Неудача + некромантия = любовь (гет)

Вряд ли найдётся подходящая эмоция, которая выразит шок от того, что мой собственный завтрак смотрит на меня и замышляет что-то недоброе. Пожалуй, колдовство подобного типа новый уровень даже для меня. Нет, правда! Я всего лишь хотела сделать бутерброд, прошептала безобидное заклинание, чтобы поджарить хлеб, а в ответ кусок колбасы на тарелке взлетел в воздух, и я увидела, как у него появляются две щели, похожие на светящиеся глаза! Клянусь, он даже испустил урчащее: «Мяяясо…»!

Я замираю с ножом в руке, а он, гад, прыгает с тарелки и прилипает к моему плечу подобно пиявке! В истерике пытаюсь его отодрать, а он сильнее впивается в мою кожу, и я слышу, как по кухне разносится этот жуткий мурлыкающий звук.

Стою с колбасной пиявкой на плече и думаю: «Ну вот, снова. Хотела сделать бутерброд, а получила нового питомца с нездоровой привязанностью». И, самое ужасное, что я даже не удивлена.

Это типичное утро Богиты.

Просыпаешься с надеждой на лучший день, а он начинается с того, что твой собственный завтрак пытается с тобой породниться.

— Снова завела себе друга? — раздаётся сзади язвительный голос. — Или это твой новый стильный аксессуар? Очень... аппетитно.

Мур. Мой кот. Мой личный критик. Моя совесть и наказание в одном пушистом теле. Он сидит на холодильнике, свесив хвост, и смотрит на меня с нескрываемым презрением.

Наглая жирная морда! Хотя раньше он таким не был. Или нет… он всегда был ужасным хамом! Но когда-то худым.

Три года назад он был обычным уличным сорванцом, который воровал сосиски у мясника, а я была ещё более юной и наивной ведьмочкой, пытавшейся в палисаднике наделить голосом садовую гномиху. Заклинание, естественно, рвануло, вырвалось за забор и угодило прямо в него. Помню, его отбросило на кусты, он перекувырнулся, встал, отряхнулся, и вместо возмущённого «мяу!» раздалось яростное: «Ты что, тварь бестолковая, совсем ку—ку? А если бы убила?!»

Я остолбенела, в то время как кошара, ошалело пошарив взглядом, уставился на свой рот. Как же у него тогда скосились глаза!

— Что это? Что со мной?! — завизжал он. — Что ты со мной сделала, карга?!

— Ты... говоришь! — прошептала я в полном восторге. Моё заклинание СРАБОТАЛО! Пусть не на гномихе, но СРАБОТАЛО!

— ГОВОРЮ?! — взвыл он. — Да я теперь не смогу даже нормально мяукнуть, чтобы меня покормили! Как я теперь буду выпрашивать у того мясника сардельку, а?! Он подумает, что я оборотень! Я пропал! Я умру с голоду в одиночестве и без сарделек, и всё из-за тебя!

Он драматично повалился на бок, закатив глаза:

— Я обречён. Тебе не остаётся ничего, кроме как забрать меня. Ты теперь в ответе за сломанную судьбу ни в чём не повинного кота! Или я сейчас пойду к людям и начну цитировать им Шекспира, пока не умру от голода и всеобщего недоумения! Погибель моя на твоей совести.

Да, пришлось его взять к себе. Теперь он главный комментатор всех моих провалов и единственный, кто считает, что соль в магических кругах должна быть исключительно йодированной.

Отдираю от себя подгоревший и, по всей видимости, снова «мёртвый» кусок колбасы и швыряю его в раковину.

— Я экспериментировала, — огрызаюсь, потому что не хочу признавать, что даже такое примитивное заклинание у меня не получилось.

— Поздравляю, твой эксперимент показал, что колбаса отлично прилипает к ведьмам. Нобелевку жди не дождёшься. А теперь, недопонятый гений, может, займёшься тем, что приносит деньги? Или ты забыла, что «Кошкин глаз» должен открыться ровно через... — он взглянул на часы позади меня, — ...сорок минут. Там очень пыльно, я не могу прыгать по верхним полочкам, мои лапки пачкаются. Твоё счастье, что магазин этажом ниже, боюсь представить, как бы ты каждое утро разносила наш чудный городок, пока пыталась бы добраться до своей работы.

