Изолированная пешка (джен)

Отвлечение в шахматах — принуждение фигуры покинуть важное поле

* * *

Миша проснулся посреди ночи — за окном было еще темно, а все соседи по комнате еще спали. Вдруг живот скрутило так больно, словно кто-то завязал кишки в тугой узел — видно, это его и разбудило.

— А-а-а-ай… — простонал он сквозь зубы, сворачиваясь калачиком. Судя по всему, тушеная баранина на ужин не прошла даром для желудка, непривычного к подобной стряпне.

Он заставил себя встать с кровати и, стараясь не разбудить спящих, поплелся к туалету в конце коридора. Старые половицы предательски скрипели под ногами, и каждый звук казался оглушительным в ночной тишине.

Возвращаясь обратно, Миша почувствовал, что боль немного отступила. Он уже почти дошел до спальни, когда из ниши между стеной и старым шкафом выступила тень.

— Ну привет, стукач, — произнес высокий крепкий блондин с синяком под глазом. За ужином Миша его не приметил, но сейчас сразу догадался кто это.

Томми Краудер. Тот самый, который хотел убить Элиаса, настучавшего на него миссис Патрик. Нет-нет-нет — вот это точно было сейчас лишним.

Томми усмехнулся, делая шаг вперед. Миша еще не до конца привык к тому, что Элиас ниже его самого головы на две и в его теле он видит все происходящее с более низкой точки, оттого мозг воспринимал Томми каким-то совсем уж огромным. И даже несмотря на это, прикинул в голове Миша, даже если бы он сейчас был в своем настоящем теле, шансы были бы все еще не в его пользу.

— Послушай, — начал Миша, стараясь говорить тихо, чтобы не разбудить остальных, — я действительно ничего не помню: то, что я сделал или не сделал до того, как попал в больницу…

— Думаешь, я поверю в эти сказки? Не смог придумать ничего получше и решил выдумать амнезию? Совсем уж в штаны наложил, пока в больнице валялся? — голос его звучал насмешливо, и Миша попятился, пока не уперся спиной в стену.

— Слушай, Томми, — попытался он еще раз, — я понимаю, ты злишься на Элиаса. Но я сейчас не он. То есть я не помню, что он делал, и… Я понимаю, в это сложно поверить, но…

— Заткнись, — оборвал его Томми, схватив за ворот пижамной рубашки. — Ты думаешь, мне не плевать на эти твои сказочки? Из-за тебя я получил две недели карцера в подвале и чуть не попал в закрытый интернат для малолетних преступников. Знаешь, что это за место?

Миша покачал головой, едва дыша.

— Тогда я тебе покажу, — прошипел Томми и сжал кулак.

Время замедлилось. Первым инстинктом было отклониться, все же он явно проворнее этого громилы, может, успеет убежать? Или позвать на помощь?

Но вот вторая мысль оказалась сильнее и заставила его застыть на месте. А вдруг… просто вдруг… если сейчас он получит удар по голове, весь этот кошмар закончится, и он окажется дома? Он же попал сюда от удара с машиной? Да, это было совершенно антинаучно, но все, что происходило с ним в последние сутки, никак было не объяснить наукой, так может?..

Он не успел закончить эту мысль у себя в голове, потому что сильный кулак Томми пришелся ему прямо по лицу, и от удара Миша потерял сознание.

* * *

Миша медленно приходил в себя от неприятного ощущения — кто-то довольно болезненно хлопал его по щекам. Веки были тяжелыми, во рту — привкус крови, а левая сторона лица горела огнем.

— Элиас! Элиас, очнись! — послышался встревоженный голос Питера.

Миша с трудом разлепил глаза. Над ним склонились все его соседи по комнате.

— Что случилось? — хрипло спросил он, пытаясь сесть. Голова немилосердно кружилась.

— Питер проснулся и увидел, что тебя нет в кровати, мы решили, что ты сбежал, ты вчера так об этом распрашивал… — объяснил Джимми, почесывая затылок. — А потом нашли тебя в коридоре. Это был Томми?

Миша осторожно коснулся левой щеки — она распухла и болела. Надежда на то, что удар вернет его домой, не оправдалась — он по-прежнему был здесь. Может, стоило бить еще сильнее? Или стоило перестать придумывать бредовые, ни на чем не основанные идеи, оборвал его внутренний голос.

