Цена удачи (джен)

Глава 1. В путь

И вот я иду домой, за спиной болтается рюкзак, он легко ударяет меня, как бы подгоняя, чтоб я бежал быстрее, но мне спешить некуда.

Я пронёсся мимо магазина “Аника”, куда обычно захожу к маме за ключами — сегодня сам их взял. Шмыгнув в сквер, я быстро вынырнул из кустов сирени, заставив её нежно-синие лепестки ссыпаться вслед за мной…

… Я открыл глаза, вскочил, солнце было уже в зените. Значит, это был всего лишь сон? Ах, как жаль. Только подумал: “Слава Всевышнему! Не слышится застоялый запах болота, не видно нескончаемого леса, не чувствуется тревога при каждом шаге”. Но нет.

Прохладное дуновение ветра вместе с пёстрым одеялом, тонким слоем покрывающем сырую землю, и плотной ватой повисшими хмурыми облаками унесло мою сонливость с настроением. Я кое-как собрал силы и сел.

— Чё, бабу увидел? Да, это ещё та аномалия, — отшутился знакомый хрипловатый голос.

Неподалёку восседал на груде сухих веток, формирующих подстилку, Ганс, под боком храпел Ваня. Техник жмурился, ковыряясь в ПДА.

— У тебя всё это время был компьютер?!

— Ну да. Я ж у них подобру жил. Машинку через месяца два-три подогнали…Сейчас, жучок уберу и чекну, реально самому интересно стало…

— А раньше не мог? Что, если они уже идут?! — я повысил голос, но он снова меня подвёл.

— Угомонись ты! Уже…третий час пошёл! Думаешь, у них есть желание ловить какую-то мелочь?

— Но!...Но! А если им ты нужен! Профессионал, доброволец!

— Ты тупой или где? Повторяю: мы, даже я, им нафиг не сдались! Уловил?

— Пулемётчик прав, с какой стати я должен тебе верить?

В этот момент я не узнал сам себя. Обычно я готов кинуться под крыло каждому, кто сможет защитить меня от напастей Зоны, будь то опытный охотник или бармен, имеющий пустые места для ночлега и единичных гостей у стойки, пусть сейчас Ганс напросился к нам. А так…может он и верно говорит. Большая вероятность, что “пустых” одиночек просто съедят мутанты — так понимаю, лагеря поблизости нет.

— Нужны доказательства?

— Нет, — промямлил я.

— Ну и всё, ну и не бубни. Уже заканчиваю, минут десять, может, меньше.

— Спать не будешь? Возможно придётся далеко идти.

Ганс цокнул языком, увлечённо разглядывая вскрытый корпус компьютера.

— Да если я плюсом дрыхнуть буду, то придётся вообще во мраке переться, — достав из глубокого кармана что-то похожее на отмычку он принялся копаться в механизме. — Я почти ничего не делал. Я, хвала Зоне, уже два года никто. На одного наткнусь, я ему: “Я свой! Я свой!”, на другого — тоже самое.

— Я думал, ты из этих…

— Их каких?

— Ну, бандиты, рэкетиры. У них обычно такая одежда и говор.

— Не суди по обложке, я ушёл от них. Но меня мои умелки выручили, — Ганс осторожно поднял какую-то схему на ладони, — кто и на…нафига откажется от такого?

Он положил микросхему у ствола и как можно сильнее врезал по ней ботинком.

— Вот и всё.

— Машинка работать будет, эти манипуляции ей не помешают?

— Обижаешь! Но если ты имеешь в виду воздействие чипа, то всё равно модификации никакой нет и не будет — чип способен только отслеживать местоположение и, максимум, вести аудио- и видеозапись, а эти жмоты разве потратятся на такую мелочёвку?

— То есть ничего? — Ганс угукнул. У меня аж настроение подскочило, я выпучил глаза и приблизился к нему, чтобы заглянуть в экран в потёртом корпусе.

— Чёрт его знает. Связи здесь нет, а значит в доступе только карта, и то не вся, не будут отмечены никто и ничего, — техник понял, что мне его термины непонятны и использовать их смысла нет, хотя не уверен, может он и не хотел.

Дуновение ветра унесло за яркими, пёстрыми листьями чёрную крошку механизма.

* * *

Через время проснулся Ваня, потерев глаза, сразу попытался включиться в разговор. Нещадно зевая, он старался понять и решить, выбрать дорогу на ближайшие несколько часов.

— Как заработает, посмотрим, куда деться можно. Лишь бы было куда. Поставлю на кон последние шмотки — в такой глуши жить могут только те, кому от мира ничего не надо, остальные будут выживать. Причём, если выдвигаться, то сейчас: в этих лохмотьях уже холодно, а я тёплую на потом оставил. Да и жрать охота.

— Ну, может, чего-нибудь найдём по дороге. Но я бы не рисковал, уже один раз траванулся, потом так!...

— Мы поняли! — прервал Ганса я.

— Ну вы мораль поняли… О, загрузилось, — его взгляд уткнулся в компьютер. — А в Чернобыле-2 что-то есть?

— Где-где?

— Самый ближайший населённый пункт к нам — Чернобыль-2. Там-м, до первой аварии закрытый город был, ЗГРЛС “Дуга”, потом всё свернули, город забросили.

— Не-а, никогда о таком не слышал, ничего не знаю. Другого нет? — я заглянул через плечо.

Картинка везде одинаковая: лес с одной голубой точкой — нами, недалеко распростёрлась ферма на которой расположились наёмники, вокруг ничего. Тут Ганс вновь отдалил изображение и проявилось ещё одно строение.

— А это что?

— Н-не знаю… Надо заглянуть.

— Маленькое здание в лесу, вряд ли там кто-то будет, надеюсь, огонь разжечь есть где. А двигаться по дороге? Мы же ж подохнем! Как аномалии распознавать?

— Придумаем. Но пока тихо надо уходить. Тихо и светло, у нас всего четыре часа. И да, про аномалии — у меня-то ПДА есть, могу врубить датчики аномалий, там, счётчик Гейгера, думаю, тоже не помешает. Хоть какая-то безопасность.

Его взгляд снова утонул в мерцающем экране, выискивая в настройках звуковые уведомления.

Аккуратно слезть не удалось: тоненький сучок, за который я машинально схватился, перебирая ветки, чтоб спуститься, надломился, и я чуть не упал. Благо успел прижаться спиной к стволу, обхватив его руками, только затем спрыгнул на землю, устланную туманным ковром.

— Кто может сориентироваться? — техник движением предложил посмотреть в монитор. Карту, будто плесень, покрывали все время зелёные кроны. Полосы пролеска указывали на тропы, ведущие, в частности, к какой-то коробке.

— Сдвинь вверх чутка, — сказал Ваня, и Ганс тут же выполнил приказ. — Что это? Это отсюда пришли? Ну вот.

— Дак и что? — он стал загибать пальцы. — Эти петли, дерево, настил, как слезли — я, чё, следить буду откуда и куда?

— А ещё приблизить можно?

— Сейчас нет, из-за отсутствия сигнала он не может точно определить местоположение.

— В чём проблема просто идти, куда глаза глядят, примерный ориентир же знаем, — возразил я.

— Нет, так нельзя, нужна хоть какая-то зацепка, — покачал головой Пулемётчик и сразу же обратился к технику. — Та полоса, ну, где нет деревьев, насколько она далеко?

— Не так уж. Севернее, метров четыреста, уходит куда-то вообще в дебри.

Ваня задрал голову, мучая зрение, глянул на солнце.

— Я ещё в такой ситуации не был, получится ли определить стороны по деревьям, вдруг они тоже ненормальные.

— Это так только в зоне аномальной активности, либо, где полно радиации — насколько мне известно, мхи ею питаются. Даже в “укрытии-1” есть. Или там лишайники… или плесень?

— Хех. А людьми они, случайно, не питаются?

— Навряд ли эти люди об этом расскажут. В любом случае, его легко заметить — мох повсюду только если есть, что есть.

— Э-э…если на север, то это…примерно туда…— неуверенно указал в бок Пулемётчик. — Да тут везде проклятый мох! Как они различают дорогу?!

— Компьютеры мощные, — пожал плечами Ганс. — Всё, хорош трепаться! Давай, давай, давай, пока друг друга рожи видим!

Под ногами громоподобно хрустели ветки, и тугие высокие травы шипели, расступаясь пред нами.

Небо глядело на нашу небольшую группу своими серыми глазами, дыханием охлаждая грязную слякоть, смешавшуюся с землёй. Шорохи, слышавшиеся отовсюду, навевали беспокойство. Близко кидали камушки и шишки, но вдали приходилось напрягать все чувства, дабы отличить аномалии от живности. Одного бедного зайчика на глазах растерзала гравитационка.

Не привычно так быстро двигаться. Нередко, даже имея при себе оружие и обмундирование, замираешь при каждом шаге, поглощённый сомнениями, что просто-напросто не слышишь затаившегося зверя. Но если тогда можно отбиться, а сейчас что?

— Что делать, если настигнет кто?

— Не знаю. Убежать можно попытаться, но лучше куда выше залезть, вот только кабаны с баюнами способны добраться, ну и другие большие твари, наверное.

— О-о, я думал, баюны — лишь легенда. Это большие коты, да? Какие они?

— Давай не сейчас, меньше шума, больше внимания.

Не согласен, сказать можно и тихо, даже не шёпотом, но тихо. Может он просто не хочет говорить? Не верю я, что Ганс, убеждающий в своей усидчивости, мог так много “чудес” света видеть! Ведь даже я, всего недавно здесь, а ведь некоторые и месяца не продерживаются, не сумел половины повидать.Тем более, я слышал, какой удачей, или неудачей, надо обладать, чтобы застать их.

Тут ведущий ускорился. Идя напролом, вляпываясь в паутину, он спешно продирался через лес.

— Ты не налети никуда, ага?

Как только Ваня обернулся, перед ним вспыхнуло высокое пламя, плюнуло жаром. К счастью, он успел отшатнуться, навалившись на техника.

