Шрам (гет)

Глава 2.

Часть 1.

Альбус Поттер.

— Ты видел, как он лицо закрывал? Слепой котенок, честное слово! — заливался Эван МакЛаген.

— Круто ты ему двинул, Джеймс! — одобрительно похлопал Поттера по плечу Логан Бут, но не рассчитал силу, и Джеймс чуть не слетел с лестницы.

Среди гомона раздался вдруг тихий голос Альбуса Поттера:

— А вы видели его глаза?

— Что там с его моргалами было, а, Ал? — заржал Эван, и несколько приятелей Джеймса также захохотали.

— В них была такая ярость! Умей он убивать взглядом — он бы тут же с вас всех скальп снял! — Альбус не мог успокоиться — выражение злых темно-серых глаз и обезображенного шрамом лица словно выжгли на сетчатке.

— Но он же не василиск, — хохотнул Джеймс, и второкурсники вновь заржали. — Парни, я провожу впечатлительного братца на занятия. Вы идите, я вас догоню возле кабинета «чистой профессорши»*!

Гриффиндорцы, всё ещё переговариваясь и смеясь, двинулись вверх по лестнице. Джеймс остановился и положил тяжелую руку на плечо Ала.

— Не вздумай бояться этого хмыря. Не знаю, чего ты там напридумывал себе, но помни: он не опасен. Он трус. Ясно тебе? Я отделал его в купе, как безвольную боксерскую грушу, а он даже не смог как следует пальцы сложить в кулак. Какой у тебя сейчас предмет?

— Заклинания. А потом — Травология, со Слизерином.

— Ясно. Так вот, на травологии двинь ему посильнее, чтобы он там сломал какой-нибудь горшочек у дяди Невилла, тот вряд ли обрадуется, — Джеймс обернулся, когда услышал голоса других первокурсников. — И не дрейфь, ты же сын Гарри Поттера!

— Ал, пойдем, — Роза, игнорируя Джеймса, стояла рядом и укоряюще глядела на кузена. — Мы же опоздаем, Ал…

— Роуз, ты не видишь, мы разговариваем! — рявкнул Джеймс.

— А по мне, так ты всё уже сказал, — нахмурилась девочка. — Я лично прослежу, чтобы Альбус не последовал твоим советам. Иначе…

— Иначе что? — Джеймс повернулся всем телом к Розе и скрестил на груди руки.

— …я напишу тете Джинни, что ты нарываешься на исключение из школы. И предупрежу папу, чтобы он в следующий раз хорошенько подумал, прежде чем начнет разливаться по поводу злодеев-Малфоев.

— Что, Рози, ябедничать собралась?

— Пока нет. Но, если ты дальше будешь науськивать Ала, я это сделаю. Непременно, — Роза схватила Альбуса за руку и потащила в кабинет, а Джеймс стоял позади и хохотал.

— Роуз, отпусти меня, — пробурчал Ал, высвобождая свою руку из крепкого плена. — И вообще, чего ты вмешиваешься?

Альбус сел на свободное место в конце класса; Роза опустилась рядом и хмуро посмотрела на него, а после принялась не спеша доставать письменные принадлежности из сумки.

— Только не продолжай, я знаю конец, — скривилась она. — «Твоя мама была точь-в-точь такой же, дядя Рон рассказывал…» — передразнила она кого-то.

— Роуз, нет, всё не так, Роуз…

— Альбус, я надеюсь, что ты будешь вести себя благоразумно, — Роза вздохнула. — Конфликты со Слизерином опасны. Сейчас их все унижают, и это может стать последней каплей, — Роза говорила тихо и серьёзно. — Джеймс когда-нибудь нарвётся на сильного противника, или же он сам себе его создаст. Поэтому не провоцируй никого, чтобы не оказаться крайним в создавшейся ситуации…

— Поттер, Альбус! — визгливый голос профессора Флитвика прервал страстный монолог кузины.

— Да, сэр, — Ал встал.