Мур, как всегда, прав.

«Кошкин глаз» — единственное, что осталось мне от родителей, помимо курносого носа и проклятых красных глаз. Небольшой, кривоватый домик с покатой крышей, затерявшийся в самом конце Тупикового переулка, там, где асфальт заканчивается и начинается старая булыжная мостовая. Его главной особенностью стала огромная вывеска— талисман — отполированный до зеркального блеска камень в виде кошачьего глаза, размером с мою голову. Он висит над дверью и днём, и ночью, и его вертикальный зрачок следит за всеми, кто проходит мимо. Бабушка говорила, что этот камень наш оберег, но в последнее время он подмигивал мне раз в полгода, и то, как мне казалось, с укоризной.

Солнце сюда заглядывало редко, всего на пару часов, пробиваясь сквозь ветви старого дуба, что рос прямо сквозь трещину в мостовой. Идеальное место для ведьмы.

Полки, до потолка забитые зельями с мутноватым содержимым, могли бы сойти за аптеку для алкоголиков-экстрасенсов, а свечи, которые должны были привлекать любовь, чаще привлекали моль.

— Не придирайся, — бормочу я, пытаясь придать своей причёске вид творческого беспорядка, а не вид того, что на мне свили гнездо ласточки. — Скоро Хэллоуин! В этом году всё будет иначе! Уверена, товар сметут мгновенно!

Я свято в это верила. Представляла, как толпы туристов и местных готят, жаждущих мистики, сметут с полок все мои склянки, свечки и книжонки с загадочными символами. И я, наконец-то, смогу оплатить счёт за электричество, не прибегая к своему коронному заклинанию «восстановление лампочки», которое в прошлый раз почему-то привело к отключению воды во всём нашем квартале.

Мур фыркает, прохаживаясь между полок и сдувая пыль с банки с сушёными летучими мышами.

— О, да, конечно, будет иначе. В прошлом году ты умудрилась оживить партию тыкв, и они до сих пор пьянствуют в нашем подвале.

— Они ещё не сгнили?! — удивляюсь с восторгом.

— Нет! Но вонь от них ужасная! Даже мыши разбежались!

— Что ж, во всём есть свои плюсы, ты их всё равно не ловишь.

— Я говорящий кот, а не какой-то хрен с улицы! Негоже мне мышей ловить! Кстати, если ты решишь снова конфеты во что-нибудь превращать, давай в нормальную икру, а не в лягушачью.

— Я действительно настолько безнадёжна, Мур?

— Э-э-э… — значит, безнадёжна. — Ну… не всё так плохо, Богита! Почему бы в этом году тебе не нашпиговать все благовония веселящим газом? О, я уже чувствую, как кошелёк трепещет от предвкушения деньжат!

— Заткнись, Мур, в этот раз я всё сделаю идеально и продажи пойдут вверх, вот увидишь! Я всё ещё могу наколдовать что-то дельное!

Я щёлкнула пальцами, просто чтобы подразнить его. Планировалась безобидная радужная вспышка над его головой, что-то вроде магического «няш», но всё пошло как обычно наперекосяк. Вместо вспышки бока моего и без того жирного кота раздулись, и со звуком, напоминающим взрыв пачки чипсов, у него за спиной выросли два крошечных, пушистых и до жути жалких крылышка. Представьте крылья летучей мыши, но в миниатюре и с плюшевой текстурой!

Зрачки Мура расширились, и я увидела в них всю глубину кошачьего унижения. Он в панике повертел головой, разглядывая недоразумение у себя на спине, и крылышки беспомощно затрепыхались, поднимая с пола пару засохших лавровых листков. Мур, сообразив, что вот-вот взлетит, с визгом вцепился острыми когтями в деревянный пол и стал шипеть на меня, как разъярённая змея.

— Ладно, ладно, не паникуй! — закричала я в ответ, давясь смехом, и щёлкнула пальцами снова. Крылья лопнули, осыпав Мура серебристой пыльцой, от которой он теперь благоухал, как бордель для фей. — Видишь? Ничего страшного.