— Не могу, чесн слово! Тело не слушается! — рассеянно просипел Ваня, потирая правую сторону лица, щетина слегка опалилась. — Чё-т зазвенело…бошка болит…кружится…

Он медленно моргнул, качнувшись, сурово посмотрел исподлобья:

— Всё из-за тебя…— тут же взгляд его смягчился, приобретая оттенок ужаса и мольбы. — Нет… я не хотел этого говорить…это н-не я… Оно…заставляет.

Напарник схватился мне в плечо, остекленевшие глаза смотрели сквозь меня. Сразу почувствовав что-то неладное, я напрягся, поднимая руки, но пока защищаться не торопился. Он занёс свой огромный кулачище у меня перед лицом. Я заметался в попытках вырваться, зажмурился, закрывая лицо руками.

Послышался глухой звук, но удара не последовало. Силившись открыть глаза, я увидел лишь как Пулемётчик, пошатнувшись, плюхнулся наземь. Из-за упавшего силуэта показался пресерьёзный Ганс.

— Это контролёр! Валим отсюда!

Я повернул голову, по привычке проведя рукой, будто убрал прядь.

Вновь заработал конвейер мыслей.

Контролёр, вот почему! Я знал! Знал, что друг всё же так не поступит, на то он и друг! В каком смысле “вали”? А если не успею? Мутанту не нужно контактировать с жертвами, лишь иметь нужный…радиус? А если они не успеют? Ваня вообще в отключке! Я не намерен смотреть как плавятся мозги моего товарища!

— Нет, я без него не уйду! — потребовал в ответ я.

— Да ты подохнешь, придурок!

— Мне всё равно!

— Чёрт с вами… Хватай под руки! Видно ещё в сознании.

Пока мутант ещё не понял, что лишился наживы, мы обхватили Ваню слева и справа, водрузив его на плечи. Тяжеленный, боров!

— Быстрее, быстрее, быстрее! Думай о чём угодно, только не давай ему проникнуть в голову! — торопил Ганс.

Он засеменил, периодически резко нагибаясь, пополняя запасы артиллерии какими-то острыми камнями, размера так среднего.

Уворачиваясь от налетающих веток, кидавшихся нам под ноги, мешая бежать напролом и волочить на себе напарника, коего так жалко было оставлять на месте — он ведь не виноват! — я уже запыхался от тяжести на плечах и неровности дороги с тревогой наперевес.

Как будто некий обруч замкнулся на макушке, боковым зрением я видел нарастающую чёрную мглу, дышать стало ещё тяжелее, двигаться тоже, будто меня заковали в латные доспехи. Наверное это лишь усталость накатила, остановиться бы, да негде.

Меня пугало куда больше, что понятия не имеем, откуда оно смотрит, мутант действует скрытно, хотя контролёру обычно плевать, ему нет нигде равных.

Темнота перестала нарастать, сектор за ней размылся, как после слёз, оставляя на поле зрения только небольшое пятнышко.

Я остановился.

— Чё встал?! — рявкнул Ганс, подгоняя меня в спину.

Я поднял глаза, пытаясь поймать его хоть в один просвет мира во мгле.

А с чего мы решили, что Ганс будет отличным компаньоном? Совершенно чужой, незнакомый человек, с неизвестными намерениями, подозрительно выглядящий, у которого всё так легко, вызвался быть нашим сослуживцем. Если… если он иллюзия контролёра? Вдруг я с самого начала нахожусь под влиянием, или для меня так быстро течёт время под гипнозом? А что, если… он и есть мутант?

Я схватился за нож. Зря. Зря мы его взяли. Ну ничего. Я расправлюсь с этой тварью, вблизи он, видимо, не так могуществен.

— Э! Ты чё делаешь?! — возмутился рассерженный Ганс и попятился, скинув тело на землю.

Он попытался перехватить мою кисть, но промазал, я успел поднять руку.

Сам удивился своей решительности. Однако, я не знал, куда правильней нанести удар, какая-то чуйка подсказывала мне. Рукоятка ножа улеглась в ладони удобнее, всегда боялся держать клинок лезвием вниз — мало ли, а вдруг себя пырну, с моей-то удачей? — но раз во благо друга…

Ударил я не вовремя, сразу схлопотал по челюсти, посыпались искры из глаз.

Хм. Почему я стою перед скалящимся перепуганным Гансом? От боли из рук выпал нож и скрылся под слоем гниющих листьев. Вновь расширился обзор, увидеть что-либо труда не составляло.

— Я ж говорил, — прошипел он.

Какое-то непонятное чувство вины заполнило меня.

Пошарившись в куче, я нашёл клинок, вернул в ботинок.

Не понимаю, как я мог э.. моё тело могло действовать отдельно, или это и есть пси-воздействие?

Ганс напряжённо выдохнул и, как ни в чём не бывало, призвал вернуться к основной задаче.

Поднатужившись, мы вновь забросили напарника за плечи.

— Далеко шибко можно не бежать, у него зона действия небольшая.

— На всякий случай?

— Они ленивые, бегать не могут, им главное видеть добычу, можем…левее, метров на… да без разницы. Может, далеко, как силы будут. И притормози, не несись так, — сквозь одышку прохрипел Ганс, снова нащупывая в кармане какую—нибудь мелочь потяжелее.

Раза три споткнулся — не вижу под ногами ничего. Чтоб смотреть под ноги голову опускать приходится, тогда перед собой ни черта не вижу.

Наконец послышалось освободительное: “Привал!”

— Фух…Оторвались?

—Ты про кого? Если о мутанте, то я уже сказал…

— Тогда почему я всё ещё не могу видеть нормально? — где-то, в глубине, разыгралась паника, а что, если это какая-то хворь? И с чего я только решил, что это дело рук контролёра?

— Не знаю. Ну ты себя хорошо чувствуешь? Значит, пока не кипишуй. Долго отсиживаться тоже нельзя, сам понимаешь.

— Блин, а здорово ты его рубанул…

— Несколько раз в такой ситуации был, всё равно страшно, не могу привыкнуть, и никто не может. По опыту могу сказать — лучше выпить, конкретно напиваться не стоит, там, сознание потерять, наркота тоже. Главное — чтоб не один был, а то легче схавать, — улыбнулся Ганс.

Тело начало приходить в себя, колкая боль пронзила грудь, зарычал живот.

— Ничего, недолго осталось, я уверен.

Так тихо. Небо тускнеет.

Интересно, почему вокруг поселения нет ни одного животного, зато этот… Насколько тогда я понял, “зачистка”, как раз-таки, и нужна, чтоб всех под ноль. Только озверевшие от голода отчаянные животные способны пробираться ближе и бродить кругами вблизи человеческого жилья.

А контролёр и подавно не станет, в таком случае ему проще животину заманить сразу в пасть. Тогда, может, его что-то вынудило сюда прийти? Или кто-то.

Из размышлений меня вывел стон под рукой.

— О-ох…— Пулемётчик с трудом открыл затуманенные от боли глаза. Не поднимался, только лежал, тяжело дыша и щурясь.

— Эй, ты в порядке? — мне было искренне жаль друга, но осторожность встала превыше всего, подходить пока желания не было.

— М-м-м…— вздохнул он в ответ, наврятли понимая заданный мною вопрос.

— Лучше оставь…

Взгляд мне показался более осмысленным и, я неловко попытался помочь ему усесться.

— Я… в порядке, — прижавшись к стволу, Пулемётчик зажмурился, запыхтел, но на уговоры и требования не вёлся.

— Идём…там уже передохну.

— Уже близко, потерпи, — он резво подскочил, оправил плащ. — Снова на горбу тащить не будем, это я за нас обоих говорю.

Последний толчок, и, раздвинувшись, разлапистые ветви открыли обзор на серое здание — простую коробку, окружённую непонятными мачтами-антеннами, заключёнными вверху клеткой.

— Странное место… мне здесь не нравится.

— Надо всё же осмотреться, потом уже выводы делать. Будьте начеку! Я иду первым.

Сетчатый забор, служивший когда-то какой-никакой защитой, сейчас уже выглядел как пожёванный молью свитер.

Множество окон показывали пустые тёмные комнаты, рассечённые высокими стеллажами, заставленными различным хламом в виде радио, каких-то коробок, напичканных проводами, инструментами, повидавшими весь прошлый век, начиная с революции 1905-го, тряпками, упаковками.

Вокруг здания кольцом обходила вырубленная широкая площадка с еле видными отпечатками шин. Перед входом стоял навеки заглохший джип-кабриолет, грязно-зелёного цвета. От него проезженная временем дорога вела к открытым вратам, за которыми сквозь пролесок виделось болото.

Решено было всё-таки сначала рассмотреть инопланетную постройку поближе. Сразу же нас встретили те самые приборные шкафы: стоячие, лежачие, накренённые, помятые и абсолютно целые, ржавые, и окрашенные в синеватый. Долго, до последнего, надеялся, что тут хоть что-то из запасов должно было остаться, но, вопреки моим ожиданиям, казавшийся большим из-за пустоты коридор, составляющий внутренности помещения, был завален кучей бумаг, газет и прочего. Да и откуда здесь чему съестного взятся? В одном из кабинетов стояла на треноге контурная карта, помеченная, как оспой, красными точками. На стенах висели плакаты различного содержания. На верхней полке обнаружились крупнокалиберные патроны, ну и на кой чёрт они нам? Но нет, призвали оставить — вдруг что.

— Кажется, я схожу с ума. Слышишь шорохи?

Ганс упёр задумчивый взгляд в потолок, вслушиваясь в мои догадки.

— Слышу как ты свистишь, когда дышишь. больше никого.

— Яр! Подойди.

Пулемётчик стоял под одним из шкафов с затухнувшими генераторами, пальцами шаря в щели меж техникой и стеной.

— Я, похоже, схрон чей-то откопал, — радовался он, не отступая ни на шаг от цели, скрывающейся в глубине промежутка, мешающего проникнуть его большим пальцам.

Я заглянул в промежуток. Полоса света, до того заграждённая широкой спиной напарника, провалилась вглубь шкафа, освещая нечто ярко-синее. Сунув руку, на ощупь достал одну, потом вторую и третью аптечки. После последней что-то эхом громыхнуло, ударившись о холодный металл.

