Проклятые (джен)

Поезд уносил Елену к городу её детства, в Тамбов. В город, построенный в излучине двух некогда прекрасных полноводных рек — красавицы Цны и ледяного Студенца. Рек-любовников, рек-супругов, разлученных насильно. Судьба Студенца оказалась плачевна — заковали хрустального шалунишку в чёрные трубы, спрятали от синевы неба-отца, разлучили с матерью, сырой землёй.

А Цна и по сей день катит свои серые волны и отражаются в реке то кучевые облака, то перелётные птицы.

Каждый город живёт своей жизнью. У каждого города свой лик и своя душа. Пока ты существуешь в его пределах ты не чувствуешь местного колорита, только выйдя за порог, понимаешь, насколько один город отличается от другого.

Тамбов, в переводе с мокшанского означает «омут, затон». Таков он и есть, этот город высоких заборов, в котором не любят чужаков — глубокий омут, затягивающий душу и тело так, что уже и не выбраться.

* * *

Ворча и постанывая, поезд прибыл на вокзал.

Елена с Олесей вышли на привокзальную площадь, на которой — о! чудо! — как в далекой юности струился фонтан. Автобусы, разворачиваясь по кольцу, начинали новый маршрут — совсем как много лет назад.

С первого взгляда даже казалось, что ничего не поменялось и город тот же. Но перемены были повсюду, и отрадно, что перемены к лучшему. Город стал краше, чище, наряднее. Словно повзрослев, расцвёл.

* * *

Майор Кочетков оказался приятным человеком средних лет и средней полноты. Он приветливо встретил двух женщин, с хозяйской щедростью усадил их за стол в своем кабинете, угостил кофе, осыпал комплиментами перед тем, как предоставить следственные материалы по делу.

Погибшими оказались Алёна Макарова и Антон Грибанов 1991 года рождения. В текущем, 2010-м обоим исполнилось по девятнадцать. Алина училась в колледже социальных технологий. Андрей не учился нигде.

По показаниям выжившего свидетеля, Никиты Кузнецова, накануне вечером трое ребят решили развлечься, для чего и выбрали давно пустующую квартиру. Поначалу всё шло хорошо, а потом пришла она. Дальше показания свидетеля напоминали мистический бред, объяснить который можно только перебором с транквилизаторами. Проведённая следственная экспертиза упрямо показывала, что и Алёна, и Антон совершили суицид. Но зачем одной понадобилось вскрывать себе вены в ванной пустующей квартиры, а второму вешаться на чердаке никто объяснить не мог. Да некоторые вещи и не нуждаются в объяснениях.

— Смотрите, — Олеся ткнула пальцем в таблицу на следующей странице. — Это далеко не единичный случай.

Наманикюринный пальчик скользил по столбцам:

«1976 год. Карпенко Наталия Дмитриевна, 1955 года рождения.

1976 год. Левин Адам Львович, 1955 года рождения.

1982 год. Петушенко Константин Павлович, 1954 года рождения.

1985 год. Кириенко Елена Константиновна, 1966 года рождения.

1988 года. Елисеева Елена Александровна, 1969 года рождения.

1991 год. Борзова Елена Николаевна, 1972 года рождения,

1993 год. Величко Елена Искандеровны, 1975 года рождения.

1996 год, Нечепаренко Сергей Петрович, 1977 года рождения; Гончаров Михаил Александрович, 1975 года рождения; Лазорев Олег Константинович, 1955 года рождения».

В глазах Олеси зажегся маниакальный огонёк, как у гончей, взявший след.

— Мы сначала, когда на паренька набрели, — рассказывал следователь, — всерьёз его бред, само-собой, не восприняли. Решили, что мальчишка под кайфом. Вот про призрака-убийцу и лопочет. Но в крови его был выявлен лишь небольшой процент алкоголя. Никаких наркотиков. А нашли его в состоянии, напоминающий шок — что он сидел под проливным дождём и не шевелился. Раскачивался взад-вперёд, как аутик, не обращал ни на что внимание. Сначала его никак из ступора вывести не могли, а потом не могли успокоить. Парень кричал что-то о том, что это она всех убила.