— О, Мерлин, как вы похожи на отца, просто уму непостижимо… Я надеюсь, что вы унаследовали от него многочисленные таланты… — после хвалебных слов профессор Флитвик всё же прекратил петь оды Гарри Поттеру и переключился на список студентов. Когда дошла очередь до Розы, она встала и профессор, взмахнув ручками, пошатнулся и чуть было не сверзился с подставки. Покрасневшая Роза прятала глаза, пока Флитвик расписывал уникальные способности мисс Грейнджер к магии, а Альбус в это время тихо хихикал, глядя на её пунцовое лицо.

Но вскоре хихиканье прекратилось, когда начался сам урок. И до конца занятия Альбус прилежно отрабатывал методы вращения кистью и взмахи палочкой, морщась от неприятного чувства в запястье.

Роза же, кажется, не испытывала неудобства. Она прилежно обучалась и даже под конец урока за особо резвое движение заработала несколько баллов для Гриффиндора.

— Сейчас что? — спросила она, откидывая — левой — рукой с глаз чёлку.

— Травология. Со слизеринцами, — поморщился Ал.

— Надеюсь, ты помнишь мои слова, — Роза вздохнула. — И, если честно, этот Малфой меня пугает. А уж его шрам…

И Ала он тоже пугал. Своим хмурым видом, резким взглядом и… и шрамом тоже.

— Не связывайся с ним, Ал, прошу, — Роза замолчала, и вовремя — рядом прошли несколько слизеринцев-первокурсников.

— Вот он! — в панике пискнула Роза и спряталась за спину кузена.

Мимо прошел Малфой, за ним, на некотором расстоянии, шла черноволосая бледная девочка, обеими руками придерживающая пухлую сумку.

— Кто это? — Альбус кивнул ей вслед. Она странно напомнила ему Гермиону — такая же невысокая, с темными кудрявыми волосами и быстрым шагом. Но большее сходство придавали её серьезный вид и плотно сжатые губы.

— Эрида Забини. Её отец работает на таможне, и только Мерлин знает, что при его пособничестве вывезли… Они с Малфоем дружны, насколько это применимо по отношению к слизеринцам.

— Ясно, — Альбус поднял руку, останавливая пламенную речь сестры. — Скажи мне, Роуз, как ты думаешь, Джеймс сильно обидится, если я не последую его советам?

— Думай о себе, Ал, а не о Джиме, — резко проговорила Роза. — Если ты помнишь рассказы дяди Гарри о том, что мистер Малфой вызывал его на дуэль и всячески провоцировал, то с такой наследственностью Малфой сам начнет тебя задирать. А тебе не стоит лезть на рожон. И вообще… Джим хоть раз что-нибудь умное говорил?

Альбус хмыкнул, Роза весело рассмеялась, и они подошли к теплице, будучи уже достаточно весёлыми.

Но с лица Розы улыбка стерлась сразу же после того, как Малфой глянул на неё и, ехидно искривив губы, провел пальцем по изуродованной щеке.

— Роуз, не бойся, я рядом, — Альбус, стоя справа от сестры, ободряюще сжал её ладонь.

Эрида Забини наклонила голову и с насмешкой в черных глазах прошептала так, чтобы слышал только Ал:

— Что, Поттер, думаешь, раз профессор — дружок твоего папаши, вам всё позволено, даже обжиматься с сестрой на уроках?

Альбус вспыхнул до кончиков волос. Эрида усмехнулась и обернулась к учителю.

«Определённо, в Слизерин отправляют тех, кто потерян для нормального общества, — размышлял Альбус, пока дядя Невилл объяснял правила нахождения в теплицах и методы работы с растениями, которые они будут изучать на первом курсе. — Вот взять Малфоя — потомственный кретин, с которым и рядом стоять жутко. Забини — какая-то психопатка, которой мерещатся нестандартные отношения. Ну и дурь…»

Вообще, Альбусу жутко хотелось быстрее пережить этот день. И травологию, после которой ребята вышли грязными и потными, и трансфигурацию, и обед, на который он не успел, поскольку они с Розой потерялись в лабиринтах коридоров… Хотелось сесть в уютное мягкое кресло и достать папку с чистыми листами бумаги.