— Элиас, если это был Томми, то тебе нужно рассказать мистеру Хартвеллу, — настойчиво сказал Питер. — Томми зашел слишком далеко. А вдруг в следующий раз он тебя убьет?

— Нет, — быстро возразил Миша, — я не буду никому рассказывать.

— Но почему? — недоумевал Колин. — Он же тебя калечит!

Миша вздохнул, поднимаясь, опираясь на Питера, который подставил ему плечо. Меньше всего ему хотелось разбираться с этим Томми, вот уж без кого у него достаточно проблем. Просто ближайшие пару дней не ходить в одиночку, а потом он уж придумает, как отсюда слинять.

— Если расскажу, он побьет меня еще сильнее, — выдал он чуть упрощенную версию.

— Элиас, ты ведешь себя странно с тех пор, как вернулся из больницы, — тихо заметил Брайан, и Миша удивленно повернулся к нему, потому что, казалось, это был первый раз с его приезда в приют, как он заговорил. — Тебя будто подменили.

— Со мной все в порядке, — соврал Миша.

Но мальчишки явно не собирались от него отставать и окружили его плотным кольцом.

— Элиас, через полчаса будет подъем, а сразу после завтрака мы идем к мистеру Хартвеллу, — твердо заявил Питер. — И это не обсуждается.

Миша обреченно вздохнул. Эти мальчишки немного начинали действовать ему на нервы, будто он оказался нянькой в начальной школе, но сложно было не признать, что они оказались очень хорошими детьми, хоть с этим Элиасу повезло.

Миша решил идти по пути наименьшего сопротивления и устало кивнул. Проблема была в том, что у него было слишком мало переменных, чтобы что-то решать. Стоило ли остаться здесь еще на какое-то время? Идея побега, которая казалась такой простой и классной вчера вечером, стала чуть менее гениальной при утреннем свете. Стоило ли жаловаться на Томми? Если пожалуется, то того могут перевести в тот интернат, о котором он говорил ночью. А вдруг переведут его, Элиаса, куда-нибудь? Что это даст? В какую ему сторону вообще двигаться?

Эти вопросы по кругу крутились у него в голове, так что за завтраком он даже не притронулся к овсянке. Она выглядела еще хуже, чем вчерашний ужин, а живот все еще неприятно ныл.

После завтрака все его пятеро соседей остались верны своему обещанию и практически притащили его к директору.

Питер постучал в дверь.

— Войдите, — послышался знакомый голос мистера Хартвелла.

Кабинет директора был обставлен в том же унылом стиле, что и весь дом — темная мебель, выцветшие обои, запах старости и пыли. За массивным письменным столом сидел мистер Хартвелл, что-то записывая в журнале.

— Что случилось, мальчики? — спросил он, подняв взгляд. — А, Элиас, как хорошо, что ты зашел, я как раз хотел поговорить с тобой сегодня.

— Сэр, — начал Питер, — Томми Краудер снова напал на Элиаса. Мы нашли его без сознания в коридоре сегодня утром.

Мистер Хартвелл внимательно посмотрел на Мишу, отметив распухшую щеку.

— Это правда, Элиас?

Миша молчал, глядя в пол, так и не определившись с тактикой.

— Элиас, я спрашиваю тебя, — повторил директор строже.

— Ага, — пробормотал Миша. — Но я очень плохо помню.

Мистер Хартвелл показал рукой его соседям, чтобы те вышли. Мальчики вышли, и они остались наедине.

— С Томми я разберусь, ему давно пора перейти в более… подходящее для него место, — сердце Миши чуть сжалось — даже тут был, мягко говоря, не Хилтон, страшно было подумать, что ждет этого Томми в «более подходящем месте». — Скажи мне, — продолжил директор, — ты все еще ничего не помнишь?

Миша покачал головой. Мистер Хартвелл вздохнул и встал из-за стола. Он подошел к старому деревянному шкафу и извлек из него толстую папку.

— Твое дело, — объяснил он, кладя папку на стол. — Может быть, что-то из документов поможет восстановить твою память.

