Цена удачи (джен)

Глава 1. Зашёл к “Долгу” — остался должен

Мы взошли на балкон арены. Одним из главных развлечений у долговцев на территории Бара “100 рентген” была “Гладиаторская арена”. Арни, конечно, брал много, но это того стоило: выигравшему в ставках пять боёв подряд достанется ещё пять тысяч, на что я предложил бы напарнику купить два артефакта "Слизняк" — они хорошо помогают при ранениях.

— А, я вот что хотел сказать, — подал голос Пулемётчик, — может по АКМу? Как раз ещё и тыща останется.

— Да вроде и наши пушки не старые. Я думал, арты купить.

— Ну, да... — что он сказал дальше, я не услышал, в динамике громкоговорителя (никак не могу запомнить, как эта штука называется) зазвенел задорный сиплый голос:

— Дорогие сталкеры всех группировок! Поприветствуйте наших героев! Справа — новичок — Жук, а в другом конце арены — Железный — профессионал! Сегодня кого-то из них мы пустим на корм собакам! Единственное оружие, что у них есть — какие-то жалкие ПМм-ы!

Начался бой.

Мой напарник — рослый и широкоплечий мужик — и, когда он становился впереди, единственное, что мне оставалось тогда, это прикрикнуть: "Шкаф, сгинь! Мне ни черта не видно! " — что я и сделал, конечно не со зла.

Посоветовавшись с Пулемётчиком, мы, естественно, поставили на Железного. Новичок почему-то бегал за контейнерами, прятался, иногда подолгу отсиживался на корточках. Похоже, что и Железному стало скучно просто так скитаться.

— Мда... Он же ни черта толком не умеет! — мои слова тонули в возгласах зала. Я всё не мог понять: чему же тут радоваться, если и так понятно, чем всё кончится?

Прошло минут десять. Голова болела от криков зала. Обычно бой длился недолго, но этот новый, будь он проклят, тянул до последнего!

Я уже начал засыпать. Изредка с арены доносились пистолетные хлопки, однако они не мешали мне скучать, а какофония с других балконов больше не резала слух. Наш балкончик был спокойный, за исключением одного паренька: как я понял, он поставил буквально последние деньги.

Из зала донеслись выкрики, причём они делились на два мнения: кто-то восторженно кричал: "Да! Ура!", а кто-то искренне не верил в произошедшее. Им удалось меня заинтересовать, что такое творится. Подумалось, Жука наконец завалили.

Вопреки моим ожиданиям, посмотрев вниз, я увидел лишь лежащее тело. Не сразу понял, что это бывалый... Он дрожал в агонии, а в животе виднелись два чёрных отверстия,

отсутствовал правый глаз. Полоса крови делила лицо на две неровные части.

На одном из контейнеров стоял он… Жук… И правда жук...

Глядя на его растерянный вид, я даже не заметил, как Пулемётчик с вытаращенными глазами слушал рассказ того самого парня, всё-таки выигравшего — он рассказывал с ноткой насмешки, энергично размахивая руками.

Товарищ подошёл ко мне:

— Гайка… Не знаю, забьеш ты меня, ци не, — в коридоре, перед входом на балкон, на ржавой изогнутой пластине светлой потёкшей краской было написано: — Але той, хто праиграй плациць удвая.

— Что… — осознание пришло не сразу. — Да ты чё! — я пихнул напарника, в сердцах проклиная его за невнимательность. — То есть, — я судорожно попытался подсчитать, цифры обещали быть внушительными, — десять и десять — и того…

— Двадцать тыщ, — дополнил Пулемётчик, — с каждого.

— Только не говори, что ты просто не увидел. Ты давно пообещал вначале ЧИТАТЬ. Забыл уже, как лоханулись два раза? Но там и сумма была — копейки!

Да, возможно, на Большой Земле это тоже много, но в Зоне для этого надо рисковать жизнью, потому здесь деньги ценятся ещё больше. По видимому, “Долг” решил пошиковать, или перед “Свободой” выпендриться?

— Что делать? — жалобно протянул Пулемётчик. — Занимать не у кого, да и неудобно, а сбегать нельзя — Долг, они ж всю Зону прочешут…

— Давай зайдем к Воронину, — предложил я, — может выполним что-нибудь и будем с ним в расчёте? Глупо, конечно.

— Хмм. А это идея! Давай тогда быстрее к генералу, их база где-то за углом!

С горечью распрощавшись на выходе с деньгами, я поблагодарил Арни, и сквозь толпу вынырнул на улицу. Я не знаю, почему напарник так торопился, но последовал его примеру, и мы вместе затопали к начальнику Долга.

— Генерал Воронин, — представился он, — что вас сюда занесло?

— Мы с другом были невнимательны в отношении новых правил Арены. Проиграли большую сумму. Было интересно: может что выполнить надо? И можно более личный вопрос: куда вам столько?

— Видите ли…Мы собираемся напасть на Наёмников, их лагерь образовался на Дикой Территории и перекрывает дорогу до Янтаря.

— А деньги-то зачем?! — не успокаивался товарищ.

— Нужно подходящее оборудование для обнаружения мутантов и противников, и их последующей ликвидации, — держался Воронин спокойно.

— Что за оборудование? — вклинился я.

— Эта информация не подлежит огласке.

— Ладно, — Пулемётчик стал затихать, — у нас нет денег, вообще. У вас найдётся для нас работа хотя бы за двадцать тысяч рублей?

— Найдётся всё! — радостно объявил генерал.

Глава 2. К “Свободе” зашёл — и стал свободен¹

— Это здесь? На ПДА указано, что до точки двести метров, — уточнил Пулемётчик. Вообще, его зовут Иван, бывший моряк. В Зоне чуть больше, чем я, всего-то на пару месяцев. Пришёл, потому что “сафари” хотел, если так можно выразиться. Но бегать туда-сюда через границу не будешь, вот и остался. Почему “Пулемётчик” — не говорит. Сказал, что стыдно.

А я? Я что? Он собирался уходить из-за проблем с деньгами, да и плюсом разодрался с кем-то из “Братвы” — смеси ренегатов с бандитами — уже собрался, а тут я. Поэтому и "Гайка" — просто недостающая деталь, на которой держится вся конструкция… да ладно, кого я обманываю? Маленький рост сделал всё.

Вдалеке справа я увидел две сторожевые вышки, где находились снайперы.

Мы подошли ко входу, охраняемому четырьмя сталкерами — один был в сером экзоскелете с жёлтыми полосами на груди, остальные в костюмах “Ветер Свободы”, даже сталкерский комбез “Заря” придётся получше. 

— Мэны! Это территория “Свободы”! — проговорил тот, что в экзе. — Кем будете? Зачем пожаловали?

— Бродяги, мутанты напали, так мы еле отбились, — да, фантазия у меня шик, но а какая ещё может быть причина поселиться у безбашенных анархистов? — Переночевать хотим, пустите?

— Это, мэн, к главному, — подал голос один из охраны. — Вас провести или не заблудитесь? Местечко-то небольшое.

— Лучше проведи, а-то мало-ли.

Пока мы шли, напарник заговаривал свободовца, а я осматривался. Вокруг были брошенные, ныне вновь обитаемые бетонные дома с выбитыми стёклами и хлопающими на ветру дверями. Хочу заметить, во многих домах дверей просто не было. Не представляю как можно тут выживать зимой. Похоже, раньше здесь жили солдаты, не даром эта местность называется “Армейские склады” — контейнеров тут было полно и Ж/Д пути присутствовали. Когда заворачивали к главному зданию, я увидел два танка в развалинах. Было очень много баррелей с горючим, окрашенных в ярко-красный цвет. 

На входе здания в охране три человека, экипировка у них тоже не очень. Завидев нашего проводника, они расступились, давая нам пройти. Справа находился личный склад оружия, брони и патронов — чего ж ещё? Слева компьютеры и, наверное, торговец. Поднялись на второй этаж. Везде пустые комнаты, в каких-то висят головы мутантов. Лишь в одной из комнат была дыра в кирпичной стене, наподобие бойницы. 

Нас отправили налево, в комнату главнокомандующего.

Он сидел за столом, заметив нас решил встать. 

— Лукаш, это шатуны, муты напали, им ночлег нужен.

Я заметил, что в двух углах комнаты, по сторонам от Лукаша, стоят два свободовца в экзокостюмах. Сам он — мужик, лет сорока, высокий, небритый, с СВД за спиной. Эх, хотел бы я себе такую, правда с ней не побегаешь.

— Одиночки, да?.. — говорил он с хрипотцой. — Если нужно починить чего, то тогда сзади здания живёт техник Шуруп — из болтов и гаек рабочую машину соберёт, а если хлопушки на мусор — на первом этаже Скряга, он недорого берёт.

— А расположиться где можно? — поинтересовался я.

— Шестой домик слева от гаража, с красной крышей. Наши гости в нём отдыхают. Можете переночевать. Если надо будет — справа, в окно посмотрите, видите вытянутое здание? — там при кухне Повар живёт, только всегда с похмелья, так что извините, у нас самообслуживание, чур только честно пользоваться, а не то, — он погрозил кулаком. 

— Да мы сначала проверимся, потом решим, что нужно.

— Ну тогда, пусть вам Большая Земля снится.

* * *

Оказалось, что места у нас много. В наше распоряжение попали два криво разбросанных матраса, что тоже хорошо — их могло и не быть, — три шкафчика и уборная, хотя, конечно, она не работает.

Пулемётчик спросил:

— Ты его видел?

— Н-да, ничё так... Дядька этот, небось, вместе с ними по вечерам травку курит.

— Да нет! Я про Зайца, нам же его заказали, а не Лукаша! Нам Воронин скидывал на ПДА инфу о Стёпе.

— А-а, не, не видел…

Я включил КПК, открыл чат с Ворониным. Точно: Смирнов Степан Александрович(Заяц), двадцать девять лет, рост: сто восемьдесят три; вес: восемьдесят один кг; нахождение: ЧЗО, "Свобода", охрана личного склада. Интересно, откуда они последнее знают. Фото прилагается…

На фотографии был изображён парень, правда, на вид лет двадцать пять, не больше, из-под защитного шлема торчали светло-русые волосы, больше соломенные, глаза голубые, почти белые, зубы белоснежные, и улыбка красивая, фото было обрезано, поэтому я не смог узнать, кто стоит рядом.

— Странно, я видел склад, но не увидел его…

— Можно спросить у главного. Мол, старый знакомый и всё такое…

— Разве это не подозрительно? Чёрт с ним. Делай как хочешь, я тебе больше доверяю. Только умоляю: не выдай нас.

Он ушёл, надеюсь придумает что-нибудь. Я вдруг вспомнил, что на днях хотел помыться. В доме никак этого не сделать. Решил написать Пулемётчику: "Спроси ещё по поводу душа". 

Подумал зачем ждать Ваню, в одиночестве поем. Достал из рюкзака консервы "Завтрак туриста", галеты, сгущёнку в тюбике и бутылку крепкого. Вспомнил, что надолго меня не хватает и убрал до прихода напарника. Снял флягу с пояса, принялся ужинать.

Минут через десять я завидел коричневую толстовку в окне, и тут же вернулся Ваня. Интересно, я ни разу не видел его ни в каком костюме, или какой-нибудь простенькой защите, по типу пластин. Всегда что-то спортивное, как сейчас: пайта на замочке, трикотажные штаны, кроссовки — единственное, почему я беспокоюсь за него, как можно в таком не мёрзнуть. Он, увидев, что я почти доел, сел рядом и принялся за своё с предложенной мною бутылкой. Пулемётчик посмотрел на меня и начал:

— Короче, узнал я. Заяц на второй смене. Получается, утром. Нет, днём. Что будем делать? Днём-то если кого-то убить — все знать будут.

Я промолчал.

— Даже ничего в голову не приходит. Выстрелить — громко. Зарезать — так торговец напротив. Про гранату я молчу... Может кого подговорим?

— А кого?

— Ну, там, одного из снайперов, не знаю. Тоже руки марать не хочу. А может… Лукаша?

— Как ты себе это представляешь?

— Ну, можем оклеветать. Сказать: “ваш сторож склад потихоньку опустошает. Патроны таскает, пока торгаш не видит”.

— Думаешь прокатит? А что они делают с предателями?

Пулемётчик задумался.

— Был раньше Флинт на Янове. Его при мне расстреляли. Свои же — свободовцы. Уж не знаю, что он такого натворил, что такая мирная группировка его кокнула.

— Ага, то есть, если что, то и нас?

— Я хоть какой-то план предложил.

— Гхм. Согласен. Но так быстро и я придумать не смогу. Пока пускай будет так, утром ещё раз обдумаем. А ты про душевую спросил?

— Она у торца главного здания, полотенца нет, так высохнешь.

Только я собрался выходить, как в дверь постучали.

— Заходи.

В дом зашёл рослый из Свободы, тот, что стоял у Лукаша справа.

— Не хотите подзаработать? — пробубнил он грубым голосом. — Долг, похоже, что-то против нас затеял.

Глава 3. Двух зайцев одним выстрелом

— Долг, похоже, что-то против нас затеял.

— С чего вы взяли? — спросил я. Блин, неужели Пулемётчик всё-таки проронил где-то слово.

— Наши поймали долговскую волну. Попали на передачу информации, естественно не скажу какую, — разве это не причина? Вы же не из нашей группировки, вы двое — одиночки…

— Я, кажется, понял. Ты хочешь, чтобы мы пошли к Долгу и… выяснили?

— Именно! Только не я, а начальство.

— Хах, и что мы скажем? Типа: "Эй, какие у вас планы против Свободы? Нас тут разведать попросили,” — а они нам что? Пулю в лоб? Правильно?

— Не, ну, я думаю, что вы парни смышлёные. Разберётесь как-нибудь.

Напарник хмыкнул, мы подождали, пока он прожуёт.

— А заплатите?

— Два.

— Рубля, гривны? — усмехнулся я.

— Вы и гривны принимаете? Ну вы и банкоматы! Гы-гы, тогда семьсот шестьдесят одну... с копейками!

— Какой срок? — поинтересовался Ваня.

— Как можно скорее, — тут свободовец попрощался с нами и ушёл "по срочным делам".

Оставшись наедине мы переглянулись. Вопросов было море, но командным умом было решено: “Утром!”

— Эх… — протянул Пулемётчик.

А я отправился под душ. На удивление, у них даже горячая вода была! Бойлер что-ли где-то?

* * *

Когда я проснулся, было одиннадцать часов утра. Ваня считает это моей особенностью — всегда долго сплю, а если надо на задание рано вставать, то я либо опаздываю, либо сам никакой из себя. Вже звычайно.

То, что я встал, он услышал, стоя спиной ко мне.

— Гутен морген, — радостно проговорил напарник.

Осмотревшись, я припомнил вчерашние события.

— Чего радуешься? Щас план будем составлять...

— Как это сказать... Я уже придумал!

— Я надеюсь, ничего не предпринял?

— Ещё нет. Ты как, готов слушать? Так вот. Я предлагаю "выдать" Зайца, как вчера обсуждали, согласиться с заданием против Долга напрямую с Лукашом. Потом, сгонять к Воронину, получить обещанное. Сделать вид, что выискиваем информацию — поотсутствовать день-полтора, — вернуться и рассказать наше первое задание Свободе. Э-э. Конечно, не говоря, что изначально Долг подговорил нас.

— Ух...

— Ну как? — закончил он, так же радостно, как и начал.

— Подожди. Мне надо это всё переварить.

— Может это поможет?

Он повернулся, держа в руках вчерашнюю бутылку водки, поболтал ею.

— Хочешь растянуть время, чтоб вообще ничего не успели?

— Точно, забыл, что ты "чувствительный", — он ехидно улыбнулся и погладил свою бороду, уже представляя, как делает последний глоток.

Тем временем, я натянул свою ветровку, застегнул ремень с подсумками, надел берцы, заправил в них джинсы, встал и, чтобы не тратить влажные салфетки на чистоту, отправился к умывальнику. Но прежде собрал волосы в хвост, взял зубную щётку и маленький тюбик пасты.

В качестве умывальника был обычный рукомойник советского времени, пожелтевший, покрытый ржавчиной, от которого вблизи несло тухлятиной. Рядом лежало на решётке хозяйственное мыло. Напротив меня висело небольшое круглое разбитое зеркальце. Я набрал в руки воды, нагнулся над "раковиной", и стал ополаскивать лицо, после намочил щётку, выдавил на неё пасту и стал чистить зубы. Вообще, в Зоне почти никто так не следит за личной гигиеной, но я просто хочу быть как Стёпа — остаться в возрасте двадцати лет, хотя-бы внешне.

Выпрямился, посмотрелся в зеркало: оно висело высоко, по крайней мере для меня. Мелкие волоски, не собранные причёской, из-за воды потемнели и стали почти чёрными.

Я подумал, что план Вани должен прокатить. Главное всё сделать грамотно, иначе нам можно просто валить из Зоны, если выживем. Долг и Свобода — самые многочисленные группировки.

* * *

Когда я вернулся, сразу объявил:

— Я согласен с твоим планом!

— Серьёзно?!

— Ага. Только, надеюсь, не будет как вчера, когда тот в экзе зашёл. У меня тогда чуть сердце в пятки не ушло…

— Сразу начать?

— Да!

— А не хочешь сначала позавтракать?

— Хмм... — только сейчас осознал, что ещё не ел, но уже собрался на подвиги. Мда, богатырь из меня так себе. — Желательно!

Еда у нас была с собой, но зачем тратить своё, когда предлагают за бесплатно? Мы отправились на кухню, точнее, полпути мы прошли вместе, а дальше Ваня свернул посмотреть на танк, будто никогда не видел, бросив:

— Там ничего сложного, в холодильнике вся еда должна быть!

Приближаясь к хоромам Повара, я заметил, справа Свобода развела костёр. Вспомнился анекдот про сталкера Петрова, не помню от кого слышал: " Идёт Петров, несёт пачку бумажных, пересчитывает. К нему навстречу сталкер: "Эй, мужик! Откуда у тебя столько бабок? " А Петров ему: "Да так, костёр развёл."" Помнится, парень, что рассказывал его, всё время на какого-то мужика пялился, как я понял, на учёного — комбез-то ярко-рыжий был. Над костром у свободовцев висела кабанья туша. Во дураки! Детектор захлебывается рядом с ней! Я понимаю, что терпеть голод — не в моготу, но кухня-то вам для чего?

Зайдя в помещение сразу бросились в глаза две вещи: мужик, сидевший на полу и облокачивающийся о колонну, а также то, что помещение было пустое, лишь в конце большой комнаты были ещё два дверных проёма. Не похоже это на кухню или столовую...

Я прошёл вдоль стены в проход справа. К слову, Повар, ну я подумал, что это он, потому что никого кроме него здесь не было, никак на меня не отреагировал. Точнее, он, услышав приближающиеся шаги, просто поднял голову, посмотрел пустым взглядом и опустил обратно. Он, как и большинство на базе носил темно-зеленый 《Ветер Свободы》, был почти лысым и имел негустую растительность на лице. Я, тем временем, зайдя в комнатку, где-то два на четыре, нашёл холодильник. Вот так. С первого раза. Только я его открыл, как изнутри вывалился абакан... Где еда, откуда автомат? Пусть, заберу себе. Он по всем параметрам выигрывает у моего АКМ 74/2у, да и Повар, этот, если это его пушка, не заметит и не обидится.

Всё отлично, конечно, но есть я всё ещё хочу. Я закинул новоприобретённое ружьё за спину и потопал в следующую комнату.

Это была такая же комнатёнка, только был уже не холодильник с шкафчиками, а столешница, на которой составились в пирамиду консервные банки.

Я взял одну — свежая, ещё ничего не стёрто. На этикетке написано "Диетическая", состав неплох... Короче, отличный завтрак. Пожалуй, тут и поем.

Отыскал ящик со столовыми приборами, открыл банку, пахло невероятно вкусно. Я один из тех, кто не особо любит мясо. Не то, чтобы я вегетарианец, нет, я просто не люблю шашлыки, мясо барбекю, всё, что жирное и имеет характерный вкус, хотя Ваня просто фанатеет по этому.

На вкус оказалось тоже хорошо. Вчерашний ужин с этим не сравнится.

После того, как поел, я пошёл искать Пулемётчика, а Повар уже спал. Долго напарника искать не пришлось, я так и предполагал, он всё ещё был возле танка, только теперь беседовал со "свободным" парнем.

— О, уже вернулся! — он кивнул в мою сторону, видимо уже рассказал новому знакомому про меня.

Я поздоровался со свободовцем.

— Привет. Ты всё? Пойдём тогда? — я поманил его пальцем.

Когда мы отошли, вполголоса сказал:

— Действовать надо бы сейчас, чем раньше — тем лучше.

— Сейчас? А не слишком ли быстро? Ты сам настаивал не рисковать!

— Ну, пока сторожа выгонят, пока то, пока сё. Всё равно, нас могут скоро раскрыть!

— Как скажешь, — в его голосе звучала неуверенность.

И мы двинулись к главному зданию. Проходные нас запомнили, поэтому они просто разошлись. Но зайдя внутрь, мы не увидели никого. Вообще никого. Решётчатая дверь, ведущая на склад, была широко распахнута.

Вдруг справа, послышался шум. Будто упало что-то совсем маленькое.

Периодами из дверного проёма доносились шорохи. В один момент оттуда высунулась голова, повернулась в профиль, и вернулась обратно. И этого мгновения мне хватило, чтобы понять кто это. Но мне в это слабо верилось.

Напарник достал свой запасной ПДА, не предназначенный для ношения на запястье, и включил камеру.

— Это он!

—Ты уверен? — говорили мы шёпотом.

— На все сто! — он направил камеру в сторону коридорчика с распахнутой дверью, и запустил съёмку. Ваня стал подходить ближе, медленно шагая. Я не стал его останавливать, ведь если что — у нас будут видеодоказательства. Я не был уверен, что Стёпа и вправду грабит склад.

Ваня остановился, изумлённо глядя в проход. Поснимал ещё несколько секунд. И быстро, но тихо отбежал ко мне.

— Вот это поворот... Теперь мы наполовину чисты, — проговорил он шёпотом и жестом указал наверх.

Мы, крадучись, стали подниматься выше. Затем быстрым шагом, чуть ли не бегом, поспешили к Лукашу. Ваня даже споткнулся, но сумел удержать равновесие.

Я не подумал, сразу ворвался в комнату.

— Лукаш! Тревога!

Он возмущённо поглядел на меня. Даже опешил от такой наглости, наверное.

— Шо таке?

— Там!.. Там... — я попытался отдышаться.

В "кабинет" вбежал Ваня.

— Эй, начальник! Ты посмотри, что творят! — он подошёл к Лукашу, нажимая на ходу клавиши, и протянул ему ПДА, Лукаш ошеломлённо уставился на экран, но позже его лицо изменилось до неузнаваемости.

— Да вы...Да ну нет…

— Что? — ухмыльнулся напарник. — Что прикажешь делать, капитан?

"Капитан" снял рацию и поднёс ко рту:

— База Свободы! Всем, кто меня слышит! Во втором корпусе главного здания на первом этаже изменник, возможно шпион и, может быть, он вооружён! Просьба быть бдительными! Нужен живым! Награда по договорённости!

Вскоре из оконного проёма можно было наблюдать толпы людей в светло-зелёных комбезах.

Ваня наклонился ко мне.

— Слышь, чё... Я думаю, у него ведь тоже рация должна быть. Значит, возможно, Стёпа наш, уже смылся и те его ищут!

— А мне кажется, что его уже торгаш вяжет. Блин, как его зовут-то…

— Скряга, вроде...или Коряга... Не помню. Всё равно, не важно!

Лукаш перехватил винтовку, тоже самое сделала стража подле него.

— А нам…— было начал Ваня, но Лукаш отрезал:

— Вам не предлагаю.

— Фух…

— А что это вдруг? — мне стало интересно, всё время нас посылают, будто мы хорошо выдрессированные псы, а сейчас — на-те.

— А это, голубчики, уже наша забота. Если ты так из-за "зарплаты" переживаешь, то не суетись и просто подожди. Как освобожусь, так сразу.

С этими словами он засеменил к выходу, указав эскорту идти следом. Мы с Пулемётчиком остались наедине.

— Чё, тут будем? — нарушил тишину Ваня. — Так, чтобы не мешали. Мало ли, от нервов и нас уложат.

— Что-то ты сегодня шибко умный. Давай, тормози! Живо!

— Хе-хе.. Я бы не сказал, что умный! Просто интуиция.

— Угу, конечно. Ври побольше!

Он огляделся.

— О-о! Диван! Война войной, но у меня кости изломаны.

— Судя по всему — в твоих словах есть скрытый смысл.

— И какой же?

— Для начала предупрежу — в заду костей нет.

Ваня закатил глаза и пробурчал: "Ой-ой", — после расплылся на диване. Скорее, это банкетка. Я решил пока отписаться Воронину, что охрана устранена. Я не могу быть полностью уверен, что Зайца нет, но даже если он удрал, то уже не вернётся обратно.

Генерал, на удивление, ответил сразу. Он писал, что пока в рейде, но учтёт и передаст своим откупщикам. Досада. План пока идёт под откос. Я вздохнул.

— Чего?

— Воронин не на месте. Будет чёрт знает когда!

— А-а. Ну ты! — в голосе Вани послышалась раздражённость, но тут он успокоился. — Не пугай так больше, подождём! Главное это... не свисти! — он усмехнулся.

