Забытое поколение: зима 1923 года (джен)

В Больничном крыле все дети семьи Принц столпились за ширмами у постели Зиллы. Брэнуэлл сидел с одной стороны, на придвинутом к койке стуле, сцепив пальцы в замок и свесив голову на грудь. Он, казалось, погрузился в какую-то странную апатию. Зато его двоюродный брат, четверокурсник Сирил, от апатии был далек. Он завел руки за спину, поджал тонкие губы; узкие черные глаза блестели зло и яростно.

— Этот ублюдок будет наказан. Мне плевать, что он Кэрроу. Если ему ничего не сделают и отец не вмешается, я сам, лично ему отомщу. Вызову его на дуэль!

— Шестикурсника? — Брэнуэлл поднял голову. — Он тебя размажет по стенке. К тому же он учится лучше, чем когда-либо учился ты.

— Молчал бы уж! — Сирил смерил взглядом тщедушную фигуру кузена. — Почему ты не сам побежал к сестре, а предпочел позвать на помощь?

— Потому что осознаю, что я, первокурсник, взрослому парню ничего не могу сделать, — ответил Брэнуэлл спокойно. — Странно, что я объясняю это тебе, а не наоборот. Кто из нас двоих слизеринец?

— Конечно, я, — ответил Сирил резко. — В отличие от тебя я понимаю, что значит долг перед семьей.

Он аккуратно поправил Зилле одеяло и провел ладонью по её бледному широкому лбу. Девочка, мирно дыша, не открывала глаз. Миссис Шанпайк, старенькая медиведьма, сказала, что Зилла проспит еще три-четыре дня, после чего её некоторое время, вероятно, будут мучить тошнота и головокружение. Последствия сильных сонных чар, примененных Ликаоном, были именно таковы.

— Бедная Зилла, — вздохнула Бланш, прехорошенькая черноглазая девочка, подвижная и смешливая. — Этот мальчик, наверное, очень злой. Я не понимаю, как она могла с ним дружить?

Она повела плечом и едва удержалась, чтобы не хихикнуть: сообразила, что это будет неприлично. Вместо этого Бланш состроила сочувственное личико и, приблизившись к Зилле, погладила одеяло рядом с ней. Она оглянулась и жестом пригласила сделать то же самое Лидию — свою старшую сестру, полную девочку с гладко зачесанными волосами и туповатым взглядом, но та оставалась неподвижной и лишь безучастно глядела на облупившуюся краску больничной тумбочки. Лидия и Зилла учились на одном курсе, последняя нередко давала кузине списать или объясняла непонятные моменты, а теперь малоспособная Лидия почти на две недели очутилась в крайне затруднительном положении.

— Как трогательно, — криво усмехнулся Брэнуэлл, глядя на них.- А рассуждаешь ты совершенно по-гриффиндорски.

Желтоватые щеки Сирила вспыхнули, он поднял палочку.

— По какому праву….

— Но ты же сказал, что я должен был с палочкой наперевес броситься на шестикурсника. А так может поступить только гриффиндорец.

Глаза Сирила превратились от ярости в щелочки, руки сжались. Он, пожалуй, набросился бы на кузена немедленно, если бы не опасался, что на шум прибежит миссис Шанпайк. Бланш не выдержала и рассмеялась:

— Он же тебя провоцирует, Сирил! Он понял, что для тебя нет ничего хуже, чем быть приравненным к гриффиндорцам, поэтому и дразнит тебя этим.

— Но согласись, — холодно возразил Брэнуэлл. — Сирил своим глупым предложением сам дал мне повод.

Бланш поколебалась, лукаво поглядывая то на одного мальчика, то на другого.

— Пожалуй… — она задумчиво почертила носочком по полу. — Пожалуй, ты… Прав, Брэнни. Вonsoir, профессор Дамблдор.

Завидев входящего учителя и спешащего за ним Джереми Брокльхерста, девочка сделала изящный книксен. В эту минуту было понятно, почему преподаватели прощали ей те промахи, что не спускали другим: с лукавыми глазами, блестевшими из-под черных стрельчатых ресниц, с шаловливой улыбкой и ямочками на нежных щечках Бланш была очаровательна, напоминая тропический цветок.

