Неудача + некромантия = любовь (гет)

Лестница, ведущая из магазина в мою квартирку, скрипела каждую вторую ступеньку. Мы не только молча поднимались, но и за всю дорогу не обмолвились ни словом. Только Мур болтал без умолку:

— Итак, подведём итоги, — разглагольствовал он, грациозно проскальзывая между наших ног. — Наша местная ведьма-неумёха решила проблему одиночества радикальным методом, и, как результат, мы имеем одного недолговечного зомби на привязи, и ещё больше испорченную репутацию, к тому же, деликатную проблему с соблюдением личных границ в условиях скудной жилплощади. Ведьмочка превзошла саму себя!

Я распахнула дверь в свою обитель, игнорируя упрёки Мура и уже предвкушая, как сгорю от стыда, стоит лампочке только загореться. Моя квартирка, мягко говоря, не подготовлена к приёму гостей.

Прямо у входа покоился матрас, застеленный простынёй с принтом в ромашку, такой вот подарок от одной слишком восторженной клиентки. Вместо прикроватной тумбочки, на которую люди по обыкновению складывают всякий хлам, стояла стопка книг, на верхней из которых красовалась чашка с засохшим чаем. Маленькая кухонька была завешана пучками сушёных трав, которые при малейшем сквозняке шелестели, а на стенах, рядом с замысловатыми магическими символами, висели постеры с рок-группами. Небольшое наследие моего краткого увлечения смертной культурой.

Рэйвен, переступив порог, повёл головой по сторонам, оценивая обстановку.

— Уютно, — подытожил он, и я не поняла, сарказм это или нет. — Очень самобытно. Чувствуется рука хозяйки. Вернее, две руки, которые не знают, за что хвататься в первую очередь.

— Экскурсии в программу не входят, вонючка! — Мур мордой подтолкнул Рэйвена в сторону ванной. — Марш в душ! Прямо сейчас! Я здесь устраиваю приём пищи, понимаешь? Я крайне брезгливый и не горю желанием хрустеть кладбищенской землёй.

Искоса поглядывая на меня, Рэйвен послушно проследовал в крошечную совмещённую ванную, щёлкнул замком, и тут же открыл дверь снова, выглянув оттуда:

— На всякий случай спрашиваю. Если я закроюсь, это не нарушит дистанцию? Не хотелось бы мыться в отключке.

— Д-думаю, дверь не в счёт, — пробормотала я, чувствуя, как краснею. — Главное, чтобы стены не были слишком толстыми.

Дверь закрылась.

Я присела на пол в коридоре, прислонившись спиной к стене. Из-за неё донёсся довольный вздох, а потом громкое, нарочитое напевание. Какой-то дурацкий мотивчик, который Рэйвен тянул как можно дольше. Вода лилась без перерыва. Пять минут... десять... пятнадцать.

— Он мстит, — сказал Мур, усаживаясь рядом и принимаясь вылизываться. — Использует твою горячую воду и твой гель для душа в качестве орудия возмездия.

— Справедливо. Хорошо, что вообще согласился пойти с нами и не заставил сидеть с ним на кладбище, или снова закапывать в могилу.

Спустя время, которого с лихвой хватило бы, чтобы отмыть целый табун лошадей, вода отключилась. Дверь открылась, выпустив добротный пар, из которого появился Рэйвен. На нём было моё банное полотенце с капюшоном в виде лисы, обёрнутое вокруг бёдер, и от него теперь пахло... мной. Моим клубничным шампунем и моим же гелем с запахом ванили. Это было до жути интимно. Я, вообще-то, для своих капризных волос специально вывела личный шампунь.

— Прости за задержку, — сказал он с ехидной улыбкой. — Я тут осознал, что мои личные вещи, включая сменное бельё, всё ещё находятся в моём доме, который абсолютно точно стоит дальше, чем в пятнадцати шагах отсюда. Так что у нас два варианта: либо мы идём туда вместе, либо ты покупаешь мне новые трусы. И всё остальное.

