В дыму и пламени (джен)

Солнце багровой каплей вспухало на горизонте, окрашивая воды фьорда в розово-золотой. В изумрудной траве поблёскивали капли росы, сорванные жадным ветром и рассыпанные, будто мелкие стеклянные бусы.

Ивар всегда был «ранней пташкой», вот и сейчас поднялся ни свет, ни заря. Может, виной тому интернатские привычки, может, он просто таким уродился, но в утренней тишине и покое думалось легче. Устроившись на скрипучем крыльце, он закурил и рассеянно взъерошил тёмные волосы, и без того пребывавшие в беспорядке.

Локи — пёс Хальфдана шнырял по участку, вынюхивая что-то в траве. Потыкал носом старую лодку, укрытую брезентом, и, воодушевлённо махнув хвостом, направился к дому. Охотник из него, прямо скажем, херовый, больше он похож на огромную меховую подушку.

На удивление, Хальфдан пса любил больше, чем… да вообще, чем кого-либо. Даже, пожалуй, к своей дочери не питал такой заботы и любви. А уж к бывшей жене и подавно. Разговоров по душам со старшим братом у них заведено не было, и что послужило причиной развода, Ивар лишь предполагал.

Мимоходом потрепав пса, устроившегося рядом, по загривку, Ивар вновь принялся ворошить воспоминания. Локи решил одарить его любовью от всей широты собачьей души и слюнявого языка. Ивар отмахнулся, затушив окурок.

«Всё, всё, хватит, комок шерсти. И чем только Хальфдан тебя кормит?» — потрепал пушистые щеки. Локи же довольно тявкнул, примостив тяжёлую башку ему на колени. Ивар принял неизбежное и лениво зарылся пальцами в густую серо-белую шерсть.

Вчерашний день дробился на болезненно-острые осколки. Ивар со вздохом коснулся разбитых костяшек и сплюнул на землю. Ночка вышла тяжёлая.

Хальфдан его ненавидел всегда, просто потому что он был. Хальфдан желал только одного — оставаться единственным сыном и отцовским любимчиком. И они с Уббой ему как кость в горле встали.

Убба… нет, он не глупый, просто чересчур уж добрый и быстро забывает обиды. О, нет, с Хальфданом они похожи куда больше, хоть и противно это признавать. Старший брат любезно подмечал все его промахи. И, верно, только и ждал удобного момента, чтобы всадить нож в спину.

Вчера они уселись за круглым столом в гостиной — столешница расписана под карту мира. Отец сам делал вместе с дядей Ингваром. Давно, Ивар толком и не помнил, было ему лет семь. Он лишь краски мешал да подавал кисти. После дерево залили эпоксидной смолой. Отца уже нет, а карта осталась, даже краски не потускнели.

Хальфдан разлил «живую водицу»⁽¹⁾ из пузатой прозрачной бутылки. Молча поднял стопку и обвёл взглядом комнату. Ивар, встряхнувшись, принял серьёзный вид. Глупость какая-то всё это — не по-настоящему, а будто во сне. Половину речи Хальфдана пропустил мимо ушей. В этом доме всё навевало воспоминания.

— … проводить отца в последний путь — это наш долг, — сделал акцент старший брат, бросив на Ивара выразительный взгляд. — Но у некоторых нашлись более важные дела. Впрочем, отец тебе всегда всё прощал, ты ведь был его любимчиком, — поморщившись, добавил он.

Ивар лишь хмыкнул в ответ, однако промолчал. Залпом опрокинул стопку и отодвинул на край стола. Жгучий, горько-пряный вкус осел на языке, будто проступившая наяву горечь утраты. Если уж на то пошло, то в повседневной жизни Ивар водку не жаловал, однако не стал перечить, раз уж таковы традиции.

— Хочешь поплакаться о своём несчастном детстве? — усмехнулся Ивар. — Так мы не по твою душу собрались здесь.

— Как ты смеешь?! — воскликнул Хальфдан. — Ты даже на похороны не явился! Я уж не говорю о какой-то помощи… — состроил он презрительную гримасу.

Ивар пожевал губами, откинувшись на стуле.

— Я оплачу свою долю, не переживай.

Хальфдан покачал головой.

— Будто бы в деньгах дело! Похоронами мы занимались, а ты приехал, будто гость! Любимый сын, — с ненавистью выплюнул он.

Ивар закатил глаза, ну, конечно, старая песня на новый лад.

