Из тьмы да в полымя (гет)

чудесен был рассвет, суливший им подарки!

а ночью были сны таинственны и ярки,

и каждый, что хотел, то и увидел в них:

игрушки, сладости в обёртках золотых;

и в танце это всё кружилось и сверкало,

то появлялось вновь, то снова исчезало.

Артюр Рембо «Одно лето в Аду»

Гул двигателей был постоянным, ровным, как будто чьё-то большое сердце билось рядом. Когда самолёт выехал на взлётную полосу, криминалистка вцепилась в подлокотники так, будто это единственное, что могло её удержать на земле. Нос воздушного судна плавно задрался вверх.

Мир за иллюминатором дрожал, расплывался в единое пятно, а потом — словно кто-то отодвинул занавес: дома внизу стали крошечными, отличаясь лишь крышами зданий, дороги — тонкими серебряными нитями, а машины и вовсе исчезли. Палмер почувствовала странное спокойствие — в небе не было повседневного шума города, громких голосов департамента, суеты. Только проплывающие мимо облака, мягкие, словно сахарная вата, и лёгкое дрожание огромных крыльев.

Алекс поймала себя на улыбке. Казалось, стоит лишь протянуть руку и можно коснуться утренней прохлады. Она наконец вырвалась из привычных рамок и смотрит на мир сверху, как на карту своей собственной жизни.

Джим сидел рядом с девушкой, читая детективный роман и неспеша потягивая виски из хрустального стакана. Этот человек был воистину удивительным. На первый взгляд казался мрачным. Отрешенный взгляд, будто тень легла на глаза; голос низкий, резкий, в которым слышались приказы, а не просьбы. Фигура — прямая и строгая, движения — уверенные, сдержанные. При встрече с ним, окружающие чувствуют холод, словно перед ними человек, который точно не прощает ошибок.

Но стоит узнать его чуть лучше — и маска на лице начинает расползаться по швам. В его резкости есть скрытая честность: он говорит прямо, не оборачивая слова в красивую обёртку. В молчании — надёжность: он слышит и слушает. Во взгляде, таком суровом снаружи, прячется тепло, которое раскрывается перед теми, кому он слепо может доверять.

Кэтрин Уокер, которая расположилась в кресле напротив, спокойно дремала под музыку, что тихо доносилась из наушников. Алекс готова была поклясться, что это точно был рок, возможно Рамштайн.

Первоначально, деловод кажется далёкой, будто не из этого мира. Во взгляде — лёгкая тень задумчивости, словно мысли блуждают где-то далеко, а она сама присутствует лишь телом. Иногда её глаза скользят мимо собеседника, не задерживаясь, губы едва заметно дрожат в улыбке. Но стоит подойти ближе — и индифферентность исчезает. В её жестах появляется неожиданная мягкость: Кэт легко касается плеча собеседника, обнимает без колебаний так, словно это самое естественное действие на свете. Её тепло не навязчивое, а невероятно искреннее.

Она смеётся звонко, и в этом слышится всё то, что скрывалось за напускной отстранённостью. Уокер очень тактильна: поправит воротник, заправит выбившуюся прядь волос за ухо, коснётся руки. Именно это Алексис так любила в ней.

— Сэр, что я могу для Вас сделать? — стюардесса, проходящая мимо, учтиво обратилась к Андерсену, склонившись над тем.

— Красавица, можно чуточку побыстрее лететь, а то боюсь моя спина не переживёт длительный полёт в этом чудо-кресле. — ответил Джим, чуть поморщившись. От разворачивавшейся картины, сидящая рядом Палмер рассмеялась.

— Простите, но кажется, нет. Могу лишь успокоить, прилетаем мы по графику и без опозданий. — бортпроводница лучезарно улыбнулась детективу, который продолжать сверлить её взглядом.

— Нет? Ну тогда ещё виски. — подытожив, Джеймс снова надел очки, уставившись в книгу.

— Могу ли я Вам что-нибудь предложить? — на этот раз милая работница авиалиний обратилась к криминалистке.

— Стакан апельсинового сока, пожалуйста.

— Алексис, душа моя, ты не знаешь, от чего отказываешься. — повернувшись к девушке, Джим лукаво произнёс, покрутивши стаканом с виски возле её лица. — Алкоголь тут сносный.