— Bonsoir, mademoiselle, — Дамблдор кивнул девочке и оглядел остальных: Лидию, несуразно скопировавшую движение сестры, напряженного Сирила и презрительно-спокойного Брэнуэлла. Сирил, секунду поколебавшись, спросил:

— Что с тем негодяем, сэр?

Джереми на оскорбление в адрес друга не отреагировал: он вообще выглядел смущенным и потрясенным. Дамблдор ответил бесстрастно:

— Мистер Кэрроу в карцере. За ужином он принесет публичные извинения мистеру Краучу, после чего будет возвращен в камеру. Наказание его, полагаю, состоится уже завтра.

Сирил растянул губы в улыбке.

— Да, я слышал, мистер Мур не так здоров. По этой причине наказание стоит отложить.

— Зато завтра… — Бланш обвела всех блестящими черными глазами и рассмеялась звонко, словно рассыпались бубенчики. Вслед за ней захохотал Сирил, и даже у Лидии плечи затряслись от беззвучного смеха. Брэнуэлл тоже улыбнулся, но как-то странно. Дамблдор предостерегающе поднял руку.

— Не будем забывать, что мы в Больничном крыле, — сухо сказал он. — Мы мешаем больным отдыхать. Брэнуэлл, я хотел пригласить тебя поужинать сегодня со мной и Джереми вместе. Ты согласен?

— Там… снова будет профессор Раджан? — Брэнуэлл склонил голову набок.

— Полагаю, нет, но если ему вздумается зайти, я не буду его прогонять.

— Я приду, — кинул Брэнуэлл. — Хотя и не смею просить дорогого кузена и милых кузин позаботиться о моей сестре. Им так не терпится посмотреть на унижение Кэрроу.

Спрыгнув со стула, он зашагал вслед за Дамблдором и Джереми.

Альбус внимательно относился к питанию, так что ужин был подан сытный и разнообразный, но у собравшихся за столом было того рода состояние, когда "кусок не лезет в горло". Брэнуэлл, в принципе, всегда ел плохо, Джереми был слишком подавлен, чтобы отдать должное индейке и овощам с сыром, а Дамблдора, казалось, настолько занимали собственные мысли, что вкуса пищи он почти не ощущал. К ним быстро присоединился профессор Раджан, и по тому, как легко нашлась для него порция, мальчики смогли понять, что таки было задумано.

— Кэрроу принес извинения, — сухо сообщил Саид. — Сейчас он отправлен обратно в карцер. Завтра ему дадут семьдесят розог.

Джереми сглотнул с трудом, будто подавившись. Брэнуэлл лениво проговорил, ковыряясь в овощах:

— Что ж, мои кузен и кузины, думаю, очень рады.

— Да, — признал Раджан. — У мистера Кэрроу бывали стычки с вашим кузеном, что опять же весьма негативно его характеризует. Ведь Сирил его младше.

— Однако уже умеет довести человека до истерики, — процедил Джереми. — Мы с Ликаоном — я ведь тоже там был — напали на Сирила тогда, потому что он издевался над маленьким Люпином. А Лидия и Бланш стояли рядом и смеялись.

— Лидия тоже? — Брэнуэлл удивленно вскинул брови. — Я думал, она просто тупая корова.

— Что за слова о девочке? — осадил его Альбус.

— Но это правда, — Брэнуэлл пожал плечами. — О Бланш я же так не говорю. Или о Линни Аппас, хотя терпеть её не могу. Она сте... То есть злюка, — поправился он. — А Лидия в самом деле очень глупа. Вы знаете, я как-то, для забавы, загадал ей загадку про медведя — ну, помните, дядя Альбус, вы нам с сестрой её загадывали, когда мне было семь, а Зилле — восемь? Какой у нее был тупой взгляд... Я прямо слышал, как у нее в голове словно несмазанные колесики скрипят!

Брэнуэлл, не выдержав, рассмеялся. Джереми, оперев голову на руку, пристально смотрел на кузена и вдруг проронил:

— Вы знаете, профессор Раджан, я кое-что скрыл от вас, что скрывать не следовало бы...

