В тихом омуте черти водятся (гет)

«Прошлое бывает слишком тяжёлым для того, чтобы повсюду носить его с собой. Иногда о нём стоит забыть ради будущего»

Дж. Роулинг

Спустя три года. За месяц до начала обучения третьего курса. Лето 1994.

По переполненному Лондону рысью бежал тринадцатилетний подросток. Его русые волосы растрепались и то и дело били покрасневшее и загорелое лицо. Глаза сузились от ветра, и сквозь реснички в глубокой зелени плескалась целая гамма эмоций, начиная от веселья, заканчивая животным ужасом. Мальчишка бежал со всех ног. Малые кеды сжимали ноги, джинсы, явно предназначенные для взрослого, были перекручены снизу. На белую рубашку капала из носа алая кровь.

— Остановись, тварь! — за ним вдогонку бежал, хватаясь за левый бок и тяжело дыша, смуглый азиатской внешности мужчина. Он был одет в черную кожаную куртку, на подкладе которой из пришитых множества ножен висели разного вида ножи. Мужчина поправил развевающиеся на ветру длинные до плеч черные волнистые волосы и вытер рукавом испарину с высокого лба. Карие глаза выражали крайнюю степень ярости и раздражения. Он опустил руку к ремню джинс, где в специальном отсеке располагался маленький ручной пистолет, и его пальцы сомкнулись на рукоятке.

Вдруг мальчишка свернул за поворот. Мужчина зарычал и огляделся. В той стороне, куда убежал мальчишка, стоял лишь заброшенный бар. Ни проулка, ни лестницы, ничего, где можно было укрыться от злобного босса. А именно боссом для мальчишки и приходился этот мужчина. Он отвечал за его ошибки головой, следил за ним, чтобы тот не попался полицейским, угрожал и манипулировал. Его собственная жена приютила этого неблагодарного! Дала ему кров над лохматой головой и кормила со своего стола. И теперь этот несносный мальчишка испарился. Ахмет Короуглу смачно выплюнул на землю, достал пистолет, нацелил в небо и прокричал:

— Будь ты проклят, Генри Паркер!

Послышалось несколько выстрелов, кто-то завизжал и закричал. Но от мужчины в следующие мгновенья и след простыл.

* * *

Генри огляделся и, не останавливаясь, забежал в заброшенный на вид бар, над которым виднелась табличка с криво выведенной ничем не примечательной надписью.

«Дырявый котёл»

Несмотря на убогое наружное и внутреннее убранство, здесь было довольно-таки оживлённо. Единственное, что пугало Паркера, так это местный народ. Странные на вид люди с палками в руках и в длинных чёрных платьях.

«У всех свои причуды», — подумалось мальчишке, и он, выдохнув, уселся за ближайшую барную стойку отдышаться.

— Будешь что-то брать, малец? — к нему подошёл сгорбленный старичок, видимо, хозяин этого заведения и по совместительству бармен.

— Сколько будет стакан воды? — выдохнул Генри, его сердце продолжало бешено колотиться.

— Вода бесплатно. Откуда ж ты такой растрёпанный? — спросил бармен, протирая стакан полотенцем.

Вдруг снаружи послышались громкие ругательства, и из-за прозрачной двери показалось взбешенное лицо Ахмета. С лица Паркера схлынули все краски. Он в панике поддался вперёд и напряжённо, в отчаянии зашептал:

— У вас есть где спрятаться?

Бармен в изумлении уставился на мальчишку.

— Есть. Кто ты такой?

— Я в опасности, мне нужно срочно спрятаться. — сердце Генри сделало сальто, когда снаружи Ахмет выкрикнул его имя. Бармен Том указал на дверь с другой стороны заведения. Паркер коротко кивнул ему в знак благодарности и сломя голову рванул туда, проскочив мимо странного мужчины сквозь кирпичную стену.

На мгновение Генри показалось, что он спит. Он будто бы попал в один из своих радужных снов, когда он жил беззаботным детством в приюте, не боясь каждый день быть застреленным.