— Так это…Это армейские, нифига!

— Они ещё и разные бывают? — я видел у Ашота разные цветные упаковки аптечек: жёлтые, оранжевые, синие, может ещё какие-то — но не придавал этому особого значения. Знаю, что рюкзаки кардинально отличаются — у вояк они вместительные, отсеков с карманами больше, ткань лучше.

— Не особо, только препараты разные: обычные — самые простые, оранжевые, в них только необходимое, армейские, синие, — габаритнее, качество не непойми какое, учёные, жёлтые, — укомплектованы почти всей амбулаторией.

После полного второго обхода Ганс, всем видом кричавший, что задерживаться на одном месте не будем, заберём необходимое и свалим, завидев медикаменты, вскинул бровь:

— О, эт чё, откуда? А, понятно.

— Там ещё звякнуло, — вновь пошерудив во внутренностях шкафа, я выудил маленькую коробочку-аккумулятор, довольно тяжёлую для обычной батарейки. — Что это?

Техник посмотрел на прибор, но брать его не спешил.

— Не знаю, с виду питательный элемент. Просто хлам, оставь.

Блок шлёпнулся о железный стол, разнеся волной по округе предупреждение о присутствии живого.

— Посмотри-ка, и чё им тут понадобилось? Даже не подумал бы, что Монолит шляется так далеко от Центра! Вон, на стене, граффити атома — это их тайник! Значит, штучка эта тоже их, — Ганс окинул придирчивым взором батарею, испещрённую виляющими изумрудными полосами схем.

— Так стоит брать?

— Нет, всё равно некуда её применять. Это всё? Если да, то можно идти дальше, думаю, лучше на болота, там хоть животину видно будет.

— Больше ничего нет? На нижних этажах тоже?

— На нижних хлор, или какой-то другой газ, распылён. Этажом ниже ещё терпимо, но воняет как в окопах, а на минус первый я и спускаться не стал — подохнуть не хватало.

— Газ?! Откуда?

— Нашёл у кого спросить. Не я ж его туда…

Спускаться слишком высоко, землистый обрыв резко уходил в зелёно-мутную воду — чёрные дыры среди жёлтой помятой скатерти, присыпанной белой пудрой снега, болотных кочек. Вдали, на плато, паслись плоти. Детёныши бегали друг от друга, самки быстро дёргали своими семью глазищами, следя, чтоб поросята не свалились. Даже сюда доносились их отдалённые резвые визги.

— Такое стадо! Неспроста! — зачем-то Пулемётчик приставил к глазам кольца пальцев, имитируя бинокль.

— Предлагаю не спускаться, а продолжить путь по дороге, — выпустив струю лёгкого дыма в такую же серую вату неба, с ножевыми ранениями солнечных лучей, Ганс повернулся. — Вправо если глянуть, то там куча фигни всякой, типа, заправку я вижу, машины, ещё большое что-то, — там, должно быть, полно зверюги. Зато, хоть слева и на виду, сами их, если что…

— Полностью согласен, — отозвался Пулемётчик. Уже привыкнув, что я не в счёт, я впал в оцепенение, когда все глаза уставились на меня.

— Э-э…ну, а куда мне деваться? — с усмешкой бросил я.

— Вдруг идеи какие были. Ладно.

Ещё раз оглянувшись, проронив тяжёлый вдох, Пулемётчик сурово глянул вдаль.

Чем дальше, тем всё светлее становилась почва под ногами, редела высохшая трава, вытягиваясь вдоль неё. Пахло сыростью: земляные утёсы делили болото на двое, а где мосты-гиганты возвышались над тухлой зацветшей водой. Почему-то так радостно видеть мутантов. Животные спокойно обхаживали владения природы хлюпая копытами, лапами, клешнями. Поросята кабанов теснились, грелись, пока секачи искали новое жильё. Слепые собаки протяжно завывали, сбиваясь в стаи.

Путь лежал через детский лагерь.

— Вау! Что это? — огромное строение в виде не полностью развёрнутой книги с большим количеством скамеек спереди. Всё зелёное.

— Сцена, конечно. Как интересно, посмотри: сцена, лавки, корпуса, изгородь, — всё такое зелёное…изумрудное.

— О! Зацени — Львёнок и Черепаха.

— Почти выцвели уже, жаль.

— Если это летний лагерь, то какой-то он скучный, ничего особо нет, даже для игры.

— В этом и смысл — найти себе развлечение самому.

— Что в топи делают корабли?

Посреди каньона я уже заприметил два небольших ржавых судна и старую моторную лодку.

— Канал, может, был какой, — снова отозвался Ганс, ступив, на край уступа.

— И всё ты знаешь…

— Канал?

— Не все корабли ходят в море, — сильно напрягаясь, он попытался всмотреться вдаль. — Кажется, там что-то блестит… будто сияет. Или просто отражается?

— Нет. Светится!

Интересно, крышей они поехали что-ли? Да, на старой барже мелькает жёлтый зайчик, однако, откуда им знать, что это не отражение?

— Надо проверить, вдруг там люди были, только сначала найти безопасный спуск.

— А если нет?

— Ничего, будем думать. Кхм, — он последний раз посмотрел вниз, схаркнул в ущелье и с гордым видом, но всё также в раздумьях, ступил на треснувший асфальт.

Я люблю природу, очень люблю. Чувствуется спокойствие, лёгкость. Душа от блаженства пытается раздвинуть рёбра, вырвать их из грудины, взмыть в небо, посмотреть на эти просторы с высоты! Но не сейчас.

Обессилев, я еле волок ноги. Голова ещё слегка кружилась от удара, и что мне теперь оттого, что я вижу полностью? Вижу, но не совсем понимаю.

Сухие ветви скрежетали. “Рав-рав,” — доносилось сквозь них. Когда проходили мимо развалившегося ВАЗа , мой слух порезал шипящий голос счётчика Гейгера.

— Как бы собачки не набежали, — нервно прошептал Ганс, в спешке не попадая по клавишам ПДА.

Треск стих, однако гамм нет.

Собаки не на шутку испугались, гвалт поднялся такой, что в радиусе нескольких метров вспорхнули ввысь чёрные стаи воронов, истошно вопя и разметая колосья травы. Я по-заячьи съежился, чудилось, будто сейчас что-то хищно наблюдает за мной, готовится, крадётся, что они просто не замечают среди пестрящих, мечущихся в полёте тёмных пятен. Медленно отступая, я спиной прижался к чьей-то спине. Пулемётчик тихонько пригнулся к земле и поднял дубину, вцепился в неё обеими руками. Ганс нахмурился, вздыбился, сжав пальцы в кулак.

Завывание слепых псов послышалось ближе, но они не могут-таки нас засечь. Ну уж если не нечто, то точно шавки задерут!

— Так, а щас тихо…— негромко протянул техник пятясь, — ти-ихо…

Золотистый взор дёргался, цепляясь за силуэты. Звери кружили: взрослые самцы угрожающе лаяли, защищая стаю, молодняк метался, тявкал, похоже, они ещё не привыкли к незваным гостям.

— Чорт бы их пабрай, стваренняй гэтих, — беготня собак уже начала сильнее действовать на нервы Пулемётчику.

— Их слишком много…

— Есть предложения?

— Где-то справа я видел склон, там почти нет камней.

— Дупу не шкада. Куды треба?

Оторвав взгляд от животных лишь в последний момент, я нагнал его у самого края:

— Ганс! Ганс! — он повернулся в профиль. — Не кинутся?

— Точно не знаю.

Он развернулся, ухватился за уступ, из-за удара сапог о горку, из-под них посыпались мелкие камешки. Вдруг отцепился и почти боком съехал вниз по крутому склону. Ваня последовал его примеру.

Я даже думать не стал. В нескольких метрах за спиной промелькнула собака, а сразу за ней сел мускулистый подранный вожак и взвыл, как настоящий волк.

Вначале удалось пробежаться приставным шагом, а после я оступился и, перекрутившись, докатился под ноги напарникам. Встал, отряхнулся, оказывается, порвал штанину, не критично, зашить, может, получится.

— Все целы? — заботливо поинтересовался техник, смахивая с начинающей седеть шевелюры пыль, поднявшуюся высоко в воздух. — Н-да, староват я стал для таких полётов.

Ваня нашёл палку, которую прежде выкинул для спокойного спуска.

— Не знаю-не знаю, лучше уходить. Никогда не мог понять, что у них на уме.

Как я понял, судьба не очень-то и хотела просто так отпускать нас на яркое знамя, видневшееся на далёком корабле — с грохотом и визгом, с соседнего обрыва, рядом с которым мы были минуты две тому назад, свалился клыкастый исполин. Следом за ним кубарем скатились несколько слепых, думаю, упали случайно, однако быстро сообразили, окружили серую мохнатую гору, зарычали, залаяли, с пеной изо рта накинулись на вепря, кусая его за ноги, ляжки, рыло, дёргая за каждое ухо. Одну их них кабан носом вскинул вверх, собака ещё раз проскулила, но морщинки, покрывавшие всю её морду, даже не изменились.

Общими усилиями моментально было решено покинуть долину, пока не стало поздно. Долго были слышны лай собак и кабана, на каком моменте они прервались я не помню, уж слишком далеко был, да и голова занята совсем не тем.

С каждым шагом светящееся пятнышко чаще принимало образ… пламени. И не просто огня, как могла извергаться “жарка”, задетая чем либо. Он имел свою форму. Небольшой огонёк пирамидой развевался из стороны в сторону, выплёвывая вслед рыжие искры, уже хорошо видимые на фоне тускнеющего неба.

— Мне кажется…нет, не кажется! Я кого-то видел! — воскликнул я, но, опомнившись, сразу забормотал почти шёпотом. — Смотри, — обращался ни к кому, — там будто голова чья-то, в капюшоне, вроде.

— Да-да! — Пулемётчик улыбнулся уголками губ.

— Угу. А я же говорил!

— Ну извини, пожалуйста.

Ганс странно посмотрел на меня.

— Э-э, что-то не так?

