Путь в рай (джен)

Обращение к читателю: "я ввожу новую механику, теперь если вы видите слово 'музло' и ссылку, значит это будет ссылка на музыку, которая может играть во время сцены, обязательно пользуйтесь этой функцией, чтобы прочувствовать весь вайб произведения, засим, всё, удачного прочтения"

* * *

Музло — https://youtu.be/D4X5jmIr99M?si=HG3ttojfF6QPiDQh

Город был раной, и Тирек шёл по её гноящемуся краю. После изгнания каждый звук, каждый взгляд прохожего казался ему укором. Воздух, пропитанный гарью и чуждой ему магией технологий, был тяжек для лёгких, привыкших к пыли тысячелетий и свежести первозданных пустошей.

«Высосать всё... Всю магию... Выжечь дотла...» — эта мысль, старая и знакомая, стучала в висках, как молот. Это был простой путь. Путь силы, который он знал. Который хотел. Это была его старая цель, в его жизни по сути и смысла никакого не было, не было ради чего жить, он искал смысл в этой целе — стать всемогощим. Он уже почти решился, сжимая могучие кулаки, ощущая, как багровая ярость закипает в жилах.

И тут его взгляд зацепился за вспышку цвета. На углу, в тени высотки, стоял убогий киоск, заваленный дешёвыми газетами и брошюрами. Но одна обложка горела, как раскалённый уголь. Она была краснее его шерсти. Алым вызовом на фоне серого мира.

Тирек остановился как вкопанный. Его глаз прищурился, изучая её. Крупные буквы гласили: «МАРКСИЗМ С ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ЛИЦОМ». А ниже, кричаще: «ЛУЧШАЯ КНИГА ГОДА!».

Он не размышлял. Не анализировал. Древний инстинкт изгоя, привыкшего брать то, в чём ему отказывали, сработал сам собой. Он протянул ладонь, взял книгу с прилавка, не глядя на продавца, и повернулся, чтобы уйти.

— Эй, гражданин! — раздался испуганный голос из киоска. — А заплатить?

Тирек медленно обернулся. Он не сказал ни слова. Он просто посмотрел на продавца — тщедушного единорога в очках. Взгляд тысячелетнего титана, полный немой ярости и презрения, был красноречивее любых угроз. Единорог побледнел, сглотнул и отшатнулся, бормоча что-то невнятное про «акцию» и «бесплатный образец». Он увидел не вора, а природную катастрофу в облике кентавра.

Тирек фыркнул и зашагал прочь, сжимая в руке свою добычу. Он пристроился в грязном углу под виадуком, где рёв машин сливался в один непрерывный гул, и раскрыл книгу. И погрузился в чтение. Язык был странно знаком, почти не изменился с тех пор, как его заточили в камень. Фразы, вырванные из контекста, били в самую точку его боли.

«Отчуждение... эксплуатация... диктатура пролетариата...»

Он не понимал экономических теорий. Но он чувствовал гнев. Тот же гнев, что пожирал его изнутри. Эта книга была не набором идей, а зеркалом, в котором он увидел собственное отражение — изгоя, чей труд, чья сила, чья сама жизнь была отчуждена и использована другими.

— Братан! Тирек, это ты?

Грубый, хриплый голос вырвал его из чтения. Тирек поднял голову. Перед ним стояли трое. Трое земных пони в потрёпанных, грязных пальто, но с нелепыми, гордо торчащими «рогами», сработанными из обрезков труб и замотанными в грязный скотч. Это были его вчерашние собутыльники: Плесень, Натёртый Сыр и Антонио.

— Мы уж думали, тебя мусора подвалили после вчерашнего, — Плесень, пони с обмороженными ушами, хрипло рассмеялся, похлопывая Тирека по ноге. — А ты, я смотрю, в интеллектулы подался?

Тирек мрачно взглянул на них, сжимая книгу. —Меня... выгнали, — его голос прозвучал глухо, как подземный гром. —Твои-то? Эти... цацки с рогами? — уточнил Натёртый Сыр, брызгая слюной.

— Да, — коротко бросил Тирек. — Сказали... что я мешаю.

Антонио, самый молчаливый из троицы, лишь свистнул, снимая с головы свою скотчевую «корону» и помня её в копытах. —Ну, братан, знакомо. Нас тоже вечно кто-то «замешал». То хозяин лавки, то копы... — он многозначительно ткнул копытом в книгу. — И что это у тебя? Не иначе, инструкция, как им всем отомстить?

Тирек посмотрел на книгу, потом на своих убогих, но таких же отверженных товарищей. И впервые за этот день что-то дрогнуло в его покрасневшем сердце.

— Тут... про нас написано, — сказал он, и в его голосе прозвучала неуверенная, но искренняя надежда. — Про то, что мы... угнетённые. И что наша сила — в единстве.

Плесень обменялся взглядами с друзьями, его глаза блеснули. —Говоришь, как про нас? Ну, тогда, братан, тебе точно к нам. К своим.

— Куда? — нахмурился Тирек.

— В сопротивление, куда же ещё! — Натёртый Сыр выпрямился, пытаясь придать своему тщедушному телу воинственную осанку. — Мы не просто бухаем, мы... структура. «Красные Хуки», слышал такие?

— Нет, — честно ответил Тирек.

— Так вот, мы — они! — Плесень подошёл ближе, понизив голос до конспиративного шёпота. — У нас сеть. У нас план. Мы этим ублюдкам-аристократам всю их стальную малину раскатаем! Только... лидера у нас, считай, нет. Тот, что сейчас — говно редкостное. Только на себя грёб.

Тирек смотрел на них: на их самодельные рога, на их горящие ненавистью глаза, на их жалкую, но несгибаемую гордость. Он смотрел на книгу в своей руке. И видел в этом хаосе странный, искажённый порядок. Судьбу.

— Ведите, — коротко бросил он, и в этом слове был не просто ответ, а обет. — Покажите мне это... сопротивление.

И трое земных пони, как почётный эскорт, повели тысячелетнего кентавра-изгоя вглубь городских трущоб, к его новой войне и его новому предназначению. Алый переплёт книги пылал в его руке, как штандарт грядущей революции.

* * *

Музло — https://youtu.be/FOlVib0mulw?si=YIo1CZoRrBIj1Z_0

Трущобы Нового Кантерлота сомкнулись над ними, как грязные волны. Они шли по лабиринту узких переулков, где воздух был густым от запаха гниющей органики и ржавого металла. Тирек, пригнув голову, чтобы не задеть низко нависающие пожарные лестницы, чувствовал себя гигантом в кукольном домике. Его могучие копыта с трудом находили место на разбитой брусчатке.

Наконец, они остановились перед ветхим трёхэтажным зданием, которое, казалось, держалось лишь за счёт слоёв плюща и собственного упрямства. Окна были заколочены, стены покрыты плесенью и потёками. Плесень подошёл к массивной, обитой стальными листами двери и постучал — не просто так, а выбил сложный ритм: три коротких, два долгих, один короткий.

Секунду спустя за дверью щёлкнул тяжёлый засов, и она с скрипом отъехала внутрь. В проёме стоял коренастый земной пони в потёртой куртке, его бесстрастный взгляд скользнул по Плесню, Сыру и Антонио, а затем надолго задержался на Тиреке. Он что-то хрипло пробормотал в знак приветствия, но вопросов не задал. Просто пропустил их внутрь и снова захлопнул дверь, погрузив всё в почти полную темноту.

Они прошли по длинному, сырому коридору, и Тирек услышал это сначала — приглушённый, нарастающий рёв толпы. Шум вёл их в огромное, похожее на заброшенный цех помещение. Высокие потолки терялись в темноте, с которых свисали клочья старой изоляции. Единственным источником света были несколько прожекторов, направленных в центр зала, где сбилась в кольцо плотная толпа земных пони.

