Соблазн (гет)

После разговора Тео аппарирует сразу в бар, заказывает три пинты эльфийского пива и садится за угловой столик. Два часа пролетают почти незаметно.

Сердце бьётся так быстро, словно вот-вот норовит выскочить из груди, нога под столом дёргается. Он сам не знает, чего боится: разговора с Робардсом или унижения в суде. Злость перемешивается с терпкой ненавистью, перед глазами, как назло, мелькают картинки Грейнджер в форме.

Красивая. Знает и пользуется этим, играет на чужих слабостях, флиртует, но, на самом деле, никто для неё не имеет значения. Был ли он таким в школе? Наверное, но война заставила измениться.

Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер. Сдвиг или нечто иное?

Тео уверяет себя, что Драко неправ: он не может говорить о ней постоянно, потому что их ничего не связывает. Ему, наверное, и не хочется, чтобы связывало.

У входа раздаются взрывы хохота, крики и щелчки колдокамер, несколько парней в знакомых пиджаках раздвигают в толпу. Шансы на то, что Грейнджер выберет именно этот бар, минимальны, но не равны нулю, розовый плащ мелькает в толпе.

«Да твою же мать!», — бубнит Тео себе под нос и поднимается. Его немного пошатывает от количества выпитого, перед глазами расплывается мрачная полутьма битком набитого зала.

Меньше всего на свете он сейчас хочет встречаться с ней и вновь становиться предметом насмешек её подруг. В толпе ненормальные фанатики умоляют об автографе, выкрикивают вопросы о матче, новых мётлах и международном туре, к горлу подкатывает тошнота.

Тео осторожно обходит гориллаобразных охранников, поднимает воротник пальто, чтобы казаться незаметнее, и проскальзывает к выходу. Ярко-красная дверь открывается, спасительные фонари мелькают на вечерней улице, он переступает порог, когда…

— Какая встреча, Нотт! — колдовспышки ослепляют, цепкие пальцы сжимают его запястье и тянут на себя. — Не стесняйся, покажи личико.

Мерзкий комплимент ощущается на коже слюнявым причмокиванием, Тео хочет нагрубить, но спотыкается и оказывается вплотную прижатым к Грейнджер. Сладкий аромат духов раздражает ноздри, от неё пахнет смолистой древесиной и смородиновым ликёром; совсем, как в их предпоследнюю встречу.

— Улыбнитесь в камеру, мистер Нотт!

— Улыбнитесь!

— Обнимитесь крепче! Прокомментируете ваши отношения?

— Мисс Грейнджер, что вас связывает с мистером Ноттом!

— Целуйтесь! Целуйтесь! Целуйтесь!

Вспышки становятся всё ярче, многоголосая толпа скандирует одно и то же противное слово, от которого напрягаются мышцы и предательски набухает ширинка. От Грейнджер его тошнит, но стоит ей прижаться чуть ближе, показно скользнуть губами по скуле, как мир начинает плыть.

— Не стесняйся, Нотти, ты же такой смелый мальчик, когда нужно выкрикивать оскорбления, — от вкрадчивого шёпота по коже бежит дрожь, Тео мотает головой, напрасно пытается сориентироваться и найти дверь.

Выхода нет, он заперт наедине с Грейнджер в кругу колдокамер, репортёров и её чокнутых фанатов. Завтра об этом растрезвонят все жёлтые газетёнки, новость пристанет похуже Метки.

— Встретимся на следующей пресс-конференции! Люблю вас! — наконец, Грейнджер посылает в толпу воздушные поцелуи, тащит Тео за собой в тёмный коридор, незаметно притаившийся у барной стойки.

Он плохо соображает, покачивается, перед глазами всё ещё белеют сводящие с ума вспышки. Ненависть к спорту множится, разрывает грудную клетку одновременно с предательским возбуждением.

Каблуки стучат по паркету, под розовым плащом скрывается бархатное чёрное платье, от пышных кудрей пахнет пряными апельсинами.

