Кода к эпилогу: Двадцать лет спустя, или детишки в порядке (джен)

— Давайте все проясним, — сказал Гарри, — Вы хотите сказать, что потеряли моих детей в канализации?

Профессор Араминта фон Босо, директриса Дурмштранга, была смущена и огорчена тем, насколько плохо Гарри воспринял новости.

— И часто такое случается в Дурмштранге? — осведомился он.

— Время от времени, — ответила профессор фон Босо, но, увидев выражение Гарриного лица, быстро добавила: — Конечно, это так прискорбно.

— Они исчезли сутки тому назад, а вы до сих пор не отправили за ними спасательную команду!

Профессор фон Босо ответила укоризненным взглядом:

— Вы не справедливы, мистер Поттер. Служебный персонал очень занят, и, кроме того, как бы они справились с гигантскими аллигаторами?

— Да, кстати, — Гарри стиснул зубы, — почему в канализации Дурмштранга водятся гигантские аллигаторы?

— Понятия не имею. А почему в окрестностях Хогвартса водятся гигантские пауки? И не такое случается, — профессор фон Босо была явно обижена. — Мистер Поттер, я понимаю, что вы расстроены...

— Вы потеряли моих детей в канализации! В которой ползают гигантские аллигаторы!

Гарри пересек кабинет в четвертый раз, наградив портреты бывших директоров Дурмштранга злобными взглядами. Портреты смотрели на Гарри так, будто он скандалит из-за полной ерунды.

— Будем надеяться, что этот опыт окажется полезным для закалки характера, — профессор фон Босо пыталась придать своему тону жизнерадостность. — Я уже связалась с аврорским отделом, не сомневаюсь, что они вышлют отменную поисковую команду в самое ближайшее время. Не хотите ли чаю?

— Профессор, можете взять ваш чайник и... — закипел Гарри.

— Мистер Поттер, успокойтесь, прошу вас!

— Я не спокоен, — отрезал Гарри, — я зря трачу время тут. Я иду за мальчиками. Отправьте авроров вслед за мной, как только они появятся. И не вздумайте предлагать им чай!

— Но я не могу позволить вам идти одному!

— Профессор, я — опытный аврор, — терпение далось ему нелегко.

— Это так, — согласилась фон Босо, — но вы уже не так молоды, как раньше.

— Мне тридцать семь.

— Правда? — директриса внимательней в него всмотрелась. — Вы выглядите старше. Должно быть, ваша жизнь полна стрессов.

— Только в последнее время, — огрызнулся Гарри.

Он собрался было еще что-то сказать, но передумал. И так потрачено слишком много времени. Эл и Джеймс потерялись где-то внизу, в этом сыром лабиринте, и наверняка ждут, что он спасет их.

Он знал, что не следовало отпускать их по этой программе обмена студентами. Но Эл так настаивал. И Гарри, конечно же, знал — почему.

— Я очень надеюсь, что этот инцидент не повлияет на ваше отношение к программе обмена, — профессор фон Босо, казалось, впервые искренне озаботилась происходящим. — Я полагаю, что международные магические отношения должны быть улучшены посредством наших детей, и сотрудничество школ жизненно важно в этом направлении. В конце концов, мальчишки есть мальчишки, и если мы будем впадать в панику каждый раз, когда дети отправляются в полуночные экспедиции изучать аллигаторов, где мы все окажемся?

Гарри двинулся к дверям.

— Я также надеюсь, что вы не станете возлагать ответственность за этот неприятный инцидент на Дурмштранг? — окликнула его профессор фон Босо.

— Нет, — решительно сказал Гарри, распахивая дверь. — Я знаю, на ком лежит ответственность.

* * *

Гарри начал волноваться заранее, еще до того, как отправил Эла в Хогвартс. Не потому, что у него был любимчик — нет, Гарри был хорошим отцом и любил всех своих детей одинаково — но Альбус был другой. У них были особые отношения друг с другом.

У Джеймса и Лили всегда все было хорошо, никаких проблем не было, или казалось, что не было. Эл был не такой. Джеймс и Лили обладали приятной внешностью, физическим здоровьем, легко заводили друзей, и Гарри очень ими гордился. Даже беглый взгляд из окна на черную и рыжую макушки детей, мотающихся на квиддичной площадке в саду, заставлял его улыбаться.

Но Эл обычно сидел с ним в кабинете, тихо как мышка, если Гарри нужно было работать.

Он был болезненным ребенком, что беспокоило Джинни, но Гарри просто таки паниковал. Он совсем не умел обращаться с младенцами, такими опасно-хрупкими, и боялся даже пройти мимо Эла, чтобы ничего ему не сломать ненароком. Но Джинни справилась, она очень ловко обходилась с детьми, когда те были совсем крохи. Эл вырос нормальным, хотя и более болезненным и нежным, чем другие дети, нервным и склонным к простудам. В кругу семьи он был обычным ребенком, но когда приходили гости, мальчик стеснялся и не разговаривал. А еще он не особо ладил с Джинни.

Гермиона как-то намекнула Гарри, почему. Как-то на барбекю у них с Роном в саду, она сказала:

— Альбус напоминает Джинни себя, когда она была маленькой. Такой же неуклюжий и стеснительный, весь из острых углов.

Она послала через сад нежную улыбку Рону, который подхватил под мышку малыша Хьюго и помахал рукой.

— А ты знаешь, что Скорпиус в квиддичной команде?! — Эл повернулся к нему, весь сияя. — Несмотря на то, что он первокурсник. Разве не потрясающе?

— Это ее немного тревожит. Понимаешь, она будто прошла длинный путь и не хочет вспоминать, какой была прежде, — продолжала Гермиона. — Кроме того, думаю, что она боится слишком к нему привязаться. Это как с дневником Тома Ридлла — ей кажется, что она не будет в безопасности, если слишком привяжется. А Альбус, будучи более хрупким и уязвимым, чем другие...

— Так, и что мне делать? — перебил Гарри, хмуро высматривая взлохмаченную шевелюру Эла.

— Просто будь с ним рядом, — мягко ответила Гермиона.

— Разумеется, — разумеется, он будет рядом, как и положено отцу. Он всегда был решительно настроен поддерживать всех своих детей, чтобы ни случалось, но они были такими юными, а Джинни так хорошо обходилась с Джеймсом и Лили, и он был не уверен... Но конечно, чего бы это не стоило, он будет рядом.

Все оказалось легче, чем он думал. Джеймс и Лили, оба предпочитали сидеть на коленях Джинни или рядышком, слушая, как она читает вслух. Гарри о таком просили нечасто. Он попробовал с Элом: просил его посидеть рядом или погулять. Но этого было мало, Гарри желал бы совершить что-нибудь более значительное, драматическое, чтобы одним махом решить все проблемы Эла — и это сработало.

Эл просто расцвел от такого внимания. С тех пор он очень сблизился с Гарри и во всем ему доверял, приходил к нему, брал его за руку (его, а не Джинни!), когда они все вместе гуляли.

Гарри все еще помнил тот вечер, когда он вернулся с работы очень поздно, что в принципе бывало частенько, и обнаружил Эла, лежащего без сознания на лестнице. Джинни вышла из спальни и увидела, как он сгреб сына в охапку.

— Ждал меня, маленький мошенник, — объяснил Гарри нарочито обычным и не слишком довольным тоном.

Вряд ли Джинни ему поверила.

Джеймс и Лили нередко ночевали вне дома до поступления в Хогвартс, но Элу было трудно заводить друзей, а пребывание вдали от дома его пугало. Однажды он остался с Роуз, и ему приснился кошмар, будто его дом весь сгорел без него, и Гарри пришлось в два часа ночи ехать и забирать его домой. Гарри массу времени провел в волнениях по поводу того, как же Элу будет в Хогвартсе, обсуждая это с Джинни ночами напролет.

Но Эл до дрожи хотел в Хогвартс. Конечно, когда малыш был слишком взволнован, его тошнило. Гарри провел немало квиддичных матчей с сыном, блюющим в ванной.

Его сильно тошнило накануне поездки в Хогвартс, а Джеймс еще и усугублял, подразнивая Эла по поводу возможной сортировки того в Слизерин. Эл весь сжался в комок нервов, когда они шли к поезду. Гарри знал, что малыш будет в порядке, он был уверен, что Эл полюбит Хогвартс и там ему будет хорошо, но все равно испытал неимоверное облегчение, когда пришли первые письма от мальчиков.

Три письма: одно от Джеймса, другое от Эла для всей семьи, и третье от него же "Папе: ЛИЧНО В РУКИ! ", которое Гарри спрятал в карман, чтобы прочесть позже.

Письмо Джеймса начиналось словами: "Дорогие мама и папа, вы никогда меня не слушаете, даже когда я прав. Эта ничтожная малявка Эл попал в Слизерин".

— О, Боже, — простонал Гарри. Он объяснял Элу, что нет ничего плохо в том, чтобы попасть в Слизерин, он и сам так думал. Но он рассчитывал, что Джеймс присмотрит за малышом в Гриффиндоре. Да и вообще — Эл в Слизерине, это же смешно, как они вообще проводят сейчас сортировку?

Он немного успокоился, после того как они с Джинни прочли письмо Эла. Тот казался довольным, расписывая, как подружился с другими и как ему нравится в Хогвартсе, и что он, как и обещал, носит поверх формы свитера, связанные Джинни.

Гарри выскользнул за порог. Перед тем, как вскрыть личное письмо Эла, он осмотрел конверт: тот был пухлым и казался наполненным разными, такими знакомыми мелочами, вроде манеры Альбуса говорить, задыхаясь, когда он был счастлив, историями, которые он придумывал, и мечтами, и приключениями с новыми друзьями.

Гарри облегченно выдохнул, начал внимательно читать письмо... и тут же пожалел, что не может вдохнуть обратно.

"Дорогой папа, — писал Альбус, — не слушай Джеймса, что бы он ни писал. Я очень рад, что попал в Слизерин. Здесь замечательно, папа, именно так, как ты и рассказывал, и дружить с другими легко. В поезде я встретил самого классного мальчика..."

У Гарри резко заболела голова, когда он прочел следующую строку: "Его зовут Скорпиус Малфой".

И не в том было дело, что Гарри совершил обычную ошибку отца по отношению к сыну. Или ошибку деда, принимая во внимание тот факт, что Люциус Малфой был куда более отвратительным созданием, чем Драко Малфой когда-нибудь будет. Просто сама мысль о том, что его малыш попал именно на этот факультет и подружился именно с этим мальчиком, угнетала — может, он не слишком хорошо его воспитал?

Эл был такой доверчивый и так легко шел за Джеймсом в его опасных играх. Его все еще украшал рассекающий бровь шрам после того случая, когда Джеймс убедил его прошагать по каминной полке, будто он был пленным пиратом, идущим по доске. Любой мог бы с легкостью обидеть Эла. У него и друзей толком не было, не считая Роуз, которая разговаривала с ним менторским тоном.

Собственно, Роуз и с Гарри разговаривала менторским тоном. Если Скорпиус Малфой был таким же, как отец — а он был точной копией (при этом воспоминании у Гарри скрутило внутренности) — он подумал о лице Альбуса, когда тот впервые столкнется со злобой, он подумал, как раздавлен будет малыш, если тот, кем он восхищался, будет с ним жесток... Гарри не мог совладать с этими мыслями, он просто не знал что делать.

Письмо Эла было таким радостным. Гарри прочитал его, мрачнея на глазах. А последней каплей стали новости о том, что у Эла и Скорпиуса кровати рядом, а префекты очень заботливы, а Скорпиус рассказывал ему о Португалии (папа, тебе бы точно понравилось!), а завтра должен быть первый урок квиддича, и он нервничал, но Скорпиус сказал, что не о чем волноваться, потому что Скорпиус прекрасно играет в квиддич и он всему научит Эла... и головная боль уже сводила Гарри с ума.

Он ничего не мог поделать, вот разве что, если бы Малфой отправил своего мальчишку в Дурмштранг, как сделала половина Слизеринцев — их ровесников. А потом что? — ждать горестные письма сына, чтобы броситься к нему и собирать по кусочкам его разбитое сердце. Гарри взвешенно написал ему о том, что нужно познакомиться со всеми и завести побольше друзей.

В ответ пошли длиннющие письма, преимущественно о том, как Народы Мира Собрались Вместе Чтобы Провозгласить Скорпиуса Малфоя Своим Богом и Королем. Гарри их бегло просматривал, ибо если читать внимательно от и до — могло стошнить.

Он настолько волновался по поводу того, как Альбус выдержит в Хогвартсе, что забыл о том, как он сам выдержит без сына.

Удивительно, но он сильно скучал. Гарри так привык, что Эл ждет его на лестнице, что Эл в кабинете рассказывает ему долгие истории, пока он заполняет бесполезные отчеты для аврорского департамента. Временами Гарри жалел, что Рон попросил Гермиону помочь с подготовкой новой системы: эффективность была поразительной, но иногда он чувствовал, что выходит из себя среди картотечных шкафов.

Он теперь работал дольше, он должен был убедиться, что опережает настойчивую молодежь и подающих надежды претендентов. А еще, не привлекая всеобщего внимания, Гарри организовал визит в Хогвартс для любимой квиддичной команды Эла — "Тутшилл Торнадос". Эл ответил восторженным благодарственным письмом.

Было здорово повидать его на Рождество. Малыш выглядел здоровым и счастливым, регулярно питался. Он заверил Джинни, что совершенно здоров, и, прикорнув к Гарри за обеденным столом, слушал болтовню Джеймса. Тот, видимо вдохновленный очередным романом Тедди Люпина, открыл для себя существование девушек и теперь только о них и говорил.

— А эта из Хаффлпаффа, мам, которая с такими милыми косичками... — распинался Джеймс, но Лили велела ему заткнуться и попросила Эла рассказать все про Хогвартс. Тот подался вперед:

— Квиддич — это так увлекательно!

— И это все, Эл? — нежно улыбнулся Гарри.

