Кажется, это начало прекрасной дружбы (джен)

Питер и Ремус возвращались в школу по своим собственным следам, несмотря на усталость они шагали бодро, стараясь побыстрее преодолеть расстояние, отделяющие их от тепла, света и сытного ужина. Стало совсем темно, но огонек освещал им путь. Они вошли через главные ворота и не успели даже отряхнуть снег с одежды, как рядом возник Аргус Филч. Злобно усмехаясь, как темный маг, готовящий смертельное зелье для своего врага, он произнес:

— Явились, наконец-то, Директор вас уже заждался, идем со мной, – с этими словами завхоз схватил мальчишек за уши — других способов доставки нашкодивших студентов к преподавателям он не признавал.

Питер первый раз попал в кабинет директора. Он мельком огляделся. Круглая комната казалась просто огромной; первое, что бросалось в глаза, – это многочисленные портреты седовласых суровых мужчин, висящие почти вплотную друг к другу. От их взглядов Петтигрю стало не по себе. Если бы не это да еще и не причина, по которой он оказался здесь, ему было бы вполне уютно. Кабинет директора с книжными шкафами, резными дубовыми панелями и странными магическими изобретениями напоминал кабинет его отца.

Директорский стол стоял перед эркерным окном, но Дамблдор пригласил их к маленькому круглому столику, стоящему чуть в стороне, и угостил чаем. Питер осторожно взял чашку, в тепле его замершие пальцы начали оживать, и он не назвал бы этот процесс приятным. Будто тысяча мелких иголок впивались в кожу, заставляя ее гореть. Пальцы шевелились с трудом, но постепенно боль уходила.

Директор не спешил ругать своих студентов. Из-за длинных седых волос и окладистой бороды Дамблдор походил на одного из тех друидов, о которых Питер читал в книжках. Глаза у него были очень мудрыми и видели всех насквозь. Петтигрю повернулся к Люпину, ища поддержки у товарища по несчастью, но тот сам нуждался в поддержке. Свет от огонька, все еще кружащего рядом с его плечом, лишь сильнее подчеркивал усталость и безнадежность на лице Ремуса.

В кабинет вошла профессор МакГонагалл, после недолгих уговоров она присоединилась к чаепитию, но по лицу декана было видно — происходящее ей не по душе. Она считала, что с провинившимися студентами следует разговаривать в более официальной обстановке.

Наконец директор поставил чашку. Началось, подумал Питер и был прав.

— Декан МакГонагалл рассказала мне, что вы разбили звезду, украшавшую елку в Большом зале. Но поскольку сияние, спрятанное внутри звезды, снова здесь, мы можем восстановить звезду и забыть об этом событии.

— Нет, сэр, – сказал Люпин. – Мы не должны этого делать.

— И почему же, Ремус?

— Потому что оно живое, – ответил он и твердо добавил. — Наказывайте меня, но я лучше выпущу ее в окно, чем буду смотреть, как вы опять запихнете ее в клетку.

Питер втянул голову в плечи, ожидая, что сейчас директор разозлится и наорет на них, но Дамблдор лишь усмехнулся.

— Что ж, если вы освободили живое создание из заточения, тем более не стоит вас наказывать. Я уверен, что без стеклянной звезды этот огонек будет сиять на нашей елке намного ярче, если, конечно, захочет. Не стоит жертвовать чужой свободой ради праздника.

— Спасибо, сэр, – выдохнул Люпин и улыбнулся. – Мы вернем его на елку.

Директор кивнул, и Петтигрю уже обрадовался, понадеявшись, что гроза прошла мимо, и тут Дамблдор, пряча усмешку в густую бороду, поинтересовался:

— Так где же вы нашли пропавшее сияние?

Для Питера этот вопрос был подобен разорвавшейся бомбе и для его друга тоже. Ремус опустил глаза и быстро произнес:

— Рядом со школой.

— Звучит слишком расплывчато. Питер, может, ты пояснишь, где именно находится упомянутое Ремусом "рядом".

Это было сложно, потому что как раз в тот момент душа Питера захотела спрятаться в его левом ботинке. Под пристальным взглядом Дамблдора у него само собой вырвалось:

— В Запретном лесу.

Чашка профессора МакГонагалл с резким звуком опустилась на блюдце.