— Она? — удивлённо моргнула Лена. –Кто «она»?

В её воспоминаниях это всегда был он.

— Не знаю. Но парень плакал навзрыд, как маленький, повторял, что как только придёт ночь, она вернётся за ним. Кричал, что не хочет умирать.

— Вот дерьмо! — выругалась Олеся.

Лена перевернула страницу. Взгляд задержался на следственных фотографиях, прикрепленных к отчёту.

Длинный, черный, будто шланг, коридор. Обтрепанные, местами словно сорванные злобной рукой обои, покрытые слоем сажи после того ужасного взрыва. Покореженный шкаф походил на выброшенного на берег огромного кита, перевернувшегося вверх брюхом. Взорвавшийся плафон усыпал всё кругом битым стеклом.

Девушка в тесных джинсах и китайской курточке застыла, уронив голову на бортик старой облупленной ванной в ржавых подтеках. Тонкое разрезанное запястье темнело раскрытым ртом раны. Вязкие сгустки крови застыли черными липкими лужицами на ободке раковины.

* * *

«Обычное обыденное маленькое зло», — всплыл в памяти равнодушный тихий призрачный голос. — «Оно реально, оно существует. Я не любитель роз. Не ожившая фантазия экзальтированных барышень. Я — беглец из ада».

— Ты убьёшь меня?

— Нет. Ты убьёшь себя сама.

На распухшее лицо висельника Елена не смогла заставить себя смотреть и захлопнула папку.

* * *

Дом, совсем как много лет назад, равнодушно нависал над перекрестьем двух дорог, одним краем простираясь в нормальной плоскости, а другим заходя в белые туманные мистические дали.

Быстро миновав двор, женщины вошли в темный угловой подъезд. Пройдя пять этажей остановились напротив лестницы, уходящий во мрак, некогда внушающей Лене такой ужас.

Бывают места, буквально пропитанные злом. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы почувствовать это. В свое время отцу удалось прикрыть истинное лицо квартиры, как вуалью, новым ремонтом. Но сейчас всё выглядело так, как и должно было. Серое, угрожающее, грязное. На полу непонятные подтеки. Со стен лоскутами свисают обои, словно зловещие тропические лианы.

Лена медленно прошла по коридору. Давешний взрыв, принесший столько горя, оставил здесь неизгладимый шрам. В квартире были отключены электричество и газ. Она была такая же мертвая, как её обитатели.

Лена в своё время сделала всё, чтобы остановить прорастающую отсюда, словно споры, заразу. Она не пыталась продать квартиру; специально не сдавала её, исправно вносила плату за этого монстра лишь бы другие люди сюда не попали. Не погибли, как в свое время её отец, Мишка и Сережа.

Но дом, похоже, все равно промышлял грабежом, притягивая глупых живых мошек, словно экзотический цветок-людоед.

Темный зеркальный кафель в ванной даже до пожара наводил на мрачные настроения. Сама ванна — вся в ржавчине, разбитый плафон и осколки стекла под ногами. Острые. Даже в сапогах страшно на них наступать.

— Вашим экстрасенсам не придётся сильно напрягаться, что вещать о несчастьях. Здесь всё дышит ими, — сказала Лена.

— А мы всё починим, — не теряла оптимизма Олеся. — Сделаем ремонт и скроем всё это.

— Поступайте как знаете.

Олеся опасливо озиралась по сторонам:

— Тут был пожар?

— Пусть вам экстрасенсы расскажут, что тут было.

Лене не терпелось отсюда уйти. Она кожей чувствовала — зло, дремлющее, как спора, готово вот-вот прорости. То тёмное, неявное, невидимое, что жило, возможно, даже не в стенах, а шло из самой земли, плотоядно облизывалось, предвкушая обилие людских эмоций.