— Да ну тебя!

Заскрипели половицы на первом этаже, раздался хлопок, как через глушитель, и послышались глухие удары. Никак я не пойму...они своего же полчаса искали?! А, ну да. У него форма такая же — стоит только закрыть лицо и голову и всё — другой человек!

— О! Попался кажись!

— Айда вниз! Заберём деньги, или что там, и свалим побыстрей.

Он приободрился:

— Пойдём, — и кряхтя Ваня поднялся с дивана.

Вместе мы отправились к лестнице.

Снизу до сих пор доносился шум боя, точнее изредка были слышны удары чем-то тяжёлым, полагаю рукояткой пистолета, и глухое мычание.

Только мы подошли к пролёту, как оттуда высунулась голова в противогазе. Он оглянулся и, заметив нас, махнул, мол "спускайтесь". Я посмотрел на напарника, тот только пожал плечами.

Внизу, ещё спускаясь с лестницы, можно было наблюдать следующую картину: слева от входа на полу на коленях сидит наш блондин небывалой красоты, с кровью на лбу, перед ним стоял Лукаш, скрестив руки сзади, вокруг было полно свободовцев, похоже собралась вся деревня. В правом коридорчике курил торговец.

Лукаш обернулся на звук приближающихся шагов.

— Подходите, не бойтесь.

Все естественно обернулись посмотреть на пришельцев. Степан решил воспользоваться моментом. Он схватил Лукаша обеими руками за ноги, навалившись и сунув их под подмышки, со всей силы дёрнул на себя. Лукаш повалился навзничь. Стёпа успел только встать и отбежать к выходу, как одним ударом приклада о голову наш бывший провожатый вырубил его.

Тем временем к Лукашу сразу бросились несколько свободовцев и принялись помогать ему подняться.

— Ух, гад… — прохрипел он.

— Ты как? — я поинтересовался.

— Да ничё страшного, — кто-то из анархистов в чувствах пнул обмякшее тело Стёпы. — Эй! Оставь его... Шуруп, подойди и прихвати-ка богатства!

Он это так объявил, я даже подумал, что за поимку чужого разведчика мне заплатят столько — я мало того, что погашу оба долга, но и у меня на жизнь вне Зоны останется. Нет, без Вани я, конечно, не ушёл бы, поэтому второе сразу хотел вычеркнуть, как руководитель выдал:

— Эта скромная награда достаётся вам — вы одни из героев для “Свободы”, — к нам подошёл техник с контейнером для артефактов и барсеткой. — здесь “Слизняк”, четыре автоматных рожка и пять тысяч деревянными.

Кто-то крикнул:

— Нечего наши ресурсы тратить, не тебе решать, чьи они!

На что Лукаш заявил:

— Да если б не это господа, у тебя вообще ничего бы и не было!

—Ух ты...спасибо.

— В Зоне не благодарят, — уголки его губ приподнялись, — плохая примета.

Я принял вознаграждение и передал Ване.

— А! Я тут кое-что вспомнил про Долг!

— Подожди, давай вот туда отойдём.

Я и Лукаш прошли в комнату, напротив комнатушки торговца.

— Ну? — продолжил он.

— Недавно мне пришлось у них побывать. Генерал Воронин, вроде его так звали, — было решено — прикинусь дураком, — предложил мне поучаствовать в войне против “Свободы”, тоже по плану "я ничей"...

— Так…

— Ну. Я его спросил про саму работу.

— А он что?

— Говорит: "Надо убить охрану склада. Я тебе десятку дам." Я не стал соглашаться, своих дел полно было.

— Угу...я понял. Хотя нет. Я думал, что охранник — ихний…

— "Их", а не "ихний".

— Ну ты меня понял, — Лукаш отмахнулся.

— Может он из “Греха”? Похож. Они тоже белокурые все…

— Да ну! Каннибал? Не верю! Путь даже монолитовец!

— Я только предположил.

— Хорошо, с ним я разберусь позже. По крайней мере, уже доказано, что вор, сам признался. А ты. Вы. Если понадобится помощь — обращайтесь. Отныне “Свобода” — ваш друг. Сейчас притащу ещё деньжат, но только уже гривнами, меня предупредили.

Глава 1. Смена обстоятельств

Провожали нас тепло. Мы решили отправиться к заставе Долга, надо было побеседовать с кем-нибудь из главных. Да, можно было написать Воронину, но это же секретная информация, это не для переписки!

Долгу мы сообщили, что выдвигаемся к лагерю наёмников, а Свободе, что довольные отдохнувшие уходим дальше бродить.

— Ты точно всё взял? — паникёр, уже пятый раз спрашивает.

— Я ничего и не выкладывал.

Ваня замолчал. Повисла неловкая тишина.

— Уверен?

— Тебя только это волнует?! — Меня уже начало раздражать.

Сзади послышались выстрелы.

— Эх..Хороший был парень этот...Стёпа…

Так как мы уже вышли из под защиты Свободы, я достал абакан.

— А эта игрушка у тебя откуда?

— Награда за то, что я раскрыл все карты Долга.

— Серьёзно? Но ведь это была моя идея!

— Опять шутка! Я его у кока позаимствовал… навсегда.

Мы дошли быстро. Где-то километр извивалась дорога асфальта, а мы шли по прямой, через холмы. Остановились метрах в ста от Наёмников, никто не следил, поэтому можно было спокойно подойти близко, главное, по лесополосе.

— И так. Есть вариант проскочить через лагерь, он небольшой, буквально один-два шатра.

— Обогнуть никак? А, вижу, забор. И почему не попросили с собой двоих? Было бы легче хоть на немного.

— У нас полно оружия и патронов! — возразил я, на что Ваня ответил:

— А мы не знаем сколько их! Больше — раза в два точно!

Я закатил глаза. В чём проблема: половину убить, они растеряются, а мы проскочим.

Он стал всматриваться. У наших автоматов нет прицелов и это минус. Обычно мы не влезаем в перестрелки, поэтому они нам без надобности. Я вообще постоянно отговариваю Пулемётчика и с мутантами воевать. Он рвётся вперёд, а я не могу — боюсь умереть, хотя и сам рискую каждый час, но я-то ещё думаю вернуться!

— Не вижу отсюда ни черта. Я подойду ближе, — Пулемётчик перестал целиться и боком попятился к следующему дереву, более тонкому, чем то, за которым мы находились.

Я остался на месте. Чуть не забыл — зарядил абакан, дослал патрон, и выглянул, целясь во вход лагеря. Как и говорил, не думаю, что там кто-то есть — даже флагштоки, служившие опорой для забора выглядели заброшенными, а не как камуфляж. Напарник стоял, прижавшись спиной к стволу дерева, и тоже перезаряжал свой АКм. Что-то свистнуло и врезалось в кору недалеко от меня. Ещё раз... ещё... Не успел я крикнуть, как заорал Ваня:

— Ложись! — я послушался.

Где-то на уровне груди пулемётная очередь разорвала воздух десятками патронов. Вот почему я не враждую ни с кем. Я откатился за деревья, встал на согнутые колени. Вот и "нет никого"!

Ваня, в свою очередь, уже агрессивно строчил в сторону лагеря. Я подумал, что тоже обнаружил цель. Он, кем бы он ни был, прятался за забором, окружающим периметр лагеря. Не только же он объявил на нас охоту, должно быть, там собралась уже целая орава.

Вдруг резкая боль в шее. Звон в ушах. В глазах потемнело. Я вздрогнул. И упал…

* * *

…Что за место? В глазах двоится и жутко тошнит. Уханье сердца гулом отзывалось в ушах и в висках. Тело начало возвращаться в обычное состояние — дыхание участилось. Я решил подождать и прийти в себя. Когда стало легче и рвота отступила, поднялся.

Помещение больше походило на карцер — краска облезала со стен, койка, на которой я лежал, была сырой, а красные пятна на матрасе свидетельствовали о кровоподтёке. Выход заграждён решеткой, окно надо мной тоже. Из окна капает — видимо, идёт дождь.

За решёткой-дверью сидел человек, рыжий блондин, высокий, читающий газету. Он сидел, и тихо напевал что-то.

Тело ломило невыносимо, но я всё же встал, подошёл к толстым прутьям и хрипло попытался обратить на себя внимание:

— Эй!

Он не ожидал меня услышать, потому испугался и выронил газету, после пробурчал что-то на непонятном мне языке, я даже подумал, что он бредит.

— А по-русски можно?

— Нье дьелай так большье! — он вернул спокойствие и поднял газету.

Парень пробубнил ещё что-то, какой-то странный акцент, не слышал такого.

Я начал понимать своё местоположение, однако только поверхностно. Можно было догадаться по его одежде — робу наёмников легко отличить: сине-сиреневые куртка и штаны из брезента, на груди — серый бронежилет со множеством карманов. Причём последнее говорит о том, что ему приходилось недавно уходить за пределы лагеря — не думаю, что они носят полноценный комплект просто так.

Чёрт, это только ухудшает ситуацию. Прав был Ваня — надо было с Радара обойти. Но там Монолит, они даже в плен брать не будут — сразу убьют.

— Стой! — он обернулся. — Кем будешь?

Парень недоумевающе посмотрел на меня и развернулся спиной. Я не видел, куда ушёл этот тип. Какой-то странный он.

Похоже, это был конец коридора: слева стена с таким же решётчатым окном. Справа по тени было видно, что за поворотом есть коридор. Шаги чудика были еле слышны, хотя он только отошёл. Напротив моей камеры стоял стул, газета на нём, возле — стол из дерева, на нём ноутбук, большие наушники, стопка макулатуры и пластиковая бутылка воды.

Приступ кашля подскочил к горлу, и я закашлялся. Булькающий кашель отходил мокротой — неужели мне хватило немного времени, чтобы простудиться? Кстати, сколько я здесь пробыл без сознания? Я всё время лежал здесь, под дождём? Если я пролежал долгое время, то вполне это может быть симптомом бронхита. Надеюсь, нет.

Хлопнула дверь за стеной. На этот раз он был не один. Человек, шедший первым, не ожидал меня увидеть вблизи клетки, он был растерян, но вида не подал, лишь повёл бровями.

— Это что? — недовольно спросил он иностранца.

— Уже и постоять нельзя? — зря вмешался я.

— Та заткнись! Хотя нет, не молчи, ответь мне на вопрос…

— Ха, это Вы мне ответить должны!

— Здесь я — главный! И пока ты здесь, ты подчиняешься мне! И я приказал отвечать на мои вопросы! — он скрестил руки на груди. — Кхм. Что ж, я так понимаю, вас было двое, верно?

— Ну, типа.

— За друга переживай, он по соседству, — наёмник кивнул на стену справа от меня. — Расскажи о вас.

— Я не буду отвечать, пока не узнаю, зачем мы здесь!

— Ладно. Услуга номер два, — он отвёл взгляд в сторону, наклонился к прутьям ближе. Лицо расплылось в лукавой улыбке. — В двух словах: контрактов ни с кем нет, ненужных мне особей много, а вот учёные много отсчитывают за лабораторных крыс.

Что всё это значит? Я в рабстве? Не может быть… А Ваня? Он тоже? Глава заметил мою растерянность. Ласково поспешил обрадовать:

— О, не волнуйся! У тебя будет другая задача — ты будешь моей. Ты недостойна жить с этой падалью. И до конца своих дней будешь только со мной, если ты, конечно, понимаешь, о чём я.

— Но зачем?!

Командир цокнул языком и прохрипел:

— Ты просила всего один вопрос, а я ответил уже на два.

— Хватит! Я не женщина!

— Ну девушка!

— Да парень я! — я старался говорить низким тоном и угрожающе, но мой голос вскоре сорвался на писк, а наёмник стал серьёзным и обратился к иностранцу:

— Открой, я зайду.

Тот вслушивался в наш разговор, и потому не сразу отреагировал на приказ. Не знаю, боялись они или нет, но пользоваться попыткой безуспешного побега я не стал: в такой ситуации лучше сохранять нейтралитет… а может лучше втереться в доверие?

Как бы лучше ни было, за командиром закрыли дверь. Я повернулся. По началу он всматривался в моё лицо, по бокам закрытое жидкими локонами.

Мы смотрели друг другу в глаза. Как вдруг он схватил меня за чёлку и рвыком задрал мою голову вверх. Я непроизвольно втянул воздух сквозь зубы и скорчился от боли — он сжал в кулаке корни волос! Сразу покатились слезинки. От напряжения его рука дрожала. Я тоже запустил руки в волосы и перехватил его кисть.

— Реально парень… — он наклонил мою голову в бок.

— А чё, с первого раза не видно? — просипел я, но он не обратил внимания.

— Надо тебя пометить как-нибудь, а то мало ли…

— Ленточку привяжи!

Тут почувствовалось облегчение. Физическое. Я выдохнул и потёр болящее место.

— А что если ленточку потеряешь? Мы тебя подстрижём, ага. Чтоб больше никого не разочаровывал, — эта его улыбка уже начинает меня пугать.

— Как “подстрижём”?!

— Радуйся, это самое меньшее, что я могу с тобой сделать! Настроения нет! — печально выдохнул глава. — Рысь, неси…

Он не успел договорить — пришёл ещё один страж в их форме:

— Волкодав! Ещё один очухался! Дерзит! Что прикажешь делать?

Командир шумно выдохнул:

— Ла-адно. Тебя, — он повернулся ко мне. — Считай, что тебя спасли. Но не надолго!

Волкодав вышел из камеры, напоследок глянул на меня, как на изгоя, позвал за собой охранника и скрылся с подручными за поворотом.

Кошмар…Хорошо только одно, похоже и Ваня здесь.

Пока я решил согреться и пройтись кругами по своему новому месту жительства.

* * *

— Не спишь? — дверь карцера отворилась, и неизвестная молоденькая женщина прошла внутрь. — Хорош лежать! Подойди! И вы тоже!

Дверь захлопнул третий наёмник. Я сел на кровати.

У второго в руках был стул, позаимствованный у охраны. Он поставил его в центре комнаты. А девушка дал ему верёвку и процедила:

— Свяжи руки за стулом. Гильза, — она повернулась к третьему. — крепко держишь голову за челюсть. Крепко! Он нам целым нужен! А ты, — уже ко мне. — Присаживайся!

Чего… Я подошёл и сел, положив руки на сдвинутые колени.

Чего они хотят от меня теперь?

Второй закрутил мои руки за спинкой стула, наложил запястьями друг на друга и начал вязать узел верёвкой.

— Что?! Что опять?!

— Не волнуйся — это не больно, — она хитро ухмыльнулась, сощурилась, её карие глаза стали затягивающим болотом. Командир всё ещё зол на меня за мой “не соответствующий внешний вид” и прислал её? — Гильза, держи давай! Мертвец, будь начеку! Вдруг он ненормальный…

Мой оппонент немного расслабил кисти. В руке лежали большие кухонные ножницы. Я понял… Я понял и выругался сгоряча, чем, похоже, ещё больше разжёг её азарт.

— Эй! Нет! Уйди, тварь! Не подходи! Сволочь! Не трогай меня!

— Да чё ты блажишь?! Волосы не зубы — отрастут.

— Это похищение, нарушение личного пространства и принуждение с применением силы! Вы не имеете права!

— Тут ты не имеешь права!

Как бы я не старался, никак не мог повернуть голову — тот наёмник действительно крепко держал её.

Вот первая прядь упала на грязный пол. Зря только отращивал. Ну что, пора сменить имидж, а то с каре надоело. Я уже и сопротивляться перестал — иначе только хуже сделаю. Всё, что мне осталось, это только бранить их, и в сердцах проклинать, что не сильно влияло на ситуацию. А голове становилось чуточку легче. Да и чёрт знает, что я за эти волосы вцепился, не так уж и длинны были.

Девица всё крутилась вокруг меня, признаюсь, это выглядело нелепо: парень, будущий мужчина, не может сопротивляться какой-то там девчушке.

— Довольна?!

— Это не моя забота, — она ещё раз оглядела меня. — Ну всё равно что-то не так…хмм… Хорошо, ребята, отпускайте его!

Хотелось наброситься, но вдруг вспомнил, я-то безоружен, а у них как минимум огромные ножницы, нож и численное преимущество. Я думаю, лучше не выкобениваться: я ничего не знаю, даже где я, и кто эти люди.

Они ушли, оставив меня наедине со своими мыслями.

Волкодав с-с-с…поганец! Сам не разобрался, сам глумится!

Глава 2. Воссоединение

Где-то через сутки я уже смирился с судьбой и просто ждал этого пса. Хах…“пса”. Короче, Волкодава. И поесть. Ну очень хотелось — с утра не ел.

Пришёл не он, а Рысь, уже без нагрудника, только в куртке на заклёпках. Я даже подумал, что иностранец — единственный нормальный здесь. Вернулся тот не один. Не сразу под синяками узнал это лицо.

Я подбежал, когда рослого мужчины запустили в камеру. С него сняли наручники и поспешно вышли. Он сел на пол, опустил лицо вниз, глядя бездумным взглядом.

— Вань, ты как?

Пулемётчик медленно поднял на меня глаза.

— Я непакоийся за цябе. Як даведайся, што ты жывы, дык адразу… — я уже привык, если Ваня говорит искренне и на белорусском, значит, он очень нервничает. Языка я не знал — догадывался по смыслу. — Што яны з табой зрабили?...

Я опустился на колени рядом, приобнял его, чтобы утешить и приободрить.

— Друг, всё хорошо. И со мной всё хорошо… Хотя, второе под сомнением. Главное, мы живы и снова вместе. Согласен?

В ответ тишина.

— Может хоть не на полу сидеть будем? Думаю, медицина у них не очень. Пока их не было, я осмотрел свою одежду и знаю, что тебе понравится! — прошептал я, и достал из-за пазухи охотничий нож. Ваня сразу расцвёл. Он быстро зашарил по карманам.

— А у меня вот что затерялось, — Ваня крутанул на пальце кастет, остановил его большим пальцем, и протянул ладонь мне.

— Ого. Не всё взяли или пощадили?

— Думаю, не стали тщательно обыскивать. Наверное, прощупали, поняли, что ни черта нет и вот и не стали под курткой смотреть. Ты ведь его под курткой нашёл?

— В ботинке.

— А. Ну тогда, может они не рассчитывали на то, что ты такой умный.

Я спохватился, рывком отдёрнул рукав.

— ПДА! Его нет!

— Конечно нет! А вдруг мы бы подмогу вызвали или ещё чего. Мера предосторожности.

— И что теперь делать? Гнить в этой тюрьме?! Я не согласен!

Блондин нахмурился, шикнул как кобра. Ваня понизил голос и спросил сурово:

— Чё надо?

— Мольчи, если нье хочьешь имьеть пробльема!

— Гы-гы, и кто-ж тебя, да с таким знанием языка сюда взял?

На что Рысь возразил:

— Я сьечас здьесь, а ты там!

— Знаешь, — я обратился к напарнику. — В чём-то он прав. Отстань от него.

— Посльушай его, он говорит хорошо.

Ваню прям трясло от злости. Он сжал в кулаке кастет до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Я пока запрятал нож обратно в берцы, пожалуй, сейчас это самое безопасное место для хранения всего. Лишь бы он ещё наш разговор не услышал.

— Интересно, если мы тут надолго, кто будет спать на полу?

— Гмм…давай я, — пожертвовал собой Пулемётчик. — Вижу, тебе и так плохо — так что давай я. Или нет. Смотри!

Двое сталкеров заглянули в комнату. Говорили они громко и в приказном тоне, видно по статусу они были выше, чем Рысь.

— Веди их клевать!

— Ну наконец-то.

На нас надели наручники, интересно, как на них раскошелился Волкодав, вторые концы застегнули на себе Рысь и один из тех мужиков. Будет “круто”, если так и будем есть. Мы пошли по тому самому коридору. Как я и предполагал: слева дверь, откуда вышел Волкодав с караульщиком, далее, справа, ещё одна камера, очевидно, там и был Ваня. Дальше поворот и выход с железной дверью.

На улице было сыро, если б не дождь, почва походила бы на пустыню — трава бледно-зелёная, земля светлая потрескавшаяся, ветер на удивление тёплый. По периметру были выстроены блочные коробки в которых и жили наёмники. От бетона давно откололись куски, мох и ржавчина покрывали стены домов. Мы держали курс к такой же коробке, как и другие, но крупной и вытянутой.

Вдруг сзади раздался женский голос, приветливый и радостный:

— Тынну!

Он остановился, но не успел обернуться, как под его правой рукой просунулась девушка и обхватила талию обеими руками. Она задрала голову вверх, чтобы посмотреть ему в глаза — ростом он был куда выше её.

— Привет!

— Мариа! Тере! — сказал он нежно, видимо были знакомы. Наёмник прижал девушку к себе и прильнул к её макушке щекой, разглаживая растрёпанные тёмно-русые волосы, собранные в пучок.

Простояли они так с минуту, а у меня заканчивалось терпение.

— Можно мы уже пойдём?

Девчонка зло опустила взгляд на меня, её чёрные глаза сверкнули, и она, понизив голос, сказала:

— Ты мне тут ещё поуказывай, шавка! Ты хоть знаешь, кто я?

Продолжать беседу не хотелось. Однако, иностранец оказался на моей стороне и попросил её пройти с нами, мол, на месте и поворкуют.

В столовой никого пристёгивать не стали, достаточно было и нескольких человек, охраняющих важные участки. Вокруг было человек десять, помимо нас четверых. На столы накрывала женщина, лет тридцати — тридцати пяти. По одежде — “Свобода”. Видимо, как и мы сюда попала.

Еда — баланда — а чего я ждал? Ещё и порция — даже мне не поесть нормально.

Как только у Рыси появилась возможность, парень принялся обхаживать девушку: всячески пытался прижать её к себе, поцеловать. Она улыбалась, но не сопротивлялась. Я удивлён, не знал, что внутри периметра есть настоящая любовь. А может нет? Может они просто готовятся к “этому”?

В любом случае, меня это не касается. Меня касаются только столовые приборы.

После обеда нас направили к начальнику, то есть к Волкодаву. Теперь парочка плелась сзади, при этом всё тянула меня назад.

Медленно, не торопясь, привели, оставили с другими людьми, ожидавшими очередь в кабинет. Сами сели в тамбуре.

* * *

— Итак. У меня на вас, прохвостов, нету времени. Попытаюсь быстренько… Ты! Охотиться умеешь?

Пулемётчик молчал. Я чувствовал себя крайне дискомфортно, ощущение, будто за твоей спиной десятки дул, поэтому пихнул напарника плечом. Мы переглянулись.

— Я тебя я ещё раз спрашиваю…

— Да! Наверное… — рявкнул он.

— Ну вот! А сразу нельзя было, я что-ли допытывать должен? Угу.

— Я… — попытался попроситься к нему на туже задачу я, но капитан лишь остановил меня жестом.

— Порядок. В зачистку.

Ваня свёл брови у переносицы:

— Ты что несёшь, дядя?! Откуда ты вообще это взял?! Не буду я ничего для тебя делать! На фиг… — я закрыл ему рот руками.

— Кхм…Скажи спасибо своему хорошему другу…— напомнил Волкодав. Ваня нахмурился и по-детски надулся.

— Ты, — капитан указал на меня. — оружие в порядок приводить умеешь? Да-и, неважно, научат. Ну вот и определились! А сейчас — марш на места! Чем раньше начнём — тем больше произведём!

Мне подумалось, что это звучит как слоган из СССР. Не побоялся даже пошутить:

— Мы на заводе?

Но начальник понял и усмехнулся:

— Конечно! Пятилетку за три года!

Понял и не разозлился…Это хорошее начало!

— Маша! крикнул капитан. — Поди сюда!

Глава 3. Услуга за жизнь

— Маша! — крикнул нервный капитан. — Поди сюда!

В зал вошла особа, которую я недавно видел с иностранцем.

— Доченька, подойди! — не успокаивался Волкодав. — Опять с этим чёртовым курадом?

— Ну папа! Мы правда любим друг друга! — обиделась девушка.

Папаша повернулся к нам и, вздохнув, представил своё чадо. Оказалось, что Мария здесь практичести с раннего детства и знает каждый уголок, так что нам не удастся хитро увильнуть. Сам наёмник указал, что в случае обиды доченьки и бошки нам не побоится открутить.

Очередь дошла до меня. Распределили в старый амбар, ныне выполнявший роль склада, заниматься оружием.

Только мне интересно: они сами, что, не умеют? Вообще-то сейчас принято техников для подобного запрягать, например, на Янове, у учёных и много у кого ещё... А эти и техника не напрягают, и служащих не хотят? Ну и ну!

Я ошибся, техник был. Правда, больше похожий на бандюка какого-нибудь. Он наскоро представился, точнее, только поприветствовал меня, не отрываясь от монитора, мне его представила Маша:

— Это Ганс — наш техник. В основном он по микро-, радио- и ещё каким-нибудь схемам, но ты будешь с ним в паре. Кстати, за снарягу тоже ты отвечаешь! Умеешь? Нет? Значит привыкнешь и научишься! Ладно, обговорим со всеми потом. Тогда, пока что ты за первое.

Она повела меня в комнатёнку с перегородкой, в противоположной от Ганса.

— А что за микросхемы? Гаусс-пушки то есть?

— Хотелось бы.

—Так попросите этого…папеньку своего, короче.

— Не дождёшься! Он только мне и себе купит!

