Monster next to me (гет)

3.

Гарри недолго выдержал. Он вновь вытащил письмо из-под подушки, аккуратно развернул, тщательно перечитал и осмотрел герб. Магическая школа. Мальчик внимательно вчитывался в текст, пробуя объяснить самому себе почему письмо для Немо, ведь магией обладает он, а не сестра. Гадкое скребущее чувство закралось в душу сомнениями, и пустой несправедливой обидой на Немо. Может быть, отправитель ошибся, что-то напутал, и письмо пришло не тому Поттеру. Он не оставлял мыслей о реальности, как Хогвартса, так и иного мира, где существовала магия, где подобные ему абсолютно нормальны и их не сторонились, словно прокаженных. Но чем дольше Гарри держал в руках письмо предназначавшееся не ему, чем дольше читал, тем быстрее нарастало необъяснимое недовольство.

Мальчик решил спрятать письмо надежнее, чем под подушкой, и как можно дальше. Пока он размышлял куда именно, осматривая тесное пространство чулана, он невольно наткнулся взглядом на тарелку накрытую салфеткой. Почему он решил, что они ошиблись? Может все как раз наоборот. Столько времени Немо удавалось незаметно брать еду из холодильника и Дурсли слепо игнорировали ее действия. Гарри знал, что родственники чаще не видели дальше своего носа, но сестра не была настолько умела или удачлива, дабы свободно проворачивать подобное несколько лет подряд и ни разу не попасться. Нет, была другая причина. Магия. Ведь он не задумывался насколько легко Немо приносит столько еды, не просто одно маленькое яблоко или картофелина, а полноценный ужин. Это было нормально. Привычно. И никогда не казалось удивительным.

Его сестра тоже обладает волшебством. Вот почему она не пугалась тех странностей, что происходили ранее. И едва всколыхнувшееся недовольство угасло, как на смену пришла горькая обида и непонимание. Немо постоянно повторяла, что доверять можно лишь друг другу, что другие легко предадут, а на деле не доверяла никому. И не смотря на знание, что он любит и дорожит, что никогда не отвернется, пусть весь мир будет против, сестра все равно, видимо, считала, что его реакция будет схожа с мнением Дурслей. Отвращение, непонимание, неприятие. Недоверие причиняло боль.

Гарри зажал письмо в ладони и решительно устремился в кухню, где должна быть сестра. Они должны выяснить все немедленно, пока не вернулась тётя Петуния и не заперла его обратно в чулан. Мальчик чувствовал, как в нём кипит раздражение, злость и разрастающаяся обида. Его задевало не столько молчание, сколько недоверие Немо, с которой он делился всем и которая почему-то боялась открыть правду о себе. И не кому-то постороннему, а ему, родному брату.

Немо сидела за столом, обхватив голову руками и мелко вздрагивая. Она плакала. Эмоции утихли, сменившись тревогой и растерянностью. Гарри редко видел сестру такой и чаще не знал, что предпринять, поэтому он неловко дотронулся до узкой спины скрытой застиранной футболкой и ощутил, как Немо отстранилась.

— Зачем ты встал? — она тайком утерла слёзы, прежде чем повернуться. — Тебе нельзя.

— Я в порядке, — поспешно заверил сестру мальчик, демонстративно подпрыгнув на больной ноге и совсем не морщась от неприятных ощущений прокатившихся волной от ступни к бедру. Глаза Немо округлились, она намеревалась разразиться гневной речью, но передумала. В висках горячо пульсировала кровь, и девочка предпочла молчать, нежели тратить оставшиеся силы на чтение нотаций.

— Сядь, — очень тихо попросила она, игнорируя тянущую боль во всем теле. — А лучше ляг.

— Тебе плохо? — встревожился Гарри, глядя на бледную сестру.

— Нет.

— Лжешь, — он моментально вспыхнул оправданным раздражением. Мысли о том, что Немо умалчивала о своих способностях неизвестное количество времени, услужливо всплыли в памяти. Девочка безучастно смотрела в пол.

— У меня просто болит голова, не... — начала она, но была прервана на полуслове.

— Ты тоже умеешь... — Гарри не решился озвучить вслух главное слово, отличавшее их обоих от Дурслей и всех прочих, словно оно было под запретом. Он мог сколько угодно мысленно повторять его, иначе называя, но никогда произносить вслух даже наедине с собой.