По сути телевидение, на самом деле, опасное изобретение. Если принять как теорию, что нечто демоническое существует и способно питаться человеческими эмоциями, то сколько же энергии оно способно получить, дорвавшись до огромной аудитории?

А получая пищу, не будет ли оно крепнуть, становясь всё опаснее и опаснее?

Сердце Лене подсказывало, что самым правильным было бы закрыть дверь, сдать квартиру под какую-нибудь частную ведомственную охрану, чтобы не было больше случайных жертв и поставить на этом точку.

Но ведь это не рационально? Отказываться от хороших денег и яркой рекламы ради суеверий? Лена, как в большинстве случаев, не стала бороться, уступив обстоятельствам. Она знала, что поступит неправильно и всё равно приняла решение: поступить.

* * *

Ключи от квартиры остались у Олеси. Она Олеся решила задержаться в Тамбове, разделаться с намеченными делами. В Москву Елене возвращалась одна.

Стоило уютно устроиться у окошка, как поезд тронулся. Тихонько застучали колеса и перрон поплыл назад.

Тускло светилась лампочка над головой. Монотонное движение затягивало в мир сновидений.

* * *

Лена снова стояла на пустынной дороге. Снова нужно было торопиться. Надо успеть добежать, укрыться, спастись.

На этот раз Лена точно знала, что за чудовище её преследует — Адам.

По каким-то непонятным причинам он вырвался из ада, и теперь хочет поквитаться. Если он её настигнет её здесь одну, в сумерках, Лене точно от него не уйти.

Она побежала вперёд по петляющей дороге, напоминающей серпантин.

Дорога то поднималась, то спускалась с очередного холма. Из-за стволов к ней подбирался зернистый белый туман. Небо темнело. На нём уже появился бледный острый ободок лунного серпа.

Лена всё убыстряла и убыстряла шаг. Она почти бежала. Она знала только одно — нужно быстрее, как можно быстрее, найти убежище. Любое. Пусть самое мрачное, лишь бы сузить пространство, в тумане кажущееся бесконечным.

Обернувшись, она с ужасом увидела силуэт. В нём не было ничего угрожающего, просто застывшая фигура, но волна ужаса накрыла Елену с головой.

Она побежала. Со всех ног. Как только могла.

Мелькали деревья, грозя выстегнуть ветками глаза.

Чем дальше бежала Лена, тем дремучей становился лес, тем больше клубился туман, поднимаясь верх, грозя накрыть всё кругом, точно дымом. Она понимала, стоит лишь оступиться, и она полетит кубарем, может быть, даже убьётся. Но даже самая жуткая гибель, которую только нарисовать сознание, не пугало её так, как пугал в тот момент Адам.

Яркий столб света ударил по глазам. Визгнули тормоза. Что-то оглушительно загрохотало.

Лена открыла глаза проснувшись.

Что это было? Семафор?

Сердце колотилось, как обезумевшее.

Нет, эта поездка решительно ей не на пользу. Воспоминания о страшных событиях вернули Елены давешние кошмары, которые теперь были явственны, как никогда раньше.

До рассвета Елена так больше и не уснула.

К тому моменту, как поезд прибыл на вокзал в Москву, она чувствовала себя совершенно разбитой. Выжатой, как лимон. Но при всё при этом оставаться в Москве Лена не хотела. Она всей душой стремилась за город, в успокаивающий золотистый уют деревьев. Суетная, перенасыщенная городская жизнь её раздражала.

Отдыхать Лена себе не позволила — отдыхать, это значит отдаваться объятиям сна, а во сне опять придут кошмары. Превозмогаю головную боль и усталость, она немного прибралась в доме, посмотрела телевизор, собрала кое-какие вещи, заехала в магазин, так что когда села за руль своей тойоты короллы, уже перевалило за полдень.

Несмотря на то, что день обещал был приятно солнечным, неожиданно подул холодный ветер неся с собой тучи и понижение температуры. Не успела Лена выехать за город, как первые капли дождя упали на лобовое стекло. Вскоре ливень зарядил с такой силой, что дворники едва успевали прочищать стекло.

