Завещание Тёмного Лорда. Продолжение... (гет)

— Это просто нервы, — повторила Гермиона, утирать непрекращающиеся слёзы смеха.

— Конечно. Как иначе, — Друэлла выпрямилась во весь рост, не спуская с подруги скептического взгляда.

— Мерлин, Друэлла, этого не может быть, просто не может, — категорично заявила она в ответ, желая поскорее замять столь бессмысленный разговор.

— Ну как знаешь, но всё же я посоветовала бы тебе, обратиться к вашему семейному лекарю... — Розье же не отступала, — чтобы знать наверняка.

— Довольно об этом! Не стоит обсуждать такое в публичном месте, — Анетт огляделась по сторонам и добавила: — На нас и так уже косо смотрят.

— Хорошо, — согласилась с мнением матери дочь, — но это не значит, что я забыла, — последние слова были сказаны в адрес Гермионы. Но неожиданная смена разговора дала той наконец-то вздохнуть с облегчением: — Я возьму это платье.

Пробыв в магазине ровно столько, сколько требуется, чтобы рассчитаться за наряд, обсудить мелкие детали свадебного гардероба и указать адрес доставки — троица вышла на залитую солнцем улочку.

— Может быть, отобедаем в каком-нибудь тихом местечке? — предложила Анетт, щурясь на солнце. — Тут как раз неподалёку есть уютный ресторанчик, — она указала на третье строение от магазина, у входа которого они так и продолжали стоять. — Ну, так как?

— Замечательная идея! Я жутко проголодалась, — ответила Друэлла.

Предложение могло заинтересовать Гермиону, если бы она себя чувствовала более или менее хорошо, а так усталость и головная боль вызывали лишь желание поскорее оказаться, если не в своей постели, так в оранжерее. Там в тишине и спокойствии, устроившись на плетёном ротанговом диванчике, обложившись мягкими разноцветными подушками, она будет попивать какао с корицей из большой фарфоровой кружки, читая очередную книжку по медицине.

— А я, пожалуй, отправлюсь домой, — высказала она своё решение вслух, идя на поводу у своих желаний.

— Гермиона! — воскликнула подруга возмущенно, за что получила от матери неодобряющий взгляд. Та поправилась и следом добавила уже спокойно: — Я просто хотела сказать, что планировала ещё выбрать платье для подружки невесты и только.

— Детка, — более мягко обратилась к дочери Анетт, взяв её под руку, — думаю, стоит отпустить твою подругу. Ты же видишь, что ей нездоровится. К тому же портной всегда может прийти на дом.

— Да. Прости, Гермиона, я просто в последнее время вся как на иголках: хочу, чтобы всё было идеально, а осталось не так много времени, — извиняясь, улыбнулась Друэлла. — Я зайду к тебе завтра днём, тогда и обсудим все детали, — и, подойдя ближе, обняла её на прощание.

* * *

Только Гермиона очутилась дома, как вздохнула с облегчением. С удовольствием скинув с себя неудобные туфли, она забралась в домашние тапочки и проследовала вглубь дома.

— Добрый день.

На кухне находилась Жюстин, готовящая обед хозяевам.

— А, Гермиона, проходи, — приветливо отозвалась та, вынимая из очага жаркое в горшочках. — Будешь обедать?

— Нет, нет аппетита, — выказала отказ девушка, открывая шкафчик с посудой. — Просто налью себе какао и пойду в оранжерею.

— Как мисс Розье? Что-нибудь приобрела к свадьбе? — поинтересовалась мадам Лефевр.

— Да, конечно. Выбранное ею платье восхитительно!

— Устала? — заботливо спросила Жюстин, откладывая в сторону прихватки, как только последний керамический горшочек оказался на столе.

— Десятки магазинов сделали своё дело, — иронично заметила Гермиона, наливая горячий напиток в кружку.

— Ступай, позже я всё же принесу тебе поесть, как раз отобедаешь вместе с бабушкой, она тоже решила провести время в оранжерее.

Поблагодарив Жюстин за заботу, Гермиона отправилась в своё второе любимое место этого дома после библиотеки, в которой она провела больше времени, чем где-либо за последние полгода.

Пройдя через гостиную, девушка отворила дверь и прошла в помещение, наполненное цветочным ароматом разнообразных сортов растений. В крайнем левом углу, возле кованой подставки для растений, уставленной многочисленными горшками с бегониями, азалиями и любимыми цветами её бабушки — фиалками вида сенполий, одиноко восседала седовласая женщина, расположившись на ротанговом кресле у стола, глядя на природу за окном.

Она настолько была погружена в какие-то свои раздумья, что её не отвлекло от этого даже появление внучки, которая, не говоря ни слова, присела напротив старушки.

— Бабушка, — тихо окликнула Гермиона женщину, положив на её мирно покоящуюся на столе руку свою ладонь.

— Ох, детка, — в тон внучке отозвалась та, отводя свой взор от окна, — ты уже здесь, а я и не заметила. Задумалась...

— Тебя что-то беспокоит? Ты с утра, словно сама не своя.

— Всё вполне нормально, дорогая. А вот ты меня беспокоишь.

— Мерлин, — простонала Гермиона, — да что вы сегодня все заладили одно и то же! Я не беременна.

— Беременна? Я и не говорила этого. С чего ты взяла? — перебила её бабушка. — Хотя это бы объяснило твой бледный цвет лица и усталый вид.