— Да нет, — он усмехнулся, отвёл глаза. Как только вокруг потемнело, они стали какими-то грязными, бывшая желтизна ныне превратилась в коричнего-зелёную няшу, — непривычно слышать искреннюю вежливость, Здесь таких нет. Или это я не встречал. В любом случае, похвально.

Лёгкая улыбка так и не спала с его лица до тех пор, пока мы не подошли к судну вплотную. На борту белела надпись “Скадовск”.

Глава 2. Сиеста

В разобранном киле баржи горела настенная лампа над дверью с исполосованной разводами табличкой “вход”. Под потолком висел динамик, кто бы тут ни был — он твёрдо обосновался. Пол, присутствовавший шахматной доской, разбросан по всей площади, или это потолок? Вверху также не хватало квадратов решёток.

Отворилась первая дверь просто, распахнутая вторая вела в просторный зал, трюм корабля, освещённый от и до. Из проёма доносились голоса, беседы, смех, музыка, бряканье посуды с бутылками. Пахло чем-то съестным и дымом сигарет.

Множество высоких деревянных столов окружали только мужчины, что является нормой для таких мест. Вздыхали те, что под градусом, в компаниях травят анекдоты, музыкант, в окружении любопытной публики, перебирал струны, лысый овальный бармен с длинной кудрявой бородой лазал по полкам в стойке.

— Ну наконец-то, — проронил Ваня. Он ещё немного простоял у дверей, прикрыв глаза и шумно дыша. Я тоже не спешил проходить внутрь. Поесть бы, дак ведь денег ни капли нет: наёмники последнее отняли, а до Долга так и не дошли.

Оставляя большие следы из слякоти и тины, Пулемётчик прохлюпал к лысому. Тот, в свою очередь, живо встретил его. О чём говорили, я не слышал. В момент Ваня махнул в нашу сторону, видимо бородач что-то спросил. Они разошлись: напарник к нам, а тот — в комнату за стеной позади.

— Что ты ему сказал? — покосившись на прежнее место, спросил я.

— Сегодня за бесплатно устроит. Пока лапшу заваривает, можем койки на втором выбрать.

— А ты умеешь договариваться!

— Он сказал, здесь мало людей бывает.

— Интересно, почему так, — пробубнил Ганс себе под нос.

Из зала выводилось маленькое пустое помещение, по большей части занятое широкой железной лестницей. Коридор выше разделялся на трое. Прямо, развалившись на стуле с кучей инструментов позади, отдыхал мужик. Справа ещё две комнаты: в одной торговец, об этом говорило ассорти из разных пушек за его спиной; вторая комната пуста, за исключением стола, шкафчика с красным крестом и двухъярусной кровати. Слева: пустая с сейфом и ящиками, вторая каюта вся заставленна шконками. Я выбрал себе место у стены, напротив прохода, в конце.

Неужели можно выдохнуть? Мы не знаем местность, но здесь определённо должен быть проводник, давно знакомый с ней. Но всё же надеюсь, что мы недалеко, может.

Грохнувшись на жёсткий матрац и протяжно выдохнув, я уткнулся лицом в сложенные у изголовья руки. Наступила некая тишина. Не звенящая, не от молчания, а просто звуки отошли на задний фон, не могу на них сосредоточиться.

— Я не хочу щас наверх залезать, я к тебе подсяду? — не дожидаясь ответа, Ваня сдвинул мои ноги к стене, со скрипом сетки, не знаю, как вообще не сломал, упал, уперевшись лбом в стойку кровати.

Теперь из-за движения заныли колени. Отшиб тогда, наверное.

— Быстро, ведь, приготовит.

— Пусть подостынет.

Долго пролежать не получилось. Расслабившись, мозг задумался о себе. Сейчас стошнит…

Я подобрал колени, зажав рот руками, через силу сглотнул горечь.

— Давай, вставай.

Он поднялся, скинул уже почти чёрную от сырости толстовку, повесил на верхнюю кровать сохнуть.

Внизу нас ждали картонные упаковки с лапшой. Пусть и прошло немного больше времени, лёгкий пар всё равно был отчётливо виден. Взяв их, мы встали у свободного стола, близь бара.

Никто не торопился есть. После тошноты уже в горло не лезло ничего, неприятно было даже смотреть на еду, хотя чувствовал как ничтожно слаб, так сильно вымотался.

Тёплый бульон разогрел аппетит. Ещё чуть-чуть и я принялся за саму еду.

Только Ганс не ел. Всё осматривался незаметно.

Вдруг трактирщик подошёл к нам, встал так, чтоб видеть кассу.

— Приветствую на нашей посудине! Новые лица, не встречал вас до этого, впервые здесь?

— Да, есть такое. Вышли из леса, Зона дери где, — прожевав, возмутился Пулемётчик. Поражаюсь его общительности, сам бы я не смог так просто с кем-то заговорить. В обычное время. Сейчас хотелось до невозможности, как тогда, в гостях у наёмников. Но Рысь не так уж и разговорчив был, он только слушал и мечтал.

— Ага. Но вы не переживайте, мы располагаем лучшим проводником, — хвастливо улыбнулся он.

— Услуги денег стоят.

— Тоже верно. Но и я хотел бы взнос получить. Сто рубликов и окупитесь.

Тут я вспомнил про пачки винтовочных патронов, вон они и пригодились. Пока эти двое обсуждали нелёгкую судьбу окрестностей, я подговорил Ганса сдать ненужное торговцу.

— А ты чего такой кривой? — лысый кивнул на меня.

— Да так… смешная история.

— Думаю, вы здесь надолго, давайте знакомиться. Борода, — он протянул жёсткую ладонь Ване.

— Пулемётчик.

— Гайка.

— А этот? С вами же? — он подозрительно метнул взгляд в сторону.

— Это Ганс, он здоровский парень.

— Бандит?

— Э-э, нет.

Хорошо, что инженер не слышал этого, когда вернулся. Приблизился ко мне, почти шепотом отчитался:

— Своего ещё скинул, триста четырнадцать рублей.

Я послушал, спросил также тихо:

— Как думаешь? Стоит отдавать ему деньги? Подольше отсидимся.

— Я тоже об этом думал. Отдавай, но не всё. Рублей двести.

— Эй, Борода, гляди, что у меня есть.

Бармен обрадовался двум протянутым помятым купюрам.

— Быстро вы. Раз вы здесь случайно, давайте я вам вкратце расскажу об этом месте. Людей мало, слишком далеко и опасно. Конкретно на Скадовске: мы, — трактирщик махнул на зал, — и они, — сзади нас расположились мародёры. — Все сюда идут за тем, что почти Центр, места неизведанные, аномалии новые, артефакты и животина. Тут такая глушь, что отсюда дороги ведут либо в дебри, либо на станцию Янов, тоже лагерь, а там и до Припяти рукой подать.

— А! А то, что там в лесу наёмники?

— Не слыхал раньше. Знаю, недалеко от “железного леса” есть, если вы от ВНЗ пришли, по вашим словам, то могли видеть. Не так далеко. Ну и что они там делают?

— Не ходили. Из двух зол, то есть дорог, выбрали лучшее. Насчёт последнего, так и не понял. Не одни были, народу куча. Разделили, разбросали на работы, — начал вспоминать Пулемётчик.

— Я слышал, работа — это так, чтоб занять чем было. Учёным доставляют. А вот это зачем…может для экспериментов. Согласен, звучит бредово…

— Почему же? Вполне могло быть, вон, видали, что у них там творится? О тех ребята мне бы доложили.

— Может их тоже прибрали?

— Сейчас неизвестно ведь, может и нет больше этих…

— Там перестрелка массовая была, ну как перестрелка…В общем, неизвестно, что там происходит сейчас. Только из-за невероятной удачи ноги унесли. Там ещё и машины приехали.

— Учтём. Коорды скинете? — мы покосились на Ганса, пока трактирщик нервно кусал губы, переводя узкие глаза с одного на другого.

А чего брату пропадать? Пусть знают, куда соваться не стоит.

Пискнул компьютер Бороды. Он мельком глянул на экран, и тут же вернул внимание к нам.

— Эй, лысый чёрт! — послышался хмельной баритон. — Где ты? Даваи-и…за мой счёт! Н-наливай!

Теперь мне в зале было делать нечего. С трудом поднявшись к каютам, на подкашивающихся ногах я добрёл до кровати, рухнул и сразу погрузился в глубокий сон.

* * *

В спальном корпусе встретился охотник. Дробовик верно дожидался хозяина под кроватью. На спине зелёного защитного комплекта виднелись длинные кое-как зашитые рваные полосы. Отрезанные хвосты псевдособак, собранные пучком, как веник, свисали с пояса. Чёрные волосы слиплись и блестели, как гудрон на солнце.— Пф, они бегают тут везде, — протянул он сорвавшимся голосом, — редко, но попадаются. Больше здесь кровососов да плотей — они вообще на каждом шагу. На Янове, думаю, даже по двое высовываться опасно. Это я о чём: конечно, здорово, что сказали. А ежели контролёр ушёл, — охотник пожал плечами, лицо не очень-то выказывало растерянность, только вздох огорчённый, — будет много жалоб — будем искать.

Вечером в голову пришла мысль. Я легонько пнул верхнюю кровать, глядя в низ каркаса, будто вижу сквозь него.

— Ваня, я думаю, когда на Воронина выйдем, может мне уйти?

— Почему? — сонным голосом поинтересовался он.

— Мне кажется, это всё не для меня. Может устроиться куда-нибудь смогу?

— Ты ж военкома боишься.

— А вдруг они обо мне забыли? — я понимал всю абсурдность сказанного, но а вдруг?

— Меня оставишь?

— Теперь уже “вас”. Н-не знаю, полагаю, найдётся решение. Типа…там… — одним простым коротким вопросом Ваня вернул меня на землю. Облака мечтаний развеялись, будто на горку пороха дунули. И мне стало так стыдно. Хотя, если посмотреть, это его выбор. Пусть остаётся, как-нибудь свяжемся. Но было не по себе, нехорошо. Изнутри что-то жжёт. Он предостерегает меня? Или держит?

