Monster next to me (гет)

My monsters keep me company

And I'll never be lonely

They will keep me safe

Protected from harm

Monsters keep me company

Until I will set them free

Lordi (Monsters Keep Me Company)

1. 31 октября, 1981 год

— Сохатый, в который раз тебе повторяю, ты спятил, — веско высказался Сириус после долгой вдохновенной тирады лучшего друга. Он слышал её каждый раз, как появлялся на пороге дома Поттеров, если поблизости не было Лили. И с каждым разом история обрастала все более пугающими подробностями, смехотворными подозрениями и неотступными просьбами помочь.

Блэк небезосновательно полагал, что Джеймс, одержимый столь чудовищной идеей фикс, имеет все шансы в ближайшее время угодить в психиатрическое отделение Мунго, или действительно случится непоправимое. Он и без того выглядел, словно сбежавший пациент. Осунувшееся лицо, лихорадочно горящие полубезумным огнем карие глаза, всклоченные сильнее обычного волосы. Сириус поражался, как Лили не замечала откровенно нездоровый облик и странное поведение горячо любимого мужа, кажется, постепенно сходившего с ума.

— Тебя послушать, так они плетут за твоей спиной заговор, — продолжил Блэк. Его искренне беспокоило услышанное. Уверенность относительно старшего ребенка звучала бессмысленно, однако, слепая убежденность Джеймса в собственных словах не на шутку тревожила и заставляла задуматься о его немыслимой правоте.

Поттер схватился за голову, запуская дрожащие пальцы в волосы и едва не выдирая их от переполнявших его эмоций. Сириусу казалось, что даже когда они узнали о пророчестве Трелони, Джеймс вел себя гораздо спокойней и рассудительнее, хотя предсказание грозило гибелью не только маленькому Гарри, но и всей семье. Блэк не понимал, отчего безмятежность, царившая в доме друзей, сменилась необъяснимой тревогой и возрастающим недоверием. Конечно, друг и прежде упоминал о своих опасениях, но Сириус не воспринимал те всерьез, теперь же Джеймс, очевидно, окончательно уверился в них.

— Да пойми ты, если мои подозрения подтвердятся, значит, с самого начала мы были в опасности. Столько лет! — Джеймс буквально упал на ближайший стул. — Мерлин... — он вновь вскочил, принимаясь нервно расхаживать по гостиной. Сириус отшатнулся, стоило Поттеру кинуться в его сторону и вцепиться в плечи, встряхивая. — А что если Лили... — карие глаза расширились в ужасной догадке. — Что если она знает? Что...

— Джеймс, серьезно, шутка затянулась, ты несешь чушь, — решительно прервал его Блэк, заодно освобождаясь от железной хватки лучшего друга. — Я понимаю, любой рехнется — постоянно находиться в подобном напряжении, — но ты перегибаешь палку. Быть такого не может, чтоб Лили была замешана в чем-либо.

Поведение Джеймса выходило за границы разумного. Сириус решительно не находил значимых причин, чтобы его жизнерадостный друг, души не чаявший в жене и готовый не спускать с рук двух очаровательных малышей, за несколько месяцев превратился в одержимого беспочвенными подозрениями и страхами параноика. Масла в огонь подливал и периодически навещавший Поттеров Дамблдор. Не знай Сириус, что директор на самом деле желает им добра, печётся о безопасности, то подумал бы, что тот умышлено разрушает единство семьи изнутри.

— Ты мне не веришь, — Джеймс, словно вмиг обессилел. Он тяжело вздохнул, уставившись куда-то в пустоту перед собой и больше не замечая Блэка. — Никто не верит, кроме Дамблдора и Питера...

Сириус изумленно замолчал, однако в следующее мгновение его губы скривились в усмешке. Мрачное раздражение отражалось в чертах привлекательного лица.

— Вот как, — он поднялся и отошел к окну. На улице расстилался вечер, зажглись фонари, немногочисленные волшебники торопились по домам. Лили ушла отдыхать, младшие Поттеры спали в детской. — Значит, наш малыш Пит верит? И почему я не удивлен.

— Мантикора тебя задери, ты не видел того, что видели мы с ним! — не будь Лили наверху, у нее были все шансы услышать, в чем обвиняет свою семью её окончательно лишившийся рассудка муж.

— Как бы ни так, — Сириус обернулся. Его темно-серые глаза вспыхнули неприязнью. — Я бы не удивился, начни он утверждать, что Гарри и Немо проводят шабаш прямо в детской по ночам.

Если обращаться к Дамблдору в столь важном вопросе вполне резонно, то обращаться с тем же к Питеру просто бесполезно. И Блэк не разумел, отчего Джеймс ищет подтверждений у того, кто благоговел перед ними, ловил малейшее слово и никогда не имел своего мнения. На сегодняшний день ничего не изменилось, и если прежде ему было безразлично, что на уме у Хвоста, то сейчас происходящее значительно волновало Сириуса, поскольку затрагивало крестника и малютку Немо. Петтигрю не держал язык за зубами, тем самым изрядно затрудняя жизнь друзей, словно недостаточно пророчества Трелони, которое и без того изрядно подкосило их нервы посреди кровавой вакханалии, устроенной Воландемортом.

— Это не смешно! — разъярился Джеймс. В последнее время его стала непостижимо раздражать беспечность лучшего друга, его легкомысленное отношение ко всему вокруг. Он с отчаянным безумием бросался в бой, будто не надеясь вернуться, лишь желая забрать с собой как можно больше Пожирателей, и кроме войны его больше ничего не волновало. — Речь идет о моей семье.

— Я и не смеюсь, — фыркнул Сириус. Он приблизился к заметно недовольному Поттеру. — Сохатый, ты прекрасно знаешь, я всегда поддержу тебя и приду на помощь, — в его глазах зажглась надежда, однако дальнейшие слова заставили волшебника нахмуриться, — но не теперь.

— Она не человек, — категорично заявил Джеймс под скептический взгляд Блэка, который придерживался иного мнения. Сириус не обладал даром переубеждения кого угодно в чем угодно, и потому не представлял, как заставить упрямого друга отказаться от пагубной, медленно разрушающей семью неправоты. — Ты не видел её глаза... — по спине волшебника в очках прошла холодная дрожь. Он зажмурился, сжал виски ладонями, словно испытывая невыносимые страдания. Пристальный, немигающий взгляд безжизненных алчущих глаз преследовал его в ночных кошмарах. — Она чудовище. Какая-то темномагическая тварь...

— Сохатый, послушай себя. Чудовище, темномагическая тварь... — Блэк нервно улыбнулся, не зная, чем помочь Поттеру. — Ты что забыл, как радовался рождению Немо? Да мы с Лунатиком тебя до утра успокоить не могли, и нас ещё тогда выставили из палаты, потому что ты слишком громко распевал песни, — он встряхнул Джеймса, который тоскливо смотрел в ответ, будто всей душой желая поверить словам, пробуждающим в памяти счастливые моменты прошлого. — Вспомни, как ты носился с ней, когда у малышки резались зубы, а Лили нездоровилось, а потому все заботы легли на твои плечи? Или как ты стал звать Немо Совенком, потому что она узнавала вас с Лили в темноте...

— Хватит! — Джеймс с силой оттолкнул Сириуса, которому почти удалось достучаться до него, но напоминание о детском прозвище девочки вернули его в реальность. Казалось воспоминания о чудесных безоблачных годах, когда Немо была просто славной крохой без тех ужасов обнаружившихся ныне, причиняли Поттеру невероятную боль. Он отвернулся, тяжело дыша и глядя в темный дверной проем, где виднелась лестница, уходящая на второй этаж. — Дамблдор обещал позаботиться о ней.

— Ты это серьезно? — Блэк пораженно рассматривал спину Джеймса, который говорил чудовищные вещи, способные возникнуть лишь в воспаленном разуме сумасшедшего, но не здорового человека. Он даже вслух не мог произнести подобных слов. Они застревали в глотке, впивались до крови, словно рыбьи кости. — Я тебя не узнаю. Джеймс, которого знал я, никогда бы и ни за что не отдал свою дочь кому бы то ни было, будь он самим Воландемортом или Гриндевальдом, но ты...

— Если это обезопасит мою семью, то да, я отдам её, — стоило глухому безнадежному шепоту сорваться с губ Поттера, как Сириус направился к выходу. Он больше не мог оставаться здесь, рядом с тем, для кого жизнь ребенка, дочери, ничего не значила. Джеймсу, словно безразлично, что Дамблдор намерен впоследствии сделать с Немо. И если всего на миг представить, что друг прав в истинной сущности ребенка, то никакой любящей семьи у девочки никогда не будет, да и самой жизни, скорее всего, тоже. Директор не пожелает подвергать других подобному риску.

— Сохатый, на досуге задайся вопросом, она ли настоящее чудовище? — Блэк остановился, не поворачиваясь лицом к застывшему Джеймсу.

— Я сделаю все, чтобы защитить Лили и Гарри...

Входная дверь с мягким щелчком закрылась за стремительно покинувшим дом Сириусом. Джеймс долго смотрел перед собой, пытаясь осознать, как маленькая дрянь умудрилась разрушить не только их семью, но и его крепкую многолетнюю дружбу с Бродягой. Она сеяла вокруг себя лишь раздор, страх и отчаяние, притворяясь беззащитным ребенком, взирающим на мир наивными зелеными глазами. Она портила его отношения с Лили, которая ходила, словно в воду опущенная и с которой они постоянно ссорились в последнее время на почве его невразумительно предвзятого отношения к Немо. Как бы он не пытался уверить Лили, что их дочь представляет угрозу для неё и Гарри — жена всячески игнорировала предостережения и только сильнее расстраивалась. Они могли неделями не разговаривать, что плохо сказывалось, как ни странно, на обоих детях. Гарри и Немо отлично чувствовали разлад в родительских отношениях, становились капризными и плаксивыми, однако, стоило брату повеселеть, как следом успокаивалась и Немо, будто корректируя свое поведение в зависимости от поведения Гарри. Очередное доказательство её не человечности. И сколько он не старался отселить дочь в другую комнату под любым предлогом, против этого была не только она или Лили, но и Гарри. Малыш сразу начинал плакать и звать сестру, стоило ей надолго исчезнуть из его поля зрения. С каждым днем детей становилось все сложнее разлучать, поэтому следовало немедленно прекратить их необъяснимую связь, пока не стало слишком поздно.

Джеймс направился наверх, медленно поднимаясь по лестнице. Ещё несколько ступеней — и он очутился в коридоре. Дверь детской была привычно приоткрыта. Лили никогда не закрывала её, чтобы всегда знать, что дети спокойно спят. Он осторожно вошел в комнату, мягко освещенную рассеянным светом ночника, где звучали тихие нежные переливы зачарованной музыкальной шкатулки на подоконнике. Её убаюкивающая мелодия обещала глубокий, безмятежный сон до самого утра, и сладко посапывающие в своих кроватях Гарри и Немо были тому подтверждением. Джеймс склонился над сыном, и аккуратно поправив на нём сбившееся одеяльце, поцеловал мальчика в лоб. Малыш завозился, и, не желая будить его, Поттер приблизился к кровати дочери. Немо обнимала потрепанного плюшевого дракона, которого он подарил ей на первый день рождения. Джеймс прикоснулся к мягким темно-рыжим волосам, так напоминавшим ему локоны Лили, на которую невероятно походила их дочь. Во сне девочка выглядела сущим ангелочком и, не сумев подавить внутреннее веление подержать малышку на руках, он осторожно вытащил её из постели. Джеймс до сих пор помнил ту безбрежную упоительную эйфорию, когда впервые взял на руки хнычущий сверток с сонными зелеными глазами. И неважно, что им с Лили было всего восемнадцать, а где-то разворачивалась беспощадная кровопролитная война. У них родилась дочь. Они были счастливы. Сейчас это казалось почти сном. Недостижимым, безвозвратным сном.

— Мнемозина... — он посмотрел на круглое личико, мягко обволакиваемое светом ночника, дотронулся до хрупкой тонкой шеи, на которой висело серебряное украшение в виде руны защиты. — Знаешь, мне никогда не нравилось твоё имя, звучит оно совершенно нелепо...

Джеймс усмехнулся, переведя взгляд на кроватку сына. Разве он мог позволить ей причинить вред Гарри? Сейчас она слишком мала, чтобы представлять реальную угрозу, но детство не вечно — и однажды чудовище вырастет. И он не брался утверждать, что к её совершеннолетию они останутся в живых.

— Джеймс? — в дверях стояла Лили. Он повернулся, неожиданно крепко стиснув Немо. Потревоженная девочка поморщилась, держа во рту большой палец. Волшебница обеспокоенно глядела на мужа, на спящую дочь. Какое-то неприятное холодное чувство разливалось в груди. — Все хорошо?

Она прекрасно видела, что Немо прибывает в мире детских грёз, и её совершенно не требовалось укачивать. Лили искренне радовалась, если Джеймс уделял внимание дочери, но не сейчас. Что-то жуткое было в его застывшей позе, в том, как он держал девочку. Лили захотелось немедленно забрать ребенка, в неотступном подсознательном страхе, что муж причинит малышке настоящую боль.

— Да, хорошо... — она неспешно приблизилась к Джеймсу, словно к опасному хищнику, который мог напасть при малейшем резком движении. Немо успела проснуться и теперь активно вертелась на руках отца, будто испытывая ту же тревогу, что и мать. Поттер крепко держал брыкающуюся дочь, успевшую разбудить младшего брата. Гарри, которому взволнованные родители не уделяли в этот момент должного внимания, принялся громко звать Лили.

— Джеймс, пожалуйста, принеси горячее молоко, — нервно попросила Лили, забирая у мужа Немо, которая едва оказавшись в объятиях матери, успокоилась и теперь требовала, чтобы её опустили в кроватку хнычущего брата. Джеймс нехотя покинул детскую, в последний раз обернувшись через плечо. Лили усадила Немо к Гарри, чему малыш значительно обрадовался, повиснув на старшей сестре, которая упала рядом с ним.

— Мой Гарри... — она собственнически обняла Гарри, глядя на Лили темными глазами. Временами Немо воспринимала брата словно любимую игрушку-дракона, которым ни с кем не желала делиться, даже с родителями.

— Твой, — волшебница мягко улыбнулась, ласково поглаживая сына по топорщащимся, точно у Джеймса волосам. Стоило же Лили притронуться к Немо, как девочка удержала её за руку. Дочь, будто ждала подтверждения своим словам. — Конечно твой...

— Лили! Лили, бери детей и беги! Лили, я задержу его! Беги!

Внезапный крик Джеймса неожиданно оборвался. Волшебница замерла, прислушиваясь к звенящей мертвой тишине, нарушаемой лишь негромким всхлипыванием испуганных детей. Лили устремилась к дверям, но тотчас остановилась, инстинктивно осознавая, что теперь главным является безопасность детей. Она обязана защитить их, защитить Гарри любой ценой.

Лили взмахнула волшебной палочкой, запечатывая дверь и придвигая к ней тяжёлый дубовый шкаф. Она повернулась к детям. Гарри продолжал держаться за Немо, не собираясь с ней расставаться.

— Прости меня... — утерев подступающие слёзы, волшебница трясущимися руками сняла с шеи амулет-руну, который носила последние годы и одела на сына. Стоило украшению соприкоснуться с кожей мальчика, как младших Поттеров сразу же окутало холодное багряное сияние, зажегшее провалы глаз девочки жестоким нечеловеческим голодом. — Прости...

Лицо Немо страдальчески исказилось и спешно пошло трещинами, разбегающимися по выгнувшемуся дугой телу ребенка. Волшебница в последний раз глянула на сына, оплетаемого паутиной пульсирующих алых нитей, исходящих из разрушающегося тела Немо. Женщина отвернулась, не в силах смотреть на отвратительную картину. Нестерпимо видеть, как её первенец, её дочь, умирает прямо перед ней, а иначе нельзя: погибнут оба ребенка и всё будет напрасным. Иногда приходится приносить в жертву самое дорогое, чтобы сохранить чью-то жизнь. Особенно если это жизнь твоего ребенка.