— Чего это вдруг? — дожидаться ответа я не стал. — Ну хорошо, хорошо! Я понял! А что насчёт блондина? Вы с ним типа пара, или что?

— Конечно, да! Тынну — мой молодой человек, — Мария посмотрела, как бы пытаясь вызвать зависть к парню. — И он иностранец. — я поднял голову, давая понять, что требую подробностей. — Эмм…эстонец. Ты серьёзно? Не знаешь? Тебе сколько лет?

Продолжать тему национальности белокурого не хотелось, понял, что уже напортачил.

— Опустим. А почему именно он? Зона полна более “привлекательных” мужчин.

— Ха! Покажи мне их! На то есть много причин: он романтик — это как минимум, — девушка задрала голову и начала перечислять, загибая пальцы. — Так, он романтик, милый, красивый, энергичный, служит верно, каждый третий день цветы! А главное — как только срок окончится, мы уедем в заграницу! И плевала я на эту Зону! А что с ним будет, потом решится.

— Откуда цветы-то?

— Тебе какая разница! Ну есть тут поле недалеко, на нём ни живности, ни радиации, красота — одним словом!

— Сказки всё! Ты просто пытаешься принизить меня и ничего больше!

— Урод!

Она закатила глаза, фыркнув и скрестив руки на груди, из-за размера, под грудью, уселась на пол, сдула мешающую чёлку и выпрямилась.

Подождав немного, девушка успокоилась, решила всё же показать, как правильно надо делать: взяла автомат, оформленный по-европейски, взяла тряпку, шомпол и принялась его очищать.

Мария поистине красива — ни в одном баре я такую не встречал. Выглядит, будто живёт не в карантинной зоне строгого режима, а в пентхаусе богатенького папочки: загорелая кожа без изъянов, пухлые и гладкие губы, капризный характер; затянутая ремнём и без пулезащитного жилета, коего я видел на Маше ранее, талия-песочные часы казалась хрупким фарфором и в тоже время стойкой жестью. Отличный выбор сделал Тынну. Хотя какая-то она дерзкая.

— Не бойся их мочить, только не замачивай! Держи…— в меня прилетели тряпка, смесь, и она положила мне на колени другой автомат. Мой. В ржавчине и иле. Маша молчала, вот я и подумал, что наконец от меня ничего постороннего не требуется, могу приступать.

Она злобно зыркнула на меня, прикрикнула:

— Произвол?! Отставить! Приказ: очистить! Вот теперь можешь начинать.

Я поколебался, но что ещё остаётся? И всё же, откуда она такая здесь? Не побоялся и спросить, правда, хотелось сделать это деликатнее, но, похоже, ей всё равно, лишь бы собой похвастаться:

— Да всё просто! — она пожала плечами. — Матери не стало, когда я была ещё ребёнком. Отец не хотел со мной расставаться и отдавать куда-либо, вот и забрал с собой. Ни в школу, ни в колледж, хотя хотел, — никуда не отдал. Сам учил, как мог.

Дальше мы затихли.

Чистить пришлось долго: грязевая слякоть засохла, её бы соскоблить, да не дали чем, комья ила, песка и прочий мусор засорили дуло.

Слабость всё ещё чувствовалась. Появилось недомогание. В общем смысле, я чувствую себя более-менее нормально и спокойно, пусть в такой ситуации впервые.

Про Волкодава я слыхал ранее. Насколько я знаю, он напал на экспедицию некого профессора К., возвращающегося на Янтарь. Это было около полугода назад. Перебили всех учёных. Выжил только этот профессор благодаря сталкеру-бродяге. Тогда не стало и отряда наёмников, но, судя по словам генерала Долга, они навёрстывают упущенное.

— Так, давай сначала…как к тебе обращаться, Маш?

— Во-первых, на “вы” — я не позволю опустить себя! Во-вторых, я тебе не Маша! А Мария! Уловил?

Интересно, она выглядит доверчивой, но вряд ли расскажет. Взвесив все за и против, я наконец решился спросить:

— Слышал ваши сейчас что-то делают по соседству от “100 рентген”.

— Скоро узнаешь.

— В смысле?

Маша загадочно улыбнулась. Выходя из комнаты, она украдкой взглянула в мою сторону.

Одержимый мыслью, что вот-вот меня могут отправить воевать за моего врага или пустят как пушечное мясо, я заканчивал чистку восьмого ствола. Эх, тяжела жизнь на зоне! До этого ко мне уже заходили охотники, головорезы, разведка и другие, но моего приятеля среди них не было. Это ещё больше меня разочаровывало.

Отбой в десять вечера нарушил мои моральные страдания. За мной зашёл эстонец. Увидев, что я в подавленном состоянии, и решив, что теперь не причиню вреда, он сообщил, что пора на боковую, подождал, когда я наконец соображу, соберу всё и подойду, и тогда, ограничившись положением руки на кобуре с Вальтером, проводил обратно.

Наёмники — люди привередливые. им костры с посиделками на сырой земле ни к чему.

Проходя мимо домиков в очередной раз, я всматрелся в окна полуразрушенных построек. Из проёмов сочился тусклый печной свет. Из одного дома тепло доносилась песня “Стук”. Кто-то справа эмоционально рассказывал о прошлом походе.

В нашем “доме” тоже горел свет. Под конвоем я зашёл внутрь.

Было пусто. И Вани опять нет. Что-то здесь нечисто.

Я улёгся на койку, стрёкот клавиатуры убаюкивал. Глядя на пламя за прикрытой дверцей буржуйки, я и не заметил как заснул.

* * *

Утром я проснулся от частых стуков по стержням камеры чем-то железным. Не знаю сколько времени сейчас, но на улице всё ещё темно. Теперь было вовсе холодно: ото сна отходило сердце, разгоняя кровь, вдобавок температура воздуха, похоже, опустилась.

— Тере хоммикуст! Тыусе пюсти! — рядом с ним стояла Маша, крепко прижимаясь к его груди нежною щекою, затем она встала на цыпочки и примкнула к его губам своими.

— Сам такой.

Вдруг он сказал спокойно чисто, без акцента:

— Да иди ты! — пожалуй, это был самый непредсказуемый поворот в моей жизни. Ну да, самую главную фразу знает, значит диалог вести умеет.

Меня оставили в амбаре. Ганс ещё спал, да богатырским сном!

Уже около полугода, как я брожу по Зоне. Это приличное время, учитывая, что я не покидаю её пределы. Шесть месяцев, и так много чего произошло: помню, один раз ренегаты напали, кое-как выжил. Удивлён, что ещё не поседел. А аномалий-то сколько! Они ж здесь на каждом шагу. Особенно “карусель”, у меня на неё везение будто. Я столько всего пережил и так глупо попался.

Двое отдраенных мною “макаровых” и стук в дверь.

Проснувшийся техник оживился, выкрикнул что-то типа: “О, фраера припёрлися!” — и с почётом встал смирно.

Я отвернулся. Эти люди мне противны, и не важно кто это. Пусть сами разбираются, что там у них.

Так как дела выполнены, я сделал вид, что мучительно занят. Сбоку заболтали громкие резвые голоса. Обидно. Жгуче, по-детски обидно. Сижу в одиночестве, не с кем даже обменяться дружелюбным взглядом, вселяющим хоть какую-то надежду.

На плечо упала тяжёлая рука, и знакомый голос, разгоняя туман страха и отчаянья, иглой проник в сознание:

— Я только что чуть не сдох, уже думал, не увидимся.

А я готов был сквозь землю провалиться от счастья. Живой, живой!

Я подскочил и выпрямился.

— Ты где был?!

— Тихо! Как с фронта ждешь, ей-Богу!

— Я ж беспокоюсь! Мы пропадём здесь, Вань, понимаешь?

— А что прикажешь делать? Так, я здесь только за этим, — он вручил мне ИЛ86 и устало натянул улыбку. — Сорри, служба обязует.

Как только их вожатый прекратил беседу с Гансом, все ринулись ко мне, хотя некоторые, имевшие отчёты или проблемы с КПК остались доставать техника.

* * *

Уже на обеде я расспросил напарника поподробнее про поход и “зачистку”.

Оказалось, что “зачистка” подразумевает под собой очищение близлежащей территории и её окрестностей от мутантов, дезертиров(если они имелись) и разведчиков прочих группировок, что, вполне, логично.

Пока что попались только стая зверей и группа бандитов, неподготовленных к схватке. Потери имеются, но незначительные. Хотя мне до этого дела нет, не наши проблемы.

Я заметил, что правая рука Пулемётчика туго забинтована. На перевязке вырисовывалась чёрная, запёкшаяся кровь. Из-за чего он еле держал ложку в руках. Есть левой даже не попробовал.

— Что с тобой стряслось? — я кивком указал на перевязанную рану.

— Да так, ничего страшного — тушкан погрыз. С кем не бывает.

— Может хоть к медику направят? Мало ли что, а от грызунов много пакости подцепить можно. Там…ну столбняк, например.

Мои раздумья прервал скулящий диалог ребят, пришедших вместе с Пулемётчиком. Они обсуждали осадки, бранили и жаловались на работу в таких погодных условиях. Что-то вроде: “Холодно, скользко. Хлюпанье за километр слыхать.”

— Вань, а что, снег пошёл? — спросил я.

Приятель выждал паузу, затем отрешённо произнёс:

— Ну да. Правда пока что тает. Наша группа попала под снегопад.

— А то-то я и думаю: почему ты мокрый?

— Не-не! Снегопад был вчера. А это я вспотел. По скользкой траве знаешь как тяжело удирать?

Что-то здесь не так… Снег начинает идти только с севера Зоны. А мы, когда отходили от Свободы, были на юге. Да, иногда бывает такое, что аномалии и тропосфера в некоторых местах взаимодействуют, но это обычно маленькие “окна”. Например — поляна, зима, а снег только посередине полянки.

— Как думаешь, мы далеко?

— Главное, ещё внутри Периметра. Заметил, как мы спокойно болтаем? Будто ничего не происходит.

— Ага. Я, походу, всё ещё в шоке.

Я не стал ему рассказывать про тот разговор с капитанской дочерью, что, скорее всего, потом сыграет со мной злую шутку. Друг и так нервничает, не стоит нагружать его ещё сильнее. Будь что будет…

Глава 4. 4 дня сутолоки.

День 1

— Парень! — позвал голос из дверей. Я нехотя обернулся. Прильнув рукой к косяку, сверху на меня смотрел местный инженер. — Та не бойся, я, в отличие от других, не кусаюсь. Кем будешь?

Я обернулся полностью:

— Гайка.

— Ганс, — он протянул сплющенную по бокам, измазанную чем-то чёрным ладонь. — Приятно, да уж. Особенно, когда меня освобождают даже от части хлопот. Не смешно? Мне и других жаль, не подумай! У тебя этот, белобрысый? Волкодав понабирал первых попавшихся в ряды, теперь девать некуда. А эта цаца, ы-ы, — Техник скорчил лицо, кричащее о презрении, — то ли потому что чужестранец, то ли ещё фиг пойми почему — сразу к нему клеиться. Тоже бесит, да? Ходят тут, глаза мозолят. Поскорей бы уже свалили, может и на одного тирана меньше станет. Может тогда и главный синежилетник смилостивиться. Такие люди из-за их семейки пропадают! Посмотри хоть на кухарочку с косой: девчуля хозяйственная, добрая, материнской любовью всех окутывает. Пришла, так вообще глаз не оторвать. А эта падаль ей всю рожу перемазала, г-рит: “Не будет здесь мне равных, только на меня все засматриваться должны!” А я Любе уж сказать хотел, мол, она и Золушкой прекрасна, да побоялся, вдруг, Командирской старика захочется. От Любы ж и мокрого места не останется! О ужас! Парень, ты бы знал, как всё с ней изменилось! Меня тогда не было, я от другого слыхал. Эта шпана — вылитый Берия! И где только она столько обиды на всех взяла… Я, когда от бывшего старшого о её привыкании к чину услышал, даже садиста-Волкодава простил, и, конечно, зауважал побольше, — все слова, связанные с династией капитана, Ганс заявлял почти шёпотом, наверное, чтоб доноса не сделали. — Ой, ладно. Утомил ты меня. И я тебя отвлекать не буду — хочется ещё с кем-нибудь потом поговорить по душам.

Инженер улыбнулся и, под мерцание подпотолочной лампы, вернулся на законное место. Он тоже, вроде, ничего. Может, удастся и компанию собрать.

Четыре раза хлопнул пистолет. От неожиданности я подскочил, хотя звук был явно не вблизи.

— Успокойся. Запомни: не ты и ладно.

День 2

Когда я вновь возвращался в свой угрюмый карцер на пару с Рысью, за нами увязалась эта противная девчонка, пытающаяся так тщетно привлечь к себе внимание не только дорогого Тынну, но и всех окружающих.

Маша без умолку задавала ему вопросы: “Как дела? Когда “отпуск”? Помнит ли, что обещал чёрный Desert Eagle? Именно чёрный, другого не надо!”

Было смешно слышать нелепо составленные ответы с неправильным мягким произношением.

Однако, когда девушка стала слишком много его на себя дёргать, Рыси стало неудобно. Он поднял ладони перед собой и тихонько, невнятно, сказал:

— Потьерпи, пожалуйста, мы скоро в одиночьествье спокойно поговорьим.

— Что? — натянув улыбку, нарочито переспросила Маша с хорошо различимым раздражением. — Что ты сказал?

— Я думаю, что мы могльи бы общаться сьейчас дома, — уже громче повторил Рысь, с ноткой неуверенности в голосе.

Опешив от такого дерзкого ответа в свой адрес, девица притормозила. Нежно-голубые глаза эста переполнились тревогой и сожалением. Он, последовав примеру пассии, встал и обернулся, проводя взглядом по сухой замёрзшей почве, как щенок, чьи проказничества обнаружились хозяевами.

— Хорошьо, что ты хотьела сказать?

Двумя чёрными безднами глядя на Тынну, сощурившись, она давила, заставляла его самого вжиматься в землю, проваливаться сквозь неё. Парень только хотел коснуться её руки, но Маша лишь одёрнулась и отступила, сведя темные фигурные брови у переносицы.

— Простьи, я нье подумал, — мягко повторил он, приближаясь к возлюбленной.

Посмотрев на белокурого свысока, она сложила руки под грудью.

Рысь медленно подошёл и тихонько приобнял девушку. Получив своё, она слегка улыбнулась и обняла его в ответ.

Повезло же кому-то, даже ядовитая гадюка нашла себе покорного мальчишку. Ну и подкаблучник.

Я попытался отвлечься: возможно ли уйти сейчас? Хмм, даже не знаю, вероятно нет. Что насчёт охраны периметра фермы? Понятия не имею, следят ли они за её целостностью. Есть ли она вообще? Нет-нет! Я не уйду один! Если вообще уйду. Я и не осмелюсь подойти к ограде, ни влево, ни вправо! И это далеко не потому, что я так боюсь и в жизни не приму ответственного решения, нет он… он мне дорог как друг, а не только как старшой!

Его нет уже несколько дней, с чего ты взял, что он ПРИДЁТ?

Вдруг. Я это ЧУВСТВУЮ!

— Ну хорошо, — тихо ответила Маша, — хорошо, пойдём, — затем её взгляд приковался ко мне. — Что стоишь?! Шевелись давай!

Я замялся на месте и, как только Рысь сделал шаг, направился за ними.

День 3

Ночью стало значительно прохладнее, но головная боль придавала жару телу. Посасывало в желудке, работа много энергии не требует, но за один день без еды сознание затуманивается всё больше.

Стену под окном покрыли тонкие разводы от крупного растаявшего града. Было тяжело управлять руками или ногами — при каждом движении их охватывала сильная дрожь с еле ощутимым покалыванием.

— Эй, — послышался шёпот со стороны маленького пятнышка света, лучи которого, мутнея, разбегались по серым, скучным стенам такого же серого и скучного помещения, — дьержи.

Меж решёток просунулись бледные руки, длинными тонкими пальцами аккуратно удерживая железную посудину.

Оставив кружку со мной наедине, Тынну вернулся к насиженному месту и плюхнулся на жёсткий стул, будто тот был сделан не из старого дерева, готового разлететься в труху при малейшем нажатии, а из мягкого шёлкового велюра. Интересно, отшиб что-нибудь?

Я осторожно подошёл к таре, с удовольствием посмотрел на горячий пар, плавными потоками лавирующий вверх из жерла чёрной бездны. Как жаль, нос сейчас заложен, думаю запах стоит божественный!

Встав на колени, я съёжился, медленно преподнес чай к сухим, обветрившимся губам, но решил пока не пить — я и без того всегда обжигаюсь в жизни.

Перчатки, помогают не покалечить ладони, а пальцы я не чувствую уже давно, как белым шумом заполнились.

Сделав небольшой глоток, я шумно вздохнул и прикрыл глаза. Жидкость обжигающей волной прокатилась во внутрь. Сразу захотелось кашлять, отхаркивать отогревшуюся слизь. Боль от тепла уже добралась до головы, особенно веки резало холодным воздухом. Сами по себе увлажнились глаза, ощущались холодные кончики ушей. Наконец-то, наконец-то тепло, я чувствую себя живым!

Я смог слегка подружиться с иностранцем, мы даже неплохо ладили, возможно поэтому мне сегодня достался такой бонус. Однако, он всё равно старался не превышать своих полномочий, да и для других мы просто рядовой и…

Не успел я додумать, как в коридоре раздался мерзотный охрипший бас Волкодава.

Заприметил шумное быстрое движение по коридору не я один.

Голоса, их много, они всё ближе и ближе. Гомон сливается с чеканием шага.

Неужели они идут сюда? Ну нет, только не это! За проведённое здесь время я уже устал от их глумящихся, кажущихся мертвенно серыми на фоне синей униформы, лиц!

— Всё, оставьте меня. Воробей, да займись ты уже своими делами, достал весь день хвостом носиться! — наёмники — странный народ. Они так добры и приветливы между собой, как обычные люди себя ведут, ну а если им попадётся чужак… произошедшее всё объясняет. Хотя это нам ещё несказанно повезло, могли бы сразу расстрелять.

Грохот берцев стал чётче. Командир встал в проёме, повертел головой в поисках двери, но, не найдя её, двинулся к эсту.

Тынну встал смирно. При всех своих габаритах Волкодав всё-таки оставался на голову ниже него.

— Сядь! — скомандовал капитан и опёрся о стол. — Ещё раз спрашиваю: какого чёрта ты опоздал на начало смены?! Это не служба, да! Но работа есть работа! Полчаса! Полчаса! Как до тебя достучаться? Тридцать минут, понимаешь?! Это, во-первых. Во-вторых, почему не полный комплект формы? Чего молчишь? Нечего сказать, а?

— Вы не даётье говорьить, — наконец вставил слово Рысь.

— Не пререкайся со мной! КПК, ремни, перчатки?!

— Мариа быстро прьинёс мнье.

Глаза Волкодава побагровели при упоминании дочурки, но разговаривал он теперь медленно, выговаривая каждое слово:

— О повышении даже не мечтай, — прорычал наёмник, — больше одного, — указал на решётку, — не дозволю. И ещё раз я увижу вас вместе, а тем более в её комнате…мало не покажется!

Видно Рыси итак досталось, чтоб ему не отвесили опять, я быстро запрятал кружку за спину. Ровно как раз, когда я повернулся, Капитан рыскал глазами по комнате, ища, куда можно довыплёскивать остатки гнева. Шумно пыхтя, он успел вдобавок придраться ко мне:

— Чё тут сидишь? Твоё место там!

— У стены холодно, — без задумки ответил я.

Командир удалился, только какое-то время было слышно как он рассерженно пыхтит. А Тынну, упёршись в замок из пальцев, тяжело вздохнул, опустив глаза в пол.

День 4

— И сколько это?

Кто-то назвал неопределённую сумму.

— Сколько-сколько? — командир аж замолчал. — Всё! Валю из Зоны на фиг!

— Не думаю, что учёные простили вам варварское нападение на экспедицию…

— Всё же сделку предложили! — немного помолчав он добавил. — За двух или за одного?

— За одного.

— Ай да яйцеголовые! Ай да молодцы! Всегда знают чем угодить!

Я не видел говорящих, только проснулся, но раз слышно их довольно чётко, подумал, что лучше для меня будет просто подслушать. Может хоть что-нибудь узнаю новое.

Выясняли они недолго, скоро Волкодав заявил, что пришла смена, на отдачу чести иностранца даже не отреагировал, зато, когда мимо прошёл другой наёмник и обронил “Здравствуйте”, начальник пробурчал: “Н-да, здорово, здорово…”

Он правда так невзлюбил эст…эстонца? Так вроде? У меня есть большая проблема — запоминать новые слова, как это было с рупором… Точно! Та орущая штуковина с арены называеться “Рупор”!

Как я понял, он был прав — нами собираются торговать и, я думаю, не только нами двумя. И что теперь делать? Я вообще такое впервые вижу в Чернобыльской Зоне Отчуждения.

Уснуть уже не получилось. Мысль о безжалостном поступке Волкодава добивала меня.

Глава 5. Планы сорвались

На утро я был никакой, как успел заметить, сосед с той стороны тоже: растрёпанный, со слипшейся, еле пробившейся щетиной, отёкшим лицом, синяками под глазами, качал головой и постоянно зевал. Всё же, у него хотя бы горячий бодрящий кофе в алюминиевой кружке был.

Чтобы не заснуть я попытался завести беседу:

— Доброго ранку, или как тебе?

— Да, утро…

— Как дела? — я приподнял уголок губ. — Вижу — устал?

— Ммх…— Рысь устало провёл ладонью по заспанному лицу, опёрся на неё. — Почьему? Ньет, всьё прьекрасно.

Русской речи его учила пассия, но теперь ещё и я тайком. Видно, что сегодня он не в духе.

Мне всё же интересно — как он с другими контакт налаживает? Языком жестов? Азбукой Морзе? Так понимаю: за пределы лагеря ни-ни?

Рысь накинул на плечи куртку с меховой подбивкой. Вытянув ноги, он казался ещё выше и худее. Наёмник поёрзал на стуле, сложил руки на груди, принежился к куртке и, фыркнув, закрыл глаза.

Казалось, мокрый снег добрался уже и до лагеря. Не скажу, что здесь так сыро, только холодно, и замерзший воздух царапал горло изнутри. Из-за погоды или условий простуда так и не прошла, но я научился просто не замечать её.

Я не стану пересказывать прошедшие дни далеко не из-за стеснения или нежелания делиться с кем-то, нет, мне просто не хочется заново это переживать. Для меня ничего почти не поменялось. Один раз, дня два назад, Волкодав пообещался сломать мне руку, потому что, видите ли, Марии показалась, что я её лапать собрался, а я ж не виноват — сама толкучку устроила на ровном месте, хорошо, его вновь отвлекли, и он забыл о своих намерениях. Даже Зона помрачнела и посерела от такого нахальства.

Мне было уже всё равно. Тоска меня одолела. Мечталось тяжело, но мозг сам рисовал чудесные картинки с прекрасным пейзажем свободы.

Да даже не знаю, может в это время лучше и здесь, в еле ощутимом, но тепле и хоть с какой-то едой…думаю нет, не лучше. В том же баре “100 рентген” будет покомфортнее: знакомые, обстановка — чуть ли не родная, всё, что не чуждо любому бродяге. А здесь, как-никак, я не на воле. Одна тревога да печаль меня преследуют.

Молчание. Треск огня — единственное, что нарушало тишину, так резко повисшую в воздухе.

Эстонец поджал и без того тонкие губы, вздрогнул от холода. Посильнее сжал руками куртку. Я тоже так хочу, а не ветровку, которой чёрт пойми сколько лет!

Вообще, ему здорово повезло: в тепле, с кормёжкой, с любимым человеком и деньги! Деньги! А я за свою жизнь только во время обучения в техникуме по затылку шпателем получил и подаренными однокурснице цветами по морде. А сейчас вот, гнию в этой проклятой Зоне вместе с такими же неудачниками, лишь некоторые их них здесь по своей воле или по воле начальства!

Подул промозглый ветер, холод разрядом прошёлся по телу. Я расстегнул ветровку, вытащил обмёрзшие непослушные руки из рукавов, оставив куртку на тонких плечах схватил за застёжку и прижал к груди колени, укутавшись ею. Сжал так, что перестал ощущать руки вообще, только боль на сгибах.

Прозвучал грохот, почувствовалось землетрясение, светильник немного покачивался. Пахнуло гарью, сработал звонок сигнализации, но быстро затих.

Среагировал парень оперативно: сразу, без лишних колебаний, вскочил, схватил ТРс, мирно висевшую на ремне на спинке стула, и помчался, полагаю, на улицу.

Кажется, я даже забыл дышать, как замер, так только неспокойные глаза сопровождали долговязый силуэт, пока тот не убрался совсем.

На улице топот множества ног. Кто-то шуршит кустами. Где-то стреляют одиночными, с другой стороны по ним бьют длинными очередями. Надо надеяться, что ко мне ничего не залетит.

С потолка посыпалась побелка. Боясь, что в меня могут попасть, я одним прыжком отскочил к соседней стенке и вжался в угол, закрывая голову руками от гуляющих рикошетных пуль. Все они ссыпались к моим ногам и, хвала Зоне, ни одна в меня не попала.

Снаружи доносились звуки отчаянной борьбы. За стеной загремели тяжёлые шаги, вот человек остановился, развернулся на каблуке.

