Похождения барда в Скайриме (джен)

Мы вышли из Вайтрана через западные ворота, стражники в потертых кожаных доспехах лениво кивнули нам, не задавая лишних вопросов — в этом мире путники с оружием были обычным делом, особенно когда вокруг рыскали волки-людоеды, тревожащих фермы. Утгерд шла впереди, ее шаги были уверенными и размеренными, как у человека, который знает каждую тропинку в этих краях, светлые волосы слегка колыхались от ветра, а кожаная броня поскрипывала при каждом движении. Я следовал за ней, кинжал в руке был холодным напоминанием о том, что это не VR-симуляция, где смерть — всего лишь перезагрузка. Здесь каждый удар мог быть последним, каждая ошибка — фатальной. Сомневаюсь, что я отреспавнюсь, если какой-то волк порвет мне глотку.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в богатые оттенки оранжевого, розового и глубокого фиолетового, словно художник размазал краски по холсту. Воздух стал прохладнее, пропитанный свежестью приближающейся ночи, с примесью запаха хвои, влажной земли и далекого дыма от фермерских очагов. Дорога вилась через золотистые поля, усыпанные колосьями пшеницы, которые шелестели под ветром, как тихий шепот, а вдалеке виднелись холмы, покрытые пятнами леса, где, по словам Хульды, и скрывались те самые волки-людоеды.

— Ты молчишь, как будто в первый раз на охоту выходишь, — бросила Утгерд через плечо, ее голос звучал с легкой насмешкой, но в нем сквозила нотка заботы, которую она пыталась скрыть за грубоватостью. — Расскажи о себе, Микаэль. Откуда ты? Не с Вайтрана, это точно. Виндхельм? Или Солитьюд? Говорят выпусники ихней Коллегии Бардов лучшие в Скайриме.

Я усмехнулся, подстраиваясь под ее шаг, чувствуя, как сапоги утопают в мягкой траве обочины.

— Издалека, Утгерд. Там, откуда я, волки не кусают за зад, а сидят в клетках, развлекая зевак. А ты? Утгерд Неукротимая — звучит как имя из старой саги. Расскажи, почему "Неукротимая"? Может, потому что никто не смог тебя приручить, как дикого скакуна?

Она фыркнула, но я заметил, как ее щеки слегка порозовели — то ли от ветра, то ли от моих слов. Она повернулась, окинув меня взглядом, который задержался на моем лицу дольше, чем нужно. — Потому что никто и не пытался толком. А если и пытались — получали по морде. И не укротит. А теперь заткнись и смотри под ноги — тропа скользкая после вчерашнего дождя, не хватало еще, чтоб ты поскользнулся и сломал шею. Кто тогда волков ловить будет?

Мы углубились в лес Скайрима — густой, древний, полный тайн и скрытой жизни. Деревья стояли как стражи веков: высокие сосны с корявыми стволами, покрытыми зеленоватым мхом и лишайниками, их кроны смыкались наверху, образуя зеленый свод, через который пробивались лишь редкие пятна солнечного света, танцующие на земле как золотые монеты. Под ногами хрустели опавшие иголки, шишки и сухие ветки, создавая хоровод звуков, который эхом отражался от стволов. Воздух был насыщен ароматом смолы, свежих грибов, скрытых в тени папоротников, и чего-то дикого, первобытного — запаха земли, разрытой корнями, и влаги от ручьев, журчащих где-то неподалеку. Лес был не просто фоном: он жил, дышал, скрывал опасности в тени густых кустов ежевики с колючими ветвями, папоротников, достигающих пояса, и упавших деревьев, поросших мхом. Вдали слышался шелест листьев, крики птиц — ворон, каркающих над кронами, и отдаленный вой, который мог быть ветром, а мог — и теми самыми волками. Я почувствовал себя маленьким в этом мире, где каждый шорох мог быть угрозой, каждый поворот тропы — засадой. Листья на деревьях были ярко-зелеными, с каплями росы, сверкающими как драгоценности, а земля под ногами была мягкой, пружинящей, с корнями, выпирающими как змеи.

— Стой здесь, — сказала Утгерд, когда мы прошли около часа и солнце почти скрылось за холмами, оставляя лес в полумраке. — Это уже их территория. Давай подготовимся, пока не стемнело совсем.

