Мертвец (гет)

POV Гермионы

Я проснулась от боли в затекших мышцах. Плечи и шею буквально свело, но едва я вспомнила, как оказалась в такой ситуации, неприятные ощущения несколько притупились. Первым делом я прислушалась к ровному биению сердца человека, на груди которого проснулась.

Тук-тук.

Тук-тук.

Вот глупо так лежать и улыбаться, да и радоваться-то нечему… То, что в этом теле теплится жизнь, ещё не значит, что он когда-нибудь вернется, но я ничего не могла поделать, губы сами растянулись в улыбке…

Определить время в квартире братьев Уизли было делом довольно трудно выполнимым. Вокруг стояла оглушающая тишина, а плотные шторы надежно защищали от внешнего мира. Но понять который час было необходимо…

Я медленно поднялась, посмотрела на спящего Джорджа, сейчас трудно было поверить, что этот человек душевно болен. Просто спящий парень, на лице которого трепещут тени от длинных светлых ресниц… Он просто обязан жить, не так, как сейчас, а в полном смысле этого слова!

— Джордж… — шепчу я, и его ресницы чуть подрагивают, а тусклый свет, причудливо падающий на его лицо, создает обманчивую иллюзию легкой улыбки.

Я закрываю глаза, чтобы не вселять в себя ненужную надежду, а когда открываю, то вижу пустой взгляд его голубых глаз… И тяжело вздыхаю…

— Когда же тебя кормят? — тихо произношу я и слышу ответ вошедшего в комнату Рона:

— Скоро придет миссис Спок, она готовит ему еду.

Я оборачиваюсь, мой друг выглядит совсем иначе, нежели вчера. Видно, что ему всё-таки удалось отдохнуть — исчезла усталость из взгляда, темные круги под глазами… Чистые волосы собраны в аккуратный хвост…

— Мне нужно идти на занятия. Потом восьмичасовая смена в Мунго, — тихо продолжает он.

— У тебя же вчера было дежурство, — не понимаю я.

Рон улыбается:

— Так то дежурство, Герм. И потом, прошли почти сутки. Вы проспали даже дольше, чем я. — И отчетливо понимаю, что он очень доволен этим фактом. — Есть хочешь? Имеется свежий чай и печенье…

— А как же?.. — мне не удается закончить, Рональд перебивает меня:

— С ним всё будет в порядке, вовсе не обязательно находится рядом постоянно, днём Джордж не аппарирует. До сих пор не понимаю, как ему удается определять время…

Эта его фраза заставляет меня задать давно интересующий вопрос:

— Рон, почему так плотно задернуты шторы?

Парень некоторое время молчит, а потом тихо произносит:

— Джордж не очень хорошо переносит свет, а мне он почти не нужен… Так проще.

Я киваю, мысленно не соглашаясь с другом.

— Пойдем. Попьешь чай. Миссис Спок придет через полчаса, как раз успеем позавтракать, я вас познакомлю и пойду…

— Надолго?

— Часов двенадцать. Сиделка обычно уходит, не дожидаясь меня, и последние часы смены проходят как на иголках.

Я не вижу его лица, в этот момент мы как раз движемся по непроглядно темному коридору в сторону кухни, но чувствую, что мой друг грустно улыбается.

— Не переживай. Я никуда не денусь.

Рональд оборачивается и благодарно смотрит на меня:

— Я знаю, Герм. Спасибо, хоть мне и не понятны твои мотивы. Вряд ли это чувство вины или жалость. По крайней мере, очень на это надеюсь…

Я молчу, потому что не могу сейчас точно дать определение тому чувству, что заставляет меня находиться в этом импровизированном склепе. Вина, жалость — они есть, но их перебивает другое, название которому я не могу дать даже в мыслях.

На кухне одиноко горит всё та же свеча. На столе кружка с горячим чаем и вазочка с печеньем. Я удивленно смотрю на Рона, он пожимает плечами:

— Я уже позавтракал… — парень некоторое время молчит, а потом тихо говорит, словно извиняясь. — Я почти не ем дома, поэтому у меня нет нормальной еды… Но камин работает, ты можешь заказать себе что-нибудь, там на полке справочник. Вечером я принесу продукты…

— Хорошо, Рон.

Я не люблю чай, но мой друг об этом не знает, эту нелюбовь я приобрела за прошедшие пять лет. Чтобы не обидеть молодого человека я давлюсь горячим напитком, закусывая его пресными печенками, подозревая, что приготовил их ни кто иной, как Хагрид. И, хоть я стараюсь не показать, что не в восторге от предложенного завтрака, Рону удается это заметить. За прошедшие годы он изменился, стал более чутким и внимательным человеком…

— Прости, Герм. Это печенье малопригодно в пищу, знаю. Но его почему-то очень любит сиделка.