Альбус зашёл в гостиную, охнув, потёр плечо, по которому своей тяжелой ладонью ударил Джеймс, спрашивающий о первом дне, и почти упал в кресло. Всё тело ныло, словно он перекапывал грядки в мамином палисаднике. Но, почувствовав под пальцами гладкость листа, он улыбнулся, встряхнул головой и вытащил из кармашка папки карандаш.

Рисуя контуры соседнего кресла и сидевшей в нем устало прикрывшей глаза Розы, Альбус с особой теплотой вспоминал Гермиону — именно она, громогласно размахивая руками, кричала вечно занятой матери, что «у мальчика талант и нужно его развивать! Боже, Джинни, я абсолютно уверена, что Ал станет замечательным художником!»

И на первом, по-настоящему взрослом портрете, над которым Ал бился несколько дней, восстанавливая в памяти черты женского лица, была изображена улыбающаяся своей легкой, невесомой, грустно-лукавой улыбкой Гермиона.

Помнится, мама тогда немного обиделась, но вскоре, конечно же, оттаяла. Но он до сих пор помнил дрожащие губы матери, когда она вошла в его спальню и увидела на огромном листе пергамента почти завершенный портрет Гермионы. Конечно, потом Альбус нарисовал и маму, и отца, и Джеймса с Лили, но работу над первым портретом он не мог забыть. Слишком он тогда боялся сделать ошибку, очень старался, часами выписывая кудри и пытаясь заретушировать седые нити в каштановых волосах.

А после, где-то лет с девяти, любимым объектом для писания портретов стала Роза. Сестра всегда была миловидной — и злясь на выходки Джеймса, и читая книгу, и даже засыпая в огромном кресле в «Норе», откинув голову на спинку и накрывшись цветастым бабушкиным платком. И Ал просто не мог не рисовать это лицо. Он знал каждую его черточку, и все равно каждый раз открывал что-то новое.

Альбус покрывал лист быстрыми, широкими, невидимыми неопытному глазу линиями и даже не заметил, как опустела гостиная. Оторвался он от рисунка только тогда, когда Роза потянулась и встала.

— Пойду спать, — зевая, сказала она. — Доброй ночи.

Ал кивнул и принялся прорисовывать глаза. Но в памяти почему-то всплывали другие — нахальные, черные, прищуренные.

Ал сунул пергамент в папку и поклялся себе, что в следующий раз он не даст этой наглой Забини глумиться над собой и сестрой. И Малфою тоже.

Часть 2.

Астория Малфой. (Ффух. *Собралась с духом.* Начинаю *прим.беты*)

Она сидела у зеркала и, опершись локтями на горизонтальную поверхность трюмо, пустым взглядом смотрела на своё отражение, которое что-то бубнило себе под нос тихим, неслышным голосом.

Миссис Малфой принялась медленно разглаживать морщинки вокруг глаз, попутно отмечая и болезненную красноту белков, и синяки под глазами. Она две ночи подряд не могла спать — ей не давало покоя какое-то дурное предчувствие.

Скорпиус уехал, и атмосфера в доме неуловимо изменилась. Астория не могла признаться до конца сама себе, но ясно осознавала: старший сын олицетворял собой угнетение, страх и горечь. Но одновременно в нём был жесткий стержень, который Люциус при помощи террора возводил годами. И миссис Малфой видела, как это было неприятно её супругу.

Вообще, Драко с годами стал только злобнее; то чувство, которое он к ней испытывал, исчезло года через два-три после свадьбы. И Астория не могла ему простить того, что он даже не скрывал испытываемого к жене равнодушия.

Когда молодая миссис Малфой корчилась на кровати, рожая первенца, Драко был у своего приятеля, Нотта, отмечая какое-то провернутое ими не совсем законное дело, позволившее семейству Малфоев избежать затрат на уплату высоких налогов. Что за дельце это было, и почему Драко был так воодушевлен, Астория не знала, да и не хотела бы узнавать. Она предпочитала не лезть в дела супруга.