— Роза Дагворт-Грейнджер! Тебе ли не знать, как последние полгода я безвылазно просиживала в библиотеке, готовясь к экзаменам в академию? А сейчас ещё и практика, поступление в университет колдомедицины... Я действительно просто устала.

— Знаю, но всё же не стоит так категорично исключать возможность пополнения в твоей семье.

— Я в этом уверена. Я пью зелье исключающее такую возможность.

— Ну, раз так, — немного разочарованно ответила Роза. — Но всё же надеюсь, вы с Томом не будете шибко затягивать с детьми. Я ещё хочу понянчить внуков перед смертью.

Упоминание о муже, про которого Гермиона сегодня почти не вспоминала и радовалась этому, потому что расстраиваться и накручивать себя лишний раз, не было желания, сейчас накатило на неё, словно снежный ком, заставляя сердце пропустить удар, сбивая ровное дыхание.

Она переживала. Его отсутствие навевало недобрые и мрачные мысли. Тема крестражей неотступно преследовала её. Гермиона боялась повторения истории своего будущего-прошлого.

— Не переживай, всё утрясется, — мудро заметила пожилая леди, чем вызвала её улыбку.

— Спасибо, Роза, — поблагодарила она в ответ.

С лёгким скрипом дверь отварилась, и в маленький цветочный мирок, лёгкой походкой вошёл Винсент.

— В этом цветнике вы — самые красивые дары природы, — заметил мужчина, присаживаясь подле миссис Дагворт.

— Ты нам льстишь, мальчик, — добродушно отозвалась женщина.

— Ничуть, поверьте моему слову... — игриво добавил мистер Дюран, очаровательно улыбнувшись.

Следом за ним в небольшую комнатку зашла Жюстин, неся на подносе обед. Расставив на столе еду, она поспешила удалиться, но не успела и покинуть комнаты, как за ней поднялась Роза, наказав той:

— Жюстин, — сдержанно произнесла старушка, — подай мне обед в комнату: я желаю отдохнуть, — и более не глядя на прислугу, обратилась к внучке и другу семьи: — Позвольте откланяться. Что-то в это время года мне как-то нехорошо. Перепады, чтоб неладно им было...

Гермиона озабоченно нахмурила лоб, наровясь высказать своё мнение по поводу её здоровья, но та жестом руки остановила предстоящие расспросы:

— Милая, со мной всё в порядке, просто лёгкое недомогание. Развлекайтесь.

На последних словах Роза покинула оранжерею.

Гермиона нерешительно, чувствуя некую стесненность, принялась за обед. Винсент Дюран последовал её примеру. Они просидели бок о бок с десять минут в полном молчании, пока мужчина, не выдержав напряжения, заговорил:

— Что-то Гектор в последнее время не особо радует нас своим присутствием.

— И не говорите, мистер Дюран. В последнее время мне едва удаётся застать дядю за ужином, — Гермиона сокрушенно вздохнула. — Лаборатория и разработки зелий отнимают его у нас.

Как бы ей не хватало общения с её добродушным дядюшкой, она всецело поддерживала и понимала его, когда он отдавал всё своё свободное время исследованиям. После её повторного появления мужчина с особой серьёзностью взялся за свои будущие работы и доработки прошлых. Правда, было то, что её беспокоило. Гермиона иногда подозревала, что, просиживая по пятнадцать часов в сутки в лаборатории, он решался на то, что было для него душевно трудно. Она никогда не рассказывала ему о проведенных месяцах в своём времени, в котором, как оказалось, тот женат на Жюстин. Миссис Риддл хотела, чтобы этот выбор он сделал осознанно для себя, как тогда, когда она исчезла. Но вместо того, чтобы делиться и находить общий язык с Жюстин, мужчина с каждым днём становился всё нелюдимей, предпочитая одиночество в закрытом отрезке комнаты общению с родными и близкими. У неё были мимолетные мысли, что он, возможно, предпочёл вернуть то, ради чего создавалось зелье «Миранда», но попросту никак не мог решиться на своё путешествие, в котором он мог бы помочь себе и своей умершей жене. Но время шло, а результат был одним и тем же: ничего не менялось, и Гектор, по-прежнему закрывшись, колдовал над своими зельями.

— Зовите меня просто Винсент, прошу, — отозвался он, выводя своим приятно-успокаивающим голосом её из задумчивости. — Что он там делает в четырёх стенах-то? Не уж то, до сих пор трудится над зельем «Миранда»?

Ей было необычно слышать об этом от кого-либо ещё, кроме Гектора, да и к тому же постороннего для неё человека.

— Вы знаете об этой его работе? — отстранённо поинтересовалась Гермиона, пытаясь скрыть своё изумление.

— Ну как же мне не знать? Мы как-никак с Гектором лучшие друзья, — улыбаясь, ответил сероглазый мужчина. — Да и в конце концов, он — муж моей сестры.

Так-то оно так, но она никак не могла привыкнуть к тому, что этот вовсе ничем не схожий внешне со своей сестрой Винсент приходится родственником их небольшому семейству. Всё то недолгое время, что она знала его, Гермиона постоянно забывала, что тот является родным братом Миранды.

— Да, конечно. Мне право стыдно, но я постоянно забываю об этом, — виновато отозвалась она.

— Оно и понятно, не стоит извиняться. Раньше мы не были знакомы, просто непривычно, верно?

— Верно, — несмело улыбнулась Гермиона.