— Брось. Шанс того, что ты вернёшься… Не, я, конечно, верю, но это слишком опасно. Сам не сможешь. Я могу чем-то помочь. Чем получится. Да только мне кажется, пропадёшь ты, — его безразличие в голосе заставляло обдумывать каждое слово. Видимо, я его задел. Ну почему? Почему я не могу просто молчать? Я же знал, что-то обязательно пойдёт не так. Я ведь забуду об этой затее вскоре, но как отложился этот осадок у него?

Я нахмурился, пытаясь отогнать накатывающиеся слёзы.

— Гайка! — сверху показалась серая от земли ладонь, орлиный нос за ней. Я встрепенулся, но шёпот продолжился. — А куда хотел бы? Ты ж, вроде, учился. На кого там?

— На маляра. Не хочу им быть — тяжело. Я хочу такую работу, чтоб и зарплата более-менее приличная, и учиться мало, а лучше вообще чтоб не надо было!

— Я знаю одну такую. Как раз сейчас популярность среди мужчин набирает. Но учти: как только хоть одна морщинка, седой волос или лишний вес появятся — сразу спишут. Может и девушку найдёшь. Кхм, прада, там женщины в основном…

— Ещё одна шутка, и я тебе нос твой поправлю.

— Попробуй достать! — поехидничал Ваня, однако всё же отполз от края.

— Ладно, извини, я не хотел.

* * *

Сквозь щели в конструкции палубы сочилось белое зимнее солнце. Я всегда задавался вопросом: мерещится ли, что оно ярче? Именно зимой, даже если снега нет. Летняя пробуждающая заря с ним не сравнится.

Обещались уйти уже сегодня, обговорился маршрут вчера вечером. План остаётся таким же: как можно скорее добраться до Чернобыля-2 — обычно в городах больше возможностей встретить штабы, и не только Монолита.

Одно не входило в наши планы — путь лежал через Лесопилку, по словам здешних, заполненную зомбированными. Их я тоже не видел, слышал, но мало. До сих пор не понимаю, откуда они берутся.

Надеюсь, это место я теперь увижу только в самых страшных кошмарах. Когда-то я, как и все, мечтал пробиться ближе к Центру, но со временем желания исчерпались, а когда я уже там — и подавно не хочу ещё ближе.

Борода что-то сказал вслед, но я не расслышал. Интересно, он знает, что будет, и просто не говорит? Трактирщик вкурсе: дорога ждёт долгая и ещё неизвестно, что предстоит впереди.

После стольких дней взаперти эти двое суток показались для меня курортом, пусть и пролетели незаметно.

— Да ты просто накручиваешь себя. Подумаешь, стволы чистить! Над тобой же не издевались! Я бы даж поменялся с тобой.

— Это ты думаешь, что легко! — я задумался, что можно привести в пример. Получается, я никогда не беспокоился о нём так сильно? Просто скучал и, может, переживал слегка, потом отпускало, так ведь? Нормальные люди рваться друг к другу будут при малейшей возможности — как он. Ваня меня не отпускал никогда. Когда познакомились, он всё смеялся-смеялся, а затем враз заступаться стал. Ему вдалеке было тяжело, а я пытаюсь это обесценить.

Но не я начал этот спор, и не хочу выходить из него проигравшим! Я напрочь уверен: он пересмотрит своё мнение! Главное — настоять.

— Да нет! Ты не понимаешь! Там, там давят постоянно! Морально…

— Всё, проехали! — он приподнял один уголок губ.

— Что смеешься? — рассердился я.

Угрюмый силуэт Ганса впереди гнул колосья.

Как бандиты с одиночками на одной территории уживаются? Пока вместе, лают через забор, а как столкнутся, так… Стоило только отойти на расстояние от корабля, как моим рассуждениям нашёлся ответ.

Ещё свежее, тело с опущенной головой опиралось о каменную глыбу, раскинув руки и выронив укороченный АК. Под курткой расплывалось тёмное пятно.

— Теперь понятно это ваше “перемирие”. Тебе больше это не понадобится, — с этими словами Пулемётчик встал на колено, ремень автомата закинул на плечо. Пошарившись по карманам погибшего, извлёк лишь гайки с привязанными грязно-белыми ленточками, из ножен — ещё один клинок, на чёрной рукоятке выгравировано: “На удачу”.

— Кстати, — замялся Ганс, — нет ни сумки, ни рюкзака — значит обобрали. А раз ещё тёплый, может и не далеко ушли. Может и нет…

Глава 3. Финишная прямая

Чем дальше уходила еле видная тропа, тем шире она становилась, и тем твёрже становилась почва под ногами. Камыш, скрывавший топь от чьих-либо глаз, редел и редел, в конце концов сменившись сухим кустарником. Запах застоя долго не отпускал нас, ровно до тех пор, пока группа не углубилась в малую рощу. Удивительно: аномалии не засекали ни глаза, ни датчик, хотя я был уверен — так далеко прохода быть не должно, но однако…

Вчерашний вопрос туго засел у меня в голове. Может действительно смотаться куда подальше? Ох, лишь бы это всё поскорей закончилось. Я решил поделиться мыслью с Гансом, всё-же он поопытнее Вани в проблеме придётся.

— Даже не скажу ничего, как сам хочешь?

— Я не знаю, в том-то и дело! Мне…мне боязно здесь оставаться, но и бросать ничего, что связывает меня с этим местом, не хочу — слишком долго пробыл.

— Если рассматривать исход возвращения: ты можешь не кидать, приезжать, когда сам пожелаешь, — он усмехнулся, опустив уголки губ, — а в остальное время жить нормальной жизнью. Многие так и мечутся.

Как же он понять не может, о чём я! С другой стороны, Ганс предложил решение другой дилеммы, что тоже меня беспокоило. Я подумал продолжить, некрасиво обрывать и обесценивать других, им, наверное, также тяжело долго о чём-то рассуждать.

— А КПП?

— Как и пришёл. Тут главное — тебе есть куда там идти, где ты там жить будешь?

— Э-э…Да, есть куда, меня родители примут, — заторопился я, цепляясь за ускользающую мысль. — Но я тогда чудом улизнул! Не знал, куда именно бежать. Меня заметили, но огонь почему-то не открыли, может, не успели. А они ж, если и берут, то сразу на поражение. Я не хочу так больше рисковать.

— Есть множество вариантов, деньги иметь надо, остальное — неважно. Мы, вообще-то, помочь можем. Муторно, зато бесплатно.

— Потом решу. А насчёт Большой Земли? Наверняка разыскивать будут, если уже не разыскивают, а если вдруг что не так пойдёт, времена настанут… Как можно уйти от армии? Традиционные способы меня не устраивают, “нетрадиционные” уже не прокатят, — посмеялся… Да я хорош!

— Дай-ка подумать… ВУЗ только, ничего другого не придумаю. Я бы не бегал, сам тоже не служил, всю жизнь учился, но если б пригласили — пока по-хорошему надо, потом только хуже.

— Не буду опять штаны просиживать!

— А ты хорошо подумай и реши, что-то да должно быть тебе ближе. У тебя полно времени. Если найдешь любимое дело, даже жить станет легче. Эт самое… Не превращай в полноценную работу и всё!

— Легко говорить, когда уже со всем закончил. Ладно, и на том спасибо.

После долгого отдыха так странно было на свежем воздухе. Отвыкаешь от постоянного напряжения. Даже если и жаждешь насладиться природой, всё равно не можешь, не веришь уже ничему.

Под боком кто-то прохрипел протяжно, устало, будто со сна. Хех, и не боится никого. Я мимолётно кинул взгляд в ту сторону, откуда донёсся стон.

Под плато бродили тени, переваливаясь с ноги на ногу. Бесшумно медленно ступали, рывком отрывая шаг.

— Кто это? — тихо позвал я. Точнее я уже понял, но надо же как-то привлечь внимание!

— Что там? — втиснулся в заросли Ганс. — Так это зомби. Они тупые, просто рожу свою не показывай. Бесполезная вещь, не обращай внимания и пошли.

Он всегда говорил тихо, довольно спокойно, никогда не нервничал, а может просто не показывал, в отличие от напарника. Тот как гаркнет, так муты в округе разбегаются. Хмм, надо проверить.

— Рано или поздно придётся сделать привал, — сказал ни к чему запыхавшийся Ганс.

— А что? — поинтересовался я, уж не нравится мне, к чему он клонит.

— Полный коробок спичек у меня есть, а остальное? Я ж не часто на улице бываю.

— Ну и пусть, — беззаботно ответил Пулемётчик. Ему хоть бы что, он и тысячу вёрст протопчет. Заглянул в компьютер Ганса, временно присвоенный себе. — Идти до самой отдалённой точки, я думаю, быстрее. А там уже решим.

— Как знаешь. Тогда ещё час идём, дальше — привал.

Как бы я не пытался, отнекаться у меня не удалось, и ответственным за костёр остался я. Ганс нашёл травку и попытался улечься рядом, Пулемётчик отправился искать еловые лапы, ворча на техника за старческую усталость, мол можно было и ещё постараться потопать, не такой уж и седой.

Не люблю, когда на меня что-то важное спихивают. Я будто дом строю, всё я, я и я! Почему не… да пусть с ним. Ещё не хватало, чтоб меня бранили.

Что я знаю? Знаю, что хворост сложить можно по-разному. Что есть последовательность, иначе пламя не разгорится.

Кругом качались на ветру облезлые, угрюмые веточки с новыми для меня плодами. Вороны клевали гнилые ягоды, походящие на странный короткий шиповник. Была бы рядом мама, я бы спросил. Ох, и достал я её своими расспросами, но ведь не спихивала на кого другого.

Наломав дряхлого, я уже приготовился услышать хруст другой коры, однако, вместо этого, ветка выгнулась дугой. Есть ли смысл ломать молодые ветки? Наверняка. Дерево — есть дерево, сколько смогу, столько и сломаю.