— А ты знаешь, что Скорпиус в квиддичной команде?! — Эл повернулся к нему, весь сияя. — Не смотря на то, что он первокурсник. Разве не потрясающе?

— Потрясающе… — уныло согласился Гарри.

— Все говорят, что он действительно хорош, — продолжал Эл, — а еще я помогал делать транспаранты для него. Он — ловец!

— Он — мерзавец, — вмешался Джеймс. Гарри наградил своего старшего и благоразумного сына одобрительным взглядом. По крайней мере, Джеймса не одурачить. По крайней мере, есть кому приглядывать за Альбусом.

— Ты так говоришь только потому, что наша команда победила вашу, — пылко возразил Эл. — Ха-ха-ха! Скорпиус сказал, что вы толком и не сопротивлялись.

— Какой милый мальчик, — холодно отозвалась Лили.

— И теперь все зовут его Скор (score — счет, забивать, а также удача на англ.) , потому что он настолько хорош в квиддиче, — с гордостью проговорил Альбус, а через секунду добавил: — Вообще-то жалко. Я думаю, Скорпиус — очень хорошее имя.

Все как-то странно на него посмотрели. Но счастливый Эл ничего не заметил.

— Так что, когда два факультета организовали межфакультетский вечер танцев, я перетанцевал почти со всеми девчонками, — сообщил Джеймс.

— Скор говорит, что мы выиграем Кубок Школы, — продолжал Эл.

— Спорим — нет! — вскинулся Джеймс.

Эл спокойно посмотрел на Джеймса и терпеливо повторил свой убийственный аргумент:

— Скор так говорит.

Джеймс за ним присмотрит, убеждал себя Гарри. В конце концов, существовала незначительная вероятность, что Малфоевский отпрыск был не совсем отвратительным. В конце концов, у маленького Скорпиуса была мать.

Письма Эла продолжали излучать счастье, и когда он вернулся домой на лето, то выглядел куда лучше, чем до Хогвартса.

А потом вдруг перестал есть.

Джинни заволновалась и даже немного обиделась, что Эл вдруг стал пренебрегать ее стряпней, а Гарри запаниковал и попытался выяснить, что происходит с ребенком. Но потом, увидев, как Эл скорбно отказался играть в квиддич с Джеймсом и его дружками — Карлом и Веспасианом, и повалился на кресло в Гаррином кабинете с таким трагическим и истощенным видом, не желая разговаривать, что Гарри наконец-то понял, что Эл тоскует.

— Мама написала Джеймсу, что он может пригласить домой кого захочет, — тихо сказал Эл, — но мне вы ничего такого не писали.

— Эээ, — протянул Гарри. — Как неудобно получилось. Может, ты пригласишь друга следующим летом? Наверняка у всех уже есть какие-то планы.

— Есть, — ответил Альбус. — Скор останется с Марвином и Клаудом, они будут веселиться, а потом, возможно, Скор решит, что кто-нибудь из них ему нравится больше, чем я.

Гарри закашлялся.

— Я уверен, он так не подумает.

— Это правда, — Эл слегка взбодрился. — Мы со Скором — лучшие друзья. Я спросил его, хочет ли он со мной дружить, и знаешь, что он сказал, папа?

— Что же он сказал, Эл?

— Он сказал "хорошо", — засиял Эл.

— Как благородно.

В день рождения Альбуса совиная почта принесла подарок — серый кашемировый свитер. Джинни, едва взглянув, тут же определила, что он ужасно дорогой, и добавила, что это неуместная прихоть для двенадцатилетнего мальчика. Особенно для такого маленького и вечно застревающего в оградах и каминах, как Эл.

Но тот таскал его все время. Даже спал в нем. Скорпиус Малфой, как отметил Гарри, даже не приложил записки. А Эл строчил ему письма все лето.

— Папа, — как-то однажды обратился к нему Эл. Гарри так привык к молчаливой тоске сына, что подскочил от неожиданности. — Ты возьмешь меня на Дрянн-Аллею?

Гарри закашлялся.

— Нет, Эл, ни в коем случае! Зачем тебе туда? Кто тебе рассказал про это место?

— Скор, — ответил Эл, вложив в этот единственный слог всю свою страстную тоску. — Он сказал, что там классно. Видишь ли, у него день рождения в августе, и я подумал…

Гарри оглядел своего сынишку. Он и не знал, что Скорпиус Малфой был даже младше Эла. Ребенок, несомненно, страдал. Скорпиус прислал неуместный подарок, но прислал же. И возможно... возможно Скорпиус совсем не любит своих родителей. Может он такой, как Сириус.

— Вот что, Эл, — решился Гарри. — Пошли ему сову и пригласи к нам после его дня рождения, а потом вы вдвоем вместе выберете ему подарок.

— Серьезно, папа? — Эл весь загорелся.

— Но не на Дрянн-Аллее, имей в виду.

— О, спасибо! — выдохнул Эл. — Папа, это будет так весело. Он тебе очень понравится, обещаю. И я буду себя хорошо вести!

— Да, и позволь маме стирать твой свитер почаще. Это все, о чем я прошу, — сказал Гарри.

Эл, не мешкая, помчался писать Скорпиусу. А Гарри успокоил себя мыслью, что лето у всех распланировано, и Скорпиус скорее всего не приедет. Он даже ни разу не озаботился, чтобы написать.

Но Скорпиус приехал.

* * *

Решетка, отделяющая подземелья Дурмштранга от канализации, легко поднялась. Все для того, чтобы детишки туда лазили на встречу с аллигаторами, мрачно подумал Гарри. Закрыв за собой проход, он с хлюпаньем вступил в грязную лужу и оглядел отвратительно-склизкие темные туннели, пытаясь определить, в который направились Эл и Джеймс.

Разумеется, идея принадлежала не Элу, и не Джеймсу.

Гарри вытянул палочку, приготовившись к встрече с гигантскими аллигаторами, наугад выбрал туннель и… мысленно возложил всю возможную вину на Скора Малфоя…

Скорпиус письмом сообщил, что прибудет рано утром 4-го августа, так что весь вечер накануне Эл провел, безуспешно борясь с тошнотой. Между очередными бурными приступами рвоты он бегал проверять к окошку, потому что жестокий Джеймс поведал ему, что следующий день технически наступает в полночь.

Гарри оставил всякие попытки убедить ребенка, что Скорпиус вряд ли появится в три часа ночи — ничто не могло заставить Эла бросить свое дежурство у окна. Гарри дал ему молока и отправился спать.

Он проснулся в восемь, спустился на кухню и нашел там растянувшегося на софе бесчувственного Эла — что было вполне ожидаемо, и высокого светловолосого мальчика, готовящего кофе — что ожидаемо не было.

Первым делом Гарри мысленно возмутился — этот маленький Скорпиус был вовсе не маленьким: за год он сильно вырос. Он выглядел на все четырнадцать: с какой стати он вообще болтался с Элом?

Скорпиус Малфой холодно покосился на него через плечо, явно не впечатлившись увиденным.

Он решительно всем походил на своего отца.

Скорпиус подошел и с самым официальным видом протянул руку:

— Здравствуйте, сэр. Я — Скорпиус.

Гарри чувствовал себя полным идиотом, пожимая руку двенадцатилетнему пацану. Он отметил, что голос Скорпиуса ломается, наверное из-за резкого роста, и мальчик так сильно растягивает слова, будто у него дефект речи. Называя свое имя, он словно говорил на Парселтанге.

— А, привет, — неуклюже поздоровался Гарри.

Скорпиус вернулся к приготовлению кофе.

— Поттер спит, — заметил он, все так же растягивая слова, так что Гарри с трудом его понимал. — У нас на сегодня планируется что-нибудь особенное? А то он всегда такой, когда перевозбудится.

Гарри мрачно спросил себя, забавляет ли Скорпиуса тот факт, что Эл сам себя доводит до такого состояния.

— Вы бы видели его, когда Торнадос приезжали в школу, — продолжал Скорпиус, — ему было так плохо, что он весь день провел в лазарете. Так и не увидел команду.

— Он не говорил об этом, — воскликнул Гарри.

Скорпиус окинул его высокомерным взглядом. Нет, понял Гарри, ничего общего с Сириусом. Этот мальчишка — Малфой до мозга костей.

— А… почему ты зовешь его Поттер? — осведомился Гарри. — Как ты зовешь Джеймса?

— Я зову его "этот прибор", — спокойно ответил Скорпиус.

Гарри задохнулся от гнева: это ребенок, очевидно, считает, что может тут на голове ходить и болтать языком все, что в голову взбредет. Но тут Эл зашевелился, и Гарри перевел взгляд на сына, который приподнял розовое со сна личико и заморгал зеленющими глазенками. Гарри хотел бы, чтобы Эл носил очки: без них его лицо было таким беззащитным.

— Папа! — пронзительно зашептал Альбус. — Скорпиус сегодня приезжает!

— Я уже тут, дурачок, — протянул Скор и прошествовал к софе с двумя чашками кофе. Он даже ходил, выпрямившись, аккуратными шажками, будто на уроке хороших манер. — Ты сам меня впустил, а потом просто-напросто вырубился на софе.

— Привет, Скор, — просиял Эл, — Ничего я не вырубился.

— Конечно, — протянул (а только так он и говорил) Скор. Он сел рядом с Элом, а когда тот в изнеможении привалился к его плечу, стукнул его по колену кофейной чашкой и приказал: — Пей. Тебе полезно.

Сахар с кофеином в такой ранний час добавили бы Элу энергии, но будто Скорпиуса это действительно волновало.

— Хорошо, — не возражал Эл.

Скорпиус удовлетворенно кивнул, и Гарри вдруг осознал, что, черт побери, Малфоев пацан относится к его сыну как к персональному Крэббу или Гойлу.

Гарри обрадовался, когда спустился Джеймс. Они со Скорпиусом обменялись враждебными взглядами. За завтраком Джеймс шипел, как рассерженный кот, Эл раскачивался, а Скор все растягивал слова.

Лили моментально влюбилась в Скора, но это же Лили — чего еще от нее ждать. Но появился молочник, и Лили тут же переключилась и умчалась флиртовать с ним.

— Поттер говорит, что вы любите квиддич, — снисходительно сообщил Скорпиус, глядя поверх чашки с кофе, и добавил: — Я — самый молодой ловец за последнее столетие.

Гари поперхнулся.

— Боюсь, что не самый.

— Я был на месяц моложе вас, — возразил Скор. — Я самый молодой ловец за последнее столетие. А точнее, полтора. Папа проверил.

— Вот уж не сомневаюсь, — скривился Гарри.

— Вот почему всего зовут его Скор, — с никому не понятной гордостью сообщил всем присутствующим Эл.

— Иногда, — протянул Скорпиус, рассматривая свои ногти, — они называют меня Мальчик Который Забил.

Гарри ощутил, как надвигается мигрень. К счастью, после завтрака Скорпиус самым повелительным тоном приказал Элу сопроводить его в свою комнату, где Эл быстро отрубился, а Скорпиус взялся читать "Полеты сквозь века".

На следующий день Скорпиус и Джеймс подрались, да так, что их пришлось разнимать. Джеймс выкрикивал оскорбления, Скорпиус беспрестанно обзывал его "прибором" (не меньше четырех тысяч раз!), а Альбус во весь голос умолял их остановиться. Гарри был так доволен Джеймсом, что даже забыл его наказать. Если бы Лили не расплакалась от волнения, вызвав всеобщую панику, то все закончилось бы куда хуже.

Всю неделю в доме царила напряженная атмосфера. Скор все время проводил с Элом в его комнате. Гарри слышал, как сын вечно трещит без умолку. Удивительно… скажите на милость, как Эл мог начинать половину своих фраз словами "Скор говорит…", если Скор снисходил не более чем одним словом в ответ на пятьдесят от Эла. Во время трапез кухня превращалась в поле боя, а стол — в оспариваемую территорию: Джеймс, Веспасиан и Карл бомбили Скора гневными взглядами, Эл пытался быть дружелюбным со всеми, а Скор осматривал присутствующих с холодной неприязнью.

Поход по магазинам, когда Эл настоял на покупке "браслетов дружбы" для них со Скором, не давал Гарри покоя.

Гарри также опасался, что Скор откажется надеть браслет, но тот надел, хоть и с долей сомнения на лице.

— Мой папа носит ожерелье (о, боже!! — я) , — в конце концов, сказал он. — Так что все нормально.

Скорпиус много говорил об отце. Он поставил на стол в комнате Эла фото родителей в серебряной рамке. О матери он никогда не говорил, так что Гарри сделал вывод, что там у них не все гладко.

На фото Малфой с женой были где-то на отдыхе: песок, солнце, и чем-то раздраженная супруга Малфоя в камуфляже. Гарри не мог вспомнить ее имя, но знал, что она португалка и, разумеется, чистокровная. Наверно поэтому Малфой на ней женился, ибо она выглядела на добрый десяток лет старше, да еще и с таким суровым лицом — словом, нечем больше похвастаться. Скор, видимо, ростом весь в нее.

Малфой, ухмыляющийся из серебряной рамки в комнате его сына — не самое веселое зрелище. Гарри уже считал дни до отъезда Скора домой, но тут явился Эл, весь светящийся от радости, и сообщил, что Скор пригласил его с ответным визитом.

Гарри подумал, что это плохая идея. Сама мысль о том, что Эл в этом доме — доме, где истязали Гермиону — бросала в дрожь… Но Эл увидит старшего Малфоя, увидит, как они живут. Эл был милым и доверчивым мальчиком, но соображал-то он быстро. Возможно, увиденное там его немного охладит.

Он отпустил Альбуса. Когда сын вернулся, хватило одного взгляда, чтобы понять, что идея не сработала.

— Было так весело! — украдкой признался Эл, так чтобы Джеймс не услышал. — Мистер Малфой такой классный. Он пародирует людей!

Гарри готов был разрыдаться над своим бедным обманутым дитятком.

— А Скорпиус разве не никого не пародирует?

