Лестница Дитриха (джен)

(декабрь 1989)

Этот сон был не похож ни на один предыдущий .

Если честно, он вообще ни на что хоть сколько-нибудь известное не был похож.

Но почему-то ДОКу казалось, что он в кои- то веки находится в нужном месте и в нужное время. А ещё — что он должен был быть здесь уже давным-давно, но почему-то получилось только сейчас.

Было что-то неведомое, но в то же время как будто знакомое в этом морском побережье, этих прибрежных водах, небольшом уходящем вглубь пляжа выступе — утёсе, в этом янтарном закатном солнце.

— Ничего себе, какие люди! — вдруг раздался рядом до боли знакомый девичий голос. — Я уж думала, ты никогда не придёшь, Igel…Дитер.

Она ничуть не изменилась и выглядела практически так же, как тридцать лет назад, в их последнюю встречу.

— Здравствуй, — он едва нашёл в себе силы произнести просто приветствие.

-Боюсь, я слишком поздно пришел, Юдит.

— Надо же, не только явился, но даже голову не забыл, -изумилась Бернштейн. — А ты действительно изменился, Дитер. Раньше ты никогда бы не стал о чем-либо сожалеть . Я уж молчу, что ты всегда называл меня только по фамилии, никогда — по имени....

— Раньше я был идиотом. Хотя, собственно, почему «был»? Только раньше — идиотом с амбициями, а теперь, похоже, уже без оных.

Знаешь, Бернштейн... Юдит... Я все про...

— «Пропустил»? — уточнила она, сразу посерьезнев.

— Угу, и это тоже.

— Наверное, все же не все, раз ты сейчас тут. Так?

— Не знаю. Похоже, я теперь действительно ничего не знаю, — пробормотал он, глядя куда-то в песок. — Знаю только, что был хреновым другом. Прямо скажем — никаким. Да и человеком тоже.... И , знаешь, Юдит, я понял, что действительно тогда ошибался...

— Ну охренеть не встать!

Образ Юдит Бернштейн внезапно поплыл, будто тень на воде, и перед ним, к его изумлению, оказалась уже не бывшая одноклассница, а Донна Вульф собственной персоной.

— То ли у меня начались проблемы со слухом и мне пора на пенсию, то ли только что ты сказал, что когда-то был неправ... Вон, смотри, свиньи полетели целыми косяками(*) ...вслед за свистящими раками!

И как ты дошёл до такой мысли? Сам или подсказал кто? — она насмешливо уставилась на него в упор.

— Да есть тут один человек....

— Кто, кто же этот святой человек со всеми удобствами? Я обязательно должна увидеть! Он, наверное, либо реально праведник, либо такой же сумасшедший, как ты, потому что никто другой тебя в больших количествах бы не вынес.

— Ну уж точно не такой, как я , — хмыкнул он. — Если и сумасшедший, то совсем другой категории. Он почему-то думает, что все ещё можно изменить. И почему-то мне доверяет...

— Пока не попробуешь, не узнаешь.

— А вдруг... — в его голосе чувствовалась неуверенность. — А вдруг ничего не получится?

— Попробуй. А вдруг получится? А если всё-таки не получится — значит, ещё раз попробуешь ( делов-то!) , а может — и не раз. В любом случае, стоя на месте, ты об этом точно не узнаешь.

Женский силуэт снова стал размываться, и он невольно вздрогнул : на этот раз перед ним оказалась Эмбер Смит.

Она ничего не говорила, но в её взгляде не было ни насмешки, ни презрения, ни даже осуждения. Как будто уже сейчас, в свои восемнадцать, она была гораздо мудрее него самого.

Хотя почему «почему» ? По факту так оно ведь и было.

И в это самое время он к своему ужасу увидел, что солнце находится прямо на одном уровне с линией моря, и вот-вот исчезнет. Образ Эмбер тоже стал как будто бы все более и более прозрачным, эфемерным, как будто вот-вот тоже растворится в воздухе.

— Стой! И ты тоже стой! — крикнул он вслед солнцу. — Подождите! Я так быстро не могу!

— Дитер , ну разве же это закат? — укоризненно покачала головой девушка. — Посмотри!

Действительно : вопреки всем законам природы, перед ним теперь был уже не закат, а рассвет. И то самое необъятное янтарное солнце, наоборот, только ещё поднималось из-за линии горизонта.

Начинался новый день.

.....Рождество в их штате в этом уходящем 1989 году было действительно, в отличие от нескольких предыдущих лет, «белым».