— Куда мы идём?

— В кабинет на втором этаже. Ты же этого хочешь? — она насмешливо смотрит из-под густых ресниц, улыбается самыми уголками губ.

— Я хочу только домой, лечь спать и завтра явиться на суд, — Тео бледнеет, ноги сами несут его вслед за Грейнджер. Самый позорный из всех возможных проигрышей.

— Твой член думает иначе, — массивная дверь хлопает и отрезает их от шумного бара.

Они стоят друг напротив друга в тёмной комнате, за окнами мелькают огни проезжающих машин, неоновые вывески на здании напротив.

Тео резким движением поправляет ширинку и хмурится, пытается скрыть волнение:

— Ты хочешь…хочешь, чтобы мы занялись сексом?

— Уууу, голос девственника, — Грейнджер весело смеётся, карие глаза таинственно мерцают, от случайного касания рук разлетаются искры. — Если будешь хорошим мальчиком, Нотти, то получишь вкусняшку.

Она издевается, нарочито небрежно облизывает губы кончиком языка и скидывает плащ на стоящее рядом кресло.

Вопросы роятся в голове недовольными пчёлами, жужжат в висках, противно раздражая сознание.

Тео хорошо понимает, что прямо сейчас ему следует развернуться и уйти. Нажать на металлическую ручку, вернуться по коридору обратно в бар и аппарировать домой.

Это очевидно, но он почему-то делает абсолютно наоборот: опускается на колени и касается подрагивающими губами нежной кожи бёдер. Грейнджер делает шаг назад, прислоняется поясницей к письменному столу и смазано выдыхает.

Тео теряет голову — под бархатным платьем нет белья. Гладкие бёдра покрыты еле заметными веснушками, тонкая татуировка лотоса огибает плоский живот, расцветает на спине белыми лепестками.

Осторожно, на пробу, оставляет поцелуй на лобке, скользит языком чуть ниже и замирает у самого клитора. В волосы впиваются пальцы с длинными ногтями, почти болезненно тянут пряди на себя, будто умоляют продолжать.

Гермиона слишком гордая и не попросит сама, Тео хочется поиздеваться, наказать её за всё, что между ними произошло, но получается лишь прикусить складочку и скользнуть языком в желанную глубину.

Происходящее туманит разум, создаёт хаос, энтропия растёт, ноги подкашиваются. Хриплые стоны сотрясают комнату, больше нет мелодично-ядовитого смеха, только всхлипы, перемешанные с бесконечным желанием.

— Я могу…

— Заткнись, Нотт, и не задавай вопросов, — сквозь зубы цедит Гермиона. — Просто не останавливайся.

Он послушно склоняет голову, продолжает лизать. Член крепнет, почти болезненно упирается в натянутую ширинку, перед глазами скачут разноцветные всполохи.

В клубе она его бесила. В Аврорате она его бесила. Сегодня с утра при получении письма она его бесила. Сейчас Тео ощущает себя идиотом, потому что Гермиона больше не бесит. Стонет, извивается в руках и что-то нечленораздельно шепчет, возбуждает сильнее, чем все женщины на свете.

Язык описывает дугу, фаланга влажного от смазки пальца проникает внутрь, плавно растягивает плотные стеночки. Движения становятся ритмичнее, чётче, дыхание выравнивается.

Тео постепенно вводит второй палец, отрывается от клитора и на секунду поднимает голову, чтобы увидеть, как угольно-чёрный зрачок поглощает радужку, уничтожает всё на своём пути. Яркий запах апельсинов сводит с ума, она расставляет ноги шире и задирает платье.

— Сними его, пожалуйста, — Тео поднимается с колен и спускает брюки, наконец выпускает наружу рвущийся член. — Хочу иметь тебя голой на столе. Ты безумно красивая, до невозможности.

