Время лечит... (гет)

Солнце светило так ярко, будто внезапно приблизилось к окну вплотную — Джинни поморщилась и открыла глаза.

Окно было не зашторено, в камине едва слышно потрескивали дрова. Сначала она не могла понять, что происходит — в памяти возникал только холодный комнатный полумрак, но постепенно все прояснилось.

И с осознанием происходящего внезапно захотелось жить. Конечно, боль от потери брата никуда не ушла, но вместе с тем в сердце освободилось место для чего-то иного, кроме тоски.

Осторожно растянув губы в улыбке — как давно она этого не делала! — Джинни зажмурилась и повернулась к окну, слегка поморщившись -. лучи солнца защекотали ее глаза и нос.

Решительно откинув в сторону одеяло, Джинни встала и посмотрела на тумбочку рядом с кроватью. Там уже стоял стынущий завтрак — наверное, Гарри, пока она спала, незаметно принес его.

Гарри. Он так заботился о ней, все эти дни, что она лежала в постели, неспособная пошевелиться, открыть глаза, жить заново — все эти дни он не отходил от нее, старался подбодрить, растормошить. Сейчас Джинни была благодарна за такую заботу, только в этот момент осознав, как же сильно она любила этого зеленоглазого, постоянно взъерошенного, как воробья, мальчишку.

Джинни накинула халат, села на краешек кровати и быстро съела все, что лежало на подносе, чувствуя какую-то слабость — она решила, что это от недоедания.

Допивая самый вкусный кофе, который она когда-либо пробовала, Джинни невольно вспомнила Фреда — он тоже любил его.

Слезы навернулись на глаза сами собой: Джинни вовсе не хотела плакать, но организм, похоже, думал иначе. Да откуда они вообще берутся, эти слезы?!

Резко смахнув соленые капли со щек, Джинни встала и нетвердыми шагами подошла к окну. А за ним...

Зелень — море зелени; птичий гомон, реки, океаны теплого солнечного света, заливающие все вокруг... Одним словом — лето, которое она почти пропустила из-за своего горя.

Джинни как-то не осознавала, что она не одна страдала из-за потери брата. Родителям, братьям тоже было не менее тяжело — они знали Фреда куда больше, чем она, самая младшая в семье, знавшая брата всего шестнадцать лет.

Раздался осторожный скрип приоткрываемой двери.

— Джинни...

Гарри подбежал к девушке, не веря своим глазам. Неужели все прошло, с ней действительно все в порядке?

Джинни обернулась — в ее глазах стояли слезы, Гарри видел, как они блестели, в каком-то странном, влажном солнечном блеске. Осторожно прикоснувшись к щеке девушки, Гарри осознал, что на самом деле чувствует Джинни. В конце концов, сколько потерь пережил он сам?

Джинни уткнулась в его плечо и облегченно вздохнула. Он рядом — это самое главное.

* * *

Миссис Уизли накрывала на стол к обед, что-то напевая себе под нос. Рон недовольно морщился, но молчал, впрочем, выражение его лица говорило само за себя.

Гермиона толкнула его локтем.

— Рон, — она выразительно посмотрела на него. Тот торопливо растянул губы в улыбке, снял с мантии прилипшую ниточку, потом откашлялся:

— Мам, пап, я... — наткнувшись на ледяной взгляд подруги, он торопливо поправился: — Мы с Гермионой... Кхм... мы с Гермионой решили пожениться!

Миссис Уизли от неожиданности уронила палочку.

— ...через несколько лет, — тут же уточнил Рон, залившись краской.

Молли выдохнула.

— Ох, я так рада! Гермиона, дорогая, добро пожаловать в нашу семью!

Она обняла будущую невестку и легонько похлопала по спине.

Рон снова кашлянул:

— Вроде ее приняли уже давно, — недовольно буркнул он, и тут же получил подзатыльник от матери.

— Ты мог бы не пугать меня так, Рональд Уизли? Я уж подумала, что вы решили сыграть свадьбу прямо сегодня!

Гермиона улыбнулась.

