Не дневник меняет Джинни, Джинни меняет дневник (джен)

Октябрь раскрасил холмы Хогвартса в огненные и золотые тона, но в подземных помещениях Слизерина царил прохладный, неизменный полумрак. Джинни приспособилась. Её не приняли с распростёртыми объятиями — Уизли в Змеином гнезде была диковинкой, почти оскорблением. Но её спокойная уверенность, отсутствие попыток оправдываться или заискировать и поразительные для первого курса успехи в зельеварении заставили большинство замолчать. Она стала невидимой наблюдательницей, серой кардиналшей в мире зелёных и серебряных галстуков.

Её дни были размеренны и полны тишины. Она не пересекалась с Гарри Поттером — они учились на разных курсах. Случайные встречи в коридорах были мимолётными. Он бросал на неё короткие, любопытные взгляды, словно пытаясь разгадать загадку «Уизли в Слизерине», но Джинни проходила мимо, не удостаивая его вниманием. Её равнодушие было настолько искренним, что оно обезоруживало.

Вечерами она вела диалог с Томом. Их беседы стали глубже. Он больше не проверял её, как в первые дни, а обсуждал. Иногда она чувствовала в его «голосе» почти незаметное раздражение, когда её логика оказывалась неоспоримой. Она была для него не губкой, впитывающей знания, а зеркалом, отражающим его собственные мысли, порой под неожиданным углом.

В ночь на Хеллоуин Великий зал утопал в тыквах и живых летучих мышах. Воздух дрожал от возбуждения и сладковатого запаха конфет. Джинни, сидя за Слизеринским столом, чувствовала себя чуждой этому карнавалу. Её взгляд скользнул по преподавательскому столу. Снегг, как и всегда, наблюдал. Его глаза, словно щупальца, на мгновение зацепились за неё, прежде чем продолжить обход зала. Он видел не первокурсницу, а проект. Инвестицию.

Позже, в уединении своей четырёхместной спальни (её соседки предпочли общество в гостиной), она открыла дневник.

Том, сегодня в библиотеке я наткнулась на упоминания о Тайной Комнате, — написала она. — Легенда гласит, что Салазар Слизерин спрятал в школе некое чудовище, чтобы очистить Хогвартс от тех, кто недостоин владеть магией.

Почерк Тома появился мгновенно, будто он ждал этого.

Да. Наследник Слизерина должен открыть Комнату и выпустить чудовище, чтобы завершить дело основателя. Очистить школу от скверны.

Джинни нахмурилась. Её пальцы сжали перо.

Это нелогично, Том. Какая «скверна»? Дети магглов? Они — источник новых знаний, пусть и примитивных. Они — часть экосистемы. Их изгнание вызовет хаос. Расследования. Вмешательство Министерства.

Это долг чистоты крови, — ответил Том, но в его словах почуялась не уверенность фанатика, а холодная констатация некоего плана.

Долг? — парировала Джинни. — Или самоубийство? Школу закроют. Твоего наследника, если его найдут, исключат или отправят в Азкабан. Все твои усилия, вся твоя магия, направленные на «очищение», обратятся в пыль. Энергию, которую ты пытаешься высвободить, магглы изучат, классифицируют и, возможно, даже используют. Они назовут её аномалией, паранормальным явлением. Это будет не триумф, а фарс. Ты станешь не повелителем, а лабораторным образцом.

Она намеренно использовала его собственные страхи, те самые, что они разделяли — о гробе, о костре, о холодном присвоении их силы.

В дневнике воцарилась пауза. Длинная и тяжёлая. Джинни представляла себе шестерёнки в уме Тома, скрипящие, меняющие направление. Он видел величие, террор, наследие. Она же видела системный сбой, неоправданные риски и потерю контроля.

Что ты предлагаешь? — наконец появились слова. В них не было уступки. Был расчётливый интерес.

Комната существует? — спросила Джинни.

Да.

Она полна пыли и забытых секретов. Запустение — это слабость. Сила — в порядке и контроле. Прежде чем что-либо «выпускать», нужно обустроить логово. Создать опорный пункт. Подушку безопасности. На выходных проведи генеральную уборку.

Мысль была настолько приземлённой, настолько далёкой от пафоса тёмного лорда, что Том, казалось, онемел. Генеральная уборка в легендарном храме Салазара Слизерина? Это было… оскорбительно. И в то же время — безжалостно рационально.

Ты продолжаешь удивлять меня, Джинни, — написал он наконец. Почерк был ровным, но в нём читалось лёгкое изумление. — Ты смотришь на вещи под углом, который мне… не приходил в голову.

Он не признавал в ней равную. Нет. Она всё ещё была головоломкой. Но её ценность резко возросла. Из интересного эксперимента она превращалась в полезный инструмент. В странный противовес его собственному фанатизму.

В следующие выходные нападений на учеников не последовало. Никакой петух не был убит, никакой призрак не окаменел. Вместо этого, глубоко в недрах замка, в Тайной Комнате, происходило нечто иное. Силуэт Тома Реддла, проявленный силой дневника, не призывал василиска. Он стоял посреди огромного зала, смотря на вековую пыль, на сброшенную кожу гигантской змеи, на замысловатую резьбу змеиных голов на стенах.

И вместо слов призыва он мысленно, с нескрываемым раздражением и странным любопытством, отдавал приказы о устранении беспорядка. Пыль медленно сгущалась в шары и уносилась в тёмные углы. Древний хлам организовывался. Это не было триумфом. Это была необходимость, навязанная ему тихой девочкой с медными волосами, чья логика оказалась сильнее зова крови.

А в своей спальне в Слизерине Джинни Уизли закрыла дневник. На её губах играла едва заметная улыбка. Она не победила Тома Реддла. Она его перенаправила. И в этом был свой, особый вид власти.