Ощущение праздника (джен)

Всем так смешно, что его даже не бьют. По-хозяйски оттащив от двери, опустили на пол, как мешок с картошкой. Подниматься на ноги было не нужно, смотреть не нужно, не нужно "держать лицо". От него теперь ничего не требуется, он вне закона, вне общественной морали, с ним не надо считаться , к нему вообще никак не надо относиться.

Авроры стояли полукругом и переговаривались, казалось, не обращая на жертву внимания. Драко незаметно бросил взгляд на дверь, когда это он успел её так широко открыть? Впрочем, её уже захлопывали и спектакль должен был продолжаться.

Кивок рыжего аврора, и Драко начинает снимать одежду. Ему становится безразлично. Он как может тянет время, и всё равно несправедливо быстро оказывается обнажён по пояс. Он будто на сцене, играет роль. Очень хорошо играет роль. Зрители довольны, подбадривают, на большинстве лиц нет неприязни — просто интерес, и Драко представляет, что он на вечеринке, и все они просто заигрались... Руки замирают на поясе и не хотят идти дальше. Еще несколько секунд ...Просто стоять...

Иллюзия кончилась быстро и грубо. Он, видимо, глубоко ушёл в себя и пропустил окрик. Его хватают сразу несколько рук. Из брюк буквально вытряхнули и стали стаскивать бельё. Кажется, Драко всё-таки сопротивлялся, от переходящих в визг воплей у самого заложило уши. Больно заламывают руки.

"Не стонать. Не стонать! Я раздет, это опасно, нельзя возбуждать их стонами! Если зажмуриться, может не будет так стыдно?"

Чувства притупились, но отключиться совсем не получалось. Он впал в транс, всё происходящее виделось откуда-то сверху. Авроры стоят плотным кругом, посередине мечется светловолосая фигурка. Щуплое тело толкают друг-другу как мячик, не давая ни упасть, ни встать прямо.

Неожиданно один из авроров сам потерял равновесие. Драко, получив очередной тычок, отлетел в пустоту. То что происходило дальше было бы удивительно, если б Малфой ещё мог удивляться. Экзекуторы падают один за другим. Его не пихают больше. Вообще не трогают. Мужчина напротив вдруг закатил глаза и рухнул, как от удара по голове.

"Кто это их?" — думает Драко, по-прежнему паря наверху. Вокруг светловолосой фигуры по периметру лежат неподвижные тела. "Нет, не может быть... Это, наверное, очередное воспоминание, сейчас оно прервётся и начнётся другое..." Зачем вникать в то, о чём всё равно через полчаса не будешь помнить?

Неизвестное прошлое, непонятное настоящее... Украденная память — всё равно, что украденная жизнь.

И всё же, есть на свете объективные вещи. Например, растянутое плечо. Боль — верный ориентир, дорожка в реальный мир быстро отыскалась.

А в реальном мире Драко Малфой стоял посереди подвала на коленях, сжав себя руками, как от холода, и долго не мог набраться сил поднять голову. Перед ним стоял Гарри Поттер.

Не было ни грома с молнией, ни других спецэффектов. Может поэтому до Драко не сразу дошло, что пришло спасение.

Парня колотила крупная дрожь, всё, что произошло в этот проклятый месяц выходило с нервным срывом. Хотелось что-то сказать, но голоса не было, хотелось встать, но тело не слушалось, не думать — мысли шли своим чередом, как неуправляемый поток ...

Поттер, кажется, тоже впал в ступор. Так они и стояли, один на коленях, дрожа и раскачиваясь, другой возвышался над ним абсолютно неподвижно.

Присутствовать в себе стало невыносимо, поддерживать вертикальное положение неимоверно трудно, но и расслабиться, чтобы просто упасть, не получалось. Наконец Поттер вышел из ступора и наклонился, перед глазами замаячило его расплывающееся лицо. "Всё, не могу больше," — решил Малфой, и его тут же схватили в охапку.

