Ошибка на 17 оборотов в минуту (гет)

Мысль о том, чтобы пойти к Дамблдору, вызревала в голове Гермионы весь оставшийся день после визита Снейпа как доброе, но опасное вино. План «не вмешиваться» оказался провальным. Она уже вмешалась. Получается, что одним комплиментом взрывчатому перу феникса она вписала себя в историю. Оставалось теперь минимизировать последствия и браться за новый план с совсем другой стороны. А кто, как не Альбус Дамблдор, мог помочь с последствиями, ну, и со всем остальным?

На следующее утро, такое же прекрасное, но приправленное лёгким позвякивающим туманом, она твёрдо подошла к своему перу и листу бумаги.

Что написать человеку, которого ты знаешь мудрым стариком, а сейчас он — всё ещё могущественный, но куда более молодой стратег? Нужно было быть достаточно интригующей, но не пугающей.

«Уважаемый профессор Дамблдор,

Я осознаю всю необычность данного обращения от незнакомки. Моё имя — Джейн Смит. Я располагаю некоторыми… обрывочными сведениями о грядущих событиях, которые, как мне кажется, могут представлять интерес для того, кто следит за балансом сил в нашем мире. Сведения эти слишком причудливы и деликатны для переписки.

Я была бы чрезвычайно признательна за возможность краткой личной встречи, дабы изложить суть дела. Я уверена, вы найдёте её стоящей вашего времени.

С уважением,

Джейн Смит».

Она перечитала записку. Звучало достаточно таинственно, чтобы зацепить его любопытство, и достаточно почтительно, чтобы не вызвать раздражения. Немного позже, перед работой, она забежала на совиную почту. Привязала записку к лапке самой незаметной совы и отпустила птицу в прохладное утро.

Ответ пришёл ближе к обеду. Конверт был из плотного пергамента, а почерк — витиеватый и элегантный. Гермиона с улыбкой отметила, что даже его чернила, казалось, мерцали от изящества и самоудовлетворения.

«Дорогая мисс Смит,

Ваше письмо действительно стало самым интригующим событием моего утра, что является немалым достижением, учитывая, что на завтрак у меня был восхитительный лимонный кекс с неожиданной начинкой из ежевичного джема. Предсказуемость, как известно, — враг волшебства, а потому я с удовольствием принимаю вызов в лице вашей тайны.

Предлагаю совместить приятное с полезным и встретиться сегодня, скажем, в полпятого, на новой маггловской выставке занимательных изобретений. Говорят, там демонстрируют устройство, способное самостоятельно взбивать сливки с помощью крошечного электрического торнадо. Как можно устоять?

Я буду у входа. Узнать меня, полагаю, не составит труда — я буду в фиолетовом плаще с вышитыми серебряными созвездиями и, возможно, с конфетой в руках.

С наилучшими пожеланиями,

Альбус Дамблдор».

Гермиона опустила письмо, покачав головой. Выставка маггловских изобретений? Конечно. В стиле Дамблдора — выбрать самое неожиданное место, превратив серьёзную встречу в лёгкую прогулку. Или, возможно, это проверка: в это время отношение к магглам — это определенный показатель человека, как минимум. В любом случае, это одновременно и успокаивало, и настораживало.

Выйти с работы пораньше под предлогом «острой мигрени» (на что Дейв язвительно заметил: «Опять эти голуби, Джейн? Надо бы вызвать сокольничего!») не составило труда. Гермиона прибыла на выставку с запасом в пятнадцать минут, решив осмотреться и подготовиться.

Выставка была типичным сборищем маггловского оптимизма: шумная, яркая и полная устройств, чье назначение часто было загадкой даже для их создателей. Гермиона бродила меж стендов, с лёгкой улыбкой наблюдая за демонстрацией электрических ножей для масла и автоматических зонтиков.

И вдруг её взгляд упал на один экспонат. Это был сложный оптический прибор — микроскоп нового поколения с множеством линз и зеркал, подсвеченный изнутри мягким светом. К нему было подключено устройство для проекции изображения на экран.

Она замерла, глядя на переплетение проводов и стекла. В её лаборатории… в её «настоящей» лаборатории… стоял почти такой же, только усовершенствованный, соединённый с магическими сенсорами. Она часами просиживала над ним, анализируя структуру зелий на молекулярном уровне, споря с Дереком и Стейси, своими коллегами-«артефактологами».

Как часто они вваливались к ней с каким-нибудь древним амулетом или непонятным кристаллом, который отказывался проявлять свойства.

«Гермиона, ты должна взглянуть! — кричал Дерек, его лицо сияло от восторга. — Две головы не справились, нужна третья! И твоя — самая непредвзятая!»

Они вместе ломали головы, проводя тест за тестом, пока не находили разгадку. Она скучала по этому. По азарту открытия, по чувству собственной значимости, по этому слаженному хаосу научного поиска.