Вернувшись и скинув всю добычу на промёрзшую землю, я сел думать, как следует сделать. Выгреб небольшую ямку, посреди накидал листьев, валяющихся под ботами. Стал аккуратно складывать тоненькие веточки, но они сваливались покрывалом. А вот толстые уже напоминали очертание шалашика. Я чиркнул спичкой и поднёс её к листве. Медленно она стала разгораться, струйкой поднялся тёмный дымок.

Не прошло и минуты, как дым загустился и огонь погас, превратив в уголь и без того тусклые листики. И что не так? Попробую другое. Убрал большие, добавил молодых. Тоже самое. Положил ещё листьев. Ничего.

— Гайка, ты не про…не трать попусту мои спички!

— У меня ничего не получается, — пожал я плечами. — Можешь помочь, пожалуйста?

— О-ой, блин, — простонал Ганс, тяжело отрываясь от сыроватого мха. Сел рядом на корточки, накинул капюшон мокрого плаща, полы которого еле касались земли, чтобы лечь на неё. Обезнадёживающий взгляд остановился на моём произведении искусства.

— Дай, — зевнул, — тростник этот, камыш.

И сделал наподобие моего, только вот откинул прочь молоденькие сучки, как бы лишний хлам. — Зачем зелёные нарвал? Они ваще не загораются.

— Я не знал, — интереса сдержать не получилось, — но почему?

Раз, заклубилась тёмная струйка.

— Воды много, вроде. Знаешь рассказ о мальчике из дикого племени, не уследившим за огнем, нет? На досуге найди где-нибудь, почитай.

Два, и пламя охватило окружающие его тростинки, поползло дальше, меняя освещение, будто на лампу больше напряжения подают.

Рядышком излишка зашелестело в воздухе.

— Вон, иди, помоги корешу, — тут уже он зевнул особо душераздирающе, блеснули золотистые радужки, выделяясь на фоне покрасневших от увлажнения глаз.

Треск раздался ближе, и, как из-под земли, метрах в двух от меня, появился Ваня с охапкой ёлки подле себя.

— Тебе надо помочь?

— Если хочешь, можешь часть взять. Слышь, а этот ничё такой. Мне эта… как её… интуиция сразу подсказала: человек хороший. Сам-то как, лучше? — он вернулся к делу, вооружившись моим ножом. — По крайней мере, порозовел, похорошел!

— Да, полегче. Я всё же не смогу успокоиться, пока не вернусь на первый круг. Но и ввериться твоим словам не могу. Обычно ты такой общительный, трындишь без остановки, а сейчас повезёт, если слово скажешь. Почему?

— Мне интересно что ль? Вижу, что ты занят своими делами, так что я взял на себя управление и в приоритете вывести нас куда-нидь. Бери, — глаза Пулемётчика скользнули на отдыхавшую на полу хвою. Я схватил, сколько мне по силам. — Что ж… плакали наши артефакты.

Я взглянул в его лицо в поисках ответа. Он словно знал, что я знаком с мыслью. Я нахмурил лоб в попытках вспомнить.

— А-а! Тем не менее, прав оказался ты, какие там автоматы предлагал?

Ваня посмеялся, легонько потрепал мои и без того лохматые волосы.

— Вставай! — окликнул техника, уютно устроившегося под полуживым деревцем. На это место мы прислонили вигвамом длинные колючие ветвищи, пока Ганс стоял на стрёме, мелко дрожа и беспрестанно зевая. За считанные секунды устлали и подстилку лапником.

Голова побаливала от холода и в глазах рябило, потому выбрался сторожить последним.

Я проснулся от того, что кто-то шлёпает меня по голени. Не освещаемый белым огнём силуэт голосом заявил себя Гансом — настала моя очередь.

— Ты пока посиди, я дров подкину.

Техник удалился во мрак, даже сухая трава молчала при его шаге. Колыхнулся огонёк, выбросив рыжие искры на ветер. Я подсел ближе, протянул обнажённые руки к жару. Тишь и гладь. В голове играла музыка, мирно, минорно. Так тяжело без неё, может я всё-таки меломан?

Почему же в раз всё так изменилось? Либо мне лишь кажется? Стало скучно и одиноко. Нет, “скучно” — это не то слово. Может, грустно. Всё кругом серое, совершенно другое. Раньше было иначе, ярче и пестрее. Что случилось? Я не хочу так!

— Чего задумался? — шепнул Ганс, разламывая прутики на две части, и подкладывая их в топку.

— Да…— именно в этот момент ко мне пришла запоздалая мысль: а стоит ли ему, в целом, говорить?

— Что?

Я придвинулся к нему, словно у меня есть какой-то секрет. Продолжил ещё тише, глядя в лицо, наполовину скрывающееся во мгле.

— А если я попытаюсь исправить своё положение, попытаюсь и всё вообще падёт. Я…может проще умереть?

Какое-то жуткое холодное чувство расползлось в груди, тяжестью не позволяя ей вздыматься. Ведь, действительно, вся жизнь состоит из того, чтобы что-то менять. И не всегда это что-то идёт на пользу. Всё время: каждый день, каждую неделю — приходится выбирать. Я слишком ленив для этого. Не желаю привыкать к новому, но если изменений не будет, то я буду мучиться от нынешней проблемы, от которой сам же поленился избавиться. И какой тогда от жизни смысл? У меня нет людей, за кого можно было бы зацепиться, мне никто так не важен, и никого мне не жалко.

— Ты о чём? Слишком молод ещё, чтоб думать о таком!

— Первые двадцать лет — садик, школа, универ — человек просто учится, почти каждый день, а затем до пенсии, или до самого конца, горбатится на работе. Но потом всё равно сдохнешь! Зачем в таком случае страдать?!

— Ну, ха. Говорить о том, что “столько всего можно сделать” или “ в жизни так много интересного”, — Ганс в сарказме подавил голос, — я не буду, это глупость. Но ты не задумывался: вдруг ты когда-нибудь что-то важное сделаешь? Представь, если б, допустим, не знаю… Ньютон не родился! — почти прикрикнул он.

— Кто-то другой пришёл бы.

— Если нет?

— Всё равно был бы. Нет в истории такого, чтобы кого-то не заменили.

— Он необязательно должен заменять, можно и продолжить дело другого. Как думаешь, ты можешь им быть?

— Нет, разумеется. Как я могу вмиг оказаться гением и что-то придумать? Я ж совершенно простой, да блин, примитивный человек! Я ничем не интересуюсь, не желаю и не хотел бы никогда! Просто есть, пить, спать и развлечения, и всё, и ничего более! Ни увлечений, ни работы, ни учёбы этой…— чувство тяжести сменилось на злость, клокотавшую отовсюду и усиленно давящую на мозги. Я не представляю, какую силу приложил, чтобы сдержаться и не высыпать вагон всех не совсем культурных словесных выражений, известных мне со времён школы. Да какая ему разница, что я хочу сделать?! Мне будет легче, когда я умру! Разве им, коли не всё фиолетово, не важны мои чувства? Друзья, называются! Да пошли они!

— Дело твоё. Я лишь уже привык видеть тебя рядом, исчезнешь — страшно не будет. Стольких людей я выручал и больше никогда не видел. Только нас за собой не тяни. Знаешь, коты, например, уходят из дома, если когда чуют, что скоро кони двинут, — он, что, на слабо меня берёт? Блефует? Только что же пытался вернуть на землю.

— Зачем советуешь?

— Говорю, что мне без разницы. Ты решай, а я на боковую.

Глава 4. Рандеву

Над лесом возвышалась стальная громадина, постепенно перекрывая сеткой небеса, будто невод. Почти финиш, осталось совсем немного.

— Что это? — спросил я, указав на металлическую стену, наискось идущую навстречу.

— “Русский дятел”, “Дуга” — радиовышка, самым простым языком. Скандальная история с Америкой… Любопытно эту махину сейчас увидеть, да и город сам.

— Сколько же металлолома…

— Четыреста на пятьсот метров, если крайне обобщать. Фантастичная штуковина… и Второй Чернобыль не за горами! Да, говорю, курс правее держи! Сразу за ней Лиманск, ещё не хватало с кем сцепиться!

— Что в городе делать будем? Насколько знаю, большие поселения заняли фанатики… — Ваня поднял голову и вгляделся вдаль, насколько это возможно.

— Я тя умоляю, городом он назван по ошибке, не иначе! Домов: раз, два — и обчелся! А, ещё продовольственных по мелочи.

— Откуда знаешь?

— Я тут детство провёл. С ней, — он вновь обернулся к ЗГРЛС. — Похоже, ещё до меня стояла. Думаю, есть шанс вообще никого не встретить, даже бродяг — не все так далеко заходят и доходят.

— Я бы так не радовался. Мы не зря же столько протопали!

Белый шлагбаум будто впускал гостей в прекрасный сад — даже сейчас, зимой, в ближайшие несколько метров не видно было ни одного здания, площадки или чего-то ещё, дающим точно понять, перед тобой — наследие великой цивилизации. Наоборот, за высящимися стволами спрятались и город, и станция. Вперёд пустили техника, раз уж он город как свои пять пальцев знает, то и пройдётся по нему без проблем, не заплутает. Напарник прикрывал с АК… почему я только его называю “напарником”? Ганс вот так уже несколько дней наш дуэт не покидает, а мог бы остаться на корабле, слинять восвояси или дождаться “дивизии” синих, ещё и нас прихватить… Пора расширять границы до трио!

Зашебуршали заросли в пяти метрах от группы. Ваня сразу выступил на середину дороги, отодвигая остальных в сторону, к скелетам кустов, и сам медленно попятился, не отрывая застывших глаз от качающихся веток. Наверное, не человек. Тушкан, крыса, щенок? Нет, маленьких слышно было бы.

Кусты перестали плясать, воцарилась тишина. Из темноты выглянула тёмная дымка, осторожно ощупывая асфальт. Вторая ступила рядом, но в мгновение попала в ямку, ветви вновь задребезжали, и на дорогу вывалился полностью чёрный клубок — кошка.

— Кошка! Это всего лишь котик! Кис-кис-кис…

Кот зыркнул на меня двумя жёлтыми кружками. Испугавшись, животное прижалось к земле. Но поняв, что затаиться ему не удалось, и что большие бесшёрстные существа не представляют никакой угрозы, он резво прибежал ко мне под ноги и остановился, не сделав последнего прыжка. Два-три громких “мяу” пронеслось по округе. Я протянул коту руку, тот принюхался, закрыл глаза, стал ластиться к ней.

