Гарри Поттер. Заклинание бессонницы (джен)

Подвал архива встретил их ледяным воздухом и запахом старой бумаги. Узкий проход между стеллажами уходил в темноту, а серебристая нить, исходившая от резонатора Флитвику, теперь сияла ярче, как путеводная звезда.

— Вот и пришли, — пробормотал Рон, сжимая палочку так, что побелели пальцы. — Могли бы хоть факелы повесить.

— Тише, — предупредила Гермиона. — Здесь чужая магия.

Они шли всё глубже, пока не наткнулись на небольшую круглую залу. В центре стоял постамент, а на нём — массивный кристалл, похожий на застывший кусок ночного неба. Серебристые нити тянулись к нему со всех сторон, словно паутина, вплетённая в стены. Кристалл медленно пульсировал, издавая глухой гул.

— Вот куда уходит энергия, — шёпотом сказал Гарри. — Он её собирает.

Вдруг из тени выступила фигура. Это был новый профессор истории магии — высокий, худой, с узким лицом. Его глаза блестели фанатичным огнём.

— Вы быстрее, чем я думал, — сказал он, даже не удивившись. — Но всё равно опоздали. Кристалл уже полон. Силы Хогвартса теперь мои.

— Зачем? — не выдержала Гермиона. — Вы губите учеников, ослабляете школу!

— Школа — лишь средство, — усмехнулся профессор. — Слабые волшебники удобны. Они не смогут сопротивляться, когда тьма вернётся.

Рон шагнул вперёд.

— Тогда вам придётся пройти через нас.

Профессор поднял палочку, и воздух завибрировал. С потолка посыпались искры, пол задрожал. Кристалл начал светиться, выпуская туманную дымку.

— Гарри! — крикнула Гермиона. — Заклинание щита, быстро!

Гарри вскинул палочку:

— Protego Maxima!

Полупрозрачный купол закрыл их от волны тумана. Рон бросил ослепляющее заклинание, но противник легко отбил его. Гермиона выхватила из сумки свиток с контррунами и начала читать, одновременно чертя в воздухе знаки.

— Держите его, пока я разрываю связь!

Гарри чувствовал, как усталость тянет вниз, руки дрожат. Каждое слово заклинания давалось с трудом, но он сжал зубы. Рон прикрывал его, раз за разом отбивая тёмные разряды.

— Быстрее, Гермиона! — выкрикнул он, пригибаясь под очередным всплеском.

Кристалл засветился так ярко, что ослепил. Гермиона закончила формулу и ударила концом палочки прямо в пол под постаментом. Сеть серебристых нитей разорвалась, и кристалл завыл, словно живое существо.

— Нет! — закричал профессор, бросаясь к артефакту.

Гарри собрал последние силы:

— Expelliarmus!

Заклинание ударило точно. Палочка профессора вылетела из его руки, отскочила и исчезла в темноте. Кристалл, лишённый подпитки, затрещал и рассыпался в пыль, которая мгновенно исчезла, словно растворилась в воздухе.

В зале наступила гулкая тишина. Профессор рухнул на колени, бессильно опустив голову.

— Всё… всё потеряно…

Дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Дамблдор. Его лицо было суровым, глаза сияли, как холодное пламя.

— Боюсь, сэр, — сказал он тихо, — что потеряно лишь ваше право называться учителем.

Утром в Хогвартсе воздух словно очистился. Ученики просыпались посвежевшими, глаза снова блестели. На уроках больше не было сонных провалов, смех вернулся в коридоры.

В кабинете директора Дамблдор внимательно слушал Гарри, Рона и Гермиону. Потом сказал:

— Вы поступили мужественно. Но помните: даже самые великие волшебники слабы без простых вещей — сна, отдыха, ясного ума.

Гермиона кивнула, будто подтверждая свои мысли. Рон смущённо отвёл глаза.

Уже в гостиной Гриффиндора, вечером, Гарри развалился в кресле. Рон зевнул и сказал:

— Ну что, может, партия в шахматы?

Гермиона грозно посмотрела на него поверх книги.

— В десять отбой. Без исключений.

Рон вздохнул, но улыбнулся. Гарри впервые за много дней почувствовал, как усталость становится не врагом, а мягким другом, ведущим к настоящему сну.

И впервые за неделю он заснул спокойно.