Но тогда, в тесной, жарко натопленной спальне, где было невыносимо душно, Драко был нужен ей, как глоток свежего зимнего воздуха. Но он не появился, а девушка приняла сына на руки одна, едва сдерживая злые слёзы и неестественно улыбаясь счастливым Нарциссе и Бригитте.

Утром Драко пришёл в совершеннейшем похмелье, и, не сказав жене ни слова, ушёл отсыпаться в гостевую спальню. Астория проплакала весь день и отказывалась даже видеть сына. А на следующее утро Драко равнодушно поцеловал супругу в лоб, скорчил умильную, как предполагалось, рожицу спящему наследнику и уехал в командировку.

Злости Астории не было предела. Её маленькой местью был выбор имени младенцу; она была уверена, что, когда Драко получил извещение о том, что его сын официально наречён Скорпиусом Гиперионом Малфоем, супруг был, по меньшей мере, шокирован.

После жизнь шла относительно спокойно, пока не случились две беды — вначале со Скорпиусом, затем с Нарциссой. Жизнь словно раскололась; а между тем, нужно было принимать решение о дальнейшей судьбе маленького Скорпи.

Доверить воспитание ребёнка Драко Астория не могла потому, что он не смог бы сделать из него настоящего мужчину. Который действительно был бы им, а не казался, как Драко в свои восемнадцать глупенькой шестнадцатилетней девочке Тори.

И поэтому ещё молодая Астория приняла решение, о котором иногда жалела в приступах малодушия. Она договорилась с Люциусом, что, в случае рождения второго ребёнка, он на семейном совете будет настаивать на том, чтобы воспитывать старшего лорда Малфоя. И в тот же день, когда Астория родила Этамина, Люциус заключил почти официальный договор — сделку — со своим сыном. Драко, конечно, был далеко не в восторге, но особо не протестовал, поскольку понимал, что сам он, постоянно занятый, не сможет уделять мальчику достаточно внимания. А Астория только смиренно молчала и отводила глаза, не в силах до конца поверить в свою вероломность.

И Люциус действительно воспитал из Скорпиуса, как сказал на вокзале Драко, солдата. Вот только Астория не хотела видеть перед собой воина. Она даже не могла подступиться к сыну: приласкать его, погладить по голове, взъерошить волосы — всё это, применительно к Скорпиусу, казалось невозможным. И женщину это очень мучило.

Ещё её смущал тот факт, что Скорпиус фактически не признает свою бабушку по материнской линии. Он чопорно кланялся ей, звал её «миссис Гринграсс», не позволял целовать в щёки и дарить подарки без повода. Задетая за живое Бригитта также относилась к ребёнку с опаской и некоторым страхом, предпочитая уделять время не Скорпиусу, а его младшему брату. Поэтому старший сын Драко и Астории озлоблялся ещё больше, и, как следствие, удалялся от родителей, скрываясь в кабинете Люциуса, и предпочитал общество бывшего Пожирателя смерти и пыльных фолиантов семейным торжествам.

Всё это очень пугало и терзало Асторию. И даже сейчас, когда Скорпиус уехал и, казалось, ничего не должно её беспокоить, она не могла отдохнуть от того напряжения, которое испытывала последнее время. Словно что-то более зловещее надвигалось, и женщина нервничала ещё больше.

Она поглядела на часы и позвонила в звонок. На зов явилась горничная и, присев в реверансе, подняла на хозяйку глаза.

— Арабелла, можешь приступать, — кивнула Астория на не заправленную кровать и неубранные мантии мужа. — Завтрак готов?

— Стол почти накрыт, миссис Малфой.

— Хорошо, — Астория подошла к шкафу, выдернула из него светлую домашнюю мантию, набросила её поверх ночной сорочки и, устало потирая виски, направилась к дверям.

— Миссис Малфой, — окликнула её прислуга.

— Да? — не оборачиваясь, спросила хозяйка поместья.

