Весна, сигареты и много музыки (гет)

10.

Гарри Поттер счастлив: малышке Лили всего-то девять, а она уже так хорошо летает! Лили носится на метле высоко, и ее смех слышен, наверное, на всю округу. Дорога пустынна, только немного впереди идет какой-то мужчина с гитарой. Это волшебник — сегодня жарко, и свою потрепанную латанную мантию он несет в руках — а значит, никакого Статута о Секретности они с дочкой не нарушают. Гарри Поттер медленно идет дорогой домой, то и дело поглядывая вверх на маленькую Лили, которая выписывает в воздухе виражи и смеется — точно колокольчик. “Хорошо, что Джинни не видит, наверняка бы досталось мне за такую беспечность”, — думает Гарри Поттер, щурясь от солнца.

Но ведь дочка так счастлива! Она летает на папиной метле самостоятельно, она набирает высоту и скорость, и ветер треплет ее длинные волосы, и глаза немного слезятся. А вокруг — лето, простор, солнышко, свобода! Лили закрывает глаза и открывает их только тогда, когда чувствует, как древко выскользает из детских ладошек. Лили не понимает, почему земля так стремительно приближается и почему так страшно кричит отец. Лили не боится, ведь она не падает, а летит. Только без метлы.

И приземляется прямо в руки к незнакомому магу. Он почему-то смертельно бледен и напуган, Лили только изумленно хлопает ресницами. Откуда-то подбегает отец, забирает ее с рук незнакомца и прижимает к себе так, что ребра вот-вот треснут.

— Пааап, задушишь же, — недовольно ворчит малышка, а он только сжимает ее еще крепче. Сердце у него колотится как сумасшедшее, а руки дрожат.

— Никогда больше так не делай, — шепчет взволновано он.

— Как — “так”? Мне что, летать больше нельзя? — Лили ничегошеньки не понимает. Эти взрослые какие-то странные. Она поднимает взгляд на незнакомца и спрашивает: — А Вы кто?

— Я Фрэнк, — мужчина улыбается, видно, уже пришел в себя.

— Вы извините, что я на вас так... приземлилась, надо было на папу, да я как-то не рассчитала...

— Да ничего, посадка ведь прошла успешно, — Лили смеется и Фрэнк смеется, а папа все так же сжимает дочь в объятьях, будто боясь отпустить.

— А Вы музыкант?

— Я? Я бродяга.

— А что это за инструмент?

— Это гитара.

— А все бродяги умеют играть на гитаре?

— Нет, не все. Но я умею.

— А вы меня научите?

— Научу, — Фрэнк улыбается. Он какой-то сильно потрепанный. Брюки и пиджак хоть и чистые, но очень поношенные. Ботинки сбиты. Шляпа старая. И все равно, этот Фрэнк какой-то... солнечный.

Потом отец долго-долго благодарит его, потом еще дольше пытается пригласить на ужин. В конце концов, Фрэнк сдается, и все аппарируют в Годрикову Лощину, домой. Потом все пьют чай с пирогом и долго смеются. Маленькой Лили не сидится на месте — ее словно магнитом тянет к гитаре. Наконец Фрэнк встает, подходит к ней и шепчет:

— Ну что, начнем обучение? — Лили радостно кивает, и они вместе достают старенькую гитару из чехла...

Первый год Фрэнк заходит три-четыре раза в неделю. Ему всегда рады — Джинни сразу усаживает за стол, Альбус с открытым ртом слушает дорожные истории, — где он только не был, этот солнечный человечек! — а Лили нетерпеливо переступает с ноги на ногу, ожидает пока родственники оставят Фрэнка в покое. Он — ее друг. Она сама его выбрала, когда прямо на руки ему приземлилась.

Они играют часами. Что-то получается, что-то — нет. Лили терпеливая, и пальцы ей уже не болят, как болели сначала. Фрэнк шутит и обращает ее внимание на ошибки.

— Лили, — говорит он в один жаркий августовский день, — я больше не смогу приходить так часто.

— Почему? — глаза девочки расширяются от удивления.

— Мальчик, которому я преподавал музыку, едет в Хогвартс. Я собираюсь немного попутешествовать теперь.

— В Хогвартс... И Альбус едет в Хогвартс. А мне еще год.

— Но через год ты тоже сядешь на поезд и приедешь в школу.

— Конечно приеду. Только без тебя будет грустно.

— А я еще заеду. Я всегда буду заходить к вам, когда буду в этих краях.

— Обещаешь?

— Обещаю. А ты мне обещай, что гитару не забросишь.

— Фрэнк, ты что, как же я без гитары? — Лили кипит от негодования. — Мне без гитары нельзя. Я без гитары плесенью от тоски покроюсь.

Фрэнк смеется и Лили смеется вместе с ним. А потом он надевает свою старую шляпу, прощается с Джинни и Альбусом и аппарирует.

Он возвращается через четыре месяца. Сыплет рассказами о далекой Шотландии, слушает как играет Лили и уплетает пироги за обе щеки. Потом исчезает вновь. И снова возвращается.

А через год Лили едет в Хогвартс. Шляпа думает долго, но в конце концов распределят ее на Слизерин. Она смеется над потрясенным гриффиндорцем Альбусом и крепче прижимает к себе новую гитару, которую родители подарили на одиннадцатилетие.

Фрэнк каждый год заезжает на Рождество и один раз на летних каникулах. С годами он становится все потрепанней и все солнечней.

