По ту сторону веры (гет)

* * *

Утром он сидел за дощатым столом на первом этаже постоялого двора и меланхолично ковырял ложкой в тарелке. Трактирщик исчез сразу же, как поставил перед ним нехитрую еду, а за окнами стояла тишина. После вчерашнего празднества крестьяне снова вышли в поле, и деревня казалась храмовнику словно вымершей, и потому скрип открывающейся двери заставил его удивленно обернуться — на пороге стояла Иоанна. Увидев его, она быстрым шагом пересекла помещение и остановилась рядом.

— Храмовник, я пришла сказать, что приехал мой отец. Можешь передать ему письмо, — ее голос был ровным и холодным, только глаза как обычно смотрели неподобающе дерзко.

— У меня есть имя, Иоанна, — наставительно ответил Теодор, отодвигая от себя тарелку с остатками еды. — И ты его прекрасно знаешь.

В ответ Иоанна только недовольно фыркнула и стремительно развернувшись, направилась к двери. Она не собиралась быть с ним вежливым, по-хорошему, ей вообще не стоило приходить к нему, но отец попросил ее, а значит — пришлось подчиниться. Она была все еще зла на Теодора, на его незавершенные действия и на его обидные слова, еще долго звучавшие эхом в ее голове. Знал бы он, кто она на самом деле — не посмел бы так с ней обращаться!

Постепенно ее раздражение утихло, и когда в лавке раздался знакомый уже голос, спокойный уверенный с некоторой ноткой высокомерия, девушка тут же прижала ухо к двери черного хода, которая вела во внутренний двор, и застыла в ожидании.

Жан оказался высоким худым мужчиной с седеющими висками и такой же широкой улыбкой, какая была у Иоанны, когда та первый раз приветствовала его в лавке. А еще у Жана за вечным прищуром зеленых глаз, таких же, как и у дочери, был виден ум и осторожность. Он мало походил на торговца, и Теодор засомневался — так ли это на самом деле? Они пожали друг другу руки, и Жан предложил гостю пройти за конторку, скрипнула низенькая дверь, и тамплиер вместе с хозяином лавки оказался в небольшой комнатке, больше напоминающую кладовку. Подождав, пока визитер устроился на лавке, Жан вытащил из небольшого сундука бутыль с вином и взглядом предложил Теодору. Храмовник вежливо покачал головой и протянул торговцу письмо.

— От магистра, — важно сказал он, стараясь, чтобы голос звучат надлежаще случаю. — Лично в руки.

— Прямо так и сказал? — Жан смотрел на него бесхитростно, но чувствовалось, что в любую минуту он был готов действовать, сорваться с места и ударить по затылку бутылью, — пришло в голове Теодору, и он поспешно закончил. — Еще посоветовал выбрать меч, я его уже видел: хороший, но Ваша дочь в вопросе цены была немного... несговорчива.

Жан хмыкнул, хмыкнул слишком многозначительно, по мнению Теодора, и, сорвав печать, распечатал письмо. Некоторое время они молчали: Жан читал адресованное ему послание, хмурил лоб и что-то бормотал под нос, Теодор смотрел прямо перед собой, думая об Иоанне.

— Скажите, Теодор, — обратился, наконец, к нему Жан, — как Папа?

Тамплиер задумался. С каждым днем обстановка все больше накалялась, и если раньше Папа с готовностью принимал от мятежных баронов Юга подношения и закрывал на их еретические поступки глаза, глаза, теперь все быстро менялось. Теодор не желал быть тем, кто приносит дурные вести, и только неопределенно развел руками.

— Раз молчите, ничего хорошего Папа не думает, — подытожил Жан и снова посмотрел на Теодора.

— Папа сам не знает, с какой стороны извлечет больше выгоды, — хмуро ответил Теодор, понимая, что оказался замешан если не в государственной измене, то в чем-то очень похожим на это.

— А что думает об этом Ваш Орден? — напрямую спросил Жан. — Чью сторону выберет он?

Теодор задумался. Никогда и ни с кем не говорил он на подобные темы, и никогда не думал, что будет вот так сидеть перед обычным торговцем далекой деревеньки и стыдливо осознавать, что у него нет ответов настолько простые вопросы.