— Спаси Гарри, прошу тебя... — дрожащим от слёз голосом взмолилась Лили. — Защити его...

— До самого конца... — прерывистый неживой шепот коснулся сознания волшебницы прежде, чем дверь вместе шкафом снесло волной магии — и все потонуло в слепящей вспышке зеленого света.

2. 30 июля, 1989 год.

В душной ночной тишине дома каждый шаг звучал слоновьим топотом. Раскатистый обличающий её местонахождение звук. Казалось, одно неуклюжее движение, скрип половиц и тётя Петуния немедленно проснется, выскочив из супружеской спальни, точно черт из табакерки. Насчет дяди Вернона и Дадли она не переживала — тех и пушкой не разбудишь, но любимая тётушка совершенно иное дело. Её уши как локаторы улавливали малейший посторонний шум, от которого сердце заходилось, словно у кролика при приближении хищника. Несомненно, она знала, что в одну прекрасную ночь очередная вылазка завершится плачевно, и в такие мгновения девочка чувствовала себя почти разведчиком во вражеском стане. Обнаружение, разумеется, не грозило смертью, но неделя взаперти в пыльном чулане и нескончаемая работа по дому делали вечный сон заманчивой перспективой. Ночь придавала уверенности, ведь в темноте можно спрятаться, остаться незамеченной.

Девочка бесшумно выскользнула из кухни, осторожно ступая по ковровому покрытию, в руках она держала тяжелую тарелку со снедью, которая предназначалась для маленького мальчика спящего сейчас в чулане. Она пристально всматривалась в темноту, вслушивалась в сонное дыхание дома, тем не менее, все тихо, никаких признаков пробуждения Дурслей. Девочка мрачно усмехнулась. Знали бы родители, чем ей приходится заниматься, чтобы младший брат не сидел голодным по прихоти родственников. Её не тревожило, что, по сути, она крадёт, нарушая запрет Дурслей касательно неприкосновенности еды. Она всегда делала лишь то, что должна. Оберегала Гарри, который оказался не нужен никому, кроме неё. Ни крёстному, ни друзьям их семьи. Все они моментально растворились в неизвестном направлении, стоило старшим Поттерам погибнуть, а двум детям остаться сиротами. Никто не пожелал взвалить на себя ответственность за чужих отпрысков, кроме родственников, которым они глубоко ненавистны. В какой-то степени, она была даже благодарна. Не каждый согласится взять ещё двоих, имея собственного ребенка, однако это не давало Дурслям повода относиться к ним с Гарри столь безобразно. Девочка верила и убеждала брата, что однажды, когда она станет достаточно взрослой, чтобы самостоятельно зарабатывать, они обязательно уйдут с Тисовой улицы, но до того момента им придется потерпеть. Гарри мечтал о том же, считал дни и зачеркивал числа в выцветшем календаре.

Нащупав щеколду на двери чулана, девочка открыла дверь и протиснулась внутрь, тотчас прикрыв её за собой. Она не рискнула зажигать свет, поскольку его легко могли заметить неожиданно проснувшиеся Дурсли, тем не менее, на подобный случай в кармане штанов лежал маленький старый фонарик, с которым девочка никогда не расставалась. Поставив тарелку на пол, она присела на край узкой жесткой постели, откидывая теплое одеяло и нежно касаясь перебинтованной лодыжки брата. Во сне Гарри пошевелил поврежденной ногой, застонал и перевернулся на другой бок. Девочка дотронулась до худенького плеча, мягко тревожа и вынуждая мальчика проснуться.

— Немо, это ты? — сонно прошептал он, убеждаясь, что рядом именно сестра, а не Дадли замыслил напугать его среди ночи, как раньше. Вода, взрыв петарды или мороженая рыба под одеялом.

Девочка закрыла решетку, нащупала в кармане фонарик, включила его и сунула в просвет между стеной и кроватью. В полутьме кладовка стала безобразнее, чем прежде. Жуткие тени тянули к ним свои костлявые руки, и Гарри машинально придвинулся ближе к сестре, которая наклонилась, чтобы поднять тарелку и поставить рядом с собой. Немо убрала салфетку, которая скрывала принесённую пищу, и мальчик изумленно вздохнул. Ломтик хлеба, ножка запеченной курицы, которая им не полагалась ввиду наказания одного и солидарности с нарушителем другого. На десерт Гарри получил яблоко и приличный ломоть ежевичного пирога испеченного тётей Петунией накануне для ненаглядного перекормленного сыночка. Отсутствие части пирога она может и не заметит, списав на любящих лишний раз подкрепиться Дадли или дядю Вернона, а вот фрукты, которые Дадли отчего-то на дух не переносил, должна заметить точно.

— Ешь, — Немо пододвинула тарелку к брату. Она взглянула на Гарри, который после сна всегда казался необычайно беззащитным и маленьким. Он напоминал девочке их отца, только младший брат никогда не смотрел на неё с выражением откровенного подозрения, которое не сходило с лица старшего Поттера в её присутствии.

— Тебе же попадет. Особенно за яблоко.

— Это на целый день, может и назавтра, — иногда ночные походы оборачивались неудачей, и появление за пределами комнаты в запрещенное время строго каралось на следующее утро.

— А если они узнают? — не сдавался Гарри, вновь прикрывая съестное салфеткой и подавляя разбуженный ароматом мучительный голод, изводивший его весь прошлый день. Мальчик не хотел подвергать сестру наказанию в виде очередной оплеухи, брани или двойной работы по дому, которую она и без того выполняла ежедневно. Не хотел, но знал непроходимое упрямство Немо, за которое ей не раз прежде доставалось. Как дома, так и в школе.

— Не узнают, — она утомленно улыбнулась.

Гарри пробовал воспротивиться, настоять на своём, чтобы сестра не рисковала, подумаешь, не поест он пару дней, конца света не случится, но не сумел. Один долгий, словно гипнотический взгляд и мальчик ощутил себя безропотной овечкой покорной воле пастуха. Временами, Гарри изумляла незыблемая уверенность сестры в исключительной правильности своих действий. Немо свято верила, что совершенно не нуждается в советах посторонних, упорно игнорировала их, поступала наперекор и расплата не заставляла себя ждать. Надо отдать Немо должное, периодически она все-таки прислушивалась к чужому мнению, но этим другим был не кто иной, как её собственный брат, что последнего слабо утешало. И чем старше становилась сестра, тем заметнее проявлялось глухое безразличие к чужакам, которыми девочка категорично окрестила остальное население планеты с тех пор, как родителей не стало. Гарри решительно отвергал навязчивый страх, преследующий в кошмарах последние годы, но подсознательно страшился, что у заботы и любви строго ограниченный лимит, что равнодушие сестры однажды затронет и его, что в конечном итоге он тоже станет не нужен ей. Немо догадывалась или чувствовала его тревогу, и когда ночью он забирался к ней под одеяло, она обнимала его и рассказывала обо всём, что помнила, пока брат тихо не засыпал с улыбкой на лице. Гарри зачастую сомневался, что трёхлетний ребенок мог сохранить в памяти настолько четкие воспоминания, потому считал, что она невольно или намерено приукрашивает, чтобы он полнее представлял отчий дом, где прошли первые годы их жизни в окружении любящих людей. Гарри с упоением вслушивался в тихий меланхоличный голос, жадно впитывая любую информацию и формируя собственное представление о Джеймсе и Лили. Оно отнюдь не совпадало с обрывками сухих комканых фраз родственников обливавших грязью старших Поттеров, и пророчившим неблаговидную судьбу младшим.

— Ты должен хорошо питаться, чтобы быстрее поправиться, — настойчиво повторила девочка, видя же, что Гарри не слушает, она потрепала его по волосам. Это всегда успокаивало младшего брата, и сейчас не подвело. Мальчик расслабился, улегся обратно на постель и зевнул.

Немо убрала тарелку на полку, спрятав её за коробкой из-под обуви, и вернулась к Гарри, сосредоточившись на его поврежденной неудачным падением ноге. Медицинской помощи для брата Немо пришлось добиваться шантажом, поскольку Дурсли не считали, что падение с лестницы и кратковременная потеря сознания является серьёзным поводом для беспокойства. Лишь в самом крайнем случае она прибегала к столь неприглядному унизительному методу, никогда не зная точно, сработает он или нет. Следовало отлично знать больное место родственников, чтобы надавив на нужные рычаги, получить желаемое. Дурсли слишком гордились своей нормальностью и слишком боялись, что кто-то, точнее соседи усомнятся в ней, поэтому стоило заикнуться, что она пошатнёт благопристойный законопослушный образ среди местного населения, как тётя бледнела, а дядя наоборот краснел от гнева. Они говорили, что никто не поверит глупой девчонке, однако Немо считала, что поверят или нет — неважно, главное посеять сомнения в чужих головах, а люди сами доделают остальную работу. Желаемое в виде врача девочка получила вместе с суровым наказанием, когда тот ушёл. За все приходится платить. Её до сих пор ноющая покрытая синяками спина это правило, безусловно, подтверждала.

— Тебе очень больно? — шепотом спросил он, близоруко щурясь на расплывающееся в полутьме лицо сестры.

В тусклом свете её медно-рыжие волосы имели странный красноватый отблеск, хотя Гарри не был уверен, что это не игра света или воображения. Немо выглядела бледной и больной. Гарри был искренне благодарен ей за заботу, однако она откладывала собственные нужды напоследок, а это мальчику категорически не нравилось. Ему давно не пять, он вполне самостоятелен, тем не менее, сестра продолжает нянчиться с ним, как с маленьким. Гарри уже не чувствовал прежней боли, будто травмированная лодыжка восстанавливалась в два раза быстрее, чем должна, он мог даже наступать на больную ногу не морщась, но пока не решался рассказать о своем незначительном успехе. Немо вряд ли воодушевленно воспримет его самовольное передвижение, поскольку повязку наложили лишь пару дней назад, и любое нарушение врачебных предписаний могло отсрочить выздоровление или что гораздо страшнее — ухудшить ситуацию, потому Гарри помалкивал.

— Не волнуйся, всё давно прошло, — отозвалась сестра, тщательно осматривая эластичный бинт и проверяя хорошо ли тот закреплен. Не пытайся она держать спину неестественно прямо, словно проглотила жердь, и не знай Гарри Немо достаточно хорошо, то ничто не мешало бы поверить явной лжи. Наконец девочка сочла, что всё в порядке и, поправив на брате одеяло, поднялась. — Спокойной ночи, Гарри, и обязательно поешь, пока курица в тепле не испортилась, а тётя Петуния не примчалась на запах.

Гарри беспомощно смотрел на Немо до тех пор, пока фонарик не погас, и чулан не погрузился в непроглядную тьму. Щелкнула задвижка, и в следующее мгновение мальчик услышал, как сестра крадучись поднимается по лестнице.

*~*~*~*

— Поттер!

Визгливый голос тёти Петунии заменял будильник обоим Поттерам на протяжении многих лет, поскольку, даже находясь в чулане, Гарри все равно просыпался, хотя чаще она всё же звала Немо. Обычно девочка готовила завтрак, в то время как младший брат накрывал на стол и позже мыл посуду, сегодня же Немо предстояло выполнить двойную работу. Прибраться в доме, потом в саду, где, как любил повторять дядя Вернон, кусты сами себя не подстригут.

— Вставай немедленно!

Повернувшись на другой бок, девочка открыла покрасневшие глаза, в которые словно насыпали песка, и села на постели. Голова гудела, сориентироваться в пространстве оказалось тяжело, как и соображать о значении происходящего. Немо моргнула, потёрла лицо руками и вновь ощутила липкость стянувшую правую часть лица, солоноватый же привкус во рту и бурое пятно на наволочке подтвердили опасения. Ночью у неё опять шла носом кровь. В последний месяц девочку нередко мучила бессонница, засыпая, она видела кошмары, а утром приходилось переворачивать подушку и срочно мчаться в ванную, дабы Гарри не заметил лишнего. Немо старалась не пугать его, потому как переживать было её работой, а не младшего брата, тем более чувствовала она себя вполне терпимо.

Насилу выбравшись из кровати, девочка кое-как натянула давно износившуюся заштопанную во многих местах одежду, которая не стесняла движений по той причине, что однажды расщедрившись на обновки для племянницы, Дурсли не собирались повторять свой альтруистический, по их мнению, поступок. Покинув комнату, девочка первым делом отправилась в ванную, где наспех умывшись и почистив зубы, она кинулась вниз. Знакомый аромат донёсся до неё еще на лестнице. Куриный бульон. Воспользовавшись тем, что тётя Петуния занята, Дадли, видимо, спит, а дядя Вернон наверху собирался на работу, Немо тихо постучала в дверь чулана. Брат не замедлил ответить. Три равномерных стука. Всё в порядке.

— Где же эта несносная девчонка, — миссис Дурсль обернулась, и, заметив на пороге объект своего недовольства, скривила рот. Каждый раз глядя на племянницу, Петуния мыслями возвращалась в детство, видя в девочке покойную Лили одиннадцати лет и невольно вспоминая события далекого прошлого. Правда, стоило Немо заговорить, как наваждение пропадало. Она нисколько не походила на мать, разве что обликом. В остальном девчонка, очевидно, пошла в отца. — Сколько тебя можно ждать? — Немо промолчала, сдерживая раздражение. Боль усилилась, и, видимо, к обеду станет лишь хуже. — Хватит стоять, займись завтраком.

— Да, тётя.

— Мама! — пронзительный крик Дадли заставил тётю Петунию встрепенуться. Женщина поставила на поднос чашку с бульоном и тарелку с золотистыми от масла хрустящими тостами, и едва ли не бегом кинулась на зов сына, оставив племянницу наедине с ароматным поджаристым беконом и слегка подгоревшей яичницей. Лучше готовить у Немо не получалось не смотря на ежедневную практику, а жарить сейчас новую порцию яиц она не помышляла. Не то состояние. Решив, что и так сойдёт, девочка разложила завтрак по тарелкам и занялась варкой кофе. К тому моменту, как облившаяся горячим напитком из-за трясущихся рук Немо продолжала вытирать пол, подоспели старшие Дурсли.

— Никчемная девчонка, — напустился на неё дядя Вернон, усаживаясь на стул, возле которого она вытирала коричневую лужу. Девочка резко отдернула пальцы из-под ног мужчины, чтобы неповоротливый родственник не отдавил ей всю ладонь. — Ты можешь сделать хоть что-нибудь нормально?

— Не сегодня, — невнятно процедила она, сжимая пальцы в кулак, за что была тотчас награждена подзатыльником. Даже если дядя Вернон и не разобрал бормотание, то определенно посчитал данный жест воспитательным. В висках застучало, кровь прилила к голове, застилая взор вязкой чернотой и Немо замерла, концентрируясь на дыхании. Всего пару минут покоя и тишины, и она придет в норму. Всего пару минут.

Внезапный окрик тёти Петунии заставил её вздрогнуть, а дикую тупую пульсацию в висках вернуться с утроенной силой. На глазах выступили слезы, руки не слушались, привычно онемев и мокрая тряпка с глухим звуком шлепнулась на пол. Немо подняла на женщину взгляд, но вместо искаженного неприятием лица различила перед собой одеяло, худенькую загорелую руку со стаканом воды и таблеткой обезболивающего поднесённого ко рту в другой. Горечь, смытая безвкусным теплом. Гарри. Лечебный успокаивающий эффект от лекарства недостижим, потому что иллюзией нельзя излечиться, как и нельзя насытиться. Чаще связь включалась при сильных эмоциях, стрессе, иногда не работала вовсе, а временами срабатывала сама собой, как сейчас. Немо не умела её контролировать, дабы полноценно управлять, потому терпеливо ожидала завершения.