Это была большая аллея, вымощенная камнями. Повсюду стояли разноцветные фонари и висели обрывки движущихся газет. Чуть ли не на каждом объявлении был нарисован какой-то преступник, сбежавший из какого-то Азкабана. Когда Гарри его увидел, в сердце что-то кольнуло. Он остановился, пригляделся, но, не заметив ничего странного, прошёл мимо. Здесь были самые необыкновенные магазины. У прилавка с вениками толпилось куча детей, прислоняясь носами к стеклу. Из магазинов выходили люди с совами, воронами, лягушками, котами. Вывески с котлами, волшебными палочками. Это всё сводилось на один-единственный вопрос.

Он умер?

Генри в шоке разглядывал местную обстановку. Потом со всей силы ударил себя кулаком по голове и закрыл глаза. Открыл — ничего не изменилось. Неужели он умер таким молодым? Только два года работы на Ахмеда не позволяли ему поверить в реальность. Он шёл, мотая головой в разные стороны и щипая себя за левое ухо, мечтая проснуться. Витая в облаках, Паркер не сразу заметил, как врезался во что-то твёрдое и живое.

— Смотрите, куда идёте, молодой человек! — гневно воскликнула невысокая дама, держа под руку какую-то маленькую девочку. Вид у неё был весьма специфичный: изумрудное платье или как-там-её-мантия-вроде, тугой пучок на голове и ястребиный взор. Генри поднял голову, взглянул на неё. Зелёные глаза встретились с карими, и в последних что-то рухнуло, а потом смягчилось.

— Извините, мэм. Я просто... — горечь сегодняшнего дня вдруг обрушилась на Паркера новой силой.

В глазах и горле предательски защипало, кровь из носа полилась сильнее. Генри не плакал с того самого дня, когда его привезли на служение одной из самых опасных банд Лондона. Он не плакал, ибо знал, что такова его судьба и слезами уже ничего не изменишь. Не плакал, пока на его глазах мучили и убивали детей. Не плакал, когда его заставляли делать закладки.

Макгонагалл оглядела мальчишку с ног до головы. Он выглядел слишком устало, слишком печально. Глубокие зелёные глаза, в которых можно было утонуть, раскраснелись и заблестели. Волосы растрёпались, лицо избороздили тонкие шрамы, из носа ручьём текла кровь. Его черты лица при этом казались ей смутно знакомыми...

— Как тебя зовут? — мягко поинтересовалась она.

— Генри Паркер. Я сюда нечаянно забрёл. Где я? — прошептал Генри, глядя себе под ноги. Он не мог, не мог посмотреть этой статной даме в глаза! Он не мог показать свою слабость, свои предательски льющиеся слёзы.

— Мистер Паркер? — ахнула она. Свежи ещё были воспоминания о том, как она и Альбус Дамблдор искали его.

* * *

Альбус Дамблдор сидел в своём кабинете и рассеянно почесывал серебряную бороду. Сзади него сопели и притворялись спящими портреты. Было уже поздно. За окном расстилалась ночь, сменяя вечерний закат. Птица Фокус с осенним оперением тихо и жалобно пела у себя на весточке. Его пение разносилось по окрестностям замка, окутывая душу и бальзамом ложась на сердце.

— Мы не сможем его найти. — послышался хриплый обречённый голос.

— Но почему? Неужто нельзя...

— Мистера Паркера похитили волшебники. И я подозреваю, что это те же, что и причастны к исчезновению Гарри Поттера и ментальному воздействию на Дурслей. Слишком много совпадений.

— Зачем...

— Хотел бы я знать, Минерва.

— Я использовал все свои приборы, но не нашёл их. В аврорате тоже все поиски тщетны. Они скрывают их под Фиделиусом.

Спустя три недели выявили, что был найден труп, который опознали как Генри Паркера. Дамблдор в тот день печально заглянул в книгу душ Хогвартса, но там, как ни странно, бисерным почерком выписанные зелёными чернилами слова никуда не пропали. Они переливались, тускнели и расплывались, но всё же оставляли свой явный след на бумаге. Это означало, что было не всё потеряно. Что Генри Паркер боролся за жизнь.