— Что же? — у Раджана словно заострилась бородка клинышком. Брэнуэлл осекся, но заставил себя опять приняться за овощи. У Альбуса слегка вытянулось лицо. Джереми повертел вилку в пальцах:

— Ликаон физически не смог бы напасть на Каспера Крауча — так же, как я или Зилла. У нас были занятия в соседних кабинетах. Когда вышли мы, то в дверях показалась и она. Мы вместе пошли в библиотеку. И уже неподалеку от библиотеки к нам присоединился Брэнуэлл. Выглядел он... Сильно запыхавшимся.

Брэнуэлл с натянутой улыбкой пожал плечами:

— Я торопился, чтобы вас догнать. Хороши у меня друзья, однако: готовы обвинить в чем угодно не понятно на каком основании... Ты не можешь смириться с розгами, которые достались Ликаону? Или мстишь за то, что я опять его под них якобы подвел? Извини, Ликаон напал на мою сестру, я увидел это из окна. Что мне было делать, кроме как позвать на помощь?

— Ну да, ну да, — кивнул Джереми. — Только вот тебя видели. Линни Аппас. Я не знаю, почему она не пошла к директору сразу… Наверное, хотела растянуть удовольствие, помучить вас с сестрой. Но у нее хватило дурости обсуждать с подругами, как она будет издеваться над вами и шантажировать тем, что все расскажет. Мне удалось запугать её и принудить к молчанию, но правильно ли я поступил — не уверен.

Брэнуэлла охватила нервная дрожь, но он из последних сил старался держать себя в руках.

— Ты же знаешь, что эта тварь ненавидит Зиллу за то, что та обходит ее по учебе. Вот и не знает, как поквитаться.

— Возможно, — холодно кивнул Джереми. — Но дядя Альбус, думаю, может все решить. У него ведь есть думосброс? Заставим Аппас кинуть туда свои воспоминания и посмотрим, врет она или нет.

Брэнуэлл больше не мог терпеть. Лицо его побелело, глаза помутились, он стал задыхаться. Альбус живо встал, поднял мальчика под мышки и попытался вынести из-за стола, но тот вдруг вывернулся, упал на пол и стал биться головой.

— Не правда! — хрипел он, и изо рта шла пена. — Неправда, все ложь! Это не я! Не виноват! Не позволяйте… Нет-нет-нет!

Джереми проскользнул под рукой учителя и отвесил Брэнуэллу пощечину. Тот замер. Брокльхерст встряхнул его за воротник:

— Ты напал на Крауча?

Мальчик, тяжело дыша, кивнул — и тут же заметался с новой силой. Дамблдору пришлось наложить на мальчика Ступефай: он так бился, что легко мог пораниться. Взвалив ребенка на плечо, Альбус унес его прочь. Джереми последовал за ними.

Саид наложил согревающее заклинание на заварочный чайник. Когда Альбус вернулся, бледный и напряженный, оказалось ,что чашек понадобиться только две: Джереми остался присмотреть за Брэнуэллом.

— Теперь понимаете, Альбус, чем мне не нравятся Принцы? — вздохнул профессор Раджан. — Поведение Брэнуэлла очень показательно.

— Согласен, он был не на высоте, — ответил с грустью Дамблдор.

— Не на высоте? Он был готов подставить на порку мистера Кэрроу и даже родную сестру. Он был готов, чтобы за него извинились... — обычно бесстрастное лицо индийца шелохнулось. — Такого позора, Альбус, мой колледж еще не знал!

— Вы им потворствуете, Альбус, в память о Лэмми. Хорошо ли это?

— Я люблю этих детей и стараюсь воспитывать, как воспитывали бы их родители, — резко ответил Дамблдор. — Брэнуэлл — копия Лэма. Разве Айла бы допустила, чтобы его тронули хоть пальцем?

— Значит, Альбус, в память об Айле вы готовы разрешить ее детям все? — покачал головой профессор. — Одобрила бы она вас? — пристально посмотрел он на друга.

