Already Over/Уже позади (гет)

Я бежала уже долго, если горло так саднило от холодного воздуха, что будто наждачкой проходился по коже щек и резал уставшие глаза до слез. Все плыло передо мной непонятно от чего, я видела лишь темный лес, освещаемый маленькой луной.И нужно было бежать. Иначе... Что иначе, я не знала, но страх, который подкрался прямо к желудку, сковывал все тело, заставляя кончики пальцев мелко дрожать.

Луна, ехидно улыбнувшись, скрылась за черными облаками. Я резко остановилась, ведь теперь не было видно ничего, даже вытянутой руки — непроглядная темнота подкрадывалась леденящим дымом, сдавливая горло, и от этого хотелось кричать. Дыхание сбилось, а сердце будто ушло куда-то в горло и билось теперь там, отдаваясь ноющей болью в затылке.

Было слишком тихо: ни ветра, ни звуков ночных животных — ничего. Лишь пугающая своей неизвестностью тишина. Да и этот лес был весь угнетающим, будто сотканным из тумана и людских страхов, будто его специально создали для путников, дабы запугать, свести с ума.

Хрустнула ветка, а я сразу же вынула палочку из кармана, вцепившись в нее дрожащими пальцами, словно в спасательный жилет утопающий. Раздался дикий, разрывающий душу вой, не похожий не на человеческий, не на звериный, совсем близко.

— Авада Кедавра! — выкрикнула я, и вспышка зеленого света озарила поляну. В глазах зарябило, от чего я покачнулась и немедленно зажмурилась. Послышался звук падающего тела, прямо передо мной. А в нос ударил запах таких знакомый духов, которые я знала давно, но вспомнить никак не могла.

Я резко подскочила на кровати, пытаясь отдышаться. Волосы и шея были мокрыми от пота, из-за чего было неприятно сидеть, но я упорно этого не замечала, ведь пот — это не страшно, страшно то, что со мной происходит.

Раньше сны хоть и были не радужными, мягко говоря, но не были такими яркими. И чувство страха и погони ощущалось не так сильно. Возможно, на меня так действует школа, а может быть, просто сдают нервы. В любом случае, с этим надо что-то делать, иначе я боюсь, что однажды не выдержу и просто сойду с ума. Такие перспективы меня совершенно не устраивают. Того и гляди, не контролируя себя, начну разбрасываться непростительными заклятиями в первых встречных. Меня передернуло от одной мысли. Нужно определенно успокоить мой разбушевавшийся мозг.

Наскоро бросив взгляд на часы, натягивая на себя свитер и джинсы, я ужаснулась, от чего чуть не упала на мирно спящую Лаванду. Всего три часа утра. Все нормальные люди еще спят, хотя, когда я относилась к нормальным?

Я не знала, примет меня Северус так поздно или нет, но оплеух за то, что разбудила, я получу точно. В конце концов, Снейп никогда не отличался спокойным нравом и пушистой шерсткой. Но мое душевное состояние меня волновало куда больше, чем сон профессора защиты от темных искусств, от которого, кстати, и нужно защищаться ученикам. Это даже, черт возьми, иронично.

Хогвартс ночью был довольно зловещим местом, нагнетающим, особенно после такого сновидения. Казалось, что эти статуи невиданных доселе животных смотрят на меня и хотят сожрать с потрохами, а портреты все шикали на меня за то, что по школе ночью хожу. От этого места мурашки по коже.

Кое-как обойдя Филча, что будто чуял меня своим крючковатым носом — мерзкий сквиб! — и шел за мной попятам, я попала в нужный мне коридор, где через окна пробивался слабый серебристый свет луны, отгоняющий пугающую темноту.

Я выдохнула спокойно, когда оказалась в пустом коридоре, рядом с дверью в кабинет защиты от темный искусств. Насколько я помнила, то к этому кабинету прилагается еще и «жилье» для профессора. Скромное, конечно, но, кажется, Снейп не жаловался. Постучалась я негромко, даже не надеясь, что меня кто-то услышит, поэтому достала палочку в полной готовности отпереть замок заклинанием, но вовремя опомнилась, услышав какое-то хихиканье за дверью. Любопытство и детский азарт сразу же захватили мой и без того маленький мозг, посему я приложилась ухом к двери, внимательно вслушиваясь в происходящее за ней.

-...Профессор... — тихий голос какой-то девчонки, кажется с седьмого курса. Я слышала его в коридоре вчера утром. Кажется, она из Коктеврана.

