Травы (джен)

Я не знал, сколько я прошел — наверное, километров десять, с учетом того, что я плелся по дороге уже третий час. Ни домишки, ни человека, ни даже автомобиля — ничего и никого, кто мог бы мне помочь. Как всегда, я поступил как форменный идиот — отправился на поиски неизвестно чего, даже не удосужившись прикинуть, куда именно стоит держать путь.

Вереск был везде, прикрытый толстым слоем снега, но, сдавалось мне, это был не тот вереск. Легкое пальтишко, купленное на первую аспирантскую стипендию — предмет моей гордости и бесконтрольного хвастовства перед сокурсниками— было бессильно против колючего северного ветра.

Вокруг царила храмовая тишина — горы, как великаны, вырастали из-за каждого поворота, вдалеке блестели озера, подошвы моих ботинок бодро шуршали по идеально гладкой асфальтовой дороге. Рюкзак оттягивал плечи. Я все время жалел, что не взял никакой еды, и постепенно начал выходить из себя. Я шел и шел, но не было даже намека на населенный пункт.

Наконец, когда уже казалось, я промерз совсем, над дорогой, по которой я тащился, появились указатели. «Bergen» — если верить табличкам, до этого Бергена было еще километров сорок. Однако, чем ближе я оказывался к городу, тем больше на дороге стало появляться автомобилей. Наконец, передо мной затормозил какой-то грузовик, и престарелый водитель предложил добросить меня до Бергена.

– Турист? — спросил он по-английски, когда я забрался в кабину и принялся греть руки.

– Ученый, — ответил я, хмыкнув. — Биолог. Невилл Лонгботтом, биолог.

– Лонг-бот-том, — повторил он по слогам. — Что же вы здесь ищете зимой?

– Травы, — сказал я. Внезапно я почувствовал сильный жар. — Простите, не могли бы вы выключить обогреватель?

Водитель посмотрел на меня странно.

– О, эта колымага стара, как мир. Я купил ее в девяносто втором у одного фермера. Если тут и был обогреватель, то он сдох еще тогда. Так о чем я? Какие тут травы зимой? Снега намело в этом году — часа два дверь лопатой разгребал. А вы говорите, травы… Вы случайно животных не изучаете?

– Животных — нет, — сказал я почти с сожалением.

Приступ духоты спал внезапно.

– Жаль, ведь животных в наших краях очень много, — заметил водитель с гордостью и посмотрел в окно, туда, где на припорошенных снегом склонах чернели елки.

Мы подъезжали к Бергену. Постепенно дорога становилась шире, нас обгоняли другие автомобили. Водитель о чем-то меня выспрашивал, я часто отвечал невпопад.

— Простите, — я остановил его как раз тогда, когда он рассказывал о рыбе в здешних озерах. — А в Бергене есть ведьма?

Мой вопрос так напугал его, что он слишком сильно выжал газ, и грузовик, выплюнув черный дым и загудев протяжным басом, чуть не влетел в зад впереди идущего автобуса.

— Ведьма? — повторил он. — Зачем же вам ведьма?

Проучившись шесть лет в Кембридже бок о бок с магглами, я привык, что люди любой национальности и вероисповедания боятся колдовства, как заразной болезни. Стоило мне упомянуть какую-нибудь ничего не значащую для меня мелочь вроде старой книжки деда «Тридцать заклинаний от подагры», так люди — и особенно, увы, девушки — начинали обходить меня стороной. Своей последней подружке, Люси, которая изучала химию в бакалавриате, я ненароком сболтнул, что колдун. Как вы понимаете, секса у нас так и не случилось.

Так вот, норвежский водитель, чье имя я даже не удосужился узнать, смотрел на меня так, словно я на его глазах совершил убийство.

– У ведьм, как правило, можно купить засушенные травы, — вообще-то, я сказал правду, но после недолгой паузы все же добавил: — Не бойтесь.