— Глупый ты, братец. Любимых детей в приют не сдают, — спокойно ответил он, хотя в груди и закипал огонь гнева. Ивар лишь отвёл глаза. Хрен с ним, пусть бесится. Даже на поминках умудрился перетянуть одеяло на себя! В этом весь Хальфдан.

— Ах, вот как?! — вспыхнул Хальфдан, стиснув кулаки. — Да ты мою жизнь разрушил! Мою и матери! Пока ты не появился, у нас всё было прекрасно!

Убба всё это время слушал молча, но, видно, и у него терпение иссякло.

— Хватит вам! Ну не в такой же день, нельзя ругаться. Отец хотел, чтобы мы провели время, как семья.

Хальфдан и Ивар повернулись как по команде.

— Вот именно «как»! — желчно подчеркнул старший брат и вновь обратился к Ивару. — Ты даже о том, что отец болел, не знал. Три года не показывался! Мы о нём заботились, но он всё тебя вспоминал.

— Хальфдан… — Убба бросил на брата укоризненный взгляд.

Хальфдан лишь отмахнулся.

Ивар стукнул стопкой по столу и потянулся к бутылке, налил, игнорируя других. Терпение медленно иссякало, капля за каплей. Пожалуй, если бы не Убба, Ивар и вовсе не стал бы сдерживаться.

— Довольно! Я тебя выслушал, а теперь уймись. Были у меня причины уехать, но тебя это не касается, — «живая водица» пылающим камнем рухнула в желудок, растеклась огнём по венам. Ивар отыскал на большом овальном блюде кусочек солёной сёмги, сунул в рот и вытер жирные пальцы о джинсы.

Хальфдан неторопливо поправил манжеты рубашки и скрестил на груди руки. На указательном пальце сверкнул золотой перстень с рубином.

— О, я знаю твои «причины», но Убба, кажется, нет.

Ивар фыркнул, поморщившись. Убба глядел с недоумением не на Хальфдана — на него.

Хальфдан же выдержал драматичную паузу и обернулся к младшему брату.

— Ребёнка своего бросил, потому и сбежал. Ты — лживый трус! — обличающе ткнул пальцем в Ивара.

Ивар побледнел на миг, но тут же натянул на лицо привычную ухмылку. Вот ведь сучий потрох, и откуда только узнал?!

— Не твоего это ума дело, дурак!

Хальфдан самодовольно усмехнулся, расслабленно откинувшись на спинку стула.

— Значит, возразить нечего?

Ивар стиснул зубы и зло тряхнул головой, отбросив чёлку.

— Счастливо оставаться, — вскинул ладонь вверх и подскочил на ноги. Нахер, ещё пару слов, и семейная попойка закончится кровопролитием!

Хальфдан лишь утвердительно кивнул, наблюдая за пьесой, которую сам же и разыграл.

— Трус и предатель — вот твоё истинное лицо, — довольно подвёл итог он.

Ивар остановился и сделал глубокий вдох, сжал кулаки и резко развернулся.

— Ты, напыщенный, самодовольный ублюдок!

Хальфдан издал короткий смешок и поднялся, оперевшись на стол.

— О, нет, я — законный сын. Ублюдок здесь — ты.

Мутно-белая пелена гнева пала, словно забрало. Ивар на миг зажмурился и представил, как по «карте мира» разлетятся алые брызги, когда он впечатает братца мордой в стол. Но Убба встал между ними, схватив его за запястья.

— Хватит! Вы с ума сошли?! Думаете только о себе. Что бы отец сказал?

Ивар стряхнул его руки и отступил, мотая головой.

— Да пошли вы оба!

Вылетел за дверь, не слушая возмущенный голос Уббы и насмешливый Хальфдана. Неужто отец и правда думал, что они способны ужиться в этом доме хоть один грёбаный день? Хальфдан желал только одного — унизить его перед братом. Перед тем, кого он действительно любил. Вот ведь двуличная скотина! Об отце он печётся, как бы не так! Да насрать ему на всех, кроме себя!

* * *

На задворках цивилизации удалось отыскать какой-то задрипанный бар. Грязный, шумный и, кажется, насквозь «местный» — чужих не жалуют. О, это к лучшему, отличное место, чтобы выпустить пар.