Ослабленной головной болью девочке ничего не оставалось, кроме как сидеть на полу и лицезреть убогую пыльную обстановку чулана глазами брата. Если ты можешь то, чего не могут другие это восхитительное ощущение. Первое время оно окрыляет, наполняет сердце восторгом, гордостью, но слишком скоро на смену веселью приходят непонимание, страх, отчаяние. Непосильная тяжесть новой ответственности. Немо молилась, чтобы однажды всё закончилось, чудеса прекратились, и они оба стали обычными детьми. Нормальными. Однако в такие моменты, она сильнее всего презирала Дурслей, утверждавших обратное всю их с Гарри сознательную жизнь, за страх, который родственники испытывали перед чем-то необычным, не вписывающимся в рамки их ограниченного мирка и ненавидела себя за малодушие и двуличность. Волшебство поддерживало, защищало и надеяться, что оно исчезнет, продолжая использовать его на свое благо было чистым лицемерием. Ведь они нормальны, нерушимо нормальны, именно такие какие есть и ничто этого не изменит. Ни глупость недалеких людей, ни насмешки, ни что-либо другое. И она будет твердить это Гарри пока хватит сил, а брат не уяснит: нельзя слушать и верить всему, что говорят другие, потому что потерять себя гораздо проще и быстрее, чем кажется. Однако ничто не могло изгнать страхи самой девочки. Она страшилась, что Гарри уверится в словах Дурслей, непрерывное напоминание пустит корни в его сознании слишком глубоко, пропитывая насквозь неуверенностью и сомнениями, тем самым лишая её шанса при необходимости исправить положение.

— Мама, я хочу сок! Мама! — резкие вопли Дадли разносящиеся по дому прервали связь и Немо вновь очутилась в кухне, с залитым кофе полом и алыми разводами, которые становились все больше. Кровь продолжала сочиться из носа, окрашивая рот и подбородок багряным, капая вниз и точки превращались в пятна. Густые и темные. Она утёрла мокрые губы рукавом, размазывая кровь по щеке.

— Да что ты делаешь, идиотка! — заорал мистер Дурсль, когда испачканные пальцы сомкнулись на рукаве его чистого идеально выглаженного пиджака, едва Немо стала подниматься на ноги. Он разъяренно толкнул девочку, отчего та поскользнувшись на луже, не удержала равновесия и рухнула на тётю Петунию. Женщина в отличие от племянницы сумела устоять на ногах, невольно помогая при этом ей. — Петуния, моя одежда! Петуния!

— Успокойся, Вернон, в шкафу висит чистый костюм. Сейчас мы все поправим, — тётя Петуния приблизилась к побагровевшему мужу, мягко, но настойчиво взяв его за руку и обернулась к девочке. — А ты живо прибери этот кошмар, приведи себя в порядок и отправляйся в сад! Чтобы я тебя до вечера здесь не видела.

— Да, тётя, — глухим голосом отозвалась Немо, неотрывно уставившись на завораживающие алые кляксы, теряющие первоначальные очертания, превращаясь во что-то новое, однако родственники уже ушли, и потому не заметили происходящего.

*~*~*~*

Видения напоминали вспышки фотоаппарата. Внезапные, резкие, ослепляющие. Они представали размытыми совершенно неясными образами, словно он стоял перед мутным затянутым паутиной трещин стеклом, за которым происходило что-то необычайно важное. Гарри казалось, что невнятный приглушенный гул долетает до него, будто через толщу воды и сколько не прислушивался никогда не мог разобрать откуда исходит звук. Он безуспешно старался сосредоточиться, дабы разгадать происхождение необъяснимых картин, о которых не говорил Немо, страшась, что она испугается и Дурсли окажутся правы. Он ненормальный, ведь нормальные дети не слышат и не видят необъяснимого. Поначалу мальчик считал, что видения — последствие удара, когда он три года назад свалился с качелей и рассадил лоб, но это было чересчур фантастично, потому что вряд ли возможно непомерно часто видеть или переживать на собственном опыте непостижимые странности в течение нескольких лет. Вспомнить тот же случай, когда тётя Петуния остригла его налысо, а волосы отросли за ночь или когда Дадли с дружками загнали его в тупик и он очутился на крыше. На привычно торчащие следующим утром пряди Немо отреагировала вялой улыбкой, словно так и должно быть, в отличие от Дурслей, которые опять заперли его в чулане. Гарри вообще старательно умалчивал о любых противоестественных событиях, если те случались не в присутствии сестры, когда избежать правды не получалось. У него был единственный близкий человек, которым он дорожил больше всего на свете, и мальчик не собирался терять сестру из-за своей неправильности.

Гарри слышал, как принесли почту, как дядя Вернон ругал Немо, как Дадли продолжал звать тётю Петунию, которая безуспешно пыталась одновременно угодить сыночку и помочь мужу. Мальчик поднялся с жесткой постели, и, подойдя к двери, прижался к ней ухом. Дурсли были на втором этаже, потому Гарри ничто не мешало привлечь внимание сестры негромким стуком. Прошло несколько минут, прежде чем решетка открылась, однако Немо не было видно. Она стояла боком, заслоняясь рукой, отчего её голос звучал немного невнятно.

— Тебе нельзя вставать, — девочка старалась не поворачиваться к брату, чтобы он не заметил кровь на её лице. В голове непрерывно пульсировало. Немо лишь бессильно стискивала зубы. — Ложись.

Она опустила взгляд и заметила лежащие у входной двери письма. Подняв их, девочка по привычке перебрала те, потрясенно отмечая пергаментный конверт с необычным гербом подписанный зелеными чернилами. Письмо пришло на её имя, чего прежде никогда не случалось, ибо некому и незачем писать оставшимся Поттерам. Немо стыдилась вспоминать, тем более признаваться брату, но много лет назад, не до конца осознав потерю родителей, она трепетно лелеяла наивную мечту, что однажды появится тот, кто раскаялся, что бросил их, кто заберет в свой теплый уютный дом, где они будут любимы и жизнь у Дурслей забудется, как дурной сон. Время шло, никто не приходил, и постепенно девочка смирилась с реальностью, где сказки и чудо просто вымысел. Она стремилась объяснить Гарри единственно верную истину — они должны держаться друг друга, поодиночке им не выжить, и младший брат не прекословил. Для своих лет Гарри был весьма сообразительным мальчиком.

Немо проигнорировала мгновенно вспыхнувшее любопытство, здраво рассудив, что стоит Дурслям увидеть письмо, как они моментально отнимут его, а потому опасливо оглянувшись на лестницу, девочка приблизилась к чулану и осторожно приоткрыла дверь.

— Что это? — шепотом осведомился Гарри, едва сестра сунула ему в руки конверт, однако различив её имя на шероховатой поверхности, он удивленно взглянул на Немо. — Тебе письмо?

— Тихо, — она резко задвинула щеколду, и торопливо скрылась в кухне, пока спускающаяся вниз тётя Петуния не уличила их в запретной беседе. Девочка спешно умылась и направилась к задней двери, ведущей в сад, однако тётка появилась раньше, чем Немо удалось сбежать.

— Я схожу в аптеку, а ты присмотришь за Дадли, — сердито произнесла она, пристально осматривая племянницу и более-менее чистую кухню. Петуния ненавидела беспорядок, но эта парочка, словно сознательно его устраивала. Особенно девчонка, которая должна наоборот поддерживать чистоту, разводила кругом грязь.

Немо представляла, как обнаглевший от вседозволенности и считавший своим долгом третировать их кузен начнет гонять её из комнаты в кухню и обратно по самым нелепым поводам. Это они уже проходили, и повторять прошлый опыт девочка не желала.

— Давайте я лучше сама схожу, а то вдруг ему станет хуже, — судя по лицу Немо, она от всей души надеялась, что обычная простуда, если такую действительно подхватил Дадли, за время отсутствия тёти Петунии прогрессирует в воспаление легких с летальным исходом. — Я быстро и вам не придется отлучаться.

— Забудь об этом, — отмахнулась миссис Дурсль, отлично помня, как порой племянники неоправданно долго задерживались или вообще покупали не входящие в список товары, вновь и вновь испытывая её терпение. Они использовали любую возможность ускользнуть. В учебное время до последнего торчали в школе, в свободное где-то за пределами дома. — Если Дадлику что-то понадобится, ты немедленно принесешь ему это.

— Да, тётя, — покорно согласилась Немо. Если тётка уйдет, она сможет выпустить Гарри или, в крайнем случае, принести что-нибудь, чтобы младшему брату не было скучно и одиноко. Он ненавидел чулан, и она знала, как тяжело ему дается время взаперти, но пребывание одного из них в тесной каморке стало в порядке вещей. Чужой дом, чужие правила.

— И не вздумай открывать чулан, — предупредила тётя Петуния, одним взглядом обещая нерадивой племяннице строгое наказание. Девочка скривила мордашку, едва женщина отвернулась. — Я узнаю.

— Хорошо, тётя.

*~*~*~*

Стоило автомобилю Дурслей отъехать от дома на приличное расстояние, Немо опрометью кинулась к чулану, отодвинула задвижку и настежь распахнула дверцу. Гарри сидел на постели, изучал конверт, проходя по нему пальцами, томясь нетерпением и любопытством, но письмо принадлежало Немо и он не смел открыть его. До прихода сестры он успел изучить интересный герб на задней стороне плотного конверта. Изящная буква «Х» в окружении льва, барсука, змеи и орла. Увидев сестру, мальчик сразу же протянул ей конверт. Девочка улыбнулась, усевшись рядом с Гарри, и мягко толкнула его плечом. Ей нравилось видеть, как Гарри неподдельно радуется всяким мелочам, на которые другие бы и внимание обращать не стали.

— Давай же, открывай, — Гари едва не подпрыгивал на месте. Его переполняла горячая щемящая радость, которая смешивалась со страхом. На краткий миг сердце забилось сильнее и мальчику захотелось отчаянно поверить, что, может быть, о них вспомнил неизвестный добрый родственник, который намеревается забрать их к себе. Всего на миг. Долгий, волшебный миг, пока Немо не распечатала письмо и не ознакомилась с его необычным содержанием.

Школа чародейства и волшебства

«Хогвартс»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогая мисс Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша,

Минерва МакГонагалл,

заместитель директора

— Может это шутка? — неуверенно предположил Гарри, с интересом изучая прилагаемый список учебников и обязательной одежды. Он никогда не слышал таких имен или, чтобы такие предметы преподавали в школе, но они вызывали улыбку и легкое недоумение. Волшебство. Непонятные фразы, пассы руками и желаемое возникает прямо из воздуха. Совсем как мультфильме, который он случайно видел по телевизору, пока дядя Вернон не переключил на другой канал. Иногда Гарри размышлял о том, что он бы сделал, будь у него магические способности, но на ум приходили абсолютно невыполнимые вещи. Никакая магия не способна воскресить мертвых родителей, а больше ему ничего не было нужно.

— Скорее всего, — отстраненно проговорила Немо.

Мальчик покосился на сестру, которая вовсе не выглядела радостной. Вместо того чтобы посмеяться над чьей-то оригинальной, но глупой шуткой, она хмурилась, терзая пустой конверт и стараясь найти в нем что-то еще, кроме нескольких листов в руках Гарри. В какой-то момент, он подумал, что Немо превратит письмо в мелкие клочки, однако она ограничилась тем, что вырвала у него из рук содержимое конверта, безжалостно смяла и швырнула в стену.

— Зачем? — изумленно воскликнул раздосадованный мальчик, словно сестра разрушила крохотное, пусть ненастоящее, но все-таки чудо. — Это же просто шутка.

— Идиотская шутка, — угрюмо процедила она, покидая чулан.

Гарри не решился следовать за ней, потому просто поднял с пола скомканную бумагу, аккуратно разгладил, сложив в нетронутый конверт и спрятал под подушкой. Хотя бы ради того, чтобы Дурсли не увидели ненормальное письмо и не наказали Немо, ведь оно предназначалось именно ей. Не стоило лишний раз напоминать родственникам о странностях. Это могло плохо закончиться.

3.

Гарри недолго выдержал. Он вновь вытащил письмо из-под подушки, аккуратно развернул, тщательно перечитал и осмотрел герб. Магическая школа. Мальчик внимательно вчитывался в текст, пробуя объяснить самому себе почему письмо для Немо, ведь магией обладает он, а не сестра. Гадкое скребущее чувство закралось в душу сомнениями, и пустой несправедливой обидой на Немо. Может быть, отправитель ошибся, что-то напутал, и письмо пришло не тому Поттеру. Он не оставлял мыслей о реальности, как Хогвартса, так и иного мира, где существовала магия, где подобные ему абсолютно нормальны и их не сторонились, словно прокаженных. Но чем дольше Гарри держал в руках письмо предназначавшееся не ему, чем дольше читал, тем быстрее нарастало необъяснимое недовольство.

Мальчик решил спрятать письмо надежнее, чем под подушкой, и как можно дальше. Пока он размышлял куда именно, осматривая тесное пространство чулана, он невольно наткнулся взглядом на тарелку накрытую салфеткой. Почему он решил, что они ошиблись? Может все как раз наоборот. Столько времени Немо удавалось незаметно брать еду из холодильника и Дурсли слепо игнорировали ее действия. Гарри знал, что родственники чаще не видели дальше своего носа, но сестра не была настолько умела или удачлива, дабы свободно проворачивать подобное несколько лет подряд и ни разу не попасться. Нет, была другая причина. Магия. Ведь он не задумывался насколько легко Немо приносит столько еды, не просто одно маленькое яблоко или картофелина, а полноценный ужин. Это было нормально. Привычно. И никогда не казалось удивительным.

Его сестра тоже обладает волшебством. Вот почему она не пугалась тех странностей, что происходили ранее. И едва всколыхнувшееся недовольство угасло, как на смену пришла горькая обида и непонимание. Немо постоянно повторяла, что доверять можно лишь друг другу, что другие легко предадут, а на деле не доверяла никому. И не смотря на знание, что он любит и дорожит, что никогда не отвернется, пусть весь мир будет против, сестра все равно, видимо, считала, что его реакция будет схожа с мнением Дурслей. Отвращение, непонимание, неприятие. Недоверие причиняло боль.

Гарри зажал письмо в ладони и решительно устремился в кухню, где должна быть сестра. Они должны выяснить все немедленно, пока не вернулась тётя Петуния и не заперла его обратно в чулан. Мальчик чувствовал, как в нём кипит раздражение, злость и разрастающаяся обида. Его задевало не столько молчание, сколько недоверие Немо, с которой он делился всем и которая почему-то боялась открыть правду о себе. И не кому-то постороннему, а ему, родному брату.

Немо сидела за столом, обхватив голову руками и мелко вздрагивая. Она плакала. Эмоции утихли, сменившись тревогой и растерянностью. Гарри редко видел сестру такой и чаще не знал, что предпринять, поэтому он неловко дотронулся до узкой спины скрытой застиранной футболкой и ощутил, как Немо отстранилась.

— Зачем ты встал? — она тайком утерла слёзы, прежде чем повернуться. — Тебе нельзя.

— Я в порядке, — поспешно заверил сестру мальчик, демонстративно подпрыгнув на больной ноге и совсем не морщась от неприятных ощущений прокатившихся волной от ступни к бедру. Глаза Немо округлились, она намеревалась разразиться гневной речью, но передумала. В висках горячо пульсировала кровь, и девочка предпочла молчать, нежели тратить оставшиеся силы на чтение нотаций.

— Сядь, — очень тихо попросила она, игнорируя тянущую боль во всем теле. — А лучше ляг.

— Тебе плохо? — встревожился Гарри, глядя на бледную сестру.

— Нет.

— Лжешь, — он моментально вспыхнул оправданным раздражением. Мысли о том, что Немо умалчивала о своих способностях неизвестное количество времени, услужливо всплыли в памяти. Девочка безучастно смотрела в пол.

— У меня просто болит голова, не... — начала она, но была прервана на полуслове.