— Ну, а вы, Гермиона, насколько мне стало известно являетесь дочерью Уильяма, но вот странно, что ни Гектор, ни Миранда ранее не упоминали о вас, — Винсент с нескрываемым любопытством посмотрел неё.

Мало того, что Гермионе изначально не особо пришлась по душе беседа с Дюраном, так он ещё принялся выспрашивать, кто она и откуда. Да, вины его в этом нет: ему просто было интересно то, что, пожалуй, заинтересовало бы любого нормального человека, которому вдруг поведали бы о неизвестно откуда появившемся новом члене семьи. Но, несмотря на всё, она не испытывала удовольствия разговаривать на тему её появления, про которое приходилось врать и по сей день, ведь знать правду никому, кроме Гектора, Тома и Розы, не полагалось.

На следующий день после её возвращения у неё и дяди состоялся сложный разговор, которому суждено было случиться, так или иначе. Надобно было обговорить версию её рождения и всего того, что касалось её прошлой жизни до того момента, как Гермиона Грейнджер оказалась в семействе Дагвортов.

В результате этого она приобрела статус незаконнорожденной дочери старшего брата Гектора — Уильяма. Тот уже давно покоился на кладбище в родовом склепе семейства Дагвор-Грейнджеров. Мужчина, несмотря на то, что был аристократом и получил благородное воспитание, имел множество дурных привычек: любил кутить, просаживать сотни галеонов на женщин и азартные игры. Как бы Роза и её на тот момент ещё живой супруг ни пытались вразумить взбалмошного сына, ничего не выходило. Уильям Дагворт-Грейнджер поплатился за пустую растрату своей жизни: его постигла не самая завидная смерть от клинка простеца, с чьей женой аристократ так неосмотрительно вознамерился развлечься.

Что же касалось матери, то тут был большой простор для фантазии: всем было известно, с какой любвеобильностью Уильям относился к дамам.

Женщиной, давшей Гермионе жизнь, стала мало кому известная Эмилия Макфи — тридцатилетняя англичанка с шотландскими корнями. Было известно лишь, что у неё и старшего сына Розы состоялся бурный, но непродолжительный роман в конце двадцать пятого года. И как следствие этой связи на свет появилась Гермиона.

Как утверждал дядя, эта самая Эмилия подходила на роль матери, как нельзя лучше, потому как та совсем недавно скончалась от драконьей оспы в больнице Св. Мунго, и этот факт должен был уберечь его племянницу от ненужных вопросов со стороны общественности. Гермиона не стала вдаваться в подробности, откуда у него такие сведения о судьбе этой женщины: ей было всё равно. Оказаться сиротой не хотелось даже вымышлено не то, что реально, но по стечению обстоятельств и её собственному выбору она ею и без этой выдуманной истории уже была.

Том с дядей так увлеклись придумыванием, что даже не поленились сочинить всё о её детстве и воспитании. Этого она не стала слушать и предпочла покинуть гостиную. Только одно Гермиона усвоила: та самая женщина перед смертью рассказала дочери о Грейнджерах, заботясь о дальнейшей судьбе девочки. Так она и оказалась в их семье, если верить истории её прошлой жизни...

Тогда Гермиона приняла решение вообще не распространяться об этом: слишком много в её жизни присутствовало лжи, новой она для себя не желала.

Вот поэтому-то она, сидя сейчас рядом с Винсентом, смолчала, вознамерившись поскорее уйти из вдруг ставшей для неё неуютной оранжереи, но напоследок всё же дала короткий ответ:

— Да, мистер Дюран, — она поднялась со своего места, — это так, но не будем говорить о том, что вам и без моих слов известно. Я уверена, что моя бабушка не раз рассказывала вам обо мне и моей семье. Нет нужды вновь ворошить былое.

— Простите, Гермиона, мою бестактность, — тут он взял её ладонь в свою. — Я просто хотел узнать вас получше.

Почти сразу отреагировав на его жест, Гермиона одёрнула руку. Отчего-то его действие показалось ей неприличным, интимным, что ли.

Со словами: «Простите, я устала и хочу отдохнуть», она удалилась.

* * *

Понедельник двадцать пятого принёс с собой нескончаемый дождик. Такой пренеприятный, моросящий. Небо затянуло совсем не по-весеннему. Вся эта неприглядная погода не помешала жизнерадостной Друэлле ворваться в её дом, словно ураган, и поставить любимую подругу перед фактом, что у неё на данный день заготовлены для примерки платья подружки невесты.

— Ну... — начала Розье, сидя в кресле спальни четы Риддл. Она со сдержанностью наблюдала, как Гермиона снимает с себя очередное отвергнутое ею платье со словами: «Мало!».

— Что, ну? — отозвалась собеседница, открывая коробку следующего наряда.

— Ты была у целителя? — слегка сердито продолжила подруга.

— Нет, и не вижу в этом острой необходимости.

— Вот уж не думала, что ты будешь, так безответственно относиться к здоровью, — Друэлла уже не пыталась скрыть своего недовольства, повысив тон. — Будешь опять сетовать на усталость, или что там у тебя? Ах да — нервы!

— Конечно. Ведь у меня есть повод утверждать это.

— Не может быть... — в голосе Розье слышались нотки разочарования, — ты принимаешь зелье, да?

Гермиона не понимала, почему её ответ вызвал у Друэллы такую реакцию.

