Наследница двух лун (гет)

Прошла лишь горсть секунд — и мир перевернулся. Вместо лесной чащи я очутилась в зловещем полумраке заброшенного дома. Стены, пожираемые сыростью, грозили рухнуть в любой миг, а в углах, словно траурные вуали, клубились скопления пыльной паутины. Меня охватил ледяной страх, и я, не раздумывая, бросилась прочь, на волю.

То, что открылось моим глазам, было подобно чуду. Я стояла посреди невероятно красивого леса. Воздух, густой и сладкий, был напоен ароматом белых лилий, ковром устилавших землю. Повсюду порхали изящные бабочки — целые рои живого шелка и бархата. Они кружили в медленном танце, садились на мои ладони, доверчивые и невесомые, а потом взмывали ввысь, теряясь в золотистых лучах солнца. Зрелище было столь завораживающим, что на миг стерло из памяти даже оборотней и пещеру.

Одна из бабочек, крылья которой переливались сапфировыми вспышками, отделилась от стаи и замерла прямо перед моим лицом. Казалось, она приглашала следовать за ней. Охваченная внезапным любопытством, я сделала шаг, и она, словно кивнув, плавно поплыла вглубь леса. Не помню, сколько времени я шла, завороженная этим живым маячком, но в конце тропы, у подножия старого дуба, меня ждала находка.

Тетрадь Бабочек.

Она лежала на корнях, будто ее только что положили туда. Темно-синяя обложка, словно кусочек ночного неба, была усыпана вытесненными серебром силуэтами бабочек с ажурными, невесомыми крыльями. Края светились мягким, лунным сиянием. С первого же взгляда было ясно — это не просто книга. Это был артефакт, дышащий той же магией, что и этот лес, что и эти бабочки.

Взяв драгоценную находку, я вернулась к жуткому дому. Заходить внутрь, в царство паутины и тлена, не хотелось категорически, но выбора не было. Стиснув зубы, я переступила порог. Увы, портал, что принес меня сюда, молчал. Ни вспышки света, ни колебания воздуха — лишь гробовая тишина заброшенных стен.

Что ж, оставаться здесь смысла не было. Я вышла на опушку, крепче прижимая к груди Тетрадь. Возвращение к оборотням сорвалось. Пойду куда глаза глядят. В конце концов, я же не виновата, что судьба подставила мне ногу в виде этой проклятой ямы.

* * *

Спустя время тропа привела меня к крошечному, будто игрушечному, домику, утопавшему в море разноцветных роз. Их аромат, густой и пьянящий, витал в воздухе. Не раздумывая, я постучала в резную дверь.

— Кто там? — отозвался ласковый, словно перезвон колокольчиков, голос.

— Я… Я заблудилась, — прозвучало мое неуверенное признание. Я переминалась с ноги на ногу, чувствуя себя неловко.

Дверь бесшумно отворилась. На пороге стояла девушка такой ослепительной, почти неестественной красоты, что ее можно было принять за большую фею. Русые волосы, заплетенные в сложную косу, отливали золотом, а ее платье — тонкое, приталенное — было расшито живыми, казалось, узорами из розовых лепестков. На голове у нее красовалась маленькая, изящная корона, сплетенная из листьев дуба и бутонов ландыша.

— Проходи, гостьей будешь, — она улыбнулась, и в ее улыбке было что-то лукавое.

Внутри домика царило волшебное уютное тепло. В камине приветливо потрескивали поленья, отбрасывая танцующие тени на стены. Два кресла из полупрозрачного, мерцающего дерева стояли у очага. Под потолком, не тая, медленно кружили крупные зеленоватые снежинки, похожие на застывшие изумруды. На кухне, за полупрозрачным столом из той же диковинной древесины, парил в воздухе изящный чайный сервиз, вокруг которого порхали миниатюрные бабочки размером с ноготь — живые самоцветы. На стенах висели картины: нарисованные лисы охотились, олени грациозно поднимали головы, и все это дышало собственной, запертой в рамах жизнью. В углах, в кадках, росли странные растения с переливающимися листьями.

— Как тебя зовут, заблудшая душа?

— Вероника.

— Какое красивое имя! Оно тебе очень идет, — девушка поправила небольшую картину, где рыжая лисица на миг замерла, глядя на нас. — А меня зовут Василиса. Приятно познакомиться!

— Мне тоже, — я неловко улыбнулась, чувствуя себя грубой простолюдинкой в этом хрупком царстве.

— Расскажи, как ты попала сюда, и, возможно, я смогу тебе помочь. Чаю?

— Да, было бы неплохо…

Когда я опустилась в кресло за столом, несколько миниатюрных бабочек, словно почуяв родственную душу, опустились мне на волосы, устроившись в них живой, трепещущей диадемой.

— Ух ты, смотри-ка! Теперь ты королева бабочек, — рассмеялась Василиса, и ее смех звучал как журчание ручья. — Ну, рассказывай. — Она взяла с полки тарелку с печеньем в форме кленовых листьев и поставила передо мной.

— Так, с чего бы начать… — я смутилась, разглядывая узоры на чашке. — Я… умерла в том мире, где жила изначально. А потом очнулась в другом теле. В этом.

— Ого! — ее глаза расширились от искреннего или мастерски поддельного изумления. — Прямо как в старых сказках!

— А потом я шла по лесу и встретила оборотня из стаи Белое Перо. Я так и не смогла ему объяснить, кто я на самом деле. Он отвел меня к своей стае, и они… велели доказать, что я не враг. Принести лунный корень и серебристую полынь. Я собрала их, но на обратном пути провалилась в какую-то яму… И очутилась здесь.