* * *

И вот, спустя три года Минерва Макгонагалл, следящая за книгой душ Хогвартса каждый месяц и всегда горестно вздыхающая над фамилией Паркера, находит его на Косой Аллее. Судьба. Но тут на нее нахлынула неизбежная волна ярости, вместе с которой выплескивались те вечера мозгового бессмысленного штурма, нервы и время, убитые на поиски мальчишки и поездки в аврорат, грусть и тревожность, одолевавшие ее до этого самого момента.

— Но вы должны были прибыть в Хогвартс три года назад! Где. Вы. Были!?

— Хогвартс? — Генри задумался. Ему действительно три года назад приходили какие-то жёлтые письма. И самое ужасное было то, что они приходили прямо в штаб. Из-за него и из-за этих писем их местоположение могли разоблачить. Паркер на это надеялся. Каждой ночью он молил, чтобы эти люди не забыли о нём. Потом, одним прекрасным утром Генри прочитал одно из них. Там повествовалось о какой-то странной школе, сказано, что кто-то приедет, кто-то заберёт его. Ахмет тогда дико разозлился, узнав, что его прямой приказ был нарушен, пырнул его ножом в живот и увёз на другой континент. Он спрятал его в доме своей покойной матушки, приставил тучного мужчину в виде охранника и ни под каким предлогом не разрешил выходить оттуда. С тех пор этот получатель отстал. — Так это правда? Есть такая школа? — ребенок требовательно уставился на неё своими миндалевидными изумрудными глазами с синими вкраплениями. Его глаза... Они казались ей такими знакомыми...

— Разумеется есть, мистер Паркер. К вашему счастью у меня есть с собой список принадлежностей для третьекурсников. И раз вы не соизволили явиться три года назад, то вы просто обязаны приехать туда в этом году. — на этих словах Макгонагаллему схватила Генри за локоть и потащила в неизвестном направлении. Мальчик вдруг понял, что не может ехать, и остановился. Ведьма обернулась и задрала брови.

— Я не могу ехать. — твердо, уже глядя ей в глаза, сказал Паркер.

— И отчего же колдун не может ехать учиться волшебству?

— У меня нет денег. — и глазом не моргнув соврал мальчик, а для правдоподобности тяжело закрыл глаза, испустил печальный вздох и напустил на себя вид самого обделенного жизнью ребенка. Конечно деньги у него были. Ахмед, когда он идеально справлялся с работой, выделял ему мелкие суммы, которые за три года переросли в очень даже достойное состояние. Но Генри не стал бы тратить эти деньги на какую-то школу даже под предлогом убийства, которых за его три года было достаточно. Но Макгонагалл знать об этом было не обязательно. И вот Минерва умилилась, но также заметила, что в изумрудной зелени заплескалось какое-то странное, необъяснимое, не веданное ей чувство. Злорадство.

В глазах ведьмы что-то смягчилось, она положила ему руку на плечо и спокойно ответила. Не хватало ей ещё, чтобы ребенок разревелся тут.

— В Хогвартсе есть специальный фонд для детей, чьи финансы не дотягивают до уровня, чтобы купить себе принадлежности. Конечно, учебники придётся брать поношенные, но так ты можешь поехать. — Ведьма подумала, а потом вытащила жёлтый конверт без адреса и сунула ему в руки. Там был список предметов, которые можно было изучать в этом году, вещей и разрешение от родителя или опекуна на посещение волшебной деревни «Хогсмит». Генри не стал упоминать, что в данный момент считается мёртвым в мире магглов, и человек, который приютил его, сейчас бегает по маггловскому Лондону, желая всадить ему пулю в живот. Ну вот незадача. Если что, подделать можно будет эту подпись. Ловкость рук, как говорят, и никакого мошенничества.

Листовку с предметами нужно было подписать сейчас, перед покупкой учебников. Поэтому они втроём приземлились на лавочку, и Генри, советуясь с Макгонагалл, ставил галочки у наименований.

— Прорицание — это вроде гадания?

— Верно. — ответила Макгонагалл, а потом, заглянув в список, спросила: — По моему мнению, прорицание является одной из самых туманных наук.