— Ты разве не хочешь детей от Тома? Я вот как только выйду замуж за Кигнуса, то обязательно одарю его малышом.

— А как же твои мечты, карьера?.. Не слишком ли рано нам задумываться о детях? — миссис Риддл отвела свой взгляд от зеркала и обернулась.

— Ну, а кто сказал, что создание полноценной семьи — это не есть моя мечта?

Гермиона неожиданно улыбнулась её словам. Розье напомнила ей одну знакомую женщину, чьи жизненные ценности заключались в рождении детей и создании домашнего очага. И свои стремления она выполнила с лихвой, воспитав замечательных детей и обуютив дом, в который хотелось возвращаться снова и снова. Гермиона надеялась, да почти была уверена, что подруга будет замечательной матерью. Да, немного взбалмошной, но замечательной. Но думать о том, кто её будущие дети, совсем не хотелось.

— Ты точно Молли... — высказала она свои мысли вслух.

— Молли?.. Что за Молли?

— Да так. Я выбрала это, — Гермиона протянула Друэлле только что снятое с себя платье цвета сирени.

Розье тут же оживилась, позабыв напрочь об их разговоре. Видимо, она её жутко утомила бесконечными примерками. И дабы Гермиона не успела вновь передумать, та принялась поспешно упаковывать выбранный наряд в коробку.

— Ну наконец-то, — со вздохом заявила она. — Я уже должна убегать: через час у меня встреча с кондитером, а ещё через... — глубокомысленно рассуждала Розье по пути в холл.

— Я всё поняла, дорогая. У тебя куча дел! — отозвалась Гермиона. Когда они оказалась на пороге дома, она добавила: — Передавай привет Анетт и... и Адриану, пожалуй, тоже.

Друэлла, звучно фыркнув на прощание, тут же аппарировала.

* * *

— Можно? — тихим голосом поинтересовалась миссис Риддл, приоткрыв дверь лаборатории.

Дядя, улыбаясь, обернулся и, не говоря ни слова, жестом руки подозвал её к себе.

— И как ты здесь хоть что-нибудь видишь? — спросила она, присаживаясь на стул возле рабочего стола, на котором лежало несколько небрежно свёрнутых в трубочку пергаментов. — Что варишь? — полюбопытствовала Гермиона, наблюдая, как Гектор старательно помешивает снадобье в котле.

— Ничего примечательного. От простуды. Бабушке. Она неважно себя чувствует, — со вздохом досады закончил мужчина, затем, потушив горелку, подошёл к племяннице. — Да, ты и без меня это хорошо знаешь, если не лучше.

— Да, — коротко ответила она и после, как дядя уселся на рядом стоящий стул, прибавила: — Мне не хватает тебя. Ты всё время здесь. Что ты делаешь?

— Да так, особенного-то ничего. Зелье для нашего магазина изготавливаю.

— Я так и знала!.. Ты попросту прячешься. Это всё из-за Миранды, так ведь?

— Как тебе сказать? — Гектор нервно вытер лоб тыльной стороной ладони и на долю секунды замолчал, словно подбирая правильные слова: — Я уже и не знаю, хочу ли её возвращать.

Эти слова подтвердили догадки Гермионы. Она так и думала, что дядя отгораживается ото всех, обдумывая, а надо ли ему воспользоваться зельем времени, чтобы вернуть жену в мир живых. Последствия эксперимента после, которого миссис Риддл вызвала такой резонанс в магическом мире, вызывал у него сомнения, и немалые.

Племянница не знала, что в таких ситуациях сказать, что посоветовать. Сказать, чтобы подождал — глупо. Куда ещё ждать, и так миновало почти три года со дня трагедии. Сказать, чтобы забыл и жил дальше, она не могла. О таком не забудешь, и дядя из будущего до сих пор размышляющий на тему этого несчастного зелья и правильности своего выбора тому доказательство.

— Не бери в голову, родная, — отозвался мужчина, по-видимому, разглядев в озадаченном выражении её лица душевные метания. — Я обязательно, так или иначе, к чему-нибудь приду. Не будем об этом. Ты лучше расскажи, что да как. Мы и впрямь видимся непозволительно мало, — с горькой усмешкой добавил он. — Бабушка не далее как вчера обмолвилась, что ты в последние дни предпочитаешь общество Винсента.

Улыбка, с которой было сказано о её коротких беседах с мистером Дюраном, ей не особо пришлась по душе. Гермиону словно уличили в чём-то неблагожелательном. Конечно, после того разговора в оранжерее мужчина больше не поднимал тему родства и прошлого, предпочитая начать узнавать её через интересы. Так они почти ежедневно час или два с увлечением обсуждали разные сферы наук, начиная с магических и заканчивая маггловскими.

Да, со стороны могло показаться, что ей уютно в его компании до такой степени, чтобы отпустить тоску по мужу. Но это далеко не так. Гермиона скучала и очень, но эта тоска была разбавлена страхом. Страх сковывал. Она боялась, что вместо любимого Тома к ней вернётся человек, в котором начинает зарождаться поистине наитемнейший маг будущего. Боялась думать о нём в таком ключе, потому-то предпочла вообще не размышлять на тему его отсутствия.

— Он интересовался моим прошлым, и... я ничего не рассказала о себе. Враньё слишком угнетает, — Гермиона тяжело вздохнула, прикрыв глаза. — Мистер Дюран прекрасный собеседник, но он не...