— Да, умею, — легко призналась она без лишних ухищрений или попыток прикинуться не догадывающейся о сути его обвинения. В отношениях с Гарри Немо предпочитала придерживаться истины, потому что ложь оставляет несмываемые следы, а брат не заслуживал быть обманутым. Не по ее вине. Она давно бы открыла Гарри правду, но он никогда не спрашивал, точнее не придавал значения, и она решила молчать, пока он сам не начнет задавать вопросы. Гарри боялся своих сил, не подозревая, что в их семье волшебство не было чем-то особенным. Естественное явление. Такое же естественное, как дыхание или сон. Она упустила время, и ныне расплачивалась. Ошибки — не бесплатные талоны на десерт в кафетерии. Им нет конца, и они дорого стоят.

— Почему ты не говорила? — продолжал наседать Гарри в попытке добиться правды. Ненужной, бесполезной. Что теперь даст правда, когда письмо пришло Немо а он остается здесь. Только сейчас мальчик окончательно осознал, что если сестра уедет, то он останется один. Совершенно один наедине с Дурслями. В письме точно не упоминалось, что с собой можно брать не только кошку, жабу или сову, но и младших братьев. Какой бы школа не была — магической или обычной, она все равно останется школой, и учебный год везде длится одинаково.

Гарри знал, что справится, поскольку другого выбора попросту нет, но время без Немо уже виделось ему худшим в жизни, что же будет на самом деле он отказывался думать. Он боялся не Дурслей, только одиночества, от которого не удастся сбежать или спрятаться. И никакая магия здесь не поможет.

— Отец с мамой тоже умели, — выдохнула девочка, поднимая на него тусклые покрасневшие от недавних слёз глаза. Гарри был шокирован таким признанием. — Я не знаю, почему не умеют Дурсли... — она коснулась его рук холодными влажными пальцами, сжала запястья, задумчиво заглянула в лицо. — Может это не всем дано...

— Я думал ты шутишь... — пробормотал мальчик, разом вспоминая все те детские истории-сказки, которые словно бы не имели отношения к их семье. Летающая посуда, разноцветные гирлянды исполняющие рождественские гимны, игрушки умеющие маршировать по комнате или движущиеся изображения на фотографиях и в книгах. — Даже если так, то почему ты помнишь, а я нет?

— Тебе тогда был всего год, мне три, — она погладила гладкую кожу его запястий большими пальцами. Немо нравилось прикасаться к Гарри, нравился его запах. Чистый, легкий, родной. Иногда ей чудилось, что тот же аромат был у их матери. — Я помню не всё...

Она не лгала. Девочка неоднократно пыталась вспомнить, что произошло в ту роковую ночь, после которой они с Гарри очутились у Дурслей, но терпела неминуемое поражение, словно воспоминаний не существовало вовсе, а те, что были, постепенно исчезали. Немо давно не помнила, как звучали голоса или насколько ласковы прикосновения родителей, как на самом деле выглядела их мать и о чем она пела ночами в детской. В памяти остались только рыжие пряди, обрамлявшие смазанные временем черты лица, кажется, она была весьма миловидна и у неё были зеленые глаза. Как выглядел отец, девочка примерно представляла благодаря внешности Гарри, но не всегда была уверена до конца, что не ошибается. И истории, которые Немо нередко рассказывала брату были не только для него, но и для неё самой. Она боялась того дня, когда кроме жизни на Тисовой улице, все остальное превратится в невосполнимый пробел в памяти, станет пустотой.

— Возможно, это то, что умею я, — хмыкнула девочка. — Помнить.

Гарри молчал. Вся его злость испарилась, остался горчащий осадок, и мальчик чувствовал замешательство, не зная как правильно реагировать на признание Немо. Он ожидал, что сестра примется отнекиваться или оправдываться, и ныне ему казалось, что разжигать дальнейший спор бессмысленно.

— Ты поедешь в Хогвартс? — поинтересовался Гарри, пристально глядя на Немо. Та отпустила его руки, поднялась, усадила мальчика на стул, где недавно сидела сама.

— Ты веришь, что он есть?

— Верю, — Гарри кивнул. — Так что?