Глубоко погружённая в ностальгию, она не сразу услышала спокойный мелодичный голос прямо за спиной.

— Завораживающее зрелище, не правда ли? — произнёс кто-то. — Магглы, отрицая магию, создают свои собственные крошечные чудеса. Иногда мне кажется, что их изобретательность — это лишь иная форма волшебства.

Гермиона обернулась. Перед ней стоял он. Альбус Дамблдор. Без возрастающей седины в бороде, но с уже пронзительными голубыми глазами, которые сияли не старческой мудростью, а живым, острым интересом. На нём был тот самый фиолетовый плащ с вышитыми созвездиями, которые, ей показалось, слегка шевелились.

Она с поразительной ясностью осознала — она рада его видеть. Не как стратегический объект или как надежду на спасение. В памяти всплыли теплые воспоминания: его поддержка на третьем курсе, когда ей был поручен маховик времени, его вера в них во время войны, его мудрость. Это был тот же человек, ядро его сути оставалось неизменным. И впервые за этот долгий, изматывающий год тяжесть на ее плечах чуть-чуть сдвинулась, давая возможность сделать глубокий вдох. Появилась крошечная, но яркая искорка надежды на то, что ей больше не придется одной нести это бремя знаний, страха и одиночества, что если и есть тот, кому можно доверить ее невероятную тайну, то это он. Его решения из ее прошлого, а его будущего, были неоднозначными, да, но все же в той ситуации — со всеми её переменными — были ли другие решения?

— Профессор Дамблдор, — выдохнула она.

— Мисс Смит, я прав? — он слегка склонил голову, и в его руке действительно появилась леденцовая палочка невообразимого кислотного цвета. — Очень рад, что вы приняли моё нестандартное приглашение. Готовы ли вы к знакомству с чудом механического взбивания сливок?

Они начали прогулку. Дамблдор вёл себя как очаровательный, слегка эксцентричный гид, комментируя экспонаты с неподдельным, как ей казалось, интересом. Они обменялись ничего не значащими фразами о прогнозе погоды, качестве лондонского тумана и достоинствах шотландского короткого хлеба. Гермиона чувствовала себя на острие ножа — он был вежлив, обаятелен и абсолютно непроницаем.

Наконец, когда они остановились перед устройством, которое якобы должно было чистить яйца с помощью звуковых волн (оно лишь бешено вибрировало и гнало их по столу из угла в угол), Дамблдор повернулся к ней. Его глаза уже не улыбались.

— Итак, моя дорогая, — сказал он мягко, но с той самой сталью в голосе, которую она помнила. — Что же хотела рассказать мне прекрасная незнакомка в такие… сложные времена? Ваша записка будила надежду на необычайное.

Гермиона сделала глубокий вдох, собираясь с мыслями.

— Профессор, то, что я скажу, прозвучит безумно, — начала она, глядя ему прямо в глаза. — И единственное доказательство, которое я могу вам предложить, не подлежит проверке с помощью сыворотки правды или простых заклинаний. Моя история, она… хм, единственным способом убедить вас в её истинности будет… ваш омут памяти. Я бы хотела показать вам свои воспоминания, я думаю, они очень важны.

Брови Дамблдора при упоминании омута памяти медленно поползли вверх, а в глубине ярко-синих глаз вспыхнул не просто интерес, а самое настоящее, живое любопытство и восхищение, будто он только что стал свидетелем блестящего и совершенно неожиданного хода в сложной шахматной партии.

— О-хо-хо, — тихо выдохнул он, и в его голосе звучал безмолвный аплодисмент. — Это… это действительно изящно. Исключительно. Полагаться не на слова, которые можно подделать, и не на зелья, которые можно обмануть, а на чистую, незамутненную субстанцию памяти… Прямой доступ к истине, минуя все преграды.

Он сделал паузу, и его взгляд стал острым, проницающим.

— Что ж, это наводит на мысль, что ваша история не просто невероятна. Возможно, — и здесь его голос стал чуть тише, почти заговорщицким, — она касается вещей, которые ещё только должны произойти? Временные парадоксы — штука крайне деликатная, не правда ли?

Гермиона немного растерялась, не ожидая такого быстрого попадания в суть ее нахождения здесь, и поняла, что опять где-то прокололась, но ответить не успела, так как Дамблдор продолжил:

— Однако стоять среди маггловских чудес, обсуждая тончайшие материи времени и памяти, кажется мне верхом неприличия. — Он протянул руку в изящном приглашающем жесте. — Позвольте предложить вам более подходящее место для такой беседы. Моя школа всегда славилась своим гостеприимством… и наличием необходимого оборудования. — Глаза его лукаво блеснули. — Что скажете на то, чтобы совершить маленькое путешествие? Уверен, дорога в Хогвартс займёт куда меньше времени, чем кажется. В конце концов, время — такая гибкая и податливая субстанция, не так ли? Особенно для тех, кто уже однажды сумел его обмануть.