— Нет, — Альбус удивился. — С чего ты взял?

— Да так, — пожал плечами Гарри. — Он слишком заботится, чтобы выглядеть достойно, не так ли?

— Да, он выглядит очень достойно, — радостно согласился Эл. — Папа, а знаешь, как у нас девочки его называют? Ледяной Принц Слизерина.

Гарри был в шоке.

— А ты знал, что мистер Малфой учился в Слизерине? — спросил Эл.

— Ага, знал, — ответил Гарри.

— Интересно, а его так называли? — замечтался Эл.

— Нет, — отрезал Гарри, мысленно добавив: "если бы называли, то я бы заболел от бешенства".

— Мистер Малфой сказал, что я могу приехать к ним следующим летом!

— Надо же, — Гарри задумался, в какую игру играет Малфой.

Следующее лето отошло на задний план, его затмили жаркие споры о поездке в Дурмштранг по студенческому обмену, куда Скор уже подписался, и куда Эл тоже собрался вслед за ним. Джинни сдалась, когда Эл пригрозил завести дневник, чтобы писать в нем стихи о том, как он несчастлив.

Гарри сдался, когда Джеймс сказал, что тоже хочет поехать. Никто из друзей Джеймса не собирался, и Гарри знал, что тот предложил поехать только для того, чтобы приглядывать за младшим братом.

Если отвлечь его от женского пола, Джеймс был хорошим, очень хорошим мальчиком. Гарри отпустил их двоих, и теперь из-за Скорпиуса Малфоя они заблудились в темных внутренностях Дурмштранга, где водились аллигаторы, и Гарри должен был их найти.

* * *

Гарри прошел очередной виток лабиринта, шлепая через грязные лужи, не обращая внимания на отблески крысиных глаз и мысленно сочиняя мега-лекцию для этого мелкого гаденыша.

Он врезался в какую-то темную фигуру, выругался, а когда услышал ругательства в ответ, выругался еще раз.

— О, Боже, — простонал Гарри, на время отвлекшись от ругательств.

— О, прекрасно, — процедил Малфой, безуспешно пытаясь и скривиться, и усмехнуться одновременно. — Поттер?

– Малфой, ты что здесь делаешь? – сурово осведомился Гарри.

В сером полумраке подземелий он разглядел, что Малфой выглядел точно так же, как и год назад на платформе: наглухо застегнутый, с едва намечающимися залысинами и явно недовольный встречей. Впрочем, Малфой никогда не менялся.

– А ты как думаешь, Поттер? Вышел прогуляться? Подышать канализационными парами? Полагаю, я тут по той же причине, что и ты: мой ребенок потерялся в этом Богом забытом месте, а возмутительно некомпетентная директриса, похоже, рада оставить его на съедение рептилиям.

– А, ясно, – кивнул Гарри. – Что ж, я разберусь тут. Можешь отправляться домой.

Малфой послал ему убийственный взгляд.

– И не подумаю даже уйти отсюда без Скорпиуса, – Малфой произносил каждое слово так, будто одновременно наносил удар ножом. – А ты можешь поступать, как хочешь.

– Понятно, – проговорил Гарри и задумался ненадолго. Ему вовсе не хотелось, чтобы Малфой его притормаживал, так же как и не хотелось провести в его обществе лишние минуты. – Ладно, – медленно согласился он, – Полагаю, нам надо разделиться. Туннелей тут много, и так мы охватим бОльшую территорию. Я запущу искры, когда найду детей.

Решение было идеальным. Он не понял, почему Малфой счел нужным издать этот болезненно-раздражающий гортанный звук. Да и не было времени выяснять.

– Ладно, – Гарри прошествовал мимо Малфоя, – увидимся позже.

Малфой кивнул. Гарри успел пройти несколько шагов, когда услышал, как Малфой прокашлялся и явно с неохотой кинул вслед:

– Подожди.

– Что? – Гарри повернулся.

Малфой выглядел как-то напряженно.

– Я наложил на Скорпиуса следящие чары, – сказал он сквозь зубы. – Ты идешь не туда. Тебе лучше пойти со мной.

– Ты наложил следящие чары на своего ребенка? – возмущенно осведомился Гарри, чтобы не думать об остальном. – Зачем?

– Потому что детям свойственно оказываться в опасных ситуациях, – резко ответил Малфой, – Например, как в данном случае.

– Понятно. Так где же он?

– Не все так просто, – Малфой был раздражен. – Это было бы вторжением в частное пространство. Я могу лишь сказать, когда приближаюсь к нему или наоборот, отдаляюсь. По этой дороге – приближаюсь. Так что пойдем.

Он решительно шагнул вперед, не оглядываясь на Гарри. Выругавшись, Гарри последовал за ним, догнал и поравнялся, чтобы не получилось, будто он плетется по его следам.

– Ты можешь сказать, насколько он далеко?

– Довольно далеко, – Малфой выпятил острый подбородок. – Пойдем.

– Отлично. Но я бы попросил тебя сбавить обороты, – резко сказал Гарри. – В конце концов, это твой ребенок втянул моих детей в неприятности.

– Да ну? – в голосе Малфоя зазвучали опасные нотки. – И как ты до этого додумался, Поттер?

– Разве это не очевидно? – Гарри повысил тон.

– Ты продолжаешь демонстрировать свою обычную гениальность, как я погляжу, – протянул Малфой. – Скорпиус никогда бы не полез в такие неприятности по собственной воле: мой ребенок, представь себе, достаточно уравновешен и умен, и очевидно, что он подвергся опасности благодаря безрассудству твоего проклятого отпрыска...

– Эла? – зарычал Гарри. – Ты с ума сошел? Это самое нелепое, что я...

– Нет, не Эла, – зарычал в ответ Малфой, присовокупив уничтожающий взгляд. – Альбус – милый ребенок, – неохотно признал он. – Только Бог знает, откуда это у него. Но судя по тому, что рассказывал Скорпиус, другой мелкий Поттер – тот еще фрукт, весь в тебя, так что я не сомневаюсь, что это он во всем виноват.

– Ты думаешь, что Скорпиус пошел за Джеймсом? – фыркнул Гарри. – Да он не плюнул бы в него, если бы тот загорелся.

– Конечно, нет, – Малфой, кажется, загордился. – Я думаю, что Альбус пошел за другим мелким Поттером...

– Его зовут Джеймс, – прошипел Гарри.

– Вас так много, – вздохнул Малфой. – Мне тяжело запомнить все имена. В общем, я думаю, что Скорпиус пошел за Элом, потому что понял, что без него Эла сожрут аллигаторы, так что это все пагубное влияние твоего старшего. Надеюсь, ты как следуешь его накажешь.

– Может и накажу, – мрачно пообещал Гарри. – Может, я накажу его тем, что назову его совершенно нелепым именем типа Скорпиус.

К его безмерному удивлению, Малфой покраснел и пошел пятнами, будто получил пощечины. Гарри так привык к невозмутимости Скорпиуса, который с легкостью игнорировал Джеймса и других, что бы те ему не говорили, так напоминая будничного Малфоя, показушно-беззаботного и растягивающего слова, что совсем забыл, насколько легко можно было разбить этот невозмутимый фасад на тысячи осколков.

– Не меня обвиняй, – проворчал Малфой. – Это его мать выбрала имя. А я хотел назвать его Джек.

– Джек? – повторил Гарри с сомненьем.

– Джек – хорошее имя, – обиделся Малфой, – немного экзотическое, к тому же вряд ли доставило бы ему проблемы в школе. Будучи насильно осчастливленным имечком "Драко", я не хотел такого же для сына. Уж тебе-то с твоими Джеймсом, Лили и Альбусом, потребовалось куда меньше...

– Странно, я думал ты не знаешь их имен.

– ...воображения, должен сказать, – продолжил Малфой и опять покраснел. – А твоя жена имела право голоса? Ты вообще ей позволяешь говорить?

– Только попробуй что-то сказать против моей жены, – пригрозил Гарри.

– Я и не говорил, – огрызнулся Малфой, шагнув в лужу.

– О, я был бы счастлив, позволив ей самой выбрать имена, – через минуту яростно выдал Гарри.

Малфой промолчал, очевидно не поверив.

– Она хотела назвать Джеймса Свинристелем, ясно? – не выдержал Гарри. – Я не мог позволить ей так обойтись с детьми. Я просто не мог...

Гарри запнулся, услышав, как Малфой давится от смеха.

– Знаешь что? Заткнись! – обиделся Гарри. – По крайней мере, Джинни всегда рядом с детьми. А где твоя жена?

– Она в Португалии, – коротко ответил Малфой, его лицо перекосилось.

Да, там явно были проблемы, раз уж жена Малфоя была в Португалии. Перемирие в настоящее время было шатким. Гарри бывал в Португалии, куда его отправили в составе особого аврорского подразделения во времена первого перемирия шестнадцать лет назад. Он оценил последствия удачного шага, когда португальское Министерство подкупило целое семейство изготовителей палочек, и в итоге все ведьмы и колдуны в Португалии оказались в ловушке, с ненадежными палочками и отсутствием иного выбора, кроме как повиноваться абсолютному правлению Министерства.

Некоторые ведьмы и колдуны научились использовать огнестрельное оружие и начали партизанское восстание. Там стало настолько опасно, что даже сейчас, четыре перемирия спустя, все еще возникали вспышки насилия.

Гарри полагал, что жена Малфоя была в числе первых беженцев из Португалии и не собиралась возвращаться. Но ситуация, видимо, изменилась в худшую сторону, что не удивительно, конечно же – бедной женщине пришлось выносить общество Малфоя. Разве что она была также высокомерна, как и он, и, наплевав на собственную безопасность – пусть другие беспокоятся – она все же заслужила право на отдых, пусть и в горячей точке.

А теперь Гарри вспомнил, что он вроде как встречал Малфоя и его будущую жену в Португалии шестнадцать лет назад, в посольстве. Гарри хоть и был озабочен собственными проблемами, но запомнил, что Малфой вел себя как придурок, и как самому Гарри не понравилось, что они едят канапе и танцуют, в то время как на улицах гибнут люди.

– Ну так где же твоя дражайшая супруга? – осведомился Малфой в самой отвратительной манере. – Ты вроде сказал, что она всегда рядом с детьми.

– Она в Святом Мунго, – коротко ответил Гарри. – Рожает.

Малфой почти смутился, но, дослушав предложение, принял такой вид, как будто в жизни не слышал ничего более вульгарного.

– Что? Опять?!

– Заткнись! – со злостью бросил Гарри, и, как ни странно, Малфой замолчал.

Гарри и сам был не уверен, хочет ли он еще детей. Он думал, что они договорились: троих детей вполне достаточно, но Лили собиралась в Хогвартс в следующем году, и для Джинни была невыносима мысль об опустевшем гнезде. Сейчас Джинни приходилось непросто, она уже была не так молода, как прежде. Лили была у Рона с Гермионой, а Гарри предстояло вернуть Эла с Джеймсом домой прежде, чем Джинни узнает о случившемся.

Некоторое время они шли в молчании, но Гарри кожей чувствовал, как у Малфоя чешется язык. Скорпиус был достаточно тихим, если можно было так сказать, и Гарри уже забыл, что старший Малфой вечно что-то замышлял.

Но Малфой молчал. Они продолжали идти до тех пор, пока Гарри не выдохся, а Малфой не начал спотыкаться.

– Надо остановиться, – решил Гарри. – Толку от нас будет, если мы будем полумертвыми от усталости, когда найдем их.

К его удивлению, Малфой не стал спорить. Он уселся на скользкий выступ канализационной трубы, сбросил с плеч большую сумку, порылся в ней и выудил нечто, оказавшееся бутербродом. Гарри вдруг остро осознал, что умирает с голоду.

– Ты захватил с собой ланч?

– Я взял сумку, в которую вмещается все. Разумеется, я захватил еду, – высокомерно ответил Малфой.

Гарри обвиняющее нахмурил брови:

– Ты украл эту идею у Гермионы!

– Не украл, а усовершенствовал, – надменно поправил Малфой. – Так поступают предприимчивые и разумные люди.

Спорить было не о чем, так что Гарри прекратил наезжать и потребовал:

– Дай мне бутерброд.

Наступила пауза. Тишина, казалось, длилась дольше в этой канализации, где время было точно сжато сырыми каменными стенами.

Наконец Малфой вопросительно приподнял бровь:

– С какой радости?

– О, ну я не знаю, Малфой, может потому что я однажды спас мир. И твою жизнь.

– Дааа, – протянул Малфой, – Но что ты для меня сделал в последнее время?

Гарри возмущенно на него уставился: Малфой, казалось, еле держался, чтобы не рассмеяться. Но потом он закусил губу и кинул в Гарри бутербродом.

Гарри впился зубами в хлеб. Это был не очень хороший бутерброд.

* * *

Гарри проснулся оттого, что Малфой властной рукой тряс его за плечо, и тут же с ужасом осознал, что его сыновья потерялись, что он заснул на грязных камнях в канализации и что он уже не так молод, как хотелось бы.

– Хватит бездельничать, Поттер, – скомандовал Малфой. – Скорпиус и Эл могут быть в опасности. Так же как и другой мелкий Поттер, – добавил он после паузы.

– Джеймс.

– Ага. Идем, – он развернулся и зашагал к одному из трех, совершенно одинаковых на взгляд Гарри, туннелей. – Сюда, – бросил он через плечо.

– Ага, – сказал Гарри ему в спину.

Он снова с ним поравнялся и зашагал рядом. Малфой глянул на него с совершенно нечитаемым выражением, разве что губы слегка кривились. В конце концов, он заговорил, и Гарри мысленно приготовился к очередному проклятому спору.

– Я... прошу прощения за то, как вел себя раньше, – произнес Малфой самым противным, на слух Гарри, голосом.

– Что? – Гарри уставился на него. – ЧТО??