Я смотрела на него с открытым ртом, всё ещё не в силах отвести взгляд от подобного зрелища. Уж извините, в моей квартире ещё ни разу не было полуголого парня!

Проблема с одеждой была очевидна. Его погребальный наряд совсем не подходил для нормальной жизни, так что мне не осталось ничего, кроме как позаимствовать свой огромный оверсайз свитер кислотно-салатового цвета с вышитой на груди мордочкой таксы в очках.

— Вот, — протянула я ему. — Можешь пока надеть.

Рэйвен взял свитер, поднял его и несколько секунд молча рассматривал.

— Ты понимаешь, что он мне по пупок?

Мур скатился на пол сотрясаясь от смеха.

— О да! Идеально! Мёртвый зомби в свитере с уродливой собакой! А на бал ты пойдёшь в таком же прикиде?

— Что ещё за бал? — Рэйвен с трудом протиснулся в мой свитер, не успев подхватить спавшее с бёдер полотенце.

— Ой, мамочки! — вмиг отвернулась я, прежде чем в мою память врезалась бы крайне пикантная картинка.

— Что, ни разу мужское тело не видела? — раздался сзади довольный голос. — Могу покрутиться для полного эффекта.

— Да прикройся ты уже чем-нибудь! — прошипела я в стену, подавляя собственное воображение.

— А что прикрывать-то? — поинтересовался Мур. — Там вроде как и нечего прикрывать, если присмотреться.

— Эй, я оскорблён! — возмутился Рэйвен. — Во-первых, я ещё не разобрался, как это работает без кровотока, а во-вторых, с чего бы вдруг ему…

— Вы, оба, перестаньте! — вспылила я, хлопая дверцей шкафа.

Первым, что попало в поле зрения, оказались мои старые тренировочные шорты, так что я пробубнила базовое заклинание и ткань с треском растянулась. Правда, левая штанина оказалась заметно короче правой, а на задней части красовалась надпись, вышитая стразами: «Мамина гордость».

— На, — бросила я своё творение Рэйвену, пряча глаза в пол. — Лучшее, что могу предложить.

Он поймал шорты:

— О, индивидуальный пошив! Да ещё и с таким говорящим принтом, — он с удовлетворением покрутился перед окном, разглядывая своё отражение. — Достаточно комфортно, кстати. Ну что, я теперь твоя гордость?

Он обернулся ко мне и одарил самой очаровательной улыбкой, которой только мог.

— Ещё бы, — ответил вместо меня Мур, — ты её первое удачное творение. Почти удачное.

Я не стала ничего отвечать. Развернулась и прошла в ванную, захлопнув за собой дверь. Мне нужно было пять минут. Всего пять минут, чтобы прийти в себя.

Вышла я уже в своей пижаме и, получается, пахнущая как Рэйвен. Мур тем временем аппетитно хрустел кормом, а наш гость скромно сидел на табурете, уставившись на мои постеры.

— Можешь что-нибудь перекусить, — предложила я, наливая себе чай.

Он покачал головой, не глядя на меня.

— Не чувствую голода. Вообще ничего не чувствую.

— А-а мозгов не хочешь? — робко поинтересовался Мур, отрываясь от своей трапезы.

— Пока нет. Но кто знает, что будет завтра.

— О, не волнуйся! У неё никогда не получается сделать что-то правильно. Если классический зомби должен хотеть мозги, то её творение с большой вероятностью будет испытывать тягу к... хм, не знаю... к брокколи. Или к обоям. Ты в безопасности, я уверен.

Конечно же, слова Мура ранили меня, но я старалась не подавать виду, разглядывая пар, поднимающийся от кружки.