— А что вы предлагаете? — медленно и зло проговорил Дамблдор. — Никогда в жизни я не ударю ребенка и не прикажу его избить, тем более.

— Но мистера Кэрроу наказали ни за что, — вздохнул Раджан. — Какой урок вы преподали мистеру Принцу? Что ему можно все? Что по его прихоти можно бить невинных?

— Наказание мистеру Кэрроу назначил директор, и вы не стали это оспаривать, — очень тихо ответил Дамблдор. — Сейчас я его навещу. Но чего вы хотите, я не понимаю. Чтобы больной ребенок отправился под розги?

Профессор Раджан с грустью посмотрел на друга,

— Я не хочу, Альбус, я боюсь. Да, я боюсь, что из мистера Бренуэлла Принца вырастет неблагодарный человек, который уверен в своей вседозволенности. Который уверен, что его обязаны покрывать, что ради него обязаны пороть других. Который воспринимает родную сестру, как прислугу. Который будет жить по принципу: "Да разве я не сын своих родителей? Разве мне не дозволено все?"

Дамблдор махнул рукой.

— Бросьте, Саид. Не стоит обобщать, исходя из одного случая. Ну что мы имеем? Взрослый идиот дразнил маленького ребенка — сына жертвы его собственного отца. Ребенок не выдержал и отомстил. Струсил признаться. Вот и все! А вы уже готовы записать его в негодяи. Брэнуэлл не просил, чтобы его покрывали. И я уверен, в душе он тяжело все переживает — отсюда и сегодняшний срыв. В конце концов, какие конкретно меры вы предлагаете? Легко говорить, а требуются всегда действия.

Но Раджан предпочел уйти от ответа.

— Тогда, Альбус, поясните, отчего вы не любите, например, мисс Аппас, — внимательно Саид посмотрел на друга. — Только за ее мелкие стычки с Зиллой? Но достоинств у нее куда больше, чем недостатков.

— Эти стычки тоже характеризуют её определенным образом. Она травит осиротевшую девочку, позволяет себе говорить гадости о мертвом человеке. Она собиралась шантажировать других тайной, которая ей стала известна. На вашем месте я бы обратил на это внимание. Кроме того, Саид, откровенно говоря, я не вижу у нее тяги к знаниям. Положение отличницы дает ей шанс лишний раз привлечь к себе внимание — только и всего. Откровенно говоря, — Дамблдор в упор посмотрел на друга, — мне кажется, что все её так называемые достоинства вы придумали, глядя на её прелестное личико. Спору нет, уже сейчас её можно назвать красавицей. Но это не делает её умницей и не дает повода закрывать глаза на её поведение.

— Вы видите только ее недостатки, но посмотрите на нее другими глазами, Альбус, — кивнул Саид. — Она отличница и посвящает много времени учебе. Она старательна и готова выполнить любую работу. Травит? — нахмурился индиец. — Возможно, мисс Аппас не права, но откуда ей знать, что он не был государственным преступником? И, согласитесь, Альбус, мисс Зиллу Принц очень не любят одноклассники.

— Смотря кто, — мягко ответил Дамблдор. — Мистер Лавгуд, кажется, готов носить за ней книги, да только она не позволяет. Лидия, её кузина... Зилла — единственная, кто относится к бедняжке по-доброму. По сути, невзлюбили девочку только мисс Аппас, да мисс Крейвуд, да мисс Блэк. А все, что вы сказали о мисс Аппас, можно смело отнести и к Зилле, но почему-то ей вы за старательность и отличную учебу не готовы прощать некоторые недостатки!

Индус снова промолчал, и Альбус мотнул головой:

— Хорошо, сменим тему. Когда сегодня в школу явился Крауч, вы с ним говорили насчет кружка?

— Я решил, что, обращаясь лично, только погублю все дело, — размеренно проговорил Саид. — Крауч предубежден против меня.

— Поразительно! — Дамблдор вскочил и развел руками. — Просто невероятно, не укладывается в голове. Я думал, у убийцы не может оставаться предубеждений… что он не смеет их иметь.

Он посмотрел себе под ноги.