– Да. Я прошу прощения, – повторил Малфой, глядя прямо перед собой, уже не пытаясь придать голосу приятный оттенок. – Я понял, что порядочно задолжал тебе, – продолжил он таким тоном, будто желал вырвать и сжечь Гаррины легкие, – включая мое нынешнее здоровье и счастье. Полагаю, я был несколько взвинчен из-за исчезновения Скорпиуса.

– Ладно, – сказал Гарри. – Что ж. Все в порядке, лишь бы ты был здоров и... гм... счастлив.

Он подумал, что если бы Малфой действительно был благодарен, то не вел бы себя так, будто ему больно даже просто взглянуть на Гарри. Это было оскорбительно.

– Я счастлив, – Малфой реагировал скорее на тон, чем на слова Гарри. – У меня хорошая работа, много денег, замечательная и храбрая жена, и самый прекрасный ребенок в мире. Пусть прямо сейчас я не в лучшем настроении, но как только Скорпиус будет в безопасности, и я окажусь подальше от тебя – и как только я смогу вымыться, ибо эта канализация, прямо скажем, отвратительна – вот тогда все будет просто чудесно! Спасибо тебе за то, что спас этот мир! – выплюнул он. – Я чрезвычайно тебе благодарен!

– Боже, Малфой, не напрягайся так, – сказал Гарри и добавил: – Значит у тебя самый лучший ребенок в мире? Мир – это твой чердак, что ли? Я, знаешь ли, встречал Скорпиуса, и честно говоря...

– Скажи только слово против моего сына!! – вскричал Малфой.

– А ты назвал Джеймса проклятым щенком!

– Я уже за это извинился!

– Боже, – простонал Гарри, – За что мне такое наказание?

Он имел в виду, чем он заслужил все это – почему, Господи, но Малфой в свойственной ему манере, очевидно, все принял на свой счет. Его бледное лицо стало еще более измученным и несчастным.

– Я понимаю, – начал он крайне неестественным вежливым тоном, – что у тебя есть полное право думать обо мне что угодно. Неважно, что еще я могу совершить, но я никогда не оставлю моего сына в опасности.

Гарри вдруг вспомнил Нарциссу Малфой и ее полную готовность послать к черту либо Волдеморта, либо самого Гарри – не важно, все ради спасения сына. Гарри вспомнил, как Малфой мгновенно закипал каждый раз, когда кто-либо оскорблял его родителей. Он никогда не задумывался о том, как Малфой относится к сыну, но очевидно, что эта всепоглощающая любовь имела под собой основание.

– Я и не думаю, что оставишь, – пробормотал Гарри. – Я вообще ничего о тебе не думаю. И никогда о тебе не думал, совсем.

Он надеялся, что это прозвучит более примирительно. Зря, как оказалось: и взгляд, и ответ Малфоя были одинаково ледяными.

– Аналогично.

– Как бы там ни было, – Гарри пришлось сделать усилие, чтобы продолжить, – я не сделал ничего, стоящего благодарности. Особенно за последние двадцать лет. Можешь быть со мной грубым, если хочешь!

– Благодарю, – любезно ответил Малфой. – Непременно воспользуюсь твоим разрешением.

Гарри был готов к тому, что тот начнет сию минуту, но именно в этот момент какая-то крыса прочесала по ботинку Малфоя, и тот отвлекся, скривился и очевидно впал в молчаливую истерику по поводу того, в какой грязи он очутился.

– Подожди, – вдруг вспомнил Гарри. – А что у тебя за работа? Я никогда не слышал, что ты где-то работаешь.

– Это потому, что Невыразимцам не положено болтать о работе, Поттер, – снисходительно ответил Малфой, подозрительно косясь через плечо, будто боялся, что крыса могла вернуться.

Никто толком не знал, чем собственно занимались Невыразимцы, но Министерство иногда к ним обращалось. Авроры получали от них разведывательные отчеты, а иногда запрашивали разные данные: проходы в опасные зоны, особое оружие и все такое. Гаррины запросы всегда получали немедленное одобрение, что он считал чистым везением.

Учитывая тот факт, что Малфой только что выразил некую злобную благодарность, похоже, это было вовсе не везением.

– А, – только и сказал Гарри.

– Конечно это не так гламурно (угу, glamorous и имеет другие, более подходящие значения, но простите, йа не удержалсо 8-)), как быть аврором, – быстро продолжил Малфой, который решительно все воспринимал на свой счет, – но зато нет необходимости в напарнике.

Вот гад.

Наверняка он просматривал отчеты Гарри. Ладно, у него на это было официальное право, раз уж он был Невыразимцем, возможно это даже было его обязанностью – не важно!! – все равно это было не его дело.

Гарри всегда рассчитывал, что Рон станет его напарником. У них бы все получилось. Но Рон неожиданно продемонстрировал невероятные способности к тренингам: он коренным образом изменил методику обучений авроров, он был слишком хорош, чтобы пропасть впустую на поле битвы, так что Гарри приходилось иметь дело с идиотами, заменяющими друг друга, бесконечно ноющими о попытках самоубийства и стремящимися вернуться к заполнению дурацких формуляров.

Нескончаемая череда неудачников. О чем Малфой наверняка был прекрасно осведомлен.

– Все верно, быть аврором – эффектное и суперклассное занятие, – Гарри знал, что выглядит смешно и глупо, но тогда уж побольней ужалить при этом: – По крайней мере, я рад, что не начал лысеть.

Он ожидал, что Малфой со смехом отмахнется, но тот резко покраснел и возмутился:

– Я не начал лысеть!!

– А я про тебя и не говорил. Что – больная тема?

– Нет! Потому что это не про меня, – зло сказал Малфой. – И даже если бы и лысел, хотя это не про меня, время никого не щадит, не так ли? – судя по его злорадному тону, он собирался сказать какую-то гадость: – Как насчет твоей жены? Точная копия своей мамаши…

Гарри открыл было рот, чтобы защитить Джинни, но потом осознал, что любая подобная попытка оскорбит Молли, и сцепил зубы.

Малфой казался вполне довольным собой.

– И эти дурацкие усы Уизли… С ними он похож на рыжего морского котика…

Гарри предостерегал Рона насчет усов. Гермиона тоже, и весьма настойчиво, предостерегала Рона насчет усов. Но Рону нравилось, он думал, что с ними выглядит более благообразным.

– Что уж говорить о тебе – Мужчина Средних Лет Который Когда-то Выжил, – продолжал распинаться Малфой. – Должен признаться, уж лучше бы я начал лысеть – хотя это не про меня! – чем заполучил бы все эти ранние морщины. Что-то у тебя нездоровый цвет лица, Поттер. Ты не заболел? Или твое лицо просто так, бессмысленно отмечено бороздами времени…

В этот момент одна из канализационных труб лопнула, и вода брызнула Малфою прямо в лицо.

– Оп-па! – спокойно прокомментировал Гарри. – Бесконтрольный выброс беспалочковой магии. Извиняюсь.

Малфой утерся, сплюнул, потом сплюнул еще.

– %%%, – сказал он и сплюнул еще раз. – Тьфу. Бог мой, это самое омерзительное место в мире. Скорпиус наверняка в ужасе. Полагаю, твои дети более привычны к подобной грязи.

– Богом клянусь, Малфой, – начал было Гарри, но тут они завернули за угол… и туннель резко оборвался, круто выступая вперед, как мокрая черная скала… На дне обрыва свернулась какая-то черная фигурка, практически скрытая падающей каскадом водой.

Малфой издал полузадушенный жуткий звук.

Гарри взял себя в руки и попытался из расколовшегося на части мира извлечь здравые мысли. Первым делом нужно было спуститься и проверить, все остальное могло подождать.

Для ребенка упасть с уступа было чрезвычайно опасно, но для взрослого мужчины спрыгнуть на дно не составляло труда. Гарри приземлился, подняв брызги воды. Рядом спрыгнул Малфой, зашатался, и от его неловких движений вода окатила их ноги. Гарри обернулся проверить, не повредил ли тот лодыжку или еще что, заодно можно было отвести взгляд от темной фигурки.

Малфой прислонился к стене, глядя на Гарри широко распахнутыми испуганными глазами. Его руки тряслись.

– Я не могу, – выдавил он дрожащим голосом, – Поттер, я не могу смотреть.

– Я сам проверю, – сказал Гарри, шагнул вперед, протянул руку в воду и перевернул тело.

Это был старый скелет, в древней школьной мантии. Ничего общего с их мальчиками.

Гарри прикрыл глаза и вознес благодарственную молитву. Потом обернулся и сказал почти твердым голосом:

– Все нормально. Это не наш… Оно тут давно.

– О, – тихо сказал Малфой. Но потом взял себя в руки и уже более хладнокровно добавил: – Но когда-то это был ребенок. Эти канализации просто... Идем, не будем терять время! Нам сюда.

Если бы Гарри был один, он бы еще ненадолго остался, растянувшись на уступе, вознося молитвы. Но Малфой был прав. Кроме того, все равно надо было за ним идти – у него были следящие чары. Гарри подумал, что это все же хорошая мысль: он наложит следящие чары на всех своих детей. Даже на младенца, когда тот родится. Такое больше никогда не должно повториться.

* * *

Малфоя еще немного трясло, когда Гарри догнал его.

– Ты как? – осторожно спросил Гарри. Сейчас ему только истерики Малфоя не хватало для полного счастья.

– Прекрасно, – засмеялся Малфой, и это звучало почти также ужасно, как и его попытки быть вежливым. – Я просто трус. Впрочем, ты это знал.

Гарри подумал о том, как его пальцы парализовало от страха, когда он прикоснулся к промокшей, истлевшей старой школьной мантии.

– Не будь глупей, чем необходимо. Я тоже испугался до чертиков, – отрезал Гарри.

Малфой заметно расслабился.

– Этот... это место не должно особо напугать Скорпиуса, – он говорил так, словно убеждал сам себя. – Он и раньше видел скелеты.

– Ээ... как это?

– В Португалии, – коротко ответил Малфой. – Его мать имела привычку пристреливать дезертиров и скидывать их в траншеи за пределами лагеря.

– Она... ЧТО?? – ужаснулся Гарри.

Малфой почти весело посмотрел на него.

– Поттер, ты хоть знаешь, кто такая Беатрис? – осведомился он.

Беатрис, значит.

– Эээ... Твоя жена? – предположил Гарри.

– Да, логично, – признал Малфой. – А еще она по совместительству Беатрис Оливейра да Кошта, – взглянув на Гарри, он понял, что тот ничего не понял, и добавил: – Генерал Кошта!

– Эээ.. Генерал португальской повстанческой армии? – не поверил Гарри.

– Именно так, – подтвердил Малфой.

– Боже, – выдохнул Гарри.

Он начал смутно припоминать, что командиром повстанцев была женщина. Нахлынули мрачные воспоминания о байках у костра: генерал имела репутацию женщины с диким, зверским темпераментом (бедный Драко!!!! 8-): сначала стреляет, скидывает в траншею, а потом уже допрашивает. Ей, должно быть, уже под пятьдесят, но она все еще сжимала в своем железном кулаке изношенные нити временного перемирия. Леди, которой лучше не перечить, по всеобщему мнению.

Так что вряд ли мадам генерал была в Португалии на отдыхе.

Гарри припомнил суровое лицо из серебряной рамки, но теперь уже, зная ситуацию, предчувствия были куда более мрачными.

– Боже, – повторил он. – Как так получилось?

– Понятия не имею, – ответил Малфой. – Бог был милостив. А все остальные боялись, что она их пристрелит.

Гарри не сразу осознал, что Малфой неверно понял его вопрос, но повторить не решился – это могло прозвучать оскорбительно по отношению к жене Малфоя.

Хотя это было бы справедливо, ведь Малфой несколько минут назад оскорбил его жену, но Гарри вспомнил какой ужас тот только что испытал, и ему не хватило мужества.

– А ты не боялся, что она и тебя пристрелит?

– Еще как! Но тогда я почти всего боялся. Так что не было особой разницы.

– А Беатрис... она в курсе насчет Скорпиуса?

– Нет, – сухо ответил Малфой. – Мы привезли его в Англию, чтобы он был в безопасности, чтобы мог учиться в Хогвартсе и жить нормальной жизнью. И я знаю, она рассчитывает, что я в состоянии все это обеспечить. Она не пишет нам, вообще никогда, Скорпиус в этом отношении в нее пошел, они едва ли отправили друг другу полдесятка слов на двоих. Она очень... очень занята там, а мы далеко. Иногда я думаю, что она уже забыла о нашем существовании, но она доверила мне Скорпиуса. Я не смог написать ей о том, что не справился.

Малфой говорил и говорил, и Гарри вдруг подумал, что тот, наверное, еще не отошел от шока, но раз он может идти, то они будут идти дальше, не прекращая поиски – их сыновья где-то там, и он не станет предлагать Малфою полежать, отдохнуть или еще что.

– ...и это хорошо, – продолжал Малфой. – Скорпиус никуда не пойдет без провизии. Так что они не умрут с голода.

Гарри даже не подумал об этом. Он мысленно взмолился о том, чтобы Эла не стошнило драгоценной пищей от волнений, и чтобы Скорпиус не оставил Джеймса голодным.

А еще Гарри подумал, что был прав насчет того, что у Малфоев дома не все гладко, даже пусть он и не знал всей истории о далекой, забывчивой и кровожадной генеральше.

– Беатрис говорит, что Скор самый лучший разведчик для своего юного возраста, – не останавливался Малфой, и Гарри узнал собственный тон, в котором он рассказывал о квиддичных успехах Джеймса-загонщика. – А еще он превосходно играет на мандолине. Я думаю, что у него дар к музыке.

Гарри вдруг осознал, что Малфой говорит о Скорпиусе в диаметрально противоположной манере, не так, как Люциус говорил о собственном сыне когда-то в "Борджин и Беркс": будто Драко завалил соревнования, не оправдав надежд Люциуса. Но Малфой говорил совсем иначе – так, что сразу было ясно: не было никаких соревнований, Скорпиус уже победил, он уже самый лучший ребенок в мире, вот так то!

