Рассказ о фиолетовом белке, преподе и моем трансвеститстве (джен)

Я проснулся в семь часов, где резинка от трусов? Ах, вот она, ах, вот она, на хую намотана!

Огромная благодарность эльфу-торговцу. Эльф, я знаю, что ты знаешь, что это ты. Так сказать, глас народа. Глава посвящена тебе. С любовью, аффтар. Не йунный, простите, возраст не позволяет. И не типичный, простите, гордость не позволяет.

Да. Точно. В конце Полянский станет Диабло, а Герман — Богом.

Приятного чтения.

Полянский.

Стервозное тригнидопроговно! Проперданутое блядодерьмо! Дрочепропердоватая манда! Выебучий трипиздодрочун! Трисраное говно! Сраногнойная сволота! Высраная сволотосука! Прогнидская гнида! Гандонохеровая мандогнидища! Пердомудоватый задрочепидер! Выпердоговенный хуй! Проссаная сучьескотина!

Так, когда, наконец, мой родник временно иссяк, можно и поговорить на языке плебеев.

Какого, блять, хуя, здесь происходит?! Нет, ну ебанный же ты, блять, коловорот!

Надо рассмотреть ситуацию подробно. Так, начало, пожалуй, можно опустить: сама виновата в том, что они подумали, будто я действительно им поверила. В любом случае, я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО им поверила, так что нехер сетовать.

Но Герман... Блять, Герман! Это, ебушки-воробушки, просто в голову не укладывается! Столько всего интересного... А он взял, и испортил настроение, хуй ушастый. Даже не так — ухожоп. Вот издевается над ним Адя — пусть дальше и продолжает в том же духе. Заслужил. Кем он вообще себя возомнил, засранец, гений, бля, несчастный?! Ни кола, ни двора, а если бы я не согласилась на эту всю мудоебию — так еще и без оружия, сидел бы себе в тылу, тараканов гонял, да кофе готовил Гери Олдмену.

Это все из-за него началось. И нечисть, и вот это все. Вот же говнюк. Оружие, говорит, думать не должно. О, да, несомненно, я поддалась на уговоры, насрала на остатки здравого смысла именно ради того, чтобы пойти туда, не знаю куда, в сопровождении непонятно, кого, да еще и с явными расстройствами психики! Вот же жопа кита.

Так, он там что-то про ментал говорил. Это типа когда мысли друг друга читаем? Надо будет поработать над этим. Полюбэ, есть какой-то способ борьбы с этой неполадкой. Ну, типа как в шестой части Гарри Поттера Северус учил очкарика абстрагироваться от попыток Волдика внедриться в разум.

Бля, он же сейчас это все слышит!

Пшел нахуй, говно, иначе отберу фаллос у Валеры и изъелдачу тебя по охеревшей морде!

Сереброкрылый дернулся, сделал пару шагов от меня, а в голове тихо-тихо прозвучало: «Че сразу говно-то?», но больше никакого чужого присутствия в голове не ощущалось.

-Так-так... Кто у нас тут? Неужели та несчастная, которой не повезло стать оружием нашего гениального друга?

Это что еще за хуй? Симпатичен, не спорю, да и ростом повыше, чем этот герой будет. Очкарик. По ходу, буду втихаря фапать на него. Но потом, а сейчас у меня как раз настроение всем педали разводить. Вот потеха будет! Заодно поразвлекусь, а то в такой обстановке стрессовой только морщины на задницу нажить можно.

— Несчастная не я, а тот, кто умудрился взять меня оружием. Что здесь творится? Вы, молодой человек, кто? Че-на надо?

Очкарик поправил самую выдающуюся часть своего лица — ширинку, и с загадочной улыбкой жестом предложил присесть на одно из двух кожаных кресел рядом с письменным столом.

-Я постою. Ты кто, блять, такой?

Герман печально вздохнул со своего места, но одного ярого взгляда хватило, чтобы он сжался в комочек и сидел себе тихо да незаметно. Ничего, устрою я вам тут свой мир, с блекджеком и шлюхами. Закачаетесь.

— Прокл. — Очкарик взял мою ладонь в руку, поднес к губам. — Мы знакомы, мадам Настаси, только вы могли лицезреть мою звероформу.

Так. Ладно. Только потому, что он — милаша, не буду сильно кричать. Тем более, он повоспитаннее будет, чем этот хуй моржовый.

И тут мой «повелитель» подал голос.

— Прокл, верни все обратно. Расторгни контракт. Хоть его и заключал Валера, но я знаю, ты тоже можешь это сделать.

— Гера, погоди. Чего распаниковался?

— Да некогда нам ждать! — И тут он глазом так шизофренично приморгнул, словно тик напал. — Ну, ты понимаешь.

Короче, все как обычно. Без меня не обойтись. Не зря он меня бесит, идиот.

— Значит, так. Никто ничего не расторгает. Сам хотел, чтобы я была твоим оружием — вот и получай. Нечего мне теперь. Сначала говоришь одно, а потом — другое. Кто еще здесь баба.

Гера так обиженно взглянул, что мне даже немного совестно стало, что так наседаю на бедного. Но, с другой стороны, он — тридцатилетний мужик, и я — как минимум на десяток годов младше, еще и по положению ниже. Нехуй тут меня гнобить, поди, не на ту напали. Я вам устрою здесь разгон.

— Хватит уже пререкаться, мелкая! Ну, выразился неправильно раз — так что теперь, три года клевать меня будешь?

— И буду! Кто, блять, так вообще делает? Мудак. Нормально не можешь объяснить — проси кого-нибудь. Составляй список того, что надо рассказать. А то, блять, посулил мне приключения, даже не акцентировав внимания на том, что у меня будут свои обязанности, а потом я должна выслушивать твои, значит, взгляды на мое поведение? А не пойти ли ка тебе... НАХУЙ?!

У Геры, постепенно принимавшего вид жаренного апельсина, глаз уже типался на постоянной основе.

— В рот мне кило печенья, ты просто невыносима! Вообще-то, между прочим, к твоему сведению, так и должно себя вести нормальное оружие.

— Поправочка: при условии, что он росло и воспитывалось как оружие, средство для удовлетворения прихотей своего будущего хозяина! И вообще: зачем тогда оправдываешься, если считаешь, что прав? Шах и мат.

И вообще: хоть бы «спасибо» сказал. Если бы не я, то Гери Леонардович вряд ли отправил его на это задание.

— Значит, так, Прокл.

— Да, мадам?