Отец Петер, улучив свободный момент (праздники для людей его профессии всегда были более суматошным временем, чем будни), решил перевести дух и выпить чаю, поскольку ехать на вечернюю службу на приход, в обычный, так называемый «нормальный» храм, все равно было пока слишком рано.

Открыв термос, он налил себе кружку чая. Привычка заваривать его с запасом, несмотря ни на что, осталась.

И только стоило ему присесть, как в дверь пристройки постучали.

На пороге стоял человек, которого Мунк уже практически не чаял увидеть. Во всяком случае, не был на сто процентов уверен, что тот когда-либо ещё появится в его капелле.

— Дитрих? Проходите скорее: на улице не май месяц.

ДОК не сразу прошёл внутрь, как будто сомневался.

— Я тут... книгу зашёл вернуть. Ну, ту, которую вы оставляли. «Этика» . Ну и вот ещё.... — вытащив очешник из бокового кармана спецовки, тот раскрыл его : внутри , завёрнутые в обёрточную бумагу, лежали — Петер не поверил своим глазам — тонко нарезанные ломтики штоллена.

Ещё несколько таких же тонких ломтиков были рассованы по другим карманам, также в аккуратно свёрнутом виде, чтобы ничего не было заметно со стороны. Когда все кусочки оказались на тарелке рядом с термосом и кружками, ДОК снял очки, потом, раздумав, вновь надел их; , казалось, будто он что-то хочет сказать, но не решается.

— Ну вот, собственно, и поздравить вас ещё хотел... сегодня.

— Большое спасибо. С падением Берлинской стены или не только...? — чуть заметно улыбнулся Мунк.

— Не только, — если очень сильно приглядеться, то у учёного тоже можно было рассмотреть нано-тень улыбки. — А вы, pater, шутник, однако.

— Чувство юмора у нас примерно одинаковое, согласен : не настолько уж мы разные, как вы утверждали при первой встрече. Что касается новостей как таковых — тут как раз ничего весёлого : ещё много лет должно пройти, прежде чем эта стена перестанет существовать в головах и сердцах людей. Стены вообще легко воздвигать, а рушить — значительно труднее....но вы ведь не о международном положении пришли поговорить, не так ли? Садитесь; чаю ещё достаточно. А как вам удалось заполучить штоллен в аккурат к празднику...даже не уверен, следует ли мне об этом знать.

— В посылке прислали, — ДОК выглядел каким-то смущённым. — В числе...прочего. Думаю, за то, что она дошла до адресата полностью, следует поблагодарить именно вас....

— Мне никакая благодарность не нужна, — возразил Мунк. — Я просто рад за вас.

Чувствуется, — он прожевал кусочек, — тот, кто готовил — действительно делал это с душой. Даже у моей младшей сестры, которая делает каждый год «по всем правилам», настолько вкусно не выходит. Правда, мне в любом случае, учитывая племянников и их любовь к сладкому, достается не так много.

— Хорошо, что вам понравилось, но моей заслуги тут никакой нет. Это все они, кто прислал, — тут ДОК опустил взгляд — ....сумасшедшие....не как я, конечно, в смысле, на вас больше похожи...(тут он умолк, окончательно удостоверившись, что иногда лучше жевать, чем говорить).

— И чем же отличились эти замечательные люди?

— Долго рассказывать, — помрачнел учёный. — Хотя...может, когда-нибудь....когда будет больше времени...возможно.

Пока они допивали чай, патер тайком наблюдал за собеседником. Казалось, будто того что-то гнетёт , но что именно — трудно было сказать. Что-то невысказанное прямо таки висело в воздухе. Гость нервным движением пальцев перебирал какой-то чёрный кожаный шнурок на запястье (видимо, эта вещь появилась у него недавно) с каким-то необычным лазурного цвета камешком.

— Так все же, Дитрих, вы прочли ту книгу? — отец Петер все же решил сменить тему, потому что пауза затягивалась.

— Прочитал.

— И как...?

— Ну, что я могу сказать? Слова сами по себе все понятны, а общая идея .... В общем, ясно, что все это — не для «лёгкого чтения». Видимо, действительно стоит начинать с чего-то , как вы тогда выразились, «для средних классов школы».

— Вы же понимаете, Дитрих, что я это тогда сказал вовсе не с целью вас обидеть.