Разумеется, благодаря такому отношению Скорпиус и вырос таким несносным, но очевидно, это все же был шаг в верном направлении.

Малфой еще некоторое время продолжал нахваливать сына. О, ему было, о чем рассказывать. Гарри не возражал, все это немного напоминало ему об Альбусе.

Боже, Эл... где-то там, в холоде и темноте, и эти скелеты... Должно быть, жутко напуган. И небось еще и еды не дают, подумал Гарри. А потом вдруг вспомнил то, что когда-то так его раздражало: как Скорпиус становился холодным безжалостным диктатором, когда Эл не съедал все, что Скорпиус определял для него как достаточное количество еды.

Они еще не нашли мальчиков, но усталость вынудила Гарри снова остановиться. Ему не хотелось думать о том, сколько уже времени прошло, но надо было сохранять благоразумие, даже если его сейчас совсем не хватало.

– Думаю, он уже близко, – сказал Малфой. Он выглядел изнуренным. Его высоко поднятая палочка осветила очередной выступ. Гарри подумал, что он опасается крыс.

– Хорошо, – выдохнул Гарри. Уже скоро, совсем скоро они найдут мальчиков, скоро мальчики будут спасены. Эл, подожди еще немного.

Малфой взглянул на него, приподняв бровь, порылся в сумке и кинул ему бутерброд.

– Ешь.

– Спасибо.

Этот бутерброд был куда вкуснее, чем вчерашний.

Малфой передернул плечом.

– Я тебя откармливаю на тот случай, если заявятся аллигаторы. Они возьмутся за тебя первого, так что мы со Скорпиусом сможем убежать.

– Только захватите Эла и Джеймса, – жуя бутерброд, сказал Гарри. И через минуту спросил: – Так как это ты оказался в военной зоне в Португалии?

Малфой уперся острым подбородком в сложенные на коленях руки.

– Моя мать отправила меня в Grand Tour*, – сказал он, наконец. – Хотела меня подбодрить. Она хотела... Ты знаешь, отец умер примерно через год после... того.

– Ага, – сдержанно отозвался Гарри. Он, признаться, не был удивлен. Люциус Малфой не особо хорошо выглядел после войны, эта была одна из причин, почему новое Министерство не стало настаивать на обвинении. Они ожидали, что он скоро умрет. А Гарри не было до этого особого дела.

Очевидно, у Малфоя были совсем другие чувства.

– Это был не очень хороший год, – сказал он. – Дом превратился в руины... как и отец. Да и я тоже, честно говоря, а министерские продолжали захаживать на чай и устраивать допросы. Мама разрывалась между постелью умирающего отца и домом тетки Андромеды, которая одна растила внука, ведь все из ее родни погибли.

В то время Гарри был в аврорском тренировочном лагере, но при малейшей возможности он старался навещать Тедди. Он просто... не особо умел обращаться с детьми. Андромеда всегда знала, что делать, и все держала под контролем. Он толком не задумывался об улаживании отношений между Андромедой и Нарциссой.

– От меня была масса пользы, разумеется, – холодно продолжал Малфой. – А потом у меня случился нервный срыв. После смерти отца мама отправила меня в Турне и переехала к тетке Андромеде на время. Я не думаю, что она смогла бы и дальше жить в поместье. Так что я посетил дюжину разных посольств, надеясь хорошо провести время, и я просто... Знаешь, я вовсе не был дураком, – резко сказал он.

Гарри вопросительно посмотрел на него.

Малфой взмахнул рукой.

– Я имею в виду, я достаточно быстро сообразил, что выбрал не ту сторону, – Малфой снова взял этот противный, и уже не такой вежливый, тон. – Еще бы, когда они у меня на глазах замучили учителя маггловедения, и когда Темн... Волдеморт заставлял меня пытать людей. Я хотел сбежать. Ночами я лежал без сна и планировал разные варианты побега, придумывал всякие способы – но что с того? Я ведь ни одним так и не воспользовался. Отец был так болен, что я не мог его оставить, Волдеморт мог с ним сделать что угодно, я его жутко боялся, да и остальных тоже. Я знаю, я был трусом, и я... я хотел это изменить. Я достал палочку в Китае – португальское Министерство не могло ее проконтролировать, разыскал расположение повстанческой армии и предложил свою помощь.

– И что потом? – спросил Гарри.

– Ну и помог, – ответил Малфой. – Лучше не стало. – Он нетерпеливо хмыкнул и замахал руками, словно хотел изменить свою историю так, чтобы она шла желаемым путем. – Я не стал... точнее, это мне помогло, но я осознал, что все бесполезно. Это была не моя война. Мои родители не подвергались риску, рядом не было школы, которую я мог бы предать. Так мало было поставлено на карту, что мне было легче не быть таким трусом. Моя война уже прошла, у меня был шанс. Я упустил его. Чтобы я ни совершил в Португалии – ничего не изменилось.

– Но все равно, ты делал хорошее дело.

Малфой выглядел так, будто ему все равно.

– Почему ты там остался? – спросил Гарри.

Лицо Малфоя прояснилось.

– Потому что встретил Беатрис. Я не мог ее оставить, – он произнес этот тем же тоном, когда говорил, что не может оставить отца.

Гарри подумал, что если бы он хотел услышать что-то вроде "чтобы помочь угнетенным волшебникам Португалии!", стоило обратиться к кому-нибудь другому.

Малфой снова нахмурился, наверное подумал о том, что сам он оставался с ней в зоне военных действий, а она даже не пишет ему теперь. Гарри снова вспомнил ничем не прикрытый страх на лице Малфоя, когда Гарри перевернул то мертвое тело, и решился:

– Мы с Джинни некоторое время были в разводе, – признался он, уставившись в канализационные воды.

– Прошу прощения?

– В разводе, – повторил Гарри. – Коммуникационные проблемы, – добавил он, вспомнив каким мудреным термином обозвал их отношения консультант по вопросам брака, а затем вспомнил вечера с Роном и Гермионой, когда он вдруг понимал, что хочет остаться с друзьями, с которыми мог разговаривать, а Джинни пусть бы отправлялась домой одна. Ночи, когда они были вдвоем, разделенные пропастью молчания, в отчаянии глядя друг на друга и спрашивая себя, не совершили ли они ужасную ошибку.

– Она ушла к своей матери, а я попросил отправить меня в Португалию в числе других авроров, – продолжил Гарри. – Потом я вернулся, и мы... научились говорить друг с другом. Получилось. Все наладилось.

У него никогда не было никого другого. Он вспомнил, как однажды проснулся в панике, не зная, что делать. Он напился и раскрыл душу какой-то португалке в красном платье. Она, кажется, почти согласилась, что он безнадежен.

Малфой насупился, так что его нос еще больше заострился.

– Даже не знаю, как это все должно меня утешить, – сказал он почти без всякой надменности в голосе. – Для меня никогда не представляло сложности говорить с людьми.

– А, неважно, Малфой, – Гарри закатил глаза.

Малфой дожевал бутерброд и потянулся достать палочку, которая на мгновение осветила его: волосы и часть лица были все еще влажными от выброса воды из канализационной трубы. Одна прядка упала на глаза. К тому же он сейчас был без своего обычного неприятного выражения лица... Он выглядел совсем по-другому.

– Знаешь, Малфой, – неожиданно сказал Гарри, – если бы ты не зализывал так по-дурацки волосы, никто бы и не подумал, что ты лысеешь.

Малфой изогнул бровь и наградил Гарри уничтожающим взглядом:

– Я не лысею, – ледяным тоном ответил он. – И это означает, что я могу носить такую прическу, какую мне заблагорассудится. Твои глаза тебя подводят. Впрочем, не удивительно, в твоем-то возрасте, Поттер. Подводят тебя куда больше, должен сказать.

– Неважно, Малфой, – повторил Гарри.

Малфой спрятал палочку и попытался поудобней устроиться на сырых камнях.

– А может это галлюцинации, – его голос доносился сквозь темноту. – Такое случается, знаешь ли. Особенно, когда мозги подводят тебя в таком возрасте...

Он замолчал, но Гарри ожидал неизбежного продолжения.

– Подводят тебя куда больше, должен сказать, – закончил Малфой и уснул.

_______________________

* Grand Tour – путешествие по Франции, Италии, Швейцарии и др. странам для завершения образования

Гарри проснулся первым. Спина ужасно болела. Когда он вытащил из-под головы свернутый пиджак, тот бы весь покрыт зеленоватой слизью.

Он подумал, что оказался куда чувствительней Малфоя, который почему-то даже не снял свое темное пальто и спал на голых камнях. Забавно было наблюдать за спящим, немного обеспокоенным Малфоем. Он выглядел моложе.

– Эй, – громко сказал Гарри, – просыпайся.

Малфой попытался свернуться калачиком на скользких камнях и пробормотал что-то вроде "какочрта... оставьпоке..."

– Малфой, крыса возле твоей головы!

– Что! Где? – Малфой резко выпрямился.

– Вставай. Идем уже.

Малфой сонно заморгал, глядя на унылый канализационный пейзаж.

– Боже, так это был вовсе не жуткий кошмар, – рассеянно пробормотал он и встал на ноги.

Он все еще тряс головой, будто хотел прочистить ее, и бормотал какую-то полусонную ерунду, когда они проходили сквозь очередной темный туннель.

– В лучшем мире были бы блинчики. Что это за едко-кисло-воняющая гадость? Я хотел бы чего-нибудь получше для своего единственного ребенка, чем канализация и аллигаторы.

Гарри прекратил всякие попытки уловить общий смысл этих предложений, иногда кивая в такт.

Казалось, в этих мрачных туннелях царят вечные сумерки: будто они попали в ловушку между днем и ночью, где время остановилось – и они никогда не найдут детей. Единственный слышимый звук – это голос Малфоя, и тот факт, что Гарри начал считать его жалобную бессмысленную монотонность успокаивающей, означал, что он, плюс ко всему, еще и с ума сошел.

– По-моему, ситуация уже хуже некуда, – мрачно сказал Малфой. – Разве что аллигаторы к нам присоединятся. Только подожди.

– Мы можем встретить крысиного короля, – бодро предложил Гарри.

Наступила долгая пауза.

– Я знаю, что пожалею, если спрошу… – начал Малфой.

– Ну знаешь, – продолжал Гарри, – толпище крыс с задранными вверх и перекрученными хвостиками, слипшихся от грязи и крови и прочего в одну кучу…

– О, Боже! – слабым, потрясенным голосом простонал Малфой.

– Да, они все собьются в кучу в форме единого живого организма: огромная, зловонная, бурлящая крысиная масса, и все они… – Гарри не выдержал и засмеялся, глядя на шокированного Малфоя.

– У тебя явно что-то с мозгами, Поттер, – холодно сказал Малфой. – Точно, мозги перекрутились как крысиные хвосты – о, нет! Даже думать об этом не могу, – его губы задрожали, но не от омерзения, а так, будто он силился не улыбнуться. – И зачем тебе…

– Я пытаюсь тебя просветить, – заявил Гарри. – Крысиные короли очень опасны для здоровья. Обязанность каждого аврора предупреждать население об опасности…

Малфой как-то странно, возмущенно-весело, фыркнул, но это оказался не единственный звук в туннеле: невдалеке за поворотом послышался какой-то всплеск.

И Гарри рванул вперед, так как он бегал тысячи раз до этого по сигналу тревоги, когда был аврором – и это была его работа, его жизнь, но сегодня там были его сыновья. И было еще одно отличие: рядом с ним бежал еще один человек.

– Ты давай вперед, ты быстрее, а я тебя прикрою, – голос Малфоя был спокойным, собранным.

– Понял, – Гарри двинулся вперед, едва дыша, но ощущая твердое плечо Малфоя за спиной. И когда они завернули в очередной проход этих бесконечных канализаций, то Гарри увидел яркую вспышку волос Скорпиуса, а рядом с ним маленькую темную фигурку Эла и возвышающуюся над ними тварь.

Может когда-то это и был простой аллигатор, но сейчас это был сущий кошмар, выцветший добела за сотни лет во тьме, с тысячей острых обломанных зубов. Гарри поднял палочку и понесся навстречу твари, единственная мысль была: отбросить это подальше от детей: чудовищный аллигатор с ужасным звуком впечатался в стену.

Воцарилась тишина.

Эл и Скор, обернувшиеся на Гаррино заклятье, выглядели потрясенными. Гарри все еще держал палочку наготове. Малфой все еще прикрывал его спину.

Напряженность момента разрушилась, и высокий, преисполненный достоинства Скорпиус Малфой как паукообразная обезьянка запрыгнул на своего отца, который опустился перед ним на колени прямо в грязную воду. Малфой уткнулся лицом в плечо сына, гладя его волосы, а тот обвил его шею руками.

– О, слава Богу, – полузадушено выдохнул Малфой, – Я чуть с ума не сошел! О, слава Богу…

– Я знал, что ты придешь, папа, – сказал Скор.

Гарри почувствовал себя неловко, оказавшись перед лицом таких неприкрытых эмоций. Он не особо любил обниматься, в отличие от Джинни. Эл иногда его обнимал, но двое других – никогда. Гарри вспомнил, как обнял сына перед Хогвартс-Экспрессом два года назад.

Он вглядывался куда-то в мрачную даль канализации, пока не почувствовал прикосновение и чуть не подпрыгнул, но потом посмотрел вниз и увидел, как Эл скользнул своей маленькой ладошкой в его ладонь. Эл смотрел на него широко распахнутыми зеленущими глазищами, широко улыбаясь, так что было видно сколотый от падения с каминной полки зуб, и Гарри почувствовал, как его сердце кувыркнулось, будто его подбросили в воздух, и это было так просто, и так потрясающе.

– Я тоже знал, что ты придешь, папа, – произнес преданный Эл, но тут же все испортил: – Правда я думал, что мистер Малфой появится раньше – у него ж есть следящие чары, но я собирался попросить его подождать тебя. Я и не знал, что вы появитесь вместе. Хорошо провели время?