— Что здесь происходит? — пробурчал Тирек, его голос пророкотал, едва слышный под криками.

— Заходи в круг и посмотри сам, братан, — крикнул ему в ухо Натёртый Сыр, подталкивая его вперёд.

Толпа расступилась перед исполинской фигурой кентавра, и Тирек увидел зрелище, заставившее его кровь похолодеть. В центре, на голом бетонном полу, два земных жеребца, обливаясь потом и кровью, вели жестокий бой без правил. Один из них, более тяжёлый, повалил противника и обрушил на него град ударов копытами. Тот, кто был внизу, захрипел, из его рта брызнула кровь.

— СТОП! — прохрипел он, отчаянно выкрикнув это слово.

Тотчас же атака прекратилась. Победитель, тяжело дыша, отступил. Тирек стоял, возвышаясь над всей толпой, и чувствовал на себе десятки колючих, изучающих взглядов. Шёпот, полный страха и любопытства, пополз по залу: «Кто это?», «Посмотри на его размеры...», «Это же тот, с которым бухали Плесень и компания...».

Музло — https://youtu.be/rZqOXoBAAH4?si=NFKjBzYYgcK989nC

И тут из тени у дальней стены вышел он. Главарь. Земной пони с широкой грудью и коротко стриженной гривой. На его передних копытах были надеты грозные железные перчатки-кастеты, лязгающие при каждом шаге. Он был на голову ниже Тирека, но его осанка излучала безраздельную власть.

Тишина упала мгновенно. Главарь медленно обвёл взглядом толпу, а потом уставился на Тирека.

— Я вижу новые лица, — его голос был низким и резким, как скрежет металла. — А значит, кто-то нарушил первые два правила нашего Клуба. — Он сделал паузу, давая словам просочиться в сознание присутствующих. — Напомните-ка мне... каково Восьмое правило Бойцовского Клуба?

Толпа, как один, проревела в ответ, и от этого единого голоса задрожали стены: —ТОТ, КТО ВПЕРВЫЕ ПРИШЁЛ В КЛУБ, ДОЛЖЕН ПРИНЯТЬ БОЙ!

Раненых бойцов быстро унесли в сторону. Толпа отхлынула, образуя вокруг Тирека и главаря ещё большее пространство. Тирек почувствовал, как мышцы на его спине напряглись. Он видел эти железные кулаки. Он понял, что это не честный поединок. Но он дал себе слово — никакой магии. Только его собственная, тысячелетняя сила.

Раздался резкий, оглушительный звонок, словно от старого школьного колокола.

Главарь, не теряя ни секунды, ринулся в атаку. Он был поразительно быстр для своего телосложения. Его железные копыта свистели в воздухе, выписывая смертоносные дуги. Тирек не нападал. Он отступал, уворачивался, поднимал могучие предплечья, принимая удары на себя. Глухой стук металла о его каменные мускулы разносился по залу. Он изучал противника, чувствуя его ритм, его манеру двигаться.

— Стоишь, как груша, великан! — провыл главарь, делая очередной выпад. — Боишься ответить?!

Тирек молчал. Его глаз был прищурен, всё его внимание было сосредоточено на противнике.

И тогда главарь собрался. Он отступил на шаг, вобрал в себя воздух, и вся его мощь, всё его напряжение сконцентрировалось в правом копыте. Он ринулся вперёд, нанося сокрушительный прямой удар, предназначенный для того, чтобы снести Тирека в нокаут.

Но Тирек был готов.

В последнее мгновение он не стал уворачиваться. Он метнул вперёд свою собственную ладонь и поймал летящее железное копыто в свой замок. Раздался оглушительный лязг. Главарь застыл с искажённым от усилия и непонимания лицом. Он не мог двинуться ни на миллиметр.

И тогда Тирек пришёл в движение. Он не стал бить. Он использовал инерцию и силу самого противника. Резко дёрнув его на себя и в сторону, он описал им обоими изящную, сокрушительную дугу. Исполинский кентавр, не выпуская захваченной руки, с силой швырнул главаря через своё бедро. Тот с оглушительным грохотом рухнул на бетонный пол, и от удара по всему залу пробежала вибрация.

Прежде чем тот смог опомниться, Тирек наступил ему на грудь одной ногой, наклонился, схватил свободной рукой железную перчатку и, содрав её с копыта главаря, с нечеловеческой силой разорвал сталь пополам. Звук рвущегося металла был пронзительным и окончательным.

Затем Тирек взял поверженного жеребца за гриву у шеи и поднял его, как щенка, чтобы все видели.

— Стой... — выдавил тот, захлёбываясь собственной кровью и болью. — Стой.

Тирек отпустил его. Тот рухнул обратно на пол.

Музло — https://youtu.be/9dX2d4CZEe0?si=q-EJblkSwoPzCf_-

В зале воцарилась абсолютная, гробовая тишина. Никто не дышал. Они только что видели, как голыми руками разорвали их символ власти — железные кулаки их лидера. Они видели, как непобедимый был повержен тем, кто даже не ударил в ответ.

Тирек выпрямился во весь свой гигантский рост, его грудь тяжело вздымалась. Он обвёл толпу взглядом, в котором читалась не злоба, но холодная, безраздельная мощь.

Он даже не был запыхавшимся.

Тишина в подпольном зале была звенящей, тяжёлой, как свинец. Все взгляды были прикованы к исполинской фигуре кентавра, который стоял над поверженным лидером, его грудь мерно вздымалась, а в единственном глазу горел холодный огонь.

— Господа... — начал Тирек, и его низкий, гулкий голос, впервые прозвучавший во всю силу, заставил вздрогнуть даже самых стойких. Он обвёл толпу медленным, изучающим взглядом. — Насколько я понял, тут нет никакого сопротивления. И я был обманут моими друзьями, да?

Он посмотрел на Плесень, Сыра и Антонио, которые заёрзали на месте и не смогли выдержать его взгляд.

— Меня просто заманили сюда, чтобы... Что? Чтобы я стал вашим новым гладиатором?

В этот момент главарь, всё ещё лежа на полу, с усилием приподнялся на локте и откашлялся, выплюнув на бетон сгусток крови.

— Ты... доказал свою силу, — прохрипел он, и в его голосе, сквозь боль, звучало странное уважение. — Обычно... никому не удаётся победить меня. Он медленно, с трудом поднялся на ноги, его железная перчатка валялась рядом, разорванная пополам. — Мне... нужны были новые люди. Сильные. Потому что у нас есть план. Восстание... против этого выродка Женьшеня.

Главарь вытер кровь с губ тыльной стороной копыта и посмотрел прямо на Тирека. — Все, кто приходит сюда... приходят не от хорошей жизни. Мы все лишились домов. Семей. А скоро... исчезнем и мы сами. — Он сделал паузу, переводя дух. — Я тут подумал... Так как ты смог меня победить... я отдаю тебе власть над этим местом. Над всеми нами.

Тирек несколько секунд молча смотрел на него, его лицо оставалось каменной маской. Затем он медленно кивнул.

— Я благодарю тебя. Я принимаю твой подарок. — Он склонил голову. — Как, говоришь, тебя зовут?

— Тайлер. Тайлер Дёрпин.

В этот момент взгляд Тирека упал на алый переплёт книги, валявшейся в пыли неподалёку. Она выпала у него во время схватки. Он сделал несколько тяжёлых шагов, наклонился и поднял её, смахнув с обложки пыль и песок. Он держал её в своей могучей руке, как священный артефакт.

Повернувшись к толпе, он поднял книгу над головой. Лучи прожекторов выхватили из полумрака алое пятно обложки и его огромную, исполненную мрачной решимости фигуру.

— Вы! — его голос грянул, как удар грома. — Вы — поколение, выращенное в фашистском режиме! Скажите мне, поможет ли вам другой ультраправый режим в вашей беде?