— Надо его покормить чем!

— Кота жалко, но единственное, что может связывать его и еду, это мой пустой желудок.

— Не трогай его, вдруг фонит люто, потом ещё пальцы отвалятся!

Я думал что-нибудь сказать, но мне жутко не хотелось вступать в словесную перепалку. Да и Ганс, как мне показалось, просто разбавил тишину. Кошка, оказавшись на руках, не отказалась от предложения тепла и компании.

— Наверное, при эвакуации брошенный или родился уже диким, — кот свернулся клубком, замурчал, как старый двигатель Оки. — Он, вроде, один. Давай возьмём его? Погреется хотя-бы…

— Яр, ты как маленький! Мы сами кое-как живём-с, еще не факт, найдется ли кто-то, способный помочь. К тому же, животных не все на дух переносят.

— А тебе его не жалко. Не мутант какой-нибудь, а культурная скотинка!

— Да ладно вам, ребят, — ввязался Ганс, — сейчас не время ссориться. Из-за такого пустяка и подавно. Найдите компромисс, и шагом марш. Слишком спокойно тут как-то… не выброс бы…

Кошку, как оказалось кота, приютили до чужой стоянки, после выпустим на волю, если сам не сбежит или не заставят выкинуть.

За поворотом вновь пустота, в смысле только деревья лезут на дорогу, но, присмотревшись, можно было различить среди них красный кирпич. Трансформаторная будка, напротив — малоквартирная двухэтажка, да не одна, а целый район!

— Там уже проспект начинается. Ещё раз говорю: шанс встретить мародёров или монолитовцев перекрывает все остальные. Прятаться надо. Мы перед ними не в выигрыше.

Страшно было рыскать по заросшему городу, не зная точно, может ли кто-то наблюдать за тобой. Чувствую чей-то пристальный взгляд. Просто устал, а может, не привык к отсутствию народа.

Ни с того, ни с сего, кот оттолкнулся от моей груди, мягко спрыгнув, замер, подняв одну переднюю лапу, принюхался, осторожно ступил вперёд, и вновь замер, взъерошив шерсть дыбом, как ёж свои колючки. Что ж, пусть пешком шагает, мне проще, у меня не было планов становиться кошачьим таксистом. Но как только я приблизился к коту, он зашипел, взъерошился ещё пуще прежнего, зрачки сузились, как щёлки, заблистали маленькие острые клыки.

— Да ты чего, чёрт! — рявкнул Ганс, глядя на которого животное протяжно-нарастающе завыло.

Испугавшись набегающего кота, он отшатнулся, но, машинально подняв глаза, сощурился. Заприметил что-то в точке, куда кот пялился несколькими секундами назад.

— Как думаете, насколько тварь может мутировать? — не дожидаясь ответа техник подхватил четвероногого и отсадил обратно, тот снова принюхался. — Иди! — скомандовал Ганс.

Кот послушно прошёлся зигзагом, параллельно центру дороги. Техник приказал идти ровно в затылок, сам пошёл за котом. Теперь дошло и до нас. В полуметре от поверхности битой проезжей части висело некое сферическое марево — карусель. Я уже говорил, как мне везёт на них?

— Волшебная тваринка, — Ваня опустился провести рукой по его чёрной спинке. — Если он действительно так полезен, может и оставим — выручать будет.

— Нет, ты всё-таки изменился.

В ответ он лишь неоднозначно покосился на меня. Умел бы я читать мысли…я бы точно что-то, да выцепил! И по глазам не поймёшь… Неужели что-то скрывает от меня?

Змейкой проследовав за котом между аномалий, которых, к слову, было так мало, по сравнению с кордоном, что их можно было по пальцам одной руки пересчитать, мы вышли к спорткомплексу, знатно потрёпанному дикой природой.

Ночёвка предстояла здесь, так как при обходе помещение оказалось пустующим, а исследовать округу в сумерках было неразумно. Вот только пересиживать придётся без огня — неизвестно ни одно из намерений удачи. Без него не замёрзнуть бы, а остальное — пустяк. Мурашки пробежали по спине. Я завернулся курткой как одеялом. Эхо хруста из-под чьих-то ботинок разнеслось по комнате, затихая при каждом повторении. В темноте не видно ни лиц, ни фигур. Лишь в коридоре на пол падали синеватые оттенки — последний свет из окон, скоро и он сгинет.

Беззвучно подкрался пушистый комок. Извернувшись, проныра влез под ветровку. Будучи полностью одетым, я и не чувствовал того, какой он мягкий…Я провёл рукой по его мохнатому боку. Усатому явно нравились ласки — он поднял голову к моей ладони. Накатили слёзы. Чёрт, это единственный человек, что так добр и сопереживателен ко мне в трудный момент.

— Пойду поищу хоть что-то, — холодно бросил Ваня.

— Не видно нифига, — отрапортовал в ответ Ганс.

— Глаза привыкли.

Невыносимо сводило живот от голода, я только и успевал глотать слюни. Живот перестал урчать, теперь желудок просто болел. В голове сами вырисовывались картинки происходящего внутри меня. От этого мутнело и плыло в глазах ещё больше. Наверное, в этот раз я сглотнул слишком громко, и не остался незамеченным Гансом.

— Может, стоило на корабле остаться? Подзаработать, пожить хоть чуть-чуть как люди. И затаренными отправились бы в дорогу. Первые шмотки с трупов пообирали б. И жрачку тоже можно, в общем, всё.

— Не знаю, Пулемётчик решил идти, а куда он — туда и я. Мы всё гадаем: почему ты не остался в лагере? Извини, вопрос слишком…резкий.

— Места мне там не оказалось. Я подумал, удача вам знатно улыбается, может с вами двумя хорошее место найду. На наймов не жалуюсь, однако, кипиш постоянный у них. Поболтать не с кем. Боишься лишнего сказать — прихлопнут на месте, и замену шустренько найдут, вон, таких, как ты. А я уже не молодой, спокойствия хочу.

— И что в итоге? Просто тащишься с нам до конца, даже не зная, будет ли он? Какая к чёрту удача?! Видишь же, что творится вокруг!

— Всё правильно, жизнь, она как зебра — всё в полоску, всё равномерно: и удача, и неудача…

— Можно купить удачу, — недослушав его, я озвучил свои мысли.

— Что?

— Если сильно надеяться на неё, получишь, что хочешь. Разве что потом будешь отдуваться за это.

— Думаешь? И именно чем-то нематериальным?

— Такова цена удачи. Как мы, например. Не знаю за что, но наши последние приключения начались с того, что мы потратили почти все деньги, а остатки присвоили себе прихвостни Волкодава.

— Как потратили, разом?

Я замялся. Даже стыдно стало. Немного помедлив, я еле слышно ответил:

— Проиграли. Прежде такого не случалось.

— А-а, лудоманы, — шёпотом протянул он.

— Кто? В общем, мы работу нашли. Собрались перевести дыхание, а там эти сволочи.

— И вам, нам, удалось сбежать, причём, вполне просто. Но! — кажется, он начал догонять. — Мы теперь в Центре, где, пусть опасности не на каждом шагу, зато они куда страшнее, чем на первом круге, да ещё и сами мы пустые.

— Да, именно!

— Что-то твой Ваня долго не идёт, — не в тему ляпнул Ганс.

— Сам же сказал, что темень такая.

— Слышишь что-нибудь? И я нет. А наверное, по крошке бесшумно не протащится даже Барсик.

— “Барсик”? Ты ему имя дал? — я издал лёгкий смешок.

— Да первое, что в голову пришло, — я подумал, что Ганс отмахнулся, исходя из тона его голоса. Барсик. Неплохо, просто, понятно. “Ба-арсик,” — как сказал Андрей Рожков. — Давай ещё немного обождём, если не придёт — тогда двинем.

Конечно, никто не явился, а могло быть по-другому? Тут я, пожалуй, соглашусь с инженером — слышно только его хриплое дыхание. Надо идти искать. Мало ли что, может собаки загрызли или в аномалию вляпался…

Коридор обвивал комплекс как удав, из туловища змеи открывались двери в огромный зал с отголосками человеческой жизни. Удивляюсь тому, как жутко меняются когда-то заселённые дома, когда их бросают: краска сереет, побелка облезает, везде ржавчина, заросли. Всё помято, рассыпано, разбросано, сломано — ну неужели вандалов так много? Ни за что бы не поверил и не поверю. Не могут они причинить столько ущерба, если только гранат в каждый закоулок не нашвыряют.

Потёмки охватили очертания деревьев, лёгкой синевы неба не хватало, чтобы осветить участки под облысевшимы кронами. Прикрыв лицо руками, я наткнулся пару раз на остриё веток, зато остался с глазами. В жизни больше так не сделаю, нечего нос по ночам из укрытия высовывать. Кот узнаваем только по глазам, как два светлячка, мерцающим в сумерках. Ганс подсветил дорогу фонариком ПДА, сославшись на то, что самих нас, во всяком случае, не заметят, а вот всякие твари с аномальными явлениями подстерегают “слепых” повсюду.

— Далеко отходить не будем. Если в ближайшее время Ваня не объявится — придётся о нём забыть. У меня заряд на компьютере скоро кончится.

— Я тебе уже сказал…

— Делай выбор: либо мы, либо он! Да, я прекрасно понимаю, насколько он тебе дорог, но о себе подумай! О себе хоть раз подумай!

Прогремел выстрел из автомата.

Нет! Надо спешить, я знаю!

— Пожалуйста, помоги…

— И свести счёты с жизнью? Не геройствуй, пацан!

— Хоть что-то, пожалуйста! Ты же теперь с нами? Помнишь, тогда, у контролёра, ты тоже препятствовал мне. Помнишь?!

Переминувшись с ноги на ногу, пробормотав что-то невнятное себе под нос, Ганс дал добро, скрепя сердце, и, как я успел заметить, быстро перекрестился.