— Брось. Все нормально, — успокаиваю его я. — Просто с недавнего времени я стала сладкоежкой. — Улыбка выходит несколько слабой…

Разговор явно не клеится… Мы молчим. Я отвлеченно грызу невкусное мучное изделие, Рональд смотрит под ноги…

В соседней комнате раздается шум, я нервно дергаюсь, но Рон спокойно поясняет:

— Это миссис Спок.

К нам на кухню входит пожилая невысокая женщина с неприятным лицом.

— Мистер Уизли, — она учтиво кланяется моему другу, даже не глядя в мою сторону, а у меня от её сухого голоса пробегают мурашки по спине.

— Добрый день, миссис Спок. Как спали?

— Приемлемо, спасибо.

— Познакомьтесь, это наша с Джорджем старая подруга — мисс Грейнджер.

Женщина оборачивается ко мне, и у меня буквально леденеет сердце от её холодного взгляда. И ЭТО сиделка? Я кидаю удивленный взгляд на Рона, но он лишь передергивает плечами и продолжает: — Она теперь будет помогать Вам с уходом за моим братом.

— Благодарю, — миссис Спок недовольно поджимает губы.

— А теперь простите, мне пора. Герм, есть какие-нибудь пожелания в плане продуктов?

— О, да! Кофе! — чуть более эмоционально, чем требовалось, говорю я. Рональд усмехается, а женщина презрительно кривится…

Чувствую, мы с ней не поладим…

* * *

— Только не говорите, что вы кормите Джорджа этим? — почти просительно произношу я, с ужасом взирая на коричневую кашеподобную бурду.

— Вас что-то не устраивает, мисс Грейнджер? — совершенно невыразительный голос…

— Но это же не съедобно!

— Эта пища применяется в Мунго. Я готовлю её по специальным рецептам, выданным мне мистером Уизли. Ещё вопросы?

— Но это же не съедобно! — попугаем повторяю я.

— Мисс Грейнджер, — женщина поворачивается и недовольно смотрит на меня. — Я сиделка со стажем, у меня есть диплом, подтверждающий мои профессиональные навыки. Смею вас уверить, что колдомедики далеко не дураки и прекрасно знают, что требуется их пациентам, и как их кормить.

— Но это даже на вид несъедобно! — продолжаю возмущаться я, тогда женщина резко ставит тарелку с коричневой жижей на стол и зло чеканит:

— Это. Высокопитательная смесь. Обеспечивающая. Брата. Мистера Уизли. Всеми. Необходимыми. Питательными. Веществами. Для. Поддержания. В. Его. Теле. Жизни! — А потом равнодушно добавляет: — Уверяю вас, брату мистера Уизли всё равно.

Я молчу. Что есть силы сжимаю кулаки, чтобы не порвать мерзкую старуху за это её равнодушие, за её злые глазки. Куда смотрел Рональд, когда нанимал для Джорджа в сиделки подобную мегеру?

Женщина разворачивается, подхватывает со стола тарелку и идет в комнату Джорджа, обронив на ходу:

— С процессом кормления я справлюсь без вас.

И я останавливаюсь посреди кухни, с непониманием пялясь в спину этой кошмарной женщины. Мне требуется некоторое время, чтобы хоть как-то прийти в себя и успокоится.

Но потом я медленно иду в спальню Джорджа и замираю на пороге от увиденного: эта мерзкая старуха, буквально оседлав безвольное тело, жестко вцепившись сухими пальцами в щеки Джорджа, дабы заставить его открыть рот, с самым брезгливым видом тыкала ему в лицо ложкой с жутким месивом, которое она гордо называла «пищей». Весь его подбородок и вся его футболка была вымазана в этой субстанции. А взгляд женщины был настолько злой, что меня захлестнула волна почти неконтролируемой ярости…

Откуда взялись такие силы, что я буквально одной рукой вышвырнула так называемую сиделку из комнаты Джорджа? Откуда взялись силы сдержаться и не убить её прямо там, в коридоре? А достаточно спокойно прошипеть:

— Сейчас вы, миссис Спок, выдадите мне всё, что касается ухода за моим другом, что включает в себя — его распорядок дня, рецептуру питания и так далее. Это понятно? — не дождавшись ответа, я продолжила. — А потом вы уберетесь из этой квартиры. И если вы посмеете не обеспечить меня требуемой информацией или вдруг по склерозу забудете что-нибудь более менее важное, то можете забыть о своей карьере, да и о расчете тоже можете забыть, уж я-то постараюсь!