— Но он не Том, — закончил за неё дядя, поглаживая племянницу по руке. — Тебе его не хватает, и это понятно.

— Знаешь, если бы не практика, я бы отправилась обратно в Англию. Хотя, кому я вру, мой муж настолько упрям в своём решении: не хочет жить в Лондоне. Согласись он, я бы и на практику плюнула.

— От чего ты бежишь, Гермиона? Что может случиться здесь, чего не может там?

— Не знаю, — почти шепотом ответила она, — Но меня не покидает плохое предчувствие...

— Будет тебе. Это попросту навеяно его неожиданным и подчас неприятным отбытием в Албанию и только.

— Нет. Эти ощущения появились задолго до Албании. Не могу объяснить... Ох, дядя, у тебя такие переживания, а я тут со своими глупыми мыслями.

— Не бери в голову, — мужчина отмахнулся рукой от слов Гермиона. — Мне было приятно поговорить с тобой, как раньше. Пусть даже разговор вышел не слишком приятным. Идём лучше навестим нашу привередливую старушку и полечим её простуду, — Гектор вмиг оживился и поднялся со своего места, попутно кладя в карман брюк пузырёк с перечным зельем, взятым со стола.

* * *

Пятница. Первый день весны. На улице солнечно, а у Гермионы, которая готовилась к выходу из дома, на душе была неимоверная печаль.

Неделя, прошла неделя с того самого дня, как она нашла на супружеском ложе прощальную записку Тома. Всё это время от него не было ни единого письма. Всякий раз Гермиона вздрагивала, а сердце замирало, пропуская удар, стоило лишь появиться почтовой сове, которая в конечном итоге приносила с собой только разочарование. Ожидания оказывались напрасны.

В этот волнительный пятничный день она желала видеть Тома рядом: сегодня Гермиона отправлялась на собеседование, от которого впоследствии будет зависеть её карьера.

Надев на себя мантию поверх платья, миссис Риддл вышла из спальни и спустилась в гостиную. Попрощалась с бабушкой, что до этого мирно сидела на диване и читала книгу. Выслушав от пожилой дамы многочисленные добрые пожелания, Гермиона прошла вглубь камина, бросила порошок и со словами «Больница Св. Патрика» исчезла в изумрудном пламени.

Выйдя, она очутилась в светлом просторном холле. Судя по вывеске напротив камина, данное помещение было приёмным покоем больницы.

В комнате было несколько волшебников и волшебниц, которые, расположившись на чёрных кожаных диванчиках и креслах, уставленных по периметру, ждали своей очереди на приём. В левом дальнем углу приёмной за небольшим столом восседала женщина — немолодая полноватая брюнетка с довольно жёсткими чертами лица. Она, перебирая лежащие перед ней бумаги, иногда поглядывала на часы, что висели на противоположной от неё стене.

— Добрый день, — сухо поприветствовала ведьма миссис Риддл, стоило той лишь появиться, — я могу вам чем-нибудь помочь?

— Вы не подскажите, где я могу найти целителя Одрика Фурнье? — спросила Гермиона, дружелюбно улыбаясь.

— Хм... Вам известно, что мистер Фурнье не принимает без предварительной записи? — ответила строгая дама и, хмурясь, добавила: — Вы записаны?

— Нет, но... — Гермиона начала было объяснять, но её перебили:

— Мисс, вы не одна такая, — работник приёмной обвела рукой всех присутствующих, будто в подтверждении своих слов, — все они хотят попасть на приём к нашему лучшему целителю. И поскольку вы не записаны, могу предложить... — пожилая женщина принялась перелистывать один листок за другим книги приема, — ... Ага! Вот, — она ткнула пальцем в пергамент, — могу предложить приём только на начало следующего месяца.

— Нет, вы не поняли. Я получила письмо от мистера Фурнье, где говорилось, что сегодня днём он ждёт меня на собеседование.

— Собеседование?!.. — удивлённо переспросила ведьма. — Милочка, что же вы мне тогда голову морочите? Так бы сразу и сказали, а то ишь приходят тут, занимают моё время и больных, — раздраженно сказала женщина, оглянувшись на камин, в изумрудном пламени которого появился очередной пациент. — Сейчас выйдите отсюда, там по коридору до конца, затем свернете налево. Пятая дверь справа.

Женщина, более не обращая на Гермиона никакого внимания, подозвала к себе новоприбывшего:

— Добрый день. Чем я могу вам помочь? — услышала девушка приветственные слова ведьмы, когда уже покидала приёмную.

В коридоре было тихо и безлюдно. Найти нужный кабинет не составило труда. Отсчитав справа нужную дверь, Гермиона постучала пару раз.

Спустя пару секунду из-за дверцы раздался глубокий и выразительный голос:

— Да-да, войдите.

И получив приглашение войти, она переступила порог, но, едва сделав шаг навстречу колдомедику, остановилась.

Немолодой, средних лет мужчина стоял возле своего рабочего стола и вёл оживленную беседу с седовласым старичком, опирающимся на трость.

— Простите, — извинилась девушка, посчитав своё присутствие лишним. — Я, пожалуй, подожду за дверью, — она, чуть улыбнувшись, взялась за ручку двери, намереваясь покинуть кабинет.

— Погоди, дочка, — отозвался на её слова старик. — Наша встреча подошла к завершению, не так ли, Одрик?