— Замолчи, Мирада, — грубый и властный голос профессора Снейпа, а затем протяжный, полный удовольствия стон Миранды, от которого скудное содержимое желудка запросилось наружу. Я еле удержалась от ехидного хихиканья.

Так вот, профессор, чем вы занимаетесь по ночам. С ученицами уединяетесь...

Но, как бы мне не хотелось испортить им все веселье, я решила не трогать старого извращенца. Пусть поразвлекается, а за снотворным я могу прийти и позже. Только вот уснуть точно не смогу теперь. Чертов Снейп и мое воображение. Фу. Уже представляю, как маленькая девчонка и он... О Мерлин, прости меня!

Чертыхаясь себе под нос, я быстро ретировалась, хватит с меня любовных игрищ, и поставила им на всякий случай заглушку на дверь, а то, боюсь, Филч не такой благоразумный, как я — помешает еще.

Куда теперь идти я не знала, но идти в спальню не рискнула, в частности из-за того, что где-то в тех краях сейчас ходит Филч, а попасться в его сети мне совершенно не хотелось; а может, из-за того, что не хотела разбудить девчонок. Опять бы Пенси вопросы задавала, на которые отвечать нет абсолютного никакого желания.

Сейчас было самое время подумать над своим заданием. Сказав Малфою о том, что мне необходимо разобраться со Слизнортом, пришлось промолчать о том, что если Малфой-младший не справится со своим заданием, придется разделаться и с ним... Честно говоря, я не горела желанием выполнять поручение, ведь прекрасно понимала, что Малфой не справится, просто у него кишка тонка. Но проверять свою кишку хотелось меньше всего. Ведь проблема в том, что я никого и никогда не убивала. Только по случайности и неосторожности, которую тогда посчитали за смелость и преданность Темному Лорду. До сих пор вспоминаю застывшие серые глаза одного мракоборца, и глухой и дар о холодную землю тяжелого тела.

И кажется мне, что Темный Лорд не просто так выбрал меня для выполнения этого задания. Несмотря на все то, что он и Пожиратели Смерти сделали для меня, я не могу полностью доверять им. Кто сказал, что из-за какой-нибудь неудачи они не смогут убрать меня с дороги, как собираются Малфоя? Меня передернуло от одной мысли, что в меня летит заклинание зелеными искрами. Страшно. Я не должна никого подвести из-за своих страхов. Тем более себя.

Я поежилась от воспоминаний, будто от холода, оправдывая свой страх тем, что мне тогда было лишь двенадцать. Другие дети в столь нежном возрасте в школах изучают азы магии, а я убила человека. Тогда, помниться, Долохов был мной доволен. Собственно, тогда я и попала в Пожиратели Смерти, хотя считала себя таковым с шести лет. Ребяческий протест на мракоборцев перерос в злобу на весь магический мир. Печально это все, но время назад не повернуть — нужно довести дело до конца, каким бы проигрышным оно не было, тем более что оно весьма и весьма не проигрышное.

Неожиданно в коридоре послышался странный звук, будто упало что-то легкое, но звонкое, очень похожее на клетку по звуку. Я аккуратно достала из кармана джинс палочку, направив ее вперед для перестраховки. Выглянув из-за угла, я увидела такую картину: Малфой, оглядываясь в темноте, берет чью-то крысу, что начала пищать от железной хватки цепких пальцев. И от этого писка меня передернуло, было чертовски жаль это несчастное животное, которое зачем-то вытащили из клетки по среди ночи, для того чтобы... А для чего, собственно?

Еще раз воровато оглянувшись, Малфой направился в неизвестном мне направлении.

Такое поведение меня не на шутку заинтересовало, посему, убрав палочку обратно в карман, я последовала за Малфоем, оставаясь при этом в тени. Самое странное, что ступали мы оба бесшумно, хотя у меня были небольшие каблуки, да и на его туфлях тоже должны были быть. Видимо, тут полы такие, специально сделанные для Филча, чтобы его слышно не было. Идешь ты, идешь, и тут из неоткуда высовывается крючковатый нос, что является символом похода к директору за ночные гуляния.

Вот, поворот, еще один и передо мной оказался тупик. Просто белая стена и никакого намека на Малфоя, что должен был быть тут, вот прямо в этом месте! Я огляделась, стараясь понять, куда делся Малфой-младший. Даже на потолок посмотрела, но вопреки моим ожиданиям там парня не оказалась. Это просто магия какая-то, хотя чего я удивляюсь...