— Насколько я поняла, у вас тут пиздец. Нихера не ясно, творится какая-то упоротая пиздаболия... Короче, мне нравится. Тем более, авось, и прояснится что после моего участия.

И опять Сереброкрылый, заново обретя речь, встрял в мой весьма конструктивный диалог с этим... Кем-то, в общем.

— Так, никакой отсебятины! Раз уж меня здесь ни во что не ставят как авторитета, то хотя бы послушали как опытного повелителя. Значит, так, Полянский: с тобой поговорим потом. Отдельно. Наедине. Прокл?

— Нда-да? — Вальяжно спросил очкарик, рассевшись на втором кресле. А я-то уж надеялась его оприходовать. Типа, в большой семье клювом не щелкают?

— Слушай внимательно. Что-то творится со старым Гером. Либо он заболел, либо это вообще не он.

Пресвятые брови Брежнева мне на уши! Это, что, я тогда не настоящего Гери видела? Вот же бля. А я-то уж надеялась... Эх... А, ладно, все равно фоток не сделала. Жизнь прожита зря. Хотя, нет, он же брал меня за руки! Я не буду их мыть.

Никогда. И похуй, что это был не настоящий.

— Да не маячь ты, женщина! — Раздраженно выдал Герман, а потом щелкнул пальцами, и его кресло превратилось в мини-диван, или макси-кресло. Вот прямо тютелька в тютельку места на двоих хватало.

Нет, я, конечно, могла бы еще метафорически постоять в позе, но как-то это нифантан. Лучше ка я присяду как умею, неуклюже, при этом параллельно больно ударив этого взрослого говнюка по коленке.

Пусть кривится от боли, мудак. Я себя в обиду не дам.

— Еще раз... — Злобно прошипел Гера, но я с легкостью его перебила.

— И что? Что ты мне сделаешь? Контракт расторгать никто не будет, а наказать меня ты вообще не в силах. Ты даже не в силах заставить считаться с собой, и я не о себе сейчас говорила.

Туше. Баттхерт. Эм, не то, чтобы я хотела прямо таки по больному... Ну, как получилось.

Очкарик втихаря смеялся, но когда повелитель взглянул на него, то даже не стал скрывать этого.

— Нет, ну она права же! Ладно, все-все, молчу. Только перестань смотреть на меня так.

— И как это? — Едко уточнил Гера.

— Как Ленин на буржуазию. Как инквизиторы на ведьму. Как натурал на Бибера, Азиса, Моисеева или Баскова. Или на них всех вместе. Как ЛГБТ-сообщество на законопроект от запрете пропаганды ЛГБТ. Как Киркоров на журналистку в розовой кофточке. Как углы всей мебели в квартире на мизинцы на ногах. Как...

— Да понял я уже! Хватит этих сравнений. Значит, так. — Он тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Коварная рука коварно приобняла меня за плечо. Я сделала вид, что не заметила. — Лянардович, или тот, кто выдает себя за него, дал мне несколько ценных указаний по поводу дальнейших действий. Короче, он хочет, чтобы мы с ней перехватили бразды правления Радом и Аем. На весь срок, так сказать. Говорит, что это — единственный способ избежать Большого Пиздеца, который настанет с приходом к власти Жирика и Ктулху.

— А мы с Валерой, я так полагаю, должны вам в этом помочь.

— Да. Он вам разве не говорил?

— Говорил-то он говорил. Только я вообще не ебу знать, каким макаром мы определим зачинщика этой всей истории. Плюс, Рад не даст особо там поиграть в Шерлоков. Нельзя просто взять, и разузнать все у хитровыебанных ангелочков. Кроме того, сложновато будет пройти через межмирье. Там сейчас своя атмосфера.

Прокл задумчиво посмотрел куда-то вдаль настолько пафосно, что мне померещился закат за его спиной и героическая задумчивая музыка.

Стоп. Я только сейчас это осознала. 74 года быть правителем?! Э... ШТО? Не уверена, что готова к такой ответственности.

— Эм... У меня пара вопросов.

— Давай уже. — Небрежно бросил Герман, за что моментально поплатился.

— Я смотрю, ты без пиздюлей, как без пряников.

— А?

— Хуй на! Не к тебе обращаюсь, поди. Сиди себе, и думай своими гениальными мозгами, а я пока с Проклом потолкую.

Сереброкрылый возмущенно засопел, заерзал на стуле, но промолчал. Руки на груди сложил. Домогается, чтоли? А, ладно, чего бы и нет. Джек уж забыт и выкинут по ненадобности и нервотрепности. Да, нужно сделать пометку, что это был последний раз, когда я на него наехала. Мало ли, а, может, сорвется, и что потом? Он же у нас тут нащальнике, накажет еще как-нибудь.

Прокл очнулся из своего задумчивого небытия, и закат вместе с музыкой исчезли.

— М?

— Во-первых, мне не нравится, что придется сидеть на этом посту столько лет. Я постарею и умру, не говоря уже о том, что случится с моей прошлой жизнью. Хотя, кого я обманываю... Это УЖЕ случилось. Да и что вообще делает Бог и Диабло? Что-то же входит в их обязанности, да? Ну, там я не знаю... Следить, чтобы в мире все чтили заповеди, были хорошими, вели праведную жизнь, или типа наоборот, сподвигать их на плохие поступки, да забирать души себе, а потом жестко пытать. Иногда анально. Не знаю. Слишком все запутанно.

Очкарик мягко улыбнулся. Всем своим видом он излучал спокойствие, мудрость, словно покровитель. И я — неразумное дитя. И, пожалуй, впервые в жизни меня не раздражала эта легкая высокомерность по отношению ко мне. Думаю, я с ним полажу.

— Нет-нет, ты слишком глубоко копаешь. Для этого есть другие персонажи, и они-то как раз не нуждаются в избрании. Как бы тебе объяснить... Все гораздо проще. Тебе главное что? Смотреть, чтобы ангелы или демоны не порвали друг другу пердаки от вечной анальной ебли, наблюдать за глубоко верующими, решившими в кои-то веки заняться сексом, незаметно подбрасывать в колу мэнтос, стырить у парочки геев все презики прямо перед тем, когда им приспичит хорошенько потрахаться, потому что заниматься сексом без резинки ОХУЕННО...

— Не надо мне тут подробностей твоих предпочтений, ладно? — Подал голос Гера, и сразу же вернулся в свой астрал. И молодец.

— ... Портить статьи в Википедии, спорить с ВС по поводу одной суки...