— Нет, зачем, — Немо покачала головой, подошла к плите и включила чайник. Она не ела со вчерашнего дня, и ей необходимо подкрепиться, пока Дадли не вспомнил, что любой его каприз обязан исполниться в мгновение ока. — Давай поедим?

Что-то внутри предательски ликовало. Она отвергала незнакомый новый мир и его дары. Гарри испытал облегчение на грани радости от того, что сестра останется здесь, рядом с ним. Они не расстанутся. Но глядя на её посеревшее огорченное лицо мальчик ощутил укол вины. Они всегда мечтали вырваться отсюда, убежать куда-то невероятно далеко от невзгод и печалей, и им представился такой шанс. По крайней мере, одному из них. И он не вправе отнимать его у сестры.

— Ты поступаешь глупо, — Гарри подошел к ней, протянул письмо и постарался искренне улыбнуться. Улыбка вышла кривой и вымученной.

— Почему? — Немо выглядела удивленной, но письмо взяла. Она, бесспорно, ожидала иной реакции. Быть может именно той, которая так явно отражалась на лице брата. Гарри не умел скрывать подлинные эмоции.

— Ты должна туда поехать... — ответил мальчик, и немного помолчав, добавил: — обязательно.

Немо выключила закипевший чайник, и принялась разливать чай, пока младший Поттер пробовал найти весомые доводы, дабы сестра приняла его точку зрения. Гарри был глубоко убежден, что Немо обязана использовать шанс. Многим ли сиротам приходят письма из волшебных школ, дается возможность познакомиться с магическим миром, а вернуться на Тисовую улицу она всегда успеет.

— Мы ведь все равно расстанемся... — он вздохнул, глядя как сестра разливает напиток по чашкам, достаёт из шкафчика хлеб, из холодильника масло, джем и ставит на стол. — Ты переходишь в среднюю школу в этом году, я остаюсь в младшей и если так... — Гарри удержал её за руку. Немо остановилась, и устало посмотрела на него, словно мать на неразумное капризное дитя. — Почему тебе отправиться не туда, куда мы и так попадем, а в другое место? Я уверен, Хогвартс в сотни раз лучше, чем обычная средняя школа.

— Хорошо, допустим, я согласна, — Гарри кивнул, и девочка взлохматила его волосы, мягко улыбнувшись и села напротив. — Тебя в этой истории ничего не смущает?

— Например?

Немо полезла в карман за письмом, развернула и стала читать:

— Ждем вашу сову не позднее тридцать первого июля, — вновь свернула, и принялась намазывать на хлеб подтаявшее масло.

— Сова... — Гарри разочарованно и с досадой вздохнул, пригубил горячий чай и поморщился. Обожжённый язык неприятно саднил. — И где мы, по их мнению, должны найти эту сову?

— Не представляю, — она безразлично пожала плечами. Её мало занимала история с Хогвартсом, каким бы великолепным и волшебным тот не казался Гарри. Одно дело средняя школа, после которой она будет видеть брата, и другое дело непонятный Хогвартс находящийся невесть где. Отчего-то Немо сильно сомневалась, что сумеет каждый вечер появляться здесь. — Завтракай, Гарри, пока она не вернулась.

— Прекрати, — мальчик нахмурился. — Сделай хотя бы вид, что ты заинтересована.

— Ладно, — она торопливо покрыла тонкий слой масла не менее тонким слоем джема и приступила к завтраку. — Если нет совы, значит...

— Это ничего не значит, — перебил её Гарри. Его глаза пылали энтузиазмом и нетерпением, он жаждал, пусть косвенно, но прикоснуться к другому миру, как можно скорее и не собирался упускать возможность из-за отсутствия пернатого почтальона. — Мы отправим им письмо обычным способом.

Немо не удержалась и громко фыркнула под возмущенный взгляд младшего брата, хватавшегося за чудо, словно за соломинку, которая ему, по ее мнению, совершенно не требовалась. Девочка не стала навязывать Гарри свои кардинально отличающиеся суждения, тактично промолчав и продолжая нарочито увлеченно завтракать. Она тщательно облизала ложку из-под джема и допила чай, избегая смотреть на полупустую баночку, которая притягивала сладким ароматом и ярко-бордовым цветом раздавленных ягод. Немо любила сладкое, и потому из-за редкой возможности насладиться им без пристального внимания родственников, которые запрещали племянникам прикасаться к чему-то по-настоящему вкусному, она вновь запустила ложку в баночку и отправила джем в рот, облизываясь. Неописуемое удовольствие.