"Чёрт! Чёрт! Чёрт!" — Гарри знал, что делать с пресупниками, но не знал, что теперь делать с пострадавшим. Обнимать голого парня было неловко и вдвойне неловко, от того, что это Малфой. Сердце Драко стучало так, что Гарри чувствовал его всем телом. "Вытащить отсюда! Каждая лишняя секунда невыносима!"

— Сейчас, Малфой, это я, сейчас всё пройдёт, ты слышишь меня?

Собирать разбросанную одежду не было времени, несколько авроров уже шевелились приходя в себя. Укутав мантией-невидимкой, Гарри выволок полуобморочное тело из подвала, протащил по коридору. Потом вёл за руку и снова тащил какими-то переходами. Крепко прижимал к себе в лифте, пока слизеринец безвольно висел, опустив голову на его плечо. Гарри откинул капюшон и всмотрелся в лицо. Хотя глаза были открыты, казалось, тот не осознаёт ни где находится, ни что происходит. Гарри попытался поймать отсутствующий взгляд.

— Малфой, послушай меня. Сейчас мы выйдем отсюда, осталось совсем немного. Просто помоги мне. Я не смогу незаметно протащить тебя через атриум. Там полно людей, я не хочу, чтобы нас остановили, и пришлось бы объяснять в чём дело. Тебе нужно идти самому.

Малфой продолжал смотреть в стену.

— Дра-ако! — он как можно бережнее обхватил ладонями бледное лицо. Безразличный взгляд медленно переместился со стены на Гарри. Серые безжизненные глаза встретились с зелёными. Оба замерли, взгляд глаза-в-глаза с такого близкого расстояния гипнотизировал. Гарри казалось, что никогда и ни с кем он не был так близко. Их лица почти касались, кожа блондина была холодна, и Поттер невольно старался согреть его своим дыханием. Драко так же невольно тянулся согреться, делая еле заметные, неосознанные движения.

Это длилось несколько мгновений, а затем зрачки серых глаз расширились, по расслабленному телу прошла судорога, губы дрогнули. И Поттер испугался, что слишком рано "разбудил", что с осознанием придёт истерика или, что хуже, отчаяние. Странно наблюдать, как затапливаются слезами чужие глаза. Это Гарри тоже впервые видел так близко. Не отводя взгляда, он проговорил:

— Я считаю тебя сильным человеком. И я хочу, чтоб с тобой никогда больше не случилось ничего подобного! Ты мне веришь? — и дождавшись кивка, скомандовал:

— Тогда вперёд!

Выйдя в атриум, Гарри ободряюще сжал малфоевский локоть, и они заскользили по залу, лавируя между людьми.

Мантия при движении собиралась складками и переливалась, складывалось и переливалось всё вокруг. Люди смотрели сквозь Драко, как сквозь привидение, и ему казалось, что он действительно бесплотный дух, а его тело всё ещё в подвале. Во всём мире только рука Поттера была настоящей.

Он чувствовал странную свободу, свободу приговорённого, которому уже нечего терять. Да и что можно чувствовать, когда тебя ведут голого (прозрачное нечто не в счёт) через помещение, полное людей?

Гарри несколько раз окликали, но он прибавлял шаг, пока не перешёл на бег — меньше всего хотелось сейчас наткнуться на знакомых — и нёсся не оглядываясь, налетая на ошарашенных министерских работников. Вот и зона аппарации...

— Гарри! Какая встреча! Здравствуй, Гарри!

Поттер затормозил, Малфоя шатнуло. Мужчина протянул руку для пожатия и уставился в пространство перед собой, не понимая на что наткнулся ладонью.

— Здравствуйте, мистер Уизли! — сказал Гарри, обнимая пустоту, и тяжело крутанулся вокруг своей оси.

* * *

Шеклболт спешил на Площадь Гриммо по нескольким причинам: во-первых, не любил откладывать неприятные дела ( к которым, без сомнений, относится предстоящий разговор); во-вторых, он действительно хотел утешить Гарри и в-третьих, визит был упреждающим, иначе Гарри явится в Министерство сам, и тогда огласки не избежать.