– Да мы были вне себя от беспокойства, – Гарри сказал это резче, чем хотелось. – Я чуть не обезумел из-за тебя с братом, так что…

И тут облегчение сменилось страхом, жутким и всепоглощающим.

– Эл, – начал он и понял вдруг, почему Малфой был не в состоянии смотреть на того мертвого ребенка, потому что теперь он сам не мог заставить себя сказать это вслух. – Эл, – в отчаянии повторил он, но все же взял себя в руки: – Где твой брат?

Эл озадачено посмотрел на него и ответил:

– С девочками.

Гарри озадаченно уставился на него, но тут тишину прорезали властные Малфоевские голоса.

– И о чем ты, черт возьми, только думал, Скорпиус?

– Это не я, папа! – яростно запротестовал Скорпиус. – Это все этот прибор Джеймс Поттер виноват!

Малфой обхватил сына за плечи и взглянул на него с гордостью и всепоглощающей любовью.

– Конечно, он виноват! Я ни минуты не сомневался. А теперь расскажи мне…

– Папа, – Скор прервал его командным тоном, – Дай мне пальто.

Малфой помедлил, но потом быстро расстегнул пальто и отдал его сыну. Теперь настала его очередь вглядываться в мрачное пространство подземелий. Гарри не понял, почему тому так неловко, он всего лишь снял пальто.

Но тут Скор отвлек его внимание, подошел к ним и скомандовал ровным голосом:

– Вытяни руки!

Эл отпустил Гарри и послушно вытянул руки, а Скор натянул на него пальто, обернув вокруг его тонких плеч, и застегнул на все пуговицы.

– Не снимай, – приказал он. – Ты же знаешь, как легко простужаешься.

– Спасибо, Скор, – широко улыбнулся Эл.

Скор коротко кивнул и возвратился к отцу. Малфой обернулся к нему, и тут в сумрачном свете Гарри разглядел его незащищенное горло и длинный серебристый шрам, тянущийся по бледной коже от самого подбородка и исчезающий под воротником рубашки.

– Ох, – выдохнул Гарри.

Ох. Вот почему Малфой не снимал пальто, почему всегда так ходил – наглухо застегнутым, даже на платформе возле Хогвартс-Экспресса более года назад, как Гарри вспомнил, но он не знал, он понятия не имел…

Скор обернулся на его возглас и впервые дал понять, что заметил присутствие Гарри, хотя и не выглядел удивленным.

– А, это вы, – протянул он и придвинулся поближе к отцу, тяжело навалившись на него.

Малфой выглядел немного потерянным и придавленным весом сына. Его блуждающий взгляд остановился на Скорпиусе, он снова погладил его волосы и произнес голосом, куда более расслабленным, чем его напряженные плечи:

– Расскажи мне, Скорпиус, что сделал другой мелкий Поттер?

Тут Гарри вспомнил, что и ему есть о чем побеспокоиться, и неопределенно махнул рукой. Эл, благослови его Бог, все понял правильно и снова взял его за руку.

– Так что насчет твоего брата и девочек? – спросил Гарри, не без дурного предчувствия.

* * *

– Папа, я знаю, это выглядит ужасно, но я сейчас все объясню! – Джеймс звучал убедительно.

Он был точной копией первого Джеймса, разве что глаза ему достались в наследство от Джинни: большие, бархатно-карие. И сейчас он использовал всю их силу для пущего эффекта, но Гарри раскусил эту уловку, когда Джеймсу было четыре. И она никогда не срабатывала, если Гарри сталкивался с самыми впечатляющими проступками Джеймса.

Человек пятнадцать детей заполнили темные альковы канализаций. Гарри пробежался по ним взглядом и, увидев пару мальчиков, очень сильно понадеялся, что Джеймс не пытается включить их в свой странный гарем, а затем он краем глаза поймал вспышку пушистых рыжих волос.

– Роуз? – воскликнул Гарри.

– А, ладно, стоило попытаться, – вздохнула Роуз Уизли и поднялась на ноги. Она была в пижаме, как и прочие дети, но будучи Роуз, она также сжимала в руках блокнот и перо. – Привет, дядя Гарри.

– Роуз, да тебя даже не должно быть в Дурмштранге, – беспомощно отозвался Гарри. – Так решили Рон с Гермионой. Они получают совиную почту из Хогвартса каждую неделю. Они мне показывали письма!

Роуз поправила spectacles (очки) – Гарри и Джеймс оба носили glasses (очки), но Роуз определенно носила spectacles*. Гарри тайно подозревал, что Роуз – ребенок Перси, которого каким-то образом поменяли с юным Петраркой Уизли.

– Разумеется, показывали, дядя Гарри, – пожала плечами Роуз. – Но неужели вы бы хотели, чтобы я пропустила подобный образовательный опыт из-за папиных иррациональных предубеждений? Разумеется, не хотели. А я не хотела доставлять им лишнее беспокойство. Я подделала бланк разрешения и приготовила все те письма – все очень тщательно, никто не сделал бы лучше, если бы не совершенно безответственное поведение Джеймса.

– Роуз, – умоляюще прошептал Джеймс, – только не при моих женщинах.

– Не говоря уже о полном безрассудстве Скорпиуса… – в голосе Роуз звучало абсолютное осуждение.

Гарри оживился.

– …который настоял на том, чтобы следовать за Альбусом вместо того, чтобы предупредить администрацию, что было бы правильно и разумно, – Гарри сник, а Роуз продолжила: – Я сейчас вам все расскажу!

Как оказалось, Джеймс много хвастался о своих многочисленных героических подвигах, совершенных в стенах Хогвартса, и заполучил себе немало поклонниц среди впечатлительных молодых особ в Дурмштранге. Гарри с облегчением понял, что те двое мальчиков были разгневанными отвергнутыми поклонниками барышень.

С куда меньшим облегчением он узнал о том, что Джеймса слишком занесло, и он объявил о своем намерении сразиться с жуткими дурмштранговскими аллигаторами.

– Сразиться чем, молодой человек? – требовательно осведомился Гарри.

– Не знаю, что-нибудь бы подвернулось, – неопределенно махнул рукой Джеймс, но под осуждающим взглядом Гарри, вскричал: – Папа, это все бремя твоего наследия: так тяжело ему соответствовать! Мне приходится так действовать!

К несчастью для Джеймса, Гарри изучил и этот трюк, когда Джеймсу было семь. Так или иначе, даже если Гарри однажды имел дело с подземельями и монстрами, он не пытался потащить за собой свой фан-клуб.

– Я поражена безрассудством твоих поступков, Джеймс. Своим легкомыслием ты подверг других людей чудовищной опасности. Мы очень тобой разочарованы, и будь уверен – последствия не заставят себя ждать, – объявила Роуз.

– Да, – поддакнул Гарри, – Роуз верно сказала. Именно так!

– Ты просто король приборов! – влез Скорпиус.

– Но не думай, что обман твоих родителей сойдет тебе с рук, Роуз, – сурово продолжил Гарри. Роуз взглядом поверх очков ясно дала понять, что он ее тоже разочаровал.

Дурмштранговские барышни тоже казались крайне разочарованными в Джеймсе, особенно после того как Скор распределил среди них свои припасы съестного, исчезнувшие очень быстро. Все теперь столпились у Малфоевской сумки и настойчиво просили бутерброды.

– Мне с икрой, пап, – потребовал Скорпиус, – мои любимые.

Малфой нежно ему улыбнулся.

– Я знаю. Я позаботился, чтобы эльфы завернули с десяток.

Интересно, почему Гарри все время доставались бутерброды с тунцом?

– И один для Поттера, – строго сказал Скор.

– Я не очень-то и голоден… – начал Эл.

– Ты будешь есть, – тон Скорпиуса пресекал всякие возражения.

– Ладно, – миролюбиво согласился Эл.

И тут Малфой заметил девочку, роющуюся в его сумке тщательно, как бешеный мусорщик, и его тон изменился.

– Беттина? – требовательно обратился он к крохотной девочке, похожей на китайскую куколку. – Ты позволила Гриффиндорцу сбить себя с толку?! Что скажет твой отец?

Беттина задрожала: хрупкое и прозрачное существо, которое могло сломаться от порыва ветра, не говоря уже о мутантах-аллигаторах.

– Дядя Драко, пожалуйста, не говорите ему, – прошептала она. – Я ошибалась, теперь я понимаю. Этот мальчик нехороший, очень нехороший…

Малфой заметил вопросительный взгляд Гарри и кивнул на девочку:

– Поттер. Это Беттина Гойл.

Сложив губки в форме буквы "О", Беттина поднялась и спряталась за Малфоем, взирая на Гарри со смесью страха и благоговения. Гарри попытался придумать, что сказать кроме "Ты не очень-то похожа на отца", но ограничился кивком, еще больше напугав девочку.

– Прелестна, как нераспустившийся бутон, – сказал Джеймс. – С ума по мне сходит.

– Так, молодой человек, у тебя большие неприятности, – объявил ему Гарри.

– Но это нечестно! Ты уже забыл, как был молодым и влюбленным, папа?

– А в кого именно ты влюблен, Джеймс?

– Я влюблен в любовь, – провозгласил Джеймс, – в глубине души я – поэт.

Гарри заметил, как несколько девочек вздохнули от такого возвышенного заявления, и сам мысленно вздохнул. Определенно, его поколение пропустило всю эту муть.

– Видишь, пап. Я же говорил, что он прибор, – сказал Скорпиус.

– Иногда мне хочется, чтобы ты расширил свой словарь, – вздохнул Малфой.

Как только все наелись, Роуз предложила двигаться дальше. И тогда Гарри осознал, что понятия не имеет, как они будут возвращаться.

___________________________

* тут я в растерянности.. и spectacles, и glasses – очки, но первое – малость архаизм, но видимо для англоговорящих все же есть разница. У меня не поднялась рука напялить на 12-тилетнюю Роуз пенсне, окуляры либо монокль 8-)))

– У меня есть следящие чары. А ты не мог даже схему канализаций захватить? – фыркнул Малфой.

– Но ведь это ты у нас спец по планированию, – резко ответил Гарри. – Не мог заодно спланировать, как нам отсюда выйти?

Они замолчали, увидев, как шестнадцать пар широко распахнутых детских глаз уставились на них, и вдруг поняли, что нужно вести себя как взрослые, взять на себя ответственность за ситуацию и перестать без толку препираться.

– Дети, небольшая задержка, – объявил Малфой. – Давайте дружно обвиним Поттера. Думаю, это справедливо.

Гарри мог бы возразить, но было ясно как божий день: дети очарованы Малфоем и чувствовали себя с ним в безопасности. Гарри мог защитить их, и дети это знали, но у него плохо получалось обнадеживать, обнимать, похлопывать по плечам, и он совершенно не собирался совершать подобных глупостей, чтобы произвести впечатление. И все они смеялись, когда Малфой пародировал профессора Лонгботтома, хотя верный Джеймс пытался это скрыть.

Дети уже измучились за эти несколько дней в голоде и стрессе. Они не слишком далеко прошли, когда Гарри с Малфоем, взглянув друг на друга, пришли к молчаливому решению, что нужно дать детям отдохнуть и поспать. И пусть думают, что взрослые все контролируют.

Малфой практически исчез под кучей детишек, пытающихся устроиться на ночлег поближе к его утешительному присутствию. Скору пришлось несколько раз жестко поработать локтями, чтобы заполучить правое плечо Малфоя, а Беттина свернулась у него на коленях. С Джеймсом остались только три девочки – лишь самые преданные, но он выглядел вполне довольным собой.

Гарри обошел периметр и установил несколько ловушек для аллигаторов, которые могли бы пожаловать в его дежурство. Он в очередной раз обходил периметр, проверяя слабые места, когда Эл рысцой увязался за ним. Он почти утонул в Малфоевском пальто, болтая длинными черными рукавами, похожий на мелкого бескрылого вороненка.

– Ты что делаешь? – спросил Гарри. – Разве ты не должен быть со Скором, или еще где?

– Нее, он со своим папой, – ответил Эл. Он посмотрел на него своими огромными глазищами, в темноте похожими на огни светофоров. – Я подумал, что лучше побуду с тобой.

– А, конечно, если хочешь, – ответил Гарри.

Эл снова взял его за руку, прикорнув к нему. Гарри хотел бы, чтобы Эл был помладше, тогда бы он смог взять его на руки и понести только потому, что малыш устал: это не было бы так эмоционально и не смутило бы ни Эла, ни самого Гарри.

– Почему ты пошел за Джеймсом, Эл? – спросил Гарри, его горло перехватило от нежности. Он нашел маленькую ладонь сына, почти потерявшуюся в рукаве пальто. – Раньше ты был осторожней. Ты уже несколько лет ничего такого не вытворял.

– Я знаю, – тихо, но отчетливо сказал Эл, будто подыскивая самые правильные слова. – Но папа, видишь ли… это очень важно, чтобы люди не думали, что я испугался.

– Какая разница, что они думают, Эл?

Сын задумался, наморщив маленький лобик.

– Папа, но это важно! – сказал он. – Одними разговорами ничего не добьешься. Нужно людям показывать, вовлекать их… И тогда они понимают.

– Если они до сих пор не поняли, какой ты замечательный, то пошли они к черту! – резко ответил Гарри.

– А в чем смысл посылать людей к черту? – мягко спросил Эл. Он был таким неиспорченным и таким неуверенным, что у Гарри дрогнуло сердце.

– А почему собственно кто-то должен подумать, что ты испугался? – спросил Гарри. – Эл, если эти дурмштранговские дети мерзко с тобой обращались, я…

– Нет, нет, – быстро перебил его Эл. – Я очень рад, что попал сюда. В следующем году я хочу попасть в Бобатон.

– Если ты застрянешь там в каком-нибудь французском болоте, я оставлю тебя на съедение гигантским саблезубым фламинго, – сказал Гарри. – Нет, на самом деле не оставлю, — быстро добавил он.