Обычное воскрешение достаточно грубая работа. Ты вкладываешь в плоть примитивный двигатель, который работает на тоске по плоти, что и заставляет новоиспечённых зомби жаждать мозгов. Мёртвые нервы пытаются воссоздать то, что когда-то давало им жизнь. Обычно, если кто и прибегает к магии воскрешения, то потом держит зомби на цепях как рабочую силу или пушечное мясо. Ни о каком разуме, памяти или… очаровательной улыбки речи не идёт.

Именно поэтому некромантия под строжайшим запретом. Дело даже не в том, что это неэтично, а в том, что колдуны и ведьмы плохо играют в божество с грязными руками и без малейшего понимания последствий. Оживить кого-либо, значит плюнуть в саму суть мироустройства. Любой уважающий себя колдун или ведьма, даже из самых тёмных отрядов, покрутил бы пальцем у виска, увидев моё творение. Я выдрала клочок души из потустороннего мира и втиснула его обратно в разлагающуюся оболочку вместо того, чтобы получить послушный скелет с мясом.

— Эй, ведьмочка, со мной всё в порядке, — заверил Рэйвен, видимо, заметив моё смятение на лице.

— Тебе так кажется, — печально заявила я и пригубила чай. — У тебя есть базовые знания, ты можешь говорить, но внутри тебя нет ничего из людского. В твоих глазницах уже не копошатся черви, и ты помнишь, как тебя зовут, да, но ты не вспомнишь, каково это, пить вино или чувствовать, как ветер ласкает твою кожу.

— Ты права, — спокойно ответил он. — Внутри пусто.

— Прости. Я хотела создать идеального кавалера. Умного, стабильного. Я использовала запретный ритуал, который должен был не просто оживить тело, а вернуть душу, но получилось только отчасти.

— Отчасти? — он склонил голову.

— Твоя душа не вернулась целиком. Она всего лишь откликнулась. Дала тебе разум, память, личность, но не дала тебе жизни. Ты не живой. Ты... осознающий происходящее мертвец. И я не знаю, что из этого следует.

Я покосилась на его не совсем целую ладонь и взяла её, стараясь не думать о том, что это всего лишь искусно оживлённая плоть.

— Что ты делаешь? — с недоумением спросил он.

— Есть идея. Пойдём.

Я повела его вниз, через магазинчик, к своему подвалу.

— Держись рядом, — пробормотала я, отворяя дверь. — Лестница крутая, а половица на третьей ступени подгнила. И постарайся не пугать тыквы.

— Тыквы?

— Сейчас сам всё увидишь.

Мои тыквы, оживлённые в прошлом году, мирно бродили по углам, посапывая и изредка пуская пузыри забродившей мякотью. На старом телевизоре с кассетным плеером какой-то чрезмерно бодрый американец с ножом в руках с энтузиазмом вырезал глаза тыкве под нудные завывания.

— Смотрим триллер? — поинтересовался Рэйвен, глядя на экран.

Прежде чем я успела ответить, одна из тыкв, та, что покрупнее, оторвалась от моей бочки с бражкой, и лениво повернулась к нам на своей одревесневшей ножке.

— А это кто такой? — просипела она, пуская струйку мутного сока. — Новичок? Пахнет мёртвым.

— Это Рэйвен, — представила я, стараясь говорить как можно непринуждённее. — Временно проживающий в нашем доме. Ведёт себя прилично, мозги не выедает. Вы, девочки, мазь для ран не видели? Ту, что в жестяной банке с драконьим зубом на крышке?

Тыква без стеснения принялась разглядывать нашего гостя.

— Для него что ли? А ему, по-моему, уже ничего не поможет. Разве что закопать обратно.

— Спасибо за совет, — сухо парировал Рэйвен. — Учту на будущее.

Я потянула его за собой дальше, вглубь подвала, к своим закромам. Мазь была необходима. Её едкие травы и смолы должны были высушить и затянуть те участки на его коже, где ещё виднелись следы червей и разложения. А вот второе зелье... Мне нужно было найти бутылочку с «Эликсиром Рассветного Румянца». Оно должно помочь придать его коже иллюзию жизни, скрыть смертельную синеву и заставить его тело благоухать персиками. Ненадолго. Как раз до конца его срока.