Дело скверное... Некрасивое дело... Но Кингсли ловил себя на мысли, что не удивлён. И когда Гермиона, спускаясь с ним в зал допросов, рассказывала о странных малфоевских вызовах, — он уже представлял, что там увидит.

Впрочем, были и сюрпризы. Поразило присутствие в подвале "молодняка": "не нюхавших боевой магии" авроров-новобранцев и (Кингсли скривился) отпрысков министерских служащих, пристроенных родителями на канцелярские должности, вроде Перси Уизли. "С этими разберусь без проблем. Что до старших..." — они прошли бок о бок обе войны, и что бы ни говорил министр, особого возмущения их поступок в нём не вызывал. Неприятно ёкнуло, только когда взгляд задержался на сваленной в кучу одежде, в которой виднелись белые мужские трусы. "Надо будет посмотреть воспоминания, не увлеклись ли мужики. Хотя... Если и так, наверняка новички спровоцировали. Уволю всех, чтоб не распускались! Не заработали ещё поблажек!"

Может это и было морально неправильно, но благодаря лояльному отношению, авроры слили воспоминания без проблем. "Никогда не думал, что в обязанности министра будет входить подобное! Завтра займусь "молодняком", сначала — к Поттеру!"

* * *

Гермиону не оставляло чувство, что от неё вежливо "отмазались". Нет, Кингсли среагировал сразу, даже прервал важное совещание, но всё же... Он шёл в подвал не совсем за тем, за чем шла она. Министр искренне удивился просьбе вернуть воспоминания.

"Такое ощущение, что ему вообще нет дела до Драко Малфоя! А ему и нет...Как же быть?" Вид сорванной с нижним бельём одежды поверг Гермиону в шок. Девушку замутило, она как можно скорее покинула подвал. А ведь перенесла войну и пытки! Так плохо было разве что во время плена, когда Струпьяр разглагольствовал о том, как он "пользуется" девицами. Жизнь повернулась к ней своей грязной изнанкой. "Меня сейчас стошнит!"

— О, Гермиона, и ты здесь! Да что с вами такое?

— Добрый день, мистер Уизли! — сказала девушка и, прижав ладонь ко рту, дёрнулась в сторону выхода.

Тяжёлые мужские руки мягко легли ей на плечи.

— Дети, дети... — пробормотал мистер Уизли, — давай-ка, дочка, рассказывай!

* * *

Чем больше проходило времени, тем явственнее становилось ощущение неудачи. Геройский апломб прошёл, а серьёзно заниматься делами Гарри не умел. Поухаживают за Малфоем и дома, и, наверняка, гораздо лучше, чем получается у него. От Гарри требовалось решить саму проблему, и ещё час назад он верил, что сможет...

Из камина полыхнуло зелёным.

— Наконец-то! Герм...

В гостиную вошёл улыбающийся Рон.

— А я про Малфоя кое-что выяснил!

Гарри застыл на полушаге.

— Ой, да не парься! Я прекрасно знаю, что Миона с тобой. Думаешь, я поверил, что она откажется от своего плана? Она же ещё упрямее тебя!

— Так что, про Малфоя?

— А... Малфой… Перси рассказал, что сам видел, как он в подвале всему их отделу ботинки перечистил, а потом пошёл мыть за ними сортир! Ну это так, сплетня...что так уставился, Гарри?

— Что ещё видел Перси?

— Ну, много чего...Я не во всё верю... Но, говорят, Хорька здорово обломали. Перси показывал свой носовой платок, говорит, велел Малфою постирать, и он постирал!

— Рон... Ты представляешь Малфоя, стирающего твоему брату платок?

— Ну, странно, да...Но говорят, он реально делает, что ему скажут. Может, под Империо?

— Рон! — голос Гарри дрожал, — сейчас придёт Гермиона... Я уверен, то, что ты говоришь, ей не понравится!

— А я при ней и не буду, ладно. Знаю, как ей нравится защищать сирых и убогих! Но я бы с удовольствием посмотрел, как эта надменная слизеринская рожа...