— Письмо же принес почтальон, — упорствовал Гарри, усердно стремясь к безоговорочному согласию сестры, а не его шаткой иллюзии. — Человек, а не сова, верно?

— Верно, — девочка кивнула, поставила грязную посуду в раковину и включила воду.

— Поэтому мы напишем им, и сообщим, что согласны... в смысле согласна ты, — моментально исправился он, смущенно кашлянув и не глядя на Немо. — Надо ответить сегодня же, — мальчик кинулся на второй этаж, в их комнату, за бумагой и ручкой.

Гарри так увлечен, что совсем не подумал о том, что у них нет денег даже на билет до Лондона, о покупках для обучения не стоило и говорить. Немо грустно улыбнулась. Если она может что-то сделать для брата, она сделает. Чем быстрее он выкинет Хогвартс и магический мир из головы, тем лучше.

*~*~*~*

Гарри аккуратно выводил строки, сверяясь с именами директора и его заместителя, дабы не осрамиться, когда они получат и прочитают письмо. По крайней мере, мальчик верил, что они должны его прочесть. За дверью раздались торопливые шаги сестры и вопли Дадли, требующего испеченный матерью пирог, мороженное политое сиропом и посыпанное шоколадной крошкой, обязанное быть в его комнате сию секунду. Немо покорно исполняла требования Дадли, не давая ему выйти в коридор, дабы кузен не наябедничал позже родителям, что обнаглевшие Поттеры откровенно игнорировали запрет и делали всё, что душе угодно.

Мальчик вновь придирчиво перечитал написанное. Вежливо, никаких навязчивых вопросов и самое главное ни капли жалоб. Он не хотел, чтобы незнакомые люди сочли, что Немо назойлива или любит плакаться посторонним, поскольку писал письмо от её имени и старался сдерживать собственные порывы нетерпения и любопытства. Обычный белый конверт и марка лежали под рукой. Тётя Петуния держала необходимое в запасе на верхней полке серванта, чем Немо и воспользовалась, мимоходом добыв одно и вновь отправившись к Дадли.

Гарри запечатал конверт, наклеил марку, но, не зная место расположения Хогвартса, ограничился названием школы и адресом Дурслей. Большего он не мог, хотя старался не унывать. Поводов для грусти и без того достаточно, чтобы расстраиваться раньше времени.

— Гарри, — Немо заглянула в комнату, удерживая в одной руке креманку с наваленной неаппетитной горкой мороженным буквально утопающем в липком сиропе и шоколадной крошке, в другой же девочка держала тарелку с пирогом. — Не сиди в духоте, открой окно, пока есть время.

Гарри помахал ей запечатанным конвертом с письмом волшебникам, улыбаясь. Девочка коротко кивнула, скрылась в коридоре, и мальчик услышал, как открылась и закрылась дверь комнаты Дадли. Гарри поднялся, немного прихрамывая из-за недавних прыжков и прислушавшись к глухому шуму работающего телевизора, выскользнул за дверь. Аккуратно спустившись по лестнице, мальчик направился к двери и вышел на залитую июльским солнцем безлюдную улицу. Теплый ветерок ласково взъерошил непослушные вихры, коснулся кожи, игриво забрался под мешковатую футболку. Гарри воровато оглянулся, дошел до забора, открыл почтовый ящик и в самую глубь запихнул конверт. С чувством необыкновенной легкости и выполненного долга, мальчик позволил себе вдохнуть свежий воздух и стремительно метнулся обратно в дом. Тётя Петуния вернулась.

Гарри лаской юркнул в узкое пыльное пространство, прикрыв за собой дверцу, и стал ждать. Скоро входная дверь открылась, раздались быстрые шаги, и мальчик с содроганием услышал, как тётя Петуния остановилась перед его чуланом. Разумеется, она увидела, что замок открыт и моментально поняла кто виноват. Но лучше тётя Петуния, чем дядя Вернон, чей ремень был так же тяжел, как и рука. Громко щелкнула задвижка, и тётя торопливо поднялась по лестнице наверх. Гарри улегся на кровать, прижавшись щекой к подушке и накрывшись одеялом с головой. Былая радость улетучилась, оставшись тягостным предчувствием чего-то дурного.