— Простите, мы хотели сообщить вам раньше, но...

— Я понимаю.

Молли подняла палочку: на стол с металлическим звоном прилетели приборы. Руки у нее все еще слегка дрожали — один из ножей едва не воткнулся Рону в руку.

— Ох, прости, дорогой... Ну вот, все и готово. Кто-нибудь позовет Гарри?

— Я позову его, — пробормотал Рон, приподнимаясь, но внезапно застыл на месте. В дверях стоял Гарри, держа за руку Джинни — она слегка пошатывалась, цепляясь за его плечо: видимо, сказывалось трехнедельное лежание в постели.

Миссис Уизли побледнела, судорожно вцепившись в столешницу, но тут же взяла себя в руки и подбежала к дочери.

— Джинни, детка, как ты? Кушать хочешь? Ты такая бледная, на ногах совсем не стоишь! Зачем встала с постели, надо было сказать...

— Я в порядке, мама, — резко ответила она, но сразу исправилась, тихо добавив: — Спасибо за заботу.

Молли вымученно улыбнулась:

— Ну же, садитесь!.. Обед стынет!..

Совершенно не обращая внимания на Рона, просившего передать солонку, Молли нагружала едой тарелку дочери, рассказывая ей обо всем, что она пропустила за три недели.

Джинни ела суп, не замечая его вкуса. Все смотрели на нее так, словно увидели призрак, испуганными взглядами следя за каждым ее движением — и только Гарри спокойно нахваливал еду и не обращал на нее никакого внимания.

И правильно делал — мало-помалу ее начинало злить такое отношение домочадцев. Жалость, читавшаяся в их глазах, здорово угнетала. Все же она зря встала с постели — было рано делиться секретами, обсуждать сплетни, смеяться шуточкам Рона...

Поднявшись в свою комнату, она вновь разделась и легла под теплое одеяло. В камине горел огонь, солнце все еще заглядывало в окно, но Джинни все равно мерзла. Поплотнее закутавшись в одеяло, она закрыла глаза.

* * *

— Фред! Нет!

Он лежал на полу, беспомощно раскинув руки. На стремительно слабеющих ногах Джинни бросилась к брату — колени ее подломились, она упала рядом, прижавшись щекой к его груди. За что?!

Слезы текли и текли, но она даже не осознавала этого. Фред, ее любимый брат... Почему именно он? Ну неужели нельзя было прикончить Малфоя или еще кого-нибудь?..

— Зачем ты бросил меня, Фред? Зачем?

Джинни, тяжело дыша, села в постели, сжав руками виски. Это просто сон — точнее, воспоминание, которое она очень хотела стереть из памяти.

В комнате опять было холодно: камин давно погас, солнце село.

Джинни почувствовала пустоту — она никому не нужна. Никто даже не заходил к ней, чтобы проверить — а все ли в порядке?

Она откинулась на подушку, натянув одеяло до самого подбородка: колдовать не хотелось, а согреться как-то надо.

Сон никак не выходил из головы — нет, не сон, а воспоминание, — поправила себя Джинни и вздохнула. Почему у нее осталось только такая память о Фреде? Неужели не было ярких, радостных моментов? Были, не может их не быть! Но, покопавшись в памяти, Джинни поняла, что не может ничего вспомнить. Память услужливо подсовывала ей то счастливые минутки с Гарри, то снова — мертвого Фреда. Больше ничего.

— Хватит! — крикнула сама себе Джинни, хватаясь за палочку: надо было что-то с этим сделать, и она даже знала, что.

Призвав небольшой флакон из-под духов, Джинни произнесла заклинание и, прижав кончик волшебной палочки к виску осторожно стала вытягивать воспоминания, ощущая, как с каждой секундой становится легче — прочь, прочь, прочь! Серебристая нить плавно перетекла во флакончик и улеглась там легкими, слабо светящимися витками. Крышка закрылась, и воспоминания были убраны на самую дальнюю полку.

Наколдовав огонь в камине, Джинни еще раз вздохнула и вернулась в постель — остаток ночи прошел без сновидений.