Он ударил себя в грудь книгой. — Я прочитал эту книгу! — заявил он, начиная свою великую, выстраданную и местами вымышленную речь. — Она называется «Марксизм с человеческим лицом»! И под «пролетариатом»... я понимаю вас! Бедных! Нищих! Жеребцов, лишённых всего! Вас, которых истребляют, сгоняют в лагеря! И всё это придумал полный КРЕТИН на троне, который не ценит своих подданных!

Он сделал шаг вперёд, и толпа инстинктивно отпрянула, завороженная его мощью и яростью. — А я... я ценю вас! Я желаю счастья для вашего народа! Потому что свой... свой народ мне пришлось истребить! — В его голосе впервые прозвучала неподдельная, тысячелетняя боль. — И знаете почему? Потому что мой собственный отец приказал им убить меня! Это... долгая история.

Он снова поднял книгу, его голос набрал новую силу, обращаясь уже не к толпе, а к каждому лично. — Что мы сейчас видим? Революционное движение растёт в Новом Кантерлоте! Узники лагерей поднимаются против своих угнетателей! Тюрьмы переполнены восставшим пролетариатом! Мы не одиноки в нашей борьбе!

— Товарищи! — это слово прозвучало из его уст странно и могущественно. — Мы должны быть едины, как никогда! Нас окружают враги: спекулянты! Контрреволюционеры! Иностранные интервенты! Но мы выстоим! Мы защитим себя, потому что за нами — ПРАВДА! За нами — весь трудовой народ!

Он говорил, смешивая обрывки запомнившихся фраз с собственной болью и яростью, создавая новую, чудовищную и притягательную идеологию. — Наша сила — в сплочённости и вере в светлое будущее! Мы построим новое общество, где не будет места эксплуатации пони другими пони! Где каждый будет трудиться на благо всего народа!

Его голос достиг кульминации, превратившись в оглушительный рёв, от которого задрожали стены: — ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИРОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ МОЯ ВЛАСТЬ И ВЛАСТЬ СОВЕТОВ, КЕМ БЫ ОНИ НИ БЫЛИ! ПУСТЬ НАША БОРЬБА СТАНЕТ ПРИМЕРОМ ДЛЯ ВСЕГО ПОНИВЕЧЕСТВА! ВПЕРЁД, К ПОБЕДЕ СОЦИАЛИЗМА!

Он выдохнул, и его последние слова прозвучали уже как заклинание: — Да здравствует марксизм! Да здравствует революция сознания! И пусть те, кто не с нами, будут против нас! ВПЕРЁД, К ПОБЕДЕ КОММУНИЗМА! ЗА СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ, ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ, ЗА РАВЕНСТВО! И пусть каждый, кто сомневается, заглянет в священные тексты Маркса — ТАМ ВСЁ НАПИСАНО!

Он замер, тяжело дыша. На секунду воцарилась тишина, а затем её разорвал один-единственный, сорвавшийся крик, который тут же подхватили десятки глоток:

— УРАААА!

Крику вторили слёзы. Слёзы отчаяния, которое наконец нашло выход. Слёзы надежды, рождённой из ярости. Даже Тайлер Дёрпин, стиснув зубы от боли, кричал «Ура!», его глаза горели.

И тогда он, бывший лидер, сделал шаг вперёд, поднял могучую руку Тирека, в которой тот держал свою красную книгу, и выкрикнул: — ЗА НАШЕГО ВОЖДЯ!

В этот самый момент кто-то из стоявших в задних рядах, один из немногих, у кого был старый, потрёпанный смартфон, поднял его и сделал снимок. На фотографии был исполинский кентавр с каменным лицом и пылающим взглядом, его рука с алой книгой, поднятая в победоносном жесте бывшим врагом, и море восторженных, исступлённых лиц вокруг.

Эту фотографию напечатают на листовках. Её будут тайком передавать из копыта в копыто в лагерях земных пони. Она станет символом. Символом того, что против железной машины Женьшеня восстала не просто сила, а ИДЕЯ. Пусть искажённая, пусть выстраданная в муках, но идея. И у этой идеи появилось своё свирепое, бескомпромиссное лицо.

* * *

Эйфория от речи Тирека ещё витала в спёртом воздухе подполья, но её начала сменять трезвая практичность. Толпа, ещё минуту назад ревевшая от восторга, теперь сгрудилась вокруг своего нового вождя, забрасывая его вопросами, на которые у него не было готовых ответов.

— Товарищ Вождь, а что такое «диктатура пролетариата» на практике? —А «советы» — это как? Мы будем голосовать? —Как мы заберём фабрики у единорогов?

Тирек стоял, ощущая нарастающую панику. Его мощь была в силе и в ярости, а не в политических дебатах. Его взгляд, полный немой растерянности, метнулся к Тайлеру Дёрпину, но тот лишь пожал плечами, давая понять, что идеология — не его конёк.

Музло — https://youtu.be/v_YuhmoH2N8?si=X3e0M5sTVRknxMuH

— Хватит! — крякнул Тирек, и его голос заставил всех замолчать. — Слова... слова — это одно. А дела — другое. Мне нужны... умные головы. Те, кто может эти слова обернуть в сталь! Кто может построить не просто кулак, а мозг для нашей революции! Если такие здесь есть — шагните вперёд!

Наступила пауза. И вот, толпа расступилась, пропуская одного пони. Это был жеребец среднего телосложения, в потрёпанном пальто и с очками в роговой оправе, одно стекло которых было треснуто. От него пахло сыростью и пылью заброшенных зданий. Он подошёл к Тиреку и, поправив очки, представился голосом, удивительно твёрдым и ясным для его вида.

— Дубротский. Бывший учитель философии. — Он окинул взглядом толпу, а потом снова посмотрел на Тирека. — А после того, как мои знания сочли «ненужными» — старший лейтенант в армии того, кого вы называете Женьшенем.

Он снял очки и начал механически протирать треснувшее стекло грязным рукавом. — Потом... потом пришёл «приказ о чистке». Меня, мою жену и двух наших жеребят погрузили в товарный вагон. — Его голос дрогнул, но он заставил себя продолжать. — Лагерь. Семью... расстреляли на моих глазах. Я сбежал. Чудом. Скитался. Нашёл это место. Он резко надел очки обратно, и его взгляд, увеличенный стёклами, стал острым и беспощадным. — Моя верность — не вам лично, исполин. Моя верность — делу их гибели. Делу уничтожения этого режима. Я кладу свой разум к вашим... копытам.

Он обернулся к толпе, и его голос зазвенел сталью. — И я требую, чтобы каждый здесь, прямо сейчас, поклялся в том же! Клятва крови и мести! Начинаем с тебя, Дёрпин.

Тайлер, всё ещё оправлявшийся от боя, смерил Дубротского тяжёлым взглядом, но кивнул. Он понимал необходимость ритуала. Один за другим, под его властным взором и холодным наблюдением Дубротского, каждый пони в зале принёс ту же клятву.

Тирек наблюдал за этим, и в его груди что-то ёкнуло. Он видел в Дубротском не жалкого беженца, а такого же выжженного изнутри, как и он сам. Только его боль была не тысячелетней, а свежей, кровавой. — Я принимаю твою клятву, Дубротский, —сказал Тирек. — Твой разум будет нашим оружием.

И тут из толпы вышел второй. Он был огромен для земного пони — всего на две головы ниже самого Тирека, с широкими плечами и осанкой, выдававшей военную выправку. Он подошёл и отдал честь, словно на палубе корабля.

— Капитан 3-го ранга Валерий Саблин. Бывший командир большого противолодочного корабля «Сторожевой».