— Ты тоже умеешь... — Гарри не решился озвучить вслух главное слово, отличавшее их обоих от Дурслей и всех прочих, словно оно было под запретом. Он мог сколько угодно мысленно повторять его, иначе называя, но никогда произносить вслух даже наедине с собой.

— Да, умею, — легко призналась она без лишних ухищрений или попыток прикинуться не догадывающейся о сути его обвинения. В отношениях с Гарри Немо предпочитала придерживаться истины, потому что ложь оставляет несмываемые следы, а брат не заслуживал быть обманутым. Не по ее вине. Она давно бы открыла Гарри правду, но он никогда не спрашивал, точнее не придавал значения, и она решила молчать, пока он сам не начнет задавать вопросы. Гарри боялся своих сил, не подозревая, что в их семье волшебство не было чем-то особенным. Естественное явление. Такое же естественное, как дыхание или сон. Она упустила время, и ныне расплачивалась. Ошибки — не бесплатные талоны на десерт в кафетерии. Им нет конца, и они дорого стоят.

— Почему ты не говорила? — продолжал наседать Гарри в попытке добиться правды. Ненужной, бесполезной. Что теперь даст правда, когда письмо пришло Немо а он остается здесь. Только сейчас мальчик окончательно осознал, что если сестра уедет, то он останется один. Совершенно один наедине с Дурслями. В письме точно не упоминалось, что с собой можно брать не только кошку, жабу или сову, но и младших братьев. Какой бы школа не была — магической или обычной, она все равно останется школой, и учебный год везде длится одинаково.

Гарри знал, что справится, поскольку другого выбора попросту нет, но время без Немо уже виделось ему худшим в жизни, что же будет на самом деле он отказывался думать. Он боялся не Дурслей, только одиночества, от которого не удастся сбежать или спрятаться. И никакая магия здесь не поможет.

— Отец с мамой тоже умели, — выдохнула девочка, поднимая на него тусклые покрасневшие от недавних слёз глаза. Гарри был шокирован таким признанием. — Я не знаю, почему не умеют Дурсли... — она коснулась его рук холодными влажными пальцами, сжала запястья, задумчиво заглянула в лицо. — Может это не всем дано...

— Я думал ты шутишь... — пробормотал мальчик, разом вспоминая все те детские истории-сказки, которые словно бы не имели отношения к их семье. Летающая посуда, разноцветные гирлянды исполняющие рождественские гимны, игрушки умеющие маршировать по комнате или движущиеся изображения на фотографиях и в книгах. — Даже если так, то почему ты помнишь, а я нет?

— Тебе тогда был всего год, мне три, — она погладила гладкую кожу его запястий большими пальцами. Немо нравилось прикасаться к Гарри, нравился его запах. Чистый, легкий, родной. Иногда ей чудилось, что тот же аромат был у их матери. — Я помню не всё...

Она не лгала. Девочка неоднократно пыталась вспомнить, что произошло в ту роковую ночь, после которой они с Гарри очутились у Дурслей, но терпела неминуемое поражение, словно воспоминаний не существовало вовсе, а те, что были, постепенно исчезали. Немо давно не помнила, как звучали голоса или насколько ласковы прикосновения родителей, как на самом деле выглядела их мать и о чем она пела ночами в детской. В памяти остались только рыжие пряди, обрамлявшие смазанные временем черты лица, кажется, она была весьма миловидна и у неё были зеленые глаза. Как выглядел отец, девочка примерно представляла благодаря внешности Гарри, но не всегда была уверена до конца, что не ошибается. И истории, которые Немо нередко рассказывала брату были не только для него, но и для неё самой. Она боялась того дня, когда кроме жизни на Тисовой улице, все остальное превратится в невосполнимый пробел в памяти, станет пустотой.

— Возможно, это то, что умею я, — хмыкнула девочка. — Помнить.

Гарри молчал. Вся его злость испарилась, остался горчащий осадок, и мальчик чувствовал замешательство, не зная как правильно реагировать на признание Немо. Он ожидал, что сестра примется отнекиваться или оправдываться, и ныне ему казалось, что разжигать дальнейший спор бессмысленно.

— Ты поедешь в Хогвартс? — поинтересовался Гарри, пристально глядя на Немо. Та отпустила его руки, поднялась, усадила мальчика на стул, где недавно сидела сама.

— Ты веришь, что он есть?

— Верю, — Гарри кивнул. — Так что?

— Нет, зачем, — Немо покачала головой, подошла к плите и включила чайник. Она не ела со вчерашнего дня, и ей необходимо подкрепиться, пока Дадли не вспомнил, что любой его каприз обязан исполниться в мгновение ока. — Давай поедим?

Что-то внутри предательски ликовало. Она отвергала незнакомый новый мир и его дары. Гарри испытал облегчение на грани радости от того, что сестра останется здесь, рядом с ним. Они не расстанутся. Но глядя на её посеревшее огорченное лицо мальчик ощутил укол вины. Они всегда мечтали вырваться отсюда, убежать куда-то невероятно далеко от невзгод и печалей, и им представился такой шанс. По крайней мере, одному из них. И он не вправе отнимать его у сестры.

— Ты поступаешь глупо, — Гарри подошел к ней, протянул письмо и постарался искренне улыбнуться. Улыбка вышла кривой и вымученной.

— Почему? — Немо выглядела удивленной, но письмо взяла. Она, бесспорно, ожидала иной реакции. Быть может именно той, которая так явно отражалась на лице брата. Гарри не умел скрывать подлинные эмоции.

— Ты должна туда поехать... — ответил мальчик, и немного помолчав, добавил: — обязательно.

Немо выключила закипевший чайник, и принялась разливать чай, пока младший Поттер пробовал найти весомые доводы, дабы сестра приняла его точку зрения. Гарри был глубоко убежден, что Немо обязана использовать шанс. Многим ли сиротам приходят письма из волшебных школ, дается возможность познакомиться с магическим миром, а вернуться на Тисовую улицу она всегда успеет.

— Мы ведь все равно расстанемся... — он вздохнул, глядя как сестра разливает напиток по чашкам, достаёт из шкафчика хлеб, из холодильника масло, джем и ставит на стол. — Ты переходишь в среднюю школу в этом году, я остаюсь в младшей и если так... — Гарри удержал её за руку. Немо остановилась, и устало посмотрела на него, словно мать на неразумное капризное дитя. — Почему тебе отправиться не туда, куда мы и так попадем, а в другое место? Я уверен, Хогвартс в сотни раз лучше, чем обычная средняя школа.

— Хорошо, допустим, я согласна, — Гарри кивнул, и девочка взлохматила его волосы, мягко улыбнувшись и села напротив. — Тебя в этой истории ничего не смущает?

— Например?

Немо полезла в карман за письмом, развернула и стала читать:

— Ждем вашу сову не позднее тридцать первого июля, — вновь свернула, и принялась намазывать на хлеб подтаявшее масло.

— Сова... — Гарри разочарованно и с досадой вздохнул, пригубил горячий чай и поморщился. Обожжённый язык неприятно саднил. — И где мы, по их мнению, должны найти эту сову?

— Не представляю, — она безразлично пожала плечами. Её мало занимала история с Хогвартсом, каким бы великолепным и волшебным тот не казался Гарри. Одно дело средняя школа, после которой она будет видеть брата, и другое дело непонятный Хогвартс находящийся невесть где. Отчего-то Немо сильно сомневалась, что сумеет каждый вечер появляться здесь. — Завтракай, Гарри, пока она не вернулась.

— Прекрати, — мальчик нахмурился. — Сделай хотя бы вид, что ты заинтересована.

— Ладно, — она торопливо покрыла тонкий слой масла не менее тонким слоем джема и приступила к завтраку. — Если нет совы, значит...

— Это ничего не значит, — перебил её Гарри. Его глаза пылали энтузиазмом и нетерпением, он жаждал, пусть косвенно, но прикоснуться к другому миру, как можно скорее и не собирался упускать возможность из-за отсутствия пернатого почтальона. — Мы отправим им письмо обычным способом.

Немо не удержалась и громко фыркнула под возмущенный взгляд младшего брата, хватавшегося за чудо, словно за соломинку, которая ему, по ее мнению, совершенно не требовалась. Девочка не стала навязывать Гарри свои кардинально отличающиеся суждения, тактично промолчав и продолжая нарочито увлеченно завтракать. Она тщательно облизала ложку из-под джема и допила чай, избегая смотреть на полупустую баночку, которая притягивала сладким ароматом и ярко-бордовым цветом раздавленных ягод. Немо любила сладкое, и потому из-за редкой возможности насладиться им без пристального внимания родственников, которые запрещали племянникам прикасаться к чему-то по-настоящему вкусному, она вновь запустила ложку в баночку и отправила джем в рот, облизываясь. Неописуемое удовольствие.

— Письмо же принес почтальон, — упорствовал Гарри, усердно стремясь к безоговорочному согласию сестры, а не его шаткой иллюзии. — Человек, а не сова, верно?

— Верно, — девочка кивнула, поставила грязную посуду в раковину и включила воду.

— Поэтому мы напишем им, и сообщим, что согласны... в смысле согласна ты, — моментально исправился он, смущенно кашлянув и не глядя на Немо. — Надо ответить сегодня же, — мальчик кинулся на второй этаж, в их комнату, за бумагой и ручкой.

Гарри так увлечен, что совсем не подумал о том, что у них нет денег даже на билет до Лондона, о покупках для обучения не стоило и говорить. Немо грустно улыбнулась. Если она может что-то сделать для брата, она сделает. Чем быстрее он выкинет Хогвартс и магический мир из головы, тем лучше.

*~*~*~*

Гарри аккуратно выводил строки, сверяясь с именами директора и его заместителя, дабы не осрамиться, когда они получат и прочитают письмо. По крайней мере, мальчик верил, что они должны его прочесть. За дверью раздались торопливые шаги сестры и вопли Дадли, требующего испеченный матерью пирог, мороженное политое сиропом и посыпанное шоколадной крошкой, обязанное быть в его комнате сию секунду. Немо покорно исполняла требования Дадли, не давая ему выйти в коридор, дабы кузен не наябедничал позже родителям, что обнаглевшие Поттеры откровенно игнорировали запрет и делали всё, что душе угодно.

Мальчик вновь придирчиво перечитал написанное. Вежливо, никаких навязчивых вопросов и самое главное ни капли жалоб. Он не хотел, чтобы незнакомые люди сочли, что Немо назойлива или любит плакаться посторонним, поскольку писал письмо от её имени и старался сдерживать собственные порывы нетерпения и любопытства. Обычный белый конверт и марка лежали под рукой. Тётя Петуния держала необходимое в запасе на верхней полке серванта, чем Немо и воспользовалась, мимоходом добыв одно и вновь отправившись к Дадли.

Гарри запечатал конверт, наклеил марку, но, не зная место расположения Хогвартса, ограничился названием школы и адресом Дурслей. Большего он не мог, хотя старался не унывать. Поводов для грусти и без того достаточно, чтобы расстраиваться раньше времени.

— Гарри, — Немо заглянула в комнату, удерживая в одной руке креманку с наваленной неаппетитной горкой мороженным буквально утопающем в липком сиропе и шоколадной крошке, в другой же девочка держала тарелку с пирогом. — Не сиди в духоте, открой окно, пока есть время.

Гарри помахал ей запечатанным конвертом с письмом волшебникам, улыбаясь. Девочка коротко кивнула, скрылась в коридоре, и мальчик услышал, как открылась и закрылась дверь комнаты Дадли. Гарри поднялся, немного прихрамывая из-за недавних прыжков и прислушавшись к глухому шуму работающего телевизора, выскользнул за дверь. Аккуратно спустившись по лестнице, мальчик направился к двери и вышел на залитую июльским солнцем безлюдную улицу. Теплый ветерок ласково взъерошил непослушные вихры, коснулся кожи, игриво забрался под мешковатую футболку. Гарри воровато оглянулся, дошел до забора, открыл почтовый ящик и в самую глубь запихнул конверт. С чувством необыкновенной легкости и выполненного долга, мальчик позволил себе вдохнуть свежий воздух и стремительно метнулся обратно в дом. Тётя Петуния вернулась.

Гарри лаской юркнул в узкое пыльное пространство, прикрыв за собой дверцу, и стал ждать. Скоро входная дверь открылась, раздались быстрые шаги, и мальчик с содроганием услышал, как тётя Петуния остановилась перед его чуланом. Разумеется, она увидела, что замок открыт и моментально поняла кто виноват. Но лучше тётя Петуния, чем дядя Вернон, чей ремень был так же тяжел, как и рука. Громко щелкнула задвижка, и тётя торопливо поднялась по лестнице наверх. Гарри улегся на кровать, прижавшись щекой к подушке и накрывшись одеялом с головой. Былая радость улетучилась, оставшись тягостным предчувствием чего-то дурного.

Гарри услышал их через несколько мгновений. Тётя Петуния громко отчитывала Немо за непослушание, обещая ей неделю голодовки и домашний арест до самого сентября, и судя по хлопнувшей двери, сестру заперли в комнате. В какой-то степени Немо легко отделалась. Она успела позавтракать и теперь может полноценно отдохнуть, заодно хорошо обдумать положительные моменты отправки в Хогвартс. Они стояли на пороге новой жизни, и колебания Немо заставляли испытывать досаду на ее недальновидность и поистине ослиное упрямство. Гарри ни на миг не сомневался, что приди письмо ему, он тотчас схватил бы сестру в охапку, собрал их нехитрые пожитки и в тот же день отбыл в Хогвартс. И неважно, что родных в школу брать нельзя, а учебный год начнется через месяц.

*~*~*~*

Гарри не заметил, как закончился день, и наступила ночь. К обеду и ужину Дурсли, конечно же, его звать не стали, поэтому ничто не нарушало тревожный мутный сон мальчика. Гарри снилась кухня. Хирургически стерильная, вылизанная до блеска и белая до мучительной рези в глазах. У него перехватило дыхание от роскошных причудливых узоров на полу, стенах и потолке, изгибающихся черно-оранжевыми змеями. Скользкими и притягательными своей чудовищной непонятной красотой. На ощупь они были, как и на вид. Пульсирующими, влажными и обжигающими пальцы холодом.

Гарри смотрел на них до тех пор, пока не услышал отчетливый характерный стук когтей. Холодея, мальчик обернулся, предчувствуя, что увидит, и не ошибся. Дверь открылась, и в помещение неторопливо вошел громадный чёрный пёс. Крепкое тело покрывала грязная свалявшаяся шерсть, от которой исходил густой гнилостный запах, из оскаленной полной острых зубов пасти свисала вязкая ниточка слюны. Она капала на чистый пол, оставляя алые точки. Но самым страшным мальчику показались глаза животного. Гноящиеся, безумные, полные первобытной ненависти. Не сводя их с застывшего ребенка, пёс приближался. Никогда прежде Гарри не испытывал настолько парализующий страх, однако стоило ему шевельнуться, как животное утробно зарычало, оглушительно гавкнуло и подошло ещё ближе.

— Отойди от него, Бродяга, — в дверном проеме выросла высокая мужская фигура. Услышав приказ хозяина, пёс с явным неудовольствием покорился, напоследок щелкнув чудовищными зубами у самой руки мальчика. Гарри с ужасом взглянул на свои пальцы, которые, к счастью, остались целы. — Здравствуй, Гарри.

Человек оставался на месте, и хотя кухня не превышала и двадцати метров, мальчик не сумел разглядеть его лица. Незнакомец вошел в помещение, вальяжно раскинулся на стуле и пёс улегся у его ног. Только сейчас мальчик заметил на массивной шее зверя ошейник. Переплетение желтых и алых нитей по снежно-белой поверхности. Гарри удивило подобное. Казалось, собака бродяжничала на протяжении долгих лет, тем не менее, ошейник оставался первозданно чистым. Абсолютно новым.

— Здравствуйте, — дрогнувшим голосом поздоровался мальчик.