Миша тут же заинтересовался. В этой папке же кладезь такой необходимой ему информации! Кто такой этот Элиас? Была ли у него семья? Может, даже возможно найти какую-то связь во всем происходящем? Хоть какой-то намек на то, что он тут делал?

Мистер Хартвелл открыл папку и начал листать документы.

— Элиас Грэй, — зачитал он вслух, — дата рождения: 12 июля 1974 года. Завтра тебе исполняется одиннадцать. Место рождения…

Внезапно где-то этажом ниже раздался грохот и крики. Звучало так, будто кто-то устроил настоящую драку.

— Черт возьми, — пробормотал мистер Хартвелл, — опять эти сорванцы что-то устроили.

Он бросил папку на стол, не закрывая ее.

— Элиас, подожди тут, мы продолжим разговор через несколько минут.

Директор поспешно вышел из кабинета, оставив дверь приоткрытой. Его торопливые шаги затихли в коридоре.

Это был шанс.

Миша быстро подошел к столу. В двери тут же показалась голова Питера, оставшегося ждать за дверью:

— Элиас, что ты делаешь? — прошипел он.

— Просто посмотреть хочу, — пробормотал Миша, лихорадочно переворачивая страницы.

Свидетельство о рождении — Элиас Грэй, родился 12 июля 1974 года в Лондоне.

Родители неизвестны. Найден на пороге церкви Святого Михаила в возрасте нескольких дней…

Медицинские справки, отчеты социальных служб, характеристики из предыдущих приютов. Элиас переходил из одного учреждения в другое с самого детства.

И вдруг, в самом низу папки, Миша увидел конверт из толстой кремовой бумаги. На нем четким почерком было написано:

Mr E. Gray

Third Bed from Left

Dormitory 2B

Whitmore Community Home

London

А в левом верхнем углу — герб с изображением льва, орла, барсука и змеи и надпись готическими буквами: Hogwarts School of Witchcraft and Wizardry.

Сердце Миши подскочило к горлу. Это какой-то розыгрыш. Все это какой-то розыгрыш, который зашел очень и очень далеко…

— Элиас, он идет! — прошипел Питер и скрылся за дверью.

Миша захлопнул папку, оставив все как было, и вернулся на то место, где стоял, в центре кабинета.

Директор вошел в кабинет с недовольным лицом.

— Опять они устроили потасовку в столовой, — проворчал он, садясь за стол. — Так, где мы остановились?

— Вы читали мое дело, сэр, — напомнил Миша, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Мистер Хартвелл снова открыл папку, пролистал несколько пожелтевших страниц и нахмурился.

— Послушай, Элиас, — начал он, отложив документы и сплетя пальцы, — врачи говорят, что при таких травмах головы, как у тебя, память не пропадает, а если и пропадает — то лишь короткая, ты мог забыть последние пару часов, может, дней, но не всю жизнь.

Он сделал паузу, внимательно изучая лицо Миши. Миша похолодел — то ли от страха, то ли от надежды, что директор ему может поверить.

— Мы подумали, что, если привезем тебя в знакомую обстановку, ты начнешь вспоминать, но у тебя нет никаких, абсолютно никаких улучшений. Ты не помнишь даже собственное имя, не узнаёшь людей, с которыми жил годами.

Миша почувствовал, как желудок сжался в тугой узел. В голосе директора звучала та особая, мягкая интонация, которой взрослые пользуются, когда собираются сообщить ребёнку плохие новости.

— Может быть, мне просто нужно ещё немного времени? — осторожно предложил он, стараясь говорить тише обычного. — Я чувствую, что начинаю что-то вспоминать…

Ложь сама сорвалась с языка, очень уж настораживающий тон был у мистера Хартвелла.

— Боюсь, время — это именно то, чего у нас может не оказаться, — мистер Хартвелл поднялся из-за стола и подошёл к окну, заложив руки за спину. — Понимаешь, Элиас, такие серьёзные случаи требуют специализированного медицинского наблюдения. Здесь, в детском доме, у нас просто нет необходимых ресурсов.

Сердце Миши застучало быстрее.

— То есть?

Директор повернулся к нему, и выражение его лица было почти сочувствующим. Почти.