Неужто заметил слежку и по-быстрому спрятался? Но где тут спрятаться, тупик же. Только высокая стена после арки, даже без картин. Что-то тут не так, чует мое сердце, что тут не все так просто, и разгадка где-то близко совсем, нужно только проявить капельку смекалки и сообразительности.

Прищурившись, в лунном свете я заметила странные очертания, слишком явно походившие на дверь, будто кто-то акварелью вывел их на кремовой стене, используя при этом светло-бежевые и светло-светло-синие оттенки. Подойдя ближе, я внимательно всмотрелась в стену. Казалось, что нет ничего необычного, но пахло тут... волшебством. Это трудно объяснить на бумаге, это нужно чувствовать. Каждое волшебство пахнет по-особенному и, если ты обладаешь достаточно хорошим нюхом, то не составляет труда это определить. Только вот в Хогвартсе все пахнет магией, что весьма не удивительно.

Пальцы легко коснулись холодной поверхности, в нерешительности я провела чуть ниже. Ничего. Видимо, я ошиблась, и Малфою все-таки удалось меня перехитрить...

Но стоило мне засомневаться в своей правоте, как из стенки бесшумно, словно какое-то видение появилась дверь. Я улыбнулась краем губ, дернув за резную ручку, зашла внутрь, довольно разглядывая помещение. Самое удивительное, что дверь открылась без малейшего шума, что было мне только на руку.

Тут было очень много хлама, будто весь замок скидывал сюда самые ненужные вещи на протяжении не одной и далеко не двух сотен лет. Тут было все: от стульев с резными подлокотниками, до сломанных волшебных палочек. Даже старые учебники по трансфигурации, что пролежали тут довольно долго, не покрылись слоем пыли, хотя и выглядели потрепанными. Открыв один из них в самой яркой обложке, я посмотрела на дату издания. 1792. Это же какая древность...

Пахло в этой комнате на удивление свежо, будто кто-то открыл форточку. Среди этого волшебного мусора найти Малфоя не представлялось возможным, но я упорно шла вперед, игнорируя пессимистические мысли по поводу того, что если я тут потеряюсь, то умру голодной смертью, или меня сожрет какой-нибудь стул, что, к счастью, менее вероятно.

Было тихо, словно тот же Мерлин нарочно отключил все звуки и теперь смеется над тем, как я настойчиво вглядываясь в каждый предмет и пытаюсь найти злосчастного слизеринца. Я не слышала даже собственного сердцебиения, что пугало еще больше. Внезапно раздавшийся смех клоуна заставил не то, что вздрогнуть, а подпрыгнуть, достав палочку.

— Дурацкая игрушка! — в сердцах прошептала я, пнув плюшевое убожество с нарисованными глазами и улыбкой от уха до уха. Никогда не любила этих мерзких маленьких клоунов, да и живых тоже. Эти нарисованные улыбки вгоняют в беспросветную тоску, а если долго на них смотреть, то становится жутковато. Кажется, будто эти штуки наблюдают за мной. И смех этот идиотский, от которого у меня обычно мурашки по спине бегают. Срань магическая.

Взмахнув палочкой, я обратила некогда целую игрушку в пыль, которая спустя минуту быстро испарилась, будто провались сквозь занозчатую деревяжку пола куда-то вниз. Только ниже, я думаю, только Тартар. Ну что ж, там этим клоунам самое место.

За всю мою жизнь в волшебном мире, я до сир пор не разучилась удивляться. Ведь каждый, ну, почти каждый, день приносит какие-то сюрпризы. Не всегда волшебные, не всегда хорошие, но сюрпризы. И знаете, что? Я не люблю сюрпризы. Совсем.

Лавируя между волшебными и не очень предметами, я краем глаза заметила высокую фигуру, коотрую можно было узнать даже со спины. Малфой стоял ровно, вытянувшись по струнке. Всегда удивлялась, как они это делают — так ровно держат плечи, даже в самые расслабленные минуты, а еще волосы зализывают, так, что они переливаются при слабом освещении.

Что касается меня, то я никогда не уделяла своему внешнему виду много внимания — расчесался, накрасился и пошел. К чему излишняя показуха? Аристократка — аристократкой, но характер, черт возьми, какой-то бунтарский.