— Мистер Малфой в кабинете, он просил вас зайти за ним, когда придёт пора завтракать.

— Что ж… Спасибо, Арабелла, — Астория поджала губы и толкнула светлую дверь, выходя в коридор.

* * *

Астория хмурилась, бросая взгляды на мужа, который жевал завтрак с абсолютно отсутствующим видом. Люциус же на утренний прием пищи не сошёл, сославшись на плохое самочувствие (по правде говоря, оно после отъезда Скорпиуса в Хогвартс и впрямь ухудшилось), Нарцисса уже давно не покидала свою комнату, а Этамин, наскоро запихнув в себя тарелку овсянки, убежал в сад.

— Драко, — нарушила Астория воцарившееся молчание. Он на секундочку закрыл глаза, словно возвращаясь в реальность, и поднял ладонь, пальцем указывая на занятый рот. Проглотив пищу, он, щурясь, взглянул на жену:

— Да, дорогая.

— Почему ты… Почему ты был так резок со Скорпиусом? Почему ты вообще не обращаешь на него внимания? Он твой сын!

Драко отложил вилку и взглянул на Асторию так, что она в ужасе отпрянула, откинувшись на спинку стула.

— Возможно, ты не помнишь наш уговор с Люциусом, — зашипел её супруг. — Если у нас появляется второй ребёнок, он на правах деда воспитывает старшего наследника! И, к тому же, я тебе ещё раз повторяю, Тори: необходимо, чтобы именно Люциус занимался образованием Скорпиуса. Ты ведь не забыла о его… уродстве?

Астория всхлипнула, закрыв лицо рукой. Она, несмотря ни на что, любила сына — своей, материнской любовью, и случайное напоминание о его шраме выбивало её из колеи. Драко тут же сбавил обороты.

— Никто в этом не виноват, Тори, так получилось. Отец воспитал его как солдата, и, если с талисманом возникнет накладка, и все увидят его… такого, то он должен уметь постоять за себя. И, я думаю, с поставленной задачей отец, — Драко неуловимо дёрнул подбородком вверх, указывая на спальню старого мистера Малфоя, — справился.

Астория зарыдала, запуская пальцы в неубранные в прическу волосы.

— Мистер и миссис Малфой, — в столовую, дождавшись кивка Драко, вошёл дворецкий Бенджамин, державший в руках газеты.

Драко кивнул, и Бенджамин встал за его правым плечом, почтительно протянув руку, сжимавшую прессу.

— Положи их сюда, пожалуйста, и иди, Бен.

— Да, мистер Малфой, — Бенджамин поклонился и вышел.

Астория, отворачивавшаяся всё то время, пока дворецкий находился в столовой, к серванту, отставила чашку с кофе и встала.

— Я распоряжусь насчёт обеда… Что ты хочешь, дорогой?

Драко не ответил, и Астория взглянула на мужа. Его нижняя челюсть ходила взад-вперед, а руки, сжимавшие листы, дрожали.

— Что случилось, дорогой? — обмирая от ужаса, прохрипела она.

— Нам конец, Тори, нам конец… — и Драко, кинув на стол «Ежедневный пророк», выбежал из помещения.

Астория наклонилась, и, подслеповато щурясь, пыталась понять, что же так взволновало мужа, пока не заметила маленькую, строчки в четыре, статью с названием: «В Хогвартс приезжают покалеченные дети Пожирателей». А рядом красовалась фотография Скорпиуса, сделанная так, что шрам был отчетливо виден даже ослепшим колдуньям.

Она прижала ладонь ко рту, и, упав на стул, где сидел муж, разразилась судорожными всхлипами.

— Мой бедный мальчик, сколько же грязи на тебя выльют… — прошептала она. И внезапным, злым движением смахнула чашку Драко со стола.

Звук бьющейся посуды словно отрезвил Асторию. Она вскочила, отбросила газету и выбежала вслед за мужем.

Газетный лист медленно пропитывался кофе, а Скорпиус с колдографии равнодушным взглядом смотрел в потолок гостиной и кривил губы.

___

* — профессор Кристалл