Василиса задумчиво поднесла чашку к губам.

— В той яме, должно быть, скрывался древний портал. О нем давно все забыли. Что ж… я не могу перенести тебя обратно в твой первый мир. Но я могу переместить тебя туда, где оборотни тебя никогда не найдут. Например, в уютный домик на окраине какого-нибудь города, где давно никто не живет.

— Я… Мне нужно подумать, — сказала я, и в голосе моем прозвучала неподдельная растерянность.

Внезапно в улыбке феи, в складке ее губ, мелькнула тень хитрости. Острая, холодная мысль пронзила меня: А вдруг она что-то замышляет? Ее предложение было слишком удобным, слишком настойчивым.

Нет. Лучше известная опасность, чем неизвестная «помощь».

— Нет, спасибо, — я постаралась, чтобы мой отказ прозвучал твердо. — Я пойду своей дорогой. А оборотням так и скажу — потерялась из-за портала. Это же правда.

— Ну, как знаешь… — Василиса вздохнула, но в ее глазах не было разочарования, лишь любопытство. — Но ты не заблудишься снова? Здесь водятся опасные твари. Буквально в паре лиг отсюда живут гномы-людоеды — страшные, бородатые, с зубами, как гвозди. А у реки поджидают чудовища, похожие на лягушек, только размером с теленка и с ядовитой слюной.

Меня пробрала дрожь, но я покачала головой.

— Нет. Я сама поищу дорогу.

* * *

Спустя время тропа привела меня к небольшой, неприметной пещере. Внутри было пусто, сухо и относительно безопасно. Решила передохнуть — ноги гудели от усталости, а веки слипались. Едва я прислонилась к прохладной стене, как снаружи, словно из самой земли, поднялся странный, мерцающий розоватый туман. Он стелился по полу, обволакивая все густой, сладковатой дымкой. Сопротивляться его дурману было бесполезно — сознание поплыло, и я провалилась в сон.

И очутилась на большой, залитой лунным светом поляне. В ее центре, освещенный призрачным сиянием, стоял он. Лука. Но не тот суровый вожак, которого я знала. Его могучие плечи были ссутулены, а в зеленых глазах стояла такая бездонная тоска, что сердце мое сжалось от боли.

— Где ты была, Вероника? — его голос прозвучал тихо, хрипло от невысказанной муки. — Я обыскал каждый след. Каждый камень.

Он сделал шаг ко мне, и я увидела новые морщины у его глаз. Он словно постарел на годы.

— Я любил тебя. Любил всегда. А ты… ты просто сбежала. Зачем?

Его огромная, шершавая ладонь нежно коснулась моих волос, медленно проводя по ним. На его губах дрогнула усталая, бесконечно печальная улыбка.

— Ты самая красивая во всех мирах. Нет никого и ничего прекраснее. Давай не будем больше терять друг друга. Останься. Будь со мной. До самого конца.

— Но… Мы же… мы только встретились, — прошептала я, сбитая с толку этой лавиной чувств, обрушившихся на меня.

— Нет. Мы знаем друг друга вечность, — он покачал головой, и в его взгляде была уверенность, от которой похолодела душа. — Мы прожили вместе сто жизней. Не уходи. Прошу.

В его пальцах, будто из ниоткуда, возникла маленькая алая роза. Капельки росы на ее бархатных лепестках сверкали, как алмазы.

— Для тебя. Знак моей вечной любви.

Завороженная, я протянула руку, чтобы принять этот дар, этот сгусток страсти и печали. Но в тот миг, когда мои пальцы почти коснулись стебля, мир вокруг задрожал и рассыпался, как карточный домик. Поляна, луна, его грустные глаза — все растворилось в вихре. И сквозь нарастающий гул ворвался один-единственный звук — жуткий, полный чистой ярости рев, от которого застыла кровь.

Я резко села, сердце колотилось где-то в горле. В пещере было тихо, розовый туман исчез бесследно, словно его и не было. Но рев не исчез. Он звучал где-то совсем близко, за стенами пещеры, и с каждой секундой становился все яснее, все громче. Кто-то большой, быстрый и очень злой стремительно приближался.

Не думая, действуя на чистом инстинкте, я сорвалась с места и метнулась вперед по первой попавшейся тропинке, петлявшей между скал. Ноги подкашивались, в ушах стучала кровь, заглушая все, кроме этого ужасающего рева позади.

Выскочив на открытую опушку, я на мгновение обернулась. Где-то в глубине леса, в том направлении, откуда я прибежала, с громким хрустом ломалась ветка, потом еще одна. Существо не скрывало своего преследования.

Переведя дух, я заметила неглубокий, заросший папоротником овраг и, не раздумывая, скатилась вниз, зарылась в сырую листву у самого склона, стараясь слиться с землей и тенью.

Время потеряло смысл. Я замерла, боясь пошевелиться, боясь даже слишком громко дышать. И вот наверху, на краю оврага, показалась тень. Крупная, коренастая, с нелепо массивными плечами. Это был гном, но не из сказок. Его кожа отливала землистым серым цветом, а рот, усеянный рядом острых, желтых зубов, напоминал капкан. Он тяжело дышал, втягивая воздух, и его маленькие, свиные глазки злобно сверкнули в полумраке. Понюхав, он хрипло хмыкнул — звук, полный разочарования и злобы — и, тяжко ступая, повернул обратно, в чащу.

Я выжидала еще долго, пока шум его шагов окончательно не затих вдали. Только тогда, вся измазанная землей и дрожа от напряжения, я выбралась из своего укрытия, осторожно, сантиметр за сантиметром, поднялась по склону и замерла, вслушиваясь в наступившую, звенящую тишину.