— Завтра утром, сразу после завтрака, за тобой приедут из психиатрической больницы. Там тебе проведут полное обследование и окажут необходимую помощь.

Миша сглотнул. Ох черт. Черт-черт-черт. Он все-таки угодит в психушку, и даже не за то, что всем рассказывал, что он из будущего.

— Это… это надолго? — спросил он, и голос предательски дрожал, несмотря на все попытки казаться спокойным.

— Пока врачи не определят точную природу твоих проблем и не назначат соответствующее лечение, — ответил мистер Хартвелл, возвращаясь к столу. — Не волнуйся, Элиас. Там работают опытные специалисты. Они знают, как помочь таким детям, как ты.

«Таким детям, как ты». Эти слова прозвучали почти как приговор. Миша застыл, не зная, что сказать.

— Можешь идти, — мягко сказал директор, и в его голосе даже промелькнуло что-то похожее на сочувствие. — Только постарайся сегодня хорошо выспаться. Завтра будет долгий день.

* * *

— Психушка? — переспросил Питер, когда Миша вернулся в комнату и рассказал о разговоре с директором. — Серьёзно?

По лицам всех пятерых мальчишек было видно, что новость их совсем не обрадовала. Джимми даже присвистнул.

— Вы знаете, что это за место? — спросил Миша, хотя по их реакции уже догадывался, что ничего хорошего его там не ждёт.

— Мой троюродный брат попал туда два года назад. Его родители до сих пор его навещают каждое воскресенье, но он… — сказал Колин, — он уже не тот, что был раньше. Всё время молчит и пялится в одну точку. А когда говорит, то такую чушь несёт…

— Говорят, там их лекарствами накачивают, — добавил Маркус. — Чтобы спокойными были.

— И электричеством бьют, — мрачно добавил Брайан. — Для лечения, типа.

Миша почувствовал, как по спине пробегает холодок. Он, конечно, слышал много ужасов о психиатрии прошлого, но не в восьмидесятых годах же? Его все же занесло не в восемнадцатый век, а на каких-то двадцать шесть лет назад. Он поморщился. Они наверняка преувеличивали. В конце концов, начитались старых книг и построили приютскую легенду вокруг обычной больницы. А у брата Коллина, может, правда какое-то заболевание... С другой стороны, даже если это самая обычная и нормальная психиатрическая больница, застревать там все ранво не было ни малейшего желания.

— Помнишь, ты вчера расспрашивал про побег? — неожиданно тихо спросил Брайан, и все удивлённо на него посмотрели. — Может, это не такая плохая идея.

Миша нахмурился. Письмо, которое он нашел у директора, не давало ему покоя — понятно, что оно не настоящее, но мистер Хартвелл же не просто так хранил его в личном деле? Но сейчас восьмидесятые, Гарри Поттер еще не написан — а значит, это письмо тоже не из этого времени. Наверное, чей-то мерч, как раз же только вышел последний фильм? Но, если это письмо тоже принесло сюда, значит, может, получится найти дорогу домой?

Но почему оно было на имя Элиаса? Творилось что-то странное, и это письмо было первым, за что он мог зацепиться, хоть что-то выбивающееся из стройной картинки, выстроившейся вокруг него. Убежать сейчас — потерять свой единственный шанс понять происходящее. С другой стороны, если его увезут в психушку, к разгадке его это тоже не приблизит.

— Брайан прав, — неохотно сказал Джимми. — Идея все еще плохая, но явно лучше альтернативы…

— Но как? — Миша оглянулся на дверь комнаты. — Вы сами вчера говорили, что это невозможно…

— Есть один способ, — Колин оглянулся и понизил голос до едва слышного шёпота. — В подвале есть старый туннель. Его прорыли ещё во время войны — они там прятались во время бомбежек. Один конец в подвале нашего дома, а другой выходит в Гайд-парк, за территорией.

— Откуда ты это знаешь? — недоверчиво спросил Питер.

Колин нервно облизал губы.

— Его нашел мой брат, когда еще жил тут, он иногда выходил по ночам, но к утру всегда возвращался. Он рассказал мне по секрету и запретил рассказывать, — он серьезно посмотрел на всех вокруг, без слов говоря, что эту информацию нужно держать в тайне.