Не помню точно, откуда я слышал грохот, и не знаю, стоило ли туда соваться. Но техник пока не противился, и этим надо пользоваться вдоволь. Город небольшой, а хорошо это или нет — ещё предстоит выяснить.

Завидев белое пятно от луча на стене, освещающего выложенное кирпичом “МИР, ТРУД, МАЙ”, я понял одно: если Ганс о чём-то говорит — значит так и есть. Человек. И не один. Кто бы это ни был, он в край оборзел и горланил на всю округу. В оконном проёме мелькала белёсая точка, прыгая от одной рамы к другой. Потом повисла на стене вниз светилом, выделяя на оранжевом фоне размытые очертания сглаженных теней.

Дом на Мира 17 ничем особенным не отличался от остальных заброшек. Стёкла украшены расползающейся паутиной трещин, осколки усыпали открытые лоджии. Зелёно-белый подъезд точь-в-точь как в доме моей бабушки, только без неприличных и бессмысленных словечек. Двери в квартиры распахнуты настежь или приоткрыты. Номера с них давно обвалились. Сами квартиры пыльные, законсервированные ещё со времён первого взрыва. Мебель раскидана, будто какой-то Армагеддон случился. По лестнице на второй этаж вёл вытоптанный в пыли след.

Из восьмой квартиры исходит неяркий свет, освещающий лестницу по диагонали. Из проёма слышались голоса, немного, человек четыре-пять. Ещё раз поразмыслив, надо ли идти непонятно к кому, мы пришли к решению — судьбу стоит испытать. Ганс дважды ударил в косяк:

— Хозяева дома?

Беседа в помещении смолкла, наступила звенящая тревожная тишина. Прошлёпали кеды до двери.

— Чё надо? — громом раздался голос из-за неё.

— Пусти погреться, — в шутку или всерьёз умолял Ганс, оперевшись лбом в обивку.

Человек с другой стороны вновь замолчал, видимо, советовался с другими, внимательно слушавших диалог.

— Валяй.

Нас встретил ссутулившийся мужик в спортивках. За ним, у портрета молодой девушки в летнем сарафане, на обоях вырисован красно-жёлтый щит, где-то я его уже видел… В соседней комнате ещё трое, освещённые повисшем на месте маленькой люстры с розовым плафоном налобным фонариком, которого я издалека принял за белую точку.

— Какие люди! — из-за угла вышел ещё один, в сером болоньевом плаще.

К чему это было? Они, что, знакомы с кем-то из нас? Вижу их впервые. Я обернулся на Ганса, как бы задавая эти же вопросы. Он потупил взгляд, тихо выдохнув:

— М-да… Вы, отморозки, повсюду…

— Долго ж тебя не было. Гарик, ты думал, так просто смотаешься и всё? Кинешь и слиняешь как крыса? Я сказал: живым не уйдёшь! Где метка, где? — залыбился тот. Сначала я подумал — это обычные сталкеры: такие же чумазые, в тёмных костюмах, при себе только макаровы, возможно ещё что-то по мелочи. Но тут он повернул своё плечо, на шевроне красовались перекрещенные пистолет и нож. Я мельком оглядел инженера: место нашивки распорото, и криво пришитая заплатка перекрывала прореху. — Ладно, так и быть, прощу и отпущу тебя. Только перетрём там, мне с пацанами спокойней.

Лицо Ганса изменилось, из-за мягкого разговора с теми, от кого он прятался столько времени, техник расслабился. И в тот момент, когда он почти полностью потерял бдительность, сзади его резко толкнул в стену один из Братвы. Я хотел было что-то предпринять, может бежать, может попытаться помочь напарнику, но получил подсечку, колено обдало холодом, я невольно вскрикнул. Схватив за шкирку, первый отшвырнул меня к остальным под ноги. Обшарпанная об пол щека начала “гореть”. Пахан наступил мне на спину, ствол автомата упёрся в затылок.

— Игорь-Игорь, ну как так-то?

Ганс стоял на четвереньках, опустив голову и тяжело дыша. Один из ренегатов ногой оттолкнул его к стене, на розово-жёлтых цветах обоев проявились маленькие красные пятна.

Мне показалась человеческая фигура позади. Я вгляделся в полутьму. Он посмотрел на меня уставшими глазами. Рот, кажется, заткнут какой-то тряпкой. Пулемётчик полусидя развалилися в углу, на глаза стекала кровь, к ссадинам от Волкодава прибавились новые. Не пытался даже развязаться, и правильно — в комнате Братва всем составом, а нас трое.

— Ребят хотя бы отпустите, они вам ничего не сделали, — прохрипел техник.

— А, ну да, разумеется! — тот, что в утеплённом жилете, вплотную приставил пистолет к плечу Пулемётчика, хлопнул выстрел. Ваня зажмурился и запрокинул голову. Пот выступил на лице.

И что теперь, так и заканчивать? Так низко — умереть ни за что. Не по собственной воле, ни по своему желанию, ни за что или кого. Просто потому, что в мире существуют такие мрази, ещё поди и не побрезгуют после присвоить себе что-нибудь. И покоя не даёт, что Ганс был одним из них.

— Нычка может какая есть? — задорно спросил стоявший на мне.

— Н-нет, клянусь! — выдавил сквозь начинающуюся истерику я.

— Точно?

Я не смог ничего ответить, лишь зажмурился ещё сильнее.

— Говори! Пристрелю!

Я уже не слушал его. Не мог. Им без разницы — правду я говорю или нет — меня всё равно убьют. Я сам на это пошёл. Я сам подписал себе смертный приговор.

Ну что, доволен СОБОЙ? — голос в голове на этот раз звучал куда громче и чётче.

ОПЯТЬ ты?!

Это ТЫ виноват. Ты заманил всех СЮДА.

Я шёл НА ПОМОЩЬ. Я его ни тогда, ни сейчас НЕ ОСТАВЛЮ!

Придурок, умереть ради помощи тому, кого как И ТЕБЯ не будут закапывать.

Ты же моя СОВЕСТЬ, почему ты надо мной смеешься?

Голос засмеялся громче и мрачнее.

Разве ты чего-то добился, разве ты чего-то ДОБЬЁШЬСЯ?

Я НЕ ЗНАЮ.

Все эти мысли и мечты о прекрасном будущем — лишь ФАНТАЗИИ.

МОЖЕТ быть.

Глядя смерти в глаза, ты ПЕРЕДУМАЛ умирать. Такому человеку можно ДОВЕРИТЬСЯ?

Скорее всего, НЕТ.

Тогда не проще ли УМЕРЕТЬ здесь и сейчас, когда у тебя всё для того есть?

Да, думаю, ты ПРАВ.

— Не хочешь говорить?! — зазвенел баритон где-то сверху. — Ну всё, тебя предупреждали…

— На пол! Быстро! — новому голосу препятствовал противогаз или респиратор, я боялся повернуть голову и не видел, что происходило в прихожей, но понятно: подтянулись ещё люди.

— Ты, фраер, попутал?

— На пол! — повторил предупреждение.

Я почувствовал, как холодное дуло отстало от моего затылка. Но тут же открылся огонь из нескольких стволов, и Братва попадала к нам. Прогрохотали тяжёлые ботинки, зашипели сервомоторы. Там терминатор по наши души пришёл, или что?

— Фух, ничего не обобрали! — другой, из соседней комнаты.

— Вообще зашибись! — я снизу вверх посмотрел на говорящего. Чёрный экзоскелет с красными элементами и нашивкой: на чёрном фоне красный щит с мишенью, над щитом жёлтыми буквами написано “Долг”. Я уже боюсь говорить, но должен: наконец-то, нормальные люди! — Подъём, бедолаги! Не было команды “ложись”!

Я усмехнулся.

— Спасибо… — чёрный, не снимая маску, подмигнул мне.

Всё тело дрожало, ноги тряслись невыносимо — что это, страх, адреналин? Он помог Ване освободиться, подал Гансу руку — сам тот стоял кое-как, хорошенько головою треснулся.

— Ну, что за цирк здесь устроили?

Пока мы пересказывали сюжет последних дней, долговец осматривал плечо Пулемётчика и постоянно задавал крайне уточняющие вопросы, вплоть до “ какое расстояние было?” или “через сколько минут это произошло?” Не люблю их педантичность.

Осмелев, из-под углового столика вынырнул Барсик. Я рад, что он всё-таки решил остаться с нами

— Значит так, — начал долговец, туго бинтуя рану, — наша группа ничего из нужного нам не нашла, но многое потеряла. Мы возвращаемся обратно, только заберём добро с этого проклятого места. Скоро вышлют два вертолёта. В пяти километрах отсюда есть поле, там их и посадят. Настаиваю не отказываться от перелёта с нами, раз вам на базу надо. И этому к нормальному врачу бы — пуля засела в плоти, я ничего не могу сделать. Идти сможете?

Кивнули все.

* * *

Рокот мотора заглушал звуки вокруг. Внизу ковром расстилался густой костлявый лес, перемежаясь плешью пожухлых полей и лугов. Благо, кота взяли на борт без разговоров — им не до живности было. Обе машины старались быстрее вернуться к точке отправления: скоро произойдёт выброс, тогда и технике конец, и аномалии в воздухе сместятся. Впервые вижу молнии электры высоко над землёй. Наверное, снизу их не видно невооруженным глазом.

— Я думаю…— крикнул я рядом сидящему инженеру, но мои слова утонули в шуме лопастей, и я крикнул ещё громче. — Я думаю, что я уйду. Я не хочу тут больше оставаться. Закопаю вещи где-нибудь возле кордона, чтоб на всякий случай — вдруг захочу обратно — а сам сбегу подальше. Не вывезу такого ещё раз.

— Твоё дело, тебе решать, правильно ты поступаешь или нет. Даже если остальные против. Пробуй. Мы тебя всегда ждём, никуда не денемся. Контакты только возьми, мало ли что.

Может и не стоит умирать? Всегда можно найти выход, даже из самой трудной ситуации. Часто за тяжёлыми временами начинается оттепель. Вот только…как скоро мне придётся заплатить за эту немыслимую удачу?