Я рылась в ящиках, чувствуя его взгляд на своей спине. Я создала не просто зомби. Я создала проблему в очень тесных шортах с кривым принтом, и теперь предвкушала, как придётся красить труп для свидания. Только мне удалось нащупать в глубине ящика знакомый пузырёк, как позади раздался оглушительный грохот, за которым последовал треск ломающегося дерева и негодующая брань тыковки. Я рванулась на звук, не выпуская склянки из рук. Рэйвену пришлось постараться, чтобы угнаться за моей скоростью. Всё же, благодаря маминой наследственности, я немного быстрее любого другого существа, особенно в облике Лилиан.

Одна из тыкв лежала на боку, беспомощно перебирая в воздухе короткими корешками-ножками, а рядом валялась опрокинутая тумбочка. Из её расколотого нутра торчал край старого холщового мешка.

— Дура деревянная! — ругалась тыква на тумбочку. — Хотела приодеть нашего костлявого дендиСоциально-культурный тип мужчины из XIX века, который отличался изысканностью внешнего вида и поведения, а твоя мебель, дорогуша, оказывается тяжеленная!

Надо же, как я могла забыть?!

После смерти отца я убрала с глаз долой все его вещи, сгребла их в мешок и засунула в самую дальнюю тумбу, чтобы не напоминали о прошлом.

Я подошла к своей недовольной тыкве, помогла ей подняться и вытащила мешок. Сверху лежал свитер из тёмно-серой шерсти, а под ним штаны и рубашки. Всё в полной сохранности.

— Вот это да, — произнёс Рэйвен, глядя на одежду. Его безразличный тон сменился интересом. — Кажется, мой размер.

— Да, — согласилась я, не вдаваясь в подробности о судьбе владельца старых вещей. План стремительно менялся, и, к счастью, менялся к лучшему. Больше не нужно было думать, как провести зомби через полгорода в свитере и кривых шортах. Не нужно было рыскать по его дому, рискуя наткнуться на соседей.

Мы поднялись обратно в квартиру, и Рэйвен, окинув взглядом мои заставленные склянками полки, груды книг и полное отсутствие чего-либо, напоминающего развлечения, пробурчал:

— Ни консоли, ни колоды карт, ни даже шахмат. Чем ты тут развлекаешься, ведьмочка? Чтением мрачных трактатов до полуночи?

— Мне достаточно веселья доставляют мои же неудачные творения, — я перелила эликсир в стакан и протянула Рэйвену. Он без вопросов выпил. А что ему ещё оставалось?

— Это ты о тыквах? — уточнил он, разглядывая свои пальцы, которые постепенно теряли синий оттенок.

— Не только, — я указала в угол, где на книжной полке прилепился и мирно посапывал маленький, мохнатый и не до конца понятый законом биологии комочек с шестью лапками. — Он всегда спит, но его приятно трогать. Мой антистресс. А вот тыквы, как и ты, одно из моих самых успешных достижений. Они живые, самостоятельные и, как видишь, не сгнили. Хотя я думала, что они пропали почти сразу после сотворения.

Тут голова лежащего на полу Мура лениво поднялась:

— Ага, пропали, как бы не так. Они тусили у мясника в подвале через улицу. Я парочку самых смирных обратно привёл, мыши надоели. Слишком много чести для мясника. Он, конечно, мужик хороший, дворовых подкармливает, но мог бы кого-нибудь да приютить. Это наши тыквы, работать они должны на нас!

Я уставилась на кота.

— Ты их не замечала, потому что они большую часть времени спали. В коробках, например, или за банками. А остальные, — он мотнул головой в сторону лестницы, откуда доносилось довольное повизгивание, — видимо, пронюхали, что ты ещё одного чудика оживила, и решили, что теперь тут снова весело. Вот и подтянулись.