— Возвращай вторую группу! — в приказном тоне рявкнул уже знакомый мне голос Волкодава. — Соединить с “Востоком”!

— Так точно! — отрапортовал другой.

Явился третий.

— Вторая группа не отвечает!

На что, к моему удивлению, капитан преспокойно так ответил:

— А я не удивлён, — однако после уже добавил с явными злостью и раздражением: — они все…все против, все-е в сговоре!

— Восток может отослать кавалькаду максимум из четырёх машин, — это уже второй.

— Добро, этого достаточно!

Щёлкнул затвор винтовки Волкодава, и шаги удалились.

Святые мутанты! Хоть бы его угробили, раз сам, дурак, лезет в самое пекло!

Тут кто-то закричал: “ Ура! Давай! Да! Держите меня семеро!” — правда, это была только половина сказанной фразы, остальную часть составляли слова, за которые бы мне мать уши открутила.

Раз все отвлечены, почему бы мне не выбраться? Я просунул руку между прутьев и попытался открыть щеколду, что , кстати, у меня получилось… О, какой же я наивный! Они ж не идиоты — на одну только щеколду запирать! Блин…

Из-за вновь приближающихся выстрелов я стал инстинктивно дёргать замок, но заблокированная дужка и не собиралась поддаваться.

Потом опять оказался у стены и перевёл дыхание, а когда животных страх отошёл на задний план , я снова ринулся к замочной скважине, точнее, месту, где дверца замыкалась со стенкой. Встал ровно, перенёс вес на упирающуюся в пол ногу, и свободной ударил по месту подвеса замка. От удара дверца задрожала, но выстояла, а нога заныла в колене.

Я глубоко вдохнул, задержал дыхание и ударил ещё раз, только уже каблуком. Проклятие ! В этот раз я оказался на, примерно, пять сантиметров дальше из-за чего полетел, не достав двери.

Какое же я ничтожество! Когда я жил в Чернигове, у меня было всё: дом, деньги, любимые родители, может и учёба была бы. А теперь что? В свои восемнадцать тлею в плену, с долгами, ни родных, ни друзей…один есть, но где он? Что с ним? Я всегда поступаю неправильно! Длинные волосы, питание, рост, худощавость, голос, поведение — это делает меня изгоем, больше напоминающим девушку!

От чёрствых мыслей мне стало обидно — ну за что мне всё это? Я уселся в угол в ожидании, что меня найдут и расправятся. Вот так! Просто руки опустились! И не надо меня осуждать!

Долго ждать не пришлось: нападающие быстро пронюхали, что здание покинуто. С опаской они ринулись присваивать себе новые территории. Они толкали двери, наверняка при осмотре помещения убивали каждого, кто был против них, а может и любого встречного, просто сновавшего по лагерю.

От выстрелов на облупившейся стене мелькали яркие отблески. Кто-то кричал, где-то бегали, вот упало тело.

Похоже, я умру последним. Мой карцер был в самом конце.

Спешно крадучись, они достигли конца коридора. Я сел посвободнее. А всё же страшно умирать. Ещё чуть-чуть… Ещё

минута…или полминуты. Просто подождать… Время замерло.

Глава 6. Дальше действовать будем мы

Из-за угла выскочил мужик. Коренастый седой, бандана закрывала половину лица. Одет…да как все мы: в лохмотьях, без особой защиты, в общем, что нашёл или на что денег хватило. Но, несмотря на внешний вид, в его карих глазах пылало ярко-рыжее пламя злобы и жажды мести.

Вот он — настоящий палач.

Фонарь, прикреплённый к стволу спецавтомата “ЛАВИНА”, бегал из стороны в сторону, пока, ослепив, не наткнулся на меня. Я зажмурился. Не убил, значит не из синих.

Сталкер долго вглядывался, потом поспешно спросил:

— Парень, ты кто?

— Одиночка, — со вздохом ответил я.

— Ну чё…отойди-ка!

— Что?...

Я успел только закрыть уши и, зажмурившись, пригнуться, когда из оружия таинственного спасителя на мгновение показался огонь, сопровождаемый резким звуком.

Он прикладом ударил по двери, после чего, с явным самодовольством открыл её передо мной.

Ну что ж...удивил.

— А ты-то кто? Зачем я тебе нужен?

Обходя комнату, он бросил:

— Чё, не в курсе? Хмм…Значит так…— говорил он медленно. — Самого не выводит, нет? — кивок в сторону коридора.

Я пожал плечами.

— Эх ты, декабрист. Ничё, вставай, Товарищ!

— А ты, я вижу, Ленин!

Тут незнакомец стал открывать ящики стола. Первые два оказались пустыми, в третьем была стопка бумаг.

Чтобы отвлечь его от бесполезного дела я добавил:

— Всё равно здесь ничего ценного нет.

— Ага, конечно! Чё я и гляжу.

Я был точно уверен, что знаю эту комнату от А до Я! Но, заглянув за рабочий стол эстонца, я удивился — это была маленькая дверца, больше похожая на проход в подкрылок, и окрашенная в цвет стены.

За нею находился маленький тайничок, скрывавший в себе два вальтера, обрез с тремя РГД-5 и, естественно, патроны ко всему.

Сталкер забрал всё, поделился лишь обрезом с дробью.

— И вот патроны…Готов? Тогда быстрее! А, если чё, навсегда тут гнить останешься!

Хоть я и не доверял ему, но старался заставить себя думать иначе, что мне, якобы, плевать и пусть всё будет как должно быть.

Мы пригнувшись, поспешили назад, на улицу.

На стенах видны вмятины от пуль, к правой стене прислонилось тело, изрешечённое очередью, оставившее за собой полосу багряной крови.

— Чшш! — призвал к тишине сталкер.

Он стал вслушиваться в шум неподалёку, вытянув голову в сторону железобетонной стены.

И, как по заказу, только я начал вслушиваться в реплики, бунтарь покрепче сжал своё орудие убийства и, точно дикий зверь, прыгнул, повернувшись, дал несколько коротких очередей по врагам. Те, вроде бы, отреагировать не успели. Никто в ответ так и не выстрелил.

Пока я приходил в себя от восхищения, мой новый “знакомый” расчищал карманы потерпевших. Он охлапывал трупы по бокам, ощупывал нагрудные кармашки бронежилетов, тщательно проверял содержание подсумков и барсеток.

— Не-а, всё чё есть — да всё не то, — это прозвучало не огорчённо, не со злобой, а как-то…обыденно, что-ли? Будто от этого сейчас совершенно ничего не зависело.

— Так чего стоишь? Винтари их хватать надо! Они ж вон какие доридные! Всех разнести можно!

— Ты чё? — изумился сталкер. — Эти ТРс, тебя-дрища, отдачей за Периметр выкинут, а то и в Пространственную аномалию! — отшутился он, — всё, погнали!

В этот раз нас никто не останавливал и мы благополучно добрались до холодного боя, если, конечно, можно так выразиться.

Априори, ничего не изменилось, только черти-наёмники повылезали из своих тёплых убежищ на еле заснеженную улицу, покатили усмирять взбунтовавшихся невольников. Несколько зданий, которых обошла стороной современность и которые больше походили на хуторские домики, пылали ярко-красным пламенем. Огонь охватывал их как только мог. Горел и амбар, некогда выполнявший уже роль оружейного склада. И когда только успели, времени не так много прошло? Даже падающие снег с дождём не помогали в тушении.

Он быстро огляделся, увидел позицию своих, я так думаю, и, ухватив за ворот, поволок меня за собой.

По периметру лагеря были развешаны мегафоны, из барахливших динамиков которых звучал раздражённый, уже не такой уверенный, а скорее вовсе растерянный, голос капитана:

— Сдавайтесь! Это приказ! У вас н-недостаточно сил! Зачем всё услож-жнять?! Ещё раз повторяю:...сдавайтесь!

У одного неумелого стрелка сдали нервы и он попытался расстрелять ближние к нему рупоры. Несколько из них замолчали, но всё ещё слышались напряженные противореволюционные речи Волкодава.

Мы вбежали за небольшую импровизированную баррикаду, состоящую в основном из шифера, остатков оконный рам, веток, покрывающих её верх как венец, и прочего мусора, способного хоть как-то защитить от гуляющих пуль. За ней скрывались ещё несколько бойцов сопротивления.

Вдруг сталкер остановился:

— Волкодав прав… У нас почти нет шансов, мы не готовы. Если не дать мощный отпор сейчас, то не получим ничего, кроме верной нелепой смерти! — он обернулся. — Ложись!

Последние слова ему пришлось прокричать, он, скорее, всех оповещал, прерывая свой монолог.

Вся группа повалилась наземь, и вдалеке засверкали дула пулемёта.

Двое парней схватили третьего и потащили прочь, думаю, бедняга не успел укрыться, и его свалил машинный огонь.

— Чего стоишь?! — вразумил меня человек в синем, облегченном, комбезе наёмников. И различив, что я вообще ни черта не понимаю, развернул меня и толкнул в сторону обветшалого хуторского домика, из распахнувшихся дверей которого выбежала свободовка, чем-то явно испуганная до смерти, так как из её широко раскрытых серых глаз бежали слёзы . Оттолкнув меня, она всем своим видом дала понять — соваться туда не стоит.

Что за вакханалия? Не думаю, что всё может быть так плохо…надеюсь.

Я уже собрался с духом, выдохнул, только хотел сделать шаг, меня схватил за плечо тот самый в бандане и позвал:

— Парень! Парень! Как хорошо, что ты здесь! Познакомился со всеми? Окажи услугу!

— Э, я не…

— Так, значит, надо срочно….— он метнул меня в сторону, — надо зайти к ним в тыл! Готов? Вот и отлично, вперёд туда! И это… ты заходи, если чё!

Я попытался перекричать грохот, объяснить, что я вообще ничего не понимаю, но, похоже, он и вовсе не хотел меня слушать, а может действительно не услышал, по движению губ решил, что я согласен? Почему я никому неинтересен? Я понимаю, что ко мне лезут, но разве это хорошо? Я, что, мутант какой?! Да сами они, сволочи, уже не различают, где кто! Я хочу хороших друзей, поддержки, а нахожу лишь одни неприятности себе на одно место!

Обнаружив группу взглядом, я тут же ринулся к ним. Два шага не добежал — споткнулся, но один амбал схватил меня за шиворот и поставил на ноги, злостно прорычав:

— Да ты стой же! Что за инвалиды, идти ж не могут! Готовы? Так, с чем ты? Ага, — ответил он сам себе.

Я первый, Тоха, — сталкер показал толстым указательным пальцем на напарника, больше сбитого, чем мускулистого, небольшого роста, но, естественно выше, чем я, — за мной. Ты! — теперь на меня, — третий, старый — четвёртым, девушка — следом, этот — закрывает.

Я обернулся. Действительно, к старому сделала шаг женщина средних лет, длинные каштановые волосы собраны в косу. И что же ей дома не сиделось? С её внешним видом можно было вполне обзавестись нормальной счастливой семьёй. Старик лишь угрюмо схаркнул на землю. А сзади обычный парень, тот, как и я, постоянно оглядывался и рассматривал всё.

— Все готовы? — снова спросил руководитель. Все кивнул, я припоздал, но быстро вышел из мыслей и последовал за всеми. — Все вперёд, за мной!

Он пригнулся и двинулся из-за баррикады, стараясь увернуться от очередей и других сталкеров, при этом вглядываясь по предполагаемому направлению.

Как-то слишком просто сошлись на небе звёзды. Наёмники умудрились сосредоточить всю свою силу на середине территории лагеря, видимо не так резко отреагировали, зажрались, думали, что всё сами уладят и ничего до такого же зажравшегося начальства не дойдёт. Ну уж не верю я, что можно так легко их уделать, если аж Долг не может справиться!

Я опять потерялся в сумбуре и еле успел отойти вслед за другими. Первый решил обойти бетонный домик, от которого остались, к сожалению, только три стены. Он жестом указал остановиться, а сам, держа руку в таком положении тихонько выглянул за угол. Повернувшись к нам, тот без слов приказал последнему осмотреться, после, получив удовлетворяющий его ответ, вернул группу в исходное положение. Мы выдвинулись дальше не спеша, замирали при каждом коридоре между домами. Парень сзади постоянно спотыкался об девушку и та растерянно ойкала.

Группа вновь остановилась, однако ведущий был куда более напряжён.

— Что таке? — спросил я.

— Я видел. Здесь есть ещё кто-то… или что-то.

— Наёмники?

— Да заткнись ты! Тихо! — он вслушался, но быстро стал махать кистью вперёд. — Валим! Быстро! — по голосу и лицу стало понятно — это что-то или кто-то действительно не на шутку испугало сталкера.

Мы рванули вперёд, завернули наугад за два строения и группа раскололась: один на внешней лестнице жилища, другой уже наверху, я ещё стою на земле, но найдя кусты, мигом нырнул туда. Куда убежали другие, я не увидел. Один, видимо, вышел на наёмников и кинулся обратно, ветки мешали всё разглядеть, я увидел лишь, как он забрался в оконную раму без стёкол, и ведь умудрился не застрять.

Я одёрнулся, когда на шум выбежал боец синих.

Во всей этой суете все забывают о главном.

Погнавшись за чужим, он настроился только на свою жертву, совершенно не подозревая, что сам очень скоро станет ею.

Дыхание этой твари я различил сразу, как разбежалась группа. Сейчас мутант невидим, и заметить его было крайне затруднительно.

Наёмник крался и оглядывался, абсолютно не осознавая, какую ошибку, стоящую ему жизни, он совершает.

Кровососу надоело выжидать, когда добыча сама забредёт к нему в пасть. Стало видно исхудавшее тело гуманоидного существа, покрытое сухой, потрескавшейся кожей. Оно шевелило лепестками щупалец с мелкими, но очень острыми клыками, с которых стекали струйки слюны и тягуче капали вниз. Его глаза-пуговки настроились на ничего не ожидающую цель.

Издав оглушающий рёв зверь бросился к наёмнику.

У кровососов плотная кожа, способная к быстрой регенерации. Но всё же, голова — единственное место на теле животного, попав куда, можно его убить.

Парень развернулся и дал очередь по мутанту, но даже свинцовый град его не задержал. Он попытался отбежать, но споткнулся и, пошатнувшись, всё же смог удержать равновесие. Зверь обхватил беднягу длинными костлявыми лапищами, острые когти вонзились в одежду, не пробив её, мутант раскрыл уродливый бутон пасти и охватил голову синего, впиваясь в плоть каждым зубчиком.

Мужчина истошно завопил, забился в попытках освободиться, но лишь выронил автомат, а через некоторый промежуток времени и вовсе прекратил шевелиться. Он довольно быстро побледнел, с лица потекли тёмно-красные ручейки.

— Быстрее сюда! Он отвлёкся! — послышалось с крыши.

Я ещё раз обернулся и стал карабкаться по уже задетой ржавчиной пожарной лестнице к главному и Тохе.

Теперь мы вчетвером стояли на крыше двухэтажки и думали, что делать дальше.

— Раз внизу теперь фиг продерёшься, — начал Тоха и замолчал. Потом добавил. — Вон, трубы, можно по ним перебраться, должны выдержать.

— Хороший вариант, на всякий, надо ещё подумать.

Я в последний раз глянул вниз. Монстра уже не было, либо просто не видно, а тело наёмника можно было узнать только по одёжке — лицо изуродовано и полностью превращено в фарш, а то, что ещё хоть как-то напоминало о человеке, выражало дичайший ужас.

— Пригнись ты! Запалят! — прошипел главный.

Я опустился к ним за кромку и стал смотреть, то на Тоху, то на главу, то на деда. Немного подождав, сталкер высунулся, осмотрелся и приказал выдвигаться за ним.

Перемещались мы быстро, благо наёмникам сейчас было не до неба: никто и не глянул в нашу сторону, даже когда я попытался сделать шаг, поскользнулся, замахал руками и чуть не упал — Тоха поймал меня.

Один раз я даже услышал рычание слепых псов. У факта, что бесстыжие мутанты пробрались на территорию, были свои плюсы и минусы, но больше плюсов.

Две немногочисленные группы наёмников появились перед нами. Баррикад почти не было. Я не видел, куда они стреляют, но уверен, метко — только посмотрите на их модифицированные прицелы! Подавляющее большинство стрелков располагались по боками, прячась в трухлявых дверных проёмах, древесина которых взрывами раскалывалась на щепки от попадающих пуль.

Посередине стоял на прямых ногах пулемётчик с небольшим мини-ганом.

— По этим двум зданиям зарядить, а потом пулемёт, один он нам ничего не сделает.

— Ага, а если те запрячутся, нам придётся спускаться? Из нас же дуршлаг сделают! Нет, уж, молодой! Здесь работают профессионалы!

— Солидарен, — вклинился старик.

— Значит так. Старый, вы двое бьёте по пулемёту, а ты, — он указал на меня, — ты вообще только внизу в бой войдёшь. А пока сиди и молчи! Я — оборона.

Никто не хотел противоречить ему и мне пришлось тоже согласиться.

Мы встали на свои места. Я не смотрел на происходящее снизу, спрятался, от греха подальше, за невысокий бортик, посчитав, что смогу сразу оценить подвернувшуюся ситуацию.

Самое странное для меня было то, что наёмники работали уж очень тихо, и я не о глушителях. Редко можно было услышать с их стороны какие-либо слова.

Выждав подходящий момент, когда пулемёт вновь загрохочет, ведущий дал команду начать операцию.

В раз застрекотали два пистолета-пулемёта, вспышками засветились концы их стволов и градом высыпались гильзы в сторону. Главный, сквозь механический прицел, пожирал синих своим пламенным взглядом, сосредоточенно сопя. Ствол его укороченного АК-47 медленно перемещался туда-сюда. Однако пока никто не появился. Я всё же решил вернуться к изначальному шоу.

Комбез пулемётчика взорвался брызгами вязкости и он упал на зенитную стойку. Как противно смотреть на это жуткое зрелище.

Из дальней сопруды вылетел какой-то камикадзе. Тоха сразу же заработал по нему из марты, мне захотелось ему помочь, но я сразу убедил себя: сейчас, именно сейчас, я нахожусь в команде, а значит, уже никто не примет моё самостоятельное решение. Вдруг, он вскочил, взгляд заметался перед ним.

— Гады! Все назад! Назад, говорю!

Я, еле подтянувшись, залез на самый верх.

Наша команда, и так потерявшая часть состава, снова рассыпалась по периметру, все скатились по небольшому наклону крыши к карнизу.

За конёк перелетела Ф-1 и, недокатившись несколько метров, осколочная граната взорвалась. Я присел, накрыл голову руками, но тут же потерял равновесие.

Мир передо мной поплыл, цвета смешались, осветились, на мгновение возникла яркая вспышка, в лицо плюнуло жаром, резко стало больно, но боль быстро стихла, раздался оглушительный хлопок и вместе с хором неразборчивых шумов кровля обвалилась.

Нещадно кашляя, в попытках подняться, я старался сдвинуть прижавшую меня к земля балку.

Рядом, наверное, перевернувшись на спину, стонал Антон.

— Эй…есть кто живой? — понадеялся услышать ответ старшой.

— Я! Я! — просипел я. — Помоги, пожалуйста!

Он приковылял ко мне, максимально вглядываясь в темноту, затуманившейся древесной трухой. Сталкер имел хорошее телосложение, потому, с небольшим напрягом, ему удалось поднять злосчастное бревно и отвести конец в сторону, позволяя мне, жертве разрухи, подняться на ноги.

— Ты в порядке? Ещё кто-то есть? — спросил он.

— Больно в копчике и…везде. М-м-м… Я, кажется, слышал здесь твоего товарища, только я не знаю где он, а больше никого.

Зациклив задумчивый взгляд за мной, сталкер вздохнул:

— Ничего, Тоха и не из такого выбирался.

— Но…кхе… Но ему тоже нужна помощь!

Он молчал, подождал пока я отряхнусь, включил фонарик, осветив клубы пыли, перекрывающей обзор дальних мрачных углов. Луч медленно прополз по стене, но вдруг резко дёрнулся и пробежался проблесковым маячком по всему помещению.

— Только, прошу, не запались. Будь тише, — его шёпот стихал с каждым словом.

Неожиданный шорох ссыпающейся трухи, в тишине показавшийся шумом мощного водопада, заставил меня вздрогнуть и охнуть.

К тому времени, как мы подоспели, Антон уже, кряхтя, стоял на четвереньках, прижимая руку к животу и морщась. После чего друг помог ему встать, да полностью не вышло — так и замер сгорбившись и икая.

Фонарь вновь зашарил в темноте, затем ослепительной звездой уставился на меня, погас на секунду, позволяя глазам хоть на мгновение отдохнуть, а потом и вовсе начал аномально перемещаться.

— Держи, я останусь с ним. Иди в завалах поищи, да хоть тело, только быстро, думаю, они могут скоро нас проведать.

Глазам было тяжело привыкнуть к сумраку даже с фонарём. Я попытался натянуть его на голову, однако быстро понял, что это пустая трата времени и оставил свет в руках. Перешагнув через длинную доску, не торопясь, я осмотрелся по сторонам: кромешная тьма, лишь свет оголённого неба освещал сгустки пыли, белеющим столбом плывущей в воздухе. Вдруг луч наткнулся на чей-то рюкзак. В неестественной позе валялся старик, ему явно досталось от взрыва больше: глубокие раны иссекали все незащищённые участки тела, где-то кожа свисала, обнажив плоть, кисть болталась просто на сухожилии! И… он был ещё жив… вроде. Внутри что-то заурчало, подкатило к горлу нечто горькое.

На характерный звук поспешили остальные.

— Ты чего это… ой, мать… — Тоха остановился, позволяя товарищу пройти вперёд.

— Теперь мы точно должны отомстить.

Так как в итоге я ничего не ел, не так уж и обидно было. Я отвернулся и постарался не думать об увиденном. Но оно всё всплывало в памяти фотографиями.

— Слушай, эээ… — только начал и тут же поймал себя на мысли, что до сих пор не знаю, как его зовут.

— Егерь, — будто прочитал мои мысли тот.

— Яр. Раз уж ты вынес вердикт, — я отдышался, — м-может… покончим с этим? Пожалуйста, я ведь даже не хотел вмешиваться, я ни разу не был на таком мероприятии, вообще ничего не понимаю. Я попал сюда случайно, не умею ничего, дробовик только на картинках видел и у других, конечно. Пожалуйста, давай скорее.

Егерь опустил глаза. Было видно, что мысли его спутывались в чёрный клубок.

— Хорошо. Значит так, пристаём к стене справа, я осматриваюсь, если чисто — дам сигнал выдвигаться. Нужно вычислить место, где их больше всего и… И подорвать к чёртовой бабушке. Нечего нашего брата-сталкера приговаривать, кем бы он ни был. Есть гранаты? Тогда дальше действовать будем мы!

Мы выстроились в шеренгу, прижавшись спинами к холодному бетону. Уже светало, однако было спокойно — нас всё ещё скрывала тень помещения. Оставалось надеяться, что Егеря не заметят.

— Вперёд — не вариант, это логично. На десять часов — человек пять… нет четыре, — вполголоса проговорил он и уставился в другую сторону. — На два часа — трое. Все равно много, рисковать не стоит.

Я сделал вид, что понял о чём идёт речь.

Изредка оборачиваясь перед собой, он позвал нас в другом направлении, к пролому в стене. Принялся снова высматривать людей в округе.

Вдруг сталкер помахал вперёд. Наши искажённые тени шмыгнули дальше.

Совсем не далеко легко пронёсся силуэт, вроде бы женский, этого я не различил, лишь впал в оцепенение от испуга. Тоха оттащил меня к себе, Егерь вскинул АК, но выстрела не последовало.

— Хм.. Женщина, без оружия и экипировки. Наша?

— А ты заметил, как она рванула, завидев нас? Это ж та, ну хамло, не помнишь уже? Эй, она ведь наверняка с простыми подчинёнными тусоваться не будет.

— Верно. За ней, но аккуратно, скорее всего донесёт всем.

Перемещаясь от торца дома к торцу и минуя так три постройки, мы остановились. Егерь попытался вжаться, слиться с серостью бетона, я попятился, но тут же уткнулся в Антона.

— Придурки, — прошептал первый. — В одном местечке засели, защищённые самые. Хех, значит, кавалькаду поджидают? Джипы, все дела… Удрать хотят. Так пусть знают: от меня ещё никто не уходил безнаказанным!

Он осмотрелся.

— Да плевать уже, готовьте гранаты! На счёт три — подлетаем к обители зла. Даю десять секунд на подготовку. Время пошло.

Я достал гранату из подсумка. Что с ней делать? Дёрнуть кольцо, затем… Вроде рычаг отпустить. В фильмах так было. Как страшно, я не хочу умирать!

Антон сжал усики чеки и вытащил её, посмотрел на испуганного меня:

— Если заранее вытащишь и зажмёшь — не взорвётся. Зато в самый последний момент запары не будет. Можешь мне довериться.

Я повторил его действия.

— Время вышло, — послышалось справа. — Начинаю отсчёт. Раз.

Как сейчас всё напряглось, по телу прошла мелкая дрожь, будто током ударило.

— Два.

Глубокий успокаивающий вдох и…

— Три!

Почти параллельно со всеми я пулей вылетел к старому бараку. Изначально опущенный план приходилось выдумывать на ходу. На лицевой стороне здания четыре окна, плюс одна дверь. Можно попробовать закинуть сзади, если успею добежать. Я ускорился, оставляя союзников позади, не замечая слоновьего топота моих ботинок. Ну же, ещё чуть-чуть, я должен, обязан, успеть, хотя бы посмотреть и, если смогу, метнуться обратно.