Я кивнул, оглядываясь вокруг. Рядом нашелся прямой ствол молодого деревца, идеальный для того, что я задумал. Взяв кинжал я начал обстругивать выломанное дерево, срезая кору и мелкие отростки, чтобы сделать ровный шест, а потом намертво прикрепил кинжал к концу обрывком веревки взятой в Утгард. Получилось что-то вроде короткого копья — не шедевр кузнечного искусства, но крепкое, с острым наконечником, способным пробить шкуру. Утгерд наблюдала, скрестив руки на груди, ее силуэт в сумерках казался еще более внушительным.

— А лук? — спросила она. — Бери, пригодится. Стрелы у меня есть.

— Оставь себе, — сказал я, качая головой и возвращая ей оружие. — Не умею им пользоваться. В детстве пробовал что-то вроде, но... не мое. Я лучше с этим копьем — крепче и надежнее. Ты стреляй, а я прикрою в ближнем бою.

Она удивленно подняла бровь, ее губы изогнулись в недоверчивой улыбке, а глаза расширились на миг. — Ты серьезно? Мужчина в Скайриме, который не стреляет из лука? Ты либо из другого мира, либо... из тех, кто вырос в городе, среди книг и перьев. Теперь я все больше уверенна, что ты из Солитьюда. Говорят, там есть такие, что даже волков никогда не видели. Ладно, держи свое "копье". Но если волки подберутся близко, не геройствуй — я прикрою тебя мечом. И не вздумай геройствовать, золотоволо, иначе сама тебя прикончу.

Ее слова прозвучали с ноткой заботы, замаскированной под грубость, и она легонько толкнула меня в плечо — касание было кратким, но теплым, как будто она проверяла, стою ли я твердо на ногах.

Мы двинулись дальше, и скоро наткнулись на небольшую ферму — скромный деревянный домик с соломенной крышей, окруженный покосившимся забором из кольев, за которым паслись несколько тощих коров и овец. Двое фермеров, муж и жена, чинили изгородь: мужчина, коренастый норд с седеющими волосами и мозолистыми руками, в потрепанной рубахе, забрызганной грязью, вбивал кол в землю, а женщина, с усталым лицом, морщинами вокруг глаз и фартуком, покрытым землей и сеном, подавала ему инструменты. Они подняли головы, услышав наши шаги, и в их взглядах мелькнула смесь надежды и подозрения.

— Добрый вечер, странники, — сказал мужчина, выпрямляясь и вытирая пот со лба рукавом. — Надеюсь вы пришли за волками? Эти твари вчера утащили нашу последнюю козу. Стадо в пять голов — и все в страхе, жмутся к дому, не пасутся толком. Если не убьете их, мы разоримся. Уже третья ферма в округе пострадала — соседи говорят, вожак огромный, с белой мордой, как у призрака.

Утгерд кивнула, ее лицо стало серьезным.

— Поняла. Мы разберемся. Где их видели в последний раз? Сколько их? И что они натворили еще?

Женщина вздохнула, опираясь на забор, ее руки дрожали слегка от усталости.

— Последний раз их видели возле ручья, вон там, за холмом, где густой подлесок. Они приходят на рассвете иногда в сумерках, когда тени длинные. Вожак — да, беломордый, огромный, как теленок, с глазами, горящими в темноте. Сожрал нашего соседа неделю назад — бедняга вышел проверить скот, а наутро нашли только клочки одежды. Волки эти не простые, они умные, обходят ловушки, нападают стаей. Если увидите, не жалейте стрел — убейте вожака первым, иначе остальные разбегутся и вернутся потом.

— А вы пробовали сами? — спросил я, пытаясь звучать уверенно, хотя внутри все сжималось от их слов. — Ловушки, яды?

Мужчина хмыкнул, сплюнув на землю.

— Пробовали. Ловушки — они обходят, яды — не берут, будто чуют. Мы простые фермеры, не воины. Ярл обещал награду за волков, но пока это только слова. Если убьете хотя бы половину, вся округа вам благодарна будет. Вот, возьмите хлеб в дорогу — свежий, жена испекла. И будьте осторожны, боги с вами.

— Спасибо, — сказал я, принимая хлеб и кивая. — Если увидим вожака, передадим привет от вас.

Фермер усмехнулся криво.

— Передайте лучше стрелу в глаз. Удачи, ребята. Если вернетесь — загляните, угощу медовухой.

Женщина добавила:

— Мы будем молится Талосу, чтоб ночь была тихой. Эти волки... они как проклятие.

