Против ветра, выше звёзд (гет)

И только ветер новых дней Велит лететь еще быстрей, И вдаль зовет — Пой, пока хватает духа продолжать полет, Пой, пока везет. (c)

— — — — — — — — — — — — — —

Первокурсники толпятся, топчутся между рядов. На виду у всего зала, но их и без того отличить проще простого: притихшие, нахохлившиеся, как замёрзшие воробьи, напряжённо стискивающие пальцы на удачу. Им кажется, что сегодня решается их жизнь, и они со смесью страха и надежды взирают исподтишка на старую морщинистую Шляпу.

Сколько их, таких разных и таких схожих между собой, повидала за свою долгую жизнь Шляпа? Она считывает мысли юных волшебников, не применяя никаких заклинаний, смотрит им в души — и видит там самые сокровенные их желания.

Мальчишка со слишком хорошо знакомой фамилией Блэк шагает, как будто партизан на казнь, делая вид, что ему всё равно, и стискивает пальцы в кулаки, впиваясь в них своими же ногтями. Он почти обжигает своей отчаянной жаждой жить, пылает готовностью совершить невозможное и повернуть судьбу против течения. Он мечтает о том, что когда-нибудь будет счастливым — и старая Шляпа редко когда настолько уверена в своём диагнозе.

Второй — едва унимающий сумасшедшее биение сердца — чуть медлит перед тем, как выйти из шеренги, но Шляпу натягивает резким рывком, словно бросается в омут. Он готов, кажется, полюбить весь мир, если только у  него появится шанс, не оставить ничего себе, и в мечтах маленького Ремуса Люпина — у него есть друзья. Он неверяще вздрагивает, слыша вердикт Шляпы, и тут же улыбается — как никогда счастливо.

Третий — Петтигрю — в растерянности едва не промахивается мимо стула, когда Шляпа, слишком большая, съезжает ему на глаза. Он затаивает дыхание и ждёт, зажмурившись. Мечты его робки и как будто спрятаны в полутёмном углу, но эта помеха — не для Шляпы, конечно. Он хочет быть сильным, добрым и похожим на смеющихся беспечных парней, которых видел в поезде, и Шляпа, конечно, принимает его желание.

Поттер, на сей раз Джеймс, даже не задумывается о вариантах. Он уже чувствует себя почти дома и уже строит планы по освоению замка. Впитавший с детскими сказками и отцовскими байками невероятное жизнелюбие, он не мечтает — он совершенно уверен, что именно ему предначертано объять необъятное, перевернуть мир вверх дном и устроить что-нибудь великолепно-героическое. И старая Шляпа, вспоминая своего давнего-давнего хозяина и друга, с усмешкой — и всё-таки чуть-чуть, но гордостью — возвещает, в который раз за сегодняшний вечер:

— Гриффиндор!

— — — — — — — —

Последние экзамены сданы, дата отъезда — давно известна, но никто, разумеется, даже не начинал собирать вещи. Быть может потому, что никто до сих пор всерьёз в это не верит — в то, что они вот-вот перешагнут очередной жизненный порог. Или — не хотят? 

Неразлучная компания расположилась у берега, под раскидистыми кустами. Все разговоры — о будущем, но — в шутку. Хоть одновременно и почти всерьёз, но по-настоящему всерьёз будет после.

Джеймс, разлёгшийся на траве, громогласно приглашает всех на собственную свадьбу. Сидящая рядом Лили, конечно, фыркает и предупреждает, что всё может измениться, но, в самом деле, кто ей теперь поверит? Слишком уж влюблёнными глазами она смотрит на Поттера, заботливо укладывая его голову себе на колени.

А Джеймс, жмурясь, как от весеннего солнца, не останавливается на достигнутом:

— Готов поспорить, что следующим будет Питер — Пит, слышал, какая у тебя задача?

— Почему это вдруг я? — подозрительно спрашивает тот, чуя подвох и чуточку краснея.

— Потому что Сириусу сначала нужно набегаться и заломать десяток злобных колдунов, а за Ремом его будущей супруге придётся долго бегать самой, — беззлобно поясняет Поттер, уворачиваясь от несильного подзатыльника от Лили.

— Не такие уж и плохие шансы сбыться у твоего предсказания, если учесть, что я никогда не женюсь, — усмехается Люпин, запуская по водной глади мелкие камешки.

— Рем! — на сей раз вечную эстафету «вправления Лунатику правильных приоритетов» перенимает Лили. — Так и знай, если бы этот лохматый нахал не развалился у меня на коленях, следующий подзатыльник был бы твоим!

— И вообще, будешь отпираться, сына в твою честь назову, — поддерживает будущую жену Джеймс. — Чтоб совесть тебя грызла, пока своего в мою не назовёшь!

— Эй! — Сириус демонстративно возмущается, — это я, вообще-то, хотел сына Джеймсом назвать! Хорошо с фамилией сочетается, между прочим!

— Да ты не беспокойся, и в честь тебя будет, — легко соглашается Поттер и задирает голову на Лили, — ты ведь не против большой многодетной семьи?

— С таким раскладом — против, — она хмурится, изображая неприримую суровость, — второе поколение таких же обормотов, как вы — это уж слишком!

— Зато представь, сколько полезного мы могли бы им рассказать... Каким бесценным опытом поделиться!.. — мечтательно вздыхает Сириус и хохочет, глядя на возмущённую Лили. — Эй, ладно тебе, у них, во всяком случае, будет домашний целитель в твоём лице! Ну и аврорская охрана в лице нас!

Над озером потихоньку садится в красноватые облака солнце, завтра — вручение дипломов, послезавтра — отъезд, и уставшие выпускники у озера молчат, каждый о своём, щурясь от лёгкого ветра.

— — — — — — — —

Двоим у огня в ветхом лесном домике не до хлещущего по окнам дождя, не до глухих грозовых раскатов где-то вдали. 

— Ты отощал за нас всех, — с грустью улыбается Ремус, наблюдая за другом. Отстрадал, — думает он, но не говорит, и Сириус ему благодарен, возвращая усталую улыбку — тоже горькую:

— А ты — за всех постарел.

У них за спиной — слишком много камней, чтобы разом избавиться от всей этой ноши, слишком много недосказанных слов — и поэтому оба сейчас молчат.

— Эх, жаль, я Снейпа не размазал, — неожиданно говорит Блэк и морщится, обжигаясь чаем. — Чем ты теперь заниматься будешь?

Люпин пожимает плечами.

— Не знаю. Но, знаешь, мне, наверное, уже неважно. О большем я и просить не смел.

Сириус не уточняет, что конкретно он имеет в виду, но верит — на сей раз безоговорочно.

— Мне кажется, впрочем, что у меня есть одно незавершённое дело, — как бы невзначай роняет Ремус, поднимая взгляд и пристально глядя на Блэка. Тот усмехается.

— Согласен. Двенадцать лет бездействия... Пора размять косточки.

Люпин удивлённо моргает, и, не удержавшись, расплывается в рассеянной улыбке. Сириус шутит. Значит?..

Последние капли отстукивают неровный, почти блюзовый ритм по карнизу.

Двое друзей выныривают из старого дома наружу, и в лицо им бьёт холодный свежий ветер.