— Отыскал свои яйца, Нотт? Большие, мне нравится, — Гермиона одним движением срывает платье, развратно причмокивает и тянется к его лицу.

Пока они целуются, Тео осторожно проникает внутрь, мягко, почти нежно, гладит клитор, чтобы отвлечь от тянущей боли. Краем сознания, он понимает, что ей не больно, но не может пропустить настолько важный шаг; пальцы взволнованно поглаживают выступающие позвонки.

— Днём ты шлёшь меня нахуй, вечером ласково шепчешь в шею комплименты. Столько странностей таится в тебе, — Гермиона наклоняет голову, задевает его аккуратной грудью. Взгляд больше не похотливый, скорее удивлённый.

Тео обхватывает губами розовый сосок и часто моргает. Первый толчок получается рваным, чуть скованным, язык скользит по нежной коже.

На шее расцветают первые засосы, сумрак из комнаты перемещается в голову. Они занимаются любовью в тихой тьме, даже стоны звучат шёпотом, словно боятся нарушить тонкую грань.

Он отвергал Гермиону Грейнджер, но в мечтах всегда стоял у стола из красного дерева и прижимал её обнажённую к себе.

Последний поцелуй растекается по губам раскалённым серебром, любовь рождается из ненависти и тает на языке молчаливым прощением. Признание звучит одновременно с оргазмом.

* * *

Тео просыпается на несколько часов раньше будильника, вздрагивает от мрачного кошмара и оглядывается. Они в его квартире, куда аппарировали ещё вчера. Гермиона лежит рядом, подложив ладонь под щёку, мерно дышит.

По-прежнему раздетая и прекрасная, разметавшиеся по подушке кудри обрамляют лицо с нежно-персиковыми пятнами румянца, ресницы подрагивают.

За окном гудят редкие машины, облака медленно ползут по сиренево-голубому небу. На самом деле мира не существует, он стёрся ещё вчера, в тёмном кабинете бара в Косом переулке.

Тео вдруг с ужасом понимает, что Гермиона уйдёт. Он прикрывает глаза, но всё равно видит, как она собирает вещи, щёлкает застёжками каблуков и исчезает за дверью. Точно так же, как поступала десятки раз до этого; так же, как поступила с Блейзом.

Дыхание не желает выравниваться, грудь тяжело вздымается, внутри сидят испуганные хрипы и неуверенность.

В школе Тео и внимания не обращал на таких как она, купался в лучах внимания, пользовался и не запоминал лиц. Сейчас он молит Мерлина и Моргану о том, чтобы Гермиона Грейнджер запомнила его лицо.

Только бы не ушла, только бы вновь коснулась лица самыми кончиками пальцев и поцеловала в уголок губ.

— Ты не уйдёшь? Да? Останешься?

— Чего? — она резко просыпается, прищуривает заспанные глаза и вытирает осыпавшуюся за ночь тушь. — Тед, что случилось?

— Ты же останешься, да? Герм, я просто хочу удостовериться, что…

— Нотт, ты сбрендил? Семь утра на дворе, я хочу поспать, ложись давай, — Гермиона морщится и устраивается на подушке поудобнее.

Тео неловко краснеет и кивает. В ту секунду, когда он готовится разочарованно стиснуть челюсти, до слуха долетает еле слышное:

— Посмотрим, как сложится.

Сердце замирает, все мышцы в теле моментально расслабляются. Они засыпают в объятиях.

Через несколько часов адвокат Гермионы отзовёт жалобу, Тео вернут значок и восстановят в должности, Робардс никогда не спросит его о злосчастной колдографии из бара.

Через два года сеть бутиков «Мадам Джин» станет известна во всём Магическом мире, Гермиона станет первой девушкой, возглавлявшей тройку самых богатых и влиятельных ведьм на протяжении долгих лет. Тео получит должность Главного Аврора и сделает ей предложение на заключительном матче сезона. Он полюбит квиддич, потому что его жена в него играет.