— Я хочу научиться некромантии...

— Паркер! Зачем вам некромантия?

— С родителями поговорить, — невинно поблескивая зелеными глазками, сообщил женщине Паркер. Макгонагалл взглянула на него, и по её спине пробежали мурашки. Что-то странное, недетское таилось в их глубине. Оторвав от них взгляд, Минерва вновь взглянула в список: — Уход за магическими существами? Паркер, вам и так программу нужно будет догонять. С таким количеством занятий вы просто не справитесь...

— Справлюсь, да и к тому же я люблю зверушек, — простодушно признался Генри. Макгонагалл тяжело вздохнула на его упрямость. — Арифмантика — это вроде математики?

— А что такое математика? — с любопытством поинтересовалась Макгонагалл.

— Тогда не важно. Руны? Я люблю непонятные символы.

— Руны — очень сложный предмет, требующий невероятной усидчивости и терпения. — с сомнением оглядывая Генри, сообщила профессор ему.

— Я такой, — ответил Генри, уже ерзая по скамейке, мечтая показать всем, какой он усидчивый.

Спустя десять минут они скатали свиток, засунули его в конверт и потопали в банк, где обитали гоблины, чтобы разменять денег для Элизабет и взять немного из фонда для Генри.

— Так Толкин не врал? Хоббиты существуют? — широко раскрыв глаза, прошептал Макгонагалл Генри. А потом немного скривился: — Правда, они тут какие-то сморщенные...

— Мистер Паркер, это гоблины. Они управляют Гринготтсом. — с улыбкой пояснила ведьма, но мальчик ее не услышал.

— А где тут у них главный Хоббит?

Выйдя из банка, мальчишка радостно шагал вместе с профессором Макгонагалл и одиннадцатилетней маглорожденной девочкой в сторону книжного магазина «Флориш и Блотс», расспрашивая наперебой ее о волшебстве и квиддиче.

— ...В Хогвартсе есть четыре факультета. Слизерин, туда берут хитрых и амбициозных. Райвенкло, туда берут умников. В Гриффиндоре смелые и храбрые, в Хаффлпафе все остальные.

— Клёво. — потрясённо выдохнул Генри. Ему казалось, что у него голова вскоре взорвется от такого количества информации. — Я скорее поступлю на Гриффиндор. Люблю Львов.

Макгонагалл выдала что-то на подобии улыбки, девочка, представившаяся как Элизабет и идущая рядом, прыснула в ладошку. Вот они переступили порог просторного двухэтажного магазинчика, и зазвонил золотой колокольчик, висящий над стеклянной дверью. Это место напоминало библиотеку. Множество книжных шкафов, пуфик и диванчики. Рядом с кассиром стояло штук десять клеток, в которых обитали пушистые и по виду очень живые книги.

— Добрый день. — приветливо поздоровался продавец за прилавком, а потом, приглядевшись к Генри, испуганно добавил: — Вы же не третий курс?

— Добрый вечер, Уилльямс. Нам нужен набор книг для третьего курса. — проинформировала Макгонагалл продавца.

Мужчина тяжело и зло вздохнул, всем своим видом выражая усталость. Надел перчатки и, яростно бурча себе под нос, аккуратно открыл ключом дверцу клетки с дикими учебниками.

— Это просто немыслимо! Тогда были невидимые книги невидимости. И что? Где ваши книги? Потеряли целую партию и до сих пор не нашли! Целую партию! Состояние... А теперь что..? Живые книги... Меня с утра как пять раз уже покусало.

— Уильям, успокойтесь. — мягко, но холодно осадила Макгонагалл уже перешедшего на крик продавца. Тот опомнился и послушно замолчал, хотя уши у него стремительно покраснели.