— А если они меня поймают? — спросил Миша.

— Ну, — протянул Питер, — посадят в карцер на неделю-другую. Но это всё равно лучше, чем психушка.

— К карцеру привыкаешь, — мрачно добавил Джимми.

Миша лёг на кровать и уставился в потолок. Значит, выбор был простой: психиатрическая больница или попытка побега. Письмо на столе директора снова всплыло в памяти. Черт возьми, почему директору потребовалось его перевозить именно сейчас? Жил бы спокойно, никого б не трогал, и черт с ним, с Томми, бьет он больно, но, как сегодня выяснилось, не смертельно.

— Если я решусь… — начал он осторожно, — как найти этот туннель?

— Спустишься в подвал, — прошептал Колин. — Там есть котельная, а за ней — старая кладовка. В дальнем углу кладовки, за ящиками, должен быть люк в полу. Брат говорил, что он не заперт, просто тяжёлый.

— А дальше?

— Ползти по туннелю, достаточно долго, но все время прямо, поворотов там нет. Брат говорил, там грязно и тесно, но проползти можно. Выход в парке замаскирован под обычный люк.

Миша закрыл глаза. План звучал безумно, но альтернатива была ещё хуже. С другой стороны, это какой-никакой выход. Может, получится вернуться к изначальному плану и добраться до библиотеки?

— Только подожди до глубокой ночи, — предупредил Брайан. — Иначе могут услышать и спохватятся быстро.

— Мы тебя прикроем по началу, — заверил его Питер, — но они все равно быстро все поймут.

* * *

Миша не спал. Лежал с закрытыми глазами, слушал, как дыхание соседей становится всё более ровным и глубоким, и мысленно прокручивал план побега. Мальчики долго не спали, желая ему удачи и давая разные наставления, но где-то к полуночи всех уже сморил сон.

Спуститься в подвал. Найти котельную. За котельной — кладовка. В кладовке, за ящиками — люк. Проползти туннель до парка. Выбраться на поверхность.

Звучало несложно.

Где-то далеко пробили два глухих удара часы. Уже два часа ночи. Либо сейчас, либо уже никогда — сказал себе Миша. Надо было бежать. В конце концов, чем бы это письмо ни было, добраться до него он уже вряд ли сможет, а значит, нужно возвращаться ко вчерашнему плану — добраться до библиотеки, найти работы Эйнштейна о перемещениях во времени.

Хватит уже вестись на какие-то сказки. Не бывает нерешаемых проблем, а значит, он ее решит — сказал он себе и осторожно спустил ноги с кровати.

Старые пружины матраса тихонько скрипнули, и он замер, прислушиваясь. Никто не шевельнулся.

Он уже был одет — вечером Миша лег спать в одежде, чтобы не тратить время. В кармане лежал несколько фунтов, которые дал ему Колин — то, что осталось от денег, которые прислали ему родственники на день рождения несколько месяцев назад, и маленький перочинный ножик, который он нашёл в чемодане Элиаса.

Дверь комнаты была не заперта — детей тут, похоже, особо не охраняли. В коридоре горела только одна лампочка в дальнем конце, и большая часть пространства тонула в тени.

Миша пошёл к лестнице, стараясь наступать на носки. Половицы скрипели, и Миша лишь надеялся, что они не разбудят Томми, как, видно, случилось прошлой ночью — если тот опять его вырубит, никуда сбежать он не успеет.

Первый этаж. Здесь было ещё тише, слышно было только тиканье старых часов в холле да отдалённый шум очень редких машин с улицы.

Дверь в подвал он нашёл быстро — она была рядом с кухней, и ручка легко повернулась.

Лестница в подвал была крутой и узкой. Миша спускался медленно, держась за стену — здесь было совсем темно, и он боялся поскользнуться. Воздух становился всё более спёртым, пахло плесенью, углём и машинным маслом.

Наконец его ноги нащупали каменный пол. Миша постоял минуту, позволяя глазам привыкнуть к темноте, а затем на ощупь пошёл вперёд.

Котельную он обнаружил по характерному запаху угля и горячему воздуху, исходящему от массивной печи. Рядом с ней высились кучи угля, а вдоль стены стояли какие-то инструменты.