— Какой суки?

— Да гравитации же. В общем, ты поняла, да? Все не так сложно. Самое главное — следить за подчиненными, чтобы не натворили чего. Просто в скором времени может наскучить, но ты, думаю, сможешь себя развлечь. Уж ты-то как раз сможешь.

— Ладно, допустим. Теперь я точно не уверена в своем выборе, но с этим потом разберемся. Меня больше другое интересует: раз уж я — оружие, и при этом ни сном ни духом не ебу, что делать, как вы собираетесь пробудить во мне те дремлющие способности?

* * *

Я ошибалась. О, как жестоко я ошибалась! Никогда, больше никогда не буду доверять странному лектору информатики и фиолетовому белку в человеческом обличье.

Потому что это — тотальный пиздец.

Я даже не знаю, что хуже из всего этого. С портретом Джигурды на всю грудь я еще смириться могу. И с розовыми коньками. И костюмом слоника. И кучей всяких неебически тупых висюлек где только можно. И шапкой на голове, как у гопников, поставленной в стиле «а-ля гандон», чтобы уши оттопыривались. И пачкой презиков в руке. Но, блять, смириться с тем, что мне надо говорить, я не могу. Спрашивать, зачем мне презики, я не стала.

Потому что это такой ебанный пиздец, что просто ужас.

Герман и Прокл предусмотрительно отбежали на пару сотен метров, дабы я не сделала чего. А сделаю, обязательно. Рано или поздно. В общем, лучше уж на лыжах по асфальту пытаться ехать.

— Ну, ты там собираешься или как? Время поджимает! — Раздраженно кто-то крикнул. С этого места плохо слышно, кто именно, поэтому пизды отхватят оба.

Единственное, что меня радовало, — что эти упыри далеко и если уж и наблюдают, то хотя бы не слышат.

— Я, Полянский, оружие Германа Сереброкрылого, призываю владык этого поля Крота Афанасия и Червяка Анатолия раскупорить меня. Найдите мои силы, как джедай нашел ситха, как двери нашли прищемленный палец, как голова находит место для удара в маршрутке, как Путин нашел Медведева, как Азис нашел своих Мразишей, как тычинка нашла тычинку, а пестик — пестик, как опытная порно-актриса нашла свой первый фаллоимитатор, как старик нашел у бабки сусеки для поскреба, как Прокл нашел Валеру, а Герман — меня. Ууууультраааааафиолееет! Ииииинфраааааакраааасный! Сиииинхрооооофазотроооон! Кошка или крот, слоник или кот? Дать или не дать? Вот в чем вопрос: сколько стоит кило кактусов?

Только за эту тираду я готова их обоих убить. А теперь самое страшное. Я должна делать неопределенные движения телом, которые Гера весьма туманно окрестил «ритуальным танцем», и петь не менее ритуальную песню. По земле на роликах танцевать, блять. Я определенно въебу ему щей. А нет, уже въебала. Хотя, это меня не остановит.

— Червяк Анатолий ищет покушать,

Но крот Афанасий нашел его раньше.

Вот такая вот жизнь: без упрека, без фальши

Он искал, он искал, а его нашли раньше.

И нихуя. Я в сердцах зашвырнула гондоны куда-то вперед, подальше с глаз, хотя это дело такое — в хозяйстве очень пригодится. Шапку кинула под ноги и даже чисто символично попыталась потоптаться по ней, когда меня накрыло. Колбасило минут пять, швыряло из стороны в сторону, подкидывало вверх, заставляло делать неадекватные движения ногами и не только. Я в порыве накрыва даже одежду с себя сорвала, полностью наплевав на все приличия и собственную нелюбовь оголяться перед чужими людьми, особенно у которых присутствует хуй в штанах. Но мне было откровенно похуй. Я себя чувствовала оборотнем. Моя кожа словно слазила, лопалась, трескалась. И самое странное — больно не было. Просто акт эксгибиционизма в запущенной форме.

Отпустило меня так же резко, как и вштырило. Я лежала на траве, и мне не было холодно, хотя сейчас ноябрь и должно быть как минимум морозно, в чистом полюшке-то. Все вокруг приобрело резкость, даже слишком. Я так мир вижу только когда в хлам пьяна. Ох, ну охереть теперь.

— Настаси? Ты там жива еще? — Совсем рядом проговорил Прокл.

И тут я поняла. Я ж голая, как сокол.

— Не подходите! — Что есть сил закричала я, точнее, попыталась, но вышло как-то гулко и с эхом.

Попытка прикрыться тоже особо не увенчалась успехом, потому что, оказывается, у меня нет конечностей. А если и есть, то я ими явно не умею пользоваться.

БЛЯ!!!111

— Гера! Герман, говнюк, что случилось?!! Я не могу пошевелиться! Геераааа!..

— Да не кричи ты, здесь я. Все хорошо. У тебя получилось.

От души отлегло немного, но теперь стало жутко интересно, как я выгляжу и почему они молча созерцают, не комментируя.

— Гера? Ты не стесняйся, скажи, че как?

— Ты — огнестрелка. — Как-то разочарованно протянул Прокл вместо Сереброкрылого.

— Это плохо?

— Это странно. Ни у кого в ХУЯКе нет и не было никогда огнестрельного оружия. Только холодное, только классика. Это... Странно.

Бля, ну пиздец. Я тут такая крутая, устраивала разгон, типа все они придурки, хуйней маются, а в итоге сама непонятно, что.

Я почувствовала, что мир начал подниматься. Или это я поднялась. Обычно такое укачивает, но сейчас как-то все проще было. Да и блевать некуда и нечем. И не из чего.

Нежно провели пальцами по боку. Откуда я знала, что это именно бок — не понятно.

— Какое хоть огнестрельное, конкретизируйте.

— Эм... Я не знаю. Я просто не разбираюсь в огнестрельном оружии, поэтому... — Начал было Гера, но Прокл его перебил:

— Снайперская винтовка. Ли-Энфилд, кажется. Стыдно, Гера, стыдно. И хватит ее гладить. Попробуй выстрелить, пока обратно не превратилась в человека.

А я прибалдела. Это так приятно было. И странно.

Но Сереброкрылый уже положил палец на курок, который почему-то оказался... эээ... Блять. Если нам придется стрелять много раз, то я не выдержу. Боги, и почему именно мой клитор должен был стать курком?!

Естественно, что пуля закосила, причем конкретно.