— Смею предположить, если я выпью, капитану Лайтвуду на всю жизнь запомнится наша встреча. — поджав губы, Палмер улыбнулась. Детектив хрипло рассмеялся.

— Самое интересное ещё впереди, чувствую. — к Алекс снова обратился детектив, который успел отпить из бокала уже добрую половину. На самом деле, криминалистка очень ценила те редкие беседы с ним, но сейчас не совсем было понятно — это алкоголь говорит в Джиме или Джим разбавляет разговоры алкоголем.

— Вы о чём?

— О чёртовом приезде в Индию, моя милая девочка.

— Лейтенант, я действительно не понимаю. — серые глаза Алексис на миг стали отдавать толщей вековых ледников Антарктиды. Она в действительности не могла разгадать ребусы, сказанные Андерсеном.

— Постарайся построить с Лайтвудом хорошие рабочие отношения. — отложив книгу в сторону, Джим деловито сложил руки на груди. Так мужчина делал всегда, когда начинал разглагольствовать. — И это не потому, что он руководитель группы.

— Он не так прост? — единственное, что смогла из себя выдавить Палмер.

— Не совсем. Тут больше подошло бы «своенравный». — неожиданно детектив всплеснул руками от негодования. — Он карьерист, каких поискать. Сама посуди, ему тридцать два, семьи нет, но есть профессия, которой он отдаётся на все сто. Человек с большим будущим.

Алекс, сидевшая рядом с лейтенантом, держалась хорошо, но её пальцы выдавали внутреннее волнение. Она отбивала ними незамысловатый ритм, понятный только ей, по подлокотнику. Слова детектива звучали привычно сухо, давая почву для дальнейших размышлений. Было страшно подвести. Группу, себя и весь департамент с Англией.

— Главное умение женщин — замечать детали. Те, что ускользают от нас. — Андерсен продолжал давать напутствия, ибо видел по хмурому лицу криминалистки, что ею начинает овладевать страх перед неизвестностью.

— Значит «дьявол в деталях»? — улыбнувшись, Алекс тепло взглянула на Джима.

— Именно.

Громко хлопнув дверью старенького Форда, Киллиан в который раз за сегодня подумал, что это — «чёртова развалюха». Чем дальше он находился в Калькутте, тем меньше в нём оставалось самообладания. К приезду коллег всё было готово. Арендован офис для работы и брифингов, сняты номера в отеле, только желания работать на этой территории не было. Мужчина всё ещё не мог понять, за что жизнь с ним так поступает?

Солнцезащитные очки Лайтвуда отбивали от себя горячее калькуттское солнце, которое жарило здесь просто неумолимо. Он находился здесь всего лишь пару дней, а уже всё успело порядком поднадоесть. Эта страна — напоминание невыносимой потери лучшего друга и замечательного коллеги, в смерти которого он и повинен. Пусть косвенно, но всё же. Фаулер умел виртуозно играть на нервах, отправив его и никого другого именно в это проклятое место.

Посмотрев внимательно в сторону выхода из аэропорта, капитан заметно начал нервничать. Посадку самолёта объявили уже как сорок минут назад, а коллег всё ещё нет. В груди защемило едкое чувство, которое подкатывало к горлу комом. Вдруг показалось, что, будучи здесь, в Индии, он стал чувствовать себя несчастным, чем ранее. Но так ли это было на самом деле? Может быть, это ощущение поселилось в нём давно, просто не так резко осознавалось? Вероятно, в Лондоне не было столько свободного времени на размышление темы самобичевания. Где-то закралась надежда, что смена обстановки, пусть и такая неудачная, пойдёт ему на пользу. Лишь бы только найти Рэймонда и не потерять себя в погоне за фантомом.

Киллиан задумался. С одной стороны, многие люди готовы заплатить целое состояние, дабы побывать в других странах. Ещё один явный плюс в этой поездке. Ему везёт с этим больше, даже если приходится путешествовать по рабочим моментам.