Ивар уселся к барной стойке и заказал двойной виски. Уж всяко лучше того пойла, что Хальфдан притащил. Прошёлся рассеянным взглядом по залу. Шаткие, липкие столы, игровой автомат и даже бильярд, у которого торчала компания подвыпивших работяг. То ли спорили, то ли ругались на повышенных тонах. Ивар ухмыльнулся, поболтав напиток в стакане. В воздухе витал аромат крови и пота. Хрипло грохочущие колонки выплюнули очередную порцию заезженной ретро-мелодии, а в свете тусклых ламп, казалось, летали искры. Вероятно, здесь бьют кому-нибудь морду каждый вечер. Так чем сегодняшний хуже?

Не спеша прикончив напиток, Ивар решил «сменить пластинку». Под такую тягомотину даже помирать тошно. Музыкальный автомат с компакт-дисками притулился у противоположной стены, будто шагнул сюда из восьмидесятых. Ну нет, здесь многое было родом из восьмидесятых, и посетители в том числе. Ивар родился в восемьдесят восьмом.

С любопытством разглядывая старые киноафиши на отделанных кирпичом стенах, Ивар приблизился к музыкальному автомату. Провёл пальцем по списку, прилепленному к пыльному стеклу. Выбор был не особо шикарный, однако каким-то чудом среди дряхлой попсы очутился диск Мерлина Мэнсона. Ивар, не раздумывая, расстался с десяткой и вдавил нужную кнопку.

Колонки, всхрапнув, словно загнанные лошади, замолкли. Но вскоре зависший под потолком сизый дым развеяли молнии гитарных рифов. Кайф! Ивар, зажмурившись от восторга, плюхнулся на прежнее место. Он бы выпил, пожалуй, ещё и забыл о Хальфдане, об отце и Уббе, обо всём! Нет, для этого надо нажраться в сопли. К чёрту, он бы дорого заплатил, чтобы стереть сегодняшний день из памяти.

Ссора у бильярдного стола давно стихла. Ивар успел опрокинуть второй стакан, когда чужие ладони опустились на плечи. В стекле отражались двое — выше и крепче. Но Ивар разве когда-то боялся? Уж точно не доброй драки.

— Эй, приятель, ты, кажется, заблудился? Так мы проводим к выходу, — сказал рыжий с широким морщинистым лицом.

Ивар усмехнулся и повертел в руке стакан.

— Правда? А я-то думал тут рады гостям.

У второго, темноволосого, терпение, видно, иссякло.

— Проваливай, щенок!

Ивар не спеша поднялся и обвёл ленивым взглядом зал. У бильярда скучали ещё двое.

— А то, что, старик? — не дожидаясь ответа, толкнул собеседника в грудь. В рыжего же, не целясь, зашвырнул стакан со стойки. Угодил в плечо. Ох, что началось…

От пудовых кулаков мужика в клетчатой рубашке удалось увернуться. Темноволосому досталось кулаком в лицо. Рыжему — локтем по рёбрам. Ух, в этот миг Ивар почувствовал себя живым! Из искры разгорелось пламя. Опалило жарким дыханием щёки, толкнуло в спину.

Круг сомкнул у бильярдного стола, Ивар оказался в самом центре. Пропустил хлёсткую оплеуху, и в голове зазвенело. Впрочем, это лишь разозлило, но ничуть не охладило пыл — раззадорило.

По стенам метались тени: хищные, яростные, будто голодные волки. Ивар отступил, но лишь затем, чтобы выбрать «оружие». Дерево разломилось с сухим треском, ощетинившись острыми щепками. Кий — не замена мечу, лишь подобие. Опустив глаза, он сосредоточился на движениях теней. Увернулся и пнул того, что ближе, в живот. Рыжему заехал обломком по голове. И тот одурело затряс башкой, будто ошалелый пёс. От третьего, грузного, пьяного, сумел отскочить. Но… их было четверо, а он — один. Ивар получил подножку и упал на колено, выпустив из рук обломок. Непростительная ошибка. Тени поглотили свет. И жаркое пламя захлебнулось кровью. Теперь уже — его.

Отпинали его славно, на прощание приложив мордой о барную стойку. Вышвырнули прочь. Ивар же, «отдохнув» немного в пыли, поднялся и ощупал себя. Рёбра вроде целы. Сплюнул вязкую красную слюну и утёр разбитые губы. Суки! Гостеприимство, блядь, выше всяких похвал! Прихрамывая и рассыпаясь проклятьями, Ивар потащился к парковке. И зашвырнул на прощание камень в малиново-изумрудное окно. Звон разбитого стекла сыграл финальный аккорд в этой композиции. В отдалении взвыли полицейские сирены. Вечеринка, по ходу, окончена.