Больше мокрой дороги Лена не любила только наледь. К водителям профессионалам она себя никогда не относила, а потому всегда боялась неожиданно-неприятных сюрпризов на дороге.

Чтобы развеять дурное настроение, Лена включила магнитолу. Заголосило во всю мощь стереосистемы очередное современное эстрадное убожество:

«Боже, какой мужчина, — с экстазом надрывом мурлыкала Натали, — «Я хочу от тебя сына».

Глубокий смысл Елене был сейчас не нужен, а позитивное настроение приставучая бессмысленная песенка обеспечивала.

«Боже, какой мужчина!» — в №-ный раз припевала Натали.

Музыка качала на мягких волнах. Качала-укачивала. Расслабляла. Тот момент, когда отяжелевшие веки начали слипаться, Елена беспечно пропустила.

Из дремоты её вырвал оглушительный звук сигнала тревоги и визг тормозов.

Навстречу неслась фура.

Вернее, фура-то как раз двигалась по своей полосе. Это задремавшая Лена летела ей навстречу.

В ужасе она успела вывернула руль, одновременно выжимая педаль сцепления, и ударяя по тормозам.

Действовала Лена инстинктивно, совершенно не соображая, что делает и зачем.

Машина дернулась так, что Лена чуть язык себе не откусила, пошла юзом по мокрой дороге, закрутившись вокруг своей оси посредине скоростной трассы. Перед глазами завертелись серые контуры фуры, изгибающейся, точно змея, клочок брезента, серая даль неба.

Лена понимала, что сейчас либо она врежется в другую машину, либо в неё врежется кто-то другой, не ожидающей подобного фортеля и не успевший затормозить в этой мокрой мешанине дождя, асфальта, колес и дикого тормозного визга.

«Господи, спаси и сохрани! — безнадёжно промелькнуло в голове. — Прими мою душу».

Скольжение-верчение прекратилось. В ушах ещё не стих мерзкий звук от визга тормозов. По лобовому стеклу мирно стекали прозрачные дождевые капли. Мир за мокрым стеклом выглядел необычайно ярко, несмотря на преобладание в нём черно-белых красок.

Лена какое-то мгновение ещё не осознавала, что легко отделалась. Сердце от облегчения в груди билось до боли сильными толчками.

Потом в окне, появилось перекошенное от жуткого гнева мужское лицо. Лысый здоровяк отчаянно дёргал дверную ручку с намерением открыть дверь.

Елена не нашла ничего лучше, чем снять её с предохранителя.

Судя по всему, разъяренный водитель фуры был готов прикончить недоумка, решившего пойти с ним на таран. Не окажись Елена насмерть перепуганной хорошенькой женщиной, скорее всего ей разбили бы нос. И правильно сделали.

Но всё обошлось сравнительно неплохо.

Покрыв Лену отборным трехэтажным матом, водитель успокоился так же резко, как Лена тормознула.

— На дороге ты не баба и не блондинка, ясно? На дороге ты водила. Смотреть надо, куда прёшь и думать, куда едешь.

— Простите, — выдавила из себя Елена. — Простите, я виновата, конечно. Мне вообще не следовало садиться сегодня за руль. Я с дороги…

— Мы тут, если ты ещё не заметила, все как бы с дороги?

— Я ночью плохо спала и, кажется, задремала.

— Ладно, давай, выруливай отсюда, пока тебе в бок кто-нибудь ещё не влупил.

Лена, вскинув на него испуганные глаза, попыталась повернуть ключ в замке зажиганий, но руки и ноги так тряслись, что никак не удавалось завести машину. Возведя очи горе и ещё пару раз матюгнувшись, мужик, подхватив Лену под локоток, выволок бестолковую барышню на асфальт и отвёл машину на обочину, подальше от возможных неприятностей.

— Ну что, красотка? Ты в порядке или как?

— Если честно, «или как». Но я сейчас успокоюсь. Спасибо вам. Ещё раз, извините.