Из глубоких размышлений капитана вытянул знакомый голос лейтенанта Андерсена, который шёл неторопливо в его сторону, заприметив руководителя издалека. Он всё рассказывал что-то девушкам, яро жестикулируя одной рукой, что была свободна от клади. Его собеседницы лишь изредка переглядывались, когда тот переходил на португальский. Глядя на них, офицер улыбнулся. Его безумно радовало то, что сколько бы лет ни прошло, а Джим сохраняет в себе того же человека, что когда-то пришёл молодым новобранцем в департамент Детройта. Такой же громкий и вечно недовольный. Но следователь надеялся лишь на одно, что за всё время и немало прожитых неудач, в детективе оставалась его лучшая черта — ярая справедливость.

— Эти полёты прибавили мне седых волос в область бороды. Я чуть не воспламенился, Лайтвуд!

— Ох, ну конечно! — всплеснула руками Кэтрин, недовольно глянув в сторону детектива. — Собственно, у нас были все шансы летать туда-сюда, если бы вы вовремя не уняли свой характер.

— Какое унижение! Меня обыскивали, как шестнадцатилетнего мальчика с пакетиком «приправы для лазаньи». — не унимаясь, продолжал Андерсен. Киллиан терпеливо ждал, пока шуточная перепалка придёт к апогею.

— Лейтенант, вас ничего не смущает? Вы провезли оружие с собой. — присоединилась Алекс.

— Оно наградное! — парировал Джеймс.

— Оно без документов! — Палмер возмущённо развела руками, на что детектив лишь скривился.

— Я даже не знаю, пугаться мне или радоваться, что вы всё-таки прилетели. — проговорил Лайтвуд, с опаской кинув быстрый взгляд на каждого присутствующего здесь. — Старина Джим, рад видеть тебя всё таким же.

— На вашем месте я бы так не радовалась. — деловод снисходительно улыбнулась своему новому руководителю.

— Мисс Уокер, тоже рад. — следователь ответил ей рукопожатием.

— Та совсем я стар стал. — подытожив, лейтенант устало вздохнул. — Но это ничего не значит, негодяи. Дам фору вам всем, вместе взятым.

Киллиан взглянул на криминалистку, которая походила больше на невольного свидетеля развернувшегося представления, чем пребывающую здесь. Взгляд её серых глаз показался ему совсем отрешённым. Мысли её витали далеко, точно за пределами палящей Индии. Он знал наверняка как сложно покинуть свою привычную среду обитания и выйти за рамки комфорта, делая вид, что это в порядке вещей и так предначертано уставом учреждения. Неожиданно для мужчины, она перевела взгляд на него, вопросительно вскинув брови.

— Я так понимаю, вы Алексия Палмер?

— Точно. — щелкнув пальцами, девушка широко улыбнулась. — Алексис. Можно Алекс.

— Бога ради, простите!

Лайтвуд произнёс совершенно иное имя — и мгновенно ощутил, как в груди кольнуло неловкое чувство. Сначала — лёгкое смущение, почти детское, словно он запнулся на ровном месте. Потом окатила волна досады «Как можно было так ошибиться? Ведь этот человек будет работать со мной каждый день.» В голове вихрем пронеслась мысль о том, что подчинённая могла это воспринять как равнодушие или того хуже, пренебрежение.

Ошибка, вырвавшаяся невпопад, повисла в воздухе немым укором, и пространство между ними будто уплотнилось — как если бы маленькая трещинка пролегла по хрупкому стеклу доверия. Чувство вины переплеталось с неловкой торопливостью: хотелось вернуть утраченный момент, отмотать плёнку времени назад.

А хуже всего — за этим стоит проблема, скрытая глубже. Этот промах отразил больше, чем того позволяет данная ситуация. Показал скрытую усталость, рассеянность или даже недостаток внимания к тем, кто стоит рядом.

Палмер сначала опешила от удивления, но вместо обиды, её губы растянулись в улыбке. Она чуть с преувеличенной серьёзностью поправила:

— Что же, если это упростит вам жизнь, могу быть и Алексией.

— Главное, чтобы зарплату не на Алексию начисляли. — нарочито хмыкнув, отозвался Джим.

— А то премию и дивиденды придётся разыскивать у какой-нибудь счастливицы с этим именем. — Кэтрин даже не пыталась создать напускную серьёзность.

— Предлагаю ввести новую традицию: каждому дать новое имя. Вот лейтенанту подошло бы Хэндрикс. — Алексис данная ситуация явно позабавила. Она дальше стала подыгрывать.