Его рассказ был иным — не история бегства, а история дерзкого, почти безумного бунта. — Я запер нашего капитана, Анатолия Потульного, в трюме, —начал он, его голос был ровным и уверенным. — Собрал офицеров и изложил им правду. Правду о том, что идеология расового превосходства ведёт нас к пропасти. Я говорил, что только возврат к истинной гармонии, к принципам старой Эквестрии, может спасти страну.

Он говорил о голосовании, о поддержке большей части команды, о том, как повёл свой корабль прямо к Новому Кантерлоту. — Моим единственным условием сдачи было предоставление мне доступа на телевидение. Я был уверен, что стоит мне изложить свои взгляды по ТВ, как народ и армия меня поддержат.

Тирек, слушавший с растущим интересом, нахмурился. — ТВ? —переспросил он. — Что это? Какая-то магия?

Дубротский, стоявший рядом, едва слышно вздохнул. — Примитивно объясняя, товарищ Вождь, это такие... ящики, которые показывают движущиеся картинки и говорят голосами на всю страну. Средство пропаганды режима.

Саблин кивнул. — Именно. И я был уверен, что они дадут мне сказать правду!

Дубротский не выдержал и язвительно, себе под нос, пробормотал: — Абсурдная уверенность. Политическая наивность, граничащая с самоубийством.

— Но тебя не послушали, — констатировал Тирек, игнорируя ремарку Дубротского.

— Нет, — лицо Саблина омрачилось. — Подняли авиацию. Бомбили. Пока мы уворачивались, группа матросов... — он с горечью усмехнулся, — ...освободила Потульного. Тот поднялся на мостик, выстрелил мне в ногу... и всё было кончено. Меня и моих людей отправили в лагеря. Мне повезло сбежать.

Тирек долго смотрел на Саблина. Его поразила не наивность, а нечто иное — несгибаемая воля. Вера, пусть и слепая. Этот пони был готов на всё ради своей идеи, даже на заведомо проигрышный бой. — Ты поставил на кон всё, —медленно проговорил Тирек. — И твоя верность не режиму, а своей правде — дорогого стоит. Я беру тебя. Наша революция нуждается в такой вере.

Больше добровольцев не нашлось. Тайлер Дёрпин, всё ещё бледный, но собранный, сделал шаг вперёд. — Вождь. Товарищи. —Он кивнул в сторону тёмного проёма в стене. — Мой... то есть, ваш кабинет. Предлагаю обсучить дальнейшие шаги там.

Он повёл их — исполинского кентавра-вождя, учителя-фанатика и капитана-романтика — в свою бывшую конуру, оставляя за спиной гул толпы, в которой только что родилась не просто банда, а революционная армия с призрачным, но жгучим идеалом.

* * *

Музло — https://youtu.be/D4X5jmIr99M?si=HG3ttojfF6QPiDQh

Бывший кабинет Тайлера Дёрпина был лишён какого бы то ни было намёка на роскошь. Голая бетонная стена, грубый металлический стол, заваленный потрёпанными картами города, да пара ящиков с оружием в углу. Воздух был густ от запаха машинного масла, пота и невысказанных мыслей. В этом спартанском убежище четверо существ — кентавр, учитель, капитан и боец — вершили историю.

Тирек, занявший своим исполинским телом половину кабинета, заговорил. Его голос, обычно громоподобный, сейчас был глухим и размеренным, как подземный толчок. Он говорил о вещах, в которые было почти невозможно поверить. О тысячелетиях жизни. О войне с предками нынешних аликорнов. О том, как он, жаждая силы, пошёл на эквестрию против Луны и Селестии и, защищаясь, уничтожил весь свой народ.

Дубротский, сидевший напротив, сцепив копыта на столе, не сводил с него взгляда, увеличинного стёклами очков. —Позвольте уточнить для протокола, товарищ Вождь, — его голос был сухим и методичным, как скрип пера. — Вы утверждаете, что две тысячи лет назад вы, в ходе внутрикланового конфликта, физически уничтожили всю вашу расу кентавров?

— Они напали первыми, — прорычал Тирек, его глаза сузиллись от боли. — Отец... король... отдал приказ. Убить меня и моего брата. У нас не было выбора.

Он продолжал свой рассказ. Каменное заточение. Освобождение, предоставленные Твайлайт Спаркл. Новые битвы, новые поражения. Он говорил о своих недавних «союзниках» — Королеве Кризалис, Коузи Глоу — с горьким презрением, описывая, как они вышвырнули его, как ненужную ветошь. Он даже, смущённо бурча, упомянул о своём мотоцикле «Альфа», собранном из палок и веры.

Саблин, стоявший у стены, слушал, затаив дыхание. Его лицо, обычно выражавшее твёрдую уверенность, теперь отражало целую гамму чувств — от недоверия до благоговейного ужаса. —Позвольте... — перебил он, когда Тирек упомянул о первом поражении от Твайлайт. — Вы... вы тот самый Тирек? Тот, кто когда-то выкачал всю магию из Эквестрии? Это... вы?

— Это был я, — просто подтвердил кентавр.

— Боги... — прошептал Саблин, отступая на шаг. — Вы — живое доказательство! Доказательство того, что любое существо, каким бы могущественным и... заблудшим оно ни было, способно изменить свой курс! Способно найти в себе искру добра!

Тирек не ответил. Взгляд его потух, он уставился в пустоту, словно впервые осознав весь чудовищный груз своего прошлого. Вся жизнь — сплошное разрушение. Вред, нанесённый мирам, расам, собственной семье.

Именно в этот момент его взгляд упал на книгу, лежавшую на столе — тот самый алый том. Он медленно протянул руку и поднял его, как святыню.

— Вся моя жизнь... было безумием. — Его голос прозвучал тихо, но с невероятной силой. — Я искал силу. Смысл. И находил только пустоту. Пока не нашёл это. — Он сжал книгу в ладони. — Здесь... здесь написана правда. Правда о вас. О всех, кого давили, унижали, считали «низшими». И эта правда дала мне новый смысл. Единственный верный смысл. — Он поднял голову, и в его главе вспыхнул тот самый багровый огонь, но на этот раз он горел не яростью, а решимостью. — Спасти тех, кто, как и мой народ, стоит на краю уничтожения. Не дать истории повториться.

Воцарилась тишину, которую нарушал лишь тяжёлый вздох Тирека.

Первым заговорил Дубротский. Он снял очки и начал методично протирать их платком, его голос приобрёл металлический, пронзительный оттенок, полный интеллектуальной ярости. —Вы слышите это, товарищи? — он обвёл взглядом Саблина и Тайлера. — Вы только вдумайтесь! Существо, обладавшее силой, сравнимой с божественной, чья воля к власти была абсолютна... добровольно отрёкся от своего тысячелетнего безумия! Не под давлением обстоятельств, не из страха, а под влиянием идеи! Это не просто изменение курса. Это — диалектический скачок! Переход количества (его лет и силы) в новое качество (его сознание)! Он, в одиночку совершивший акт величайшего отчуждения от всего живого, теперь стремится к тотальному же акту воссоединения с угнетёнными! Это... это грандиозно.

Тайлер Дёрпин, молча слушавший всё это время, мрачно хмыкнул и выпрямился. —Ладно, философия философией, но пора и дело делать. — Он ткнул копытом в сторону Тирека. — Ты сказал, сожрал какой-то кристалл. Он до сих пор у тебя внутри?

— Скорее всего, да, — пробурчал Тирек, похлопав себя по животу. — Я его не... изверг.

— Идея, — тут же парировал Дубротский, снова надевая очки, и его взгляд стал острым, как бритва. — Товарищ Вождь, вам необходимо в срочном порядке принять слабительное. Мы не можем позволить, чтобы артефакт такой мощи бесцельно разлагался в ваших кишках. Его нужно извлечь, изучить и утилизировать для нужд революции.

— Слабительное? — Тайлер усмехнулся. — Без проблем. Мои ребята раздобудут. Самогонку, что ли, с подсолнечным маслом?