— Ничего страшного?! — прошипел он, с отвращением стряхивая с себя блёстки. — Я чуть не стал пернатым чудовищем! Я — кот! Мой удел — грациозно похаживать и смотреть на твой жалкий, никчёмный мир с высоты своего превосходства, а не порхать, как какой-то перекормленный голубь! Ты ходячая катастрофа, Богита! Из-за тебя я начну чихать радугой!

Он фыркнул, и из его носа действительно вырвалось маленькое разноцветное облачко.

Дверной колокольчик звонко зазвенел, возвещая о начале конца моего более-менее спокойного утра. На пороге, заливаясь противным смехом, стояли они. Мои «коллеги». Изабель, Ванесса и Клэр. Три сливки местного магического сообщества, и три причины моих ночных кошмаров.

Впереди, как всегда, была Изабель, со своими идеальными медными локонами, безупречным макияжем, подчёркивающим её зелёные глаза, и платьем от какого-то магического кутюрье, которое, вероятно, стоило больше, чем весь мой магазин. Она была звездой «Академии Пламени», той самой элитной школы для одарённых, куда меня, гибрида, даже на порог не пустят. Её специализация — огненные искусства, и она обожала напоминать, что у меня от них лишь дым да копоть.

Справа от неё ехидно улыбалась Ванесса. Темноволосая ведьма, с острыми чертами лица и, как бы выразился Мур, с «большой душой». Он говорил о её бюсте. Похотливый маленький извращенец. В общем, Ванесса выпускница «Лунных Хором», лучшая в своём классе по прорицаниям. Говорили, она могла увидеть судьбу даже в капле дождя, и, судя по тому, как она смотрела на меня, она прямо сейчас видела моё незавидное будущее.

Замыкала трио Клэр, блондинка с невинными голубыми глазами и улыбкой ангела. Выпускница «Садов Гекаты», виртуоз растительной магии. Её волосы всегда были украшены живыми цветами, которые никогда не вяли, в то время как я выкидываю уже сотый кактус. Превосходно.

Они были не просто ведьмами. Они были чистокровными аристократками магического мира, дипломантками престижных школ и живым укором всем, кто, как я, родился с изъяном. Наше сообщество, гордо именующее себя «Ночной Сходкой», хоть и принимало всех магиков города, но истинная власть и уважение всегда оставались за такими, как они. За теми, у кого в роду не было примеси.

Их взгляды моментально сняли с меня скальп, просканировали обгоревший халат, оценили запах гари, исходящий из моей квартирки сверху, и задержались на переливающемся всеми цветами радуги и оттого особенно несчастном Муре.

— Богита, дорогая, — начала Изабель, — мы почуяли всплеск энергии. Опять экспериментировала? Пыталась превратить своего пушистика в радужного единорога?

Мне стало жарко.

Проклятые красные глаза, доставшиеся от матери, наверняка подчеркнули моё смущение, проявившееся румянцем на щеках. Я мысленно прокляла свою наследственность.

Мой папа, Орландо, был одним из сильнейших колдунов своего поколения, виртуозом стихийной магии. А мама, Лиландрия… мама была вампиршей из древнего рода. История их любви была прекрасной и трагической балладой. Папа спас её от стаи фанатиков-охотников, не побоявшись пойти против своих, а она ради него отказалась от крови, научившись обходиться алхимическими субститутами, хоть это и укорачивало её век. Да, без крови вампиры увядают.

Они построили этот дом, открыли «Кошкин глаз»… а потом их не стало. Нашлись те, кто не мог стерпеть подобного союза.

«Недопустимое смешение кровей», — говорили они.

Обычная история для тех, кого метят клеймом нечистых. А я осталась. Гибрид. Недоколдунья, не способная удержать элементаля пламени, и недовампирша, обгорающая на солнце, но не обладающая ни скоростью, ни силой. Вечная неудачница.

— Ой, да ладно вам, — пробурчала я, стыдливо отворачиваясь. — Всего лишь утренняя разминка.