Рэйвен слушал с каменным лицом и в конце концов спросил:

— Значит, самоходные тыквы и я — пик твоего мастерства?

— Не знаю, — честно ответила я. — Но для некроманта-неудачницы это практически олимпийское золото.

Наступил самый неловкий момент.

Отход ко сну.

Мур, получив свою долю саркастического удовольствия, запрыгнул на холодильник, на свою любимую наблюдательную вышку.

— Спокойной ночи, ребятишки, — проворчал он. — Постарайтесь не размножаться. Последствия её магии и так уже достаточно ужасны.

Я стояла у своего матраса, а Рэйвен посреди комнаты. Так далеко я ещё ни с кем не заходила.

— Я могу лечь на полу, — предложил он первым.

— Нет, это... это не по-хозяйски, — пробормотала я. — Матрас широкий. Мы как-нибудь справимся.

Фраза прозвучала до смешного наивно. Мы улеглись по разные стороны матраса, стараясь сохранить максимально комфортную дистанцию. Я повернулась к стене, он — к комнате. Между нами лежала целая пропасть из двух подушек, которые смещались при малейшем движении. Я старалась дышать тише, а Рэйвен лежал совершенно неподвижно, от чего мне становилось ещё страшнее.

— Просто чтобы ты знала, — заговорил он, — у меня в принципе нет никаких помыслов. Ни романтических, ни... других. Не накручивай там всякого, ладно?

— Я знаю, — прошептала я в стену. — И мне правда жаль, что всё получилось так абсурдно.

Мы пролежали в таком положении ещё минут десять, оба до жути напряжённые, а потом Рэйвен резко вскочил. Он схватил свою подушку, сдёрнул с неподалёку стоящего табурета вязаный плед, который мне когда-то подарила мама, и расстелил на полу рядом с матрасом.

— Всё, — заявил он и улёгся, повернувшись ко мне спиной. Он даже не укрылся.

— Ты замёрзнешь, — запротестовала я.

— Ведьмочка, я труп. Я не мёрзну. Единственное, что я сейчас чувствую, так это глубочайшее желание, чтобы неделя поскорее закончилась. Так что давай просто помолчим, пожалуйста.

Я сжалась под своим одеялом, сгорая от стыда и безнадёги. У него есть полное право злиться на меня. Я украла его покой, привязала к себе и теперь вынудила лежать на ледяном полу. Повернувшись, я увидела его спину, освещённую полоской лунного света из окна. Он лежал, как и подобает мёртвому, и мне стало бесконечно грустно.

«Всего неделя», — попыталась я утешить себя, поглядывая на него. Но почему-то легче не стало.

* * *

Не знаю, сколько мне удалось поспать, но проснулась я в холодном поту. Сегодня мне приснился Рэйвен, который впился в моё плечо своими холодными пальцами со всей мощи.

— Ты нечисть, — с ненавистью напомнил он, — Гибрид. Осквернение.

Я пыталась вырваться, но он был невероятно силён. Его обветренные руки сжимали моё горло и, как только перед глазами поплыли тёмные пятна, то весь облик Рэйвена поплыл, изменился. Он оброс благородной оливковой кожей, а лохмотья превратились в элегантный тёмный плащ. В одной руке у него появился серебряный кинжал, в то время как в глазах загорелся фанатичный огонь Охотника на нечисть.

— Твоё существование — грех, — объявил он, поднимая клинок, — и я исправлю эту ошибку!

Кинжал взметнулся вверх, чтобы обрушиться мне в грудь, но я уже очнулась.

На полу, спиной ко мне, сидел Рэйвен. Он смотрел в круглое окно, за которым розовел предрассветный горизонт. Крыши соседних домов укрывала дымка, и где-то вдали кричала ранняя птица. Мур на холодильнике посапывал, свернувшись в пушистый клубок.

Услышав моё учащённое дыхание, Рэйвен обернулся:

— Что, бессонница?