* * *

Байк заглох где-то на полпути к дому. Бензин кончился. Ивар зло выругался и подкатил к обочине. Вокруг лишь скалы да тёмное небо, а заправка осталась далеко позади. Даже домов никаких, лишь неприютные, колючие кусты и голые скалы. Ничего не поделать, видно, за байком придётся вернуться завтра, а домой топать пешком. Перспектива не слишком радовала. Нашарив в кармане кожанки мятую пачку, Ивар закурил и сплюнул на землю.

Можно вызвать такси или позвонить брату, но на самом-то деле он и правда хотел пройти этот путь один. В наказание или просто от того, что видеть всех тошно? Ивар и сам не знал, просто шагал вперёд, изучая россыпи звёзд. Заблудиться сложно, главное поворот не проморгать. И он всё-таки умудрился свернуть не туда! За насыпью мелькнули огни деревни. Аккуратные белые домики, рассыпанные по траве, будто хлебные крошки. А на холме возвышалась часовня с остроугольным куполом. Ивар оторопел и застыл, тронул привычным жестом цепочку на шее. В узких оконцах всё ещё теплился жёлтый свет, и он, пожалуй, зашёл бы, да только… только коснулся припухшей челюсти и подбитого глаза и опустил голову. Служба давно закончилась, да и для исповеди не то время. Уже после сообразил, что часовня лютеранская. Потоптался на месте и развернулся. Станция рядом — не так далеко он и ушёл.

Пьяный азарт и пыл драки выжег холодный ветер. Потихоньку-полегоньку накрапывал дождь. Ивар запрокинул голову к небу, скрытому рваными обрывками туч и распростёр руки. На душе было так погано, что волком хотелось выть. Впрочем, когда-то раньше он пел, и становилось легче. Поют ведь не только, когда хорошо, но и когда плохо.

Среди раздёрганных строчек и полузабытых песен вспомнилась одна славная. Ивар тихонько начал, будто и вправду колыбельную затянул.

«Они называли меня Кожаный Передник

Они называли меня ухмыляющийся Джек

Они молили небеса свыше

Чтоб я никогда не вернулся

Слышите ли вы плач детей?

Волны страха как лезвие режут пространство…

Снова будет боль…

Я несу Огонь и лед

Я кроваво-красный Песочный Человек, идущий домой!!!»⁽²⁾

* * *

Следом за Локи на улицу вышел Убба сонный и хмурый. Потянулся и замер в двух шагах, смерив сумрачным взглядом. Вытянул сигарету из пачки и закурил.

Ивар глядел снизу вверх и крутил в руках колкую травинку.

— Долго дрыхнешь, братец.

Убба покачал головой и облокотился на перила, выдохнув дым. Больше на него и не смотрел, будто стыдился. Хотя не он виноват, а Хальфдан «испортил вечер», если это можно так назвать.

— Даже не буду спрашивать, где ты был.

Ивар равнодушно пожал плечами.

— Мне нужна твоя тачка.

— Зачем?

— Байк надо забрать, — Ивар поднялся и протянул руку. — Ну так, давай ключи.

Убба вскинул брови и покачал головой.

— Нет, ты всё ещё пьян.

— Да брось, тут ехать-то всего-ничего, — отмахнулся Ивар, спихнув пса с колен. Локи недовольно чихнул и, покрутившись на месте, улёгся на нагретые солнцем доски.

— Хорошо хоть вчера тебе хватило благоразумия не садиться за руль, — с видимым облечением произнёс Убба.

Ивар расхохотался, уперев руки в бока.

— Ох, братец, байк заглох на полдороги.

Убба смешался и опустил голову.

— Так нельзя, Ивар, у тебя будто запасная жизнь есть! — рассержено воскликнул он.

— Не нагнетай, — взмахнул руками Ивар. — Ничего ведь не случилось.

— В этот раз, — предостерегающе бросил Убба и затушил окурок в жестянке, стоящей на перилах, потянул дверь на себя. — Я тебя отвезу, подожди пару минут.

Ивар покорно склонил голову. В дом идти не хотелось, с Хальфданом видеться тем более. Когда Ивар проснулся, тот ещё спал. На самом-то деле волновал больше не Хальфдан, а Убба. Показательно-отстранённый и молчаливый. Ивар поглядывал искоса, пока ехали в машине. Открыл окошко и высунул руку, лениво насвистывал. Делал вид, будто чрезвычайно увлечён пейзажем. Байк удалось отыскать, пусть и не с первого раза. Убба задумчиво наблюдал, как Ивар возится со своим железным конём.

