Не в этот раз (гет)

Гермиона с самого детства любила загадки. Наверное, потому что судьба их с лихвой ей посылала: люк, охраняемый трехголовым пёсом; склянки с зельями; чудовище из тайной комнаты; задания турнира Трёх Волшебников; сказки Барда Бидля…

Но главной загадкой Гермиона считала Сириуса. Человека, когда-то потерявшего всё. Человека, уже давно живущего на каком-то автомате.

Когда Гарри рассказывал ей про битву в отделе Тайн, Гермиона была в ужасе. Если бы Сириус упал в ту Арку, что было бы с Гарри?.. Но Люпин успел вовремя поставить щит.

Однако эта маленькая победа не смогла уберечь всех в войне. Смерть бродила рядом. Дамблдор, Грюм, Тед Тонкс, Дин Томас, профессор Снейп, Фред… В любой войне погибает множество невинных, Гермиона читала об этом в книгах. Но в реальности они свыклись с этим далеко не сразу.

Прошло несколько лет, прежде чем они научились жить с этим. Все — даже Сириус. Но все равно в нём оставалось что-то нездешнее, какая-то тайна, тень. И Гермиона чувствовала живой интерес, желание разгадать, узнать, понять.

Да и Сириус всегда неуловимо о ней заботился. Заставлял Кричера приносить ей чай и булочки, когда она засиживалась в библиотеке на Гриммо. Всегда добродушно улыбался, расспрашивая о работе в Министерстве.

Какое-то время Гермиона совсем не понимала такого отношения, но потом эта загадка была решена. Как-то миссис Уизли в очередной раз отчитывала Сириуса за безалаберность и даже пыталась поставить её, Гермиону, в пример. На что Блэк и ответил:

— Вообще-то, Молли, мы с мисс Грейнджер весьма похожи. Нас отличает исключительная верность.

Сириус был очень зол, когда они сбежали без его присмотра в леса во время охоты за крестражами. А когда всё закончилось, Гермиона чувствовала, с какой прохладцей Блэк стал относиться к Рону. Видимо, он неосознанно сравнивал его с Петтигрю и не мог простить за то, что тот бросил Гарри.

А в Гермионе Сириус, наверное, видел самого себя. И это было даже приятно. Но потом всё перевернулось с ног на голову, и привычный мир Гермионы рухнул.

Они с Роном поссорились — по дурацкой, пустяковой причине. Рон не хотел отпускать Гермиону на двухдневную конференцию в Испании с коллегами из отдела магического сотрудничества. Он устроил сцену ревности: кричал, злился, а потом и вовсе сказал, что они расстаются.

Хвала Мерлину, рядом оказалась Джинни. Она успокаивала Гермиону, обещала наслать сглаз на непутёвого братца, а затем и вовсе потащила её на площадь Гриммо, объясняя это тем, что только Сириус умеет по-настоящему веселиться.

Сириус не задал Гермионе ни одного вопроса, глядя в её заплаканное лицо. Он просто усадил их с Джинни на диван, включил радиоприёмник, из которого полилась заунывная мелодия, достал бутылку огневиски и устроил в гостиной полумрак.

Усевшись между ними и обняв их обеих, Сириус стал загробным голосом рассказывать страшные истории. Наверное, всё дело был в виски — иначе почему им было не жутко, а смешно?

Теплая ладонь Сириуса скользила по талии Гермионы в такт музыке, и она чувствовала лёгкую неловкость. Из мужчин так крепко её обнимал только Рон. Ну и Гарри.

Джинни было, безусловно, проще. Она нисколько не стеснялась — шесть братьев сделали своё дело. А Гермиона постоянно хотела вырваться из этих уютных объятий — они казались слишком личными.

А потом Сириус танцевал то с Джинни, то с Гермионой. Они кружились, и комната кружилась вместе с ними, и на душе становилось так легко… будто и не было слёз два часа назад, не было Рона. Были только огоньки свечей в темной гостиной, теплые руки и круговорот, как на самых страшных аттракционах.