Я притаилась за чем-то непонятного вида, наблюдая за парнем, точнее за его не такой уж и размашистой спиной. Он стоял неподвижно какое-то время, а потом громко хмыкнул. И Мерлином быть не нужно было, чтобы понять, что меня рассекретили. Я нарочито устало выдохнула, поравнявшись с ним. Плохой из меня Джеймс Бонд.

— И что же меня выдало? — спокойно спросила я, рассматривая большой угловатый шкаф с красивой резьбой века эдак девятнадцатого, или восемнадцатого... черт с ним, в архитектуре и прочей лабуде я полный ноль.

— Духи, — так же спокойно, как и я, ответил Малфой и скрестил руки на груди. — Я тебя заметил еще в коридоре. Следопыт из тебя никакой, — кажется, сегодня Малфой был в более-менее нормальном расположении духа, а может, до него просто дошло, что я не пытаюсь помешать его планам, черт его знает, этого Малфоя.

— Духи, говоришь... — усмехнулась я, и зачем-то поправив прядь волос и так лежавшую на месте. — Подбираешь себе что-то зловещее? Я, конечно, знала, что у вас проблемы с деньгами, но...

— Не знаешь, о чем говоришь — молчи. Ты слишком много болтаешь, поэтому кажешься глупой. Хотя, наверное, не просто кажешься, — последнее предложение он сказал тихо себе под нос, но не услышать его я не могла. Пытается меня задеть? Пусть. На провокации я не ведусь.

— Так, что тебя заинтересовало в этом шкафу? — проигнорировав его высказывание, спросила я. Малфою это не понравилось. Маленький мальчик не любит, когда на него не обращают внимания.

— И как только тебя выбрал Темный Лорд, — покачал головой Малфой и, встав ко мне лицом, он пытался прожечь меня ледяным взглядом светло-серых глаз, пытался вызвать хоть какие-то эмоции. Но их не было. Ночью у меня приступ меланхолии, что сейчас был как раз на руку для меня, но совсем некстати для Малфоя. Днем, вероятнее всего, я бы поприрекалась с ним, может, даже драку устроила, если бы он меня довел, но сейчас мне было море по колено. А такие выпады и подавно. — Тебе нравятся старинные вещи? — легко обойдя парня, спросила я, даже не надеясь на ответ. Его и не последовало. — Малфой, у меня такое ощущение, что я разговариваю с деревом. Ну же, ответь что-нибудь связное.

— Тебя это не должно касаться. Зачем ты вообще следишь за мной? — не унимался Малфой, задавая свои вопросы, так и не удовлетворив меня ответами на мои. Это больше походило уже на какую-то игру «успешно игнорируй собеседника». Только вот смысл этой игры я понять не могу. Мы разговариваем не слушая друг друга, соответственно, ничего путного из этого выйти бы не могло, если бы один из нас не был бы умнее другого.

— Это меня касается, ведь мы на одной стороне. Твой успех — мой успех, глупо отталкивать людей, которые не желают тебе зла, Малфой. И я не следила за тобой, просто полюбопытствовала... Кажется, это еще не запрещено Министерством магии. Так, что тебя заинтересовало в этом шкафу? И куда ты дел крысу Пенси? — быстро проговорила я, дотронувшись до резкой дверцы. Дерево было старым, но лак оказался настолько качественным, что не было никаких шероховатостей. И пахло тут восхитительно: старым деревом, немного мускусом и вековой пылью, что удивительно, ведь везде, кроме этого шкафа, запах свежести.

— Если Он не просветил тебя в это, то, думаю, нет необходимости в объяснениях, — коротко ответил Малфой. В его голосе уже слышались стальные нотки, от чего было немного неудобно находится к нему спиной — кто знает, что он удумает? Ведь годы рядом с Пожирателями Смерти сделали свое: появились инстинкты, подозрительность и осторожность. Но кое-что даже эти годы изменить не смогли. То ли, к сожалению, то ли, к счастью, но я осталась тем же ребенком, что трудно пережил смерть родителей и совершенно не оправился после всего пережитого.

— Он просветил меня, Малфой, — сделав огромные усилия, чтобы не повернуться, проговорила я. — Ты должен убить Дамблдора, а также каким-то образом переправить сюда Пожирателей Смерти, среди которых будет и твоя тетушка Белатрисса. Пока я ничего не упустила? — я взглянула на парня с издевкой через плечо. Удивительно, как этот парень быстро выходит из себя. Стоит только сказать нужные слова, будто зажав на рычажки, и он уже готов убить меня прямо тут на этом месте.