– Я знаю, – улыбнулся Эл. – Ты придешь и спасешь меня. Кстати, я учу русский язык. Скор меня учит, ему хорошо даются языки, потому что он двуязычный. Я уже немного знаю португальский, но больше армейский слэнг, и Скор говорит, что лучше не использовать его, когда рядом взрослые. Джеймс просто бесится, когда слышит наш португальский, это так весело.

– Я знаю португальский, – сообщил Гарри. – Научился кое-чему, пока был там. Я и тебя научу, если хочешь.

– Тогда я смогу писать тебе на португальском! – засиял Эл. – Мои письма тогда будут сверх-секретными. Ты же их никому не показываешь, да? – вдруг испугался он. – И даже маме не показываешь? У меня очень секретные планы.

Гарри не помнил никаких планов, только лишь нескончаемый поток идолопоклонства Скорпиусу Малфою, но Альбус распереживался, так что Гарри решительно кивнул.

– Они у меня в полной безопасности. Можешь мне доверять.

– Я знаю, папа, – Эл снова ему улыбнулся, так что снова сверкнул этот милый обломанный зуб, и Гарри вдруг вспомнил о том скелете в воде, и том, что бы он сделал, будь это… и тут он почувствовал себя совсем разбитым и беспомощным от того, как сильно он любит своего малыша.

– Ладно, Эл, – вздохнул он, – отдохни немного. Можешь прислониться ко мне. Если хочешь.

Эл свернулся рядом с ним в клубок из черных волос и огромного черного пальто и, обхватив его руками, начал засыпать.

Гарри ощутил смутную благодарность, когда Роуз сонно потянулась к ним и заняла его свободное плечо. Ее очки почти сползли с маленького носика. Когда Эл заснул, Гарри слегка погладил его по голове, но этим потревожил Роуз.

– Чего? – заморгала она, ее сон моментально сменился неодобрением.

– Ничего, – пробормотал Гарри, – Засыпай, Роуз. Ты в безопасности.

* * *

Гарри проснулся в тепле, приоткрыл глаза и ухмыльнулся, увидев, что Джеймс переполз к ним поближе среди ночи. Он почти заснул опять, убаюканный пением детей.

Но потом уловил слова песни:

Темный лорд появился -

Слизерин испарился,

Остальные остались сражаться!

Все замолчали, и тут какой-то мальчик спросил:

– А ты на каком факультете, Поттер?

– Думаю, ты знаешь, Франц, – тихо, но твердо ответил Эл.

Гарри ощутил, как его мышцы сжимаются в пружину. Он уже собирался аккуратно сдвинуть с себя Роуз и разобраться с этим мальчишкой, как Джеймс схватил его за рубашку.

– Папа, – настойчиво зашептал он, – сорокалетним мужчинам не пристало бить детей.

– Мне тридцать семь и…

– Без разницы!

– И я не собираюсь бить этого мальчишку, – сквозь зубы процедил Гарри, хотя и не был на сто процентов уверен. – Я лишь преподам ему урок.

– И какая от этого будет польза? – прошипел Джеймс. – Ты заставишь его заткнуться только потому, что так велел Гарри Поттер?

– Я хочу, чтобы он заткнулся. И мне плевать, по какой причине.

– Элу не плевать, – Джеймс крепко вцепился в рубашку Гарри, не давая тому двинутся, и быстро заговорил: – Послушай. Эл полон этих дурацких идей, ну ты знаешь. Подумай, папа! Он знает, чей он сын. Он сам этим воспользуется, если захочет, я же пользу…

– Ты? Правда? – удивился Гарри.

– Сейчас речь не обо мне, – отмахнулся Джеймс. – Не отвлекайся, пап. Это выбор Эла.

Гарри взглянул через плечо, на время прекратив попытки высвободить свою рубашку, и понял, что в данный момент его совершенно не заботит выбор Эла. Два дурмштранговца возвышались над маленькой фигуркой Эла, и тут один из них грубо толкнул его в спину. Эл споткнулся и, возможно, упал бы, если бы другой парень не толкнул его в другой бок.

– Что, драться не будешь, Альбус Северус? – скривился мальчишка, и Гарри узнал голос Будущего-Покойника-Франца.

– Нет, – задохнувшись от очередного толчка, ответил Альбус.

Джеймс со всей тяжестью своего тела повис на Гарри.

– Конечно, Слизеринцы не дерутся, – ухмыльнулся Франц. – Факультет трусов. Все это знают. Все другие факультеты остались сражаться – и все дурмштранговцы остались бы – но все ваши сбежали. Держу пари, ты бы тоже сбежал, не так ли, Поттер?

Конечно, Гарри и раньше слышал эти глупые стишки. Он слышал, как Джеймс дразнит Эла насчет Слизерина, но не слишком-то об этом задумывался: ведь так все и было, в конце концов. Ни один Слизеринец не остался тогда в Большом Зале.

Ему стоило бы стыдиться, наверное, но все, что он чувствовал сейчас – это бушующий отцовский гнев, рычащий: "Нет. Только не мой ребенок".

– Так, хватит, – зло сказал Гарри. – Немедленно отцепись от меня, Джеймс!

– А уже все равно все практически закончилось, – сказал Джеймс и отпустил рубашку Гарри как раз в тот момент, когда тот увидел, как Скорпиус Малфой угрожающе близко навис над Францем, словно призрачно-белое видение смерти.

Он ухватил Эла за руку и держал его ровно, а потом сильно оттолкнул Франца.

– Скор, не надо! – вскричал Эл.

– Я не собираюсь его бить, – скривив губы и угрожающе сузив глаза, медленно и холодно протянул Скорпиус. – Я – Скорпиус Малфой. Возможно, вы слыхали о моих коварных планах?

– Я уверен, что спокойный диалог разрешит нашу проблему, – сказал Эл.

– Диалог? Не знаю, о чем ты, – задумчиво протянул Скор. – Мои планы всегда плохо кончаются, ужасно плохо.

– Это просто недоразумение, – не унимался Эл.

– Значит так. Если вы даже взглянете косо в сторону Поттера, я постараюсь отомстить вам точно также, – очень убедительно, с угрозой протянул Скорпиус, – по простой схеме – зуб за зуб, как это принято у школьников. Я не стану причинять серьезного вреда.

– Я знаю, мы все преданы делу внутришкольного сотрудничества, – Эл гнул свою линию.

– Никто не будет расстроен более, чем я, если все трагически выйдет из под контроля, – а Скор свою, и добавил персонально для Франца: – Кроме, разве что, тебя! Ибо…

– …и гармонии, – продолжал Эл. – Гармония очень важна.

– …я тебе все кишки на башку намотаю, – проговорил Скор с замогильным удовлетворением. – Ясно?

– Я уверен, мы все подружимся! – с энтузиазмом заключил Эл. – Как вы думаете?

Франц и его приятель выглядели смущенными и слегка опасающимися за свои жизни. В некотором отношении, уровень ослепительного сияния Скорпиуса подтверждал, что он унаследовал уникальную Малфоевскую супер-способность – обращать врагов в камень одной лишь презрительной насмешкой.

– Может, вам нужно время, чтобы все обдумать, – с готовностью предложил Эл. – Идем, Скор.

Эл отошел от них, и Скор последовал за ним, задержавшись лишь для наглядного жеста: ребром ладони поперек горла, и финальной усмешки. В общем, Гарри был абсолютно впечатлен.

И только тогда, когда Элу уже не грозила опасность, Гарри заметил, что Малфой тоже не спит. Он сидел с Беттиной Гойл на коленях, крепко вцепившейся в него, и был белее снега.

* * *

Франц и его безымянный приятель были основательно подвергнуты остракизму детским двором смехопредставлений, который Малфой основал днем ранее. Гарри знал, что это всего лишь дети, а они с Малфоем – взрослые мужчины, но все равно был рад. Он все еще кипел от эмоций, шагая последним и охраняя тылы от аллигаторов.

– А почему ты не кинулся на помощь брату, Джеймс? – при случае осведомился он.

– Потому что Скор Малфой – сумасшедший собственник, это его территория, – ответил Джеймс. – В любом случае, не в этом состоит план Эла. Он хочет нравиться людям, продемонстрировать, что Слизеринцы могут. Дурмштранг, в некотором роде, очередной этап плана. Папа, ты бы видел, что творилось в школе – это было просто унизительно: Эл постоянно садился за столы Рейвенкло и Хаффлпаффа, призывая всех общаться друг с другом. Он просто напрашивался на неприятности.

– И за Гриффиндорским столом у него были неприятности, Джеймс? – спросил Гарри.

– Папа! – возмутился тот. – Будто бы я кому-нибудь позволил! В конце концов, он же мой брат.

– Конечно, – облегченно вздохнул Гарри, – Извини, Джеймс.

Джеймс взлохматил волосы и подмигнул:

– Я единственный Гриффиндорец, который доставляет неприятности Элу. Честно!

– А до того, как Эл прошел Сортировку… Ну знаешь, ты говорил, что он может попасть в Слизерин, типа такого. Ты и раньше отпускал подобные шуточки в школе, на первом курсе? – спросил Гарри.

Джеймс облизал губы.

– Все так шутят, пап.

И вот в такую ситуацию попал его Эл, все по незнанию. Гарри ощутил очередной приступ слепой ярости. Только не мой ребенок.

– А потом появился Скор Малфой, – медленно выдохнул Гарри. – Почему ты не сказал мне, что они друзья?

– Хм, – Джеймс поверх очков снисходительно взглянул на отца, как на сумасшедшего. – Папа, я думал ты и сам это понял, когда Эл вернулся домой. Скор там был не в качестве моего друга, – как-то мрачно добавил Джеймс, пиная лужу и подымая брызги воды. – Кроме того Эл болтал о нем двадцать четыре часа в сутки: Скор сказал то, Скор сказал это, Скор считает, что на их свадьбе будут лилии и органди. Я думал – это очевидно.

– Понятно, – ответил Гарри. – Еще один вопрос, Джеймс.

– Но только один, пап, – сказал Джеймс. – Так классно с тобой болтать, но этот Франц положил глаз на одну из моих женщин. Неусыпная бдительность!

Лучше бы они не учили Джеймса этой популярной фразе.

– Если ты поехал в Дурмштранг не для того, чтобы защищать брата, тогда зачем ты вообще поехал?

И снова старший сын одарил его взглядом, ясно свидетельствующим, что он думает об умственных способностях отца.

– Три слова, папа: горячие заграничные цыпочки. Ну же!

* * *

Они шли еще некоторое время, и Малфой объявил, что они приближаются к школе. Гарри не был уверен, сказал ли он так только чтобы успокоить детей, поэтому решил догнать Малфоя и уточнить.

– Нет, – зло глянул на него Малфой. – Я это вычислил. Своими мозгами. Этот туннель уходит вверх, а раньше уходил вниз. Я прикинул расстояние. Спасибо, что побеспокоился! Теперь моя очередь нести дежурство, – добавил он. – Если появятся аллигаторы, скорми им парочку этих ядовитых щенков.

Он наградил Франца и его безымянного товарища злобным взглядом. Мальчишки теперь действительно испугались, а Гарри ощутил смесь угрызений совести и яростного желания отомстить за Альбуса.

– Успокойся, Малфой, – с усилием сказал он.

– Нет, и не подумаю, – гневно сказал Малфой. – Это не твой факультет, понял? Ты ничего о нем не знаешь! Так что заткни свой поганый рот.

Он говорил тихо, быстро бросая взгляды по сторонам, дабы убедиться, что дети не видят, как взрослые ругаются, и послал в адрес Гарри такой же злобный взгляд, как и тем мальчишкам.

– Эй, это моего сына они толкали все утро, – возмутился Гарри. – Забыл уже?

– Я помню, – резко сказал Малфой. – Но это его битва. Не твоя. Ты не особо интересовался положением дел в Слизерине за последние двадцать лет, так что не строй из себя обиженного теперь. Как ты думаешь, что здесь делает Беттина Гойл? Гойлы живут в Англии. Половина ребят с моего факультета, половина моих друзей, отослали своих детей в заграничную школу, чтобы им не пришлось проходить через все эти издевательства. Слышал эту очаровательную песенку? Их насочиняли сотни, и все об одном: Слизеринцы сбежали.

– Но ведь сбежали, – напомнил Гарри.

– А, пошел к черту, – выплюнул Малфой и развернулся прочь.

Гарри будто услышал тонкий голосок Эла у себя в голове: "А в чем смысл посылать людей к черту?", потянулся вслед и схватил Малфоя за запястье.

– Подожди, – сказал он, – Я вовсе не…

Малфой выдернул руку и с ненавистью уставился на Гарри, тяжело дыша.

– Пэнси Паркинсон преподает сейчас в Дурмштранге, – голос, как треснутый лед, холодный и острый, – она уехала за тридевять земель, когда ей было всего семнадцать, как можно дальше от семьи и друзей. Пока Беттина сюда не попала, и Гойл мне не сказал, я даже не знал, куда она пропала. Ей пришлось сбежать от всего этого, потому что ей было страшно. Она не понимала, почему твоя жизнь стоит больше, чем жизни ее или ее друзей, так она и сказала, а потом ты вышел и практически умер, и она не смогла смириться с собой. Ты понятия не имеешь каково это – совершать ошибки еще будучи школьником и всю жизнь потом не иметь возможности их исправить, Поттер. Ты никогда не поймешь.

– Я не держал на нее зла, – ответил Гарри. – Я и не думал…

– Привилегия благородных победителей, – ровным голосом сказал Малфой. – Как мило с твоей стороны. Что касается Гойла и… они плохо учились в школе, всю жизнь, а потом появились заклятия, для которых нужна была чистая сила, и у них все получилось и их за это хвалили… они привыкли во всем за мной следовать… а я был идиотом, а они были напуганы и попались в ловушку… они вовсе не были такими, ясно? Не все время, только тогда, только в тяжелых условиях. Но именно это сказал один аврор матери Крэбба, когда они пришли сообщить о его смерти. Трус. Мучитель и предатель. Только так его и помнят теперь. И Гойл не смог отдать свою дочь в Хогвартс.