— Что началось то? — Андерсен был явно не в восторге от переключившегося внимания.

— Только не называйте Александрой, молю! — не переставая улыбаться, Палмер обратилась к капитану.

— Думаю, ваше имя я навсегда запомню. — поджав губы, Киллиан смущённо повёл плечами.

— Отлично. Но на всякий случай я буду носить бейдж побольше.

— Напомните, будьте добры, какое имя вы дали лейтенанту? — перевёл разговор, в нужное для него русло, следователь. Кэтрин взорвалась громким смехом, как только недовольное лицо Джима стало более суровым.

— На сегодня достаточно с вами общения, я думаю. — взявшись за свой багаж, Андерсен зашагал в сторону припаркованной Лайтвудом машины, обозначив конец разговора.

Детройт. Штат Мичиган. США.

В душном номере мотеля какое-то время царила тишина, нарушаемая лишь приглушённым стуком клавиш. Отпив холодный кофе из чашки, Сэм в который раз принялся сравнивать фотографии пропавших людей с материалами дела. Что-то сходилось, окончательно приводя затуманенный от работы разум мужчины в порядок. Но одна деталь всё не давала ему покоя: раз дело о мстительном доппельгангере, то, от чего же появлялись предзнаменования аккурат две недели до череды преступлений? Пробормотав что-то себе под нос, охотник потянулся к записной книжке. Ручка, что была вложена в блокнот, с характерным грохотом упала на пол и закатилась куда-то под ноги. Сэм наклонился, дабы её поднять. Одно неловкое движение и остатки кофе разлились по столу, благо не зацепив ноутбук. Мужчина, резко выпрямившись, зацепил затылком край стола.

Выругавшись, тот развёл руками:

— Что, чёрт возьми, происходит?

Дин зашёл с двумя пакетами еды и наспех кинул на близстоящее кресло насквозь мокрую куртку. Дождь лил, не прекращая, вторые сутки, чем явно усложнил этим двоим работу. Если так и продолжится дальше, до Понтиака придётся добираться вплавь. Усмехнувшись собственным мыслям, младший Винчестер хотел отчитаться о проделанной работе брату, как у того зазвонил мобильный. Дин вскинул руку, призывая Сэма молчать, и ответил.

— Да, Бобби. — огласив младшему брату имя звонившего, Дин принялся попутно разлаживать покупки на стол. — Да. Да, сегодня. С утра. — охотник шумно вдохнул воздух, продолжая отчёт. — Рейс на семь был, если мне не изменяет память.

Наспех протирая рабочий стол салфетками, Сэм с интересом слушал разговор.

— Да почему я вру? Точно в семь!

Дин вытянулся подобно струне и по его острым чертам лица было понятно: он переживал одновременно пять стадий принятия судьбы. Сначала — удивление: тут, скорее, от повышенного тона Сингера. Следом — отрицание: своей вины в сложившейся ситуации не наблюдал. Затем — торг: нелепая попытка сгладить острые углы подробным объяснением. Далее — разочарование: Бобби определённо ему не доверяет. И, наконец, смирение: придётся выслушать и попытаться вставить хоть слово.

— Нет, в Калькутту. До Мумбаи далеко, она сказала.

Когда голос Сингера гремел особенно громко, Дин кривился так, будто в ухо ему трубил военный оркестр. Он то бледнел, то закатывал глаза, то просто одобрительно мотал головой со всем соглашаясь. Брови то удивлённо поднимались, то сдвигались ближе к переносице. Взгляд зелёных глаз метался по комнате, практически нигде не задерживаясь.

— Нет. Нет, не провожал. Я только вчера был в Лондоне. Сегодня не ездил.

Закончив работу, Сэм ехидно улыбнулся и откинулся на спинку стула. Дин сузил глаза и недобро взглянул на брата.

— Сэм тоже не ездил, он занимался… Это не ближний свет, Бобби! — улыбка сползла с лица младшего Винчестера, сменившись удивлёностью. Тот лишь виновато поджал губы, предвкушая не простой разговор с Сингером.

— Хорошо, я понял, сейчас позвоню! На связи. — отключившись, Дин выругался про себя и снова взглянул на брата, ожидая тонну вопросов.

