Пардус. Театр теней (джен)

Тишина в машине была густой и тягучей, как смола. Она давила на уши, нарушаемая лишь ровным гулом двигателя и скрежетом дворников о стекло — с неба начал сеять холодный осенний дождь. Никита сидел сзади, глядя в запотевшее окно на расплывающиеся огни города. Он чувствовал каждую эмоцию в салоне, как будто читал открытую книгу.

Горькое разочарование и боль, исходившие от Марины, висели тяжелым облаком. Растерянность и тревога родителей были похожи на тихий, прерывистый звон. А от Андрея исходила сплошная вибрация страха и злости — запутанный, уродливый клубок, который он тщетно пытался подавить.

"Марин, я не знаю, кто эта дура..." — начал Андрей, но его голос, хриплый и надтреснутый, сорвался на полуслове, когда Марина резко повернулась к нему.

"Просто вези нас домой, Андрей". Ее голос был тихим, но в нем стояла сталь. Это была не просьба. Это был приказ.

Больше никто не произнес ни слова.

У подъезда их дома Марина вышла из машины, даже не взглянув на Андрея, и быстрыми шагами направилась к двери. Родители, с беспокойными взглядами, последовали за ней. Никита задержался на секунду. Он обернулся к машине. Андрей сидел за рулем, его лицо, освещенное приборной панелью, было бледным и искаженным злобой. Он развернулся и последовал за семьей внутрь.

Дверь закрылась, отсекая внешний мир и ту драму, что осталась в машине. Домашний уют, пахнущий чаем и печеньем, обволакивал их, но не мог прогнать напряжение.

"Что это было, Марин?" — спросила Ирина Юрьевна, пытаясь обнять дочь, но Марина отстранилась.

"Я не знаю, мама. Я... мне нужно подумать". Затем она стремительно поднялась по лестнице в свою комнату и захлопнула дверь.

Игорь Николаевич тяжело вздохнул. "И что это за девушка? И этот конверт..."

"Он пустой был", — тихо сказала Марина из-за двери, очевидно, стоя рядом с ней. "Я видела, как он его проверил. Он был пустой. Он чего-то испугался".

Никита молча наблюдал. Его план работал безупречно. Сомнение было не просто посеяно — оно проросло и дало первые ядовитые победы.

"Никит, а ты ничего не знаешь?" — отец посмотрел на него с надеждой.

Никита развел руками, изобразив искреннее недоумение. "Я первый раз эту Алису вижу. Может, правда, какое-то недоразумение? Андрей же не дурак, чтобы так... на людях..." — он намеренно не договорил, позволив родителям самим додумать худшее.

Он поднялся к себе, притворяясь уставшим. Но как только дверь его комнаты закрылась, маска спала. Он подошел к окну. Машины Андрея уже не было. Убежал, — с холодным удовлетворением подумал Никита. Побежал прятать концы, проверять свои тайники, искать несуществующего врага.

Затем Никита обратил внимание на другой источник тепла в доме. Рыжий кот Апельсин вкрадчиво вошел в комнату и прыгнул на подоконник. Его зеленые глаза горели в темноте с мягким, внутренним огнем.

"Чувствуешь напряжение?" — мысленно спросил Никита, гладя кота за ухом.

"Чувствую угрозу, что причиняет боль моей стае", — прозвучал в его сознании беззвучный, теплый ответ, больше похожий на ощущение, чем на слова.

"Не сейчас. Он должен пасть сам. Под тяжестью собственных грехов".

Никита закрыл глаза, позволяя своему сознанию расшириться. Он чувствовал свою стаю. "Тени" следовали за Андреем, их присутствие было не более чем дрожью в воздухе. Артур, вожак стаи, был в курсе ситуации и обеспечивал юридическое прикрытие на случай, если дела примут нежелательный оборот. Ксения..., она была его якорем, ее спокойная поддержка ощущалась как тихий звон где-то на краю его восприятия. Все было на своих местах.

Внизу, в гостиной, родители тихо и тревожно переговаривались. Он слышал обрывки фраз: "...нам поговорить с ним?", "...Марина так убита...", "...а вдруг это клевета?"

Никита открыл глаза. Его взгляд упал на фотографию на столе, где они с Мариной были еще детьми. Он сжал кулаки. Терпение было его оружием. Он дал Андрею достаточно веревки, чтобы тот мог повеситься. И теперь он видел, как эта петля затягивается. Остальное было делом времени.