— Ох, уж мне этот мистер Бернарт, — целитель, улыбнувшись, обратился, казалось бы, ко всем присутствующим. — На сегодня я, так и быть, пожалуй, оставлю вас в покое, но в следующий раз, помяните моё слово, я буду настаивать на вашем полноценном лечении. Это в ваших же интересах, мистер Бернарт.

Миссис Риддл стояла в сторонке от беседующих мужчин и с молчаливой заинтересованностью наблюдала за разгоравшейся баталией между ними.

Старичок живо напомнил ей Хепзибу, которая в период своих нередких отравлений постоянно наигранно ворчала, стоило только колдомедикам проявить свою настойчивую заботу по отношению к ней. Вот и этот пожилой мужчина старался казаться ворчливым и чопорным старикашкой, обремененным чужим нежелательным вниманием к своей персоне, хотя в глубине души жаждал этой назойливости. Это подтверждалось тем, что мистер Бернарт за три минуты своего ворчания, раз пять едва заметно улыбнулся краешками своих губ, что не укрылось от внимательного взора Гермионы.

— Ты присаживайся, детка, — пожилой мистер тростью указал на стул возле стола, — Негоже такой милой даме на пороге переминаться с ноги на ногу.

— Спасибо, — отозвалась она робко на предложение и, получив одобрительный кивок хозяина кабинета, присела на предложенное ей место.

После недолгих указаний мистера Фурнье старичок покинул помещение. Целитель уселся в своё удобное на вид кресло и, поглядев на Гермиона заинтересованным взглядом, обратился к ней:

— Простите за этот инцидент. Сколько не отводи дополнительного времени на уговоры этого строптивого пациента, Жак Бернарт всё равно возьмёт больше положенного. И при всём при этом сделает всё по-своему.

Причитания колдомедика вызвали у неё искренний смех.

— Смейтесь-смейтесь, — парировал Одрик, тоже улыбаясь, — но с каждым новым его посещением я получаю всё больше жалоб о несоблюдении приёмного времени. Нуте-с, — мужчина вмиг стал серьёзным, — Что могло привести вас ко мне. Я лекарь неизлечимых болезней и позвольте заметить: вы не похожи ни на одного из моих пациентов. Вам точно требуется моя помощь? — добавил он, чуть нахмурившись, а взгляд недоверчивый и озадаченный.

— В какой-то степени это так. Я миссис Риддл, — наконец-то представилась она. — Две недели назад сова принесла мне приглашение на собеседование.

— Риддл... Риддл... — несколько задумчиво произнёс Одрик, словно пытался оживить в своей памяти что-то знакомое. Затем улыбнулся открытой улыбкой, открывая взору небольшую щербинку меж передних зубов, воскликнул: — Да вы же та самая племянница немало известного Гектора Дагворт-Грейнджера!

— Она самая, — сдержанно ответила Гермиона.

— Рад знакомству, миссис Риддл.

— Взаимно.

— Итак, как я уже говорил вашему дорогому дядюшке, мы не принимаем на практику лица, которые не окончили хотя бы одного курса медицинской Академии.

От этих неутешительных слов она заметно погрустнела. Гермиона мечтала поступить на службу в эту столь престижную французскую клинику. Когда эта тяга к медицине началась, она не могла сказать. Возможно, после стольких пережитых ею страшных и подчас опасных для здоровья и жизни ситуаций. Желание помогать всем и каждому было у неё ещё с детства, но остро проявилось на войне.

— Ну, будет вам. Не стоит расстраиваться на пустом месте, — принялся утешать её целитель, видя отразившуюся на лице Гермионы обреченность, — я не закончил. Так вот, по уверению Гектора вы являетесь очень одаренным в сфере целительства и зелий человеком. А приняв во внимание то, что ваш дядя редко когда ошибается, я поверю ему на слово...

— Так вы берёте меня? — с наивностью в голосе переспросила она, не веря в свою удачу. — Спасибо.

— Да не за что, но есть одно НО...

— Я слушаю.

— Вы же понимаете, как бы ни были хороши ваши знания в этой области, теория и практика — две абсолютно разные вещи. Поэтому все, что я могу предложить на данный момент — это начальная ступень освоения медицины, то есть уход за больными.

— Я согласна, — выпалила девушка на одном дыхании, чем вызвала новую улыбку Одрика.

— Похвально-похвально. Рад, что вы не чураетесь самой подчас грязной и трудной работы в достижении своих благих намерений.

— Спасибо, — в который раз поблагодарила она мужчину.

— Так-с, — протянул мистер Фурнье, поглядывая на свои наручные часы, — время спорится, а мне ещё надобно представить вам вашего куратора. Ну что ж, пожалуй, идёмте, — с этими словами мужчина поднялся со своего места и, дойдя до двери, приоткрыл ее, приглашая её следовать за ним.

Пройдя по уже знакомому ей коридору, они повернули два раза направо и, оказавшись на лестничной площадке, поднялись на два этаже выше. Остановились лишь тогда, когда оказались перед белой дверью с надписью «Отделение неизлечимых болезней».

Данная надпись была, словно приговор всякому, кто решится переступить порог неизвестного помещения. Враз перехотелось заходить внутрь. У Гермионы всё тело покрылосьм урашками от страха.

— Стоит мне очутиться перед этой дверью как... — словно через толщу стекла послышался озабоченный голос целителя, — в общем, никак не могу привыкнуть, — глубокомысленно закончил он.