Огибая торец, я уже заметил просветы через одиночное окно, из которого торчал стрелок, уже заприметивший меня.

Он дал огонь из автомата. На тот момент я уже шмыгнул за барак.

Адреналин и инстинкты полностью захватили моё тело. Я споткнулся, но тут же вскочил на ноги, побежал дальше. Остановился лишь у третьего окна, оно было самым большим, в зоне досягаемости. По инерции пронёсся чуть вперёд, вернулся.

Уже не обращая внимания ни на что вокруг, я, как атлет, занёс правую руку назад, галопом проскочил два шага и что есть сил метнул гранату внутрь. Развернулся и бросился прочь, запомнив лишь того стрелка, ещё не понявшего, что происходит, девушку в камуфляжной хаки куртке, закрывающуюся его спиной, и яркое пламя, выбивающееся сквозь щели и окна, пожирающее всё на своём пути, как древесину, так и людей.

Я мчался, не разбирая дороги, где-то люди, или не они, нырнул в тени домов, петлял, я хотел, чтобы всё это скорее кончилось. Вынырнул. Дальше через кусты, бурьяны, заполонившие пустое пространство, грязь. Шиповник, репейник, травы.

Остановился, надо было отдышаться, упёрся спиной в какую-то сетку и, хрипя, скатился вниз. Наконец-то можно было отдохнуть. Пить хотелось жутко, в горле всё пересохло, я закашлялся, сплюнул в траву, вновь прижался к сетке, запрокинул голову и закрыл глаза. Сердце колотилось как бешеное.

В голову снова стали заползать странные мысли.

И чего СЕЛ? — задал я вопрос себе.

Жду, когда всё ЗАКОНЧИТСЯ…— сам же ответил на него.

Почему не участвуешь, НЕ ПОМОГАЕШЬ? Мужчина же, ЗАЩИТНИК родины!

Но я и так, наверное, сделал всё, что СМОГ…

А почему дальше БЕЗДЕЛЬНИЧАЕШЬ?

Ухожу от ПРОБЛЕМ…

Так же, как и пять месяцев назад, когда УШЁЛ в Зону?

Да, Я считаю, что так лучше…

Внутренний голос замолчал.

Я посмотрел перед собой. Лес? Трава, тропинка вытоптанная в ней, берёзы. Где это я? Оглянувшись, я увидел, что упираюсь спиной в сплетённую сеть забора, за ней распростёрлась старая, заброшенная ферма, ставшая местом жительства наёмников.

Я на свободе, но почему же мне по-прежнему так неспокойно? Прислушиваясь к своим ощущениям, что я не очень люблю, я понял — я не слышу войны. Нет, я не оглох, я отчётливо слышу свистящий шум ветра, гадкое карканье ворон, шелест листвы, потрескивание древесных стволов, раскачиваемых сильными потоками воздуха, но со стороны лагеря тишина.

Где-то внутри меня снова зазвучал голос, отдающийся эхом со всех сторон.

Теперь ты СВОБОДЕН. Иди.

КУДА?

Куда хочешь, ВСЁ РАВНО к чему-нибудь придёшь.

НЕТ.

Почему? Боишься уйти в лес ОДИН?

Возможно. Да. Но я и НЕ УЙДУ один! Он меня ЖДЁТ, я уверен!

Он МЁРТВ.

Это ТЫ так думаешь!

Я не брошу Пулемётчика, я должен его найти. Он всегда был рядом, за что мне его оставлять?

Собравшись с духом, я поднялся, голова слегка кружилась, в глазах мелькали тёмные пятна причудливых форм. Где-то умудрился оставить обрез. Я медленно шёл вдоль забора, проводя пальцами по металлической сетке, не думая ни о чём, кроме как найти бывшего напарника.

Или лучше сказать “друга”?

Да, именно “ДРУГА”, — наконец хоть с чем-то согласился второй голос.

Вдруг пальцы провалились. На этом месте сплетение было разрезано вертикально, похоже отсюда я и вышел. Теперь я снова пролез через него.

Слева, неподалёку, находились главные ворота, если не ошибаюсь, вот-вот должно прибыть подкрепление, рокота моторов не слышно, может, они отказали в просьбе о помощи?

Кругом было тихо, не скажу, что прям звенящая тишина… Неужели всё действительно так быстро угасло? Меня услышали боги! Я побрёл дальше, уже не скрываясь.

Отовсюду тянуло гарью, спасение было только меж домов или в них. Возле столовой, посмотрев в небо, можно заметить, как, будто ватные, потоки чёрного густого дыма устремляются ввысь. На земле кое-где валялись ещё красные угольки, гильзы, тела…

Тишину прервал выстрел вальтера вдалеке. Одиночный выстрел, что довольно странно. Может застрелился кто? Я хмыкнул сам себе.

Проходя мимо того самого бурьяна, я услышал подозрительных шорох, но успокоил себя мыслью, что это всего лишь какая-то безобидная зверюшка, ведь будь то человек, то дал бы о себе знать, а будь то опасный мутант, уже сожрал бы.

Я хотел было начать движение по направлению к центру фермы, как сзади меня несильно толкнули в спину.

Глава 7. Уже не догнать

Я аж подпрыгнул от неожиданности.

— Ты больной что-ли? Неадекват.

Пулемётчик промолчал, никак не отреагировав на оскорбления.

— Давай уйдём с открытого пространства, — затараторил он и потащил меня вглубь дворов. — У тебя есть что-то из оружия? Я полностью голый, сломал этот навороченный автомат, ну кто ж знал, что он после песка работать не будет! Слушай, помнишь сарайку ту, ну, это… где схрон был, короче. Если ничего не разобрали, может и нам что хорошее перепадёт.

— Так, стоп, я понимаю, что ты рад, помедли! Во-первых, амбара больше нет, во-вторых, ты действительно думаешь, что мы одни такие умные? Да и сколько наёмников повылезало, я вообще думал тут человек пятнадцать, не больше.

— Надо посмотреть, потом уже решать… — за время, что я его не видел, напарник набрался решительности.

Выдвинувшись в нужную сторону, он начал красться и, время от времени, оглядываться, когда я просто стоял, вытянувшись во весь рост, и смотрел. Через несколько секунд мне стало скучно мучать Пулемётчика.

— Я за границей лагеря был. Совершенно без всего. Когда тебя искал, почти через парадку вошёл. И шёл, просто шёл. Видно же, что либо никого нет, либо, что вероятнее, все попросту попрятались, и будут шарахаться от каждого шелеста.

— Если никто не вылазит, ещё не значит, что не найдутся смельчаки.

Я огляделся и двинул в сторону, по направлению к чёрной, дымной туче-ориентиру. И снова только шорохи травы, да треск пламени. Люди испугались друг друга и вновь попрятались по норам. Или наёмники победили, добравшись до одиночек первыми?

— М-да, — говорил он медленно, задумчиво, пристально вглядываясь в обломки буро-белого строения. — А впрочем, думаю, до восемьдесят шестого здесь был красивый посёлок.

Я не понял, к чему относилось сказанное. В голове вертелись мысли, сквозь которые я никак не мог выловить ответ.

За спиной Пулемётчика послышался прокуренный сиплый голос:

— Уж не знаю, что было до, но пахан наш эту территорию себе загрёб сразу после ликвидаторов. Это точно. Говорит, виды были — у-у-у…

Мы, естественно перепугались ещё на первых словах, насторожились и оглянулись в сторону звука. Ганс стоял, облокотившись спиной о стену, одну руку он упрятал за пазуху, но быстро достал обратно уже с зажигалкой, в другой он держал пачку Примы, выудил одну сигарету, поднёс ко рту, закурил. И о нас не забыл, протянул пачку: “Бушь?” — я просто отказался, Пулемётчик покачал головой, не сводя с техника глаз. Его беспокойство по поводу нового гостя тяжело было не заметить.

— Да не кипишуй, пацан!

Ваня фыркнул, пародируя усмешку. Я понимал, что инженер — не такой, он не станет противостоять нам, может, он также был пленён, только давно, ведь никто из присутствовавших людей не говорил о нём ничего плохого, потому постарался скорее заверить друга:

— Это ж техник, и ты его прекрасно знаешь! Посмотри на него: ну какие разногласия у нас могут быть? Я с ним знаком. Думаю, ему можно довериться.

Ганс молчал, ожидая точного решения. Пулемётчик смерил его взглядом, смело ступил около бандита, по новой вскользь осмотрел, заглянул в глаза.

— Ты сам как, хочешь присоединиться?

— Да мне плевать, — честно ответил тот. — Я дорогу отсюда всё равно не знаю. Если буду с вами, может, шансов выжить будет побольше. Вы ведь не собираетесь здесь долго оставаться?

— Да нет. Если ты взаправду неопасен, будем знакомы, — он протянул Гансу широкую ладонь. От былой серьёзности не осталось и следа.

Техник кивнул на амбар:

— Вы зря сюда пёрлись. Кранты всему, что тут было. Даже у меня почти пусто, — он пожал плечами.

Не могу сказать, что Ганс был равен другим здешним мародёрам, но длинный плащ и непонятно из чего сделанная балаклава, невиданная мною ранее, а также манера речи твердили об обратном.

— Я так понимаю, что нигде ничего не осталось, а значит хорошо бы тогда уж выбраться из этой западни. Ганс, ты здесь давно, наверняка весь периметр знаешь! — предположил я.

— Кто сказал, откуда инфа?

— Я лишь…

— Хотя не, одну лазейку помню…— и замолчал.

Мы с Пулемётчиком переглянулись, он улыбался, видимо считал, что остался последний шаг — найти выход — и всё. А вот мне до сих пор не по себе: вдруг Ганс не вспомнит? Вдруг лазейку засекли и отстреливают каждого, кто туда лезет? Вдруг он нас обманул и там ждёт засада? Вдруг он просто оттягивает время?

Мгновение, как будто что-то пролетело в метре от нас.

— Ну чё за косорылый? — послышалось сбоку.

Вмиг техник поднял Гадюку, в механический прицел ничего не разглядишь, потому он придерживал оружие у пояса, глаза забегали в поисках заветной цели. В ответ из-за угла выглянуло дуло иностранки. Завидев его, напарник прижался и пригнул меня, уводя прочь.

Несколько выстрелов от Ганса, ноль в его сторону. Наверное, стрелок не хотел раскрывать себя.

Да и сам технарь не хотел огрызаться. Быстро догнав нас, он бросил взгляд назад и указал рукой следовать за ним, дабы избежать повторной встречи с обидчиком.

У меня тотчас же развеялись все мрачные сомнения насчёт него. Теперь всё зависело только от памяти техника.

Шаг за шагом, путь казался более узнаваем. Через каждые метров тридцать Ганс украдкой подбегал к ограде и залезал наверх, наверное пытался узнать дорогу.

— И зачем я ушёл отсюда? — тихо сказал я, когда заметил, что курс держим к испорченному мною бараку. Честно, я был рад, что моё мнение никого сейчас не интересовало. Либо его просто не услышали: все, кроме меня, были слишком заняты поиском выхода из этого лабиринта рассыпающихся строений.

Тут Ганс снова влез на забор.

— Не, дальше шуруем.

Только мы собрались двигаться дальше, как техник, заприметив что-то, метнулся к дому, вжавшись в стену. Посмотрел на нас, прижал палец к губам в знак тишины. Он обернулся и мотнул головой нам поглядеть.

— Это чё? Приколы, типа, какие-то?

— А что там?

— Сам посмотри!

— Ага, я выгляну, а мне пулю в лоб, щас, — шепча отозвался Ваня. — Сам разбирайся!

— А чё я? Я итак вижу!

— Ну вот!

— Да что там уже? — вклинился я и попытался растолкать задиристых петухов.

Человек, услышавший исходящий от нас шум, уже хотел было спрятаться, но ослабел, эмоции оказались сильнее.

Блондин сидел, осторожно прижимая её к себе. Он прерывисто всхлипывал, роняя горячие горькие слёзы, и, дрожа, старался как можно аккуратнее поддержать её опущенные плечи с запрокинутой навзничь головой.

Мне подумалось, что подавленный горем наёмник уже не представляет для меня угрозы, ибо он даже не смог уйти с открытого пространства, зная о присутствии людей неподалёку. И, разумеется, не посоветовавшись с напарниками, я отправился на переговоры с парнем. Жалко мне его, как-никак я виновен в его несчастье.

Он меня не заметил, даже не вздрогнул, когда я коснулся его узкого плеча. Эстонец медленно, нехотя, обернулся посмотреть, кто такой отвлекает его от более важного прощания.

Он рассмотрел меня, подняв голову. Моментально слёзы высохли на его лице, только припухшие глаза и покрасневший кончик носа давали понять о недавнем всплеске. Теперь мальчишечьи широко раскрытые голубые глаза стали чистыми, мертвенными и бездонными, больше напоминающими зимний Байкал.

К сожалению, я совершенно не знал, как поступать в такой ситуации. Хотелось его утешить, высказать слова сожаления, только вот блондин выглядел не просто жалким, а пугающим, раздражённым, потому я замялся.

— Это был ты, да? — прошептал он одними губами.

Эти слова дошли до меня не сразу. Будто бы звук исходил не из этого мира. Доходил эхом, а я всё смотрел и смотрел, не отрываясь, в его завораживающий взгляд, полный горечи и ненависти.

Он бережно положил искажённое ожогами тело девушки, оставив её остывать под размытыми лучами ноябрьского солнца, пробивающимися через уже проходящий утренний туман.

Тынну быстро поднялся, своими резкими движениями заставив меня отшатнуться. Он потянулся за охотничьим ножом и хотел было на месте покончить со мной, колоть до тех пор, пока не сойдёт обида, как обычно показывают в фильмах, но у меня были другие планы на жизнь, потому я, споткнувшись, но удержав равновесие, поспешил убраться прочь.

Встретил я их довольно энергичными выражениями и не только. Меня поймал Пулемётчик, прижал к стене.

— Тихо, ё-моё! Уже на двух напоролись, ещё хочешь?!

— Да ты…ну ты видел?! — теперь тихо повторил я, дёрнувшись посмотреть на оставшегося позади Тынну. Тот всё стоял возле трупа, я в жизни не видел такой глубокой скорби.

— Мы, вроде, линять и собрались, или нет, планы сорвались? Если что: дырка вона де была, — Ганс указал куда-то на забор, после добавил, предлагая выдвигаться быстро. — Ну чё, пошумим?

Сколько бы мы не шли, а я всё равно ненароком оглядывался назад, на развороченный барак, обломки которого возвышались над остальными одноэтажками.

Небольшой лист фанеры опирался на бетонный паркан. Технарь перенёс его в сторону, однако, к нашему всеобщему удивлению, проход был по большей части уже восстановлен, воссоздан каркас, состоящий из прочных свежих прутьев арматуры. Проёмы меж них, естественно, были невелики: даже я не пролезу.

— Не, ну, чё за сволочи! — в сердцах проклиная наёмников, Ганс пнул один из рядом стоящих ящиков, который, как по щелчку пальцев, развалился в труху. — Ну ё...что за день-то такой…

Вдруг Пулемётчик вбежал на забор, уткнувшись ботинками в нижнюю его выпуклую часть, и поддтянулся за бортик вверх.

— Там проволока! — забеспокоился я.

— Так я не тупой, — отозвался он и сразу обратился к технику, — Забор под наклоном, сможешь перелезть?

— Шутишь? Кости уже не те, но…

— А я? Я не умею!

— А ты нам нафиг не нужен, — съязвил друг.

— Иди…

— Да всё-всё! — бросил он, не оборачиваясь. Разглядывая лес за преградой, Ваня был больше похож на маяк, как только голова не закружилась. Шумно выдохнув, он прыжком опустился на землю, немного подумав, предложил:

— Да тут и думать нечего, — почему-то, сведя брови, вгляделся в фон за нами. — Эээ…забыл, как тебя...

— Ганс.

— Да точно… Ганс идёт первым.

— Ещё и о фауне заодно узнаете, — с издёвкой усмехнулся тот.

— Возможно. Я подсажу Славу, затем сам слезу… Нет, неужели такое можно не заметить? Тррр-тррр… Там тарахтит что-то.

Все замолчали, стали вслушиваться в шум. Помимо лёгкого завывания ветра, шелеста веток с листвой и карканья угадывался характерный механический звук. Рокот медленно, но верно нарастал, как жуткий саундтрек из фильмов ужасов.

— Это подмога их приехала. Ах, как вовремя.

Ганс снял с себя старый, потрёпанный серый плащ и одним движением накинул его на колючую проволоку. Прикрывать бестолку, но Пулемётчик старался всё же обезопасить группу. Когда техник перекинул ногу через забор, вслед ему тут же послышалось:

— Всё чисто?

— Вроде, давай быстрее.

Машинный рёв не продвигался дальше, остановился, но не заглох. Ваня быстро ухватил меня за ноги, поднял насколько смог, правда, без предупреждения, и тяжело выдохнул:

— Ух ты ж…вроде мелкий такой, а как поднять, так…

Я взялся за обе стороны забора, упёрся ногами в сомкнутые руки напарника, попытался зацепится подошвой за прямую стену, хорошо в этом помогали её выпуклые части, и, ухватившись за накидку, рухнул в припорошенную снегом листву, отчего та, подхватываемая ветерком, закружилась в хмуром рыжем танце.

Пулемётчик сразу завозмущался, по поводу отсутствия спасительного одеяния. Услышав этот “шум”, я поднялся, хотя после последних событий хотелось только лечь, даже отключиться, и стал запрыгивать на забор, забрасывая на место одёжку. Зря старался: он уже перекатился через верх и, придерживаясь за бортик, аккуратно спустился. Мне стало стыдно, пока что я только мешаю всем.

Я отдал плащ ждущему Гансу. Немного прислушивавшись к звукам вокруг и посовещавшись, мы, точнее опять эти двое, вынесли решение — идти прямо, идти прочь, дальше от этого чёртова места.

Лес поздней осени уже не казался таким густым. Листья покинули родительские ветви и теперь шумно шуршали под нашими ногами. Всё ещё роняли листву берёзы и осины, больно кололи в лицо ели, а сквозь штаны царапали низкие кустарники. Снова похолодало, потому я достал из кармана пару перчаток.

— Честно, категорически не выкупаю, куда держать курс, — отозвался Ганс. — Просто надейтесь, что нас не сожрут.

— Да хоть гиганта самого, мне лишь бы выбраться! — прочитал мои мысли Ваня.

Точно! Мы тут идём, вообще ни о чём не беспокоясь, болтаем, шумим, и нам начхать, что, выйдя из относительно безопасного места, мы вернулись обратно, обратно в Зону.

Я шёл вторым. Пока немного впал в воспоминания о старом-добром, сзади, запнувшись о корни, на меня навалился Пулемётчик, ругнулся, извинился.

— Мы уже долго на ногах, может, пора отдохнуть? — предложил я.

— Я бы не отказался, — поддакнул напарник. — До какой-нибудь стоянки дойдём?

— Думаю, если привал, то сейчас, но тогда нельзя оставаться на земле, — техник покрутил головой в поисках подходящих ветвей. Он задумчиво промычал и прошёлся взад-вперёд.

— Гнездо придётся делать, крепкое. Есть чем ветки пилить? Нож? Давай сюда.

Несколько минут ушло на отбор подходящих ветвей. Говорить о том, как правильно пилить, я, пожалуй, не буду, просто потому что мы их ломали как только могли.

Наконец, наша команда собрала достаточно хвороста, сложила его домиком, стали решать как их расположить. В один момент мне жутко приспичило отлить, в связи с чем я поспешно удалился, оставив товарищей решать строительный вопрос тет-а-тет. Когда закончил, заметил за тонкими деревцами кусты брусники, так что и голодным ближайшее время не буду, хотя она такая горькая, фу!

Не знаю можно ли сырое употреблять, однако все здесь едят и никто не умер. Как я слышал.

Когда вернулся, Пулемётчик сострил:

— А мы уж спорим, кто тебя сгрыз! Залезай, почти готово.

Жаль ложе невелико, кое-как уместились, зато даже влажные ветки были куда мягче кроватей наёмников.

Было решено остаться и поспать, но так как техник был для “синих” на вес золота, валял дурака, сам призвался побыть на шухере в наш сон-час.

Мне надоедала одна и та же мысль: я-то хоть чутка поел, а они? С одной стороны, они сами не стали заботиться о провизии. С другой — они соорудили лежбище, а я мог бы и сам о группе подумать. Всё же, заколоть бы какую зверюгу, да страшновато и есть, и, тем более, встречаться с ней.

Надеюсь, что смогу заснуть, а дальше уже поищем ещё

какой-нибудь лагерь.

И всё-таки нехорошо как-то вышло. Было бы замечательно, если б мы Волкодава прикончили. Но что сделано, то сделано, хотя бы живы. Я рискнул поделиться этим соображением с напарниками, ожидая, что на меня вновь обрушится куча упрёков, мол: “ Да чёрт с ним! О себе подумай!”, но нет:

— Как? Помер же! Я сам видел! И ты! — удивился Ганс. — Там, в этом… не помню…ну жилище такое большое. Они там все шишки собрались. Подорвали которое. Девка та батю подставила, всё, лишь бы свою шкуру сберечь.

— Ты следил за мной? Откуда знаешь?

— Ну не следил…Просто рядом ныкался.

Если в лагере действительно никого нет, или подмога помогла разобраться, значит они скоро должны убраться, можно вытрясти с фермы остатки!

— Если, конечно, до конца не встречаться с этими отморозками, — бросил Ваня и указал большим пальцем примерно туда, откуда мы пришли. Я, видимо, и не заметил, что начал говорить вслух, но в любом случае, утверждал он логично.

— Как скажешь, — ответил я и попытался улечься поудобней.

“Удобно” вышло неудобно. Как я не старался, учитывая, что шибко шевелиться нельзя, всё равно ветви упирались в спину или бок. Пришлось полусидя упереться головой о ствол дерева, а ноги немного согнуть.

Я так устал, что под скрип голого влажного леса и тихий спор спутников немедленно заснул.

Глава 1. В путь

И вот я иду домой, за спиной болтается рюкзак, он легко ударяет меня, как бы подгоняя, чтоб я бежал быстрее, но мне спешить некуда.

Я пронёсся мимо магазина “Аника”, куда обычно захожу к маме за ключами — сегодня сам их взял. Шмыгнув в сквер, я быстро вынырнул из кустов сирени, заставив её нежно-синие лепестки ссыпаться вслед за мной…

… Я открыл глаза, вскочил, солнце было уже в зените. Значит, это был всего лишь сон? Ах, как жаль. Только подумал: “Слава Всевышнему! Не слышится застоялый запах болота, не видно нескончаемого леса, не чувствуется тревога при каждом шаге”. Но нет.

Прохладное дуновение ветра вместе с пёстрым одеялом, тонким слоем покрывающем сырую землю, и плотной ватой повисшими хмурыми облаками унесло мою сонливость с настроением. Я кое-как собрал силы и сел.

— Чё, бабу увидел? Да, это ещё та аномалия, — отшутился знакомый хрипловатый голос.

Неподалёку восседал на груде сухих веток, формирующих подстилку, Ганс, под боком храпел Ваня. Техник жмурился, ковыряясь в ПДА.

— У тебя всё это время был компьютер?!

— Ну да. Я ж у них подобру жил. Машинку через месяца два-три подогнали…Сейчас, жучок уберу и чекну, реально самому интересно стало…

— А раньше не мог? Что, если они уже идут?! — я повысил голос, но он снова меня подвёл.

— Угомонись ты! Уже…третий час пошёл! Думаешь, у них есть желание ловить какую-то мелочь?

— Но!...Но! А если им ты нужен! Профессионал, доброволец!

— Ты тупой или где? Повторяю: мы, даже я, им нафиг не сдались! Уловил?

— Пулемётчик прав, с какой стати я должен тебе верить?

В этот момент я не узнал сам себя. Обычно я готов кинуться под крыло каждому, кто сможет защитить меня от напастей Зоны, будь то опытный охотник или бармен, имеющий пустые места для ночлега и единичных гостей у стойки, пусть сейчас Ганс напросился к нам. А так…может он и верно говорит. Большая вероятность, что “пустых” одиночек просто съедят мутанты — так понимаю, лагеря поблизости нет.

— Нужны доказательства?

— Нет, — промямлил я.

— Ну и всё, ну и не бубни. Уже заканчиваю, минут десять, может, меньше.

— Спать не будешь? Возможно придётся далеко идти.

Ганс цокнул языком, увлечённо разглядывая вскрытый корпус компьютера.

— Да если я плюсом дрыхнуть буду, то придётся вообще во мраке переться, — достав из глубокого кармана что-то похожее на отмычку он принялся копаться в механизме. — Я почти ничего не делал. Я, хвала Зоне, уже два года никто. На одного наткнусь, я ему: “Я свой! Я свой!”, на другого — тоже самое.

— Я думал, ты из этих…

— Их каких?

— Ну, бандиты, рэкетиры. У них обычно такая одежда и говор.

— Не суди по обложке, я ушёл от них. Но меня мои умелки выручили, — Ганс осторожно поднял какую-то схему на ладони, — кто и на…нафига откажется от такого?

Он положил микросхему у ствола и как можно сильнее врезал по ней ботинком.