Мы направились к ручью, напряжение нарастало с каждым шагом. Солнце окончательно скрылось за холмами, лес погрузился в сумерки, тени деревьев начали сливаться в сплошную черноту, а воздух стал густым, холодным, от ручья медленно пополз туман. В кустах зашуршало, и вдруг послышалось низкое рычание, эхом разнесшееся по лесу. Признаться, не ожидал, что мы выйдем на них так быстро, но звери, похоже, совсем обнаглели, привыкнув к безнаказанности. Из тени выскочили волки: весь десяток, худые, но мускулистые, с горящими желтыми глазами и оскаленными пастями, с которыъ капала слюна. Вожак, с белой мордой и шрамами на боку, был впереди — действительно огромный, как теленок, его шерсть стояла дыбом, а рык завибрировал в воздухе, заставляя мурашки бежать по спине.

— Держись за мной! — крикнула Утгерд, мгновенно натягивая тетиву лука и выпуская стрелу — она вонзилась в плечо ближайшего волка, тот заскулил, но не упал.

Сердце заколотилось бешеным ритмом, страх сжал желудок ледяными тисками — это был мой первый настоящий бой, не в VR, где, несмотря на некоторую долю реализма, всегда можно выйти и начать заново. Здесь все было по-настоящему: запах звериной шерсти, смешанный с кровью, холодный пот на ладонях, дрожь в коленях. "Это не игра, — пронеслось в голове, — один укус — и все. Но нельзя стоять, надо драться!" Волк прыгнул на меня, его пасть раскрылась, показывая клыки, острые как кинжалы. Я инстинктивно выставил копье вперед — лезвие вонзилось в бок зверя с хрустом, горячая кровь брызнула на руки, волк зарычал, но успел цапнуть за ногу, разрывая ткань и кожу. Боль обожгла, как раскаленный прут, нога подкосилась, мир на миг потемнел от шока. "Нет, это еще не конец!" — подумал я, выдергивая копье и ударяя снова, целя в горло — зверь захрипел и рухнул, дергаясь в агонии.

Другой волк набросился сбоку — я увернулся в последний момент, копье вошло в плечо, но зверь рванулся, царапая когтями землю. Утгерд успела выстрелить несколько раз без промаха, ее стрелы свистели в воздухе, вонзаясь в тела — один волк упал со стрелой в глазу, другой хромал, скуля. Потом девушка взялась за полуторный меч, пытаясь прикрыть меня, ведь у нее были доспехи, а у меня ничего — только вычурная туника. Я дрался как в трансе: страх смешался с яростью, адреналин кипел в венах, каждый удар отдавал в мышцах, руки горели от усилий. Убил еще одного — копье пробило грудь, зверь завалился набок. Но нога пульсировала болью, кровь текла по сапогу, мир кружился от потери крови и усталости. Вожак прыгнул на Утгерд — она увернулась, но он задел ее плечо когтями, благо наплечник выдержал. Я рванулся вперед, вонзив копье в бок вожака — он завыл, повернулся ко мне, но Утгерд добила его уколом в шею. Волки растерялись. Мы убили еще двоих и оставшиеся два подранка сбежали, скуля, словно побитые щенки.

Наконец, все кончилось. Волки лежали мертвыми, лес затих, только наше тяжелое дыхание нарушало тишину. Я опустился на колени, чувствуя тошноту от боли и вида своей крови.

— Ты молодец, Микаэль, — сказала Утгерд, подходя ближе, ее голос слегка дрогнул от усталости и облегчения. — Ты держался как настоящий норд. Вижу твоей ноге досталось... садись, дай посмотрю.

Я опустился на землю, морщась от боли, опираясь на копье. Она разорвала ткань штанины, осмотрела рану — глубокий укус, рваные края, кровоточащий, с кусками шерсти в ране. Ее лицо помрачнело, но она действовала быстро.

— Сейчас помогу, — прошептала она, положив руки на рану. Золотистый свет вспыхнул из ее ладоней — магия исцеления, теплая, как солнечный луч, проникла в кожу, затягивая края, останавливая кровь. Боль утихла, оставив лишь ноющее эхо.

Ее пальцы задержались на моей ноге, касаясь кожи нежно, почти ласково — теплое прикосновение, от которого по спине пробежали мурашки. Я улыбнулся сквозь боль: — Магия? Не ожидал от тебя, настоящей воительницы. Где ты этому научилась? Это... спасло мне жизнь.

Она смутилась, отводя взгляд, ее щеки снова порозовели.