— Да уж, приятного мало. От такого названия слово «борьба» теряет свою актуальность.

За дверью оказалось не так страшно. Чистое и светлое помещение очередного коридора. Недалеко от них находился пост медсестры и дежурных колдомедиков. Напротив — зона отдыха, в которой, уютно устроившись на креслах, сидело несколько пожилых волшебников, двое из которых оживленно дискуссировали, сидя у окна. Другие же перекидывались в магические шахматы в окружении пожилых товарищей.

Было на удивление тихо, размеренно, спокойно — никакой внешней паники.

— Мистер Фурнье? — к ним подошла миловидная девушка — блондинка с большими выразительными голубыми глазами. — Новый пациент? — поинтересовалась она, нахмурившись, поглядывая на Гермиону.

— Упаси Мерлин! — ужаснулся колдомедик её выводам. — Это Гермиона, Гермиона Ри...

— Просто Гермиона, — представилась миссис Риддл её, протягивая руку.

Та, дружелюбно ответила на приветствие, добавив:

— Ну, тогда я — просто Элен.

— Раз мы теперь все знакомы я, пожалуй, вас оставлю... дела, знаете ли, — и мужчина, развернувшись, направился в сторону выхода из отделения.

Глядя вслед Одрику, Гермиона ощутила себя в немалой степени растерянно. Конечно, она вполне понимала, что от неё требуется: ей это доходчиво объяснили, но.... Но, что конкретно делать сейчас не представляло бы возможности выяснить, если бы не Элен:

— Одрик!.. — фамильярно окликнула его блондинка.

Целитель, уже было, находясь у двери, обернулся. И, похоже, совсем не обращал внимания на то, как девушка соизволила обратиться к нему, удивлёно поглядел на обоих.

— Да?

— Ты ничего не забыл?

— Ах да!.. — мистер Фурнье, сетуя на свою забывчивость, хлопнул своей широкой ладонью себя по лбу. — Простите, я, глядишь с этой работой, мать родную позабуду, как величать.

— Однажды эта самая работа его доканает... выходные, праздники. А он всё тут! — шёпотом обращаясь к Гермионе, Элен, прокомментировала забывчивость колдомедика.

— Я всё слышал, — мужчина сделал пару шагов в сторону дам и добавил: — Элен, Гермиона — наша новая сотрудница. Она будет работать под твоим началом. Объясни, что да как тут. Ну, а сейчас я ничего не забыл?!.. — с напускной язвительностью поинтересовался Одрик и, получив удовлетворительный кивок, поспешил удалиться на прощание, пожелав приятного дня.

— Значит, вы — мой куратор?

— Мерлин, Гермиона, ты чего мне выкаешь? — откровенно удивляясь, спросила блондинка. — Я едва тебя старше. Будет благоразумнее, дабы не смешить народ, обращаться друг к другу на ты. Не против?

— Нет, конечно... — слегка улыбаясь, ответила она.

— Вот и хорошо, — весело отозвалась Элен. — Идём, — и, увлекая за собой свою подопечную, направилась с ней к медицинскому посту.

По пути до своего стола Элен то и дело раздавала указания, а порой и отчитывала пациентов. Старушке, выглянувшей из-за двери своей палаты, она велела, не медля обуть босые ноги. Старичку, что оживлённо и на эмоциях принялся спорить со своим напарником о нечестной шахматной партии, посоветовала не перенапрягаться, ежели тот не желает обострения его болезни. Те и другие, подвергающиеся её ценным советам и критике, лишь по-доброму улыбались в ответ и, что немаловажно, слушались. Вероятно, они попросту чувствовали искреннюю заботу и опеку с её стороны.

— Ты им всем нравишься, — заключила Гермиона, наблюдая окружающую всех обстановку дружелюбия.

— И я их люблю, — отозвалась блондинка, умилённо улыбаясь, поглядывая на пожилых постояльцев.

Последующий час Элен объясняла Гермионе как сортировать лекарственные зелья, затем систему приёма этих самых зелий. Вкратце рассказала, кто в какой палате пребывает. Об их недугах она обещала ознакомить её позже, предоставив больничные карты. Поведала так же к кому, какой подход необходим. Всё оказалось несложно главное — искренне желать помочь.

— Гермиона, Одрик пояснил тебе, что придётся иногда оставаться в ночную смену? — спросила Элен, усаживаясь на кушетку возле подопечной и протягивая ей кружку с горячим чаем.

— Нет, но это не проблема, — ответила Гермиона, вдыхая аромат жасмина исходящего от напитка.

— А муж разве не будет против? — наставница кивнула на её левую руки, — Ты бы посоветовалась...

— Хм.. Думаю, он не будет возражать. Да и к тому же на данный момент он отсутствует в стране, — говорить о Томе не хотелось, но слова как-то сами собой вырвались.

— Ну, так он же не навсегда, скоро вернётся, — словно обещав, добавила Элен.

— Конечно. А сколько ты уже здесь работаешь? — поинтересовалась девушка, пытаясь сменить тему разговора.

— Почти два года, — блондинка при этом невесело улыбнулась.

— Два года, — повторила её слова миссис Риддл. — Ты должно быть уже почти закончила академию.

— Нет, Гермиона, я не училась.

— Но как же! Одрик сказал, что на практику могут поступить только уже обучающиеся.

— Так-то оно так, но я... Я здесь по воле случая.