— Приснился кошмар.

Он снова повернулся к окну.

— Понимаю. Мне тоже раньше снились сны. Плохие, хорошие, обычные. А сейчас... — он горько усмехнулся. — Сейчас я, к своему ужасу, обнаружил, что не могу уснуть. Вообще. Ни на секунду. Я думал, может, позже захочется. Не-а. Видимо, мёртвые не спят. Не снятся им города из песка или падающие звёзды, никаких киборгов или сюрреалистичных сюжетов. Всю ночь просто лежишь и думаешь. Оказывается, это так... неприятно. Будучи живым, я обожал спать. Мечтал, как здорово будет вернуться домой после смены и просто упасть в кровать. Теперь же я считаю мягкую перину всего лишь кучей перьев.

Моё сердце ёкнуло. Я сползла с матраса и, подобравшись к Рэйвену, села на пол рядом с ним. Мы оба уставились в окно. Ночь отступала. В доме напротив загорелся жёлтый свет, и я представила, как там кто-то зевает, потягивается, обувает домашние тапочки. По пустынной улице внизу проехал мусоровоз. Было тихо, мирно и невыносимо грустно.

— Красиво, — прошептал Рэйвен, словно читая мои мысли. — Я никогда не задумывался о том, как протекает моя жизнь. Точнее, как она протекла. Всё не было времени, вечно куда-то спешил. На работу, с работы, в таверну, на свидание. А вот так, просто сидеть и смотреть, как город просыпается... никогда не делал ничего подобного. Даже до рассвета никогда не гулял с друзьями. Думал, у меня ещё вся жизнь впереди.

Я молчала. Вряд ли мои слова смогли бы его утешить.

— Я даже не помню, каков на вкус утренний кофе. Помню, что пил его, помню, что он горький.

Я подобрала свои ноги и обхватила колени руками. Мне не просто стало жаль своё творение, мне стало жаль его, Рэйвена. Человека, который где-то там, в прошлом, любил спать, пил кофе по утрам и вечно куда-то спешил, думая, что у него ещё есть время.

— Ещё раз прости, — тихо сказала я, глядя на его неподвижную руку, лежащую на полу так близко от моей.

— Не за что просить прощения. Ты дала мне вторую жизнь, какой бы уродливой она ни была. Пусть я и не могу её прочувствовать. Ирония, да?

Да. Ирония. Я, некромант, вернувшая к жизни тело, сидела и горевала о том, что не могу вернуть ему утренний кофе.

— А что случилось с твоими родителями, ведьмочка?

Вопрос застал меня врасплох. Я повернулась к нему.

— Почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами, не отводя взгляда от окна.

— Не знаю. Ты выглядишь на... ну, на девятнадцать где-то. Обычно в этом возрасте ещё не живут одни в старом доме с магазином на первом этаже. Обычно рядом есть кто-то, а у тебя только он, — Рэйвен ткнул в сторону спящего кота.

Я прижалась к коленям подбородком, глядя на то, как первые лучи солнца золотят верхушки самых высоких деревьев.

— Их не стало, — тихо сказала я. — Давно.

Обычно, я пресекаю подобные вопросы. Мне больно вспоминать прошлое, и вряд ли когда-нибудь мне удастся забыть ту ужасную ночь.

Тогда я проснулась, потому что услышала ругательства отца и почувствовала запах гари, исходящий из магазина, а потом заметила вспышки святой магии.

Трое в капюшонах ворвались в наш дом, и я помню, как один, целясь клинком в отца, обозвал его грешником, а другой, меча серебряный кинжал в маму, назвал её мерзкой тварью. К сожалению, без настоящей крови она была слишком слаба, чтобы передвигаться достаточно быстро.

Папа был силён. Стена пламени взметнулась от его рук, отбросив двух нападавших, но третий из их компании оказался хитрее. Он не целился в отца. Он бросил сверкающую серебряную сеть в меня, как только заметил, что я выглядываю из квартирки.