— Это исчезательный шкаф, — процедил сквозь зубы Малфой, поняв, наконец, что я не отстану от него, пока он не ответит на мои вопросы. Казалось, он пытается засыпать меня этими словами, как землей, уже, видимо, ярко представляя, как я заживо похоронена им под пятью метрами холодной и мокрой земли.

— Исчезательный шкаф? — удивленно поинтересовалась я, открывая пустую дверь. Сразу же запахло старым деревом так сильно, что голова закружилась. Я невольно поморщилась. — В каком это смысле?

Он вздохнул. Мое незнание доводило его почти до истерики, хоть и внешне он оставался спокойным. Кажется, еще чуть-чуть и он действительно меня закапает. И вряд ли его остановит тот факт, что добираться до земли через бетонный пол будет затруднительно.

— С помощью него я хочу переправить сюда Пожирателей, только он сломан. Нужно его починить, — сказал Малфой, глубоко вздохнув. Он уже был спокоен, когда я повернулась к нему, по крайней мере, в глазах не плясали те сумасшедшие темно-синие огоньки.

— Ну, тогда не буду мешать. У самой дел по горло. Кстати, ты скажи, когда починишь его, тогда и я начну действовать, — скучающе сказала я, проведя рукой по дверце шкафа, и направилась в сторону выхода, не забыв задеть парня плечом, на что тот поморщился. — Удачи.

Ответа не последовало, поэтому хмыкнув и подумав что-то про то, что Драко — невоспитанный чурбан, который не может нормально общаться, я вышла из комнаты, направляясь в спальню.

За окнами уже расплывалась ярко-огненная линия горизонта, разрезая ночную темноту в клочья и не давай ей ни единого шанса на победу. Начинался новый день, который, хотелось верить, принесет хоть что-то хорошее, ведь за всю мою сознательную жизнь у меня редко бывали светлые дни, хотя не могу сказать, что жизнь с приемными родителями была так уж и плоха. Мы даже выбирались на пикник вместе с Маркизом — пятилетней овчаркой бурого цвета. И, пожалуй, эти воспоминания останутся самыми светлыми за всю мою жизнь. Тогда не нужно было вспоминать о прошлом, думать о настоящем или будущем — просто играть с собакой и уплетать за обе щеки мармелад домашнего приготовления. А яркий солнечный диск приятно пригревал со спины и освещал поляну, подсвечивая листву деревьев желтоватым светом.

Я улыбнулась таким далеким и приятным воспоминаниям, поймав себя на мысли, что была бы не прочь навестить Джаркинстонов, но потом вспомнила, что это невозможно. Теперь невозможно.

Зашла в спальню девочек я тихо, надеясь никого не разбудить, ведь все еще мирно храпели и слюнявили подушки, в отличие от меня. Я села на кровать, от чего та скрипнула, но никого не разбудила, к счастью.

— Опять ты не спишь, — раздался недовольный голос Пенси. Девушка лениво перевернулась на другой бок и сладко зевнула, да так сладко, что я сама зевнула вместе с ней.

— Это все из-за перестройки временного пояса. Во Франции время другое, — по правде говоря, в этом я была не уверена, потому, что если и были отличия, то совсем небольшие. Но сонливость Пенси притупила ее познания в географии, поэтому она лишь протянула «поня-я-ятненько».

— Кстати, — начала девушка уже более бодро. — Мне нужно костюм купить для Хелоуина, а в Хогсмит мы поедем только перед рождеством. Пойдешь мной сегодня вечером?

— Установили же защиту от Пожирателей. Как мы выйдем, если даже мухи, которые влетают или вылетают, заносят в список поимённо, — устало проговорила я, потерев пальцами глаза, и от этого действия сразу голова болеть перестала. Только вот круги под глазами так просто не уйдут, как головная боль.

— Ну, а зачем я тут училась шесть лет? — лукаво произнесла Пенси, поднимаясь с кровати. — Я знаю много разных лазеек, у которых и сами основатели, наверное, не догадывались. Так идешь?

— Ну, тогда ладно, — легко согласилась я, пытаясь нащупать мантию и рубашку, что я зачем-то вчера положила под подушку. — Ты так и будешь смотреть? — заметила я пристальный взгляд подруги. Та фыркнула, что-то вроде «фу, закомплексованная», и перевернулась на другой бок. Потом, видимо решив, что она больше не заснет, Пенси тоже стала одеваться.