— Вот и всё.

— Машинка работать будет, эти манипуляции ей не помешают?

— Обижаешь! Но если ты имеешь в виду воздействие чипа, то всё равно модификации никакой нет и не будет — чип способен только отслеживать местоположение и, максимум, вести аудио- и видеозапись, а эти жмоты разве потратятся на такую мелочёвку?

— То есть ничего? — Ганс угукнул. У меня аж настроение подскочило, я выпучил глаза и приблизился к нему, чтобы заглянуть в экран в потёртом корпусе.

— Чёрт его знает. Связи здесь нет, а значит в доступе только карта, и то не вся, не будут отмечены никто и ничего, — техник понял, что мне его термины непонятны и использовать их смысла нет, хотя не уверен, может он и не хотел.

Дуновение ветра унесло за яркими, пёстрыми листьями чёрную крошку механизма.

* * *

Через время проснулся Ваня, потерев глаза, сразу попытался включиться в разговор. Нещадно зевая, он старался понять и решить, выбрать дорогу на ближайшие несколько часов.

— Как заработает, посмотрим, куда деться можно. Лишь бы было куда. Поставлю на кон последние шмотки — в такой глуши жить могут только те, кому от мира ничего не надо, остальные будут выживать. Причём, если выдвигаться, то сейчас: в этих лохмотьях уже холодно, а я тёплую на потом оставил. Да и жрать охота.

— Ну, может, чего-нибудь найдём по дороге. Но я бы не рисковал, уже один раз траванулся, потом так!...

— Мы поняли! — прервал Ганса я.

— Ну вы мораль поняли… О, загрузилось, — его взгляд уткнулся в компьютер. — А в Чернобыле-2 что-то есть?

— Где-где?

— Самый ближайший населённый пункт к нам — Чернобыль-2. Там-м, до первой аварии закрытый город был, ЗГРЛС “Дуга”, потом всё свернули, город забросили.

— Не-а, никогда о таком не слышал, ничего не знаю. Другого нет? — я заглянул через плечо.

Картинка везде одинаковая: лес с одной голубой точкой — нами, недалеко распростёрлась ферма на которой расположились наёмники, вокруг ничего. Тут Ганс вновь отдалил изображение и проявилось ещё одно строение.

— А это что?

— Н-не знаю… Надо заглянуть.

— Маленькое здание в лесу, вряд ли там кто-то будет, надеюсь, огонь разжечь есть где. А двигаться по дороге? Мы же ж подохнем! Как аномалии распознавать?

— Придумаем. Но пока тихо надо уходить. Тихо и светло, у нас всего четыре часа. И да, про аномалии — у меня-то ПДА есть, могу врубить датчики аномалий, там, счётчик Гейгера, думаю, тоже не помешает. Хоть какая-то безопасность.

Его взгляд снова утонул в мерцающем экране, выискивая в настройках звуковые уведомления.

Аккуратно слезть не удалось: тоненький сучок, за который я машинально схватился, перебирая ветки, чтоб спуститься, надломился, и я чуть не упал. Благо успел прижаться спиной к стволу, обхватив его руками, только затем спрыгнул на землю, устланную туманным ковром.

— Кто может сориентироваться? — техник движением предложил посмотреть в монитор. Карту, будто плесень, покрывали все время зелёные кроны. Полосы пролеска указывали на тропы, ведущие, в частности, к какой-то коробке.

— Сдвинь вверх чутка, — сказал Ваня, и Ганс тут же выполнил приказ. — Что это? Это отсюда пришли? Ну вот.

— Дак и что? — он стал загибать пальцы. — Эти петли, дерево, настил, как слезли — я, чё, следить буду откуда и куда?

— А ещё приблизить можно?

— Сейчас нет, из-за отсутствия сигнала он не может точно определить местоположение.

— В чём проблема просто идти, куда глаза глядят, примерный ориентир же знаем, — возразил я.

— Нет, так нельзя, нужна хоть какая-то зацепка, — покачал головой Пулемётчик и сразу же обратился к технику. — Та полоса, ну, где нет деревьев, насколько она далеко?

— Не так уж. Севернее, метров четыреста, уходит куда-то вообще в дебри.

Ваня задрал голову, мучая зрение, глянул на солнце.

— Я ещё в такой ситуации не был, получится ли определить стороны по деревьям, вдруг они тоже ненормальные.

— Это так только в зоне аномальной активности, либо, где полно радиации — насколько мне известно, мхи ею питаются. Даже в “укрытии-1” есть. Или там лишайники… или плесень?

— Хех. А людьми они, случайно, не питаются?

— Навряд ли эти люди об этом расскажут. В любом случае, его легко заметить — мох повсюду только если есть, что есть.

— Э-э…если на север, то это…примерно туда…— неуверенно указал в бок Пулемётчик. — Да тут везде проклятый мох! Как они различают дорогу?!

— Компьютеры мощные, — пожал плечами Ганс. — Всё, хорош трепаться! Давай, давай, давай, пока друг друга рожи видим!

Под ногами громоподобно хрустели ветки, и тугие высокие травы шипели, расступаясь пред нами.

Небо глядело на нашу небольшую группу своими серыми глазами, дыханием охлаждая грязную слякоть, смешавшуюся с землёй. Шорохи, слышавшиеся отовсюду, навевали беспокойство. Близко кидали камушки и шишки, но вдали приходилось напрягать все чувства, дабы отличить аномалии от живности. Одного бедного зайчика на глазах растерзала гравитационка.

Не привычно так быстро двигаться. Нередко, даже имея при себе оружие и обмундирование, замираешь при каждом шаге, поглощённый сомнениями, что просто-напросто не слышишь затаившегося зверя. Но если тогда можно отбиться, а сейчас что?

— Что делать, если настигнет кто?

— Не знаю. Убежать можно попытаться, но лучше куда выше залезть, вот только кабаны с баюнами способны добраться, ну и другие большие твари, наверное.

— О-о, я думал, баюны — лишь легенда. Это большие коты, да? Какие они?

— Давай не сейчас, меньше шума, больше внимания.

Не согласен, сказать можно и тихо, даже не шёпотом, но тихо. Может он просто не хочет говорить? Не верю я, что Ганс, убеждающий в своей усидчивости, мог так много “чудес” света видеть! Ведь даже я, всего недавно здесь, а ведь некоторые и месяца не продерживаются, не сумел половины повидать.Тем более, я слышал, какой удачей, или неудачей, надо обладать, чтобы застать их.

Тут ведущий ускорился. Идя напролом, вляпываясь в паутину, он спешно продирался через лес.

— Ты не налети никуда, ага?

Как только Ваня обернулся, перед ним вспыхнуло высокое пламя, плюнуло жаром. К счастью, он успел отшатнуться, навалившись на техника.

— Не могу, чесн слово! Тело не слушается! — рассеянно просипел Ваня, потирая правую сторону лица, щетина слегка опалилась. — Чё-т зазвенело…бошка болит…кружится…

Он медленно моргнул, качнувшись, сурово посмотрел исподлобья:

— Всё из-за тебя…— тут же взгляд его смягчился, приобретая оттенок ужаса и мольбы. — Нет… я не хотел этого говорить…это н-не я… Оно…заставляет.

Напарник схватился мне в плечо, остекленевшие глаза смотрели сквозь меня. Сразу почувствовав что-то неладное, я напрягся, поднимая руки, но пока защищаться не торопился. Он занёс свой огромный кулачище у меня перед лицом. Я заметался в попытках вырваться, зажмурился, закрывая лицо руками.

Послышался глухой звук, но удара не последовало. Силившись открыть глаза, я увидел лишь как Пулемётчик, пошатнувшись, плюхнулся наземь. Из-за упавшего силуэта показался пресерьёзный Ганс.

— Это контролёр! Валим отсюда!

Я повернул голову, по привычке проведя рукой, будто убрал прядь.

Вновь заработал конвейер мыслей.

Контролёр, вот почему! Я знал! Знал, что друг всё же так не поступит, на то он и друг! В каком смысле “вали”? А если не успею? Мутанту не нужно контактировать с жертвами, лишь иметь нужный…радиус? А если они не успеют? Ваня вообще в отключке! Я не намерен смотреть как плавятся мозги моего товарища!

— Нет, я без него не уйду! — потребовал в ответ я.

— Да ты подохнешь, придурок!

— Мне всё равно!

— Чёрт с вами… Хватай под руки! Видно ещё в сознании.

Пока мутант ещё не понял, что лишился наживы, мы обхватили Ваню слева и справа, водрузив его на плечи. Тяжеленный, боров!

— Быстрее, быстрее, быстрее! Думай о чём угодно, только не давай ему проникнуть в голову! — торопил Ганс.

Он засеменил, периодически резко нагибаясь, пополняя запасы артиллерии какими-то острыми камнями, размера так среднего.

Уворачиваясь от налетающих веток, кидавшихся нам под ноги, мешая бежать напролом и волочить на себе напарника, коего так жалко было оставлять на месте — он ведь не виноват! — я уже запыхался от тяжести на плечах и неровности дороги с тревогой наперевес.

Как будто некий обруч замкнулся на макушке, боковым зрением я видел нарастающую чёрную мглу, дышать стало ещё тяжелее, двигаться тоже, будто меня заковали в латные доспехи. Наверное это лишь усталость накатила, остановиться бы, да негде.

Меня пугало куда больше, что понятия не имеем, откуда оно смотрит, мутант действует скрытно, хотя контролёру обычно плевать, ему нет нигде равных.

Темнота перестала нарастать, сектор за ней размылся, как после слёз, оставляя на поле зрения только небольшое пятнышко.

Я остановился.

— Чё встал?! — рявкнул Ганс, подгоняя меня в спину.

Я поднял глаза, пытаясь поймать его хоть в один просвет мира во мгле.

А с чего мы решили, что Ганс будет отличным компаньоном? Совершенно чужой, незнакомый человек, с неизвестными намерениями, подозрительно выглядящий, у которого всё так легко, вызвался быть нашим сослуживцем. Если… если он иллюзия контролёра? Вдруг я с самого начала нахожусь под влиянием, или для меня так быстро течёт время под гипнозом? А что, если… он и есть мутант?

Я схватился за нож. Зря. Зря мы его взяли. Ну ничего. Я расправлюсь с этой тварью, вблизи он, видимо, не так могуществен.

— Э! Ты чё делаешь?! — возмутился рассерженный Ганс и попятился, скинув тело на землю.

Он попытался перехватить мою кисть, но промазал, я успел поднять руку.

Сам удивился своей решительности. Однако, я не знал, куда правильней нанести удар, какая-то чуйка подсказывала мне. Рукоятка ножа улеглась в ладони удобнее, всегда боялся держать клинок лезвием вниз — мало ли, а вдруг себя пырну, с моей-то удачей? — но раз во благо друга…

Ударил я не вовремя, сразу схлопотал по челюсти, посыпались искры из глаз.

Хм. Почему я стою перед скалящимся перепуганным Гансом? От боли из рук выпал нож и скрылся под слоем гниющих листьев. Вновь расширился обзор, увидеть что-либо труда не составляло.

— Я ж говорил, — прошипел он.

Какое-то непонятное чувство вины заполнило меня.

Пошарившись в куче, я нашёл клинок, вернул в ботинок.

Не понимаю, как я мог э.. моё тело могло действовать отдельно, или это и есть пси-воздействие?

Ганс напряжённо выдохнул и, как ни в чём не бывало, призвал вернуться к основной задаче.

Поднатужившись, мы вновь забросили напарника за плечи.

— Далеко шибко можно не бежать, у него зона действия небольшая.

— На всякий случай?

— Они ленивые, бегать не могут, им главное видеть добычу, можем…левее, метров на… да без разницы. Может, далеко, как силы будут. И притормози, не несись так, — сквозь одышку прохрипел Ганс, снова нащупывая в кармане какую—нибудь мелочь потяжелее.

Раза три споткнулся — не вижу под ногами ничего. Чтоб смотреть под ноги голову опускать приходится, тогда перед собой ни черта не вижу.

Наконец послышалось освободительное: “Привал!”

— Фух…Оторвались?

—Ты про кого? Если о мутанте, то я уже сказал…

— Тогда почему я всё ещё не могу видеть нормально? — где-то, в глубине, разыгралась паника, а что, если это какая-то хворь? И с чего я только решил, что это дело рук контролёра?

— Не знаю. Ну ты себя хорошо чувствуешь? Значит, пока не кипишуй. Долго отсиживаться тоже нельзя, сам понимаешь.

— Блин, а здорово ты его рубанул…

— Несколько раз в такой ситуации был, всё равно страшно, не могу привыкнуть, и никто не может. По опыту могу сказать — лучше выпить, конкретно напиваться не стоит, там, сознание потерять, наркота тоже. Главное — чтоб не один был, а то легче схавать, — улыбнулся Ганс.

Тело начало приходить в себя, колкая боль пронзила грудь, зарычал живот.

— Ничего, недолго осталось, я уверен.

Так тихо. Небо тускнеет.

Интересно, почему вокруг поселения нет ни одного животного, зато этот… Насколько тогда я понял, “зачистка”, как раз-таки, и нужна, чтоб всех под ноль. Только озверевшие от голода отчаянные животные способны пробираться ближе и бродить кругами вблизи человеческого жилья.

А контролёр и подавно не станет, в таком случае ему проще животину заманить сразу в пасть. Тогда, может, его что-то вынудило сюда прийти? Или кто-то.

Из размышлений меня вывел стон под рукой.

— О-ох…— Пулемётчик с трудом открыл затуманенные от боли глаза. Не поднимался, только лежал, тяжело дыша и щурясь.

— Эй, ты в порядке? — мне было искренне жаль друга, но осторожность встала превыше всего, подходить пока желания не было.

— М-м-м…— вздохнул он в ответ, наврятли понимая заданный мною вопрос.

— Лучше оставь…

Взгляд мне показался более осмысленным и, я неловко попытался помочь ему усесться.

— Я… в порядке, — прижавшись к стволу, Пулемётчик зажмурился, запыхтел, но на уговоры и требования не вёлся.

— Идём…там уже передохну.

— Уже близко, потерпи, — он резво подскочил, оправил плащ. — Снова на горбу тащить не будем, это я за нас обоих говорю.

Последний толчок, и, раздвинувшись, разлапистые ветви открыли обзор на серое здание — простую коробку, окружённую непонятными мачтами-антеннами, заключёнными вверху клеткой.

— Странное место… мне здесь не нравится.

— Надо всё же осмотреться, потом уже выводы делать. Будьте начеку! Я иду первым.

Сетчатый забор, служивший когда-то какой-никакой защитой, сейчас уже выглядел как пожёванный молью свитер.

Множество окон показывали пустые тёмные комнаты, рассечённые высокими стеллажами, заставленными различным хламом в виде радио, каких-то коробок, напичканных проводами, инструментами, повидавшими весь прошлый век, начиная с революции 1905-го, тряпками, упаковками.

Вокруг здания кольцом обходила вырубленная широкая площадка с еле видными отпечатками шин. Перед входом стоял навеки заглохший джип-кабриолет, грязно-зелёного цвета. От него проезженная временем дорога вела к открытым вратам, за которыми сквозь пролесок виделось болото.

Решено было всё-таки сначала рассмотреть инопланетную постройку поближе. Сразу же нас встретили те самые приборные шкафы: стоячие, лежачие, накренённые, помятые и абсолютно целые, ржавые, и окрашенные в синеватый. Долго, до последнего, надеялся, что тут хоть что-то из запасов должно было остаться, но, вопреки моим ожиданиям, казавшийся большим из-за пустоты коридор, составляющий внутренности помещения, был завален кучей бумаг, газет и прочего. Да и откуда здесь чему съестного взятся? В одном из кабинетов стояла на треноге контурная карта, помеченная, как оспой, красными точками. На стенах висели плакаты различного содержания. На верхней полке обнаружились крупнокалиберные патроны, ну и на кой чёрт они нам? Но нет, призвали оставить — вдруг что.

— Кажется, я схожу с ума. Слышишь шорохи?

Ганс упёр задумчивый взгляд в потолок, вслушиваясь в мои догадки.

— Слышу как ты свистишь, когда дышишь. больше никого.

— Яр! Подойди.

Пулемётчик стоял под одним из шкафов с затухнувшими генераторами, пальцами шаря в щели меж техникой и стеной.

— Я, похоже, схрон чей-то откопал, — радовался он, не отступая ни на шаг от цели, скрывающейся в глубине промежутка, мешающего проникнуть его большим пальцам.

Я заглянул в промежуток. Полоса света, до того заграждённая широкой спиной напарника, провалилась вглубь шкафа, освещая нечто ярко-синее. Сунув руку, на ощупь достал одну, потом вторую и третью аптечки. После последней что-то эхом громыхнуло, ударившись о холодный металл.

— Так это…Это армейские, нифига!

— Они ещё и разные бывают? — я видел у Ашота разные цветные упаковки аптечек: жёлтые, оранжевые, синие, может ещё какие-то — но не придавал этому особого значения. Знаю, что рюкзаки кардинально отличаются — у вояк они вместительные, отсеков с карманами больше, ткань лучше.

— Не особо, только препараты разные: обычные — самые простые, оранжевые, в них только необходимое, армейские, синие, — габаритнее, качество не непойми какое, учёные, жёлтые, — укомплектованы почти всей амбулаторией.

После полного второго обхода Ганс, всем видом кричавший, что задерживаться на одном месте не будем, заберём необходимое и свалим, завидев медикаменты, вскинул бровь:

— О, эт чё, откуда? А, понятно.

— Там ещё звякнуло, — вновь пошерудив во внутренностях шкафа, я выудил маленькую коробочку-аккумулятор, довольно тяжёлую для обычной батарейки. — Что это?

Техник посмотрел на прибор, но брать его не спешил.

— Не знаю, с виду питательный элемент. Просто хлам, оставь.

Блок шлёпнулся о железный стол, разнеся волной по округе предупреждение о присутствии живого.

— Посмотри-ка, и чё им тут понадобилось? Даже не подумал бы, что Монолит шляется так далеко от Центра! Вон, на стене, граффити атома — это их тайник! Значит, штучка эта тоже их, — Ганс окинул придирчивым взором батарею, испещрённую виляющими изумрудными полосами схем.

— Так стоит брать?

— Нет, всё равно некуда её применять. Это всё? Если да, то можно идти дальше, думаю, лучше на болота, там хоть животину видно будет.

— Больше ничего нет? На нижних этажах тоже?

— На нижних хлор, или какой-то другой газ, распылён. Этажом ниже ещё терпимо, но воняет как в окопах, а на минус первый я и спускаться не стал — подохнуть не хватало.

— Газ?! Откуда?

— Нашёл у кого спросить. Не я ж его туда…

Спускаться слишком высоко, землистый обрыв резко уходил в зелёно-мутную воду — чёрные дыры среди жёлтой помятой скатерти, присыпанной белой пудрой снега, болотных кочек. Вдали, на плато, паслись плоти. Детёныши бегали друг от друга, самки быстро дёргали своими семью глазищами, следя, чтоб поросята не свалились. Даже сюда доносились их отдалённые резвые визги.

— Такое стадо! Неспроста! — зачем-то Пулемётчик приставил к глазам кольца пальцев, имитируя бинокль.

— Предлагаю не спускаться, а продолжить путь по дороге, — выпустив струю лёгкого дыма в такую же серую вату неба, с ножевыми ранениями солнечных лучей, Ганс повернулся. — Вправо если глянуть, то там куча фигни всякой, типа, заправку я вижу, машины, ещё большое что-то, — там, должно быть, полно зверюги. Зато, хоть слева и на виду, сами их, если что…

— Полностью согласен, — отозвался Пулемётчик. Уже привыкнув, что я не в счёт, я впал в оцепенение, когда все глаза уставились на меня.

— Э-э…ну, а куда мне деваться? — с усмешкой бросил я.

— Вдруг идеи какие были. Ладно.

Ещё раз оглянувшись, проронив тяжёлый вдох, Пулемётчик сурово глянул вдаль.

Чем дальше, тем всё светлее становилась почва под ногами, редела высохшая трава, вытягиваясь вдоль неё. Пахло сыростью: земляные утёсы делили болото на двое, а где мосты-гиганты возвышались над тухлой зацветшей водой. Почему-то так радостно видеть мутантов. Животные спокойно обхаживали владения природы хлюпая копытами, лапами, клешнями. Поросята кабанов теснились, грелись, пока секачи искали новое жильё. Слепые собаки протяжно завывали, сбиваясь в стаи.

Путь лежал через детский лагерь.

— Вау! Что это? — огромное строение в виде не полностью развёрнутой книги с большим количеством скамеек спереди. Всё зелёное.

— Сцена, конечно. Как интересно, посмотри: сцена, лавки, корпуса, изгородь, — всё такое зелёное…изумрудное.

— О! Зацени — Львёнок и Черепаха.

— Почти выцвели уже, жаль.

— Если это летний лагерь, то какой-то он скучный, ничего особо нет, даже для игры.

— В этом и смысл — найти себе развлечение самому.

— Что в топи делают корабли?

Посреди каньона я уже заприметил два небольших ржавых судна и старую моторную лодку.

— Канал, может, был какой, — снова отозвался Ганс, ступив, на край уступа.

— И всё ты знаешь…

— Канал?

— Не все корабли ходят в море, — сильно напрягаясь, он попытался всмотреться вдаль. — Кажется, там что-то блестит… будто сияет. Или просто отражается?

— Нет. Светится!

Интересно, крышей они поехали что-ли? Да, на старой барже мелькает жёлтый зайчик, однако, откуда им знать, что это не отражение?

— Надо проверить, вдруг там люди были, только сначала найти безопасный спуск.

— А если нет?

— Ничего, будем думать. Кхм, — он последний раз посмотрел вниз, схаркнул в ущелье и с гордым видом, но всё также в раздумьях, ступил на треснувший асфальт.

Я люблю природу, очень люблю. Чувствуется спокойствие, лёгкость. Душа от блаженства пытается раздвинуть рёбра, вырвать их из грудины, взмыть в небо, посмотреть на эти просторы с высоты! Но не сейчас.

Обессилев, я еле волок ноги. Голова ещё слегка кружилась от удара, и что мне теперь оттого, что я вижу полностью? Вижу, но не совсем понимаю.

Сухие ветви скрежетали. “Рав-рав,” — доносилось сквозь них. Когда проходили мимо развалившегося ВАЗа , мой слух порезал шипящий голос счётчика Гейгера.

— Как бы собачки не набежали, — нервно прошептал Ганс, в спешке не попадая по клавишам ПДА.

Треск стих, однако гамм нет.

Собаки не на шутку испугались, гвалт поднялся такой, что в радиусе нескольких метров вспорхнули ввысь чёрные стаи воронов, истошно вопя и разметая колосья травы. Я по-заячьи съежился, чудилось, будто сейчас что-то хищно наблюдает за мной, готовится, крадётся, что они просто не замечают среди пестрящих, мечущихся в полёте тёмных пятен. Медленно отступая, я спиной прижался к чьей-то спине. Пулемётчик тихонько пригнулся к земле и поднял дубину, вцепился в неё обеими руками. Ганс нахмурился, вздыбился, сжав пальцы в кулак.

Завывание слепых псов послышалось ближе, но они не могут-таки нас засечь. Ну уж если не нечто, то точно шавки задерут!

— Так, а щас тихо…— негромко протянул техник пятясь, — ти-ихо…

Золотистый взор дёргался, цепляясь за силуэты. Звери кружили: взрослые самцы угрожающе лаяли, защищая стаю, молодняк метался, тявкал, похоже, они ещё не привыкли к незваным гостям.

— Чорт бы их пабрай, стваренняй гэтих, — беготня собак уже начала сильнее действовать на нервы Пулемётчику.

— Их слишком много…

— Есть предложения?

— Где-то справа я видел склон, там почти нет камней.

— Дупу не шкада. Куды треба?

Оторвав взгляд от животных лишь в последний момент, я нагнал его у самого края:

— Ганс! Ганс! — он повернулся в профиль. — Не кинутся?

— Точно не знаю.

Он развернулся, ухватился за уступ, из-за удара сапог о горку, из-под них посыпались мелкие камешки. Вдруг отцепился и почти боком съехал вниз по крутому склону. Ваня последовал его примеру.

Я даже думать не стал. В нескольких метрах за спиной промелькнула собака, а сразу за ней сел мускулистый подранный вожак и взвыл, как настоящий волк.

Вначале удалось пробежаться приставным шагом, а после я оступился и, перекрутившись, докатился под ноги напарникам. Встал, отряхнулся, оказывается, порвал штанину, не критично, зашить, может, получится.

— Все целы? — заботливо поинтересовался техник, смахивая с начинающей седеть шевелюры пыль, поднявшуюся высоко в воздух. — Н-да, староват я стал для таких полётов.

Ваня нашёл палку, которую прежде выкинул для спокойного спуска.

— Не знаю-не знаю, лучше уходить. Никогда не мог понять, что у них на уме.

Как я понял, судьба не очень-то и хотела просто так отпускать нас на яркое знамя, видневшееся на далёком корабле — с грохотом и визгом, с соседнего обрыва, рядом с которым мы были минуты две тому назад, свалился клыкастый исполин. Следом за ним кубарем скатились несколько слепых, думаю, упали случайно, однако быстро сообразили, окружили серую мохнатую гору, зарычали, залаяли, с пеной изо рта накинулись на вепря, кусая его за ноги, ляжки, рыло, дёргая за каждое ухо. Одну их них кабан носом вскинул вверх, собака ещё раз проскулила, но морщинки, покрывавшие всю её морду, даже не изменились.