За котельной, как и обещал Колин, оказалась небольшая кладовка. Миша просунул голову внутрь — здесь пахло ещё хуже, сыростью и какими-то химикатами. Вдоль стен громоздились ящики, старая мебель и какой-то хлам.

Он протиснулся внутрь и начал на ощупь обследовать дальний угол. Руки нащупали деревянные ящики, покрытые толстым слоем пыли. Он осторожно отодвинул один, потом другой…

И вот его пальцы наткнулись на металлическое кольцо, вмонтированное в пол.

Сердце подпрыгнуло. Значит, брат Коллина не соврал — люк действительно существовал.

Миша вцепился в кольцо и потянул. Люк был тяжёлый, как и предупреждал Колин, и поднимался с натугой. Металл скрипнул так громко, что Миша замер, ожидая, что сейчас сюда прибежит половина дома.

Но никто не пришёл.

Он заглянул в отверстие. Внизу зияла чернота, от которой тянуло ещё более затхлым воздухом. Судя по эху от брошенной туда щепки, глубина была небольшая — метра полтора, не больше.

— Ну что ж, — прошептал он сам себе, — поиграем в Алису в стране чудес.

Миша спустил ноги в люк и медленно сполз вниз, пока не нащупал ногами твёрдую поверхность. Он присел и начал ощупывать пространство вокруг себя. Справа рука наткнулась на каменную стену, слева — тоже. Впереди стена расходилась, образуя проход шириной чуть больше его плеч.

Туннель.

Миша встал на четвереньки и пополз вперёд. Земля под коленями была влажной и липкой и неприятно пачкала одежду. Что-то хрустело под руками — то ли старые листья, то ли ещё что похуже, и он старался об этом не думать.

Через несколько метров потолок понизился, и ему пришлось ползти на животе. Пространство давило со всех сторон, воздуха катастрофически не хватало, и Миша боролся с подступающей паникой — у него вроде не было клаустрофобии, но тут у любого она разовьется. В голову пришли истории про альпинистов, лазающих по узким пещерам — Миша невольно передернул плечами и тут же скривился, больно задев плечом стену.

А вдруг там дальше нет прохода? Вдруг, с ужасом подумал Миша, брат Коллина выпустился отсюда несколько лет назад, вдруг за это время его завалило? Или замуровали выход? В груди начала подниматься паника: если он тут застрянет — он погиб. Назад он не выберется — развернуться места нет, а ногами вперед он не сможет проползти весь путь назад. И уж точно никто не сможет его отсюда вытащить, даже если мальчишки расскажут про потайной ход, что вряд ли — они же будут уверены, что он выбрался и живет свою лучшую жизнь на свободе. Его ждет неминуемая смерть от жажды и голода, если его раньше не убьет отсутствие кислорода. Последнее было бы очень кстати, решил Миша, по крайней мере, это смерть безболезненная — просто заснет и всё.

Миша полз, прокручивая в голове разные версии свой безвременной кончины, как вдруг впереди забрезжил слабый свет.

Он тут же пополз быстрее, игнорируя боль в коленях. Свет становился ярче — он был не яркий, скорее сероватый, будто шел от уличного фонаря или вывески, но после абсолютной тьмы туннеля он казался ослепительным.

Наконец Миша добрался до конца. Над головой виднелась металлическая решётка, а за ней — кусочек ночного неба с редкими звёздами.

Он упёрся плечом в решётку и толкнул, прикладывая все оставшиеся силы. Решетка сдвинулась с глухим скрежетом, и Миша вылез наружу, оглядываясь. Действительно парк — вокруг росли высокие деревья, а в отдалении виднелись редкие огни уличных фонарей. Воздух был свежий и прохладный, и после духоты туннеля Миша жадно вдыхал его полной грудью.

Он был свободен.

Миша встал, отряхнул с одежды пыль и землю и решительно направился к огням города. Нужно было убираться отсюда подальше — как только заметят его отсутствие на завтраке, сразу начнут искать, и ближайший парк явно обыщут одним из первых.

До рассвета оставалось часа три — вполне достаточно, чтобы добраться до центра и найти место, где можно будет переждать до утра. А там он придумает, что делать дальше.