— Гер, ты что, совсем не целился? — Задумчиво протянул фиолетовый.

— Да нет, я как раз нормально старался прицелиться. Когда-то в школе учили, что-то в памяти засело, но оно само как-то получилось.

И тут меня снова накрыло. Само как-то, я даже не хотела пока возвращаться в человеческий облик.

Мужики пялились на меня долго и коварно. Я с откровенным ужасом подумала, что стою голяка, но одежда была на мне. Хотя чувствовала я себя немного на взводе. Конечно, если вспомнить, чем является курок и как на него нажал Гера.

Неспроста же пуля рванула не туда, куда надо.

И в глаза-то стыдно посмотреть этим красавцам, хорошо, хоть они не в курсе.

Да, блять, это неважно. Потом подумаю.

У МЕНЯ ПОЛУЧИЛОСЬ!!!

— Гера, получилось, получилось!

Повелитель растерянно улыбался, Прокл потрепал меня по голове, а я умудрилась на коньках подпрыгнуть к ним, да подвернула ногу, ебанулась на землю. Герман рванул ко мне, и пока я охала да ахала от боли, как наседка, кудахтал.

— Сильно?

— Да сильно, что, не видишь?

Вечно ноги подворачиваю. Больно, и пульсирует. Отекла.

— Ты — беда. Ладно, иди сюда. Пора бы нам вернуться уже.

Я даже вякнуть не успела — подхватил на руки, причем так неудобно, что я чуть не вывалилась.

— Поставь на место. Я и так не...ммм...пушинка, а если повторно ебанусь, так вообще от меня толку будет мало.

— Заткнись. — Только и сказал Гера.

И я заткнулась. Вот может же когда хочет, че б все время не доминировать?

Фиолетовый дал нам по щелбану, и мы мгновенно перенеслись в его апартаменты.

Где-то далеко, в одной из дальних комнат Валера явно готовил вкусняшку, судя по его жалким попыткам петь что-то из репертуара Бори Апреля и невероятно вкусного запаха, расплывшегося по гостиной. Мне, правда, было не до еды. Хотелось блевать, в ушах шумело, было херово, нога жутко пульсировала. Было настолько больно, что даже одинокая скупая мужская слеза скатилась по щеке.

Гера аккуратно посадил меня на диван, на котором буквально несколько часов назад занимались секс... гомоеблей Прокл с Валерой.

— Эластичный бинт, фастум-гель, подушку.

— И пачку «Кэмэла». — Голосом умирающего лебедя добавила я.

Стратег глянул на моего повелителя, тот кивнул:

— И пачку «Кэмэла».

Прокл мгновенно исчез, а Гера начал расшнуровывать конек. Резко дернул, что я аж подвыла с перепугу.

— Сильно больно?

— Блять, конечно, больно!

— Да не ори на меня, беда!

— Сам ты беда! Без меня ничего сделать не можешь. Вон, Адя какой-то занюханный тебя прессирует. Ну, нихуя, я тут разберусь. Только один человек может над тобой доминировать.

Резко снял эту хрень. Вроде бы и полегчало, но моя умная нога сразу поняла, что есть куда опухать и опухла. Сучка крашенная.

— И кто же это? — Заинтересованно вопросил Герман, заботливо вымазывая пофиолетовевшую конечность в гель, оперативно притарабаненный Проклом.

— Ясен хуй: я это.

— Не доросла еще доминировать, женщина. — Туго забинтовав ногу, подытожил повелитель.

Ох, ну конечно, кто бы, блять, сомневался! И почему это я не удивлена, а? Вот если посмотреть правде в глаза: он даже не может заставить меня повиноваться. Как в кабинете Гери Леонардовича, в итоге я обиделась и он чуть ли не был вынужден просить прощения. А теоретически я должна заглядывать ему в рот, целовать в десны да ублажать/повиноваться. Возможен, конечно, еще один вариант. Например, что это просто я воспитана не по канонам, да и вообще в последние два года забыла многие приличия, посему веду себя довольно эгоистично, эгоцентрично, невоспитанно, порой хамски, но в основном как инфантил, прикрывающийся под агрессора. Я думаю, он просто все разгадал и подыгрывает. Бля, так не интересно.

Да похуй, я ему все равно спуску не дам.

Признаться, я когда его в первый раз увидела, в голове мелькнула очень быстрая мысль, связанная со RPS и ним.

Потом мелькнула мысль о том, что он симпатичный. Даже красивый. Не смазливый, милый, уруру, мимими, давай его мысленно трахну кем-нибудь брутальным, можно Черного Властелина взять или вообще негра с елдой в 30 см, а можно взять близнецов, чтоб бутербродик или двойное проникновение, или вообще жесткий такой бдсм устроить с аппаратом доения, вибратором на максимуме в жопе и двумя хуями во рту. Не, я подумала мельком, что он очень красивый. И это есть причина для задуматься.

Потом эта мысль не всплывала, потом я общалась с Джеком Дениелзом... А потом резко очнулась у себя в комнате, выпрашивающей научить магии. И доселе, пока я о ней не вспомнила, даже не задумывалась об этом.

Что на меня не похоже. Начиная с момента резкого переключения памяти на смутном моменте ссоры и заканчивая нарушением правила о решении, что мой новый знакомый симпатичен и мне это нравится, поэтому я должна как можно больше времени стремиться провести рядом, не отрывая переполненных восхищением глаз от него.

Он что-то намагичил, урод. Только вот что?

Погодите-ка... За последние несколько часов я побывала в окружении как минимум трех охуенных мужчин, если Германа считать за такового, и в моей голове ничто не перещелкнуло? Мало того, что я чувствую, что должна тосковать по Джеку, ведь в последнее время общение как-то не гладко шло, так еще и полюбэ один из этих троих красавцев засел бы в моей вечно влюбленной голове. И неважно, кто является объектом моей симпатии. Мне для радости ответные чувства не нужны.

Так вот, возвращаясь к нашим баранам, причем в прямом смысле этого слова, я нахожу это все странным. Но спросить напрямую у Геры как-то неловко. Вообще неловко. Надо бы его как-то плавно подвести к этому.

— Гера?

— М?

— Это ты заставил меня не чувствовать симпатии к людям?

Он поперхнулся, что довольно странно, ведь он ничего не ел и не пил.

— С чего ты взяла? — Вопросом на вопрос ответил. Еврей прямо.

А взгляд-то отводит, отводит.

— Блять, не увиливай, я уже просекла. Я внимательно слушаю.