Мама рванулась к лестнице, закрывая меня собой, и сеть, предназначенная поймать полукровку, опутала её.

— Лиландрия! — закричал отец, и на секунду его защита ослабла.

В этот момент один из охотников вонзил ему в спину клинок, обагрённый ядом для колдунов. Отец рухнул на колени. Кровь хлынула из его рта. Я стояла беспомощная, не в силах помочь родителям. Я вообще не могла сдвинуться с места, меня будто пригвоздили к порогу! Но я по-прежнему продолжала смотреть. Я видела, как тот же охотник подошёл к маме, которая билась в сетях, и вогнал ей в сердце осиновый кол. Помню, как она встретилась со мной взглядом, и её алые глаза сверкнули, когда она шевельнула губами, приказывая мне: «Живи!».

Её взгляд навсегда потух.

Из моих глаз струились слёзы, и я видела только сапоги охотника, заляпанные кровью моих родителей, стремительно приближающиеся ко мне. Я вжалась в стену, ожидая удара, но один из его спутников грубо схватил его за руку:

— Полукровка. Дитё. Она ещё не проявилась, посмотри на неё! Она даже не вампир, у неё глаза горят от страха, как у человека. Оставь. Пусть сдохнет здесь одна, помня о том, что ждёт её в случае бездумного использования своей силы.

Они ушли. Оставили меня в кромешной тишине, среди обломков мебели, с двумя остывающими телами. Мне было десять лет. И я осталась совершенно одна.

Я вздрогнула, вернувшись в настоящее.

— Мои родители были... другими, — промямлила я, не в силах сказать Рэйвену «колдун» и «вампирша». — Их не приняли. Нашлись те, кто счёл их любовь преступлением. Меня не тронули, потому что сочли слишком ничтожной, чтобы тратить силы. Слишком человечной, чтобы стать угрозой. Просто ребёнком, который ни на что не способен.

— Мне очень жаль, Лилиан. Но кто-то ведь присматривал за тобой?

— Нет.

— Нет?!

— Нет, — повторила я с досадной улыбкой. — Понимаешь ли, я намного, намного старше, чем кажусь. Моих родителей убили, чтобы не соврать, где-то полвека назад, и мой клан не очень-то благословлял их союз, так что отнёсся с безразличием к тому, что ребёнок остался без поддержки. Если они вообще знали о моём существовании. Если кто-то нарушает законы, даже во имя любви, их предпочитают изгнать, чтобы не навредить всему клану.

— Вот же чёрт, — пробормотал он, а затем сделал то, к чему я совершенно не была готова. Он придвинулся ко мне, и его рука легла на мои плечи, притягивая к себе. — Прошу прощения за холод, — прошептал он у меня над ухом. — Это всё, что я могу предложить.

Я не ответила, позволив своей голове упасть ему на грудь, на ту самую ткань отцовского свитера. Не было слышно стука сердца. Не было подъёма и опускания груди при дыхании. Но была вибрация от голоса прямо в его неподвижной грудной клетке.

— Полвека, — протянул он. — Полвека ты была одна! Немыслимо! А я тут жалуюсь, что не могу уснуть. Прости.

Я сжала пальцами ткань его рукава.

— Уж тебе точно не за что извиняться.

— Есть за что. Мне жаль, что с твоими родителями так поступили. Жаль, что тебе пришлось пройти через такое в одиночку. И мне жаль, что я не могу согреть тебя. Вот за это и прости.

У меня не нашлось, что ему ответить. Я никогда и ни с кем не разговаривала ни о чём личном, меня никто не жалел. Наверное, я должна испытывать какое-то волнующее чувство, но меня беспокоила только твёрдость его плеча под моей щекой. Пожалуй, мне понравилось сидеть с кем-то ещё, кроме Мура, и молчать, наблюдая за городом. Я заметила, как на ветке дерева колышется паутина, а с ней коконы, ставшие жертвами паука, и мне стало очень любопытно, как оборвалась жизнь Рэйвена.