Общими усилиями моментально было решено покинуть долину, пока не стало поздно. Долго были слышны лай собак и кабана, на каком моменте они прервались я не помню, уж слишком далеко был, да и голова занята совсем не тем.

С каждым шагом светящееся пятнышко чаще принимало образ… пламени. И не просто огня, как могла извергаться “жарка”, задетая чем либо. Он имел свою форму. Небольшой огонёк пирамидой развевался из стороны в сторону, выплёвывая вслед рыжие искры, уже хорошо видимые на фоне тускнеющего неба.

— Мне кажется…нет, не кажется! Я кого-то видел! — воскликнул я, но, опомнившись, сразу забормотал почти шёпотом. — Смотри, — обращался ни к кому, — там будто голова чья-то, в капюшоне, вроде.

— Да-да! — Пулемётчик улыбнулся уголками губ.

— Угу. А я же говорил!

— Ну извини, пожалуйста.

Ганс странно посмотрел на меня.

— Э-э, что-то не так?

— Да нет, — он усмехнулся, отвёл глаза. Как только вокруг потемнело, они стали какими-то грязными, бывшая желтизна ныне превратилась в коричнего-зелёную няшу, — непривычно слышать искреннюю вежливость, Здесь таких нет. Или это я не встречал. В любом случае, похвально.

Лёгкая улыбка так и не спала с его лица до тех пор, пока мы не подошли к судну вплотную. На борту белела надпись “Скадовск”.

Глава 2. Сиеста

В разобранном киле баржи горела настенная лампа над дверью с исполосованной разводами табличкой “вход”. Под потолком висел динамик, кто бы тут ни был — он твёрдо обосновался. Пол, присутствовавший шахматной доской, разбросан по всей площади, или это потолок? Вверху также не хватало квадратов решёток.

Отворилась первая дверь просто, распахнутая вторая вела в просторный зал, трюм корабля, освещённый от и до. Из проёма доносились голоса, беседы, смех, музыка, бряканье посуды с бутылками. Пахло чем-то съестным и дымом сигарет.

Множество высоких деревянных столов окружали только мужчины, что является нормой для таких мест. Вздыхали те, что под градусом, в компаниях травят анекдоты, музыкант, в окружении любопытной публики, перебирал струны, лысый овальный бармен с длинной кудрявой бородой лазал по полкам в стойке.

— Ну наконец-то, — проронил Ваня. Он ещё немного простоял у дверей, прикрыв глаза и шумно дыша. Я тоже не спешил проходить внутрь. Поесть бы, дак ведь денег ни капли нет: наёмники последнее отняли, а до Долга так и не дошли.

Оставляя большие следы из слякоти и тины, Пулемётчик прохлюпал к лысому. Тот, в свою очередь, живо встретил его. О чём говорили, я не слышал. В момент Ваня махнул в нашу сторону, видимо бородач что-то спросил. Они разошлись: напарник к нам, а тот — в комнату за стеной позади.

— Что ты ему сказал? — покосившись на прежнее место, спросил я.

— Сегодня за бесплатно устроит. Пока лапшу заваривает, можем койки на втором выбрать.

— А ты умеешь договариваться!

— Он сказал, здесь мало людей бывает.

— Интересно, почему так, — пробубнил Ганс себе под нос.

Из зала выводилось маленькое пустое помещение, по большей части занятое широкой железной лестницей. Коридор выше разделялся на трое. Прямо, развалившись на стуле с кучей инструментов позади, отдыхал мужик. Справа ещё две комнаты: в одной торговец, об этом говорило ассорти из разных пушек за его спиной; вторая комната пуста, за исключением стола, шкафчика с красным крестом и двухъярусной кровати. Слева: пустая с сейфом и ящиками, вторая каюта вся заставленна шконками. Я выбрал себе место у стены, напротив прохода, в конце.

Неужели можно выдохнуть? Мы не знаем местность, но здесь определённо должен быть проводник, давно знакомый с ней. Но всё же надеюсь, что мы недалеко, может.

Грохнувшись на жёсткий матрац и протяжно выдохнув, я уткнулся лицом в сложенные у изголовья руки. Наступила некая тишина. Не звенящая, не от молчания, а просто звуки отошли на задний фон, не могу на них сосредоточиться.

— Я не хочу щас наверх залезать, я к тебе подсяду? — не дожидаясь ответа, Ваня сдвинул мои ноги к стене, со скрипом сетки, не знаю, как вообще не сломал, упал, уперевшись лбом в стойку кровати.

Теперь из-за движения заныли колени. Отшиб тогда, наверное.

— Быстро, ведь, приготовит.

— Пусть подостынет.

Долго пролежать не получилось. Расслабившись, мозг задумался о себе. Сейчас стошнит…

Я подобрал колени, зажав рот руками, через силу сглотнул горечь.

— Давай, вставай.

Он поднялся, скинул уже почти чёрную от сырости толстовку, повесил на верхнюю кровать сохнуть.

Внизу нас ждали картонные упаковки с лапшой. Пусть и прошло немного больше времени, лёгкий пар всё равно был отчётливо виден. Взяв их, мы встали у свободного стола, близь бара.

Никто не торопился есть. После тошноты уже в горло не лезло ничего, неприятно было даже смотреть на еду, хотя чувствовал как ничтожно слаб, так сильно вымотался.

Тёплый бульон разогрел аппетит. Ещё чуть-чуть и я принялся за саму еду.

Только Ганс не ел. Всё осматривался незаметно.

Вдруг трактирщик подошёл к нам, встал так, чтоб видеть кассу.

— Приветствую на нашей посудине! Новые лица, не встречал вас до этого, впервые здесь?

— Да, есть такое. Вышли из леса, Зона дери где, — прожевав, возмутился Пулемётчик. Поражаюсь его общительности, сам бы я не смог так просто с кем-то заговорить. В обычное время. Сейчас хотелось до невозможности, как тогда, в гостях у наёмников. Но Рысь не так уж и разговорчив был, он только слушал и мечтал.

— Ага. Но вы не переживайте, мы располагаем лучшим проводником, — хвастливо улыбнулся он.

— Услуги денег стоят.

— Тоже верно. Но и я хотел бы взнос получить. Сто рубликов и окупитесь.

Тут я вспомнил про пачки винтовочных патронов, вон они и пригодились. Пока эти двое обсуждали нелёгкую судьбу окрестностей, я подговорил Ганса сдать ненужное торговцу.

— А ты чего такой кривой? — лысый кивнул на меня.

— Да так… смешная история.

— Думаю, вы здесь надолго, давайте знакомиться. Борода, — он протянул жёсткую ладонь Ване.

— Пулемётчик.

— Гайка.

— А этот? С вами же? — он подозрительно метнул взгляд в сторону.

— Это Ганс, он здоровский парень.

— Бандит?

— Э-э, нет.

Хорошо, что инженер не слышал этого, когда вернулся. Приблизился ко мне, почти шепотом отчитался:

— Своего ещё скинул, триста четырнадцать рублей.

Я послушал, спросил также тихо:

— Как думаешь? Стоит отдавать ему деньги? Подольше отсидимся.

— Я тоже об этом думал. Отдавай, но не всё. Рублей двести.

— Эй, Борода, гляди, что у меня есть.

Бармен обрадовался двум протянутым помятым купюрам.

— Быстро вы. Раз вы здесь случайно, давайте я вам вкратце расскажу об этом месте. Людей мало, слишком далеко и опасно. Конкретно на Скадовске: мы, — трактирщик махнул на зал, — и они, — сзади нас расположились мародёры. — Все сюда идут за тем, что почти Центр, места неизведанные, аномалии новые, артефакты и животина. Тут такая глушь, что отсюда дороги ведут либо в дебри, либо на станцию Янов, тоже лагерь, а там и до Припяти рукой подать.

— А! А то, что там в лесу наёмники?

— Не слыхал раньше. Знаю, недалеко от “железного леса” есть, если вы от ВНЗ пришли, по вашим словам, то могли видеть. Не так далеко. Ну и что они там делают?

— Не ходили. Из двух зол, то есть дорог, выбрали лучшее. Насчёт последнего, так и не понял. Не одни были, народу куча. Разделили, разбросали на работы, — начал вспоминать Пулемётчик.

— Я слышал, работа — это так, чтоб занять чем было. Учёным доставляют. А вот это зачем…может для экспериментов. Согласен, звучит бредово…

— Почему же? Вполне могло быть, вон, видали, что у них там творится? О тех ребята мне бы доложили.

— Может их тоже прибрали?

— Сейчас неизвестно ведь, может и нет больше этих…

— Там перестрелка массовая была, ну как перестрелка…В общем, неизвестно, что там происходит сейчас. Только из-за невероятной удачи ноги унесли. Там ещё и машины приехали.

— Учтём. Коорды скинете? — мы покосились на Ганса, пока трактирщик нервно кусал губы, переводя узкие глаза с одного на другого.

А чего брату пропадать? Пусть знают, куда соваться не стоит.

Пискнул компьютер Бороды. Он мельком глянул на экран, и тут же вернул внимание к нам.

— Эй, лысый чёрт! — послышался хмельной баритон. — Где ты? Даваи-и…за мой счёт! Н-наливай!

Теперь мне в зале было делать нечего. С трудом поднявшись к каютам, на подкашивающихся ногах я добрёл до кровати, рухнул и сразу погрузился в глубокий сон.

* * *

В спальном корпусе встретился охотник. Дробовик верно дожидался хозяина под кроватью. На спине зелёного защитного комплекта виднелись длинные кое-как зашитые рваные полосы. Отрезанные хвосты псевдособак, собранные пучком, как веник, свисали с пояса. Чёрные волосы слиплись и блестели, как гудрон на солнце.— Пф, они бегают тут везде, — протянул он сорвавшимся голосом, — редко, но попадаются. Больше здесь кровососов да плотей — они вообще на каждом шагу. На Янове, думаю, даже по двое высовываться опасно. Это я о чём: конечно, здорово, что сказали. А ежели контролёр ушёл, — охотник пожал плечами, лицо не очень-то выказывало растерянность, только вздох огорчённый, — будет много жалоб — будем искать.

Вечером в голову пришла мысль. Я легонько пнул верхнюю кровать, глядя в низ каркаса, будто вижу сквозь него.

— Ваня, я думаю, когда на Воронина выйдем, может мне уйти?

— Почему? — сонным голосом поинтересовался он.

— Мне кажется, это всё не для меня. Может устроиться куда-нибудь смогу?

— Ты ж военкома боишься.

— А вдруг они обо мне забыли? — я понимал всю абсурдность сказанного, но а вдруг?

— Меня оставишь?

— Теперь уже “вас”. Н-не знаю, полагаю, найдётся решение. Типа…там… — одним простым коротким вопросом Ваня вернул меня на землю. Облака мечтаний развеялись, будто на горку пороха дунули. И мне стало так стыдно. Хотя, если посмотреть, это его выбор. Пусть остаётся, как-нибудь свяжемся. Но было не по себе, нехорошо. Изнутри что-то жжёт. Он предостерегает меня? Или держит?

— Брось. Шанс того, что ты вернёшься… Не, я, конечно, верю, но это слишком опасно. Сам не сможешь. Я могу чем-то помочь. Чем получится. Да только мне кажется, пропадёшь ты, — его безразличие в голосе заставляло обдумывать каждое слово. Видимо, я его задел. Ну почему? Почему я не могу просто молчать? Я же знал, что-то обязательно пойдёт не так. Я ведь забуду об этой затее вскоре, но как отложился этот осадок у него?

Я нахмурился, пытаясь отогнать накатывающиеся слёзы.

— Гайка! — сверху показалась серая от земли ладонь, орлиный нос за ней. Я встрепенулся, но шёпот продолжился. — А куда хотел бы? Ты ж, вроде, учился. На кого там?

— На маляра. Не хочу им быть — тяжело. Я хочу такую работу, чтоб и зарплата более-менее приличная, и учиться мало, а лучше вообще чтоб не надо было!

— Я знаю одну такую. Как раз сейчас популярность среди мужчин набирает. Но учти: как только хоть одна морщинка, седой волос или лишний вес появятся — сразу спишут. Может и девушку найдёшь. Кхм, прада, там женщины в основном…

— Ещё одна шутка, и я тебе нос твой поправлю.

— Попробуй достать! — поехидничал Ваня, однако всё же отполз от края.

— Ладно, извини, я не хотел.

* * *

Сквозь щели в конструкции палубы сочилось белое зимнее солнце. Я всегда задавался вопросом: мерещится ли, что оно ярче? Именно зимой, даже если снега нет. Летняя пробуждающая заря с ним не сравнится.

Обещались уйти уже сегодня, обговорился маршрут вчера вечером. План остаётся таким же: как можно скорее добраться до Чернобыля-2 — обычно в городах больше возможностей встретить штабы, и не только Монолита.

Одно не входило в наши планы — путь лежал через Лесопилку, по словам здешних, заполненную зомбированными. Их я тоже не видел, слышал, но мало. До сих пор не понимаю, откуда они берутся.

Надеюсь, это место я теперь увижу только в самых страшных кошмарах. Когда-то я, как и все, мечтал пробиться ближе к Центру, но со временем желания исчерпались, а когда я уже там — и подавно не хочу ещё ближе.

Борода что-то сказал вслед, но я не расслышал. Интересно, он знает, что будет, и просто не говорит? Трактирщик вкурсе: дорога ждёт долгая и ещё неизвестно, что предстоит впереди.

После стольких дней взаперти эти двое суток показались для меня курортом, пусть и пролетели незаметно.

— Да ты просто накручиваешь себя. Подумаешь, стволы чистить! Над тобой же не издевались! Я бы даж поменялся с тобой.

— Это ты думаешь, что легко! — я задумался, что можно привести в пример. Получается, я никогда не беспокоился о нём так сильно? Просто скучал и, может, переживал слегка, потом отпускало, так ведь? Нормальные люди рваться друг к другу будут при малейшей возможности — как он. Ваня меня не отпускал никогда. Когда познакомились, он всё смеялся-смеялся, а затем враз заступаться стал. Ему вдалеке было тяжело, а я пытаюсь это обесценить.

Но не я начал этот спор, и не хочу выходить из него проигравшим! Я напрочь уверен: он пересмотрит своё мнение! Главное — настоять.

— Да нет! Ты не понимаешь! Там, там давят постоянно! Морально…

— Всё, проехали! — он приподнял один уголок губ.

— Что смеешься? — рассердился я.

Угрюмый силуэт Ганса впереди гнул колосья.

Как бандиты с одиночками на одной территории уживаются? Пока вместе, лают через забор, а как столкнутся, так… Стоило только отойти на расстояние от корабля, как моим рассуждениям нашёлся ответ.

Ещё свежее, тело с опущенной головой опиралось о каменную глыбу, раскинув руки и выронив укороченный АК. Под курткой расплывалось тёмное пятно.

— Теперь понятно это ваше “перемирие”. Тебе больше это не понадобится, — с этими словами Пулемётчик встал на колено, ремень автомата закинул на плечо. Пошарившись по карманам погибшего, извлёк лишь гайки с привязанными грязно-белыми ленточками, из ножен — ещё один клинок, на чёрной рукоятке выгравировано: “На удачу”.

— Кстати, — замялся Ганс, — нет ни сумки, ни рюкзака — значит обобрали. А раз ещё тёплый, может и не далеко ушли. Может и нет…

Глава 3. Финишная прямая

Чем дальше уходила еле видная тропа, тем шире она становилась, и тем твёрже становилась почва под ногами. Камыш, скрывавший топь от чьих-либо глаз, редел и редел, в конце концов сменившись сухим кустарником. Запах застоя долго не отпускал нас, ровно до тех пор, пока группа не углубилась в малую рощу. Удивительно: аномалии не засекали ни глаза, ни датчик, хотя я был уверен — так далеко прохода быть не должно, но однако…

Вчерашний вопрос туго засел у меня в голове. Может действительно смотаться куда подальше? Ох, лишь бы это всё поскорей закончилось. Я решил поделиться мыслью с Гансом, всё-же он поопытнее Вани в проблеме придётся.

— Даже не скажу ничего, как сам хочешь?

— Я не знаю, в том-то и дело! Мне…мне боязно здесь оставаться, но и бросать ничего, что связывает меня с этим местом, не хочу — слишком долго пробыл.

— Если рассматривать исход возвращения: ты можешь не кидать, приезжать, когда сам пожелаешь, — он усмехнулся, опустив уголки губ, — а в остальное время жить нормальной жизнью. Многие так и мечутся.

Как же он понять не может, о чём я! С другой стороны, Ганс предложил решение другой дилеммы, что тоже меня беспокоило. Я подумал продолжить, некрасиво обрывать и обесценивать других, им, наверное, также тяжело долго о чём-то рассуждать.

— А КПП?

— Как и пришёл. Тут главное — тебе есть куда там идти, где ты там жить будешь?

— Э-э…Да, есть куда, меня родители примут, — заторопился я, цепляясь за ускользающую мысль. — Но я тогда чудом улизнул! Не знал, куда именно бежать. Меня заметили, но огонь почему-то не открыли, может, не успели. А они ж, если и берут, то сразу на поражение. Я не хочу так больше рисковать.

— Есть множество вариантов, деньги иметь надо, остальное — неважно. Мы, вообще-то, помочь можем. Муторно, зато бесплатно.

— Потом решу. А насчёт Большой Земли? Наверняка разыскивать будут, если уже не разыскивают, а если вдруг что не так пойдёт, времена настанут… Как можно уйти от армии? Традиционные способы меня не устраивают, “нетрадиционные” уже не прокатят, — посмеялся… Да я хорош!

— Дай-ка подумать… ВУЗ только, ничего другого не придумаю. Я бы не бегал, сам тоже не служил, всю жизнь учился, но если б пригласили — пока по-хорошему надо, потом только хуже.

— Не буду опять штаны просиживать!

— А ты хорошо подумай и реши, что-то да должно быть тебе ближе. У тебя полно времени. Если найдешь любимое дело, даже жить станет легче. Эт самое… Не превращай в полноценную работу и всё!

— Легко говорить, когда уже со всем закончил. Ладно, и на том спасибо.

После долгого отдыха так странно было на свежем воздухе. Отвыкаешь от постоянного напряжения. Даже если и жаждешь насладиться природой, всё равно не можешь, не веришь уже ничему.

Под боком кто-то прохрипел протяжно, устало, будто со сна. Хех, и не боится никого. Я мимолётно кинул взгляд в ту сторону, откуда донёсся стон.

Под плато бродили тени, переваливаясь с ноги на ногу. Бесшумно медленно ступали, рывком отрывая шаг.

— Кто это? — тихо позвал я. Точнее я уже понял, но надо же как-то привлечь внимание!

— Что там? — втиснулся в заросли Ганс. — Так это зомби. Они тупые, просто рожу свою не показывай. Бесполезная вещь, не обращай внимания и пошли.

Он всегда говорил тихо, довольно спокойно, никогда не нервничал, а может просто не показывал, в отличие от напарника. Тот как гаркнет, так муты в округе разбегаются. Хмм, надо проверить.

— Рано или поздно придётся сделать привал, — сказал ни к чему запыхавшийся Ганс.

— А что? — поинтересовался я, уж не нравится мне, к чему он клонит.

— Полный коробок спичек у меня есть, а остальное? Я ж не часто на улице бываю.

— Ну и пусть, — беззаботно ответил Пулемётчик. Ему хоть бы что, он и тысячу вёрст протопчет. Заглянул в компьютер Ганса, временно присвоенный себе. — Идти до самой отдалённой точки, я думаю, быстрее. А там уже решим.

— Как знаешь. Тогда ещё час идём, дальше — привал.

Как бы я не пытался, отнекаться у меня не удалось, и ответственным за костёр остался я. Ганс нашёл травку и попытался улечься рядом, Пулемётчик отправился искать еловые лапы, ворча на техника за старческую усталость, мол можно было и ещё постараться потопать, не такой уж и седой.

Не люблю, когда на меня что-то важное спихивают. Я будто дом строю, всё я, я и я! Почему не… да пусть с ним. Ещё не хватало, чтоб меня бранили.

Что я знаю? Знаю, что хворост сложить можно по-разному. Что есть последовательность, иначе пламя не разгорится.

Кругом качались на ветру облезлые, угрюмые веточки с новыми для меня плодами. Вороны клевали гнилые ягоды, походящие на странный короткий шиповник. Была бы рядом мама, я бы спросил. Ох, и достал я её своими расспросами, но ведь не спихивала на кого другого.

Наломав дряхлого, я уже приготовился услышать хруст другой коры, однако, вместо этого, ветка выгнулась дугой. Есть ли смысл ломать молодые ветки? Наверняка. Дерево — есть дерево, сколько смогу, столько и сломаю.

Вернувшись и скинув всю добычу на промёрзшую землю, я сел думать, как следует сделать. Выгреб небольшую ямку, посреди накидал листьев, валяющихся под ботами. Стал аккуратно складывать тоненькие веточки, но они сваливались покрывалом. А вот толстые уже напоминали очертание шалашика. Я чиркнул спичкой и поднёс её к листве. Медленно она стала разгораться, струйкой поднялся тёмный дымок.

Не прошло и минуты, как дым загустился и огонь погас, превратив в уголь и без того тусклые листики. И что не так? Попробую другое. Убрал большие, добавил молодых. Тоже самое. Положил ещё листьев. Ничего.

— Гайка, ты не про…не трать попусту мои спички!

— У меня ничего не получается, — пожал я плечами. — Можешь помочь, пожалуйста?

— О-ой, блин, — простонал Ганс, тяжело отрываясь от сыроватого мха. Сел рядом на корточки, накинул капюшон мокрого плаща, полы которого еле касались земли, чтобы лечь на неё. Обезнадёживающий взгляд остановился на моём произведении искусства.

— Дай, — зевнул, — тростник этот, камыш.

И сделал наподобие моего, только вот откинул прочь молоденькие сучки, как бы лишний хлам. — Зачем зелёные нарвал? Они ваще не загораются.

— Я не знал, — интереса сдержать не получилось, — но почему?

Раз, заклубилась тёмная струйка.

— Воды много, вроде. Знаешь рассказ о мальчике из дикого племени, не уследившим за огнем, нет? На досуге найди где-нибудь, почитай.

Два, и пламя охватило окружающие его тростинки, поползло дальше, меняя освещение, будто на лампу больше напряжения подают.

Рядышком излишка зашелестело в воздухе.

— Вон, иди, помоги корешу, — тут уже он зевнул особо душераздирающе, блеснули золотистые радужки, выделяясь на фоне покрасневших от увлажнения глаз.

Треск раздался ближе, и, как из-под земли, метрах в двух от меня, появился Ваня с охапкой ёлки подле себя.

— Тебе надо помочь?

— Если хочешь, можешь часть взять. Слышь, а этот ничё такой. Мне эта… как её… интуиция сразу подсказала: человек хороший. Сам-то как, лучше? — он вернулся к делу, вооружившись моим ножом. — По крайней мере, порозовел, похорошел!

— Да, полегче. Я всё же не смогу успокоиться, пока не вернусь на первый круг. Но и ввериться твоим словам не могу. Обычно ты такой общительный, трындишь без остановки, а сейчас повезёт, если слово скажешь. Почему?

— Мне интересно что ль? Вижу, что ты занят своими делами, так что я взял на себя управление и в приоритете вывести нас куда-нидь. Бери, — глаза Пулемётчика скользнули на отдыхавшую на полу хвою. Я схватил, сколько мне по силам. — Что ж… плакали наши артефакты.

Я взглянул в его лицо в поисках ответа. Он словно знал, что я знаком с мыслью. Я нахмурил лоб в попытках вспомнить.

— А-а! Тем не менее, прав оказался ты, какие там автоматы предлагал?

Ваня посмеялся, легонько потрепал мои и без того лохматые волосы.

— Вставай! — окликнул техника, уютно устроившегося под полуживым деревцем. На это место мы прислонили вигвамом длинные колючие ветвищи, пока Ганс стоял на стрёме, мелко дрожа и беспрестанно зевая. За считанные секунды устлали и подстилку лапником.

Голова побаливала от холода и в глазах рябило, потому выбрался сторожить последним.

Я проснулся от того, что кто-то шлёпает меня по голени. Не освещаемый белым огнём силуэт голосом заявил себя Гансом — настала моя очередь.

— Ты пока посиди, я дров подкину.

Техник удалился во мрак, даже сухая трава молчала при его шаге. Колыхнулся огонёк, выбросив рыжие искры на ветер. Я подсел ближе, протянул обнажённые руки к жару. Тишь и гладь. В голове играла музыка, мирно, минорно. Так тяжело без неё, может я всё-таки меломан?

Почему же в раз всё так изменилось? Либо мне лишь кажется? Стало скучно и одиноко. Нет, “скучно” — это не то слово. Может, грустно. Всё кругом серое, совершенно другое. Раньше было иначе, ярче и пестрее. Что случилось? Я не хочу так!

— Чего задумался? — шепнул Ганс, разламывая прутики на две части, и подкладывая их в топку.

— Да…— именно в этот момент ко мне пришла запоздалая мысль: а стоит ли ему, в целом, говорить?

— Что?

Я придвинулся к нему, словно у меня есть какой-то секрет. Продолжил ещё тише, глядя в лицо, наполовину скрывающееся во мгле.

