Кода к эпилогу: Двадцать лет спустя, или детишки в порядке (джен)

Гарри проснулся первым. Спина ужасно болела. Когда он вытащил из-под головы свернутый пиджак, тот бы весь покрыт зеленоватой слизью.

Он подумал, что оказался куда чувствительней Малфоя, который почему-то даже не снял свое темное пальто и спал на голых камнях. Забавно было наблюдать за спящим, немного обеспокоенным Малфоем. Он выглядел моложе.

– Эй, – громко сказал Гарри, – просыпайся.

Малфой попытался свернуться калачиком на скользких камнях и пробормотал что-то вроде "какочрта... оставьпоке..."

– Малфой, крыса возле твоей головы!

– Что! Где? – Малфой резко выпрямился.

– Вставай. Идем уже.

Малфой сонно заморгал, глядя на унылый канализационный пейзаж.

– Боже, так это был вовсе не жуткий кошмар, – рассеянно пробормотал он и встал на ноги.

Он все еще тряс головой, будто хотел прочистить ее, и бормотал какую-то полусонную ерунду, когда они проходили сквозь очередной темный туннель.

– В лучшем мире были бы блинчики. Что это за едко-кисло-воняющая гадость? Я хотел бы чего-нибудь получше для своего единственного ребенка, чем канализация и аллигаторы.

Гарри прекратил всякие попытки уловить общий смысл этих предложений, иногда кивая в такт.

Казалось, в этих мрачных туннелях царят вечные сумерки: будто они попали в ловушку между днем и ночью, где время остановилось – и они никогда не найдут детей. Единственный слышимый звук – это голос Малфоя, и тот факт, что Гарри начал считать его жалобную бессмысленную монотонность успокаивающей, означал, что он, плюс ко всему, еще и с ума сошел.

– По-моему, ситуация уже хуже некуда, – мрачно сказал Малфой. – Разве что аллигаторы к нам присоединятся. Только подожди.

– Мы можем встретить крысиного короля, – бодро предложил Гарри.

Наступила долгая пауза.

– Я знаю, что пожалею, если спрошу… – начал Малфой.

– Ну знаешь, – продолжал Гарри, – толпище крыс с задранными вверх и перекрученными хвостиками, слипшихся от грязи и крови и прочего в одну кучу…

– О, Боже! – слабым, потрясенным голосом простонал Малфой.

– Да, они все собьются в кучу в форме единого живого организма: огромная, зловонная, бурлящая крысиная масса, и все они… – Гарри не выдержал и засмеялся, глядя на шокированного Малфоя.

– У тебя явно что-то с мозгами, Поттер, – холодно сказал Малфой. – Точно, мозги перекрутились как крысиные хвосты – о, нет! Даже думать об этом не могу, – его губы задрожали, но не от омерзения, а так, будто он силился не улыбнуться. – И зачем тебе…

– Я пытаюсь тебя просветить, – заявил Гарри. – Крысиные короли очень опасны для здоровья. Обязанность каждого аврора предупреждать население об опасности…

Малфой как-то странно, возмущенно-весело, фыркнул, но это оказался не единственный звук в туннеле: невдалеке за поворотом послышался какой-то всплеск.

И Гарри рванул вперед, так как он бегал тысячи раз до этого по сигналу тревоги, когда был аврором – и это была его работа, его жизнь, но сегодня там были его сыновья. И было еще одно отличие: рядом с ним бежал еще один человек.

– Ты давай вперед, ты быстрее, а я тебя прикрою, – голос Малфоя был спокойным, собранным.

– Понял, – Гарри двинулся вперед, едва дыша, но ощущая твердое плечо Малфоя за спиной. И когда они завернули в очередной проход этих бесконечных канализаций, то Гарри увидел яркую вспышку волос Скорпиуса, а рядом с ним маленькую темную фигурку Эла и возвышающуюся над ними тварь.