– Про ведьму я не знаю, — ответил он с неохотой. — Но вам стоит заглянуть в один бар на набережной Брюгген, он называется «Старый рыбак». Там люди многое болтают.

Остаток пути прошел в тяжелом молчании. Доехав до оживленной части города, я распрощался с водителем и пошел пешком до ганзейской набережной Брюгген. Даже в нетуристический сезон народа здесь было полно. Бар «Старый рыбак» я нашел не сразу — он занимал один из десятков таких же цветных деревянных домиков с треугольными крышами, жавшихся друг к другу вдоль воды.

Отворив скрипучую дверь, я попал в небольшое помещение, ремонта в котором не было со времен королевы Виктории — или кто там правил в Норвегии в это время. С высокого потолка свисали старые, кое-где рваные рыбацкие сети, которые когда-то явно использовались по назначению. Барная стойка располагалась в углу полутемного зала. Во всем помещении было всего несколько человек — бородатый бармен в клетчатой жилетке, двое выпивох, глотающих что-то наподобие пунша, и еще один человек, лежащий в углу в гамаке, сделанном из сети. Лежащий периодически стонал, словно от чудовищной боли, но посетители и бармен не обращали на него никакого внимания.

Мои ноздри вдохнули тошнотворное сочетание запахов — пива и свежей рыбы, и к горлу подступил комок. Пересилив приступ тошноты, я подошел к барной стойке и заказал себе пинту эля.

Бармен плеснул мне мутный напиток, напоминавший что угодно, только не эль.

– Простите, — спросил я, чтобы хоть как-то начать разговор, — а почему этот человек лежит в углу и стонет?

Бармен смерил меня осторожным взглядом и ответил:

– Он говорит, что очень болен. И вот уже три дня не встает с постели. А мне-то что — пусть лежит, он мне не особо мешает.

– Врачей вызывали?

– Как же. Приехал тут один, посмотрел его, сказал, что здоров. Может, сказал так, потому что у него страховки нет. Но он все равно не встает, черт его разберет, почему.

– Возможно, я смогу помочь, — отхлебнув эля, я поднялся и решительно направился к странному человеку, который, услышав мои шаги, застонал еще сильнее.

Приблизившись, я с опаской взглянул в лицо больного. Я ожидал увидеть столетнего старика или бродягу, а никак не юношу. Он был светловолосым и, по всей видимости, высоким. Длинные ноги в старомодных кожаных ботинках выглядывали из-под тряпок, которыми он был укрыт. Руки он закинул за голову, при каждом стоне его кулаки сжимались. Тонкие губы были искусаны до крови, а большие голубые глаза могли бы разбить множество женских сердец, если бы не имели хитроватое выражение. Из-за этого самого выражения мне стало не по себе.

– Так что с тобой приключилось? — сказал я как можно увереннее.

– Меня заколдовали, — простонал больной. — Заколдовали так, что теперь я испытываю сильнейшую физическую боль, и не могу ничего сделать. Злая ведьма хотела завладеть моей… красотой, но я отказался быть с ней. Она отомстила мне… Ох, как отомстила!

С удивлением я заметил, что по-английски он говорил с сильным французским акцентом. При слове «ведьма» я напрягся. Оглянувшись на бармена, я скинул рюкзак и бросил пальто на гамак, в котором лежал больной.

«Похоже на обычную порчу», — пощупав его лоб, определил я. План родился мгновенно: помочь этому несчастному, а взамен выспросить у него все про ведьму. Ведь, как ни крути, только местная ведьма могла мне помочь отыскать волшебный вереск.

Покопавшись к рюкзаке, я нашел пробирку. Вытяжка из листьев омелы и заговоренного иван-чая как нельзя лучше помогает от порчи, это вам скажет любой специалист по травам. Больной благодарно принял у меня пробирку и осушил ее в один маленький глоток. Я еще раз обернулся на бармена и гостей — теперь все трое уставились на меня с удивлением. Молодой человек, тем временем, заметно повеселел — на его лице появился румянец, и он сладко потянулся, словно все это время всего лишь мирно спал.