— Какой у нас первый? — закусив губу, проворчала я, пытаясь справится с маленькими пуговичками на кофте. Либо это пальцы у меня кривые, либо тот, кто шил это — слепой и кривой, ведь пуговицы были намного больше дырочек для них, посему и застегивать было трудно.

— У нас зельеварение первым. И профессор Слизнорт опозданий не любит, как мне сказала Лаванда.

— Ну, это нам точно не грозит, — тонко намекнула я на то, что еще пятнадцать минут до подъема, а до уроков еще около получаса, если не больше.

— Ну, позавчера тебе это тоже не грозило, но ты ж заплутала. Кстати, ты все-таки сделала этот доклад по архитектуре замка? — спросила Пенси, уже справившись с одеждой, а я завистливо глянула на нее через плечо. — Копуша.

— Это не я виновата. Это все тот, кто шил это убожество. Ну, к черту, буду заниматься в свитере, — рыкнула я, отбросив белоснежную рубашку на подушку и снова натянув свитер через голову, но, благодаря моей космофантастической везучести, я не смогла найти отверстие для головы. — Пе-е-енси, у меня проблема.

Девушка не смогла сдержать смешка, что довольно сильно прошелся по моему самолюбию.

Наконец с одеждой, не без помощи Пенси, было покончено. Она вышла из гостиной первой, я — за ней, поэтому именно мне нужно было закрывать дверь. Но хлопнула она из-за сквозняка слишком громко, перебудив половину спящих «красавиц».

— Кому там по башке настучать?!

— Ну, спим же, идиоты!

Ну, что поделать, если силу иногда не рассчитываю? Я пожала плечами для галочки — мол, мне жаль, что так вышло. Только вот «красавицы» этого не увидели, но зато моя совесть чиста.

— Кажется, ты их разбудила — улыбнулась Пенси, взяв меня под руку, от чего появились странные мысли по поводу ее ориентации, но потом я поняла, что это у меня просто проблемы с фантазией.

— Ничего, — отмахнулась я. — Через минуту уже будет подъем, — и в доказательство моих слов раздался звон ни одного десятка будильников. Пенси, улыбнувшись, потянула меня к выходу из комнаты, на ходу быстро говоря:— Значит так, пока у нас есть свободное время, то бишь целых полчаса, мы может просто прогуляться по школе, а потом...

— Давай лучше сразу пойдем в кабинет? Не хочется чего-то гулять.

— Как пожелаешь, — пожала плечами Паркинсон и припустила к кабинету зельеварения, волоча меня буквально по полу. И откуда только силы берутся у этой девчонки — ума не приложу.

* * *

— Доброе утро, профессор, — проговорили мы с Пенси почти в унисон. Ввалились мы в дверь даже без стука, словно неотесанные дикари. Осталось только издать брачный клик Тарзана — и не отличить совсем.

Кабинет был в темных тонах, стены и пол из похожего дерева, много книжных стеллажей. Пахло тут различными травами, если принюхаться, то четко слышится запах сирени. Освещение было слабое, что придавало этой комнате некой мистичности, выбивая из общей светло-серой гаммы Хогвартса. На преподавательском столе стояли различные баночки, скляночки и пузыречки с жидкостями всех цветов радуги. Одна из них, та, то зеленого цвета даже подозрительно пузырилась, хотя огня поблизости не было.

— Доброе, девушки, — улыбнулся преподаватель заботливо, будто собственных детей, переставляя скляночки с места на место, словно пытался выставить их в каком-то только ему известном порядке. — Вас, мисс Паркинсон я помню, но кто ваша подруга? — его голос был мягким, немного певучим даже, поэтому слушать его уроки для меня будет не в тягость, в отличие от уроков профессора Снейпа, на которых так и хотелось упасть носом на пергамент и захрапеть, когда он объяснял про дуэли волшебников.

— Я Дженнифр Берк, сэр. Вчера у меня не было в расписании вашего урока, — проговорила я, стараясь выпрямить спину, дабы выглядеть солиднее. Странно, что Темный Лорд не поручил мне вербовку Слизнорта, если он так гоняется за ним. Но кто мне мешает сблизиться с профессором исключительно в «академических» целях? Улыбнувшись своим мыслям, я прошла чуть-чуть вперед, пожав протянутую Слизнортом руку.