Может когда-то это и был простой аллигатор, но сейчас это был сущий кошмар, выцветший добела за сотни лет во тьме, с тысячей острых обломанных зубов. Гарри поднял палочку и понесся навстречу твари, единственная мысль была: отбросить это подальше от детей: чудовищный аллигатор с ужасным звуком впечатался в стену.

Воцарилась тишина.

Эл и Скор, обернувшиеся на Гаррино заклятье, выглядели потрясенными. Гарри все еще держал палочку наготове. Малфой все еще прикрывал его спину.

Напряженность момента разрушилась, и высокий, преисполненный достоинства Скорпиус Малфой как паукообразная обезьянка запрыгнул на своего отца, который опустился перед ним на колени прямо в грязную воду. Малфой уткнулся лицом в плечо сына, гладя его волосы, а тот обвил его шею руками.

– О, слава Богу, – полузадушено выдохнул Малфой, – Я чуть с ума не сошел! О, слава Богу…

– Я знал, что ты придешь, папа, – сказал Скор.

Гарри почувствовал себя неловко, оказавшись перед лицом таких неприкрытых эмоций. Он не особо любил обниматься, в отличие от Джинни. Эл иногда его обнимал, но двое других – никогда. Гарри вспомнил, как обнял сына перед Хогвартс-Экспрессом два года назад.

Он вглядывался куда-то в мрачную даль канализации, пока не почувствовал прикосновение и чуть не подпрыгнул, но потом посмотрел вниз и увидел, как Эл скользнул своей маленькой ладошкой в его ладонь. Эл смотрел на него широко распахнутыми зеленущими глазищами, широко улыбаясь, так что было видно сколотый от падения с каминной полки зуб, и Гарри почувствовал, как его сердце кувыркнулось, будто его подбросили в воздух, и это было так просто, и так потрясающе.

– Я тоже знал, что ты придешь, папа, – произнес преданный Эл, но тут же все испортил: – Правда я думал, что мистер Малфой появится раньше – у него ж есть следящие чары, но я собирался попросить его подождать тебя. Я и не знал, что вы появитесь вместе. Хорошо провели время?

– Да мы были вне себя от беспокойства, – Гарри сказал это резче, чем хотелось. – Я чуть не обезумел из-за тебя с братом, так что…

И тут облегчение сменилось страхом, жутким и всепоглощающим.

– Эл, – начал он и понял вдруг, почему Малфой был не в состоянии смотреть на того мертвого ребенка, потому что теперь он сам не мог заставить себя сказать это вслух. – Эл, – в отчаянии повторил он, но все же взял себя в руки: – Где твой брат?

Эл озадачено посмотрел на него и ответил:

– С девочками.

Гарри озадаченно уставился на него, но тут тишину прорезали властные Малфоевские голоса.

– И о чем ты, черт возьми, только думал, Скорпиус?

– Это не я, папа! – яростно запротестовал Скорпиус. – Это все этот прибор Джеймс Поттер виноват!

Малфой обхватил сына за плечи и взглянул на него с гордостью и всепоглощающей любовью.

– Конечно, он виноват! Я ни минуты не сомневался. А теперь расскажи мне…

– Папа, – Скор прервал его командным тоном, – Дай мне пальто.

Малфой помедлил, но потом быстро расстегнул пальто и отдал его сыну. Теперь настала его очередь вглядываться в мрачное пространство подземелий. Гарри не понял, почему тому так неловко, он всего лишь снял пальто.

Но тут Скор отвлек его внимание, подошел к ним и скомандовал ровным голосом:

– Вытяни руки!

Эл отпустил Гарри и послушно вытянул руки, а Скор натянул на него пальто, обернув вокруг его тонких плеч, и застегнул на все пуговицы.

– Не снимай, – приказал он. – Ты же знаешь, как легко простужаешься.

– Спасибо, Скор, – широко улыбнулся Эл.

Скор коротко кивнул и возвратился к отцу. Малфой обернулся к нему, и тут в сумрачном свете Гарри разглядел его незащищенное горло и длинный серебристый шрам, тянущийся по бледной коже от самого подбородка и исчезающий под воротником рубашки.

– Ох, – выдохнул Гарри.