Старая карга только открывала и закрывала рот, а потом затараторила, совсем иным тоном:

— Мисс Грейнджер, вы просто не понимаете, по-другому его совершенно не возможно…

— Заткнитесь, сделайте милость! — яростно шепчу я. — Делайте то, что вам сказано. И убирайтесь из этого дома!

Тетка злобно зыркает на меня и, резко развернувшись, топает на кухню.

— Потише, пожалуйста, — шиплю я ей вдогонку, она останавливается, но ответить не решается и дальше уже ступает куда мягче.

А я влетаю в комнату к Джорджу. Нахожу первую попавшуюся чистую тряпку и осторожно утираю его лицо.

— Ещё бы ты хотел жить. С таким-то отношением, — тихо говорю я, не чувствуя, как по щекам текут слёзы. — Ну, ничего, Джордж, я теперь не дам тебя в обиду. Твой брат просто очень занят, он не знал, прости его. Но теперь всё будет иначе, слышишь? — Он бессмысленно смотрит куда-то поверх моего плеча. — Я тебе обещаю, Джордж.

И чтобы доказать себе и ему правдивость и искренность своих слов, осторожно касаюсь губами липкой щеки, которую у меня так и не получилось оттереть. Взмах палочки, чтобы очистить одежду. Тихий шепот:

— Подожди, я только выпровожу миссис Спок и приведу тебя в порядок, хорошо?

Я знаю, что он не ответит, но не спросить не могу, не могу с ним не говорить. Я уверена, что там, за пустотой, в его взгляде всё ещё есть тот Джордж Уизли, которого я знаю с одиннадцати лет, и я сделаю всё, чтобы вытащить его…

* * *

Миссис Спок с непередаваемым выражением лица кинула передо мной на кухонный стол стопку пергаментов.

— Это всё? — сухо поинтересовалась я.

Старуха кивнула.

— Больше не задерживаю.

Женщина развернулась и покинула, наконец, квартиру Уизли. А я осталась, отрешенно перебирая сухие пергаментные листы, исписанные аккуратным почерком, явно не принадлежащим бывшей сиделке Джорджа, и думала, какой разнос я устрою своему другу сегодня вечером за подобный промах. Чуть приведя в порядок мысли, несколько утихомирив эмоции, я отправилась в комнату к, теперь уже моему, подопечному.

— Ну что, Джордж. Думаю, неплохо было бы принять водные процедуры, как считаешь? — я даже не испытывала неловкости, как-то не задумывалась над этим, твердо уверенная, что надо смыть с него ощущения прикосновений той гнусной женщины. — Ты уж прости, но мне придется тебя левитировать, у меня просто не хватит сил поднять тебя…

Перед тем, как перенести Джорджа в ванную комнату, я чуть трансформировала саму ванну, изменив ее край так, чтобы в образовавшуюся выемку можно было положить голову молодого человека, и наполнила емкость теплой водой. Раздевать безвольное тело пришлось на весу, но это было куда как проще, чем, если бы Джордж сидел.

Осторожно опустила его в воду, примостила голову на край ванны, медленно стянула резинку, запутавшуюся в волосах. Рыжие пряди тут же рассыпались по белой эмали, и я, не удержавшись, некоторое время пропускала их сквозь пальцы, находя в этом извращенное удовольствие…

Первым делом я собиралась вымыть его голову, но возникла проблема, в его открытые глаза мог попасть шампунь, а мне вовсе не хотелось причинять другу боль. В отличие от миссис Спок, я была твердо уверена, что Джордж всё чувствует и понимает.

— Тебе нужно закрыть глаза, слышишь? — я осторожно надавила на веки, но требуемый результат не получила, и мне тогда вдруг подумалось, что, возможно, ему просто страшно… — Не бойся, Джордж, я рядом. Я буду с тобой говорить, а как только смою шампунь, ты снова сможешь открыть глаза. Ты мне веришь?

Он поверил, вторая попытка закрыть его глаза закончилась удачно.