— Ну, знаешь, Насть...

— КТО?! Повтори еще разок, да?

Герман не испугался, за что ему огромный плюс. И минус за то же, ибо в данный момент испугаться нужно было.

— Молчи, женщина! Я заметил, что ты очень влюбчива, а это может помешать нашему делу. Твоя работоспособность зависит от эмоционального состояния, а оно в свою очередь зависит от того, кто сейчас поселился в твоей голове. Так что не надо тут ляля.

Вот же мудило засранное. А обидно то, что он прав. Говно.

— Ах, так? Нет, я, конечно, подозревала, что не все так гладко, и мои чувства/ощущения тебя ебут так же, как и популяция пингвинов на Луне, но ЕБАННЫЙ ТЫ НАХУЙ! ВЕРНИ ВСЕ ОБРАТНО, иначе...

— Сначала пообещай, что не влюбишься ни в кого.

— Ну, знаешь... Сердцу не прикажешь. Кроме того, тут влюбляться не в кого. Сплошные нетрадиционалы кругом. Я их, конечно, обожаю, но сам понимаешь, толку мне...

Герман вздохнул, аккуратно опустил мою ногу, а сам полез во внутренний карман пиджака. Достал маленькую баночку с надписью «Витамин С».

— Это часть твоего сердца, отвечающая за влюбленность.

Я уж было протянула руку за ней, но он отвел ее в сторону.

— Сначала пообещай.

— Герман. Не драконь меня. У меня отвратное настроение, я подвернула ногу, ты забрал у меня самый важный кусок сердца и требуешь что-то взамен. Я искренне не ебу знать, с какого хуя я должна что-то делать, чтобы вернуть то, что ты у меня отобрал. Просить и унижаться? Уволь. Нравится — оставь себе. Не барыня, проживу как-нибудь. Тем более, без нее проще. Не нужно каждый раз страдать. Из раза в раз. Так что нет. Иди нахуй.

Герман погрустнел. Наверное, я слишком проявила степень раздраженности, граничащую с бешенством.

— Да ну тебя. Почему ты со мной не можешь быть такой милой, как со всеми другими? Что, настолько противен факт, что я твой хозяин? Тебе всего лишь нужно сказать, что не будешь влюбляться в таких мудаков, как раньше. Хотя, в принципе не влюбляться было бы хорошо. Ни в кого.

Я уж было совсем решила запихнуть пару-тройку тлеющих бычков ему в анальное отверстие, но тут в ментале до меня дошел отголосок его мысли: «... в кого, кроме меня».

Так это же в корне меняет дело. Нет, я его понимаю, сказать такое невозможно, и, я полагаю, это скорее, подсознание.

Похоже, не только у меня эта потребность. Интересно, что из этого выйдет?.. Поржу хоть, ибо ничем путным не пахнет.

— Обещать не обещаю, но сделаю все возможное.

Сереброкрылый покачал головой, но баночку отдал.

— Эм... Гера, а че мне с ней делать?

— А, точно. Давай сюда, сейчас верну как было.

И, только дав мне возможность подержать в руке шмат (самый лучший шмат, позволю себе добавить) своего же сердца, как сразу же и отобрал его. Открыл баночку, достал его, понюхал, помял.

— Че, правда это оно?

— Не смотри и не дергайся. Что бы ты себе потом не надумала, я ничего такого не собираюсь делать. Ну, ты поняла.

— Нихуя не поня...

Дорогой мой читатель. Любимый читатель. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я позволю себе небольшое лирическое отступление? А даже если и против, то мне знаешь, что? Правильно, по хуям. Мои, как бы, мемуары. Че хочу, то и творю. Хоть гусей ебу.

Так вот. Возвращаясь к лирике. Хочу сейчас коснуться самой неинтересной для читателя темы: мои влюбленности. Не знаю, как так сложилось, по всей видимости, исторически (а как же иначе?), но ни одна еще не увенчалась успехом. Вспомнить, хотя бы, школу. А нет, это я точно вспоминать не хочу. Нет, лучше начать с универа. Сначала один одногруппник. Милаша, высокий, черноволосый, зеленые глазищи, симпатичный, умный, добрый, хороший. Но олень оленем. Не в обиду Валере будет сказано. Явно ребенок. Окей, не один — так другой одногруппник. У меня их много. Запал на мою соседку по комнате. Кандидатура сразу снимается. Потом был лидер моего косбенда, тряпка-тряпкой, но милаша. До сих пор не понимаю, как мне удалось влюбиться в парня-уке, которому жутко хотелось найти топа? А, хуй меня проссыт. После этого мысленно сделала пометочку, что в латентных и явных не влюбляюсь. А потом снова второй одногруппник. На сей раз все довольно серьезно. И настолько я возвела свои чувства до абсолюта, что вела себя аки ебанная ваниль хуесосная. Обидно, но больше — стыдно. Сделала пометочку, что если влюбляюсь, то объект вообще даже подозревать не должен о моих чувствах. Ибо. А потом — Джек Дениэлз, как я его мысленно прозвала. Последняя пометочка как-то забылась. А ведь парниша ничего. Только живет от меня хуй-знает-где, и явно мои чувства не имели особого для него значения. Ах, да, я подозреваю, что на самом деле Джек — это одна из тех тян, которые регаются втентакле под мужским именем и общаются с яойными мальчиками. А вот моему такая мысль пришла ко мне в голову? Да потому, что я сама такая же. Естесно, мои чувства к Джеку исчезнут уже через несколько дней. Максимум — месяц. Полезный скилл, кстати, и вам всем советую. Наверное. А нет, не советую.

Так вот, я к чему веду. Мне скоро 19, и у меня в жизни не было парня. И я не девственница. А спустя год я буду маниакально об этом факте задумываться. А все потому, что я ебанутая. Реально ебанутая. Нет, это не попытка показать себя такой охуенно классной, как профиле типичного йунного аффтара 12 лет. Хотя, возможно, дело еще и в том, что я — жиробасина. Наверное. Никогда не умела оценивать себя непредвзято. И, хотя похотливые взгляды хачей говорят об обратном, я имею полное право заявить, что наличие жирных лях, толстой задницы и пузика не может компенсироваться единственной радостью в виде сисек третьего с половиной размера.

Я к чему веду-то.

Этот гандон облапал мои сиськи, пока исправлял что натворил!

— Ты, блять! Вот же ебанный анальный имитатор! Знаешь, что?!

На мой, по сути, немногословный крик сбежался Прокл.