Ох. Вот почему Малфой не снимал пальто, почему всегда так ходил – наглухо застегнутым, даже на платформе возле Хогвартс-Экспресса более года назад, как Гарри вспомнил, но он не знал, он понятия не имел…

Скор обернулся на его возглас и впервые дал понять, что заметил присутствие Гарри, хотя и не выглядел удивленным.

– А, это вы, – протянул он и придвинулся поближе к отцу, тяжело навалившись на него.

Малфой выглядел немного потерянным и придавленным весом сына. Его блуждающий взгляд остановился на Скорпиусе, он снова погладил его волосы и произнес голосом, куда более расслабленным, чем его напряженные плечи:

– Расскажи мне, Скорпиус, что сделал другой мелкий Поттер?

Тут Гарри вспомнил, что и ему есть о чем побеспокоиться, и неопределенно махнул рукой. Эл, благослови его Бог, все понял правильно и снова взял его за руку.

– Так что насчет твоего брата и девочек? – спросил Гарри, не без дурного предчувствия.

* * *

– Папа, я знаю, это выглядит ужасно, но я сейчас все объясню! – Джеймс звучал убедительно.

Он был точной копией первого Джеймса, разве что глаза ему достались в наследство от Джинни: большие, бархатно-карие. И сейчас он использовал всю их силу для пущего эффекта, но Гарри раскусил эту уловку, когда Джеймсу было четыре. И она никогда не срабатывала, если Гарри сталкивался с самыми впечатляющими проступками Джеймса.

Человек пятнадцать детей заполнили темные альковы канализаций. Гарри пробежался по ним взглядом и, увидев пару мальчиков, очень сильно понадеялся, что Джеймс не пытается включить их в свой странный гарем, а затем он краем глаза поймал вспышку пушистых рыжих волос.

– Роуз? – воскликнул Гарри.

– А, ладно, стоило попытаться, – вздохнула Роуз Уизли и поднялась на ноги. Она была в пижаме, как и прочие дети, но будучи Роуз, она также сжимала в руках блокнот и перо. – Привет, дядя Гарри.

– Роуз, да тебя даже не должно быть в Дурмштранге, – беспомощно отозвался Гарри. – Так решили Рон с Гермионой. Они получают совиную почту из Хогвартса каждую неделю. Они мне показывали письма!

Роуз поправила spectacles (очки) – Гарри и Джеймс оба носили glasses (очки), но Роуз определенно носила spectacles*. Гарри тайно подозревал, что Роуз – ребенок Перси, которого каким-то образом поменяли с юным Петраркой Уизли.

– Разумеется, показывали, дядя Гарри, – пожала плечами Роуз. – Но неужели вы бы хотели, чтобы я пропустила подобный образовательный опыт из-за папиных иррациональных предубеждений? Разумеется, не хотели. А я не хотела доставлять им лишнее беспокойство. Я подделала бланк разрешения и приготовила все те письма – все очень тщательно, никто не сделал бы лучше, если бы не совершенно безответственное поведение Джеймса.

– Роуз, – умоляюще прошептал Джеймс, – только не при моих женщинах.

– Не говоря уже о полном безрассудстве Скорпиуса… – в голосе Роуз звучало абсолютное осуждение.

Гарри оживился.

– …который настоял на том, чтобы следовать за Альбусом вместо того, чтобы предупредить администрацию, что было бы правильно и разумно, – Гарри сник, а Роуз продолжила: – Я сейчас вам все расскажу!

Как оказалось, Джеймс много хвастался о своих многочисленных героических подвигах, совершенных в стенах Хогвартса, и заполучил себе немало поклонниц среди впечатлительных молодых особ в Дурмштранге. Гарри с облегчением понял, что те двое мальчиков были разгневанными отвергнутыми поклонниками барышень.

С куда меньшим облегчением он узнал о том, что Джеймса слишком занесло, и он объявил о своем намерении сразиться с жуткими дурмштранговскими аллигаторами.

– Сразиться чем, молодой человек? – требовательно осведомился Гарри.