Элен говорила с болью в голосе, а на последних словах вовсе вздохнула тяжело и вмиг стала серьёзной. Гермиона поняла и без слов, что случай далеко не самый счастливый. Да и какое счастье может обитать в стенах этого отделения.

Элен с минут пять сидела и молчала, лишь попивая свой чай, прежде, чем начать вновь говорить:

— Три года назад я с моей матушкой покинула Северную Францию, решив обосноваться в южной её части. Покидать насиженное место не было желания, сама понимаешь: друзья, привычные условия. Я к тому времени только закончила Шармбатон. Но выбора не было: моя мама приболела. В местной больнице посоветовали сменить климатическую обстановку на более мягкий, вот мы и рванули. По прошествии пары месяцев матушке полегчало, и заметно. Я тогда так благодарила Мерлина за столь чудесный подарок: думала, что всё обошлось. Домой уже не хотелось: я познакомилась с галантным и красивым молодым человеком...

Элен улыбнулась своим воспоминаниям, которые, судя по её лучащимся в этот момент глазам, вызвали в ней приятные душевные эмоции. Но продлилось это лишь до той поры, пока она не начала вновь свой рассказ:

— Ох, он был старше меня, но от этого не менее привлекателен. Как сейчас помню, чувства меня поглотили целиком. И вскоре он сделал мне предложение — дело двигалось к помолвке, но... — девушка грустно ухмыльнулась и принялась нервно крутить кружку в руках, — но мне пришло письмо... из больницы Св. Патрика...

Гермиона охнула, предчувствуя, что история ещё более трагична, чем она предполагала.

— В общих чертах, моя дорогая мама не протянула и полугода на этих койках. Позже Одрик предложил мне задержаться здесь, потому как я помогала не только матушке облегчить её страдания, но и другим пациентам, большинство из которых уже давно покоятся с миром. Меня попросту не хотели отпускать, — уже с улыбкой добавила блондинка, поднимаясь с кушетки. — Вот с тех пор я здесь и работаю...

— Так ты замужем за тем самым человеком? — с любопытством спросила Гермиона свою собеседницу, глядя на ту снизу вверх.

— К сожалению, нет. Зачем аристократу девушка, которая помаленьку сходила с ума от горя, да и к тому же без приданного... Я ещё тогда чувствовала, что мы не сможем быть вместе, хотя и слепо верила.

— Он бросил тебя? — ужаснулась миссис Риддл жестокости и безжалостности этого мужчины к чужим бедам и даже к несчастью своей возлюбленной.

— И да, и нет, — неопределенно ответила Элен и тут же пояснила: — Я сделала так, чтобы он сам возжелал бросить меня и отменил помолвку.

— Но зачем? Ты могла быть счастлива.

— В ту пору я не хотела никого видеть рядом с собой: горе завладело моей душой. И новой порции жалости, коей я к себе и так испытывала, не хотела.

— Но это было бы не так.

— Да, но сейчас ничего не попишешь: всё сделано — обратного не воротишь. Да и к тому же я тут слышала, что он влюблён и даже вроде планирует помолвку.

С той интонацией, с которой Элен говорила это, было понятно, что пора заканчивать данный разговор, они и так, похоже, зашли слишком далеко в недра той самой боли, которая до сих пор, по всей видимости, не прошла.

— Ладно, достаточно придаваться сантиментам, — хорошее настроение вновь вернулось к белокурой красавице, словно и не было этого разговора, обнажившего её душу. — Так, документы, я так понимаю, ты не оформляла?!.. — скорее утвердительно спросила она.

— Нет.

— Конечно, нет. У нас уже как два дня хворает работник отдела кадров, а заменить её некому. Давай сделаем так, ты сейчас отправляешься домой: хватит с тебя на сегодня ознакомительной программы, но прежде черкни мне, — Элен, приоткрыв ящичек, стола извлекла оттуда бумагу и перо с чернилами и, махнув рукой, подозвала Гермиону к себе, — свой адрес. Я вышлю все необходимые бумаги на дом, заполнишь их и через три дня можешь приступать к своим обязанностям...

Миссис Риддл прошла до стола, взяла предложенное перо в руку и уже, было, решила обмокнуть его в чернила, как остановилась, обдумывая только что возникшую идею.

Чем она руководствовалась, предлагая это, она поняла только, когда покинула отделение. Гермионе попросту понравилась эта сильная духом и жизнерадостная молодая женщина, которая, несмотря на все тяготы своей судьбы, не опустила руки, а научилась бороться со своей болью, не переставая при этом улыбаться. Она узнала в ней себя.

Гермиона написала на листе пергамента адрес каминной сети поместья Грейнджеров и со словами: «Буду ждать тебя в гости», покинула отделение.

* * *

Спустя несколько минут она, поистине уставшая, но довольная, появилась дома, как раз к ужину. И сделав пару шагов от камина до дивана, плюхнулась на него.

Тишина. Блаженство. Стянула с себя туфли и прикрыла глаза, проникаясь всеобщему спокойствию.

— Гермиона, детка, ты уже вернулась, — это в гостиную зашла бабушка и, присев рядом с внучкой, нарушила тишину. — Хорошо, что ты вернулась так скоро...

— Что случилось, Роза? — чуть обеспокоенно отозвалась Гермиона, внимательно глядя на пожилую женщину.

Старушка небрежно отмахнулась и, улыбаясь, добавила: — Том, Том прибыл... уже час как дома...