— Что за крик, а драки нет?

— Он, он сиськи мои облапааааааааааааал!.. — Обиженно заявила я и тыкнула пальчиком в Геру.

— Да я... Да не творил я ничего такого, это всего лишь процедура, дура ты!

— Ах, я еще и дура, да? Ну, и отлично. Сам вали тогда Рад и Ай спасать, извращенец!

— Это я, ебана, извращенец?!

— Да, ты извращенец! Я, блять, значит, поверила, а ты, говна кусок...

— Зараза!

— Засранец!

— А ты... А ты... Баба, вот кто ты!

— КОГО ТЫ ТУТ БАБОЙ НАЗВАЛ?!!

— Тебя, женщина!

— Ах, так?! Ну, и отлично. Иди в жопу. Я с тобой не дружу.

— Не дружит она со мной. Драл я знаешь, куда, дружбу твою?

— Ну и отлично.

— Вот и распрекрасно.

Нет, это вообще наглость. Хамло. Ангелок был прав, надо было его отхуярить елдой по охеревшей харе.

— Господи, да поцелуйтесь уже. — Закатил глаза Прокл.

— Заткнись! — Одновременно крикнули мы с Сереброкрылым.

— Ребятки, вы что, озверину наелись? Все мы на нервах, всем сложно, но не до такого же доходить.

— Ничего не знаю, я с извращенцами не дружу. — Еще больше обиделась я и отвернулась.

— А что сама извращенка — это ничего?

— Щито поделаешь? Тем более, я тебя за яйца не щупала.

— Да не хватало еще.

— Ну и иди в жопу.

— Так, так, угомонились. Через час мы отправляемся в межмирье, и я надеюсь, что вы приведете себя в порядок.

— У меня нога болит. Никуда не пойду.

Герман только хмыкнул.

— Настаси, ну что ты как ребенок? Ты подписала контракт?

— Ничего я не подписывала.

— Ты понимаешь, о чем я. — Прокл был неумолим.

— Ну, да.

— И у тебя есть определенные обязательства. Тем более, разве ты сама не загорелась идеей?

— Ну, загорелась.

— Вот и отличненько. Возьми Валеру, пусть он поможет тебе собрать необходимые вещи.

Вот так обидно мне не было никогда. Я, значит, а они... Меня никто не лююююююююююбииииит!.. Все меня обижают. Вот я более чем уверена, что Герману можно так со мной говорить, потому что я — всего лишь его оружие. Вот хуй ему, а не превращения. И, уж тем более, два хуя, а не влюблюсь в него. Идиот. Хамло. Обидел меня. Какаха — вот кто он.

А самое обидно — что через пять минут буду сожалеть о том, что поссорилась с ним. Засранец.

Валера дал мне утешительный пирожок с вафлей. Понятия не имею, де его учили готовить, или, может, здесь у них такая пища принята, но... Блять, это же вафля в тесте! А ладно, я все равно хавать не хочу, так что возьму с собой. Мало ли, может, бомжа где-то встречу, подкормлю, приручу. Будет у меня ручной бомж. На Германа натравлю, пусть отгребает.

— Вот Валер, ну я серьезно не пойму, чего он такой злой? Вечно меня обижает. То дурой обзовет, то накричит, что оружие думать не должно. Ну я же не виктим, че на меня вызверяться-то?

— А я говорил ему, что это — плохая идея. Но нахуя же слушать Валеру? Он же ниебеня не мыслит в контрактах, а уж тем более, в оружии. Конечно, нужно в говно самому вляпываться, а потом еще и меня втягивать. И Проклушку, моего бельчонка ненасытного...

У меня аж слезы на глаза навернулись. Я, значит, плохая идея? Отлично. Ну, и ладно. Пшли все в жопу. Раз мне здесь не рады, валите нахуй. Нет. На хуй. На хуй Черного властелина, нет, семерых Черных властелинов. Нетрадиционалы ебанные. Вот верно кто-то подметил: одно дело — гей, но пидорасом может родиться каждый. Настоящие боевые пидорасы. Вот и хорошо. Не хотите — не надо, уйду я от вас, раз уж так в напряг.

Улизнуть от Валеры — и хуя недоминетированного не стоило. Пока он взывал ко всем небесам, чтобы они покарали Германа за идиотизм головного мозга и еще какие-то заслуги, о которых мне неизвестно (и слава богам), я втихую спустилась обратно в гостиную. По счастливому стечению обстоятельств она была безоблачно чиста. Вот и отличненько. Шмоток моих здесь нет, все мое на мне, можно уходить. Пожалею, но, бляха-муха. Вернусь к своей жизни обычной студентки, буду прозябать в универе и косбенде... Ну бывает. Переживу. А они — так тем более.

Переход через зеркало был таким же противным и удушающим, как и в первый раз.

Только... Нет, ну ебана же фрустрация! С какого хера приемная ХУЯКа выглядит как поле? Огромное, блять, поле?!

Сзади не оказалось ничего, кроме поля. Ебанного, блять, поля. Зеркало исчезло. Я застряла хуй знает где. Без еды, без воды, хромая. Одна. Прелестно, просто, блять, прелестно.

И куда же на этот раз меня занесло?!

Топот копыт. Люди? Кони? Кентавры? Похуй, нужно спрятаться на всякий пожарный случай.

Только это, блять, ПОЛЕ! Тут кроме травы нихуяшеньки нет! Да что же за невезуха такая?

Топот все приближался. Вдалеке стали видны черные точки. Я похромала назад. Нога разболелась еще больше, поэтому психанула, села и разревелась. Я даже не оборачивалась, просто сидела и ревела. Вот так и сдохну здесь. Никто обо мне не вспомнит. Никому я не нужна. А в общаге, наверное, меня хватились. Давненько меня там не было. А сколько меня там не было?

Еще и с Германом посралась. Наорала на него ни за что. А ведь реально помочь хотел. Но, с другой стороны, сам же напакостил.

Все равно говно.

Но лучше бы с ним сидеть, чем тут, посреди поля, когда эти... Парнокопытные на меня скачут.

Они остановились в нескольких метрах от меня. Ну, кони точно. Фырканье. Спешились. Люди. Подошли.

— Колбаса? Колбаса!

Я аж повернулась. И охуела. Хотя, пора бы привыкнуть. На меня смотрел Азис и с нескрываемым удивлением и болгарским акцентом говорил «колбаса». Насколько я поняла, это относилось ко мне. Азис, блять. Азис.