— Что сказал Бобби? — спросив, Сэм выдавил из себя самую добрую улыбку, на которую лишь был способен.

— Если кратко, то сказал, что мы беспринципные идиоты. — старший Винчестер лишь неуверенно пожал плечами. — Нужно было проводить Алексис на рейс.

— Но она ведь сама отказалась? — охотник поднял бровь, но сам до конца не был уверен в этой информации. Он мог что-то не так понять.

Дин протянул телефон брату и отрезюмировал:

— Сам с ним говори, с меня на сегодня достаточно. Я столько всего нового о себе узнал... — устало выдохнув, мужчина продолжил. — Попробуй переубедить человека в обратном, когда он нянчил её с четырёх лет.

Индия, Калькутта.

Форд подпрыгивал на выбоинах и неровностях дороги, словно лодка на бушующих волнах. Сквозь открытые окна, в салон врывался густой воздух города — тяжелый от пыли, пряный от специй и влажный от снедающей жары.

Снаружи город жил своей неугомонной жизнью. Узкие улицы текли непрерывным потоком: праворульные машины, рикши, скутеры и даже телеги тянулись плечом к плечу, создавая поток не прекращающихся гудков, звона велосипедных звонков, криков зазывал и конечно же отборных ругательств на местных диалектах.

Слева, прямо у самой дороги, торговцы выкладывали на прилавки причудливые пирамиды манго и гранатов. Их кожура поблёскивала под палящим солнцем, словно отполированная. Чуть дальше клубился дым — готовили самосы и лепёшки на уличных жаровнях. Горьковатый запах масла и кориандра пробирался в салон машины, мешаясь с ароматами пыли и бензина.

На стенах непримечательных домов — облупившаяся краска, выцветшие вывески магазинов и красочные плакаты, где рядом соседствовали изображения Богов и кинозвёзд Болливуда. По крышам домов и проводах разместились вороны, каркая громко и лениво, будто обсуждая прохожих.

Дети босиком перебегали улицу, утащив за верёвку самодельного воздушного змея. Женщины в ярких сари — розовых, зелёных, золотых — шагали грациозно, словно по подиуму, несмотря на хаос вокруг. Их украшения отбивали блеск солнца, и каждый шаг звенел тонкими браслетами.

И вдруг, среди всего этого шума, попадались мгновения почти театральной красоты: старик в белой курте кормил голубей на ступенях храма; из лавки доносились звуки ситара; а на перекрёстке маленький мальчик ловко жонглировал лимонами, улыбаясь каждому, кто бросал ему монету.

Холл отеля пропах кофе. Точнее, кофейными зёрнами. На каждом столике, даже в самых дальних уголках стояли кофейные аппараты, готовые в ту же секунду помочь любителям столь интересного напитка насладиться ним. Любителем кофе являлся Киллиан Лайтвуд. Ещё в Марокко, будучи в городе Сефру, мужчина впервые испробовал и открыл его для себя. Ведь всем известно — в этой прекрасной стране нет ни единого человека, который был бы равнодушен к арабике (именно к арабике!).

Алексис с ноткой удовлетворения оглядела стены отеля, будучи уже в предвкушении. Единственное, на что сейчас надеялась девушка — это на прохладный душ, который поможет ей смыть с себя столь утомительный перелёт.

Кэтрин хаотично стала искать в своём багаже солнцезащитный крем, ибо: " — Я поджарюсь на этом жгучем солнце точно цыплёнка!".

Джеймс вёл неторопливую беседу с девушкой на ресепшене, то и дело во всю улыбаясь.

Как только Алекс хотела пойти в свой номер, её остановил Лайтвуд, собравшись помочь донести тяжелую сумку до расположения.

— Не стоило, капитан. Я бы справилась. — кинув многозначительный взгляд на своего руководителя, девушка вымучено улыбнулась. — Но благодарю.

— Что вы, мисс Палмер.

Они стали неторопливо подниматься лестницей на второй этаж, ведущей к номерам. Выждав паузу, будто собираясь с мыслями, мужчина продолжил:

— На самом деле, я хотел бы подробнее узнать о вашем направлении в работе.