Не много найдётся нормальных мужиков, способных долго проявлять агрессию к красивой, напуганной блондинке.

Дальнобойщик задумчиво почесал затылок:

— Может, помочь чем?..

— Нет, нет. Всё нормально. Поезжайте.

— Будь осторожней, красотка, — ободряюще улыбнулся водитель фуры перед тем, как направиться к своему грузовику. На прощание здоровяк махнул ей рукой.

Елена, слабо улыбнувшись в ответ, помахала в ответ.

Вскоре она осталась одна. В ушах ещё стоял бешеный гул грузовой машины и надрывный визг тормозов.

Откровенно говоря, было страшно снова садиться за руль. Бесконечные ночные кошмары, мистика, усталость сделали своё дело — нервы ни к черту. Отчаянно захотелось курить. Впервые за пять лет. Но сигарет с собой не было.

Взяв себя в руки, Лена заставила себя снова сесть за руль. Решительно выдохнув, поставила ногу на педаль сцепления и в очередной раз повернула ключ зажигания. Недовольно рыкнув, машина не двинулась с места.

На что за хр… ерунда такая? Повторив пару раз манипуляции, Лена пришла к неутешительным выводам, что, похоже, снова застряла. Твою… дивизию! Что теперь? Снова эвакуатор?

Спустя минуту настроение её упало ещё на пару градусов, дойдя до нулевой отметки грозя и вовсе перейти в минус — телефон разрядился.

Сидеть дальше за рулем смысла не было. Нужно было искать попутку, если только конечно Елена не собирается ночевать на трассе в машине. Елена не собиралась.

Острые каблуки-шпильки утонули в вязком грунте. Потускневшее золото нив, раскинувшихся, казалось, на неимоверное количество верст, не имеющих ни конца, ни края виднелось вокруг. Свинцовые тучи угрожающе висели над головой, добавляя унылых красок.

Прошло минут десять прежде чем Елена услышала звук мотора и увидела приближающуюся машину. Она поспешила выбросить руку в традиционном жесте автостопщика.

Ярко красный Chevrolet cruze затормозил рядом.

Поначалу Лена лишь намеревалась попросить телефон, чтобы позвонить мужу и попросить его забрать её отсюда. Но дверь распахнулась и с удивлением и радостью Лена увидела… Аду Литвенко!

— Привет, бабонька, — ухмыльнулась ведьма. — Помощь нужна?

— Ты? — не смогла скрыть удивления Лена.

Ухмылка женщины стала шире, в ней всё больше читалась издёвка:

— Я тебя преследую. Я ж экстрасенс, от меня так легко не уйдёшь. Ну так что? Помощь нужна или как?

Но на самом деле встреча с Адой была подарком судьбы. Лучше она, чем какой-нибудь приставучий мужик в сумерках.

— У меня… машина заглохла, — сокрушенно поведала Лена. — И телефон разрядился.

— Ты кругом в беде, — блеснула глазами Ада. — Ладно. Сыграю роль благородного рыцаря. Я еду тут в одну деревню. Нужно кое-что забрать из домика двоюродной прабабки. Могу подвести, если хочешь.

— Хочу!

— Ну, тогда что на дожде-то стоишь? Забирайся, давай! — презрительно скривилась Ада. — Вот-вот стемнеет.

Елена нырнула в хищное нутро автомобиля.

Мягко дрогнув, машина набрала ход. Казалось, мокрый асфальт сам стелется под колёса.

Вскоре Ада съехала с главной дороги и довольно лихо запетляла по размытой дождем грунтовке. Не прошло и пяти минут, как появилась вереница убогих на вид домишек. Машину то и дело вело, грозя затянуть в размытую колею без надежды выбраться в ближайшие пару месяцев точно, но Ада уверенно, как заправский водила, каждый раз выходила из поединка с грязью, упорно продолжая путь, пока не затормозила рядом с зашарпанным забором, судя по виду не видавшим ремонта со дня своего строительства.