Гарри услышал их через несколько мгновений. Тётя Петуния громко отчитывала Немо за непослушание, обещая ей неделю голодовки и домашний арест до самого сентября, и судя по хлопнувшей двери, сестру заперли в комнате. В какой-то степени Немо легко отделалась. Она успела позавтракать и теперь может полноценно отдохнуть, заодно хорошо обдумать положительные моменты отправки в Хогвартс. Они стояли на пороге новой жизни, и колебания Немо заставляли испытывать досаду на ее недальновидность и поистине ослиное упрямство. Гарри ни на миг не сомневался, что приди письмо ему, он тотчас схватил бы сестру в охапку, собрал их нехитрые пожитки и в тот же день отбыл в Хогвартс. И неважно, что родных в школу брать нельзя, а учебный год начнется через месяц.

*~*~*~*

Гарри не заметил, как закончился день, и наступила ночь. К обеду и ужину Дурсли, конечно же, его звать не стали, поэтому ничто не нарушало тревожный мутный сон мальчика. Гарри снилась кухня. Хирургически стерильная, вылизанная до блеска и белая до мучительной рези в глазах. У него перехватило дыхание от роскошных причудливых узоров на полу, стенах и потолке, изгибающихся черно-оранжевыми змеями. Скользкими и притягательными своей чудовищной непонятной красотой. На ощупь они были, как и на вид. Пульсирующими, влажными и обжигающими пальцы холодом.

Гарри смотрел на них до тех пор, пока не услышал отчетливый характерный стук когтей. Холодея, мальчик обернулся, предчувствуя, что увидит, и не ошибся. Дверь открылась, и в помещение неторопливо вошел громадный чёрный пёс. Крепкое тело покрывала грязная свалявшаяся шерсть, от которой исходил густой гнилостный запах, из оскаленной полной острых зубов пасти свисала вязкая ниточка слюны. Она капала на чистый пол, оставляя алые точки. Но самым страшным мальчику показались глаза животного. Гноящиеся, безумные, полные первобытной ненависти. Не сводя их с застывшего ребенка, пёс приближался. Никогда прежде Гарри не испытывал настолько парализующий страх, однако стоило ему шевельнуться, как животное утробно зарычало, оглушительно гавкнуло и подошло ещё ближе.

— Отойди от него, Бродяга, — в дверном проеме выросла высокая мужская фигура. Услышав приказ хозяина, пёс с явным неудовольствием покорился, напоследок щелкнув чудовищными зубами у самой руки мальчика. Гарри с ужасом взглянул на свои пальцы, которые, к счастью, остались целы. — Здравствуй, Гарри.

Человек оставался на месте, и хотя кухня не превышала и двадцати метров, мальчик не сумел разглядеть его лица. Незнакомец вошел в помещение, вальяжно раскинулся на стуле и пёс улегся у его ног. Только сейчас мальчик заметил на массивной шее зверя ошейник. Переплетение желтых и алых нитей по снежно-белой поверхности. Гарри удивило подобное. Казалось, собака бродяжничала на протяжении долгих лет, тем не менее, ошейник оставался первозданно чистым. Абсолютно новым.

— Здравствуйте, — дрогнувшим голосом поздоровался мальчик.

— Не бойся, Гарри, он не укусит, — незнакомец потрепал животное по загривку. — Хотя раньше он был не таким послушным, но я сумел перевоспитать его, — добавил мужчина с едва уловимой презрительной насмешкой. — Правда, Бродяга?

Бродяга повернул голову, и на миг Гарри показалось, что извернувшись, пёс лишит хозяина руки, вместо этого, он лишь благодарно лизнул её.

— Кто вы? — Гарри задавался вопросом, что понудило хозяина допускать столь плачевный вид питомца.

— Волшебник, — спокойно отозвался незнакомец, словно лаконичный ответ пресекал дальнейшие вопросы. Он вытянул бледную до синевы руку и на широкой ладони распустился маленький цветок неприятного фиолетового оттенка. — Я такой же, как и ты.

— Волшебник? — недоуменно переспросил Гарри, восхищенно взирая на проявления настоящей магии. Спустя мгновение цветок превратился в крохотную разноцветную птичку, которая вспорхнула и перелетела на плечо мальчика. Однако стоило ему робко дотронуться до неё, как птичка вспыхнула и осыпалась бесследно исчезнувшей золой.