Я осторожно намочила его волосы, стараясь как можно аккуратнее массировать голову, чуть не плача от силы возникшего во мне чувства, определить принадлежность которого я так и не смогла. Некая смесь боли, вины и необычайной нежности, такой, которой я никогда в жизни не испытывала…

— Знаешь, у тебя очень хорошие волосы. Чуть подравнять, и будет просто замечательно. Правда, если хочешь, то можно подстричь тебя коротко, но мне больше нравится твой великолепный хвост. У братьев Уизли это стало, наверное, уже отличительной чертой — ярко рыжие «лисьи» хвосты…

Это могло бы показаться глупым со стороны — разговаривать с человеком, который, по общему мнению, просто не может тебя ни услышать, ни, тем более, ответить тебе. Но в глубине души я верила, что Джордж меня понимает, более того, я даже представляла себе его ответы, что создавало ощущение диалога…

— Да, я думаю, что пока я не буду тебя стричь. Вот поправишься и сам решишь, лишать ли себя подобной красоты или нет.

Теплой струей воды осторожно смыла мыльную воду с его головы, слегка промокнула лицо, а когда убрала полотенце, Джордж снова бездумно пялился в пустоту перед собой своими невероятно синими сейчас глазищами.

Было не очень удобно его мыть. Во-первых, это весьма пикантное занятие, ну а во-вторых, у меня отсутствовал навык подобных процедур… Но, в конце концов, я справилась, лишь один раз едва не утопив его, когда скользкое тело выскользнуло у меня из рук, пока я мыла мочалкой его спину. После этого я осторожно отирала мягким полотенцем воду, текущую из носа и краешек губ. Перепугалась страшно и всё шептала, что-то о том, чтобы Джордж простил меня, не сердился, что в следующий раз я буду более аккуратной…

Вынув молодого человека из ванны и плотно укутав его большим махровым полотенцем, держа всё так же на весу, я отлевитировала его в спальню, опустив на заранее застеленную чистым бельем постель. Тщательно высушила заклинанием волосы, аккуратно расчесала рыжие пряди, решив пока не собирать их в хвост, а оставить так. Бережно вытерла его тело, стараясь не думать о том, что делаю, переодела его в чистую пижаму, на поиски которой потратила битых десять минут, и, в конце концов, тупо призвав её и постельное белье Accio. И только когда чистый переодетый Джордж утопал в подушках на кровати, я занялась его стрижкой.

Особого опыта в этом деле у меня так же не было, но в своё время я неплохо равняла себе волосы. С пятой попытки мне удалось подравнять рыжие пряди так, чтобы их вид полностью меня удовлетворил.

Следующие два часа я провела на полу комнаты, изучая рецепты того, чем его кормила бывшая сиделка, а также рецепты используемых в лечении зелий и распорядок дня Джорджа. Было не очень хорошо видно, но открыть окно и впустить в комнату больше света я пока не посмела, решив обязательно это сделать, но чуть позже. Думалось мне, что на сегодня с Джорджа вполне хватит впечатлений…

Но его необходимо было кормить, кроме того страшного варева, в доме братьев Уизли больше ничего не было, а сходить за продуктами я не могла, ведь это означало оставить молодого человека одного… Я прочла рецепты, проверила коричневую бурду на состав, убедившись, что это действительно очень полезная, хоть и совсем невкусная пища. За неимением альтернативы, мне пришлось, скрепя сердце, разогревать «кулинарный шедевр» миссис Спок и нести его больному.

— Джордж, тебе надо поесть, — тихо произнесла я, присев рядом с парнем на корточки. — Я знаю, это не особенно вкусно, но полезно, а тебе нужны силы…

Я попыталась легко надавить на его подбородок, чтобы открыть рот, да куда там! Молодой человек напрочь отказывался есть. Мне было стыдно, но заменить мерзкую, быстро остывающую жижу было не чем.

— Прости, но больше ничего нет… Я проверила, это действительно очень полезно, хоть и выглядит вовсе не аппетитно. Джордж, пожалуйста, поешь. Я обещаю, что с завтрашнего дня твоё меню изменится. Теперь готовить тебе буду я. Мне конечно очень далеко до твоей мамы, но я готовлю явно лучше твоей бывшей сиделки. Ты мне веришь?

Молодой человек отсутствующим взглядом буравил стену над моей головой. Я вздохнула, ещё раз попробовала надавить на подбородок парня, и Джордж послушно открыл рот! Если мне кто-нибудь скажет, что этот человек окончательно лишился разума и превратился в бездушную оболочку, я убью его на месте!

Он глотал очень медленно, но сам. Мне почти не приходилось провоцировать глотательный рефлекс, поглаживая горло. И когда Джордж проглотил последнюю ложку коричневой гадости, я порывисто поцеловала его в щеку, отстраненно удивляясь легкости, с которой это получилось…