— Приехали, — констатировала Ада, глуша мотор. — Выбирайся, красавица. Дальше –пешком, — хмыкнула она.

Высокие каблуки снова скользили по траве, оставляя дырочки в вязкой, как пластилин, глинистой почве.

Ада уверено двинулась к убогой калитке. Лена поплелась за ней. Угрожающий, неистовый собачий лай заставил держаться как можно ближе к своей проводнице.

Сложно было себе представить, что в хибаре, подобно той, к которой они с Адой приближались, кто-то мог жить. Черная, будто прокопченная, покосившаяся избёнка словно сошла со страниц страшных сказок про ведьм. Будь Лена моложе дом, возможно, показался бы ей загадочным или романтичным, зловещим и интересным. Но сейчас вызывал лишь тоску. Стоило только представить, как там внутри грязно, холодно и сыро, как ещё больше хотелось домой, дорога до которого оказалась такой неожиданно сложной.

Лена толкнула дверь, ведущую из сеней в дом и сразу же услышала тяжелое, хриплое дыхание. От этого тоскливого, тяжелого, безнадёжного звука делалось безнадёжно тяжело. Слыша такие звуки сразу начинаешь верить в конечность жизни и осознаешь, как тяжело она, эта жизнь, уходит из тела, одряхлевшего настолько, что больше не в состоянии служить храмом души, которую Господь вложил в сосуд из плоти и костей.

— Кто?.. — с разрывающим сердце усилием дребезжал дрожащий старческий голос. — Кто здесь? А-а! Приехала, наконец, наследница. Я уж заждалась. Пора, мне, доченька, пора. А тебя всё нет да нет.

Лена не могла без сострадания глядеть на тело, лежащее на груде заскорузлых тряпок. Маленькая, сухонькая, словно, скелет, обтянутый кожей, старушка. Жизнь на три четверти уже покинула её, лишь в глазах ещё теплилось сознание.

Старуха смотрела прямо на неё. И, к удивлению, в этих глазах читалась не жажда сострадания, ни жалоба, ни страх перед грядущей кончиной, а интерес.

— Приехала, значит? — сипящим шёпотом повторила старуха.

Что-то забулькало, заклокотало в её горле. Она протянула трясущуюся, сущую, костлявую руку в сторону гостьи.

Когда иссохшая старушечья клешня крепко обвилась вокруг её кисти, Лена не смогла удержать испуганного вскрика. Ей стало совсем не по себе, когда острым, волчьим взглядом старуха нацелилась ей в лицо. По телу словно прошла ледяная волна, как будто обдало холодным паром.

— Что вы делаете?! — Лена попыталась высвободить руку, но хватка у старухи оказалась почти железной. — Пустите меня!

Поток несвязных, непонятных, странно-напевных слов сорвался с губ умирающей. Цепкий липкий ужас на мгновение заставил Лену застыть соляным столбом. Она смотрела в глаза старухе, та не отводила взгляда.

Показалось, что нечто тяжелое тянет её куда-то вниз, всё ниже и ниже.

Лена резко дернула рукой, и на этот раз легко стряхнула с себя сухую морщинистую длань, безвольно отпавшую, будто развязавшиеся путы.

Старуха продолжала смотреть на неё и взгляд у неё какой-то был странный. Остановившийся.

Лена попятилась от странного ложа и жуткой умершей старухи. Ей казалось, или та и в самом деле зловеще скалится ей вслед?

— Эй, бабонька? — услышала Лена окрик Ады. –Ты какого хрена скорбно там застыла над старым трепьём?

— Тряпьём?! — возмутилась Лена. –Тут твоя бабушка умерла только что?

Ада посмотрела на неё как-то странно:

— Моя бабушка, сволоки черти её грешную душу прямо в ад, умерла тому уж лет пять назад.

Лена непонимающе уставилась на свою попутчицу.

— Но… как же так? Я же только что видела здесь старуху.

— Пошли отсюда, — Ада крепко схватила Лену за руку и потащила к выходу.

— Но…

— Быстро!