— С твоей-то кровью, Боги, тебе бы не разминкой заниматься, а учиться ходить заново, — сказала Клэр, на сводя глаз с моего подкоптившегося курносого носа, ещё одном «подарке», доставшемся от отца, который я люто ненавидела. — Можно задать нескромный вопрос?

— А? — удивилась я. Вопрос? Она спросила разрешения на вопрос? Их компашке не свойственно сохранять вежливость и толерантность, они любят совать свой нос во все щели. Хотя, честно говоря, Клэр совсем не такая Я до сих пор не понимаю, как она оказалась в компании этих двух гадюк. Может, им нужен был контраст? Или за сладкой оболочкой милашки-Клэр скрывалась та ещё демоница?

— Скажи честно, — продолжила она, — ты нашла себе хотя бы одну пару за всю свою жизнь?

— Не смеши! — вмешалась Изабель. — Кто захочет связываться с полукровкой, у которой даже заклинание на кипячение воды заканчивается катастрофой?

— Вообще-то, у меня есть парень! — выпалила я, сама не веря своему языку.

Повисла тишина. Даже Мур перестал вылизываться, уставившись на меня с немым вопросом: «Ты совсем с катушек съехала?».

— Парень? — Изабель подняла идеально выщипанную бровь. — И кто же этот… смельчак? Неужто нашёлся такой же гибрид-неудачник? Или, того хуже, смертный, которого ты зомбировала своими чарами?

— Он… он не из нашего круга, — тупо пробормотала я, чувствуя, как проваливаюсь в яму, которую сама же и вырыла.

— Ну конечно, — язвительно улыбнулась Ванесса. — Он, наверное, очень занятой. Что же ты нигде с ним не появлялась? Может, он просто стесняется выходить в свет с той, от которой пахнет палёной проводкой?

Они снова захихикали. Я сжала кулаки, готовая швырнуть в них заклинание, которое наверняка превратило бы их в розовых пони.

— Знаешь что, — Клэр сделала изящный поворот к выходу. — В ночь на Хэллоуин в «Чёрном Лепестке» устраивают бал. Приходи со своим загадочным кавалером.

— Нам не терпится на него посмотреть, — добавила Ванесса.

«Чёрный Лепесток» считается элитным вампирским клубом, куда такие, как я, могли попасть только в качестве шута или прислуги.

— До встречи, неудачница, — бросила Изабель.

Дверь закрылась.

— Ну вот, — сказал Мур, как только мы остались вдвоём. — Ты влипла по уши. У тебя нет парня. Если, конечно, ты не считаешь парнем меня или тот полудохлый кусок колбасы в раковине. Он, кстати, ещё подрагивает.

Я закрыла глаза. Паника сдавила горло. Что делать?! Они меня уничтожат! Если я не приду, это станет официальным признанием моего статуса вечной неудачницы, а если приду одна, стану посмешищем, которое так отчаянно пыталось казаться нормальным, что соврало!

Нет, нельзя допустить ни одного сценария.

Открыв глаза, я посмотрела прямо на Мура. Идея, дикая, безумная и единственная, оформилась в голове, и, мой пушистик, уловив исходящий от меня энтузиазм, тут же попятился назад:

— Даже не вздумай превращать меня в человека! С превращениями у тебя совсем худо!

— Я не буду тебя превращать, Мур, но ты должен признать, что ошибся!

— В смысле?

— Парень у меня есть.

— Кто? — от удивления он выплюнул клок собственной шерсти. — Только не говори, что это тот бледный вампир-поэт, которого ты подцепила в Академии Теней? Тот, что вечно вздыхал о бренности бытия? Ты же сама говорила, что он сбежал в монастырь вампиров-аскетов после того, как ты случайно оживила его любимый кактус!

— Не тот! — нетерпеливо махнула я рукой. — Другой... с кафедры управления даром. Сильного, привлекательного, молчаливого… — я мечтательно вздохнула.

Я видела его несколько раз, в коридоре Академии Теней, куда я пробиралась в другом обличье. В обличье Лилиан, дальней-предальней кузины со стороны матери, чьё существование было настолько туманным, что его можно было легко присвоить. Тот вампир был чертовски хорош собой, но он не обращал на меня внимания.

Никто не обращал внимания на Лилиан, и, в каком-то роде, меня такой исход очень даже устраивал.