— Да, таких как мы называют волшебниками, — проникновенно начал он. — Мнемозина ведьма, ты волшебник и вы оба принадлежите магическому миру с рождения. Я знаю, как вам тяжело приходится среди ничтожеств вроде ваших родственников, поэтому я пришел помочь, избавить вас от них.

— В каком смысле? — настороженно осведомился мальчик, предпочитавший не верить на слово каждому встречному, особенно если он скрывает свое лицо и держит подобное чудовище домашним любимцем. И незнакомец мог сколько угодно показывать чудеса, доверия это к нему не прибавит.

— О, вижу, ты испугался, — смех волшебника был едким, дребезжащим и вызывающим стойкое желание приобрести затычки для ушей. — Не волнуйся, я не стану причинять им вред. Лили этого бы не хотела, — Бродяга чутко прислушивался к их беседе, периодически посматривая на мальчика и голодно облизываясь. Хозяин, заметив перемены в поведении пса, вновь потрепал его по загривку.

— Вы знали мою маму? — изумился Гарри, не сводя с него подозрительный взгляд. Незнакомец откинулся на стуле, и мальчику почудилось, что он довольно улыбнулся.

— Мы были знакомы с Лили еще со школы, — протянул мужчина мечтательным голосом, словно вспоминая лучшее время своей жизни. — Она была чудесной умной девушкой. Твоего отца я знал не так хорошо, как мне бы хотелось, — что-то неуловимо тревожащее на подсознательном уровне проскользнуло в интонациях, но Гарри, увлеченный кратким повествованием о родителях, не успел осознать, что именно его задело. — Но если Лили выбрала Джеймса, значит, он был достоин. Теперь ты понимаешь почему я здесь?

— Отчасти, — осторожно признался Гарри. — Но если вы знали моих родителей, то должны знать, что с ним случилось.

— Отрицать не стану, — согласился мужчина. — Их убили.

— Убили? — мальчик ощутил, как у него подкашиваются ноги. Волшебник взмахом руки придвинул к нему стул и Гарри опустился на сидение. Немо неизменно повторяла, что Дурслям нельзя верить, однако новость о убийстве разительно отличалась от версии родственников об автокатастрофе по вине нетрезвого Джеймса Поттера. — Кто?

— Я расскажу, когда ты станешь немного старше, — туманно ответил он и, предупреждая следующий вопрос, добавил: — Сейчас ты не сможешь добраться до него.

— Зачем вы пришли на самом деле? — зло осведомился Гарри, глядя на него. Гладкая фарфоровая маска с прорезями для глаз вызывала в нём неясное отвращение и гнев. Невыносимо хотелось взять молоток и ударить по хрупкой поверхности, чтобы она осыпалась острыми осколками, превратилась в пыль.

— Помочь, — повторил мужчина, понижая голос до доверительного шепота, — но у меня связаны руки, и если сначала ты не поможешь мне, то твои родители так и останутся неотомщенными душами.

— Чего вы хотите?

— Ты должен уговорить Мнемозину отправиться в Хогвартс.

— Она и так туда едет. Сегодня я написал письмо, завтра его заберет почтальон, и его доставят в Хогвартс, — раздраженно ответил Гарри.

— Письма доставляются совами, и я весьма сомневаюсь, что оно придет в срок магловским способом или вообще придет, — терпеливо пояснил волшебник. — Забери письмо из почтового ящика и отправляйся к Арабелле Фигг. Она передаст его по адресу.

— Почему я должен верить вам? — Гарри проигнорировал упоминание о старой кошатнице, чьих кошек ненавидел он и которые ненавидели Немо. Мальчик словно наяву ощутил отвратительную вонь кабачков, пропитавшую дом миссис Фигг насквозь.

— На твоем месте, я бы не пожелал оставаться на правах раба у пренебрегающих тобой людей, — мужчина поднялся со стула, и направился к двери. Пёс побрел следом, на прощание обернувшись и обнажив зубы в жутком подобии улыбки. Гарри вздрогнул. — Кто знает, что еще им придет в голову на протяжении семи лет. Уверен, что доживешь?

Гарри проснулся от резкого звука открывшейся задвижки.