Волшебники вышли из магазина с кучей учебников и катя по каменному тротуару приобретенные чемоданы, которые почему-то называли сундуками для вещей и книг. Дети весело болтали между собой, делясь впечатлениями. Элизабет оказалась очень смышленой и с прекрасным чувством юмора девочкой. Генри она чем-то напомнила бедную Люси... Нет. Генри плакать не собирался. Он не из тех сентиментальных, кто по поводу и без него утирает скупую слезу. Просто расстроился и загоревал по былой приютской жизни. Тут, назло, и Стивенсон припомнился... Будто бы уловив ностальгическое настроение Паркера, Элиза замолкла. Но тут же вмиг стала серьезнее и, еле скрывая свое любопытство, как бы невзначай спросила Генри:

— А где твои родители? Почему ты один?

Лицо Генри потемнело. Но он попробовал удержать свои эмоции в узде и сделанным безразличным тоном ответил. Правда, в глубине изумрудных, с лёгким оттенком синевы, глаз плескались многолетнее ожидание и горечь от него.

— Мой отец не может обо мне позаботиться. Скорее, он не знает вообще о моем существовании. Но когда я найду его, то мы обязательно будем семьёй.

— Ой, прости. А откуда ты знаешь, что он вообще жив?

— Это не твоего ума дело, — отрезал Генри и наградил собеседницу обжигающим взглядом, под которым крылась глубокая неуверенность в сказанном. Ведь он не пришёл, не забрал его до сих пор... — А мантии обязательны?

— Мистер Паркер! — воскликнула Макгонагалл, но при этом наградила Генри взглядом, до ужаса напоминающим жалость. Вот только этого Паркер и перенести не мог. Мальчик попросту ненавидел себя жалеть, но от комментариев всё-таки удержался.

Макгонагалл о чём-то задумалась, а потом вовсю разглагольствовалась, что мантия является обязательным предметом школьной формы. Генри в ответ воскликнул, что не будет ходить в платье, на что Минерва разозлилась и чуть ли не под угрозой убийства отправила его в ателье мадам Малкин.

Зайдя в него, Генри и Элизабет оказались в вроде обычном маггловском ателье. Повсюду висели костюмы и ткани, а посередине зала на противоположной стороне на табуретке стоял чахоточный блондин с серыми глазами и прилизанными волосами. Он мог быть бы достаточно симпатичен, если не перекошенное самодовольством лицо. Он о чём-то сумбурно спорил с девчонкой, изредка теряя свой величавый вид и обиженно поджимая губы. Его соперницей была невысокая кудрявая брюнетка в розовой майке и джинсах. Её карте глаза горели энтузиазмом, чуть большеватые зубы кусали губы, распущенные волосы кабы-как лежали во все стороны. Казалось, что они никогда не видели расчёску. Но это было не так. Генри присмотрелся и заметил сухую и воздушную структуру её волос. А для такого типа растительности волосы казались даже очень ухоженными. Ну не Энштейн же!

Вокруг детей бегала и суетилась женщина лет пятидесяти и вовсю снимала с них мерки.

Услышав звон колокольчика, говорящий о потоке новых покупателей, мадам Малкин подняла голову и улыбнулась.

— О, добрый вечер, ребята. В Хогвартс, милые?

Генри и Элизабет неуверенно кивнули, но их тут же схватили за руки и отправили по табуреткам. Паркеру досталось место между девчонкой и мальчишкой. Те сразу умолкли и с очевидным чувством превосходства воззрились на пришельца. Генри отметил, что девочка еле сдерживает себя. Она переминалась с ноги на ногу, а на высоко поднятой голове, в глубинке обсидиановых глаз плескалась неуверенность, что нельзя было сказать о блондине. Прямая, словно лезвие, спина и самодовольная ухмылка. Павлин. Таких в банде не терпели и сразу же выбивали кулаками всё чувство превосходства.

Всё молчали. Тишину можно было разрезать ножом.

Генри молчал потому, что не умел говорить с детьми. Ему не приходилось возможности дружить со сверстниками или просто вести беседу лет с десяти. Он не знал, что сказать, как начать разговор. Он привык иметь дело лишь с строгими мужчинами в деловых костюмах и с заряженными пистолетами в кармане. Хотя нет. Однажды к нему привели взъерошенного американского подростка, но тогда Паркеру досталась роль психолога. Для Ахмеда тот ребёнок был важен, он обладал некой ценной информацией. Его притащили к Паркеру и заставили успокоить и разговорить.