— Погоди, — Мур прищурился. — Ты хочешь сказать, что с тем парнем… который в упор тебя не видел, что вы вдруг встречаетесь? Богита, даже для тебя это безумно!

— А почему бы и нет? — загорячилась я. — В Лилиан очень легко влюбиться, если она захочет, особенно с моим даром убеждения!

Вот в чём был мой проклятый дар и моя истинная природа, скрытая за плачевными провалами в бытовой магии. К сожалению, дар убеждения, полученный в наследство от матери, не распространялся на ведьм и колдунов, потому что, — о да, иронично, — мой отец колдун.

Но я считаю своим даром совсем другое.

Моё имя, Богита, значит «пожирательница душ», и я пользуюсь своим положением сполна. Свою вторую профессию я называю «сборщица мусора для божеств отчаяния». Есть несколько богинь, которым я служу.

Морвен, Владычица Скорби.

Элодия, Хранительница Разбитых Сердец.

И Деспера, Мать Глубокой Тоски.

Они дарили мне свою силу в обмен на услугу. Я находила людей, чьи души были разорваны болью, отравлены депрессией или иссушены тоской. Я не крала их жизни, а забирала выжженный, отживший свой век кусок души — «душу скорби» или «душу тоски», — оставляя человека способным дышать и двигаться дальше. Эти души, заточённые в хрустальные банки в моём подвале, мерцали печальным светом.

Моя сила, унаследованная от тёмной сущности матери и переплетённая с колдовским даром отца, позволяла мне на время становиться Лилиан. Проблема в том, что магия отца требовала жертв и формы, и чтобы принять чужой облик, мне нужно было лицо, которое я собрала по кусочкам, вымолив их у трёх вечных сестёр.

От Морвен я взяла основу, на которую ложатся все остальные черты. Я получила её идеальные скулы и прямой, аристократический нос, что придавало лицу незыблемое благородство. Она же даровала моим волосам их цвет, — чёрный и манящий, как сам космос.

У Элодии я выпросила душу. Она подарила мне свои глаза, два больших рубина, обведённых жидким золотом, во взгляде которых таилась вся боль человеческого мира. От неё же я переняла форму губ, с лёгкой дрожью, готовой к поцелую, и шелковистую текстуру моих волос, что струились по плечам, словно слёзы.

А Деспера, Мать Глубокой Тоски, вдохнула в своё творение жизнь и порочную страсть. Она отдала мне свою кожу, к которой прикоснувшись однажды, ни один смертный не подавит в себе желание овладеть ею, и подарком я получила две ямочки, которые появлялись с грустной улыбкой. Она же подарила моей фигуре её смертоносные изгибы, манящие к гибели, и ту томную негу в движениях, что сводила с ума.

И когда все эти дары сливались воедино под напором моей воли, рождалась Лилиан. Я становилась ею, чтобы творить свою волю, зная, что за каждое такое превращение мне придётся заплатить частицей самой себя.

Я ходила в Академию Теней не для учёбы. Я хотела понять свою вампирскую половину. Узнать, кто я. Но в итоге лишь убедилась, что я — никто. Ни уважаемая ведьма, ни полноправная вампирша. Просто Богита, неудачница с «Кошкиного глаза», над которой все смеются.

— Он даже не знает, что я существую, — вдруг поняла я, глядя на свои пересохшие бледные руки.

Взгляд упал на потайную дверцу в полу, ведущую в подвал, где на полках, подобно вину, хранились склянки с отчаянием.

— Ты снова прав, Мур, у меня вряд ли получится обратить на себя чьё-то внимание. Но… Никто не запрещает мне создать для себя парня, не так ли? Что, если я одолжу его всего лишь на недельку, до конца бала? Какого-нибудь одинокого парня, который никому не нужен? Такого, который не станет возражать.

— Богита… — Мур на всякий случай отошёл на пару шагов назад. — Что ты задумала?!

— Я не буду искать живого парня, Мур! Я воспользуюсь тем, что у меня получается лучше всего!

— Убьёшь кого-нибудь?!

— Оживлю! Я вдохну жизнь в никому ненужный труп.