— Вы на верном пути, Теодор, — кивнул ему торговец, словно не замечая, что тамплиер так и не ответил на его вопрос. — Размышление — уже ключ к пониманию происходящего. Орден может гордиться, что воспитал себе такого слугу. Я думаю, мы еще встретится. Может, в Каркассоне, может, в Монсегюре. На все воля Божья.

— На все воля Божья, — откликнулся Теодор, радуясь, что неприятный для него допрос окончен.

За дверью послышалось знакомое насмешливое фырканье. Мужчины понимающе переглянулись. Жан чуть улыбнулся уголками губ, но уже через секунду его лицо снова приняло серьезный вид.

— Если Вас не затруднит подождать еще пару минут, я сейчас напишу письмо магистру Плессье в Антиохии, — предложил он, но весь его взгляд и выражение лица говорили о том, что это больше утверждение, чем смиренная просьба.

— Я подожду там, — Теодор кивнул на дверь, ведущую на задний двор, и за которой их подслушивала Иоанна. Тамплиер не сомневался, что вот теперь им действительно нужно поговорить. О многом. Жан только рассеянно кивнул, он уже приготовил лист бумаги и, наморщив лоб, думал, как бы поскромнее и попроще выразить свои мысли относительно последних событий в расстановке сил между Церковью и катарами. Ему казалось, что он уже слышит потрескивание пламени за спиной.

Предусмотрительно пошумев перед дверью, Теодор толкнул ее и прошел на задний двор лавки. Иоанна, привалившись к стене и скрестив руки на груди, хмуро смотрела куда-то вдаль, лениво пожевывая во рту стебелек. Казалось, это не она всего несколько мгновений назад подслушивала их разговор, выражая свое негодование обиженным фырканьем. Она посмотрела в сторону тамплиера и прищурила глаза.

— Отец пишет письмо магистру? Значит, все действительно зашло слишком далеко. Плохо.

— Иоанна, подслушивать чужие разговоры некрасиво. Только думай — ты поставила своего отца в крайне смутительное и неловкое положение. Что он подумает о тебе? — прежде чем подумать, выпалил Теодор и тут же прикусил язык. Как он мог забыть — на Иоанну такие речи совершенно не действуют.

— Ничего он не подумает, — выплюнув травинку, отозвалась девушка. — Можно подумать, это первый раз, когда я ставлю кого-то в "смутительное" положение. Обычно подобные положения как раз хорошо окупаются, в этом деле мне нет равных — она хмыкнула. — Но если ты имеешь в виду то, что я подслушивала, я так и скажу, что это было проще для всех. Отцу теперь не надо мне ничего пересказывать, это раз, и ты знаешь, что я в курсе всех дел — это два. И я жду извинений.

— Извинений? Каких извинений? — оторопело переспросил Теодор, совершенно сбитый с толку логикой Иоанны. В том, что в этих рассуждениях логика была, он был уверен, но вот то, как играла сведениями Иоанна, застало его врасплох.

— Не далее, чем вчера, — Иоанна отошла от стены и встала напротив тамплиера настолько близко, что он ощущал ее дыхание, — ты говорил мне, что я продажная женщина. Все еще так думаешь?

— Нет, — Теодор мрачно на нее покосился и отступил на шаг: присутствие ее рядом было просто невыносимо. — Я не думал, что все может так обернуться. Не думал, что твой отец, и ты замешана в подобных делах. И что я сам тоже...

— Терзаешься, потому что не все знал и думаешь, что тебя использовали как марионетку? — с довольным видом ответила девушка, поправляя волосы, выбившиеся из платка. — Если магистр дал тебе это поручение, значит, он в тебе более чем уверен. Катары, храмовники — у нас одна вера, и кому, как не у твоего Ордена нам просить защиты? Вы же защитники, в этом смысл всей вашей организации. И твой смысл тоже.

— Почему ты не сказала раньше? — он говорил с упреком в голосе, словно можно было переместиться с этим знанием в прошлое, и все исправить. — Зачем повела себя как?

— А откуда я знала?! — воскликнула она, гневно на него глядя. — Первый раз магистр присылает такого необычного гонца. Ты не захотел отдать мне письмо, хотя я и говорила, что могу передать. Да еще вцепился в этот меч — видите ли, его не устраивает цена! Нормальная за него цена, между прочим, дешевле отец тебе его не отдаст. Конечно, я заподозрила что-то неладное и потащила тебя в конюшню.

— Так это была проверка?!