— Естественно: я же социопат, а не идиот, -невесело усмехнулся ДОК. — Просто... для меня пока это слишком высокие материи... — казалось, он с трудом подбирает слова, чтобы выразить мысль. — Я... не умею всего этого. Собственно, кроме физики и химии — ну и немного биологии — я вообще, похоже, ничего не умею...

— Это уж вы преувеличили. Инструмент, который находится в нашей капелле, с вами точно не согласен : без вашей помощи его настроить я бы не смог.

— Да ладно, вы же понимаете, что я имею в виду.

— Конечно, — взгляд Мунка был серьёзен как никогда. — Конечно, Дитрих, понимаю. Возьми я сейчас в руки какую-нибудь вашу монографию или, например, учебник квантовой физики — моя реакция была бы практически такой же. Действительно, в любом деле начинать нужно с чего-то проще, от меньшего к большему. Но все же мне кажется, что эта книга попала к вам не зря. Да, мы учимся всю жизнь, это так, и не только в школе или колледже. Но иногда просто нужно понять, к чему следует стремиться. чтобы потом, может быть , когда-нибудь в будущем, хотя бы немного, но приблизиться к этой высоте.

— Мне почти пятьдесят, Петер, — голос ДОКа звучал глухо, словно откуда-то из-под воды. — Как ты себе это ты вообще представляешь, каким образом? Это же даже не с нуля начинать.... а вообще с отрицательных чисел...

— Знаешь, — переход на «ты», каким бы внезапным он ни был, Мунка ничуть не смутил. — Врать не стану : будет, мягко говоря, непросто. Это если совсем мягко говоря. Но главное — помнить о двух вещах. Первое: если представить перед собой лестницу, придётся двигаться целенаправленно, ступенька за ступенькой, причём иногда — после падения на целый пролёт вниз. Но ты же учёный, так что упорства тебе, думаю, не занимать. Во-вторых : само намерение имеет значение ничуть не меньше, чем действие. Если оно есть, то это практически половина дела. Да, будет трудно, но оно того стоит. It’s worth a try.

...И снова, как и уже чуть больше года назад, зелёные глаза встретились с графитно-серыми. Хотя и принадлежали они совсем другому человеку, ДОК ощутил некое дежавю, как будто снова оказался в том самом лесу. Но это ощущение не было тяжёлым или гнетущим: скорее наоборот.

Ему хотелось спросить : «ты действительно так думаешь? Оно того стоит?» Но, выдержав этот взгляд, он не стал ничего говорить: слова тут были излишни.

ДОК внезапно понял, что тот, кто стоит перед ним, не просто думает: он знает.

— Ну и самое, наверное, главное : помни, что ты не одинок. Ты действительно больше не один, Дитрих. Не забывай об этом.

— Я...- с большим трудом проигнорировав предательский комок в горле, ДОК внезапно сменил тему, — я надолго не прощаюсь: у тебя, кстати , теперь «Фа» верхнего регистра западает, так что... зайду завтра. Только, я тебя умоляю, сам в инструмент не лезь и ничего там не раскручивай, а то знаю я вас, гуманитариев...

— Я тоже надолго не прощаюсь, Дитрих. И, кстати, к слову об учебниках, — уже на самом пороге Мунку вдруг пришла в голову мысль, которую он поспешил озвучить. — Раз уж у тебя с ними настолько «высокие отношения» , по крайней мере — с теми, которые писали другие люди, возможно, следует зайти с другой стороны и самому написать?

— По этикету?

— Очень смешно. Но, если без шуток, то я слышал, что годных современных пособий по физике, не говоря уже про химию, для «средних умов» не так уж много. Да и « не для средних»... В общем, подумай.

...Когда он вышел во внутренний двор ( возвращаться в корпус действительно следовало как можно скорее), то по какому-то наитию поднял взгляд вверх. Удивительно, но небо было абсолютно ясным, и , несмотря на ранний вечер, целиком усыпано звёздами.

И, может быть, виной тому было его настроение или только что состоявшийся разговор, но почему-то, по какой-то не известной науке причине, впервые за очень-очень долгое время, насколько он себя помнил, эти звезды больше не казались ему в этот момент ни холодными, ни далёкими, ни чуждыми.

* * *

Вместо послесловия:

свщ. Павел Флоренский.

Письмо из ссылки от 14.08.1922.

"...Давно хочется мне записать: почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или на лазурь днём. Когда грустно, когда вас обидят, когда что не будет удаваться, когда придёт на вас душевная буря — выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа ваша успокоится."