Гермиона молчала, потому что совершенно не знала, что сказать. С Малфоем она училась три года. Она знала его позарез, умела капать ему на мозги, давила его собственным скудоумием. Другое дело этот мальчишка. Кто он? Красивый, даже через чур. Невысокий, явно спортсмен. Белая, испачканная чёрт знает чем рубашка, взрослые мужские джинсы, помятый бомбер. Лохматый, как бездомный бордер-колли, волосы светлые, даже темнее цвета кожи и неумело убранные в кривой пробор. Миловидное загорелое лицо избороздили редкие тонкие шрамы, задиристые зелёные глаза. Казалось, будто он сбежал из фильмов про вооруженных бандитов. О чём с ним можно было говорить?

Драко молчал потому, что не собирался разговаривать с каким-то уличным мальчишкой. Нет, он выше этого. Он с самого рождения носит костюмы и мантию. Никогда не выглядит так растрёпанно и... неофициально? Да и о чём с ним можно было говорить? О жизни бомжей или о маггловских компьютерах. Если так, то пусть обращается к Грейнджер. Она спец, она магглокровка. Казалось, что он их ровесник. Но в школе он его не видел. Как он сумеет вообще на него, Драко Малфоя, так нагло испытывающе смотреть, будто ждя начала беседы?! Не дождётся. То ли дело Грейнджер. Ей за словом в карман не полезешь. Он её доводит, а она трещит что-то в свою защиту.

— Хм, добрый день. Я Генри Паркер. — прервал напряжённую тишину Паркер. Девочка и мальчишка

— Знаешь, как только я тебя увидел, то сразу понял, что ты из себя ничего особенного не представляешь. Поэтому и ведёшь себя как аристократическая знать. Я здесь не местный, так что для меня твоя фамилия, которой ты попытался выпендриться, совершенно ничего не значит. Усёк?

— Да как ты смеешь? — воскликнул изрядно покрасневший Драко. Обычно грязнокровки сразу смущались, расстраивались от его слов или испытывали благовение. Но этот был не таким, как все. Несмотря на свой жалкий вид, от него веяло уверенностью в своих словах и в себе. Послышалось усталое и презрительное «Малфой...» от Грейнджер Гермионы, после которого ребята, совсем забыв о Паркере, начали между собой перебранку.

Нужно было как-то разрядить обстановку. Иначе эта парочка скоро молнии друг в друга метать начнёт.

— Э... У тебя милые ямочки на щеках, — внезапно, ни с того ни с сего, словно гром среди ясного неба, сообщил Грейнджер Паркер. Девочка сначала посмотрела на Генри так, будто у него выросла вторая голова, а потом внезапно для себя и для всей вселенной раскраснелась и пробормотала нечто нечленораздельное. Мадам Малкин, в это время измеряющая Паркеру руки, про себя улыбнулась. Малфой поперхнулся воздухом и взглянул на Гермиону так, будто впервые увидел.

«И правда, ямочки милые», — отметил он про себя, а потом, поняв абсурдность сей мысли, быстро выкинул ее из головы.

Наконец мадам Малкин выдала Паркеру мантии, и тот подошёл к кассе, чтобы рассчитаться. По пути мальчишка захватил какой-то свёрток с голубой тканью и тоже бросил его перед мадам Малкин. Когда кошелёк с галлеонами опустошился, он, попрощавшись, наградив Малфоя уничижительным пронизывающим взглядом, неторопливо вышел из заведения на улицу, где его ждали профессор Макгонагалл и Элизабет с Министром на руках. Минерва, скептически изогнув бровь, взглянула на средних размеров пакет, и Генри поспешил объясниться ей, что купил только мантии и одно голубое поло. Ибо джинсы у него имелись в добавок к рубашке.

Как только стеклянная дверца за ним затворилась, ребята переглянулись.

— Придурок, — выдал Малфой.

— Нет. Он просто странный, — заспорила Грейнджер.

— Придурок!

— Странный!

— Заткнись, поганая грязнокровка!

— Никаких оскорблений в моем магазине, молодые люди!