— Не бойся, Гарри, он не укусит, — незнакомец потрепал животное по загривку. — Хотя раньше он был не таким послушным, но я сумел перевоспитать его, — добавил мужчина с едва уловимой презрительной насмешкой. — Правда, Бродяга?

Бродяга повернул голову, и на миг Гарри показалось, что извернувшись, пёс лишит хозяина руки, вместо этого, он лишь благодарно лизнул её.

— Кто вы? — Гарри задавался вопросом, что понудило хозяина допускать столь плачевный вид питомца.

— Волшебник, — спокойно отозвался незнакомец, словно лаконичный ответ пресекал дальнейшие вопросы. Он вытянул бледную до синевы руку и на широкой ладони распустился маленький цветок неприятного фиолетового оттенка. — Я такой же, как и ты.

— Волшебник? — недоуменно переспросил Гарри, восхищенно взирая на проявления настоящей магии. Спустя мгновение цветок превратился в крохотную разноцветную птичку, которая вспорхнула и перелетела на плечо мальчика. Однако стоило ему робко дотронуться до неё, как птичка вспыхнула и осыпалась бесследно исчезнувшей золой.

— Да, таких как мы называют волшебниками, — проникновенно начал он. — Мнемозина ведьма, ты волшебник и вы оба принадлежите магическому миру с рождения. Я знаю, как вам тяжело приходится среди ничтожеств вроде ваших родственников, поэтому я пришел помочь, избавить вас от них.

— В каком смысле? — настороженно осведомился мальчик, предпочитавший не верить на слово каждому встречному, особенно если он скрывает свое лицо и держит подобное чудовище домашним любимцем. И незнакомец мог сколько угодно показывать чудеса, доверия это к нему не прибавит.

— О, вижу, ты испугался, — смех волшебника был едким, дребезжащим и вызывающим стойкое желание приобрести затычки для ушей. — Не волнуйся, я не стану причинять им вред. Лили этого бы не хотела, — Бродяга чутко прислушивался к их беседе, периодически посматривая на мальчика и голодно облизываясь. Хозяин, заметив перемены в поведении пса, вновь потрепал его по загривку.

— Вы знали мою маму? — изумился Гарри, не сводя с него подозрительный взгляд. Незнакомец откинулся на стуле, и мальчику почудилось, что он довольно улыбнулся.

— Мы были знакомы с Лили еще со школы, — протянул мужчина мечтательным голосом, словно вспоминая лучшее время своей жизни. — Она была чудесной умной девушкой. Твоего отца я знал не так хорошо, как мне бы хотелось, — что-то неуловимо тревожащее на подсознательном уровне проскользнуло в интонациях, но Гарри, увлеченный кратким повествованием о родителях, не успел осознать, что именно его задело. — Но если Лили выбрала Джеймса, значит, он был достоин. Теперь ты понимаешь почему я здесь?

— Отчасти, — осторожно признался Гарри. — Но если вы знали моих родителей, то должны знать, что с ним случилось.

— Отрицать не стану, — согласился мужчина. — Их убили.

— Убили? — мальчик ощутил, как у него подкашиваются ноги. Волшебник взмахом руки придвинул к нему стул и Гарри опустился на сидение. Немо неизменно повторяла, что Дурслям нельзя верить, однако новость о убийстве разительно отличалась от версии родственников об автокатастрофе по вине нетрезвого Джеймса Поттера. — Кто?

— Я расскажу, когда ты станешь немного старше, — туманно ответил он и, предупреждая следующий вопрос, добавил: — Сейчас ты не сможешь добраться до него.

— Зачем вы пришли на самом деле? — зло осведомился Гарри, глядя на него. Гладкая фарфоровая маска с прорезями для глаз вызывала в нём неясное отвращение и гнев. Невыносимо хотелось взять молоток и ударить по хрупкой поверхности, чтобы она осыпалась острыми осколками, превратилась в пыль.

— Помочь, — повторил мужчина, понижая голос до доверительного шепота, — но у меня связаны руки, и если сначала ты не поможешь мне, то твои родители так и останутся неотомщенными душами.

— Чего вы хотите?

— Ты должен уговорить Мнемозину отправиться в Хогвартс.

— Она и так туда едет. Сегодня я написал письмо, завтра его заберет почтальон, и его доставят в Хогвартс, — раздраженно ответил Гарри.

— Письма доставляются совами, и я весьма сомневаюсь, что оно придет в срок магловским способом или вообще придет, — терпеливо пояснил волшебник. — Забери письмо из почтового ящика и отправляйся к Арабелле Фигг. Она передаст его по адресу.

— Почему я должен верить вам? — Гарри проигнорировал упоминание о старой кошатнице, чьих кошек ненавидел он и которые ненавидели Немо. Мальчик словно наяву ощутил отвратительную вонь кабачков, пропитавшую дом миссис Фигг насквозь.

— На твоем месте, я бы не пожелал оставаться на правах раба у пренебрегающих тобой людей, — мужчина поднялся со стула, и направился к двери. Пёс побрел следом, на прощание обернувшись и обнажив зубы в жутком подобии улыбки. Гарри вздрогнул. — Кто знает, что еще им придет в голову на протяжении семи лет. Уверен, что доживешь?

Гарри проснулся от резкого звука открывшейся задвижки.

Иногда ей снился тихий благоухающий сад. Кто-то расстилал клетчатый красно-желтый плед на мягкой зеленой траве под раскидистым деревом, которое дарило тень в жаркие дни и укрывало от дождя в пасмурные. С ухоженных заботливыми руками клумб, где росли незнакомые красивые растения доносился слабый медовый аромат, от которого немного кружилась голова.

— Давай мы оставим твои волосы так? Боюсь, не справлюсь с ними, как это делает Лили, — голос позади был неуловимо знаком. Безмятежная доброта интонаций вызывала тихую грусть, причину которой она не понимала. Немо пробовала повернуться, но человек, которого она, вероятно, знала всегда оставался за ее спиной. — Что скажешь, кроха?

Она намеревалась ответить, что неважно в каком виде ее волосы, что она сама справится с расческой, сейчас же ей хочется просто посидеть в тишине сада, но вместо разборчивой осмысленной фразы с губ против воли сорвалось всего одно слово. Нет. Человек громко вздохнул. Девочке почудилось в его вздохе отчаяние. Неужели расчесать ее для него такая проблема? Она дотронулась до своих на удивление коротких истончившихся прядей, словно те разом отстригли без ее ведома и почувствовала как в глазах собираются непрошеные слезы.

— Немо, ты что, плачешь? — голос зазвучал искренним беспокойством. Ее легко подхватили на руки, придав телу горизонтальное положение, словно она была младенцем, а не одиннадцатилетней девочкой. Она рассчитывала увидеть лицо человека, но оно оказалось размытым пятном, и Немо не сумела определить пол того, кто держал ее на руках. Лишь благодаря голосу она понимала, что это не женщина. — Эй, кроха, ну что ты, — она ощутила как горячая немного колючая щека прижалась к ее лбу. — Расчешем мы твои волосы, будешь у нас самой красивой девчонкой в Годриковой Лощине.

Ни один взрослый никогда не обращался с ней настолько бережно и внимательно. Ни капли фальши, пренебрежения или насмешки. Глаза защипало с новой силой, и она всхлипнула громче прежнего, упрекая себя за неоправданно допущенную слабость. Она плакала на руках того, кого едва ли знала достаточно хорошо, чтобы свободно доверять. Немо заставила себя успокоиться, пусть внутри все разрывалось от необъяснимой безутешной печали, словно у нее отняли что-то настолько важное, утрата чего сводила ее сердце в немыслимой судороге страданий.

— Тише, Совенок, не нужно плакать, — ласково шептал он, осторожно вытирая ее слезы большим пальцем. Он улыбался. Она не видела, но чувствовала это столь ясно, как если бы улыбалась сама. Его улыбка согревала. — Я рядом, все хорошо.

Немо смежила веки, моментально затихая в заботливых объятиях. От бережного укачивания и медового запаха растений клонило в сон. Она не успела понять, когда руки сменились мягкостью пледа, на который ее уложили. Рядом послышалось тяжелое шумное дыхание, и девочка ощутила, как кто-то принялся обнюхивать ее волосы и лицо, прежде чем лизнуть в щеку и громко засопеть возле уха. Немо открыла сонные глаза и повернула голову на звук. Громадный черный пес массивной горой возвышался на пледе. Его приоткрытая пасть полная острых зубов находилась в опасной близости от ее лица, но девочка не чувствовала страха, который испытывала в присутствии любой другой собаки. Рядом с ним она всегда была в безопасности. Веселые серые глаза смотрели добродушно и заговорщицки.

Она улыбнулась, искренне и радостно, как старому другу, которого давно не видела. Он был единственным псом, который кидался навстречу не чтобы навредить, а просто поиграть или облизать лицо шероховатым языком. Любимый пес. Самый преданный и надежный друг, которым никогда не стать человеку. Бродяга. Отец называл его именно так, хотя пес выглядел слишком ухоженным для бездомного животного.

Он пододвинул к ней носом небольшую коробку с изображением алых бабочек, которые перемещались по доступной поверхности, перепархивая с цветка на цветок. Немо с трудом села, едва не перевернув подарок, и увидела, что он полон печенья. Бродяга осторожно пододвинул его чуть ближе, приглашая отведать угощение. Девочка разломила один из сладких крошащихся дисков надвое и предложила вторую половинку псу. Тот осторожно слизнул угощение с крохотной ладошки, боясь её поранить.

Ничего. Никакого вкуса. Ей казалось, что она жует бумагу, противными комками налипающую на нёбо и язык. Немо принялась отплёвываться, но руки сами тянулись к новой порции, еще более мерзкой, чем прежняя. Девочка давилась, её начало тошнить, но она продолжала есть, жадно загребая лакомство до тех пор, пока коробка не опустела, пока не смогла дышать из-за набившегося в глотку печенья.

Она пыталась звать на помощь, но вместо слов выходили беспомощные глухие хрипы. Немо открывала и закрывала рот, словно выброшенная на берег рыба в попытке глотнуть необходимого воздуха, только ничего не получалось. Она безуспешно скребла ногтями по горлу, чувствуя как по щекам текут слезы непреодолимого страха.

Дыши, девочка. Я не позволю тебе умереть…

Что-то болезненно запульсировало нестерпимым жаром в груди, наполняя легкие и резко устремилось вверх, пробивая комковатую преграду и впуская долгожданный кислород.

Не сейчас…

Немо едва успела перегнуться через край постели, как ее вырвало прямо на пол возле кровати пережеванными комьями бумаги. Девочка с хрипом вдыхала сухой пыльный воздух, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Горло саднило, на языке остался кислый привкус. Она утерла рот тыльной стороной ладони, ощущая как что-то царапает щеку. Сев на постели, она увидела оборванные страницы старой газеты, которую листала вечером.

Похоже она оказалась настолько голодна, что за печенье из сна приняла газету, страницами которой чуть не подавилась. Немо отшвырнула её, словно та была в чем-то виновата и прижала колени к груди. Сердце продолжало учащенно биться. Девочку трясло. Никогда раньше она не испытывала столь безотчетного панического ужаса, даже когда на нее однажды напала собака намеревавшаяся перегрызть ей глотку. Она ведь и правда могла умереть. Мучительно и так нелепо.

После того, как Немо немного успокоилась, она постаралась сосредоточиться на личности обладателя мертвенно спокойного голоса, который счел себя в праве распоряжаться ее жизнью. Девочка безуспешно пробовала убедить себя, что он ей приснился, однако ощущение постороннего присутствия было слишком реальным. Грудь до сих пор пылала огнем, словно в доказательство чужой помощи. Чтобы лишний раз убедиться, что в комнате кроме нее никого нет, Немо осветила помещение фонариком. Никого. Она перевела взгляд на заправленную кровать Гарри, который сейчас ютился в грязном тесном чулане, словно узник и шумно вздохнула.

Немо вновь вспомнила о Хогвартсе. Разве могла она оставить брата здесь, с Дурслями? Без поддержки, заботы и самое главное — защиты. Девочку прошибал холодный пот лишь от одной мысли о том, что родственники и особенно Дадли способны сотворить. Какую боль причинить ему. Гарри не может находиться в школе постоянно, кузен и там не оставит его в покое, но в ее стенах есть другие люди, взрослые, которых Дадли, возможно, побоится и не станет вредить Гарри. Зато после занятий и дома кузен волен творить, что угодно, а родители привычно закроют глаза на «детские» шалости любимого чада.

— Я не поеду в Хогвартс, — решительно прошептала она. Что бы брат не думал, она не отказывается от мечты или шанса оставить постылый дом. Всему свое время. Они обязательно однажды покинут Дурслей, но не по одиночке и не сейчас. Магическая школа обойдется как-нибудь и без неё.

*~*~*

Гарри долго смотрел в темноту, прислушиваясь к своему дыханию и пытаясь осознать, что он видел не просто сон. Ему и прежде снились сны, но никогда настолько реальные и непонятные. Мальчик до сих пор помнил жуткого косматого пса и неприятно-визгливый голос того волшебника.

Их убили.

Он продолжал размышлять о чужих словах. Непостижимых, ужасных и кажущихся невероятно правдивыми. Должен ли он верить им? Немо говорила, что помнит те времена, но помнит ли она подробности смерти родителей? Помнит кто их убил и зачем? То, что убийцей был мужчина, Гарри понял из объяснения незнакомца, как и то, что однажды они встретятся, если сейчас он убедит сестру отправиться в Хогвартс. Почему это было так важно для человека, который никогда не встречал и не знал их самих, только старших Поттеров? Какие цели он преследовал? За свою недолгую жизнь Гарри отлично усвоил одну истину — ничего не бывает просто так. Каждый имеет скрытые мотивы прикрывая их самыми лучшими побуждениями. К ним никто и никогда хорошо не относился, не проявлял той доброты, в которой они нуждались и нуждаются до сих пор, так зачем кому-то помогать им теперь. Его не было слишком долго, чтобы ныне беспрекословно бежать и выполнять поручения. Немо обязательно поедет в магическую школу, но не из-за чужой прихоти, почти приказа, а просто попытать шанс на другую жизнь. Лучшее будущее для них. А правду о той ночи и гибели родителей они сами узнают, без помощи того, кто предпочел скрыть свою личность под маской, не потрудившись нормально представиться. Но толк в его совете был несомненно, ведь как бы незнакомец не нравился Гарри, он все же был волшебником и разбирался в законах того мира куда лучше девятилетнего ребенка узнавшего об этом самом мире лишь сегодня утром. Письмо из почтового ящика придется забрать, пока Дурсли не обнаружили его первыми.

…Отправляйся к Арабелле Фигг. Она передаст его по адресу.

Гарри усмехнулся. Легко сказать, да трудно сделать. Кто бы мог подумать, что миссис Фигг — полусумасшедшая старуха-кошатница — оказалась связана с магией, ведь она ничем и никогда не проявляла своих способностей и знаний. Столько лет родственники спихивали их с Немо на нее, не подозревая, что она подобна ненормальным племянникам. Он напряжённо вспоминал что-нибудь странное, что происходило с ними в доме миссис Фигг, однако ничего необычного не случалось. На память пришли одни лишь кошки, которые шипели на Немо, бросались, пытались оцарапать, если вдруг хозяйка сажала питомцев к ним на диван или на колени. В конце концов миссис Фигг была вынуждена запирать кошек в комнатах дома, чтобы Немо не пострадала.