— Это же Гарри пришел! — донесся откуда-то из темноты голос Джинни, и Гермиона будто проснулась ото сна. Они с Сириусом остались в комнате вдвоём и находились непозволительно близко. Его глаза казались чёрными, и было в них что-то чужое, незнакомое…

Гермиона не расслышала, что Сириус прошептал перед тем, как поцеловал её. Она просто застыла, не понимая, что делать: оттолкнуть или ответить? Губы были непривычными, нежными, незнакомыми. Но уже через секунду дверь открылась, а Сириус оказался так далеко, что Гермиона решила, будто ей всё померещилось. Но тогда почему щеки горели, а руки дрожали?

Утром Сириус разговаривал с ней, шутил, улыбался как ни в чём не бывало. А Гермиона боялась лишний раз встретиться с ним глазами. Она чувствовала себя ужасно. Фраза про исключительную верность теперь казалась кощунством. Ведь когда Рон извинился за свою горячность, Гермиона не могла его не простить. Но самым ужасным было другое: она жалела, что не успела распробовать тот поцелуй с Сириусом.

И даже поделиться было не с кем. Гарри, добрый замечательный Гарри, всё бы понял, поддержал бы, в этом Гермиона не сомневалась. Но жгучий стыд за то, что этот поцелуй был с его крёстным, наложил на её уста печать молчания.

Потому что Гарри не поймет, что Сириус, несмотря на возраст, до сих пор красив. Весел. Умён. Заботлив. А еще он полон загадок. И главной загадкой теперь была причина этого поцелуя…

Прошло еще полгода, и воспоминание о том вечере почти стёрлось из памяти. Гермиона почти перестала заходить на Гриммо, погрузившись в работу. И только зажженные свечи иногда навевали непозволительные воспоминания.

Так было до свадьбы Гарри и Джинни. В тот вечер Джинни была похожа на королеву фей: ею любовались, восхищались, дарили комплименты. На нее смотрели все.

Кроме Сириуса, который бросал изучающие взгляды, полные какого-то странного интереса, только на Гермиону. И она чувствовала, как сердце начинает биться быстрее, а в голове мелькают картинки того странного вечера: танец, теплые руки и поцелуй. Это было взаправду или просто приснилось?

Попытка разгадать новую тайну полностью захватила Гермиону. И она, сидя в другом углу шатра, начала смотреть на Сириуса в ответ. И словно загипнотизированная двинулась за ним следом, когда он ушел к пруду недалеко от Норы.

— Гермиона, — тихо произнес Сириус, когда они поравнялись. — Согласись, замечательная свадьба получилась?

— Да, — кивнула она, уже жалея о своей странной вспышке любопытства.

— А когда твоя?

— Моя? — переспросила Гермиона, взглянув Сириусу в глаза. И почувствовала, что руки начинают дрожать. Почему-то вспомнился фильм про Дракулу, который она смотрела с родителями. В нем очень красивый актер, как две капли воды похожий на Сириуса [1], смотрел на героиню точно так же. Жадным, полным желания взглядом, от которого в голове становилось легче, чем после двух стаканов огневиски.

— Она вряд ли состоится, — ответила Гермиона после небольшой паузы. Да, они с Роном были свидетелями на этой свадьбе: своеобразная попытка Гарри помирить их. Но сейчас, стоя рядом с Сириусом, смотрящим на неё, как на богиню, она знала — никакой свадьбы с Роном быть не может.

— Я хотела спросить у тебя, Сириус, — сглотнув, продолжила Гермиона. — Что ты мне сказал, когда мы с Джинни были у тебя на Гриммо?

Сириус, сделав шаг вперед, обнял ее и посмотрел тем же взглядом, что и несколько месяцев назад.

— Я сказал, что у тебя красивые губы. И любопытно…

— Что?

— Какие они на вкус, — Сириус накрыл её губы своими, и Гермионе захотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

— Это того стоило, — прошептала Гермиона, жадно отвечая на поцелуй. Сириус издал легкий смешок и заговорщицким тоном прошептал ей на ухо:

— А завтра ты опять будешь бегать от меня?

— Нет. Не в этот раз.

[1] автор нагло намекнула на фильм "Дракула" с Гэри Олдманом)