— А если я попытаюсь исправить своё положение, попытаюсь и всё вообще падёт. Я…может проще умереть?

Какое-то жуткое холодное чувство расползлось в груди, тяжестью не позволяя ей вздыматься. Ведь, действительно, вся жизнь состоит из того, чтобы что-то менять. И не всегда это что-то идёт на пользу. Всё время: каждый день, каждую неделю — приходится выбирать. Я слишком ленив для этого. Не желаю привыкать к новому, но если изменений не будет, то я буду мучиться от нынешней проблемы, от которой сам же поленился избавиться. И какой тогда от жизни смысл? У меня нет людей, за кого можно было бы зацепиться, мне никто так не важен, и никого мне не жалко.

— Ты о чём? Слишком молод ещё, чтоб думать о таком!

— Первые двадцать лет — садик, школа, универ — человек просто учится, почти каждый день, а затем до пенсии, или до самого конца, горбатится на работе. Но потом всё равно сдохнешь! Зачем в таком случае страдать?!

— Ну, ха. Говорить о том, что “столько всего можно сделать” или “ в жизни так много интересного”, — Ганс в сарказме подавил голос, — я не буду, это глупость. Но ты не задумывался: вдруг ты когда-нибудь что-то важное сделаешь? Представь, если б, допустим, не знаю… Ньютон не родился! — почти прикрикнул он.

— Кто-то другой пришёл бы.

— Если нет?

— Всё равно был бы. Нет в истории такого, чтобы кого-то не заменили.

— Он необязательно должен заменять, можно и продолжить дело другого. Как думаешь, ты можешь им быть?

— Нет, разумеется. Как я могу вмиг оказаться гением и что-то придумать? Я ж совершенно простой, да блин, примитивный человек! Я ничем не интересуюсь, не желаю и не хотел бы никогда! Просто есть, пить, спать и развлечения, и всё, и ничего более! Ни увлечений, ни работы, ни учёбы этой…— чувство тяжести сменилось на злость, клокотавшую отовсюду и усиленно давящую на мозги. Я не представляю, какую силу приложил, чтобы сдержаться и не высыпать вагон всех не совсем культурных словесных выражений, известных мне со времён школы. Да какая ему разница, что я хочу сделать?! Мне будет легче, когда я умру! Разве им, коли не всё фиолетово, не важны мои чувства? Друзья, называются! Да пошли они!

— Дело твоё. Я лишь уже привык видеть тебя рядом, исчезнешь — страшно не будет. Стольких людей я выручал и больше никогда не видел. Только нас за собой не тяни. Знаешь, коты, например, уходят из дома, если когда чуют, что скоро кони двинут, — он, что, на слабо меня берёт? Блефует? Только что же пытался вернуть на землю.

— Зачем советуешь?

— Говорю, что мне без разницы. Ты решай, а я на боковую.

Глава 4. Рандеву

Над лесом возвышалась стальная громадина, постепенно перекрывая сеткой небеса, будто невод. Почти финиш, осталось совсем немного.

— Что это? — спросил я, указав на металлическую стену, наискось идущую навстречу.

— “Русский дятел”, “Дуга” — радиовышка, самым простым языком. Скандальная история с Америкой… Любопытно эту махину сейчас увидеть, да и город сам.

— Сколько же металлолома…

— Четыреста на пятьсот метров, если крайне обобщать. Фантастичная штуковина… и Второй Чернобыль не за горами! Да, говорю, курс правее держи! Сразу за ней Лиманск, ещё не хватало с кем сцепиться!

— Что в городе делать будем? Насколько знаю, большие поселения заняли фанатики… — Ваня поднял голову и вгляделся вдаль, насколько это возможно.

— Я тя умоляю, городом он назван по ошибке, не иначе! Домов: раз, два — и обчелся! А, ещё продовольственных по мелочи.

— Откуда знаешь?

— Я тут детство провёл. С ней, — он вновь обернулся к ЗГРЛС. — Похоже, ещё до меня стояла. Думаю, есть шанс вообще никого не встретить, даже бродяг — не все так далеко заходят и доходят.

— Я бы так не радовался. Мы не зря же столько протопали!

Белый шлагбаум будто впускал гостей в прекрасный сад — даже сейчас, зимой, в ближайшие несколько метров не видно было ни одного здания, площадки или чего-то ещё, дающим точно понять, перед тобой — наследие великой цивилизации. Наоборот, за высящимися стволами спрятались и город, и станция. Вперёд пустили техника, раз уж он город как свои пять пальцев знает, то и пройдётся по нему без проблем, не заплутает. Напарник прикрывал с АК… почему я только его называю “напарником”? Ганс вот так уже несколько дней наш дуэт не покидает, а мог бы остаться на корабле, слинять восвояси или дождаться “дивизии” синих, ещё и нас прихватить… Пора расширять границы до трио!

Зашебуршали заросли в пяти метрах от группы. Ваня сразу выступил на середину дороги, отодвигая остальных в сторону, к скелетам кустов, и сам медленно попятился, не отрывая застывших глаз от качающихся веток. Наверное, не человек. Тушкан, крыса, щенок? Нет, маленьких слышно было бы.

Кусты перестали плясать, воцарилась тишина. Из темноты выглянула тёмная дымка, осторожно ощупывая асфальт. Вторая ступила рядом, но в мгновение попала в ямку, ветви вновь задребезжали, и на дорогу вывалился полностью чёрный клубок — кошка.

— Кошка! Это всего лишь котик! Кис-кис-кис…

Кот зыркнул на меня двумя жёлтыми кружками. Испугавшись, животное прижалось к земле. Но поняв, что затаиться ему не удалось, и что большие бесшёрстные существа не представляют никакой угрозы, он резво прибежал ко мне под ноги и остановился, не сделав последнего прыжка. Два-три громких “мяу” пронеслось по округе. Я протянул коту руку, тот принюхался, закрыл глаза, стал ластиться к ней.

— Надо его покормить чем!

— Кота жалко, но единственное, что может связывать его и еду, это мой пустой желудок.

— Не трогай его, вдруг фонит люто, потом ещё пальцы отвалятся!

Я думал что-нибудь сказать, но мне жутко не хотелось вступать в словесную перепалку. Да и Ганс, как мне показалось, просто разбавил тишину. Кошка, оказавшись на руках, не отказалась от предложения тепла и компании.

— Наверное, при эвакуации брошенный или родился уже диким, — кот свернулся клубком, замурчал, как старый двигатель Оки. — Он, вроде, один. Давай возьмём его? Погреется хотя-бы…

— Яр, ты как маленький! Мы сами кое-как живём-с, еще не факт, найдется ли кто-то, способный помочь. К тому же, животных не все на дух переносят.

— А тебе его не жалко. Не мутант какой-нибудь, а культурная скотинка!

— Да ладно вам, ребят, — ввязался Ганс, — сейчас не время ссориться. Из-за такого пустяка и подавно. Найдите компромисс, и шагом марш. Слишком спокойно тут как-то… не выброс бы…

Кошку, как оказалось кота, приютили до чужой стоянки, после выпустим на волю, если сам не сбежит или не заставят выкинуть.

За поворотом вновь пустота, в смысле только деревья лезут на дорогу, но, присмотревшись, можно было различить среди них красный кирпич. Трансформаторная будка, напротив — малоквартирная двухэтажка, да не одна, а целый район!

— Там уже проспект начинается. Ещё раз говорю: шанс встретить мародёров или монолитовцев перекрывает все остальные. Прятаться надо. Мы перед ними не в выигрыше.

Страшно было рыскать по заросшему городу, не зная точно, может ли кто-то наблюдать за тобой. Чувствую чей-то пристальный взгляд. Просто устал, а может, не привык к отсутствию народа.

Ни с того, ни с сего, кот оттолкнулся от моей груди, мягко спрыгнув, замер, подняв одну переднюю лапу, принюхался, осторожно ступил вперёд, и вновь замер, взъерошив шерсть дыбом, как ёж свои колючки. Что ж, пусть пешком шагает, мне проще, у меня не было планов становиться кошачьим таксистом. Но как только я приблизился к коту, он зашипел, взъерошился ещё пуще прежнего, зрачки сузились, как щёлки, заблистали маленькие острые клыки.

— Да ты чего, чёрт! — рявкнул Ганс, глядя на которого животное протяжно-нарастающе завыло.

Испугавшись набегающего кота, он отшатнулся, но, машинально подняв глаза, сощурился. Заприметил что-то в точке, куда кот пялился несколькими секундами назад.

— Как думаете, насколько тварь может мутировать? — не дожидаясь ответа техник подхватил четвероногого и отсадил обратно, тот снова принюхался. — Иди! — скомандовал Ганс.

Кот послушно прошёлся зигзагом, параллельно центру дороги. Техник приказал идти ровно в затылок, сам пошёл за котом. Теперь дошло и до нас. В полуметре от поверхности битой проезжей части висело некое сферическое марево — карусель. Я уже говорил, как мне везёт на них?

— Волшебная тваринка, — Ваня опустился провести рукой по его чёрной спинке. — Если он действительно так полезен, может и оставим — выручать будет.

— Нет, ты всё-таки изменился.

В ответ он лишь неоднозначно покосился на меня. Умел бы я читать мысли…я бы точно что-то, да выцепил! И по глазам не поймёшь… Неужели что-то скрывает от меня?

Змейкой проследовав за котом между аномалий, которых, к слову, было так мало, по сравнению с кордоном, что их можно было по пальцам одной руки пересчитать, мы вышли к спорткомплексу, знатно потрёпанному дикой природой.

Ночёвка предстояла здесь, так как при обходе помещение оказалось пустующим, а исследовать округу в сумерках было неразумно. Вот только пересиживать придётся без огня — неизвестно ни одно из намерений удачи. Без него не замёрзнуть бы, а остальное — пустяк. Мурашки пробежали по спине. Я завернулся курткой как одеялом. Эхо хруста из-под чьих-то ботинок разнеслось по комнате, затихая при каждом повторении. В темноте не видно ни лиц, ни фигур. Лишь в коридоре на пол падали синеватые оттенки — последний свет из окон, скоро и он сгинет.

Беззвучно подкрался пушистый комок. Извернувшись, проныра влез под ветровку. Будучи полностью одетым, я и не чувствовал того, какой он мягкий…Я провёл рукой по его мохнатому боку. Усатому явно нравились ласки — он поднял голову к моей ладони. Накатили слёзы. Чёрт, это единственный человек, что так добр и сопереживателен ко мне в трудный момент.

— Пойду поищу хоть что-то, — холодно бросил Ваня.

— Не видно нифига, — отрапортовал в ответ Ганс.

— Глаза привыкли.

Невыносимо сводило живот от голода, я только и успевал глотать слюни. Живот перестал урчать, теперь желудок просто болел. В голове сами вырисовывались картинки происходящего внутри меня. От этого мутнело и плыло в глазах ещё больше. Наверное, в этот раз я сглотнул слишком громко, и не остался незамеченным Гансом.

— Может, стоило на корабле остаться? Подзаработать, пожить хоть чуть-чуть как люди. И затаренными отправились бы в дорогу. Первые шмотки с трупов пообирали б. И жрачку тоже можно, в общем, всё.

— Не знаю, Пулемётчик решил идти, а куда он — туда и я. Мы всё гадаем: почему ты не остался в лагере? Извини, вопрос слишком…резкий.

— Места мне там не оказалось. Я подумал, удача вам знатно улыбается, может с вами двумя хорошее место найду. На наймов не жалуюсь, однако, кипиш постоянный у них. Поболтать не с кем. Боишься лишнего сказать — прихлопнут на месте, и замену шустренько найдут, вон, таких, как ты. А я уже не молодой, спокойствия хочу.

— И что в итоге? Просто тащишься с нам до конца, даже не зная, будет ли он? Какая к чёрту удача?! Видишь же, что творится вокруг!

— Всё правильно, жизнь, она как зебра — всё в полоску, всё равномерно: и удача, и неудача…

— Можно купить удачу, — недослушав его, я озвучил свои мысли.

— Что?

— Если сильно надеяться на неё, получишь, что хочешь. Разве что потом будешь отдуваться за это.

— Думаешь? И именно чем-то нематериальным?

— Такова цена удачи. Как мы, например. Не знаю за что, но наши последние приключения начались с того, что мы потратили почти все деньги, а остатки присвоили себе прихвостни Волкодава.

— Как потратили, разом?

Я замялся. Даже стыдно стало. Немного помедлив, я еле слышно ответил:

— Проиграли. Прежде такого не случалось.

— А-а, лудоманы, — шёпотом протянул он.

— Кто? В общем, мы работу нашли. Собрались перевести дыхание, а там эти сволочи.

— И вам, нам, удалось сбежать, причём, вполне просто. Но! — кажется, он начал догонять. — Мы теперь в Центре, где, пусть опасности не на каждом шагу, зато они куда страшнее, чем на первом круге, да ещё и сами мы пустые.

— Да, именно!

— Что-то твой Ваня долго не идёт, — не в тему ляпнул Ганс.

— Сам же сказал, что темень такая.

— Слышишь что-нибудь? И я нет. А наверное, по крошке бесшумно не протащится даже Барсик.

— “Барсик”? Ты ему имя дал? — я издал лёгкий смешок.

— Да первое, что в голову пришло, — я подумал, что Ганс отмахнулся, исходя из тона его голоса. Барсик. Неплохо, просто, понятно. “Ба-арсик,” — как сказал Андрей Рожков. — Давай ещё немного обождём, если не придёт — тогда двинем.

Конечно, никто не явился, а могло быть по-другому? Тут я, пожалуй, соглашусь с инженером — слышно только его хриплое дыхание. Надо идти искать. Мало ли что, может собаки загрызли или в аномалию вляпался…

Коридор обвивал комплекс как удав, из туловища змеи открывались двери в огромный зал с отголосками человеческой жизни. Удивляюсь тому, как жутко меняются когда-то заселённые дома, когда их бросают: краска сереет, побелка облезает, везде ржавчина, заросли. Всё помято, рассыпано, разбросано, сломано — ну неужели вандалов так много? Ни за что бы не поверил и не поверю. Не могут они причинить столько ущерба, если только гранат в каждый закоулок не нашвыряют.

Потёмки охватили очертания деревьев, лёгкой синевы неба не хватало, чтобы осветить участки под облысевшимы кронами. Прикрыв лицо руками, я наткнулся пару раз на остриё веток, зато остался с глазами. В жизни больше так не сделаю, нечего нос по ночам из укрытия высовывать. Кот узнаваем только по глазам, как два светлячка, мерцающим в сумерках. Ганс подсветил дорогу фонариком ПДА, сославшись на то, что самих нас, во всяком случае, не заметят, а вот всякие твари с аномальными явлениями подстерегают “слепых” повсюду.

— Далеко отходить не будем. Если в ближайшее время Ваня не объявится — придётся о нём забыть. У меня заряд на компьютере скоро кончится.

— Я тебе уже сказал…

— Делай выбор: либо мы, либо он! Да, я прекрасно понимаю, насколько он тебе дорог, но о себе подумай! О себе хоть раз подумай!

Прогремел выстрел из автомата.

Нет! Надо спешить, я знаю!

— Пожалуйста, помоги…

— И свести счёты с жизнью? Не геройствуй, пацан!

— Хоть что-то, пожалуйста! Ты же теперь с нами? Помнишь, тогда, у контролёра, ты тоже препятствовал мне. Помнишь?!

Переминувшись с ноги на ногу, пробормотав что-то невнятное себе под нос, Ганс дал добро, скрепя сердце, и, как я успел заметить, быстро перекрестился.

Не помню точно, откуда я слышал грохот, и не знаю, стоило ли туда соваться. Но техник пока не противился, и этим надо пользоваться вдоволь. Город небольшой, а хорошо это или нет — ещё предстоит выяснить.

Завидев белое пятно от луча на стене, освещающего выложенное кирпичом “МИР, ТРУД, МАЙ”, я понял одно: если Ганс о чём-то говорит — значит так и есть. Человек. И не один. Кто бы это ни был, он в край оборзел и горланил на всю округу. В оконном проёме мелькала белёсая точка, прыгая от одной рамы к другой. Потом повисла на стене вниз светилом, выделяя на оранжевом фоне размытые очертания сглаженных теней.

Дом на Мира 17 ничем особенным не отличался от остальных заброшек. Стёкла украшены расползающейся паутиной трещин, осколки усыпали открытые лоджии. Зелёно-белый подъезд точь-в-точь как в доме моей бабушки, только без неприличных и бессмысленных словечек. Двери в квартиры распахнуты настежь или приоткрыты. Номера с них давно обвалились. Сами квартиры пыльные, законсервированные ещё со времён первого взрыва. Мебель раскидана, будто какой-то Армагеддон случился. По лестнице на второй этаж вёл вытоптанный в пыли след.

Из восьмой квартиры исходит неяркий свет, освещающий лестницу по диагонали. Из проёма слышались голоса, немного, человек четыре-пять. Ещё раз поразмыслив, надо ли идти непонятно к кому, мы пришли к решению — судьбу стоит испытать. Ганс дважды ударил в косяк:

— Хозяева дома?

Беседа в помещении смолкла, наступила звенящая тревожная тишина. Прошлёпали кеды до двери.

— Чё надо? — громом раздался голос из-за неё.

— Пусти погреться, — в шутку или всерьёз умолял Ганс, оперевшись лбом в обивку.

Человек с другой стороны вновь замолчал, видимо, советовался с другими, внимательно слушавших диалог.

— Валяй.

Нас встретил ссутулившийся мужик в спортивках. За ним, у портрета молодой девушки в летнем сарафане, на обоях вырисован красно-жёлтый щит, где-то я его уже видел… В соседней комнате ещё трое, освещённые повисшем на месте маленькой люстры с розовым плафоном налобным фонариком, которого я издалека принял за белую точку.

— Какие люди! — из-за угла вышел ещё один, в сером болоньевом плаще.

К чему это было? Они, что, знакомы с кем-то из нас? Вижу их впервые. Я обернулся на Ганса, как бы задавая эти же вопросы. Он потупил взгляд, тихо выдохнув:

— М-да… Вы, отморозки, повсюду…

— Долго ж тебя не было. Гарик, ты думал, так просто смотаешься и всё? Кинешь и слиняешь как крыса? Я сказал: живым не уйдёшь! Где метка, где? — залыбился тот. Сначала я подумал — это обычные сталкеры: такие же чумазые, в тёмных костюмах, при себе только макаровы, возможно ещё что-то по мелочи. Но тут он повернул своё плечо, на шевроне красовались перекрещенные пистолет и нож. Я мельком оглядел инженера: место нашивки распорото, и криво пришитая заплатка перекрывала прореху. — Ладно, так и быть, прощу и отпущу тебя. Только перетрём там, мне с пацанами спокойней.

Лицо Ганса изменилось, из-за мягкого разговора с теми, от кого он прятался столько времени, техник расслабился. И в тот момент, когда он почти полностью потерял бдительность, сзади его резко толкнул в стену один из Братвы. Я хотел было что-то предпринять, может бежать, может попытаться помочь напарнику, но получил подсечку, колено обдало холодом, я невольно вскрикнул. Схватив за шкирку, первый отшвырнул меня к остальным под ноги. Обшарпанная об пол щека начала “гореть”. Пахан наступил мне на спину, ствол автомата упёрся в затылок.

— Игорь-Игорь, ну как так-то?

Ганс стоял на четвереньках, опустив голову и тяжело дыша. Один из ренегатов ногой оттолкнул его к стене, на розово-жёлтых цветах обоев проявились маленькие красные пятна.

Мне показалась человеческая фигура позади. Я вгляделся в полутьму. Он посмотрел на меня уставшими глазами. Рот, кажется, заткнут какой-то тряпкой. Пулемётчик полусидя развалилися в углу, на глаза стекала кровь, к ссадинам от Волкодава прибавились новые. Не пытался даже развязаться, и правильно — в комнате Братва всем составом, а нас трое.

— Ребят хотя бы отпустите, они вам ничего не сделали, — прохрипел техник.

— А, ну да, разумеется! — тот, что в утеплённом жилете, вплотную приставил пистолет к плечу Пулемётчика, хлопнул выстрел. Ваня зажмурился и запрокинул голову. Пот выступил на лице.

И что теперь, так и заканчивать? Так низко — умереть ни за что. Не по собственной воле, ни по своему желанию, ни за что или кого. Просто потому, что в мире существуют такие мрази, ещё поди и не побрезгуют после присвоить себе что-нибудь. И покоя не даёт, что Ганс был одним из них.

— Нычка может какая есть? — задорно спросил стоявший на мне.

— Н-нет, клянусь! — выдавил сквозь начинающуюся истерику я.

— Точно?

Я не смог ничего ответить, лишь зажмурился ещё сильнее.

— Говори! Пристрелю!

Я уже не слушал его. Не мог. Им без разницы — правду я говорю или нет — меня всё равно убьют. Я сам на это пошёл. Я сам подписал себе смертный приговор.

Ну что, доволен СОБОЙ? — голос в голове на этот раз звучал куда громче и чётче.

ОПЯТЬ ты?!

Это ТЫ виноват. Ты заманил всех СЮДА.

Я шёл НА ПОМОЩЬ. Я его ни тогда, ни сейчас НЕ ОСТАВЛЮ!

Придурок, умереть ради помощи тому, кого как И ТЕБЯ не будут закапывать.

Ты же моя СОВЕСТЬ, почему ты надо мной смеешься?

Голос засмеялся громче и мрачнее.

Разве ты чего-то добился, разве ты чего-то ДОБЬЁШЬСЯ?

Я НЕ ЗНАЮ.

Все эти мысли и мечты о прекрасном будущем — лишь ФАНТАЗИИ.

МОЖЕТ быть.

Глядя смерти в глаза, ты ПЕРЕДУМАЛ умирать. Такому человеку можно ДОВЕРИТЬСЯ?

Скорее всего, НЕТ.

Тогда не проще ли УМЕРЕТЬ здесь и сейчас, когда у тебя всё для того есть?

Да, думаю, ты ПРАВ.

— Не хочешь говорить?! — зазвенел баритон где-то сверху. — Ну всё, тебя предупреждали…

— На пол! Быстро! — новому голосу препятствовал противогаз или респиратор, я боялся повернуть голову и не видел, что происходило в прихожей, но понятно: подтянулись ещё люди.

— Ты, фраер, попутал?

— На пол! — повторил предупреждение.

Я почувствовал, как холодное дуло отстало от моего затылка. Но тут же открылся огонь из нескольких стволов, и Братва попадала к нам. Прогрохотали тяжёлые ботинки, зашипели сервомоторы. Там терминатор по наши души пришёл, или что?

— Фух, ничего не обобрали! — другой, из соседней комнаты.

— Вообще зашибись! — я снизу вверх посмотрел на говорящего. Чёрный экзоскелет с красными элементами и нашивкой: на чёрном фоне красный щит с мишенью, над щитом жёлтыми буквами написано “Долг”. Я уже боюсь говорить, но должен: наконец-то, нормальные люди! — Подъём, бедолаги! Не было команды “ложись”!

Я усмехнулся.

— Спасибо… — чёрный, не снимая маску, подмигнул мне.

Всё тело дрожало, ноги тряслись невыносимо — что это, страх, адреналин? Он помог Ване освободиться, подал Гансу руку — сам тот стоял кое-как, хорошенько головою треснулся.

— Ну, что за цирк здесь устроили?

Пока мы пересказывали сюжет последних дней, долговец осматривал плечо Пулемётчика и постоянно задавал крайне уточняющие вопросы, вплоть до “ какое расстояние было?” или “через сколько минут это произошло?” Не люблю их педантичность.

Осмелев, из-под углового столика вынырнул Барсик. Я рад, что он всё-таки решил остаться с нами

— Значит так, — начал долговец, туго бинтуя рану, — наша группа ничего из нужного нам не нашла, но многое потеряла. Мы возвращаемся обратно, только заберём добро с этого проклятого места. Скоро вышлют два вертолёта. В пяти километрах отсюда есть поле, там их и посадят. Настаиваю не отказываться от перелёта с нами, раз вам на базу надо. И этому к нормальному врачу бы — пуля засела в плоти, я ничего не могу сделать. Идти сможете?

Кивнули все.

* * *

Рокот мотора заглушал звуки вокруг. Внизу ковром расстилался густой костлявый лес, перемежаясь плешью пожухлых полей и лугов. Благо, кота взяли на борт без разговоров — им не до живности было. Обе машины старались быстрее вернуться к точке отправления: скоро произойдёт выброс, тогда и технике конец, и аномалии в воздухе сместятся. Впервые вижу молнии электры высоко над землёй. Наверное, снизу их не видно невооруженным глазом.

— Я думаю…— крикнул я рядом сидящему инженеру, но мои слова утонули в шуме лопастей, и я крикнул ещё громче. — Я думаю, что я уйду. Я не хочу тут больше оставаться. Закопаю вещи где-нибудь возле кордона, чтоб на всякий случай — вдруг захочу обратно — а сам сбегу подальше. Не вывезу такого ещё раз.

— Твоё дело, тебе решать, правильно ты поступаешь или нет. Даже если остальные против. Пробуй. Мы тебя всегда ждём, никуда не денемся. Контакты только возьми, мало ли что.

Может и не стоит умирать? Всегда можно найти выход, даже из самой трудной ситуации. Часто за тяжёлыми временами начинается оттепель. Вот только…как скоро мне придётся заплатить за эту немыслимую удачу?