Вспыхнул камин, из пламени вышла Гермиона.

— У меня не получилось! Кингсли не отдаёт воспоминания!

Гарри периодически заглядывал в спальню и всмаривался в спящего. Гермиона подходила на цыпочках, чтобы обновить согревающие чары на пледе и на чашке с чаем.

— Долго вы собираетесь с ним возиться? — пробурчал Рон, — Не видно, разве, ничего серьёзного!

Гарри сделал каменное лицо, а Гермиона метнула такой гневный взгляд, что надо было быть Роном Уизли, чтобы не заметить.

— Прикольно, если правда, что Хорька "воспитывали", заставляли прислуживать и всё такое!

Рон явно забавлялся.

— А почему его потребовалось для воспитания раздевать? — прорычал Гарри в ответ.

Гермиона покраснела.

— Пойду, проверю, как он! — и ни на кого не глядя вылетела из комнаты.

Рон растерянно замолчал.

— Я надеюсь, ЭТО тебе не прикольно?

— Нет, — твёрдо сказал Рон, — ЭТО совсем не прикольно! Я не такой мудак! Я хотел только повеселиться. Можешь разжать кулаки!

— Уверен, эти... тоже веселились. Только понятия о веселье...

— И всё равно, вы уж слишком озаботились его проблемами. Понятно, Гермиона, она девушка, но ты-то!

— Причём, что она девушка?

— Как... Ухаживать там... Жалеть... А ты прям к нему, будто он тебе родной!

Гарри решился высказать мысль, которая давно не давала ему покоя:

— Знаешь, я всё думал, почему с ним случаются такие вещи? То Волдеморт об них ноги вытирал, то министерство... Как ты думаешь, если бы я подал тогда ему руку, ну на первом курсе?

Рон испуганно вытаращил глаза.

— Всё бы было по-другому?

Это было просто обсуждение с другом интересной темы, и Гарри был ошеломлён, когда тот вдруг заорал:

— Да! Конечно! Мне всё давно понятно! Малфой тебе подходит больше! Гламур, голубая кровь, благородная кость и что там ещё? Ах да, магическая элита, аристократ! Принц! Живёт во дворце!

— Спасибо Рон, а то я уже забыл, какую ты можешь нести галиматью! А теперь, успокойся, пож...

Входная дверь с силой стукнула о косяк, и послышался хлопок аппарации.

— Чёрт. Что это было!?

— Элементарно, Гарри. Он ревнует!

Гермиона усмехнулась.

— Причём тебя даже больше, чем меня!

* * *

Драко открыл глаза и огляделся. Оказалось, он лежит на диване, в незнакомом старинном, явно волшебном доме. Кто-то заботливо укрыл его пледом, а на прикроватном столике обнаружилась чашка горячего чая. Окно занавешено ровно на столько, чтоб затенить комнату, но не делать её мрачной, дверь прикрыта, оставляя гостю личное пространство, но не захлопнута, чтобы не создавалось впечатления, будто он брошен в одиночестве. В этих мелочах угадывалась по-детски наивная поттеровская забота. И Драко невольно улыбался, пока не вспомнил причин, по которым о нём пришлось заботиться.

Во сне ему виделись склонённые лица Грейнджер и Поттера. "Что это? Снится суд? Нет, там Грейнджер не плакала... Почему она плачет? И как на мне оказался уизлевский свитер?"

Слышались обрывки разговоров, и эти разговоры были о нём. Его осторожно приподнимали, поили каким-то зельем, от которого мысли становились лёгкими и уютными. "Интересно, кто из них гладил моё плечо? Надеюсь, шествие голым по министерству мне тоже снилось..."

Из соседнего помещения доносились голоса. Один был знаком смутно, но второй точно принадлежал Поттеру. Неизвестный мужчина говорил спокойно и размеренно, а Поттер — явно на взводе — каждую фразу выкрикивал тоном выше. Драко прислушался:

— Гарри, можно тебя на минутку? Я просмотрел воспоминания авроров... Понимаешь... Ничего особенно жестокого там нет.

