Ключ Поттера: Четвёртая дверь (джен)

Холод Хогвартского озера пробирал до костей.

С поверхности спускалась серебристая мгла, а под ней — чёрная бездна, похожая на жидкую ночь.

Гарри стоял на берегу, глядя, как волны отражают слабое лунное сияние. Элара держала в руках артефакт — медный компас с выгравированным символом змеи и молнии, точно таким же, как знак, который горел на груди Сириуса.

— Ключ готов, — тихо сказала она. — Когда скажешь.

Гермиона проверила заклинания защиты, Рон молчал, но его пальцы нервно барабанили по рукояти палочки.

Над водой поднимался туман, и казалось, что сам замок дышит — ждёт, затаив дыхание.

Гарри поднял компас.

— Лакус… Порта Эгидум.

Вода перед ним закипела, и среди пузырей медленно раскрылась воронка, в которую уходили потоки света.

Гарри шагнул первым.

Подводный проход был похож на тоннель из стекла, внутри которого мерцали отблески чужих воспоминаний.

Тени плыли рядом — сцены из прошлого: первый полёт на метле, взгляд Сириуса, улыбка Лили.

— Это ловушка, — прошептала Гермиона. — Эгида питается памятью. Если застрянешь в воспоминаниях — пропадёшь.

— Тогда держитесь за меня, — ответил Гарри. — Мы идём вместе.

В конце тоннеля открылся зал — огромный, каменный, с колоннами, уходящими в темноту. В воздухе дрожали шепоты, и свет палочек отражался от зеркальной поверхности пола, похожего на воду.

В центре стояли ворота из чёрного обсидиана. На них сиял символ, как на компасе.

Перед воротами — фигура.

Страж.

Он был высок, с лицом, скрытым тенью, и глазами, в которых горели огненные сполохи. Когда заговорил, воздух задрожал.

— Живые не проходят через Эгиду. Твоё сердце не отпустило умершего — и это твоя вина, Поттер.

Гарри шагнул вперёд.

— Я пришёл не ради себя. Я пришёл вернуть того, кто отдал жизнь за меня.

— Каждый, кто переходит, должен отдать равное. Чтобы вернуть душу — ты должен оставить свою память.

Гермиона ахнула.

— Гарри, нет! Если ты это сделаешь — забудешь всё. Даже Сириуса!

Гарри посмотрел на друзей.

— Ради него — я готов.

Он положил ладонь на обсидиановую дверь.

В тот миг вспыхнул свет, и пространство вокруг взорвалось образами. Вспышки — комната на Гриммо-Плейс, смех Сириуса, падение через вуаль.

Голос Сириуса звучал рядом, будто в груди.

— Ты не должен платить за мою смерть, парень. Я сам выбрал это.

Но Гарри не отступил.

— Тогда дай мне хотя бы сказать, что я тебя не забыл.

Он сделал шаг — и мир растворился.

Тишина.

Гарри стоял на границе — свет и тьма смешались, перед ним была равнина, над которой кружился пепел.

И из пепла поднялся Сириус. Усталый, но живой, с тем самым взглядом — и с улыбкой, в которой было всё, чего Гарри когда-то лишили: тепло, дом, родство.

— Ну что, приятель, опять решил всех спасать? — сказал Сириус, усмехаясь.

— Я не мог иначе.

Они стояли напротив друг друга, и Гарри вдруг понял, что мир вокруг — это не смерть, и не жизнь. Это память. Эгида не крала, она сохраняла.

Сириус подошёл ближе, положил руку ему на плечо.

— Ты должен вернуться. Я — часть твоего прошлого. Если ты останешься, у тебя не будет будущего.

— Но без тебя…

— Я всегда с тобой, Гарри. Только теперь — не как тень. Как часть тебя.

Ветер поднялся. Всё вокруг засияло.

— Скажи им, что любовь сильнее любой магии.

И Гарри шагнул назад.

Он очнулся у берега. Гермиона держала его руку, Элара сидела рядом, вся в слезах, а Рон растирал ему плечи.

Над озером уже светало.

— Ты… ты жив, — выдохнула Гермиона. — Мы думали, ты не выйдешь!

Гарри открыл глаза. Они были спокойными, как будто он вынес из темноты что-то большее, чем жизнь.

— Он свободен, — сказал Гарри. — И теперь я тоже.

Элара протянула ему компас. Тот потускнел, стрелка застыла.

— Эгида закрылась, — сказала она. — Навсегда.

Гарри посмотрел на гладь озера. В отражении — лёгкая улыбка, и на миг — будто тень человека с длинными тёмными волосами, что стояла рядом, смотрела в ту же сторону.

Он кивнул ей — и пошёл прочь.

Впереди был рассвет.