— Я предоставлю выбор средств вам, — сухо отрезал Дубротский, явно брезгуя подобными подробностями.

Тирек наблюдал за ними: за пламенным Саблиным, видевшим в нём искупление; за холодным Дубротским, видевшим в нём исторический феномен; за грубым Тайлером, готовым выполнить любой приказ. И впервые за долгие века он почувствовал нечто странное. Не просто временный союз по необходимости, а нечто, отдалённо напоминающее... товарищество.

— Я... благодарен вам, — тихо, но внятно произнёс он, и эти слова прозвучали непривычно для его глотки. — Благодарен за вашу честность. И за то, что выслушали.

В тесной, пропахшей оружием и пылью комнате, под безжалостным светом единственной лампы, бывший поглотитель миров и трое его новых командиров молча склонили головы в знак общего, безмолвного соглашения. Революция обрела не только вождя, но и свою мифологию.

Карта Новой Эквестрии, испещрённая красными и синими стрелами, лежала на металлическом столе, словно поле будущей битвы. Тирек, его исполинская фигура отбрасывала огромную тень на стену, уставился на карту своими глазами.

— Ладно, — прорычал он, ломая тягостное молчание. — Допустим, мы восстанем. Отобьёмся. И что дальше? Он медленно повёл взглядом по своим сподвижникам. — Просто... мир? И всё? Они снова придут, когда оправятся. Или мы должны будем вечно сидеть в осаде?

Дубротский, сидевший с идеально прямой спиной, прищурился. Стекла его очков холодно блеснули. — Товарищ Вождь, вы мыслите категориями обороны. Это мышление обречённых. Мы должны мыслить наступательно. —Он ткнул заточенным карандашом в сердце карты — Новый Кантерлот. — Этот город — лишь первый плацдарм. После его падения — вперёд, на Эквестрию. Эта прогнившая монархия Твайлайт — не крепость. Это деревенский сортир. Достаточно одного точного удара, одного пинка в дверь — и всё это гнилое здание рухнет. Он откинулся на спинку стула, сложив копыта. — А уж что мы построим на его обломках... это определите вы.

— Мне нравится эта идея, — признался Тирек, его голос пророкотал задумчиво. — Коммунизм. Когда те, кого веками давили, наконец владеют всем. Это... справедливо.

— Нюанс, товарищ Вождь, — поправил его Дубротский с лёгкой усмешкой учёного, объясняющего азы непослушному ученику. — Владеет не просто «угнетённый класс». Владеет пролетариат. То есть рабочий класс. Те, кто своим трудом создаёт все материальные блага.

Тирек нахмурился, его мощный лоб покрылся складками. — Я... не понимаю. В чём разница?— Его замешательство было искренним. Тысячелетия он мыслил категориями простой силы: сильный — слабый, угнетатель — жертва.

И тут в дискуссию вступил Саблин. Он стоял у стены, его осанка выдавала морского офицера. — Товарищ Дубротский прав в цели, но слишком сужает фронт! —его голос прозвучал твёрдо. — Восстание — это не только дело земных пони! Это дело всей честной интеллигенции, всех офицеров, в ком ещё не умерла совесть, всех, кто видит, куда ведёт страну этот... фашистский режим! — Он сделал шаг вперёд, его глаза горели. — И наша цель — не замена одной расовой иерархии на другую. Наша цель — общество, где все расы будут равны! Никто не будет «низшим» или «высшим»!

Дубротский кивнул, с лёгким раздражением постукивая карандашом по столу. — Теоретически — согласен. А практически... —Его взгляд стал холодным. — Что делать с теми, кому нынешний режим пришёлся по душе? С теми, кто с удовольствием носит форму «Блицштрафферов»? Предлагаете их переубедить?

— Лагеря, — безразличным тоном заключил Дубротский. — Изоляция. И принудительное перевоспитание трудом. Очистим общество от скверны.

Тирек смотрел на них обоих, и в его глазах мелькало понимание. Он видел два разных пути, оба — крайности. — Вы оба... говорите истину, —медленно произнёс он. — Но каждую по-своему. Он тяжело поднялся, его тень накрыла весь стол. — Вот что мы сделаем. Пока вы, Дубротский, и вы, Саблин, будете отбирать в наши ряды всех, кто готов бороться — земных пони, единорогов, пегасов, — я и Тайлер Дёрпин... — он посмотрел на молчавшего до сих пор громилу, — ...займёмся оружием. Надо рейдить их склады.

Тайлер Дёрпин мрачно хмыкнул. — Проблема в том, Вождь, что мы не унесём много. Руками — только стволы да патроны. А нам нужны пулемёты, миномёты...

— Грузовики, — коротко бросил Тайлер. — Берём с собой ребят, которые раньше шоферили. Находим на том же складе грузовики, грузим всё, что горит и стреляет, — и на выход. Быстро и с размахом.

— Грузо... что? — Тирек искренне не понимал.

— Большие железные повозки, — брезгливо пояснил Дубротский, не отрывая взгляда от карты. — Без лошадей. Ездят сами.

Тайлер, не дожидаясь дальнейших вопросов, развернулся и вышел из кабинета, его тяжёлые шаги затихли в коридоре. За ним, кивнув Дубротскому, вышел Саблин.

Тирек посмотрел на Дубротского, который уже снова склонился над картой, водя карандашом по линиям коммуникаций. — Дубротский. Ты теперь наш... стратег. —Тирек ткнул копытом в карту. — Придумай, как нам воевать. Они сильнее. У них танки, самолёты, магия. У нас — ярость. Придумай, как их измотать.

Дубротский не поднял головы. — Это не так сложно, товарищ Вождь. Земные пони — идеальные солдаты для войны на истощение. Выносливость, физическая сила, неприхотливость... —Он наконец поднял взгляд, чтобы развить свою мысль, и обнаружил, что говорит с пустой комнатой. Тирек уже ушёл.

Дубротский снял очки и с силой протёр глаза. Его плечи на мгновение ссутулились. Он остался в полной тишине, один на один с грандиозными планами мировой революции.

— Вот дерьмище... — тихо, но с нескрываемым раздражением прошипел он в пустоту.

Стратегия была готова родиться, но её автору внезапно остро не хватало аудитории.

* * *

Музло(0:20 — начало, 02:07 — момент с тиреком) — https://youtu.be/6uMNnZtIS6s?si=pmfRR-2IFgh_mZCL

Кабинет Лорда Женьшеня был святилищем порядка. Строгие линии, стерильный воздух, лишь тихий гул голографических проекторов нарушал идеальную тишину. Сам Женьшень стоял у огромной карты, его копыто с удовлетворением скользило от одного района к другому, мысленно вычёркивая «очищенные» сектора.

Пятьдесят четыре целых шесть... Двадцать восемь целых три... Проценты крутились в его голове, как сладкая музыка. Работа шла по плану. Земной вопрос неуклонно приближался к своему логическому завершению.

Дверь с шипением отъехала в сторону, нарушив священный ритуал. Без стука, без доклада. В проёме стоял Генри Глиммер. Его безупречно отутюженная чёрная форма и ледяная маска лица не могли скрыть одного — он нарушил протокол.

Женьшень медленно повернулся. В его гладах не было гнева, лишь холодное, хищное любопытство. —Глиммер, — произнёс он ровным тоном. — Ты пришёл без разрешения. Это либо самоубийство, либо нечто действительно экстраординарное.

— Хайль, Женьшень, — отчеканил Глиммер, но его голос был лишён обычной железной уверенности. Он шагнул вперёд. — На центральном арсенале «Дельта-7». Совершён... саботаж.

Слово повисло в воздухе, тяжёлое и нереальное. Арсенал «Дельта-7» был сердцем логистики, неприступным хранилищем. —Кто? — единственное слово, вырвавшееся у Женьшеня, было обжигающе тихим.