Свой тринадцатый День рождения Лили встречает в слезах — злая Аманда Гойл, соседка по спальне, сожгла заклинанием гитару, когда рыжая отказалась “прекратить бренчать”. Слезы соленые и горячие катятся по щекам, Лили судорожно всхлипывает, даже не стараясь их остановить. Она ревет, сидя на полу в классе заклинаний, чтобы никто не видел, но вдруг дверь скрипит, открываясь — кто-то вошел.

— Лили.

Альбус. Милый, добрый Альбус пришел вытереть соленую воду с лица сестренки. Лили всхлипывает еще громче и не поднимает головы.

— Лили. К тебе тут пришли... — но девочка отрицательно качает головой, не поднимая взгляда на брата. Ну кому она может показаться в таком виде?

— Ну, что ты сырость развела тут, а? И вправду без гитары плесенью покроешься, — звучит в классе другой голос, более взрослый и хриплый. Лили резко поднимает голову и видит его — Фрэнк такой же потрепанный и веселый. Она бросается его обнимать, а тот хохочет еще громче:

— С Днем рождения, Веснушка!

Они долго-долго разговаривают в тот вечер, пока за окном не сгущаются апрельские сумерки.

— Лили, у меня для тебя новости. И вряд ли они тебе придутся по душе. Я уезжаю. За границу. Навсегда.

Девочка застывает на месте, ее глаза снова наполняются слезами.

— О, нет, только не плачь. Пообещай мне, что больше никогда не будешь плакать. Обещаешь? — она медленно кивает, не говоря и слова. — Давай сделаем вид, что я не уехал, а исчез, идет?

— Да какая разница? — в сердцах выкрикивает Лили, глаза ее гневно горят, а щеки заливаются румянцем.

— Ну, знаешь ли, уехал за границу навсегда — это как-то прозаично. А вот исчез словно по волшебству — это по-нашему! — и он смеется как всегда громко и заразительно. Лили не выдерживает и улыбается в ответ.

— И еще у меня для тебя подарок есть. На День рождения. — Фрэнк протягивает ей свою гитару. — Пусть это будет тебе напоминанием обо мне. А то знаю я вас, девчонок — забудешь ведь через неделю!

— Я.. ты... ты что... я не могу это взять! А как же ты? — Лили потрясенно хлопает ресницами, открывая и закрывая рот, не в силах сказать что-нибудь связное.

— А что я? Я себе на еще одну заработаю. Тебе сейчас нужнее.

Она крепко обнимает его, а потом он уходит, обернувшись на пороге:

— И ты мне обещала не плакать, девочка-солнце. — Она улыбается. Она теперь всегда будет улыбаться.

А уже возле самого кабинета директора, откуда он камином собирался отправиться в “Дырявый котел”, Фрэнк натыкается на высокого светловолосого мальчишку.

— Привет, приятель! Как дела-то? — парень широко улыбается в ответ и попускает узел своего рейвенковского галстука.

— Здравствуйте! Дела нормально, учусь понемногу. А Вы как? Что-то давненько не заглядывали к нам...

— И уже не загляну. Уезжаю я, Скорп. Навсегда уезжаю. — Фрэнк как-то тяжко вздыхает, но вдруг выпаливает: — А знаешь что? Давай я тебя научу цветы наколдовывать!

— А это еще зачем? — не понимает мальчишка.

— Ну, кто его знает, а вдруг девчонка какая понравится! Давай! — и Фрэнк вынимает из кармана волшебную палочку и показывает парню заклинание. Тот повторяет — и через миг у него в руке букет ландышей.

— Вот черт, а хотел же подснежники наколдовать!

— Ну, ничего! А вдруг, это судьба? Ладно, друг, пойду я. Ты только это... гитару не забрасывай.

— Вы что, мистер Перрел, я ведь без гитары плесенью от безделья покроюсь!

— Плесенью, говоришь... — Фрэнк задумчиво поправляет шляпу. — Плесенью так плесенью. Будь здоров, не хворай!

— До свидания! — кивает Малфой, и через минуту его преподаватель музыки скрывается за дверью директорского кабинета. Парень остается в коридоре один, вертя в руках букет белых ландышей.

11.

Солнце только-только начинает подниматься, окрашивая своими лучами все вокруг в нежно-золотое. Я сижу на обочине пыльной дороги, на мне старые джинсы и вылинялая футболка. Вчера я поступил в Академию Зельеваров на факультет противоядий. Вчера мою руку пожал отец, а мама чуть не заобнимала до смерти. Вчера мне весь вечер рассказывали, как мной гордятся. А сегодня я написал записку, о том, что вернусь в конце августа, собрал вещи и аппарировал. И теперь я жду.

Воздух по-утреннему свеж и прохладен, а трава вокруг покрыта росой. Я стаскиваю обувь, закатываю джинсы и хожу босиком. Я закуриваю и потягиваюсь. Ну и где носит красавицу мою неземную?

Она аппарирует минут через семь: рыжая, худая, с глазами цвета бренди и волшебными руками. Она подбегает ко мне и целует нежно.

— Доброе утро, — я улыбаюсь и зарываюсь лицом в ее волосы. — Записку родителям оставила?

— Оставила. Извинилась, что не смогу быть на папином Дне рождения. А ты?

— И я оставил. При чем, с такими же извинениями.

— Ну что, пошли? Курс на восход? — Лили что-то напевает себе под нос, ждет, пока я обуюсь и смотрит на дорогу.

Мы идем навстречу солнцу и свободе, у нас за спинами рюкзаки и гитары, мы держимся за руки и смотрим вперед. Мы молоды, мы влюблены, мы счастливы.

Мы идем навстречу солнцу, и у меня возникает ощущение, что в спины нам смотрит Фрэнк Перрел, мой старый учитель музыки. Смотрит, поправляет старую шляпу и улыбается.