Мальчик выбрался из-под одеяла, и поднявшись, нерешительно толкнул дверцу чулана. Та бесшумно открылась, и Гарри затаив дыхание, очутился в холле. Закрыв ее, он прислушался, но никаких посторонних звуков не раздавалось. Мальчик пробрался к входной двери, тихо щелкнув замками и повернув ручку, он вышел на улицу. Ночной сырой воздух холодил тело, вызывал мурашки и дрожь. Гарри передернул плечами и направился к почтовому ящику. Мальчику постоянно чудилось, что-то за ним кто-то наблюдает, но сколько бы он не оборачивался, никого не видел. Открыв ящик, Гарри протянул руку в глубину, однако кроме холодного металла ничего не нашел. Письмо исчезло. Страх ледяной волной прошел по телу, сжал сердце в надрывно пульсирующий комок. Кто мог забрать письмо? Это точно не Дурсли, они бы сразу дали криками понять, что обнаружили его. Кто-то другой взял, но для чего и откуда неизвестный вообще узнал о нем? Любому взрослому оно могло показаться глупостью, дурацкой шуткой, которой и сочла его утром Немо. Однако письмо пропало и это неоспоримый факт.

— Немо…

Сестра не хочет ехать в Хогвартс, не верит, что письмо дойдет. Неужели она каким-то образом выбралась из запертой комнаты и забрала конверт, тем самым позволив Гарри прибывать в наивной уверенности, что почтальон обязательно заберет письмо утром? Мальчик помотал головой. Нет, Немо не стала бы поступать настолько подло. Она скорее предоставит шанс самому убедиться в неудаче, чем отнимет даже его. Должен быть кто-то еще.

Гарри закрыл ящик, и собрался вернуться в дом, чтобы найти способ поговорить с сестрой, но ощутил, как его словно парализовало. В холле зажегся свет, послышались вопли Дадли о забравшемся к ним грабителе. Выбор не богат. Вернуться в чулан и притвориться спящим заведомо проигрышный вариант, поскольку задвижка снаружи и Дурсли моментально обнаружат виновника их внезапного беспокойства, а значит можно сразу проститься с Хогвартсом. Их с Немо обоих запрут до конца лета и сестра вместо того, чтобы обучаться в магической школе пойдет в совершенно обычную. Выход очевиден и риск всецело оправдан. По-крайней мере Гарри верил в это.

Гарри недолго думая кинулся в сторону улицу Глициний, где находился дом миссис Фигг. Ветер свистел в ушах, тело продрогло, но мальчик не обращал внимания на дискомфорт, игнорировал нарастающий страх и неотступно преследующие его мысли о том, что хотя Литтл Уингинг славился мирностью и добропорядочностью граждан, но глубокой ночью на тихих улочках с ребенком может произойти все что угодно и никто не узнает об этом. Гарри надеялся, что без приключений доберется до места назначения, и что Немо не очень сильно будет переживать, когда Дурсли своими воплями поставят ее в известность о его отсутствии.

Дом миссис Фигг ничем не отличался от дома тех же Дурслей или любых других жителей пригорода. Небольшое двухэтажное строение из светлого кирпича, аккуратные клумбы и ровный газон. Ничего примечательного. Мальчик замер у двери, не решаясь коснуться дверного молотка. Единственным, что Гарри слышал был стук его собственного сердца. Оглушающе громкий, подобно барабанному бою. Если волшебник из сна солгал, то миссис Фигг будет крайне изумлена его приходу и отнюдь не из-за выбранного времени визита.

Гарри выдохнул. Кольцо дверного молотка было тяжелым. Мальчик взялся за него и несколько раз быстро постучал, испугавшись, что передумает. Минуты ожидания показались часами. Гарри тщательно перебирал в уме подходящие фразы, которые бы не особенно сильно шокировали женщину видящую десятый сон в данное время. Он категорически старался не думать о том, что будет, если миссис Фигг сочтет его сумасшедшим, не на шутку рассердится и немедленно позвонит Дурслям известив о том, где именно их племянник.

— Кто там? — наконец раздался сонный встревоженный голос хозяйки дома.

— Здравствуйте, миссис Фигг. Это я Гарри Поттер, племянник Дурслей, — скороговоркой произнес Гарри затаив дыхание.

Женщина по ту сторону двери замолчала. Казалось, она обдумывала стоит ли его вообще пускать в столь поздний час. Мальчик переминался с ноги на ногу, переодически растирая предплечья в тщетной попытке согреться. Щелкнули отпираемые замки и перед Гарри на пороге появилась взволнованная немного растрепанная миссис Фигг в наспех наброшенном домашнем халате. Возле ее ног крутились проснувшиеся кошки.

— Гарри, заходи скорее, — она буквально втащила его за руку в дом и закрыла дверь. — Твои дядя с тетей знают где ты?

Гарри поморщился от ударившего в нос сильного запаха кабачков, после прибывания на свежем воздухе он был особенно неприятен. Миссис Фигг повела мальчика в гостиную, где усадила на диван с явным намерением расспросить о причине прихода. Гарри смотрел на знакомую до тошноты обстановку, совершенно не волшебную, на женщину, в которой не было и не могло быть ничего магического. Неожиданно он почувствовал жестокое безнадежное разочарование. Он пришел сюда, рискнул всем, чтобы очутиться в положении, глупее которого и представить сложно. Об отправлении нового письма можно не мечтать — после такой кошмарной сумасбродной выходки, Дурсли не дадут и шагу самостоятельно ступить, чтобы они с Немо не сумели провернуть очередную возмутительную попытку опозорить родственников в глазах соседей.

— Гарри, что случилось? — миссис Фигг дрожащей рукой дотронулась до плеча будто оцепеневшего мальчика. Он уставился в одну точку и никак не реагировал на прикосновения. — Гарри…

— Я знаю, что вы волшебница, и можете передать письмо в Хогвартс, — выпалил мальчик, вскинув на нее отчаянные глаза выражающие столько надежды, мольбы и страха ошибиться, что женщина не посмела возразить, пусть истинным было лишь одно из его утверждений. Она беспомощно кивнула.

Дамблдор не готовил ее к такому. Он просил приглядывать за Поттерами, но не предупреждал, что однажды среди ночи прибежит Гарри с неверным заявлением о ее положении в магическом мире и станет просить передать письмо, словно больше некому, словно никто не пришел и не объяснил Петунии и Вернону, что оба их племянника — волшебники, а Мнемозине по достижению одинадцатилетия надлежит обучаться в Хогвартсе. Арабелла полагала, что Петуния как человек, чья сестра была волшебницей должна быть в курсе происходящего, может не посвещенная во все тонкости, и, тем не менее, достаточно осведомленная, чтобы Гарри не прибегал к постороннему с подобными просьбами. Она не могла найти объяснение тому, что мальчик оповещен о ее принадлежности к волшебству, если все же никто не приходил, а она сама только сквиб не могущий колдовать и тем самым допустить непозволительный промах на глазах Поттеров или Дурслей.

— Гарри, объясни по порядку, — миссис Фигг присела рядом. Лицо Гарри просветлело. Она не посчитала, что он дурачится, не позвонила Дурслям с требованием безотлагательно забрать его. Она действительно волшебница. Мальчик ощутил как с души упал камень, и угасшая было надежда разгорелась с новой силой.

— Вчера утром для Немо пришло письмо из школы Хогвартс, и ответ нужно было отправить до тридцать первого июля с совой, но совы у нас нет… — сбивчиво поведал Гарри, сокрушенно вздыхая. — И так как его принес почтальон, я положил конверт в почтовый ящик, — мальчик запнулся. Гарри небезосновательно полагал, что миссис Фигг заинтересует личность того, кто рассказал о ней, но ему отчего-то не хотелось посвящать постороннего в подробности своего сна.

— Что заставило тебя забрать его назад? — миссис Фигг очень внимательно смотрела на него. Руки Гарри были пусты. Возможно, письмо в кармане штанов и женщина ждала, когда мальчик отдаст его, но не взирая на все слова и важность события, Гарри не торопился.

— Его могли найти Дурсли, — ответил он. Это не было ложью, и вины мальчик за собой не почувствовал.

— Значит к вам не приходил человек, который поговорил бы с Петунией и Верноном об обучении Мнемозины?

— А он должен был прийти? — изумился Гарри. Он не предполагал, что какой-нибудь волшебник появится на пороге дома Дурслей и примется повествовать о волшебстве, в то время как тётя бледнея от ужаса станет отпаивать красного от возмущения дядю чаем или чем-нибудь покрепче.

— Да, к маглорожденным волшебникам обычно приходят из Хогвартса, чтобы познакомить их семью с миром магии, объяснить, что в способностях их детей нет ничего ужасного или необычного и заодно сопроводить в Косой переулок, чтобы они могли купить учебники и прочие принадлежности для школы, — миссис Фигг грустно улыбнулась. Ей не довелось познать ни с чем не сравнимую радость приобретения волшебной палочки, обучения в Хогвартсе, всего того, что могла ее семья и чего несправедливо оказалась лишена она. — И хотя вы с Мнемозиной не маглорожденные, поскольку ваши родители были волшебниками, но ваши тётя с дядей маглы, поэтому к вам должен был кто-то прийти.

От обилия новой информации и возникающих вопросов кружилась голова. Он нашел неопровержимое доказательство словам сестры. Их способности ничего выдающегося не представляют, они заурядны в мире волшебников, где ими обладает каждый. И они оба так же обычны, но не в том мире, в котором живут Дурсли. Они с Немо просто не на своем месте. Это, вероятно, самое важное подтверждение тому, что им обязательно нужно вернуться обратно.

— Тогда почему никого не было? — довольно наивно поинтересовался Гарри. Ему не терпелось получить ответы на все свои вопросы, но он не спешил делиться уже обретенными знаниями.

— Еще слишком рано, — постаралась приободрить его миссис Фигг, что ей не удалось. Гарри выглядел несколько разочарованным. Он ожидал, что он повторно напишет письмо и миссис Фигг отошлет конверт сию секунду, что успеет выяснить все подробности, прежде чем женщина опомнится, поймёт который час и отправит его обратно к Дурслям. — Есть и другие дети, которых требуется навестить. До сентября целый месяц, не беспокойся, к вам обязательно придут.

Она взглянула на часы. Маленькая стрелка плавно подобралась к тройке. Женщина встрепенулась, засуетилась. Она была настолько ошеломлена приходом Гарри, что позабыла о времени и о том, что Дурсли, наверняка, будут искать пропавшего племянника, и, скорее всего, вызовут полицию.

— Гарри, письмо при тебе? — поинтересовалась миссис Фигг, когда осознала, что мальчик не собирается вручить ей его. Гарри машинально потянулся к карману, поздно вспоминая, что он пуст.

— Нет, — признался он. — Я должен написать новое.

— Не нужно, я передам на словах, — женщина чуть улыбнулась. — Посиди здесь, Гарри, мне необходимо переодеться и я отведу тебя домой.

Мальчик не успел толком возразить, как миссис Фигг покинула гостиную, оставляя его в окружении своих любимцев. Гарри лихорадочно соображал, как поступить. Дурсли не должны знать, что он был у миссис Фигг и тем более, что она ему помогла. Конечно, им и в голову не придет, что женщина способствовала чему-то «ненормальному», но рисковать в связи с грядущими событиями было чревато. Он должен вернуться домой один, без сопровождения только тогда есть крохотный шанс сохранить тонкую нить связывающую их с волшебным миром. Гарри направился было к двери, как путь ему немедленно перегородил любимый кот миссис Фигг — мистер Лапка. Мальчик проигнорировал кота, пробуя перешагнуть через него и животное тут же зашипело, словно требуя вернуться на диван и дождаться женщину.

— Уйди, — Гарри вновь предпринял попытку сбежать до прихода миссис Фигг, однако мистер Лапка вопреки мнению мальчика, который считал, что кот испугается громкого сердитого голоса, оставался на месте и определенно не собирался никуда убегать. Не найдя иного выхода Гарри наклонился и схватил животное за шкирку, тут же отдернув руку. Следы когтей оставленные в назидание немедлено заполнились кровью. Мальчик прижал пострадавшую руку к груди, с раздражением взирая на невозмутимо сидящего кота. — Я все равно не останусь.

Гарри аккуратно отпихнул ногой недовольно зашипевшего мистера Лапку в сторону, и прежде чем тот успел наброситься, выбежал на улицу. Кожу возле пальцев саднило, и мальчик морщился, едва слишком длинный рукав рубашки задевал царапины. Он мчался вперед, помня о своей цели, подбадриваемый надеждой и желанием скорее поделиться с Немо новостями, радостью от того, что она все-таки поедет в Хогвартс, но чем ближе оказывался дом Дурслей, тем медленнее становился шаг Гарри. Яркого света красно-синих огней патрульной машины достаточно, чтобы сердце замерло и мальчик застыл на месте, не в силах двигаться, но он буквально заставлял себя продолжать идти. Страх не может быть сильнее, он справится с ним.

Все оказалось еще хуже чем он думал, предполагая грядущую взбучку. Возле дома стояла патрульная машина, что-то подсказывало Гарри, что ее вызвали отнюдь не родственники, ближайшие соседи стояли на улице, возбуждено переговаривались, активно обсуждая происходящее. Дурслей не было видно. Едва Гарри очутился в поле зрения соседей, как шепот стал еще активнее и громче. Они косились на него, впрочем без особого сочувствия или облегчения, которое можно было бы ожидать от взрослых в подобной ситуации, особенно столь необычной для Тисовой улицы. Под ложечкой неприятно засосало и дело было отнюдь не в голоде. Гарри на негнущихся ногах подошел к двери, резко толкнул ее и вошел в дом.

— Вы понимаете наши племянники нездоровы. Мы с женой взяли их совсем крошками и любим как своих родных детей, но их наследственность оставляет желать лучшего.

Гарри различил знакомый громкий голос доносящийся из гостиной, где, очевидно, собралось все семейство и полицеские впридачу, которым дядя Вернон объяснял сложившуюся ситуацию. Тот сокрушенно вздыхал и не знай мальчик о настоящем положении дел, поверил бы в его искренность не задумываясь. Дурсли должно быть из кожи вон лезли, чтобы сохранить лицо перед стражами правопорядка, стараясь всячески опорочить все семейство Поттеров и выставить себя в самом выгодном свете. Оно и понятно, раньше им не приходилось отвечать перед полицей куда делся один из племянников.

— Их родители были ужасными людьми. Отец беспробудно пил, а мать…

Гарри ощутил, что еще немного, он заставит Дурсля забрать свои слова назад. Его удивляло, что Немо молчит, терпеливо снося оскорбление родителей. Она, наверное, сильно напугана его исчезновением, расстеряна, потому не знает как ныне себя вести. Гарри на цыпочках прокрался к двери кухни, которая одновременно с тем вела в гостиную и заглянул в помещение. Чета Дурслей расположилась на диване, дядя Вернон приобнимал жену за плечи, та же комкала в дрожащих от напряжения пальцах носовой платок. Гарри не видел лица второго мужчины, лишь его затылок с редеющими светлыми волосами и широкие плечи скрытые темной тканью одежды.

— Что с ними произошло? — нетерпеливо прервал он, записывая полученные данные в блокнот.

Тёте Петунии совершенно не нравилось, что он пачкал ее ковер грязными ботинками, тем не менее она молчала, переодически промакивая совершенно сухие глаза платком. Она была уверена, что мальчишка обязательно вернется, сестрица его осталась здесь, значит и он никуда не денется. А когда вернется то его не спасут никакие предписания врача и он сполна ответит за то, что им приходится сейчас терпеть по его вине.

— Они погибли в автокатастрофе. Отец не справился с управлением, они оба были пьяны. Дети чудом выжили, пострадали, и вот теперь мы видим последствия. Племянник ходит по ночам, убегает, и мы ищем его, беспокоимся. Жена добрая душа…

— Вы можете примерно назвать те места, где может быть мальчик?

Гарри не удержался от злорадной улыбки. Дядя с тетей, скорее всего, здорово нервничают, придумывая как выкрутиться из столь щекотливой ситуации грозящей им немалыми проблемами с властями. Мальчик лишь не понимал почему не расспрашивают сестру, ведь та могла знать куда больше взрослых и в первую очередь следовало обратиться к ней. Наверное про Немо Дурсли тоже наплели невесть чего, только бы не показывать ее и не позволить сказать лишнего.