— Вы были в Запретном лесу, – возмутилась ведьма. – Разве вам не говорили, что студентам категорически запрещается даже приближаться к лесу? Из-за собственной глупости вы подвергли себя страшной опасности. Не думайте, что этот поступок сойдет вам с рук. Он заслуживает…

— Сорока баллов Гриффиндору, – вставил Дамблдор. Его заместитель растерянно замолчала, она явно не ожидала от директора подобной выходки. Он же спокойно потянулся за лимонной долькой, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— Господин директор, — укоризненно произнесла профессор, – я не согласна с вашим решением. Нарушение школьных правил нужно наказывать, а не поощрять.

И хотя МакГонагалл была деканом Гриффиндора, правила она ставила выше интересов своего факультета.

— Минерва, в этой истории ваши студенты проявили как раз те качества, которые и стоит поощрять.

В словах директора определенно был смысл, но декана они не убедили, и она настроилась на долгий спор. Услышать, чем все закончилось, мальчишкам не довелось, потому что Дамблдор отправил их возвращать сверкающий огонек на его законное место. Когда Питер был почти у двери, МакГонагалл окликнула его:

— Мистер Петтигрю, я непременно напишу вашим родителям обо всем случившимся.

Но и это не испортило ему настроения. Получит он от матушки одно вопящие письмо, ну и что такого? На Джеймса и Сириуса такие письма сыпались пачками. А в тот вечер они с Ремусом стали героями для всей школы, или, точнее, для той кучки студентов, которые остались на каникулы. Но все равно для незаметного невзрачного первокурсника, каким был Питер, ужин в Большом зале стал настоящим триумфом.

"Сорок баллов! Целых сорок баллов! Это получается по двадцать баллов на каждого", – думал он, и хотя тоненький голосок утверждал, что Ремус сделал намного больше, чем Питер, а значит делить славу и награду пополам нечестно, Петтигрю отмахнулся от этой мысли. Теперь все пережитые страхи и трудности казались ему пустяками. Он даже чувствовал в себе силы снова наведаться в Запретный лес, но уже в одиночку, и сразиться со всеми тамошними чудищами. Сидя в тепле и безопасности, легко вообразить, что ты можешь справиться с кем угодно.

Ужин закончился, мальчишки, счастливые и довольные, вернулись в гриффиндорскую башню. В спальне Питер обнаружил посылку от родителей, матушка прислала вкусные сладости и конфеты. Он поделился с Люпином, они пошли в гостиную и сели перед камином. Хотя его новый друг как обычно был не разговорчив, Питер тараторил за двоих. В разговоре он все время возвращался к их приключению и раз за разом повторял: "Какие мы молодцы, даже лучше Джеймса и Сириуса, которые хоть и облазили всю школу вдоль и поперек, а в Запретный лес еще не совались."

Но вот усталость взяла свое, и они отправились спать. Питер провалился в сон, едва голова коснулась подушки, а Ремус еще долго ворочался, пока наконец не спрыгнул с постели. Не надевая мантии, он как был в пижаме забрался на широкий мраморный подоконник и посмотрел в окно. Бледный месяц, похожий на дольку дыни, висел в ясном небе, серебристый свет отражался в глазах мальчика. Чем дольше Люпин смотрел на луну, тем больше менялись его глаза: зрачок превращался в вертикальную щелку, радужка увеличивалась. Луна была еще молода, и ее сил не хватало, чтобы превратить человека в зверя. Но с каждым часом тень, скрывающая бледный диск, будет отступать все дальше и дальше, пока не исчезнет совсем.

В теле оборотня живут две души: одна человеческая, другая звериная. Они совершенно разные. Зверь знает, что такое жажда, голод, страх и свобода. Последнее он чувствует намного острее человека. Зверь также знает, что такое забота и доброта, но жизни Ремуса Люпина он никогда не поймет. И те, кто дороги Ремусу, те, кого он любит, для волка будут всего лишь людьми. А люди – это враги. И еще люди – это еда.

Три ночи полнолуния человек будет спать в кошмарном беспамятстве, а волк вырвется на свободу, этого не изменишь.

Перед тем, как принять Люпина в Хогвартс, Дамблдор сказал, что полнолуние бывает не каждый день, и если Ремус захочет, то у него будет нормальная жизнь, будут друзья. Главное, не опускать руки и бороться. Но даже в одиннадцать лет Люпин ясно понимал, что его место там, за окном, в ночи, подальше от людей, которых он может искалечить или убить. Подальше от слабых, беспомощных, от таких как Питер…

Но, может, директор прав. Всем сердцем Ремусу хотелось, чтобы он был прав.

* * *

Говорят, все гриффиндорцы хорошие, все оборотни злые, но на каждое правило приходится по исключению. Так что слушай людей, но соображай своим умом. И даже если ошибешься в друге, не переставай верить в дружбу.