— А ты... — осторожно начала я, подбирая слова. Этот вопрос казался слишком личным и крайне грубым после того, как он поддержал меня. — Как ты умер? Если, конечно, не хочешь говорить, не говори.

— Я бы и сам хотел знать. Последнее, что я отчётливо помню... хм… я закрывал кафе, в котором работал. Ничего героического, — он бросил на меня быстрый взгляд, как бы извиняясь за обыденность. — Мы с Пенелопой, моей девушкой, должны были встретиться у неё дома, я обещал помочь ей в подготовке дома к Празднику Фонарей. Это для неё очень важно, весь город будет в огнях, шествиях... она такое любит. Помню, что торопился. Вышел с работы, направился к своей машине и всё. Провал. А дальше уже твой милый голосок над моей могилой.

В его словах скользила горечь из-за украденной развязки его собственной истории.

— Меня точно убили, — добавил он, глядя на свои руки. — Не похоже, чтобы я просто споткнулся и разбил голову. И уж тем более не наложил на себя руки, у меня были грандиозные планы на жизнь! Так что да, кто-то прервал мой путь к Пенелопе. И теперь я пропущу весь праздник. Она, наверное, ждала...

Мне снова стало ужасно жаль его. Всё это было так несправедливо! Он был обычным парнем, с обычной работой, обычной любовью и обычными планами, которые кто-то грубо оборвал. Он усиленно делал вид, что его не волнует больше упущенная жизнь, но фальшь была очевидна.

— Да уж. Весьма банальный конец для потенциального охотника на нечисть, не находишь? — он попытался улыбнуться, но получилось криво. — А знаешь, что мне сейчас на самом деле интересно?

— Что?

— Как прошли мои похороны.

Я удивлённо моргнула.

— Твои похороны?

— Ага. Было много народа? Пенелопа плакала? Кто-нибудь произнёс трогательную речь? Или всё было тихо и быстро, как для одинокого парня без семьи? Интересно, не кричал ли кто-нибудь: «да как же так!», или всё обошлось парой скупых фраз? Я бы хотел такое знать. Мне кажется, это помогло бы поставить точку. Или, по крайней мере, понять, каким был финал моей истории.

Я смотрела на него, и мне вдруг до боли захотелось ему помочь. Узнать, что произошло. Кто-то отнял у него жизнь, память о ней и возможность попрощаться с любимым человеком. И теперь он, привязанный к неудачливой ведьме, с тоской смотрел на город, гадая, плакал ли кто-то по нему.

— Может... — осторожно начала я. — Может, мы сможем это выяснить?

Рэйвен медленно перевёл на меня свой взгляд.

— Выяснить, как меня убили?

— Нет... ну, может, и это тоже. Но я имела в виду насчёт похорон. Мы можем спросить. Посмотреть в газетах. Или я могу сходить на твою могилу позже, посмотреть, не осталось ли там цветов, записок. Это же не нарушит дистанцию в пятнадцать шагов, если мы пойдём вместе.

Он смотрел на меня с неожиданным интересом, и в его глазах впервые с момента воскрешения мелькнуло что-то, кроме злости, сарказма или отчаяния. Что-то похожее на слабую, едва теплящуюся надежду. Такое же лицо у меня, когда я надеюсь, что очередной мой эксперимент увенчается хотя бы маленьким успехом.

— Ты бы это сделала? — робея, спросил он.

— Ты же мой парень на неделю! — я неудачно попыталась пошутить. — Так что да. Я думаю, что должна помочь тебе.

Сделка была заключена. В обмен на моё обещание помочь выяснить обстоятельства его смерти и похорон, Рэйвен согласился отыграть роль фиктивного парня и поработать в магазине помощником. В конце концов, ему теперь приходилось таскаться за мной повсюду, так что лучше быть полезным.