— Хотя, возможно, Крауч не считает себя убийцей. Он подтасовал улики, он запугал Лэма, что при его запирательстве обвинит в измене Айлу, или Филиппа, или кого-то из нас, его друзей. И тем не менее он не считает себя убийцей…

— Он считает, что рамок закона довольно, — проронил Раджан. — Ваш культ закона много веков выкидывает злые шутки. Что ж, я пойду, — он поднялся, и в ту же минуту из-за стеллажей вышел Джереми.

— Брэнуэлл заснул, дядя Альбус. А мне пора совершать обход.

* * *

Брэнуэлл, как это часто бывало, остался ночевать в комнатах Дамблдора. Так часто бывало и до того: за книжными стеллажами Альбус оборудовал местечко для него и Зиллы. На полу лежал пушистый ковер, стояли два диванчика, разделенные ширмами, и столик, на котором всегда находилось какое-то угощение. Сделав уроки, ребята могли как следует отдохнуть и перед сном болтать друг с другом вволю, а не расходиться по спальням — тем более, с соседями у них сложились не самые лучшие отношения.

Впервые ночевать у Дамблдора Зилла и Брэнуэлл остались в сентябре, когда умерла их мать. Альбус о смерти Айлы узнал утром, от Брокльхерстов. Известие совершенно поразило его: он знал о болезни подруги, но она не падала духом и собиралась ехать в санаторий после того, как отправит детей в школу.

Момент, когда Зилле и Брэнуэллу пришлось бы рассказать о несчастье, он откладывал ,сколько мог. Сначала через камин договаривался с Брокльхерстами и Элфиасом по поводу похорон, потом известил Филиппа Принца. Тот очень уважал жену младшего брата, неоднократно говоря, что пример Айлы заставляет его поверить в женщин вообще. Наконец вечером забрал детей из гостиной Рейвенкло и привел к себе…

Зилла сразу заплакала, но тихо — просто слезы покатились по лицу. Брэнуэлл некоторое время молчал, глядя на Альбуса огромными растерянными глазами — и в этот момент он был вылитый отец — потом упал на пол и закричал. Зилла, сама уже задыхаясь от плача, тщетно пыталась его поднять. Дамблдор, выйдя из ступора, пришел на помощь, взял мальчика на руки, отнес на диван за стеллажи, и там, обнявшись, они полночи просидели втроем. Потом Брэнуэлл, обессилев, уснул. Его кое-как устроили: сунули под голову думочку, укрыли пледом. Зилла плакала еще долго, но все также тихо, молча, ни о чем не спрашивая — только смотрела на брата. Альбус принес Фоукса, феникс вспорхнул девочке на колени, она обняла птицу, гладила по перьям — да так и обмякла в углу дивана, в неудобной позе. Альбус побоялся её беспокоить.

Опекунство над детьми оформил Филипп Принц. Атмосферу в его доме в Лондоне вряд ли можно было назвать здоровой, но прав у него было больше, чем у кого бы то ни было, к тому же Альбус был уверен: любивший младшего брата Филипп будет добр к его детям — и не ошибся. Правда, он не учел, что к собственным домашним Филипп добр вовсе не был.

Его жена Селина встретила племянников радостно. Поговаривали, будто они с мужем неверны друг другу и он её бьет. Во всяком случае, в браке она была несчастлива. Появление Зиллы и Брэнуэлла, во-первых, послужило для нее развлечением (а в особенности девочки — Селина всегда мечтала о дочери), а во-вторых, при них Филипп обуздывал себя, обращаясь с женой и сыном вполне сносно. Вообще быть любящим дядей, по-видимому, нравилось ему. Но у Сирила, его сына, насчет кузенов было другое мнение, которое он и не преминул высказать. В Сочельник Филипп срочно вызвал Дамблдора к себе: Брэнуэлл пропал.

…Альбус, выйдя из камина, спешно протер очки. Первое, что ему бросилось в глаза в большой, но словно скособоченной и неуютной, холодной гостиной — наряженная ель, выглядевшая здесь совершенно неуместно. Затем в темном дверном проеме возник Филипп, почему-то вытиравший руки.