– Ты спас меня, доктор! — воскликнул он и подпрыгнул в гамаке. — Теперь я могу встать! Ужасные боли прошли!

И правда, он тут же поднялся с гамака и исполнил некое подобие чечетки. Больной действительно был высок — около шести футов, если не выше, и при этом ужасно нескладен. Одет он был в безразмерный свитер и широкие грязно-серые джинсы.

– Вот видите, — хмыкнул я, глядя на бармена с победной улыбкой. — Я же сказал, что могу ему помочь.

В этот момент хлопнула входная дверь. Бывший больной поспешил убраться из «Старого рыбака» подальше.

– Стой! — закричал я, обернувшись. — Мне нужно узнать про ведьму!

Я уже готов был броситься в погоню, как, поискав глазами пальто, которое оставил в гамаке, с удивлением обнаружил, что его там нет.

«Идиот! — хлопнул себя по лбу я. — Лекарство действует только через полчаса!».

И с криками «Вор! Держите вора!» я выскочил на набережную, застегивая на бегу рюкзак. Холодный ветер заставил меня вновь продрогнуть до костей, но я почти не обратил на него внимания. Мне показалось, что светлая голова обманщика мелькнула вдалеке слева, и я погнался за ним так быстро, как мог. К счастью, вскоре я его заметил. Воровато оглядываясь, лжебольной передвигался по узким улицам Бергена чудовищно быстро, обходя прохожих с удивительной для его роста ловкостью. Я хотел применить магию, но вокруг были толпы людей, поэтому все, что мне оставалось — это забыть про уже покалывающий бок и пуститься в погоню. Я бежал, расталкивая туристов и едва не попадая под колеса сигналящих автомобилей.

Молодой человек не сбавлял скорости, мы углублялись все дальше и дальше в городские дебри, пока, наконец, не оказались на безлюдной тупиковой улочке. Тут-то я его и поймал.

– Стой! — крикнул я, направив на вора палочку, и он остановился, как вкопанный.

– Только не заклинания, только не заклинания, — прошептал он испуганно. — Забери свое пальто, только не надо колдовать, прошу! — он вытащил смятое пальто из-под свитера и протянул мне.

Я взял его, но палочку не убрал.

– Ах ты мелкий воришка! Какой фокус ты провернул с болезнью!

– Прости меня, доктор! — вор замахал своими огромными ручищами. — Я и правда заколдован!

– За такое колдовство в тюрьму сажают, — фыркнул я. — Надо же, какое вранье ты выдумал про ведьму!

– Я не выдумал, — повторил вор тихо. — Меня и правда заколдовали — каждый раз в полнолуние я должен что-нибудь украсть, и только когда украду, мои боли проходят. Не сдавай меня в полицию, прошу!

– Хм, — ответил я. — Так и за что тебя так?

– Я совершил ужасный, ужасный поступок, — пролепетал вор. — И мне нет прощенья! Я должен искупить свой грех, я должен спасти чью-нибудь жизнь! И только тогда буду прощен. Опусти палочку, и я все тебе расскажу.

Нехотя я опустил палочку.

– Слушай сюда, — сказал я как можно более грозно. — Ты мне поможешь найти ту ведьму, что тебя заколдовала. И так и быть, я не буду звонить в полицию.

– Хорошо, хорошо, — голубые глаза вора наполнились слезами. — Все, что ты хочешь!

– Пойдем, — сказал я устало. — Только пообещай, что больше ничего не будешь у меня красть.

Мы с вором вышли на широкую людную улицу. Я натянул пальто, которое, хоть и было дорого мне, ничуть не грело.

– Я Невилл, — сказал я устало. — Кембриджский аспирант, специалист по травам.

– Франсуа, — мой спутник протянул мне огромную ладонь. — Марсельский вор.

И черт подери, «марсельский вор» в его устах звучало так же весомо, как и «специалист по травам».