Кажется, я сошла с ума.

Потом подошел... Джигурда. Все, как надо: рыжие патлы, борода, килт, футболка с черепом. И сказал Джигурда:

— Уж не мерещится ли мне? Что в наших краях делает столь прекрасное создание?

В ответ я только охуела еще больше, и открыла рот.

— Милая девушка, я надеюсь, мы не испугали вас? Простите моего друга, он немного невоспитан и не привык к обществу дам. Могу ли я предложить вам кров и пищу? Не бойтесь, мы не разбойники. Мы всего лишь казаки. — Продолжил все так же любезно и проникновенно увещевать Никита, и с каждым его словом мне плохело все больше и больше.

Азис, который, похоже, по-русски не знает никаких слов, кроме «колбаса», и Никита Джигурда, чей словарный запас, раньше ограничивавшийся «нормальный», «хуй» и «пизда», сейчас поражает изобилием культурностей. Что потом? В Ыкраине наладится экономика? Лохтенштейн станет господствующей во всем мире империей?

— Да, почему бы и нет.

И тут я поняла, что меня накрыло. С другой стороны, мало ли, а, может, они знают, как добраться до Хырькова?

— Как вас зовут, прелестница? — Не унимался Джигурда. — И почему вы плачете?

— Анастасия.

— А почему плакали, Настенька?

Не сказала бы, что это слово не режет слух, но все лучше, чем «дура».

— Да просто... Думала, я здесь одна. Кстати, вы, случаем, не знаете, как до Хырькова добраться?

— Хырьков? Не слышал о таком месте... Вам точно туда нужно?

— Колбаса, колбаса!

— Да. Мне именно туда и нужно.

— Думаю, если мы спросим у кого-то из наших, может, и найдем ответ на ваш вопрос.

И я похромала к лошадям. Как оказалось, их было всего двое.

— Колбаса! Колбаса! КОЛБАСА! — Не унимался Азис, и мне жутко захотелось его заткнуть.

— Настенька, вы ранены?

— Нет, это всего лишь вывих...

— Позвольте вам помочь.

— Нет, что вы, я сама справлюсь...

— Помочь даме — честь для меня. — Уверенно заявил Никитушка, и усадил меня на своего коня.

А потом пристроился сзади, взял повода и мы поскакали в их лагерь.

Не знаю, что за кони у них волшебные, но проскакали мы хорошенько. И когда на горизонте появился их лагерь, меня начали терзать смутные сомнения.

В принципе, удивляться больше было бы как минимум чрезмерно наивно, но... Что поделаешь, такая вот я наивная. Но, с другой стороны, лагерь казаков, выглядящий как цирк?

На входе в шатер стояли два охранника. Судя по нежности, с которой Азис адресовал им свои лучи колбасы, это его мразиши. Внезапно.

Джигурда придерживал меня за плечи с тех пор, как помог спешиться.

— Передай Ди Билу, что я нашел шпиона.

Один из мразишей кивнул, и ушел с нами внутрь.

Цирк как цирк, ничего нового. Те же неудобные пластмассовые сидения, залепленные жвачками снизу и орошенные спермой извращенцев. Та же арена, ознаменованная сломанными шеями и спинами акробатов и дерьмом испуганных животных. Все как обычно, ничего особенного.

Мы остановились посреди арены, и я начала подозревать, что тот самый шпион — это наверняка я. Ну, конечно, с каких это делов все должно было быть так просто? Наивная дура. Герман прав.

Нет, возможно, я неправа, и есть еще кто-то, кто как раз и является шпионом, но почему тогда Никитушка все крепче держит меня?

Наконец, мразиш вышел из-за ширмы. А через несколько секунд вышел Джастин. Нет, не Тимберлейк. Лучше бы он.

Джастин Бибер. Напевая под нос «бэйбэ, бэйбэ, бэйбэ, оууу...»

Я охуела уже раз четвертый за последний час.

Джигурда и Азис поклонились ему в пояс.

— Колбаса, колбаса, кооооооолбаса! — Энергично жестикулируя рассказал Азис.

— Значит, шпион, да? — Прогулочным шагом приблизился ко мне Бибер.

— Эм... Возможно, возникло недопонимание, но...

— Молчать, когда с тобой говорит Ди Бил! — Рявкнул над ухом Джигурда, и я поняла, что мне пиздец.

— Ты уже много раз портила нам жизнь. Портила мне планы.

— Но это не я...

Меня заткнули пощечиной. Бибер, блять, дл мне пощечину. Очешуеть.

— Молчать! Знаешь, я чувствую себя Чингисханом нашего времени. И твои грязные попытки выведать информацию меня расстраивают.

— Что за инсинуации в мой адрес! Да я даже и не знала, что...

И меня вырубили. Ебанули чем-то тяжелым по башке и вырубили.

Я себя искренне поздравляю, у меня талант к приключениям на задницу.

* * *

Очнулась я в вольере для волков. Естесна, с волком. Таким пепелистым, одноглазым, но волком. Охуеть, блять. Он смотрел на меня своим единственным глазом и не моргал. Не рычал, не скалился, просто смотрел с приоткрытой пастью.

Спустя минуту я начала чувствовать себя неуютно. Вокруг — темнота, я в клетке с волком, прикована цепями, меня захватили в плен казаки, и Джастин Бибер считает меня шпионом.

Спустя еще пять минут раздумий я поняла, что лучше бы оставалась с этими тремя придурками, чем самой свалить в ебеня.

И тут волк подал голос.

— Эй. Эй, я к тебе обращаюсь. Есть чо?

Последняя тонкая грань между мной и мной, срущей кирпичами, разрушилась.

— Ну, так чо? Есть чо?

— Просите, это вы мне?

Волк моргнул. Подошел ближе. Кашлянул.

— А разве тут еще кто-то есть?

— Ну... У меня ничего нет.

— Я так и думал. — Разочарованно заключил волк. — Кстати, меня зовут Заяц.

— А меня — Полянский.

— Я слышал, что тебя называли Настенькой.

— Ну, это они загнули.

— Тогда и я так тебя буду называть.

— Обычно за такое пизды отхватывают.

— И что ты мне сделаешь? — Оскалился волк по имени Заяц.

Справедливо. Хоть бы прямо сейчас не загрыз.

— Лан, я пошутил. Давай освобожу, наверное, руки затекли.

В темноте блеснул огромный коготь, и кучка кирпичей увеличилась вдвое. Но, вопреки моим ожиданиям, Заяц реально меня освободил, поковырявшись немного в замке на наручниках.