Остановившись возле комнаты, которая предназначалась криминалистке, Киллиан устремляет взгляд голубых глаз на подчинённую и хмурится сильнее прежнего:

— Знаете, Алексис, я всё думаю… Справитесь ли вы здесь? Индия — это не лаборатория с чистыми пробирками. Здесь грязь, шум и люди, которые редко говорят правду. — проговорив на автомате, как до боли заученную фразу, следователь вдруг подумал, что эта девушка слишком молода, через чур уверенна в совершенных книжных истинах. А последнее, что ему бы хотелось, это снова тащить на себе груз чужих ошибок.

— Я думаю, что справлюсь. — подрагивающими пальцами, Алекс нервно зажала край кредитки, но голос остался твёрдым. Таким, как учил её отвечать на провокационные вопросы, преподаватель криминалистики — доктор Бенн Тёрнер. — Я училась не только в аудиториях и знаю, что полевая работа никогда не бывает стерильной.

— Учиться — одно. А встретиться лицом к лицу с реальной грязью — совсем другое. — Лайтвуд прищурился, склонивши голову набок. — Вы слишком… юная для таких игр.

В висок мужчине точным ударом бьёт угрызение совести, что отголосками отдаёт чувством несправедливости. Он вдруг пожалел о сказанном, ибо её возраст и выбор профессии — не её вина. Но если он этого не скажет сейчас, то она может пережить всё то, с чем ему приходиться жить сейчас. Палмер вмиг зарделась, потупив взгляд.

— Может, именно потому, что я молода, у меня больше сил и меньше усталых предубеждений? — криминалистка бросила это порывисто, но тут же осеклась. — Я смотрю на улики, а не на то, как они выглядит и что из себя представляют.

Следователь невольно замирает. В голубых глазах мелькает удивление, но он быстро возвращает суровый тон:

— Слова красивые. Но преступники сочиняют лучше писателей. Они хитрее, а ошибки становятся дороже.

Палмер горделиво задирает подбородок вверх, встречаясь взглядом со своим руководителем. Мужчина недовольно поджимает губы, ведь он рассчитывал на совсем иную реакцию. Он ожидал потупившего взгляда, нервного подрагивая голоса, как новенькие обычно и делают. Но нет, глаза горят и смотрят в ответ. Это опасно, и… чёрт возьми, похвально и притягательно. Он невольно улыбается.

— Ошибки делают и опытные. Разница в том, что я готова признать свои и учиться на них же. А вы… — Алекс отрицательно замотала головой. — Вы, кажется, боитесь, что придётся довериться кому-то, кроме лейтенанта Андерсена.

— Дерзите, мисс Палмер? — следователь широко улыбается, сложив руки на груди. — Дерзость — не всегда правильный союзник.

Девушка коротко кивает и отводит взгляд.

— Пусть так. Но дайте мне шанс доказать, что я не зря здесь.

Лайтвуд смотрит на неё чуть дольше, чем позволительно в подобной ситуации. За окном грохочет Калькутта, но в этот миг он слышит только собственное дыхания и неутихающие мысли. Со стороны лестницы доносится хриплый голос Джима, который о чём-то яро спорил с администратором отеля, доказывая свою правоту. У пары синхронно вырывается короткое, но ёмкое «чёрт». На секунду они переглядываются — и впервые за весь день в их взглядах нет ни спора, ни упрёка, только общая усталость. Сдерживая смех, Палмер кивает на детектива, который и не думал прекращать ворчание.

— Кажется, у лейтенанта стопов нет. Или же он решил проверить нас и администрацию отеля на прочность.

— Господин, молю, не гневите Богов! — голос перепуганного администратора взрывает тишину, и он торопливо заходит в комнату за недовольной скрывшейся фигурой детектива. — Это запрещено на законодательном уровне нашей страны!

— Проверка на профпригодность. — ухмыляется капитан. — Если выдержим Джима — выдержим и расследование.

— Тогда я сдала экзамен на «отлично», а у вас впереди череда разбирательств за его наградное оружие. — пожав плечами, девушка улыбнулась.

— Помилуйте, господин, но вы бы ещё сюда слона притащили! — работник отеля, с мольбой в голосе, всё пытался вразумить Андерсена, который время от времени ругался на португальском.

Выпрямившись и учтиво склонив голову, Киллиан пожелал криминалистке приятного вечера, а сам поспешил улаживать конфликт, пока он не вышел на международный уровень.