— Это правда? То, что вчера Хальфдан сказал.

Ивар поперхнулся воздухом и, отвернувшись, засучил рукава. Убба застал врасплох. Он уж решил, что тот забыл или спрашивать не станет. Нарочито увлечённо проверял все детали, залил бензин и масло поменял. А Убба всё ждал ответа, прислонившись к боку «Лэнд Ровера» цвета «мокрый асфальт». Ивар помнил малыша, похожего на пухлого, неуклюжего медвежонка. Ласкового, доброго, которого он учил складывать самолётики и корабли из бумаги. И тому мальчишке он никогда не врал.

Ивар откашлялся и закурил, встал напротив брата, поймав его нетерпеливый взгляд.

— Правда да не вся.

— То есть, как?

Ивар облизнул пересохшие губы (на нижней трещина после вчерашней драки) и криво ухмыльнулся.

— Так и будем посреди дороги торчать, как чужие?

Убба, конечно, смутился и мотнул головой, пригладил растрёпанные ветром волосы и распахнул дверь. Ивар, отлепившись от байка, шагнул к машине. Забрался на пассажирское место и провёл ладонью по приборной панели, просто от того, что некуда было деть руки.

Убба и злиться-то долго никогда не умел, лишь обиженно пыхтел над ухом. А в глаза ему всё же смотреть стыдно, потому что… да, наверное, потому что только Уббе он и хотел казаться лучше, чем есть. А Хальфдан вдруг взял и раскрыл его глупую тайну.

Ивар сделал последнюю затяжку и выкинул окурок в окошко.

— Ладно, слушай. Звали её Мария. Познакомились в кафешке, она там работала. Ну вот, ничего особенного, баба, как баба. Мы даже и не встречались, так перепихнулись пару раз в подсобке, да и всё.

Убба осуждающе качнул головой, а Ивар цокнул.

— Да брось, не всем в двадцать лет жениться, некоторые хотят ещё пожить.

Убба промолчал, и Ивар осёкшись, кивнул.

— В общем, месяца через три она мне позвонила и сказала, что залетела. И что было делать? Нет, ну скажи, ты же у нас моралист! — разозлившись ткнул брата кулаком в плечо Ивар.

— Вряд ли бы со мной такое случилось, — чуть подумав, заявил Убба.

— Дай-ка угадаю, а если бы случилось, то ты бы непременно повёл её под венец, как честный человек?

Убба хотел возразить, но Ивар скрестил руки и помотал головой. И без того тошно.

— Она сказала, что хочет оставить ребёнка.

— А ты? — тихо спросил Убба.

Ивар лишь фыркнул.

— Это её жизнь — не моя, она и выбрала. И я тоже выбрал. Но, в общем, деньги отсылаю, — добавил, пристыженно дернув щекой. — Не думай, что я последний мудак.

Убба покивал молча, а Ивар отвёл глаза и принялся отдирать колючий репейник, прицепившийся к бедру в этих проклятых кустах.

— Ты хотя бы видишься с ними?

— Зачем?! — вспыхнул Ивар. — Пацан обо мне и не знает. Она предлагала фотку выслать, но… нет, это лишнее.

— Вот как… Тебе даже неинтересно? Не могу этого понять. Мой сын, моя семья для меня самое дорогое.

— Для тебя, может, и так… А отец? Разве не лучше бы было, если бы он вообще не приходил? — чуть успокоившись, продолжил Ивар. — Из Хальфдана папаша тоже херовый получился.

— Я с тобой не согласен. Наш отец, он… не был идеальным, но ты только плохое помнишь, будто ничего хорошего и не было.

Ивар коснулся его груди раскрытой пятернёй и снисходительно ухмыльнулся.

— У тебя и, правда, доброе сердце, медведь, — он толкнул дверь и махнул брату рукой. — У меня дела в городе, повидаюсь с дядей.

Убба кивнул и проводил его напряженным взглядом.

— Осторожней на дороге, бога ради. В следующий раз тебе может так не повезти.

Ивар отмахнулся и надел шлем. Не первый день в седле, да и хмель почти выветрился. Взревел мотор, а холодный ветер подхватил в объятья, сопровождая по склону вниз.

Примечания:

*Текст и перевод песни:

https://www.amalgama-lab.com/songs/l/lordi/blood_red_sandman.html

1) «Аквавит» — норвежская картофельная водка

Вернуться к тексту

2) Lordi «Blood Red Sandman»

Вернуться к тексту