Вместо ответа Глиммер достал из-за пазухи предмет, абсолютно немыслимый в этом месте. Обгоревшего, покрытого копотью плюшевого медведя коричневого цвета. Одно его стеклянное глаза было выбито.

— Что это за психоделический бред, Глиммер? — в голосе Женьшеня впервые прозвучало раздражение.

— Объяснение, мой лорд, — коротко ответил Глиммер, подходя к главному голографическому экрану и подключая к нему медведя через скрытый порт. — Камера наблюдения. Прямая трансляция велась прямо в этот... талисман.

Экран ожил. Сначала — ничего. Потом — размытые силуэты, крики. Камера, судя по всему, лежала на полу, смотря вверх. Двое земных пони с дробовиками в изумлении пялились на троих других, в дорогих костюмах. Шёл торг. И тут...

Тень накрыла объектив. Исполинская, тень. Камера дрогнула, её подняли. И теперь Женьшень увидел всё.

Он увидел, как Лорд Тирек, его красная шерсть казалась чёрной в тусклом свете склада, методично, как машина, швырял ящики с патронами, сминал стволы орудий своими ладонями, шёл медленно на пони с дробовиком, который своими выстрелами ничего не мог сделать. Тирек одним ударом пробил его тело насквозь, потом Тирек использовал его как щит от других стрелков. На фоне, подобно тени, двигался Тайлер Дёрпин, его железные перчатки с хрустом ломали замки сейфов и хребты охранников, а его люди грузили ящики в ожидающие грузовики.

И тогда Тирек сделал паузу. Он повернулся, и его глаз, казалось, смотрел прямо через экран, прямо в душу Женьшеню. Он поднял канистру. Из горлышка хлынула едкая, прозрачная жидкость. Он облил всё — стены, оружие, трупы уже застреленных торговцев. Затем он щёлкнул пальцами, и на кончике его копыта вспыхнула крошечная искраспровоцировавшая пожар.

Женьшень не сдержался. Он с силой провёл копытом по полу, оставив на идеальном полированном покрытии глубокую белую царапину. Звук был похож на крик.

Экран погас. Запись окончилась.

Глиммер выдержал тягостную паузу. —Личности неизвестных установить не удалось. Базы данных Эквестрии для нас закрыты...

— Ну конечно... — Женьшень заговорил тихо, почти шёпотом, его голос дрожал от сдерживаемой ярости. — Она. Каким-то образом узнала... И решила меня остановить. — Он сжал копыта так, что костяшки побелели. — И ещё так... бездарно! Глиммер! Я знаю, кто это! Это Лорд Тирек! Твайлайт прислала его разрушить мои планы! Скорее всего, с ним те двое... Или же... — Его глаза расширились от внезапной, чудовищной догадки. — Вот бляяяять... Дискорд? Нет! Это абсурд! Этого не может быть! Она не посмела бы... — Он схватился за голову. — Если бы она его выпустила, я бы уже не стоял здесь, не так ли, Глиммер? Я бы уже не существовал!

— Сэр, — Глиммер оставался ледяной глыбой, но в его гладах мелькнула тень беспокойства. — Я не знаю, кто такой Дискорд или Лорд Тирек. Но ваше беспокойство... меня тревожит.

— Понимаешь, Глиммер, — Женьшень заговорил с ним, как с ребёнком, пытаясь вложить в слова весь ужас, — Лорд Тирек... это своего рода Бэтмэн, но который позволил себе убивать.

В глазах Глиммера что-то щёлкнуло. Маска непроницаемости дрогнула, сменившись на долю секунды на чистей, животный ужас. Мысль была ясна и безмолвна: Нам пиздец.

— Всё! — взревел Женьшень, оправляясь от шока. — Все силы — на его поимку! Понял?!

— Мой лорд, — голос Глиммера снова стал безжизненным. — За минуту до взрыва с территории арсенала выехало восемь грузовиков. Полностью загруженных.

Женьшень замер. Пазл сложился. Страшная, нелепая картина стала ясна. —Понятно... — прошептал он. — Он не просто вредит. Он... вооружает армию. — Он посмотрел на Глиммера. — Объяви награду. За их шкуры. Королева Кризалис. Коузи Глоу. Лорд Тирек. Миллион за живых и пятьсот тысяч за мёртвых.

Глиммер не двигался. —Проблема, мой лорд. У нас нет их фотографий. Никаких данных в архивах.

— ЧЁРТ! — рёв Женьшеня был полон такого чистого, беспомощного отчаяния, что, казалось, задрожали стены. Он уже видел эти листовки на каждом углу. — Тогда я опишу их! Собери лучших художников! Я... я плохо помню эти проклятые статуи, но я вспомню! Я заставлю себя вспомнить!

— Будет сделано, мой лорд, — Глиммер резко щёлкнул каблуками, развернулся и вышел, оставив Женьшеня наедине с призраками прошлого и тревожным гулом надвигающейся бури, которую он сам когда-то породил.

Тишина в кабинете после ухода Глиммера была оглушительной. Женьшень стоял, уставившись в потухший экран, на котором мгновение назад плясали отражения адского пламени, зажжённого рукой его величайшего врага. Не врага извне — врага из прошлого. Призрака, которого он сам же, своими репрессиями, вызвал из небытия.

Он может вернуться, — пронеслось в голове у Женьшеня. Картина всплыла перед глазами с пугающей чёткостью: не просто огромный кентавр, а исполин, чьё тело пульсирует украденной мощью всех жителей Эквестрии. Тирек на пике своей силы. Тирек, пожирающий магию. Тирек, против которого не устоят ни танки, ни самолёты.

Он зажмурился, пытаясь выбросить образ. И в этот момент память, как кинжал, вонзилась в самое сердце. Детство. Пыльные коридоры Великой Кантерлотской Библиотеки. Запретная секция, куда он пробирался тайком от матери, жаждая знаний, которые она считала слишком тёмными для него.

И он нашёл. Древний свиток, написанный копытом самой Принцессы Селестии. Не сухой отчёт, а почти личные заметки о величайшей угрозе её эпохи. Он перечитывал их снова и снова, завороженный историей о силе, предательстве и искуплении.

«...Скорпан, брат его, сломленный тяжестью их совместного преступления, искал искупления. В его сердце тлела искра раскаяния за кровь нашего народа и, что значительнее, за кровь их собственного. Именно он, движимый призраками их уничтоженного племени, указал нам путь к победе...»

Женьшень медленно открыл глаза. Они горели холодным, безжалостным светом. Идея, чудовищная и совершенная, оформилась в его сознании, как отточенный клинок.

— Искупление... — прошептал он. — Нет. Слабость.

Он резко развернулся и вышел из кабинета, его шаги отдавались эхом в пустых, стерильных коридорах цитадели. Он не вызывал никого. Не отдавал приказов. Это было его личное дело.

Главная генетическая лаборатория «Проекта «Чистота»» была царством хрома и стекла. Сотни криогенных капсул, мерцающие экраны с бесконечными цепочками кодов. Воздух звенел от тишины и низкого гудения работающих серверов. Учёные в белых халатах почтительно расступились, завидев своего повелителя, но он прошёл мимо них, не удостоив взглядом.

Он подошёл к главному терминалу, его копыта бесшумно скользнули по сенсорной панели. Он не искал ничего в современных базах. Он углубился в архивы, в разделы, помеченные грифом «Утраченные образцы» и «Доисторические геномы». Имена проносились на экране: «Мантикора», «Гидры Смокового Леса», «Древние Драконы»...

И тогда он нашёл его. Папка с простой, но зловещей пометкой: «Кентавры. Род: Титаниды. Последний подтверждённый образец: Тирек. Статус: Уничтожен.»

Женьшень открыл её. Перед ним предстала сложнейшая, двойная спираль генома, не похожая ни на одну из тех, что он видел. Он изучал её с холодным восхищением инженера, столкнувшегося с гениальной, но чуждой конструкцией.