— Нет, это было предложение, от которого ты отказался! — Она с удовольствием наблюдала, как Теодор старается сдержать ярость и унять свой гнев, и тихо рассмеялась, почти ему в лицо. В тот же момент он схватил ее за локоть, притягивая почти вплотную к себе и накрывая губы поцелуем. Иоанна чуть не задохнулась от удивления, и, прикрыв глаза, позволила себя целовать и дальше.

— Теодор, я закончил! — раздался из лавки голос ее отца, и в тот же момент тамплиер дернулся, почти отпихивая от себя девушку. Иоанна снова фыркнула, весело глядя на слегка смущенного и раздосадованного Теодора.

— Храмовник до мозга костей, — вынесла она свой вердикт и развернулась, чтобы уйти. Они итак торчали на заднем дворе слишком много времени, чтобы она могла понять — Теодор никогда ее не захочет, а если так — зачем делать себе еще больнее? Надо признать, что они слишком разные, и думать о том, как ей спасти то, что ее дорого. Папа долго медлить не будет: одна мятежная деревушка — это ерунда, но когда огонь ереси ползет по провинциям — медлить никто не будет.

— Хорошо, — откликнулся Теодор. — Буду через минуту.

Он решительно положил руку на плечо Иоанны, чуть сжимая его, и развернул ее к себе. В ее зеленых было удивление и недоверие.

— Мы, кажется, еще кое с чем не разобрались, — сообщил он, проводя пальцами по контуру ее губ. — Невежливо уходить, когда разговор еще не окончен. Понимаешь это, Иоанна?

Ее губы были горячими, как огонь, и ему казалось, что он целует пламя, буйное, опасное, но таким оно выглядит лишь с виду, а на самом деле — уже давно усмиренное и приятное.

* * *

Теодор привязал коня к дереву и вернулся к девушке. Иоанна стояла, обняв себя руками, и смотрела на раскинувшуюся перед ее взором деревеньку: место, которое она считала своим домом. Было странно представить, что, возможно, им придется отсюда уехать, но это было даже к лучшему — Иоанна хотела увидеть большой мир, попробовать себя в нем, чтобы скорее забыть храмовника. Наверное, по той причине, что она задумалась, Иоанна услышала только последние слова Теодора, обращенные к ней:

— Дождешься меня.

Это прозвучало как приказ, и вовсе не было похоже на просьбу, да и сам храмовник сейчас был собран и решителен. Он притянул к себе девушку, одной рукой крепко удерживая за талию, а второй ласкал шелк ее волос.

— С чего бы это? — дерзко возразила она, стремясь высвободиться от его рук, позволявших для тамплиера слишком многое.

— Потому что только я смогу усмирить тебя, — хмыкнул Теодор, и в его темных глазах Иоанна увидела нечто похожее на страсть, страсть, смешанную с чувством долга. — Или ты неосмотрительно думала, что я могу поступить иначе?

— Ничего же не было! — обиженно напустилась на него Иоанна. — Не было, потому что ты решил, что я недостойна твоего Рая! Отпусти меня. Видеть тебя не хочу.

— Вот именно потому, что у нас ничего не было, я вернусь за тобой, — усмехнулся тамплиер, сильнее прижимая к себе прекратившую вырываться девушку. — Именно поэтому.

Глядя в ее широко распахнутые от удивления, негодования и возмущения глаза, но больше от негодования, решил для себя Теодор, он понял: не смотря на все, что сейчас скажет Иоанна, она действительно будет его ждать. Ждать и мучиться, терзаться от противоречивых ощущений, пытаться найти в его словах какой-то подвох или, наоборот, недоступную ей мораль.

— Чертов храмовник! — возмутилась она. — Я не согласна! Ты тамплиер, а не похотливый мужлан. Тебе нельзя о таком думать, в Рай не попадешь.

— Рай без тебя вряд ли будет истинным Раем, которого я так долго желал для себя и для этого мира, Иоанна. Чтобы нести в мир любовь необязательно быть рыцарем в белом плаще с алым крестом на плече. Я вернусь за тобой. Через год, через два, но вернусь. Я знаю, что буду нужен здесь, и не только тебе, но всем альбигойским землям.

— Ты только не опоздай, — шепнула она ему на ухо. — Не люблю, когда помощь приходит слишком поздно. Не опоздаешь же?