— Дрянной мальчишка! — ругнулся Принц сквозь зубы. — Никакого сладу. Представляете, мистер Дамблдор: сказал Брэнуэллу, что он такой же чокнутый, как его отец, и еще, — лицо хозяина налилось кровью, — кое-что добавил. И только с десятой розги сознался.

Альбус подавил отвращение, невольно каждый раз возникавшее у него по отношению к Филиппу. Сейчас ему важно было узнать, что же произошло с Брэнуэллом в действительности и где он сейчас.

— Давно пропал мальчик?

Филипп зло дернул плечами.

— Мой паршивец говорит, что поссорились они около четырех. В половине пятого Зилла видела брата в коридоре, хотела заговорить, но у него не было настроения. Так он и ушел...- Филипп развел руками. — И главное, куда?

Альбус тревожно погладил бороду.

— Совсем никаких намеков?

— Зилла бормотала что-то, но она слишком расстроена, бедняжка, — Филипп махнул рукой. — Какое-то кладбище рядом с приютом... Что Брэнуэллу там делать?

— А где сейчас Зилла? С миссис Принц?

Однако у Селины девочки не оказалось, а нашлась она, как ни странно, в комнате у Сирила. Мальчишка растянулся на постели, уткнувшись лицом в подушки, а девочка, стоя рядом, гладила его по голове и смотрела одновременно с упреком и жалостью. До Альбуса донесся прерывистый, всхлипывающий шепот.

— Погоди, вот найдут его... меня бы за такое выдрали больше, чем теперь... а его еще в постель уложат и чаем с малиновым джемом будут отпаивать!

— Он маленький, — Зилла насупилась. — Зачем ты так с ним говорил? За что ты ненавидишь нашего отца? Он не мог тебе ничего плохого сделать. Ой, дядя Альбус!

Забыв про кузена, девочка кинулась к Дамблдору.

— Брэнни на кладбище! Я вам точно говорю! Дядя Филипп меня не выпускает, но я знаю, что Брэнни на кладбище у приюта "Вул"!

— Что ему там делать? — Альбус наклонился к девочке. Та взахлеб начала рассказывать.

— Еще когда мама была жива и мы гостили у дяди Филиппа, то как-то, гуляя, забрели за ограду... — она покраснела, но продолжила. — Там было кладбище, а за трамвайными путями — приют. Мы долго смотрели на статуи, и Брэнни пытался определить, в которых из могил похоронены волшебники. он думал, что эти могилы должны чем-то отличаться от маггловских. Он наверняка отправился туда.

— Ага, — крикнул с кровати Сирил. — Должно быть, присматривает вам места в приюте. Только там вам и место!

— Мистер Принц, — вздохнул Дамблдор.- Хоть здесь и не школа, но и здесь вы обязаны прилично себя вести.

Зилла прижалась к руке Альбуса.

— Пойдемте скорее, — попросила она. — Может, Брэнни еще погулял по лавочкам, но все равно, уже давно темно, он мог заблудиться, мог простыть...

— Зилла, — кашлянул появившийся в дверях Филипп. — тетя Селина ждет тебя в гостиной, скоро приедет Алистер с семьей...

— Я пойду за Брэнни! — девочка вздернула упрямый подбородок.

...Альбус надеялся, что мальчик в самом деле догадался зайти погреться в какую-нибудь лавчонку. На всякий случай приготовился и к тому, что придется заглядывать в приют и расспрашивать детей и воспитателей, не видели ли они ребенка с похожими приметами. К счастью, ничего этого не понадобилось: едва Альбус и Зилла миновали кладбищенскую ограду, они увидели маленькую черную фигурку, копошившуюся у одного из надгробий. Мальчик обернулся, увидел их и демонстративно вернулся к своему занятию. Зилла бросилась к брату.

— Что ты делаешь, Брэнни? — спросила она жалобно. — За тебя все волновались. Сирила наказали.

— Очень рад, — мальчик пожал плечами. — Я думал, ты присоединишься. Ты должна была догадаться, где я.