— Поразительно, — пробормотал он. — Тело пони... но эти отростки... эти «руки». Инструмент для хватания, для создания. И для уничтожения. Эволюционное превосходство, растранжиренное впустую.

Он подключил к терминалу портативный кристалл-накопитель. Процесс копирования занял несколько секунд. Зелёная полоса выполнения заполнилась, и прозрачный кристалл наполнился сокровенным знанием — генетическим кодом давно вымершей расы.

Женьшень извлёк кристалл и зажал его в копыте. Он стоял в центре лаборатории, и на его лице впервые за этот день появилось выражение не ярости и не страха, а безраздельного, леденящего душу удовлетворения.

Он нашёл не просто слабость Тирека. Он нашёл ключ. Ключ к тому, чтобы обратить его величайшую трагедию — истребление собственного рода — против него самого.

* * *

Музло — https://youtu.be/JGRGWUVZqog?si=Tqb5MxL25uEp-HiG

Колонна из восьми грузовиков, набитых до отказа ящиками с оружием, боеприпасами и снаряжением, пробиралась по задворкам Нового Кантерлота, как стая металлических падальщиков. В самом хвосте, в трясущемся кузове одного из грузовиков, среди ящиков с патронами, находились две ключевые фигуры «Красных Хуков». Лорд Тирек, пригнув свою исполинскую голову, чтобы не пробить брезентовый тент, и Тайлер Дёрпин, прислонившись к стальному борту.

Рёв двигателя и скрежет металла заполняли пространство. Тайлер, не глядя на Тирека, заговорил, его голос был ровным и лишённым эмоций, как удар отвёртки.

— Знаешь, в чём главный смысл всей этой хуйни? — он постучал костяшками своей механической перчатки по ящику. — В саморазрушении. Всё к нему и идёт. Можно выиграть тысячу боёв, но проиграть одну ночь — и всё, пиздец. Ты же сам, я смотрю, в этом ас. Тысячи лет — и всё в том же направлении.

Тирек не ответил сразу. Он смотрел на свои могучие ладони, которые за его долгую жизнь сжимали и троны, и глотки врагов. —Я разрушал не только себя, — его голос пророкотал, заглушая грохот колёс. — Я уничтожал всё на своём пути. Целые народы. И к чему это меня привело? К тому, что я сижу в вонючем грузовике, спасая тех, кого когда-то считал пылью. — Он повернул свою массивную голову к Тайлеру. — Это не саморазрушение. Это... искупление. Или его попытка.

Он замолчал, а потом начал говорить. Нет, не говорить — изливать. Он рассказывал о своей тысячелетней жизни, о жажде силы, которая обернулась вечным одиночеством. О том, как становился всемогущим, но с каждым новым поглощённым заклинанием чувствовал, как внутри него растёт пустота. —Быть всемогущим... это как быть самым сильным зверем на свалке. Ты всех победил, но ты всё равно на свалке. И ты один. Продуктивно? Да. Но в итоге — лишь пыль и пепел.

— А этот... Скорпан, — перебил его Тайлер, впервые проявив интерес. — Твой брат-мудак. После того, как завоюем эту помойку, махнём в твои Пустоши. Найдём его. Разберёмся.

Тирек ничего не ответил. Он уставился в стенку грузовика, словно пытаясь разглядеть в ржавой стали черты лица брата. А что, если он жив? И что, если, отомстив ему, я просто стану... таким же, как он? Убийцей своей семьи?

— ПРИЕХАЛИ! — крик из кабины разрезал его размышления.

Тирек откинул тяжёлый брезентовый полог и выпрыгнул наружу, его приземление было подобно падению мешка с цементом. Тайлер последовал за ним. Их встретило зрелище, от которого у самого Тирека на мгновение перехватило дыхание. Толпа земных пони перед убежищем выросла вдвое, если не втрое. Новые лица, полные страха, надежды и голода, смотрели на грузовики с немым изумлением.

Тирек шагнул вперёд, его фигура возвышалась над всеми. —Я — Тирек! — его голос прокатился над толпой, не нуждаясь в усилении. — Тот, кто дал вам оружие! И даст ещё!

Чтобы подкрепить слова делом, он поднял руки. Его сфера вспыхнула багровым светом — отголоском магии, высосанной у охраны завода. Все восемь грузовиков, нагруженные тоннами металла, с скрежетом оторвались от земли и зависли в воздухе, как гигантские, неуклюжие насекомые.

Толпа ахнула. В этих восхищённых и испуганных вздохах была не просто сила — была магия. Магия веры.

И тут вперёд вышел Дубротский. Его очки блестели в тусклом свете. —Товарищи! — его голос, отточенный на лекциях, резал воздух острее любого ножа. — Вы видите перед собой не просто сильного лидера! Вы видите воплощение исторической необходимости! Это — Лорд Тирек! Существо из древних легенд, титан, бросавший вызов самим принцессам! И теперь его сила, его воля — служат нам! Служат делу освобождения!

Он говорил, мастерски смешивая правду с мифом, превращая Тирека из бывшего злодея в орудие провидения. —И знаете, что ведёт его? Не слепая ярость! Его ведёт идея! Идея, которую он, как истинный революционер, нашёл в книге, что сама история подбросила ему в руки! — Дубротский поднял алый том. — Каждый из вас, каждый новичок, обязан прочитать её! Вы должны не просто понять её — вы должны выучить её! Сделать её своим кредо! И тогда ничто не сможет нас остановить!

Тирек смотрел на Дубротского, и в его груди, привыкшей к ледяному одиночеству, шевельнулось странное, тёплое чувство. Это была не просто гордость. Это было признание. Признание того, что его боль, его ошибки и его искупление наконец-то обрели не просто смысл, а голос.

— Дёрпин, — кентавр кивнул на толпу, ютящуюся у костров. — Где они все будут спать? И что жрать? Народу — в два раза больше, а запасов — ноль.

Тайлер, не отрываясь от своей сигареты, мотнул головой в сторону грузовиков. —Спят, кто где может. В фурах, на ящиках, на голом бетоне. С едой — разберёмся завтра. Не передохнут за ночь. — Он потянулся в кабину и вытащил термос с прилепленной бумажкой «Для Вождя» и два прочных чёрных мусорных пакета. — Держи. Слабительное. Как ты и просил. А это... — он сунул пакеты Тиреку, — ...для отходов. Чтоб не засорять единственный сортир.

Тирек с отвращением посмотрел на термос, словно ему предлагали выпить расплавленный свинец. Но делать было нечего. Взяв свою неаппетитную ношу, он направился к уборной — зловонной дыре в стене, где уже толпилась нетерпеливая очередь. При виде приближающегося исполина очередь мгновенно расступилась, предоставив ему право первенства.

Пока Тирек решал свои физиологические проблемы, Валерий Саблин, стоя на ящике из-под патронов, проводил политическую работу с молодёжью. Его голос, звучный и полный веры, разносился по убежищу. —...и когда я понял, что честь офицера не позволяет мне молчать, я принял решение! Весь корабль услышал мою правду! Мы шли к Кантерлоту, чтобы заявить о ней всему миру! Самый юный из слушателей,жеребёнок с широко раскрытыми глазами, спросил: —А товарищ Тирек? Что он сейчас делает?

Саблин задумался, собираясь с мыслями для красивого ответа, но тут все услышали грохот из уборной, сопровождаемый сдавленным ругательством. Картина, открывшаяся случайным свидетелям, была сюрреалистичной: Тирек, не поместившись в кабинку, выгнал всех и, судя по звукам, приступил к мучительному процессу. И вдруг — звонкий, твёрдый звук. Что-то упало на бетонный пол.