— Если бы мы только знали, где наш мальчик… — заверила мужчину тётя Петуния дрожащим голосом в очередной раз прижимая платок к глазам. Гарри передернуло от отвращения. Она делала все возможное, чтобы изобразить любящую тетку, которая искренне, до слез обеспокоена судьбой сбежавшего племянника. — Он всегда сам возвращается.

— Инспектор Керк, — Гарри ощутил как на его плечо легла тяжелая рука, подталкивая вперед, на середину комнаты под строгий взгляд инспектора и испепеляющие взгляды Дурслей, обещавших самое суровое наказание, которое только придет им в голову. Не оставалось сомнений, что ему будут долго припоминать сегодняшнюю ночь. — Похоже наш маленький беглец вернулся.

Увидев нерадивого племянника, дядя Вернон побагровел, судорожно втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы и готов был подняться, однако тётя Петуния вовремя удержала его за руку, дабы супруг не натворил глупостей, о которых впоследствии может пожалеть вся семья. Сама же тётя побледнела, гневно сжала губы в тонкую линию, тем не менее промолчала, подтверждая догадки Гарри. Грядущая буря будет ужасна и, возможно, станет самой запоминающейся из всего пережитого ранее. Мальчику как ничего другого хотелось скорее оказаться рядом с сестрой, ощутить ее присутствие, которое всегда вселяло уверенность в лучшем исходе несмотря на порой самые безнадежные ситуации, как, например, сейчас.

— Простите, — Гарри опустил глаза в пол, напуская на себя виноватый вид, не надеясь, что поверят родственники, но полицейские вполне могли купиться. По-крайней мере, мальчик на это рассчитывал, старательно изображая раскаяние за переживания Дурслей, за бессмысленно потраченное время стражей правопорядка. Чем быстрее закончится весь этот спектакль, тем скорее он окажется один. — Мне очень жаль, что я доставил столько хлопот вам, — пробормотал Гарри неясно к кому обращаясь. Короткий жалостливый взгляд брошенный на полицейского заставил мальчика воспрять духом. Инспектор Керк может и не поверил, тем не менее не задавал вопросов, и Гарри надеялся, что он не станет выяснять подробности дела, которое благополучно завершилось даже не начавшись.

Мужчина поднялся, переглянувшись с полицейским, он подошел к Гарри, заслоняя его от родственников. Мальчик стойко выдержал цепкий строгий взгляд, словно инспектор искал какие-то следы, признаки по которым мог определить где находился ребенок.

— Парень, твои родственники хорошо обращаются с тобой и твоей сестрой? — напрямую задал вопрос Керк, различив позади сиплый вздох. От мужчины не укрылось, как Гарри взглянул в сторону, словно обдумывая ответ, хотя ответить должен был сразу.

Гарри нервно искал выход из сложившейся ситуации, которую создала его собственная поспешность. Ничего хорошего не выйдет, если он скажет правду. Гарри примерно представлял последствия в случае открытия истины, и оказаться в приюте ему совершенно не хотелось. Лучше с Дурслями, чем там, где они с Немо вообще не встретятся. Он всерьез сомневался, что среди брошенных детей-сирот его примут с распростертыми объятиями и станут относиться лучше, чем родственники. Пока они с сестрой находятся у Дурслей, они более-менее знают, что их ожидает, в приюте же они потеряют и эту стабильность.

— Да, сэр, — Гарри никогда прежде не думал, что будет вынужден защищать Дурслей, дабы остаться там, откуда всегда мечтал сбежать, и лишь осознание, что он делает это ради себя и Немо сдерживали желание рассказать обо всем. — Хорошо.

Керк никак не показал, что не верит ни единому слову. Он не понаслышке знал, что дети не бегут из любящей семьи и родного дома. Это ясно доказывало поведение, как Дурслей, так и самого мальчишки, который не выглядел напуганым, не кинулся в объятия тётки, едва оказался на пороге. В доме ничто не говорило о том, что кроме сына хозяев существует еще двое детей. С девочкой так и не удалось поговорить, тётка не пустила к ней в комнату, сославшись на повышенную температуру и предписания врача, и ему пришлось отступить. В словах же старших членов семьи не звучало искренности, тех эмоций, которые не скроешь и невозможно сыграть при исчезновении любимого чада. Они действительно боялись, но боялись вовсе не того, что с ребенком что-то случилось, их страшило собственное положение. Им повезло, что мальчишка вернулся бувально через час, но Керк не ожидал, что тот будет выглядеть словно живет не в уютном доме вполне обеспеченных граждан, а среди людей не способных купить ребенку добротную одежду по размеру или накормить его как следует.

— Постарайся больше не убегать, парень, нередко приключения плохо заканчиваются, — голос Керка смягчился. Он понял, что если что-то дурное и происходит в стенах этого дома, то мальчишка ни словом ни обмолвится. Из страха или иных соображений, он сохранит тайны семьи в неприкосновенности. — И перевяжи руку.

Керк обернулся на бледных, словно полотно Дурслей, и спешно покинул дом. Дяде Вернону совершенно не понравилось недоброе выражение проскользнувшее на лице немолодого инспектора обещавшее проблемы, которых они не знали до сей знаменательной ночи. Тётя Петуния стояла у окна, наблюдая за тем, как полицейские садятся в машину и уезжают, как соседи расходятся по своим домам и пустеет улица. Гарри выжидающе смотрел на родственников, не решаясь уйти.

— Надо было отдать вас обоих в приют еще той ночью! — взревел дядя Вернон. Казалось он задыхался от переполнявшего его гнева. Гарри изумленно взглянул на Дурсля. Раньше никто из взрослых ни разу не упоминал ночь появления двух сирот на пороге дома Тисовой улицы и тем более не заговаривал про приют. — Мы заботились о вас с самого детства, оформляли документы, одевали, кормили, отдали вторую спальню, а вы воруете у нас еду, портите нашу репутацию, всячески навлекаете на нас проблемы.

— Мы ничего не крали, — возмутился Гарри. Он не спорил с последними утверждениями, отчасти согласный с правотой дяди, хотя, по большому счету, родственники были сами виноваты в происходящем. Маленькие глазки впились в лицо мальчика и тот поежился.

— Мерзкий щенок, ты еще смеешь лгать! — от неожиданной оплеухи Гарри покачанулся, но устоял. В ушах звенело, щека онемела от боли. — Это все твоя дрянная сестрица… Воровка. Вы оба такие же никчемные, как и родители.

— Не смейте трогать Немо и оскорблять моих родителей, — горячо воскликнул мальчик. — Вы их вообще не знали! Они были хорошими людьми.

Гарри готов был поклясться, что подскочившая к мужу тётя Петуния хотела что-то сказать, но промолчала, словно испугавшись собственного порыва. Она лишь вцепилась в дядю Вернона, поглаживая его по груди, чтобы успокоить. Это подействовало. Дурсль тяжело дышал, гневно раздувая ноздри и не сводя злобного взгляда с племянника.

— Вы оба будете сидеть взаперти до конца каникул, — угрожающе прошипел дядя Вернон, вцепившись в плечо племянника, от боли у мальчика на глазах выступили слёзы. — Может голод научит вас обоих благодарности.

Дурсль тащил его за собой к чулану, в который грубо впихнул и с грохотом захлопнул дверцу. Гарри упал на пол, ударившись об угол топчана пострадавшей от когтей кота рукой и поморщился. Щека неприятно ныла. Он находился совершенно один, Немо была заперта наверху и разговор с ней превратился в невыполнимую задачу. Отчаянию мальчика не было предела. Похоже о Хогвартсе можно забыть.

— Надеюсь, это стоило того… — произнес сиплый голос из темноты и чулан наполнился тусклым светом фонарика. Мальчик недоверчиво обернулся. О такой удаче он не смел и помыслить. Немо криво улыбнулась ему. — Привет, Гарри.

Гарри забрался рядом с сестрой на топчан, опустив голову ей на плечо и ощущая, как она мягко взяла его за руку, заворачивая рукав и пристально осматривая подсохшие царапины. Мальчик отстранился, спуская рукав, словно говоря, что ей незачем переживать из-за подобных пустяков, особенно сейчас. Он не мог сдержать ликующей улыбки. Они вместе, миссис Фигг поможет Немо отправиться в Хогвартс, и Дурслям не удастся расстроить их планы. Гарри был слишком обрадован, чтобы заметить расстроенное лицо уставшей сестры.

— Немо, миссис Фигг волшебница! — громким шепотом известил её Гарри и девочка шикнула на него, чтобы излишнее возбуждение не вызвало подозрений у Дурслей, которые до сих пор возились за дверью. Мальчик замолчал, однако это не мешало ему улыбаться неприлично широко и неоправданно радостно для человека угодившего в скверную историю. — Она знает кого-то в Хогвартсе, может какого-нибудь преподавателя или даже самого директора. Ты будешь изучать волшебство… — Гарри сиял. Немо раньше не видела брата в таком невероятно приподнятом настроении. Безусловно, им предоставлялось крайне мало поводов веселиться, но даже в те моменты, его радость была менее впечатляющей.

— Да, это здорово, — пробормотала девочка толком не слушая брата. Последние часы ее мучила жажда и теперь она с нетерпением ждала, когда Дурсли лягут спать, тем самым освободив доступ к кухне. Немо затруднялась сказать, как именно она собирается пробраться туда, но осознание полнейшей беспомощности лишало ее последних сил, поэтому дурные мысли она гнала прочь.

Гарри взглянул на сестру лишь сейчас задумываясь о том, почему еще днем запертая в комнате Немо очутилась в чулане среди ночи. Мальчик осмотрелся. Поначалу он не обратил внимания, что его немногочисленные вещи перевернуты вверх дном, словно здесь недавно прошел тайфун или обыск. Гарри принялся судорожно перетряхивать постель, дрожащими руками приподнял подушку и вывернув наволочку, облегченно выдохнул. Дурсли не добрались до письма. Он поднял глаза. Коробка из-под обуви исчезла с полки, валяясь на полу. Они не нашли письмо, зато нашли тарелку с едой.

— Прости, — Гарри повернулся к сестре, виновато заглядывая ей в глаза. Наказать должны были их обоих, а лучше бы его одного, но досталось как всегда Немо. — Всё это из-за меня.

— Брось, Гарри, рано или поздно они бы узнали, — она криво улыбнулась, пожимая плечами. Внезапно выражение ее лица переменилось, и Немо взглянула на брата, словно впервые видела. Только сейчас до неё дошел весь смысл его слов. — Что ты сделал, Гарри? Зачем?

Она была искренне напугана, и Гарри удивился такой реакции. Он не ожидал ликующих возгласов, отлично помня утренний разговор, но надеялся на улыбку показавшую, что она верит в представившуюся возможность, крепко ухватится за шанс и пойдёт вперед, не струсит. Что она хотя бы попробует, если не ради себя, то ради него.

— Я не оставлю тебя здесь почти на год, — Немо вцепилась в его плечи, стиснув их на удивление сильно. Прежде сестра не причиняла ему боль ни словом, ни тем более прикосновением и это несколько обескуражило Гарри. — С ними.

— Со мной всё будет в порядке, — твердо произнёс он, осторожно освобождаясь из её рук. — После того, как здесь побывала полиция, они не посмеют причинить мне вред.

Неожиданное появление и незримое присутствие полиции в их жизни дало ему небольшое успокоение относительно поведения родственников в будущем. Они были зациклены на общественном мнении и стоит Гарри хоть как-то намекнуть на жестокое обращение, с них больше не слезут, даже если он на самом деле этого делать и не собирался. Всегда необходимы отходные пути, иначе собственная недальновидность может обернуться нешуточной бедой.

— Я не уверена, что их надолго хватит, и Дадли опять случайно не столкнет тебя с лестницы, а дядя Вернон… — горько усмехнулась девочка, на мгновение замолчав. — Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Немо прислонилась спиной к стене, глядя на дверь и прислушиваясь к стихшим голосам поднимающихся наверх Дурслей. Она не хотела думать о том, что ее собственный брат сделал всё, чтобы они расстались на столь долгий срок, когда неизвестно что могло произойти с ними обоими и им не на кого будет положиться. По одиночке им не выжить, однако Гарри так и не усвоил этот урок. Немо не оставляли мрачные размышления и предположения относительно произошедшего в настоящем и того, что ждало их в будущем. Она чувствовала как у нее раскалывается голова, и горит пересохшее горло.

— Почему ты всегда думаешь только о плохом? Почему нельзя нормально порадоваться хотя бы раз? — раздраженно пробормотал Гарри. Хорошее настроение испарилось. Они все так же сидели в чулане под лестницей, голодные и их ждал целый месяц, возможно, худшего времени в их жизни. Гарри игнорировал неизменно возникающие мысли, что его жизнь вряд ли станет лучше с отъездом сестры, но сейчас он хотел радоваться и думать о приятном, а не предаваться невеселым размышлениям.

— Потому что, если ты не заметил, с нами никогда не происходит ничего хорошего, — не менее раздраженно отозвалась она. Казалось, Гарри не осознавал истинных причин ее вполне обоснованного страха, не думал наперед и видел только настоящий момент.

Из головы не шел сон и ее почти что смерть, о которой брату знать вовсе необязательно, особенно в свете новых событий. Она не представляла, что будет с Гарри, если с ней что-либо произойдёт в Хогвартсе, но в голову лезли догадки одна страшнее другой. Он останется совершенно один. Каким бы смышленым и смелым не был Гарри, он просто ребенок, которому нужна забота и поддержка. Свои же переживания относительного того, что станет с ней самой случись что с братом, она отвергала, не позволяя им контролировать ее разум.

— С нами наконец-то случилось что-то хорошее, — возбужденно зашептал Гарри, накрывая ладонью пальцы Немо, словно прикосновение могло помочь убедить её, — но ты отказываешься принять это.

— Учебу в неизвестной школе сложно назвать чем-то хорошим, пусть она и волшебная, — продолжала упрямиться девочка. В Гарри постепенно росла уверенность, что сестра будет настаивать на своём даже если их разговор обернется серьезной ссорой. Мальчику не хотелось рассказывать Немо про незнакомца из сна, про настоящую причину смерти родителей и о чужой просьбе в обмен на помощь, он чувствовал, что тем самым обманывает сестру, но подобные сведения могут испугать её и еще больше укрепить принятое решение никуда не ехать.

— Я думаю, мама с папой этого бы хотели, — произнёс Гарри, ощутив, как застыла Немо. — Вдруг они тоже учились в этой школе?

Она ни разу не задумалась о том, что их родители будучи необычными людьми учились в какой-нибудь волшебной школе, может быть именно в Хогвартсе, где она могла бы найти о них чуть больше информации, как и о той ночи. Она ведь узнала из сна название того места, где они, вероятно, жили. Годрикова Лощина. Невесть что, быть может созданное ее фантазией, но с чего-то же нужно начать.

— Гарри, даже если я соглашусь поехать туда, — Немо различила недоверчивое удивление на лице брата, который не мог поверить, что сестра согласилась так быстро, хотя обычно она упорствовала до последнего, — на что мы купим учебники и прочие вещи для школы? Они, наверное, стоят очень дорого.

— Об этом лучше подумать, когда миссис Фигг даст нам знать, что поговорила с кем-то из школы или пока к нам не придёт какой-нибудь волшебник для разговора с Дурслями, — поспешил успокоить её Гарри, невольно вызвав приглушенный смех сестры. Мальчик непонимающе взглянул на Немо.

— Просто представила лица Дурслей, если здесь появится волшебник, — сквозь смех пробормотала девочка. Гарри присоединился к ней, считая, что момент будет крайне забавный. — Для чего он придет? Проводить меня в школу?

— Нет, миссис Фигг говорила, что волшебник приходит, чтобы объяснить родителям маглорожденных детей, что те нормальные и чтобы проводить в какой-то Косой переулок, где они покупают вещи для школы.

— Маглорожденные? — недоуменно переспросила Немо.

— Так сказала миссис Фигг, — пожал плечами Гарри. — Может так называют детей обычных людей, а не волшебников, иначе зачем к волшебникам станет приходить другой волшебник и что-то им объяснять, — он улыбнулся сестре и та потрепала его по волосам.