– Не знаю, что-нибудь бы подвернулось, – неопределенно махнул рукой Джеймс, но под осуждающим взглядом Гарри, вскричал: – Папа, это все бремя твоего наследия: так тяжело ему соответствовать! Мне приходится так действовать!

К несчастью для Джеймса, Гарри изучил и этот трюк, когда Джеймсу было семь. Так или иначе, даже если Гарри однажды имел дело с подземельями и монстрами, он не пытался потащить за собой свой фан-клуб.

– Я поражена безрассудством твоих поступков, Джеймс. Своим легкомыслием ты подверг других людей чудовищной опасности. Мы очень тобой разочарованы, и будь уверен – последствия не заставят себя ждать, – объявила Роуз.

– Да, – поддакнул Гарри, – Роуз верно сказала. Именно так!

– Ты просто король приборов! – влез Скорпиус.

– Но не думай, что обман твоих родителей сойдет тебе с рук, Роуз, – сурово продолжил Гарри. Роуз взглядом поверх очков ясно дала понять, что он ее тоже разочаровал.

Дурмштранговские барышни тоже казались крайне разочарованными в Джеймсе, особенно после того как Скор распределил среди них свои припасы съестного, исчезнувшие очень быстро. Все теперь столпились у Малфоевской сумки и настойчиво просили бутерброды.

– Мне с икрой, пап, – потребовал Скорпиус, – мои любимые.

Малфой нежно ему улыбнулся.

– Я знаю. Я позаботился, чтобы эльфы завернули с десяток.

Интересно, почему Гарри все время доставались бутерброды с тунцом?

– И один для Поттера, – строго сказал Скор.

– Я не очень-то и голоден… – начал Эл.

– Ты будешь есть, – тон Скорпиуса пресекал всякие возражения.

– Ладно, – миролюбиво согласился Эл.

И тут Малфой заметил девочку, роющуюся в его сумке тщательно, как бешеный мусорщик, и его тон изменился.

– Беттина? – требовательно обратился он к крохотной девочке, похожей на китайскую куколку. – Ты позволила Гриффиндорцу сбить себя с толку?! Что скажет твой отец?

Беттина задрожала: хрупкое и прозрачное существо, которое могло сломаться от порыва ветра, не говоря уже о мутантах-аллигаторах.

– Дядя Драко, пожалуйста, не говорите ему, – прошептала она. – Я ошибалась, теперь я понимаю. Этот мальчик нехороший, очень нехороший…

Малфой заметил вопросительный взгляд Гарри и кивнул на девочку:

– Поттер. Это Беттина Гойл.

Сложив губки в форме буквы "О", Беттина поднялась и спряталась за Малфоем, взирая на Гарри со смесью страха и благоговения. Гарри попытался придумать, что сказать кроме "Ты не очень-то похожа на отца", но ограничился кивком, еще больше напугав девочку.

– Прелестна, как нераспустившийся бутон, – сказал Джеймс. – С ума по мне сходит.

– Так, молодой человек, у тебя большие неприятности, – объявил ему Гарри.

– Но это нечестно! Ты уже забыл, как был молодым и влюбленным, папа?

– А в кого именно ты влюблен, Джеймс?

– Я влюблен в любовь, – провозгласил Джеймс, – в глубине души я – поэт.

Гарри заметил, как несколько девочек вздохнули от такого возвышенного заявления, и сам мысленно вздохнул. Определенно, его поколение пропустило всю эту муть.

– Видишь, пап. Я же говорил, что он прибор, – сказал Скорпиус.

– Иногда мне хочется, чтобы ты расширил свой словарь, – вздохнул Малфой.

Как только все наелись, Роуз предложила двигаться дальше. И тогда Гарри осознал, что понятия не имеет, как они будут возвращаться.

___________________________

* тут я в растерянности.. и spectacles, и glasses – очки, но первое – малость архаизм, но видимо для англоговорящих все же есть разница. У меня не поднялась рука напялить на 12-тилетнюю Роуз пенсне, окуляры либо монокль 8-)))