Внутри Тирек, морщась, поднял упавший предмет. Это был тот самый кристалл, покрытый слизью и остатками его ужина. С отвращением, но с нарастающим интересом, он принялся отмывать его под единственным ржавым краном, пока камень не засиял ровным фиолетовым светом. На его поверхности проступили чёткие обозначения сторон света и стрелка-указатель, неподвижно застывшая в одном направлении.

Не теряя ни секунды, Тирек, всё ещё пахнущий, изо всех сил, вышагнул из уборной и направился в свой «кабинет». Дубротский и Тайлер Дёрпин уже ждали его там.

— А где Саблин? — спросил Тирек, входя. —Оставили его на «воспитательной работе» с массами, — сухо ответил Дубротский, поправляя очки. — Полагаю, он справ...

Он не договорил. Тирек вытащил из-за пояса сияющий фиолетовый кристалл. В тот же миг в тесной комнате повисла невыносимая, едкая вонь, будто от тухлых яиц, смешанных с канализацией. Дубротский побледнел, схватился за горло и с трудом сдержал рвотный позыв. Тайлер Дёрпин лишь равнодушно понюхал воздух и поднял бровь, будто оценивая сортность удобрения.

— Это... — Тирек ткнул копытом в кристалл, — ...тот самый камень, что я сожрал. Он... Словно ожил.

И он начал свой рассказ. Нестройный, обрывистый, полный его собственных домыслов. —Был такой... старик. В лесу. Сильный, блять, очень. Говорил, что у него есть каменюки, сила в них. А этот, — он снова ткнул в компас, — ...он вёл нас к нему. И я тут подумал... Он ведёт к тому, чего мы сами хотим. Сильнее всего. А щас... щас он тоже куда-то показывает. Значит, мы опять чего-то хотим. Очень.

Дубротский, всё ещё бледный, но уже взявший себя в руки, заговорил с ледяной, пронзительной интональностью, его голос звучал как лязг гильотины: —Вы слышите, товарищ Дёрпин? Диалектика в действии! Товарищ Вождь интуитивно постиг суть гегелевского «влечения»! Артефакт реагирует на доминирующую коллективную волю! — Он повернулся к Тиреку. — Вы абсолютно правы. Этот «старейшина» — хранитель силы, которая нам необходима. И если наша воля, наша историческая необходимость столь сильны, что направляют этот компас... то мы должны эту силу изъять. Ликвидировать хранителя и экспроприировать его ресурсы для нужд революции!

—ОН уже пытался, — мрачно буркнул Тайлер. — Он этого гигантора, — кивок на Тирека, — упаковал, как котёнка.

— Потому что товарищ Вождь действовал в лоб, как таран! — парировал Дубротский, и в его глазах вспыхнули огоньки стратега. — Он не использовал главного преимущества — фактора внезапности и дистанции! Представьте: мы вычисляем его локацию. Товарищ Вождь концентрирует всю свою мощь и.........

Тирек слушал, и в его гладах загорался знакомый багровый огонь. Идея мести и приобретения силы находила в его душе живой отклик. —Убить старика... и забрать его каменюки, — прорычал он. — Да. Это... логично.

— Я как раз собирался предложить аналогичную тактическую операцию, — тут же заключил Дубротский, с удовлетворением отмечая про себя, что его идею восприняли как свою.

— Ладно, — Тирек тяжко вздохнул, внезапно ощутив всю тяжесть дня. — Всё. Вы свободны. Идите спите. Завтра — большие дела.

Советники удалились. Тирек погасил свет и грузно опустился на голый бетонный пол. Ещё час он ворочался, в его голове проплывали призраки прошлого: лицо отца, предательство Скорпана, холод камня, ярость битв. Но постепенно тяжёлое, ровное дыхание исполина наполнило темноту, и он погрузился в беспокойный сон, сжимая в ладони слабо пульсирующий фиолетовый компас, что указывал путь к новой силе и новому убийству.

* * *

Музло — https://youtu.be/0tAciEBUexc?si=n2yAoP0GReUtgQaB

Солнечный луч, пробившийся сквозь дыру в потолке, упал прямо на Тирека. Он проснулся не от света, а от тишины. Гнетущей, абсолютной. Ни ропота толпы, ни скрежета оружия, ни резкого голоса Дубротского.

Он поднялся с пола, его кости затрещали. Кабинет был пуст. Весь ангар был пуст. Словно гигантский муравейник, покинутый всеми жителями за одну ночь. Пыль висела в воздухе, и только его собственные следы на бетоне говорили о том, что здесь кто-то был.

На столе Дубротского, аккуратно положенный под пресс-папье, лежал листок. Тирек подошёл и взял его. Бумага пахла пылью и дешёвыми чернилами.

«Наш Вождь, — было написано твёрдым, каллиграфическим почерком. — Мы не сочли возможным вас тревожить. Ваш сон был глубоким, заслуженным. Мы пришли к стратегическому консенсусу, что вы обладаете всей необходимой мощью и волей для противостояния Старейшине в одиночку.»

Тирек почувствовал, как в его груди что-то похолодело. Бросили.

«Мы оставили для вас один грузовик. В нём: снайперская винтовка (системы «Ворон»), два дробовика, четыре штурмовых автомата, боезапас. А также ящик с провизией на четверо суток и тактическая карта Новой Эквестрии. Компас у вас имеется. Вы сможете добыть кристаллы. Мы в вас верим.»

Он читал, и гнев понемногу начал сменяться странным, ледяным пониманием. Это не было бегством. Это был... расчёт.

«Приток новых сторонников за ночь превысил все оперативные возможности данного укрытия. Люди были готовы замерзать на улице, лишь бы быть с нами. Тайлер Дёрпин доложил о наличии под его контролем сети законспирированных точек. Данную базу решено оставить — концентрация такого количества персонала неминуемо привлекла бы внимание патрулей. Мы распределим наши силы по этим точкам, чтобы избежать тотального разгрома в случае провала. Координаты приведены на обороте.»

Тирек машинально перевернул листок. Там, в строгом столбик, были выписаны адреса. Двадцать пять строчек. Двадцать пять новых нор, где пряталась его революция.

«Всё военное командование ожидает вас на точке №7. Валерий Саблин высказал мнение, что семёрка — число удачи. С победой, Вождь.»

На этом записка обрывалась.

Тирек стоял, сжимая бумагу в могучей ладони. Его доверие, эта хрупкая, едва зародившаяся вера в товарищей, дала трещину. Какой ещё план, о котором вождю не говорят? Но затем его ум, не стратегический, но обладающий тысячелетним опытом выживания, начал анализировать. Логика Дубротского была безжалостной, как скальпель. Жестокой. Но... железной. Оставить одного на бойню со старикашем, даже не приставив провожатого... Это было либо высшей степенью веры, либо циничным избавлением от балласта.

Внезапно его охватила новая мысль, острая, как штык. Полиция. Если они ушли, скрыв следы, то рано или поздно сюда нагрянут стражи порядка. Чем дольше он тут торчит, тем выше шанс угодить в западню.

Он больше не раздумывал. Схватив записку, он ринулся вниз, в подвальный гараж. Его тяжёлые шаги гулко отдавались в пустоте. И там, в полумраке, его ждал один-единственный грузовик с открытой задней дверцей. Внутри лежали ящики с оружием и едой. Обещания Дубротского были выполнены с педантичностью.

Тирек с силой дернул рычаг механических ворот гаража. Свет дня хлынул внутрь, ослепляя его. Он, кряхтя, втиснул своё исполинское тело в кабину водителя. Металл скрипел под его весом. Поворот ключа. Двигатель взревел, выдыхая облако едкого дыма.

И Лорд Тирек, древний поглотитель магии, вождь мировой революции и теперь — солдат-одиночка, повёл грузовик вперёд, навстречу своей судьбе, оставив за спиной пустое гнездо, полное призраков и невысказанных вопросов.