— Зилла и догадалась, но её не выпускали из дому, — Альбус, подойдя, протянул мальчику руку. — Мне кажется, тебе все же пора идти. Разболеться в самое Рождество, знаешь ли, не слишком приятно.

Брэнуэлл повел плечом.

— Мне все равно было бы скучно. Приедет дядя Алистер с кузинами Лидией и Бланш — они обе непроходимые дуры. Сирил будет дразниться...

— Не будет, — прервала Зилла. — Я же тебе говорила, его наказали.

— Ну и что? Он разозлится только сильнее. Не хочу все время слушать гадости.

Девочка опустила глаза: кажется, она во многом была согласна с братом, хотя и не решалась это признать.

— Хорошо, — вмешался Альбус. — Предлагаю такой вариант: мы отправимся в "Дырявый котел", там с вами отужинаем, а завтра явимся в Хогвартс. Эльфы заберут ваши вещи.

По взглядам, которыми обменялись брат и сестра, Альбус понял, что оба они хотели именно этого. К «Дырявому котлу» он, конечно, аппарировал — не хватало лишний час таскать Брэнуэлла по морозу — но перед баром дети застыли, схватившись за руки глядя на небо: сегодня оно было видно ясно настолько, насколько может быть видно небо за лондонским смогом. Брэнуэлл даже различил звезду.

— Если бы мы пошли за ней — куда бы она нас привела? — Зилла, прищурившись, встала на цыпочки, будто хотела дотянуться до неба.

— Долго пришлось бы идти, — поморщился Брэнуэлл. — По камням. А я уже устал.

А над ними нависало черное небо, мрачно стояли пыльно-каменные высокие дома, и фонари бросали на мерзлые камни мостовой тусклые отсветы.

Отужинали замечательно. Индейка и пудинг попались отменные. Сверх того, в честь праздника посетителям выдали по хлопушке, и детям достались забавные маски — зебры и цапли. Альбусу попались ослиные уши.

— Сирилу бы такие, — хмыкнул Брэнуэлл, вертя в руках морду зебры.

— Оба вы хороши, — добродушно отмахнулась Зилла.

Тогда Брэнуэлл и Зилла, обнявшись, уснули на одной кровати. Сейчас мальчик спал так же крепко, но вовсе не выглядел счастливым, и Альбус снова пожалел о том, что правда все-таки выплыла наружу. Брэнуэлл с ранних лет был очень болезненным, мать и сестра опекали его, как могли, так что некоторые черты его характера Альбус легко мог бы объяснить. Но как исправить — решительно не знал. И потому, поправив мальчику одеяло, Дамблдор собрал кое-что, оставшееся от ужина — кусок индейки, немного овощей, не съеденный никем кусок брусничного пирога — и отправился в подземелья.

Он всегда удивлялся, зачем провинившихся школьников заставлять чувствовать себя заключенными в темнице. Ему был отвратителен сам факт, что избитого ребенка запирают в холодной сырой камере и держат на хлебе и воде — и обычно за какой-то пустяк. Возмущением на словах не поможешь, это он понял давно и потому интриговал, сживая с поста директора: Альбусу всегда казалось, что косность и жестокость школьной системы во многом поддерживается Финеасом Найджелусом. Не одни наказания: формализм, отсутствие возможностей для творчества учеников… А кроме того, Дамблдор придумал и другие уловки, позволявшие оказывать студентам помощь.

…Ликаон Кэрроу не спал. Обхватив колени, он сидел на соломе в углу сырой низкой камеры и машинально перебирал кольца от цепи, свешивавшейся со стены. В карцере он был частым гостем и чувствовал себя сейчас, кажется, совершено спокойно. Правда, приход учителя его удивил.

— Вы? — спокойно спросил он. — Как вы прошли? Здесь же охранные заклинания.

— Преподавателей учат их преодолевать, — Альбус подмигнул парню . — Только не ждите, чтобы я передал вам способ.

Парень рассмеялся: не сказать, чтобы они с профессором трансфигурации были особенно близки, но по крайней мере понимали друг друга.