— Рассказывай. — Совсем по-человечески уселся напротив меня волк и подставил переднюю лапу под морду, всем своим видом показывая заинтересованность в кул стори.

— Смотря что ты хочешь услышать.

— Как ты здесь оказалась.

— Меня приняли за шпиона.

— Поверь, Настенька, сюда НЕ шпионы не попадают.

— Тогда я не пойму, с чего начинать.

— Начни с начала. Так будет проще.

* * *

К концу моего рассказа Заяц уже мило свернулся калачиком у меня на коленях. Вот же коварная зверюга.

— Знаешь, я типа не думаю, что этот Герыч тебя ненавидит, или что-то типа того. Ну, знаешь, мы в ответе за тех, кого приручили, Маленький Принц, Антуан де Сент-Экзюпери, и все такое... Просто ты слишком далека от этого мира, и абсолютно не готова ко всему, что происходит, а он чувствует вину за то, что втянул в это все неподготовленного человека.

— Но, Зайчик, это же не значит, что меня все время обижать нужно.

— Да тебя попробуй обидеть! Сразу яйца откусишь.

— Ой, да ладно тебе.

— За ухом еще почеши. Так вот. Я к чему веду. Слышал я про твоего Герыча.

— Он не мой.

— Не перебивай старших. Скажу тебе по секрету: топор он. Было у него оружие несколько лет назад. Ну, типа правильное оружие, сечешь фишку?

— А я, значит, неправильное, да?

— Да, Настенька, да.

— Ну и ладно. Вредный ты.

— Я? Я добрый. Так вот, жили они оба душа в душу. Герыч любил его, он любил Герыча, и все такое. Но однажды настал тот самый неловкий момент, когда внезапно случается перерождение ВС. Ею может стать кто угодно, и выбор пал на оружие Герыча. Ну, типа можно было не соглашаться, кандидатов полно, но Герыч решил не противиться судьбе. И отпустил его. С тех пор глава ХУЯКа на него зуб точит, потому что оружие было самым способным за... Всегда.

— Герман — гей?

— Это все, что ты выяснила из этой истории?

— Да не, меня она тронула, и все такое. Но Герман — гей?

— Все мы немного нетрадиционалы, тут иначе — никак. Нет, он би. Я к чему веду-то. Ну, типа между повелителем и оружием налаживается связь. Шуры-муры, и все такое. Ну, епта, как же это объяснить?

— Нет-нет-нет, я прекрасно поняла. Ща, погоди, дай я это осмыслю... То есть ты хочешь сказать, что между КАЖДЫМ повелителем и оружием возникает кроме уз напарничества еще и тонкая душевная связь с элементами физической, которая именуется тем самым страшным словом?

— Тип таво.

— Ой, бля.

— Да не так страшна мама, как ее первоклашки рисуют. Че ты переживаешь-то? Мужик он норм, да и сама согласилась же.

— Но я же не знала... Нет, ну ебаное же спермоблядство! Что ж за талант у меня в херню всякую въебениваться?

— Ша, малая, не пыхти. Все норм. Вот придет он за тобой, спасет, и будете вы жить душа в душу.

— Иди ты лесом, коварное ты животное.

Сама не знаю, почему, но меня дико задевают эти подколы судьбы. И не только. Нет, ну вашу же мать, никому, чтоли, не интересно, что я не планирую испытывать к нему никаких чувств? Всем, блять, похуй?!

Вот принципиально теперь не влюблюсь. Раньше — то одно, а теперь еще более принципиально.

— Так, Заяц, погоди. Что значит «придет»? Он что, знает, где я?

— Да полюбэ. Че тут знать-то? В межмирье ты попала. Это и так ясно. Прокл-то зеркало свое перенаправил сюда. Проблема только в том, чтобы тебя найти именно в этой местности. А так как тут всего два лагеря дерутся...

— Зай, а чего мы сами не выбиремся?

— Если бы могли, то я здесь не просидел пять лет.

— Вот ебана асфальтная дорога.

— Ага, она самая.

Внезапно Заяц вскочил.

— Слышу шаги. Кто-то идет. Если это Джигурда, то быть беде.

Включился свет, осветил небольшое помещение, в котором находился наш вольер. Гордо цокая каблуками, шел Азис, впереди него — разодетые в лучших традициях садо-мазо мразиши, на поводках и четвереньках.

— Колбаса, кол-ба-СА! — Как злодей, заявил Азис.

— Эт он типа говорит, что скоро будет казнь. — Пояснил волк.

— Ты че, азисный выучил?

— Да тут попробуй не выучи.

— А чья казнь?

— КОЛБАСА!!!!!11111 — Крикнул этот болгарский херувим и натравил своих петов на меня.

— Это тебе нужно объяснять?

Мразиши, обливая пол слюной, кинулись к клетке, и просто погнули железные прутья.

— Прячься за меня, я тебя защищу! — Прорычал волк, и обнажил когти.

— КОЛБАСААААААААААА! — Хряснул по Зайцу плетью Азис.

Волк заскулил, но не сжался, и полоснул по харе первого мразиша. Но второй в это время успел зайти с фланга и укусил моего защитника за ляжку.

Заяц завыл, а я что есть силы ебанула мразиша по яйцам. Азис уже замахнулся своей плетью, но внезапно все прекратилось. Азис в один миг уже лежал на полу, и крючился в экстазе от вибрировавшего фаллоса у него в анале, тихо постанывая. Мразиши были деактивированы перцовым баллончиком.

А волк уже выскочил из вольера и тяжело дышал.

— Боги, с тобой все в порядке?

Гера снова меня спас. Этот...

Как же я рада его видеть!..

— Иди сюда, нам нужно быстро уходить.

— Гера, Герман, Герушка! Как я по тебе соскучилась! Дай я тебя обниму!

Вот еще никому я так не была рада, как ему сейчас.

И обнимал он меня крепко, словно мы тыщу лет не виделись.

— Ребят, типа... Я вам не мешаю? Я понимаю, что у вас встреча после долгой разлуки, и все такое, но, может, поможете мне чутка? — Слабо проговорил Заяц, покачиваясь на лапах.

И, прежде чем Гера успел что-то сказать, я взяла волка на руки.

— А можно мы его оставим? Пожаааалуйста...

— Ладно. — Вздохнул Сереброкрылый и перехватил Зайца. — Но от пиздюлей не отвертишься, поняла?..