— Как это, ничего жестокого? Да они его раздевали! Это по-твоему не особенно жестоко?

— Видишь ли, Гарри...Не думай, что я не возмущён! Мне надо было убедиться, что ребята не перешли определённые границы. Я не собираюсь покрывать извращенцев! Но ничего ТАКОГО с ним не делали! Всем назначены меры взыскания...

— Да, и какие?

— Административные меры, Гарри...Не смотри на меня так! Я понимаю, это не вписывается в твои представления о справедливости, но если рассудить, мы имеем дело только с моральным ущербом. Били всего два раза и не так уж сильно, и ему не нанесли ни одной серьёзной травмы...И...и того, чего ты опасался, тоже не было!

Гарри не верил своим ушам.

— Вы что не понимаете? Его обманом зазывали в подвал и издевались часами!

— Всё это очень некрасиво, но подумай сам: инцидент, конечно, неприятный, но в сущности, Малфой не пострадал, он просто обижен, ну не судить же их за это! Мы сделали главное, мы это прекратили. Он должен быть благодарен.

Действительно, разве преступление чистить чью-то обувь? А уж подавать в суд на боевого мага за то, что он кого-то выпорол...Такого прецедента не было. Смешно даже! Гарри представил разбирательство и понял, что его не будет. И не потому, что Драко не вынесет продолжения "морального ущерба", в который непременно превратится следствие. Просто сама затея, в данном контексте, теряет всякий смысл.

С уходом Кингсли в особняке на Гриммо воцарилась неестественная тишина. Слов было сказано так много, что они утратили значение. Однако, друзьям хватало одного взгляда, чтобы понять, кто о чём молчит. Впервые со дня Битвы Гарри был разочарован и подавлен.

Зачем Кингсли отзывал "на минутку"? Зачем говорил таким доверительным, дружеским тоном все эти казённые фразы? Ребята представить не могли, что скажут Драко: "Знаешь, нам тут такое про тебя рассказали! Вот послушай..."

В камине снова зашуршало, и в комнату шагнул мистер Уизли. По его сконфуженному виду, было ясно, что он собирается сделать что-то, в чём не совсем уверен. Гость топтался у камина, пауза затягивалась.

— Я пришёл помочь. Сначала хотел рассказать, что на самом деле произошло, но Рон...

— Что Рон? — спросили в один голос Гарри и Гермиона.

— ...был очень возмущён всем этим...

— О да, мы в курсе!

— ...и убедил меня показать.

Стало неловко перед старым другом.

— Есть подходящий флакон?

— Кингсли отдал воспоминания!? — изумился Гарри.

— Нет, но я тоже нырял в омут... Я дам вам свои.

Мистер Уизли поднёс палочку к виску, и за ней потянулись знакомые серебристые нити.

Гермиона трансфигурировала стакан в подходящую склянку, и они молча смотрели, как она наполняется до краёв.

— Так много? — удивилась Гермиона, — Ведь это только воспоминание о воспоминаниях!

— Совершенно верно, дорогая, но поскольку это память об одних и тех же событиях, Кингсли поместил в думосбор всё одновременно. Здесь мотивы и эмоции трёх десятков людей.

Гарри протянул руку за фиалом, но тут мистер Уизли снова замялся.

— И всё же, подумайте ещё раз, нужно ли возвращать владельцу такое прошлое?

"Сейчас откажется, и всё пропало!" — подумал Гарри. Неожиданно неприятным, резким голосом заговорила Гермиона:

— Мистер Уизли! Воспоминания, это часть души! Вы не имеете права решать за человека, что ему помнить!

Артур тяжело вздохнул и протянул злополучный фиал.

— Поймите, я просто не хочу наносить мальчику ещё одну травму.

— Вам просто стыдно! — Гарри забрал фиал и отвернулся.

Впервые им было так неловко друг с другом. Мужчина постоял ещё, низко опустив голову, и с трудом проговорил:

— Гарри...Не смотря на то, что ты увидишь, они все.. То есть многие... Хорошие люди.