— Иными словами, вы сами нашли способ их преодолеть и теперь нарушаете правила? — бледное лицо Ликаона слегка оживилось. Дамблдор погладил бороду:

— Преимущество положения преподавателя — в том, что можно нарушать правила безнаказанно. Кстати: все, что в корзине, для вас. Ешьте.

Юноша торопливо придвинул к себе корзинку, но тут же осекся:

— А как Зилла?

— Неплохо, — кивнул Альбус. — Проспит еще дня три. Смею сказать, вы рисковали, накладывая такое сложное заклинание впервые.

Лицо Ликаона стало непроницаемым.

— Я готов нести последствия, — он пожал плечами.

Дамблдор вздохнул.

— Не думаю, чтобы вы искали этих последствий: вы рассчитывали, что вас никто не увидит, верно? Мне также известно, что на самом деле этих последствий вы не заслужили.

Руки парня, еще державшие корзинку, напряглись, но он не оборачивался. Учитель продолжал:

— Вообще говоря, о Зилле вы беспокоитесь напрасно. Есть множество свидетелей того, что вы с Джереми встретили её после уроков и вместе пошли в библиотеку, так что она все время находилась в чьем-то поле зрения и физически не смогла бы сделать то, в чем призналась профессору Раджану. Как вы узнали о её признании, кстати? Подслушали? Она собиралась идти каяться перед директором, да?

Ликаон насупился.

— Вы же знаете, что напал на Крауча я.

— И это неправда — по той же причине. Послушайте, вы знаете, как я отношусь к Зилле и её брату. Я первый не допущу, чтобы им причинили вред.

— Не допускайте, — кивнул юноша. — Тем более, они ничем этого не заслужили. Мы повздорили с Каспером Краучем, я решил отомстить, подкараулил и ударил Секо. Потом мне захотелось поставить эксперимент, и я счел нужным поставить его на Зилле.

Дамблдор рассеяно кивал.

— Да, да… Сегодня за ужином Брэнуэлл фактически сознался в содеянном. Что вы на это скажете?

Пальцы, лежавшие на краю корзины, сжались, плечи юноши опали.

— Чушь, — наконец выговорил он. — Ребенок потрясен и бредит. Может, у него вообще жар? Я надеюсь, никто не воспринял его слова всерьез?

— О них знают только профессор Раджан, Джереми и я, — заверил Альбус ласково. — Никто больше не узнает, смею вас уверить.

— Тогда зачем вы пришли? — сухо спросил Ликаон.

— Передать вам ужин.

— Надеюсь, там не содержится сыворотки правды? — криво усмехнулся юноша. — В любом случае, я поем, только когда вы будете далеко отсюда. И передайте профессору Раджану, что он круглый идиот, раз предпочитает Зилле эту Аппас. Смазливая и злая бездарность.

— Неужели Зилла вам жаловалась? — удивился Альбус.

— Нет, просто у меня тоже есть глаза и уши, — лицо Ликаона, без того некрасивое, искривилось, став совершенно безобразным. — Несколько раз я заставал эту Аппас, или еще Крейвуд, или Блэк, когда они дразнили Зиллу. Она их проучила, когда задели ее отца, теперь они смеются, что её не любит её собственный декан. А Брэнуэлл мне говорил, что над ним издеваются соседи по спальне. Вы, видно, и не задумывались, почему он ночует у вас так часто? Уж не говорю, что с кузенами у него совсем не родственные отношения. Почему вас это не волнует, если вы якобы так заботитесь об этих детях? — Ликаон дрожащими руками попытался поправить очки, но те соскользнули на пол. — Да их никто не любит. Джереми делился со мной, как их планируют устроить на лето. Пару недель с вами, пару — с Брокльхерстами, бабушка возьмет на несколько дней… Бабушка, видите ли, не одобряла брак дочери, и потому собственные внуки ей в тягость! Потом к дяде, на положение приживалов. Всем безразлично, каково самим детям, что их перекидывают, как мяч. А требовать с них норовят так, будто у них ничего не произошло. Я не могу насчет их никому верить, и вам в том числе. Все, оставьте меня. Я хочу спать.

— Хорошо, — спокойно сказал Дамблдор, вставая. — Только подкрепитесь сначала.