Немо испытывала небывалое облегчение от того, что Гарри не стал спрашивать как она очутилась в чулане, потому что объяснять как среди ночи рассерженный не на шутку выходкой Гарри дядя Вернон ворвался в комнату и выволок ее, Немо, едва ли не за волосы в коридор и протащил вниз по лестнице до самого чулана, где наградил затрещиной от которой до сих пор звенело в ушах не хотелось. Немо отчётливо запомнила лицо тёти Петунии. Женщина смотрела так, словно перед ней стояла не племянница взявшая немного еды, а по меньшей мере матерая преступница, которую следовало немедля отправить в тюрьму строго режима. Тарелка со всем содержимым оказалась в мусорном ведре. Девочка прекрасно понимала, что сама виновата в произошедшем, и не собиралась давать Гарри повод необдуманно вести себя, тем самым провоцировать и так взбешенных родственников. Она предполагала, что Дурсли еще припомнят и еду и лужу на полу, которую тётя Петуния, точно, заставит оттирать до кровавых волдырей.

— Ложись, — девочка легко надавила на плечо брата и тот послушно лёг. Глаза слипались и она решила, что потерпит без воды до утра, а вот без сна ей вряд ли удастся продержаться целый день. Гарри потеснился, и Немо прилегла рядом, повернувшись к нему лицом. Она выключила фонарик, погружая чулан в темноту.

— Спокойной ночи, Немо.

Девочка не ответила. Едва голова коснулась подушки, как она уснула.

*~*~*~*

Если Гарри с Немо считали, что их жизнь была воплощением кошмара, то в последующие недели они почти с теплотой вспоминали прошлое. Дурсли проявили свою нелюбовь к ненавистным племянникам в полной мере. Они выпускали Поттеров по очереди, и пока один что-то делал в доме или в саду, другой томился в душном чулане, обливаясь потом. Август выдался жарким, и Гарри с Немо боялись, что в один из дней их хватит тепловой удар. Очевидно, Дурсли сообразили, что смерть племянников бросит тень на и без того пошатнувшуюся в глазах окружающих репутацию их семьи, потому дядя Вернон не стал закрывать решетку на двери чулана, а тетя Петуния выделила им старый кувшин, который наполнялся водой по мере необходимости. Им не разрешалось выходить куда-либо за пределы сада, словно Дурсли всерьез опасались, что Гарри или Немо отправятся в полицию, чтобы поведать стражам правопорядка о своей нелегкой участи. Гарри не сомневался, что представься возможность, родственники отдали бы их в приют сразу после той знаменательной ночи о которой, к неудовольствию Дурслей, еще долго шли пересуды среди местных сплетниц. Тётя Петуния однако оказалась более лояльна к племянникам, нежели дядя Вернон придерживавшийся данного им обещания и тайком подкармливала обоих детей. Щедрыми порциями остатки вчерашней еды не назовешь, но это лучше, чем ничего. Она не разговаривала с ними, кроме тех моментов, когда давала поручения и даже тарелку с едой она ставила на пол чулана молча, и так же молча закрывала за собой дверь.

Единственным, кто полностью не игнорировал наличие Поттеров в доме был Дадли, что нередко выливалось в конфликты, которые оборачивались проблемами исключительно для брата с сестрой. Сколько бы Немо не уговаривала Гарри, что им нельзя доводить Дурслей, брат не слушал, не желая молча терпеть оскорбления или сносить тычки и подножки. И если Немо игнорировала кузена, прибывая во вполне ровном расположении духа, то изначально оптимистично настроенный Гарри становился мрачнее день от дня. Его настроения не улучшал и тот факт, что все попытки во время работы в саду или мытья машины родственников высмотреть среди местных незнакомца, который на самом деле являлся бы волшебником, завершались неудачей. До начала сентября оставались считанные дни, однако миссис Фигг не торопилась появиться или хоть как-то дать знать, что поездка в Хогвартс действительно состоится, и Гарри не зря ей доверился. Лишь письмо было единственным доказательством, что он не выдумал Хогвартс из безнадежности и разочарования, которое крепло, вгоняя в тоску и глухое раздражение. Он не мог окончательно подавить затухающую надежду, продолжал наивно ждать, порой замечая сочувствие в глазах Немо, избравшей держать свои мысли при себе за что он был ей крайне благодарен.

Очередной день не предвещал ничего нового. С утра шёл моросящий дождь, полностью отражая настроение Гарри, он не мог ни есть, ни спать, постоянно думая о Хогвартсе, превратившегося в мираж ускользнувший буквально из пальцев. Немо с тоской глядела на осунувшегося брата, болезненно желая, чтобы миссис Фигг наконец пришла и мечта Гарри превратилась в реальность. Она боялась, что брат заболеет на почве овладевшего им тяжкого разочарования и подступающей апатии. Послезавтра они должны пойти в школу, что мало радовало обоих Поттеров в отличие от Дурслей, которые прибывали в возбужденно радостном состоянии готовя свое чадо к новому учебному году. Они собирались после завтрака за покупками, и Немо рассчитывала навестить тайком мисисс Фигг, потому что смотреть на мучающегося Гарри у нее не осталось сил.

Немо наблюдала за беспокойно спящим братом. В чулане было достаточно прохладно, и Гарри кутался в тонкое одеяло, заметно дрожа. Она осторожно прикоснулась к его лбу, тот был нормальной температуры, что ее значительно приободрило. Девочка слышала, как Дурсли громко переговариваются и торопливо проходят мимо чулана, ничем не давая понять, что им требуется их с Гарри присутствие на кухне. Немо это не удивляло, поскольку дядя Вернон считал, что они могут тайком съесть что-либо, пока их никто не контролирует. Ей становилось смешно, но переубеждать Дурсля она не собиралась.

Немо всего на мгновение смежила веки, чтобы проснуться от внезапного хлопка входной двери. Она сонно потерла глаза, оглядываясь и замечая, что Гарри тоже проснулся.

— Доброе утро, — девочка ободряюще улыбнулась брату, однако тот не разделял ее хорошего настроения. — Гарри, Дурсли ушли.

— Это имеет какое-то значение? — хмуро осведомился Гарри, уставившись на дверь, будто Немо была в чем-то виновата и он не хотел ее видеть.

— Имеет, — девочка поднялась, и наклонившись к брату, заглянула ему в глаза. — Я навещу миссис Фигг.

Мальчик недоуменно смотрел на сестру, словно не догадываясь к чему она клонит. Немо поискала под топчаном свою обувь и уже зашнуровывала кроссовки, когда Гарри внезапно обнял её, жарко шепча на ухо слова благодарности. Она потрепала брата по волосам, радуясь, что он улыбается, пусть пока и нет серьезных причин. Девочка приблизилась к двери и мягко дотронулась ладонью до того места, где располагалась задвижка. Знакомое тепло пробежало по руке до самых кончиков пальцев, и Немо различила тихий скрежет. Девочка выскользнула в коридор, и не теряя времени, сразу же выбежала на улицу.

Холодный ветер бил в лицо, трепал волосы, но после долгих дней заточения он был благословением и Немо наслаждалась каждой секундой проведенной на воздухе. Девочке несказанно повезло. Из-за непогоды жители Литтл Уингинга по большей части сидели дома, и потому не было никого кто мог бы поведать Дурслям об их племяннице. Немо стремилась как можно скорее добраться до дома миссис Фигг, догадываясь, что Дурсли не станут тратить весь день на покупки, а значит нужно вернуться раньше.

Она тяжело дышала, прислонившись лбом к холодной поверхности двери, и нащупав дверной молоток, решительно постучала. Дождь стекал с волос на плечи, тек по лицу и бил крупными каплями по спине, промочив насквозь футболку. Немо утерла глаза, негромко и нетерпеливо постукивая по двери, уповая на то, что миссис Фигг дома, а не уехала куда-либо, благополучно запамятовав обещание данное её брату.

— Кто там? — голос миссис Фигг был не самым приятным и любимым звуком Немо, однако сейчас девочка была необычайно рада слышать его.

— Это Немо Поттер, миссис Фигг, — произнесла она, мысленно поторапливая женщину впустить её, а не держать на пороге под дождем так долго.

Наконец дверь открылась и девочка вошла в холл, тут же ощутив насколько холодно было за пределами дома. Немо открыла рот, чтобы спросить почему женщина не приходила, однако увидев гипс на ее ноге и то как она опиралась на трость при ходьбе, все вопросы разом отпали. Девочка неловко потопталась на месте, готовая уйти, однако миссис Фигг, словно разгадав ее намерение, потянула Немо в кухню.

— Пойдём, тебе нужно согреться, — заботливо произнесла она и девочка покорно последовала за ней, попутно оглядываясь. Новой встречи с когтями любимцев миссис Фигг ее руки и ноги не переживут. Царапины в прошлый раз заживали очень долго.

Женщина проковыляла к плите, включая чайник и доставая из шкафчика чистую чашку. Немо нетерпеливо ерзала на стуле, раздраженная, что ее решили угостить чаем вместо того, чтобы объяснить происходящую ситуацию и возможные варианты ее разрешения.

— Миссис Фигг, давайте я вам помогу, — девочка резко вскочила со стула, попутно опрокинув его и тут же смущенно поставила на место.

— Ничего, Немо, я справлюсь, — улыбнулась она. — Но если ты очень хочешь, то достань из шкафа кекс.

Немо исполнила её просьбу, успев прихватить свою чашку с чаем и сесть на стул. Миссис Фигг добралась до своего стула, положив травмированную ногу на маленькую подставку для удобства.

— Я должна извиниться перед вами обоими за такое долгое ожидание, — она виновато взглянула на девочку. Та пригубила чай, внимательно следя за женщиной. — Но как ты могла заметить мне довольно проблематично передвигаться, и я надеялась, что Гарри или ты вновь зайдёте ко мне, однако вас не было.

— Да, много дел, — пробормотала Немо, решив не вдаваться в подробности событий этого месяца, поэтому поспешила перевести тему в более безопасное русло. — Гарри говорил, что к нам должен был кто-то прийти, но послезавтра уже первое сентября, и я не уверена, что этот кто-то теперь появится.

— Странно… — миссис Фигг была уверена, что Поттеров посетит учитель или другой компетентный волшебник, особенно с учетом того, что Дамблдор был в курсе ее травмы и последующей невозможности физического содействия Мнемозине. — Немо, я хочу тебя обрадовать, с твоим зачислением в Хогвартс все в порядке, и осталось лишь посетить Косой переулок и ты готова отправиться в школу.

Немо не знала, что испытывает. Её наполняла радость от мыслей, что Гарри будет счастлив, когда обо всём узнает, что он вновь начнет улыбаться и страх, что теперь ей точно не отвертеться от Хогвартса. В течении месяца, покуда неизвестный волшебник не появлялся, в Немо разгоралась уверенность, что все сорвалось и она останется рядом с Гарри, однако все ее надежды пошли крахом и ныне девочка чувствовала себя беспомощной перед сложившейся ситуацией. Неизбежная разлука надвинулась бетонной плитой, и Немо ощущала как к горлу подступает ком.

— Немо, всё хорошо? — обеспокоилась женщина, глядя как опустились уголки рта девочки и она отвернулась.

— Да, всё в порядке, — глухо ответила Немо, стискивая края мокрой футболки. — Миссис Фигг, у меня лишь два вопроса.

— Если сумею, то отвечу.

— Вы ведь понимаете, что Дурсли не станут платить за мое обучение в школе? — девочка внимательно следила за реакцией миссис Фигг, рассчитывая, что та сама догадается в чем причина ее сложного положения.

— Постой, вы с Гарри не показывали им письмо и они даже не знают, что ты уезжаешь? — воскликнула она, словно деньги сейчас были не самым важным, куда важнее женщина считала мнение Дурслей о том, что их племянница намерена тайком уехать в Хогвартс.

— Нет. Они, конечно, узнают, но меня, возможно, уже не будет, — усмехнулась Немо, глядя на изумленное лицо миссис Фигг. — Я просто хочу знать, кто профинансирует мое обучение.

— Немо, твоя тётя Петуния, вероятно, поведала тебе, что твои родители были волшебниками и что кроме мира, где живут маглы, есть еще и волшебный мир, куда маглам в основном доступа нет, — женщина дождалась неуверенного кивка девочки. — Так вот, существует такой банк, где волшебники хранят свои деньги, он называется Гринготтс, и ваши с Гарри родители оставили вам наследство, из которого ты оплатишь свое обучение сейчас, а после оплатишь обучение Гарри, когда придет время.

Немо сидела будто громом пораженная. Родители оставили им с Гарри наследство, настоящие деньги на которые они могли купить себе всё что угодно, которыми распоряжаются лишь они и Дурсли на них не имеют никаких прав. Родственники скорее всего даже не догадываются о наследстве, иначе давно бы всё отняли и истратили на свои нужды и прихоти. Немо закусила губу, представляя, что как только доберется до денег, то сразу же купит Гарри что-нибудь особенное, чего нет и никогда не будет у Дадли, что-нибудь волшебное. Может Гарри прав, и эта поездка принесет им гораздо больше того, о чем они смели мечтать.

Миссис Фигг видя реакцию Немо, которая заметно повеселела, медленно поднялась и подойдя к шкафу, выдвинула один из ящиков. Она помнила, что именно сюда положила вещицу отданную ей Дамблдором и принадлежащую Поттерам. Женщина взяла маленькую коробочку и поставила ее на стол перед девочкой. Немо дотронулась до нее кончиком пальца, убеждаясь, что та настоящая, и удостоверившись в ее материальности, раскрыла. Внутри лежал небольшой золотой ключик напоминавший больше игрушку, чем реальный предмет. На мгновение девочка сочла, что ее разыгрывают, так как не могла представить какой замок можно открыть подобным ключом.

— Немо, у тебя был еще один вопрос? — добродушно улыбнулась миссис Фигг, пока Немо пристально рассматривала ключ держа его на ладони.

— Да, вы сказали, что вещи для школы нужно покупать в этом переулке…

— Верно, в Косом переулке находится множество волшебных магазинов, где ты можешь приобрести самое необходимое, — подтвердила она, догадываясь в какую сторону зашел разговор. Девочка уловила тень грусти и вины на морщинистом лице женщины. — Мне очень жаль, Немо, но я не смогу тебя туда проводить.

— Может быть тогда кто-то другой? — взволнованно спросила Немо, подавшись вперед и совершенно не ожидавшая от себя таких переживаний по поводу невозможности попасть в неизвестное место. — Тот, кто знает где Косой переулок и поможет мне в нем ориентироваться.

— Я должна была тебя отвести, но из-за травмы мне трудно ходить, а никто другой пойти не может.

Немо досадливо поморщилась. Она не верила, что находясь в шаге от финишной черты ей приходится отступить из-за причин, которые вполне разрешимы. Её неимоверно раздражало, что нельзя было организовать другого сопровождающего в случае, если миссис Фигг не сможет пойти. Она явно сломала ногу не сегодня и даже не вчера, тем не менее, все оставили как есть.

— Поэтому, Немо, тебе придется посетить его самой. Ты достаточно взрослая девочка, и если будешь следовать тем правилам, которые я сейчас объясню, то спокойно доберешься домой, — закончила свою речь миссис Фигг, половину из которой Немо прослушала занятая своими мыслями.

— Самой? — искренне изумилась девочка. Всё ее раздражение моментально схлынуло, оставив страх и неуверенность. Она не предполагала, что знакомство с волшебным миром произойдёт без поддержки знающего взрослого человека. Немо нервно усмехнулась. Разве когда-нибудь было иначе? Чтобы какой-нибудь взрослый действительно помог, подсказал, протянул руку в час нужды. Нет, все они поступали одинаково. Либо игнорировали, либо пренебрегали или отделывались оправданиями. — Хорошо. Скажите что делать, и я всё сделаю сама… как обычно.