— Отец научил, в детстве. Он был... странным нордом, знал пару фокусов. Это единственное заклинание, которое я помню. Ничего особенного, просто помогает в таких случаях, когда раны еще свежие. Не спрашивай больше — не люблю об этом.

— Ладно, не буду, — сказал я, но добавил с усмешкой: — Но твои руки... они волшебные даже без заклинаний. Теплые, сильные. С такой целительницей я готов ходить на охоту хоть каждый день.

Она рассердилась, но не отстранилась:

— Заткнись, Микаэль! Это не смешно. Но... рада, что помогла. Вставай, проверим, можешь ли ты стоять, кость вроде не задело, но...

Мы отрезали головы волкам как доказательства нашей победы — вожака с белой мордой и семерых других, их глаза уже стекленели после смерти. Потом Утгерд показала мне, как снимать шкуры, устроив настоящий мастер-класс:

— Надрежь здесь, у живота, острым кинжалом, и тяни осторожно, отрывая от мяса. Не порви — иначе цена упадет на рынке. Видишь? Кожа крепкая, с подшерстком, пойдет на хороший плащ. Держи кинжал под углом, срезай жир — он не нужен.

Я повторял за ней, руки по локоть в крови, запах железа и мускуса висел в воздухе, но дело шло медленно — шкуры были толстыми, упругими, и кинжал иногда скользил, угрожая порезать пальцы, если буду неаккуратным. Утгерд поправляла мои движения, ее руки касались моих — то ли случайно, то ли нет. — Не так резко, — говорила она. — Медленнее, как будто гладишь... э-э, шкуру.

— Как будто глажу? — поддразнил я. — Знаешь, твои руки на моих... это вдохновляет.

Она слегка покраснела, толкнув меня локтем:

— Дурак! Сосредоточься, или сам будешь шкуры снимать. Но... ты быстро учишься. Для новичка.

Ночь опустилась полностью, звезды мерцали сквозь кроны, а лес наполнился ночными звуками — уханьем сов, шорохом мелких зверей. Мы решили заночевать здесь, в небольшой ложбине у ручья, где земля была мягче. Развели костер из сухих веток — пламя потрескивало, разгоняя тьму и холод, отбрасывая танцующие тени на деревья. Для лежака накидали листьев папоротника, травы и мха — получилась импровизированная постель, мягкая, но сырая от вечерней росы, с запахом земли и хвои. Волчье мясо жарилось на вертеле, шипя и капая жиром в огонь, распространяя аромат дичи с примесью дыма.

— Вкусно? — спросил я, протягивая Утгерд кусок на палке, сидя у костра.

— Нормально, — буркнула она, но взяла, ее пальцы коснулись моих, задержавшись на миг. — Ты странный, Микаэль. Дерешься как новичок, но не сдаешься. И шутки твои... дурацкие, раздражают.

— Дурацкие? — усмехнулся я, придвигаясь ближе, якобы к огню. — А если я скажу, что твои глаза ярче этого костра? Или что с такой воительницей я готов пойти охотиться на драконов? Ты, конечно, неукротимая, но... может, я попробую?

Она показательно рассердилась, но не отодвинулась:

— Заткнись! Я не предмет для твоих шуток. Ударю, если не прекратишь. Не зли меня. Лучше давай ложится спать, нам еще за наградой завтра идти. Оставайся рядом. Осенние ночи холодные, а ты... теплый, как медведь.

Ее плечо коснулось моего, и в воздухе повисло напряжение — флирт, смешанный с неловкостью. Она пыталась ответить, но выходило немного неуклюже: — Если еще раз скажешь про глаза, дам по морде.

Помолчав немного, она продолжила уже в другом тоне.

— Но... твои волосы в огне светятся, как золото. Красиво.

Я рассмеялся:

— Видишь? Ты тоже умеешь делать комплименты. А если серьезно — спасибо, что пошла со мной. Без тебя я бы не справился.

Она кивнула, глядя в огонь:

— Не за что. Я... рада компании. Давно не охотилась вместе с кем-то... таким. Ложись, завтра в город.

Мы легли на лежак, ее тело близко — касания случайные, но частые: рука на плече, когда она поправляла плащ, нога, задевающая мою. Несмотря на осень, ночь была жаркой — из-за костра и не только.

Прим. автора — некоторые переводы имен или названий могут отличаться, так как я играю в игры только на инглише уже лет десять. Да и офф. переводы часто довольно некачественные, говорю это, как переводчик худ. литературы.