— Я помню, ваша мать училась у меня, — улыбаясь, поговорил Слинорт, крепко держа мою ладонь в своей. Я улыбалась, правда через силу, не люблю слишком долго держать физический контакт. — Способная была ученица, жаль, что все так получилось.

Я скрипнула зубами так сильно, что кажется, содрала эмаль. И вроде бы профессор Слизнорт ничего не сказал плохого, ничего не сделал, но от одного упоминания той ночи захотелось растоптать его на месте. Ведь об этом тогда знали практически все. Заголовки газет пестрили первый год: «Элизабет и Эд Берк были убиты при сопротивлении аресту.», «Пойманы приспешники Сами-Знаете-Кого» и все в этом духе. Благо, мне удалось чудом избежать шумихи, что творилась тогда, даже каким-то образом оставить за собой право на наследство. Мне несказанно повезло, что мне удочерили такие люди, как Джаркинстоны, но — увы — родителями, или хотя бы родными, они мне никогда не станут, являясь добрыми людьми, к которым я всегда могу обратиться. Уже с десяти лет стало понятно, что мне у них не прижиться. И миссис и мистер Джаркинстон все поняли и не стали меня держать. Воистину святые люди.

— Да... весьма... — только и проговорила я, высвободив руку, когда представился первый подходящий для этого момент. Зло взглянув на профессора, я постаралась скрыть нахлынувшие чувства за улыбкой и, судя по ответной добродушной улыбкой, у меня это получилось. Оглянувшись, я заметила, как Пенси разглядывает какие-то пузыречки, и дабы не привлекать к себе еще большего внимания профессора, я подкралась к ней.

— Профессор Стебель просила меня сделать проект по Эликсес-Амунум. Как думаешь, попросить его у профессора? — спросила она, передавая мне в руки скляночку с темно-синей жидкостью.

— Эликсе... Что, прости?

Девушка глубоко вздохнула, видимо, понимая, наконец, что на уроках я просто сижу, но не присутствую, проговорила:— Эликс-Амунум, а проще говоря, Цветок Радости. Очень, надо сказать, сильный наркотик, распространенный особенно на территории Англии. Делается в основном из лепестков мака и листьев омелы с добавлением некоторых секретных ингредиентов, которые знают только его изготовители. И всякий раз эти ингредиенты разные, поэтому легко определить, кто поставляет контрабанду, — умным голосом проговорила Пенси. Я даже откашлялась от такого. Кто же знал, что у девчонки такие познания в областях контрабанды, наркотиков и ботаники.

— И чем профессор Стебель заинтересована в твоем исследовании?

— Тут дело еще в том, что из этого наркотика делают лекарства для стимулирования памяти, проще говоря, антидот для заклятия «Забвение». Вот поэтому мне и нужен этот Эликс-Амунум, — вздохнула девушка, разглядывая пузыречек, будто надеясь найти в нем что-то кроме стекла и синей жидкости.

— А тебя не интересует вопрос: Что делает наркотик у профессора? — понизив голос до шепота, проговорила я, хотя Слизнорт и так давно ушел в подсобку.

— Ну, мало ли для чего, — пожала плечами Пенси, но все-таки задумчиво нахмурилась, видимо, этот вопрос ее тоже заинтересовал, но узнавать на него ответ ей не хотелось. — Может, он его тоже изучает. Но лучше я спрашивать его не буду, — с этими словами девушка оглянулась на дверь подсобки и засунула пузырек себе в карман юбки.

— Девушки! Можете помочь мне с расстановкой зелий? А то меня вызывает директор, — проговорил Слизнорт, отряхивая руки от невесть откуда взявшейся сажи.

— Конечно, профессор, — улыбнулась Пенси, будто она только что не украла наркотическое средство, которое, я уверена, запрещено Министерством магии. Мне определенно все больше и больше нравится эта девчонка.

— Слушайте тогда, вот то зелье, что в маленьком котелке поставьте на стол, а еще вот то, и то... — указывал Слизнорт на разные котелки из глины черного цвета. — И вот, — он прочил мне маленький прозрачный флакончик. — Найди для него подставку. Ну, это все. Спасибо за помощь, — с этими словами Слизнорт подтянул галстук и спешно вышел и кабинета.

Смешно же он ходит, однако, будто утка переваливается туда-сюда на коротких, по сравнению с телом, ногах. А может, только мне так показалось...