Малфой яростно тер запястье, будто хотел стереть след от прикосновения Гарри.

– Я не заставлял их мучить людей, – сказал Гарри. – Никто не заставлял. И ты не заставлял. Это был их выбор.

– А был ли у них выбор? – яростно сверкая глазами, воскликнул Малфой. – Когда мы – нет, не так. Это я совершал поступки: я присоединился, я выбрал другую сторону, и если бы они обвинили меня, то были бы правы. Но им – моим друзьям и сокурсникам – кто им предлагал другой выбор? Кто-нибудь их пригласил в вашу прекрасную Армию Дамблдора? Кто-нибудь им предложил прийти в эту проклятую секретную комнату в последний год? Нас просто вычеркнули! Наш декан был слишком занят тем, что ползал перед Гриффиндорцами, чтобы еще и на нас внимание обращать, нас просто бросили на съедение волкам!

– МакГонагалл сказала, что у Слизеринцам пришло время выбрать свою сторону!

– Когда же она это сказала? – вопросил Малфой. – Никто из моих знакомых Слизеринцев такого не помнит. Мы помним только то, как она предложила нам убираться.

– Она сказала, что любой совершеннолетний студент может остаться…

– Родители некоторых были Упивающимися! Разве у них была хоть малейшая причина верить, что их примут с распростертыми объятиями на другой стороне: там у них даже друзей не было, а на другой стороне были их семьи! У нее бы язык отсох, если бы она сказала нашему, все равно что осиротевшему, факультету, что нам не нужно уходить, что еще не поздно выбрать другую сторону? Тео Нотт до сих пор жалеет, что не остался, уже двадцать лет. И не он один.

Гарри попытался вернуться на двадцать лет назад и вспомнить, но тщетно, они все тогда были в таком отчаянии. Он сделал все, что мог, и победил. И это главное, так он думал, и все еще так думает.

– МакГонагалл была готова броситься со своими студентами на Упивающихся Смертью, – огрызнулся Гарри. – Мне было семнадцать, и спустя пару часов я пошел как свинья на заклание в лагерь Упивающихся. Если мы и допустили ошибки, если мы и не особо позаботились о драгоценных чувствах Слизеринцев, то у нас ни времени на это не было, ни особой надежды! Я не виню себя, и не виню ее.

Он ожидал, что Малфой швырнет в него очередным обвинением, но тот молчал, несчастный и обозленный.

– Я знаю, – наконец сказал он. – Всем было о чем думать. Все пытались что-то сделать. Может и некого винить. Я не знаю. Но я знаю, что Слизеринцы облажались, и от этой мысли меня всего трясет так, что я готов обвинить в этом вас всех, – его губы дрожали. – И глупые песенки этих глупых детишек только усугубляют.

– Тут я с тобой солидарен, – сказал Гарри, и Малфой скривил губы, почти улыбаясь.

– Могу я спросить кое-что?

– Ну, спрашивай, – Гарри кивнул.

– Альбус Северус, – произнес Малфой. – Я думал… До меня доходили слухи, что профессор Снейп был… что он не был тем, кем казался, что это все был большой двойной блеф. И когда Эл сказал мне свое полное имя, я подумал, что может это и правда.

– Да, – кивнул Гарри, – это правда.

Он задумался на секунду, стоило ли рассказывать другим людям больше о Снейпе. Он не рассказывал обычно – Снейп был мертв, так что это было уже не важно, к тому же он не знал, как толком объяснить. Война была выиграна из-за любви к Лили Эванс? Он думал, пусть уж лучше никто не знает правды… до сегодняшнего утра, когда он проснулся из-за дурацкой песни.

– А, ладно, – сказал Малфой, болезненный излом его губ слегка походил на улыбку. – Опять некого винить. Значит, он должен был оставить наш факультет ради… ради блефа. Он был героем. Я надеюсь. Я думаю, если бы он мог, он бы помог некоторым из нас.

Гарри не мог вспомнить, чтобы Снейп испытывал привязанность к кому-либо помимо его матери и, возможно, Дамблдора. Но, наверное, все же испытывал, должен был, по крайней мере.

– Он был храбрым, – сказал Гарри. – А теперь, ради Бога, Малфой, позволь мне подежурить, а сам иди и развлекай детей. Все равно они тебя больше любят.

– У всех дурмштранговцев хороший вкус, – заметил Малфой, улыбнувшись наконец. Улыбка, правда, вышла кривая, будто с примесью каких-то других эмоций, но все же – улыбка.

Гарри оставил его и заступил на вахту.

На следующий день Малфой пришел к выводу, что канализация расходится на два туннеля, и он был не уверен, который именно им нужен.

Дети уже совсем ослабели.

– Я пойду вперед и проверю, – предложил Гарри. – Если туннель пойдет вверх, значит это правильный путь, я прав?

– Ты прав, – кивнул Малфой.

Гарри неловко замешкался, задумавшись на мгновение, и решил попросить Эла пойти с ним. К тому же ему было необходимо поговорить с сыном насчет дурмштранговских мальчишек, и насчет этих его планов, какими бы они ни были.

– Лучше, если кто-то пойдет со мной, – наконец сказал он. – Где Эл?

Он огляделся и понял, что на Эла уже можно было не рассчитывать – черноволосая головка прикорнула на Малфоевском локте. Малфой взглянул на малыша с каким-то насмешливым удивлением.

Гарри почувствовал, как кто-то сжал его локоть, и, взглянув вниз, встретил взгляд холодных серых глаз.

– Не нужно будить Поттера, – сказал Скор Малфой, – я пойду с вами.

Гарри чуть было не ляпнул, что вообще-то он и один справится, но Малфой наблюдал за ним… и к тому же Скор защищал Эла и отдал ему отцовское пальто, так что…

– О, спасибо, – кивнул он.

Скор выпустил его локоть и быстрым шагом направился в туннель. Гарри толком не успел выбрать, в который он собирался идти, но кажется, за него уже все решили. Сделав несколько шагов, Скор обронил через плечо:

– Вы идете, мистер Поттер?

Гарри последовал за ним. Голоса Малфоя и детей затухали где-то позади, и Скор, очевидно, не собирался ни единым звуком нарушить тишину. Он лишь шел прямо, склонив голову, и Гарри вдруг понял, что манера Скорпиуса ходить четким шагом имеет те же корни, что и его командный голос. Гарри стало неловко оттого, что он недооценил мальчишку, но не мог же он объяснить, что искал в нем аристократа и не заметил сына полка.

И поскольку взрослым среди них был именно Гарри, он попытался найти тему для разговора, хотя Эла ему никогда не приходилось подбадривать. Он подумал о том, что бы он сказал, если бы говорил с Джеймсом.

– Так что, Скор, – Гарри прокашлялся. – Как твои успехи с женским полом?

Скор одарил его уничтожающим взглядом.

– Мистер Поттер, мне двенадцать лет!

– А, ну да, – смутился Гарри. – Ну это даже лучше, если начнешь позже.

Скор фыркнул, и Гарри против воли подумал, что у старшего Малфоя манеры куда лучше.

– Ты всегда такой грубый? – спросил он.

– Нет, – холодно взглянул на него Скор. – Я просто думаю, что вы тоже прибор.

Малфой прав, Скорпиусу срочно необходимо расширить словарный запас.

Гарри попытался вовлечь Скорпиуса в разговор, и к несчастью, ему это удалось. Скор говорил и говорил, его медленный тягучий голос становился злее с каждым словом, и казалось, нет никакой возможности его заткнуть.

– Вы сделали моего отца несчастным, а все про вас говорят, будто вы почти что бог... А я думаю, что вы даже не читали письма Поттера, – гневно вскричал Скорпиус, – Он их сотни для вас написал, а вам наплевать.

Гарри попытался сообразить, как бы получше преподнести ему тот факт, что сотни эссе на тему "Все Народы Мира Провозгласили Скорпиуса Малфоя Своим Богом и Королем" были слишком выматывающими, чтобы их полностью осилить, и вместо этого взвился:

– Почему это наплевать?

– Я вам больше скажу, – продолжал Скор, сверкая глазами. – Мы тут застряли внизу, и этот прибор бесконечно всех уверял, что вы скоро появитесь, и все ему верили, но я не хотел, чтобы вы нас спасли. В детстве мне не рассказывали никаких героических историй про вас, и сейчас я тоже не желаю их слышать. Мне не нужно, чтобы вы меня спасали. Все говорят, что Слизеринцы трусы, но я никогда в жизни ничего не боялся. Что бы ни случилось, я знал, что мой отец придет!

– И мой отец пришел, – после паузы добавил Скор. – Он всегда приходит. Потому что он мне это пообещал, в то время как остальные тратили время, рассказывая истории про ваши подвиги. Он пообещал, что всегда, всегда, будет рядом… и он всегда был, и есть. Пусть все остальные думают, что только вы можете их спасти, но мне вы не нужны. Вот так вот!

Наступила пауза.

– Странное дело, – четко произнес Гарри, – как вообще, с таким отношением ко мне, ты умудрился подружиться с Элом?

– Я этого не планировал, – бросил Скор. – Я был в курсе, что ваши дети тоже будут со мной в школе, и папа велел, чтобы я не позволял им доставать себя. Я знаю, он желал, чтобы я держался от них подальше. Я так и хотел. Я даже не собирался разговаривать с ними.

И теперь, когда Скор, казалось, наговорил больше, чем за все предыдущее время, Гарри расслышал, что его протяжная манера речи была скорее вызвана легким иностранным акцентом.

– У тебя был отличный план, – съехидничал Гарри. – Почему не сработало?

Он взглянул на этого удивительно рассудительного ребенка и в изумлении увидел, как тот улыбается. Если бы он ранее вдруг подумал об улыбке Скорпиуса, то скорее ожидал бы увидеть типично Малфоевскую усмешку, сложную, кривоватую, едва уловимую, но Скор улыбался легко и даже очаровательно.

– Поттер завоевал меня своим чудачеством. Вот что сработало!

– Не понимаю…

Скор помедлил, но потом пояснил:

– Он бегал из одного купе в другое. Он искал кого-нибудь, кто думал, что попадет в Слизерин. Мне стало… любопытно. Так что я сказал, что, наверное, я попаду, и тогда Поттер рассказал мне, как его тошнило в туалете, и о том, как он обдумывал то, что вы ему сказали на платформе. Ну, в смысле, что его назвали в честь храброго Слизеринца.

Видимо сегодня все дороги вели к Снейпу. Гарри попытался вспомнить черты его лица, но воспоминания кружилась в водовороте, будто в Омуте Памяти. Все, что он уловил – резкий взгляд черных глаз и закрывающуюся дверь.

– Поттер думал, что если был такой Слизеринец, которого вы посчитали храбрым, значит люди все врут, болтая о Слизерине. И он сказал, что он собирается это изменить.

Так вот значит как: это и был крестовый поход Эла. Видимо, он был слишком юн и впечатлителен, когда они познакомили его с теткой Гермионой, и вот результат.

– Я не знал, – беспомощно отозвался Гарри.

Скор взглянул на него так, будто хотел пнуть.

– Я знаю, что вы не читали его письма!

– По крайней мере, я всегда отвечал!

Гарри тут же устыдился, что зарычал на ребенка, еще до того, как Скор побледнел, чисто по-Малфоевски, так что кожа приобрела сероватый оттенок.

– Я пытался, – вздохнул Скорпиус, – но не особо получалось. Я послал ему свитер…

– Прости, – быстро сказал Гарри. – Он все время его носит.

– Это хорошо. Он так легко простужается…

– Послушай, – решительно начал Гарри. – Я люблю его, очень. Может я не всегда все делаю правильно, но я пытаюсь.

Никогда раньше он не говорил, что любит Эла, по крайней мере, вслух. Это оказалось легче, чем он ожидал. И он никогда не говорил об этом Элу: ведь тот и так знал.

– Ну ладно, – Скор смягчился. – Тогда все в порядке. Папа говорит, что всегда нужно пытаться, даже если боишься, что не справишься. Он говорит, что сначала нужно решить чего ты хочешь, а потом очень сильно постараться, – он замолчал, а потом добавил, размышляя: – Кроме того, вы росли без родителей, верно? Так что я думаю, вам было нелегко решить, как и что делать правильно. Ведь ваши родители умерли, – добавил он так, будто это все объясняло.

Гарри неопределенно промычал в ответ.

Скор кивнул с глубокомысленным видом.

– Мой дед умер до моего рождения, но я всегда знал, что он был бы хорошим дедом. Потому что был хорошим отцом. Мой папа – замечательный, самый лучший, и, конечно же, ему было у кого научиться.

– Я думаю, твой отец приобрел немало новых навыков, – сказал Гарри.

Скор глянул на него с осторожностью и снова кивнул.

А Гарри подумал, что теперь знает, как заставить Скорпиуса Малфоя говорить:

– Так значит, вы с Элом неплохо поладили?

Скор кивнул опять.

– Я всегда хотел братишку, но мама сказала, что она уже стара, чтобы рожать. Но теперь все отлично!

– Эээ… Но у Эла уже был брат, – заметил Гарри. Он, разумеется, не считал Скора сияющим утренним солнцем в человеческом обличье. Наоборот, Гарри был бы невероятно встревожен, если бы так думал.

– Да, но ведь он прибор, – терпеливо пояснил Скор.

– Ты даже не пытаешься быть тактичным, не так ли, Скорпиус?

– Нет, – честно ответил Скор. – Мама говорит, в этом я в нее пошел. Она считает, что лучше пристрелить, чем прибегнуть к дипломатии. Это папа любит поговорить. Он переживал насчет того, как я буду общаться с людьми, пытался подготовить меня к тому, что в Хогвартсе придется заводить друзей. Но Поттер все нормально воспринимает, так что не о чем волноваться.

– А твои другие друзья, кроме Эла?

– Другие? – равнодушно отозвался Скорпиус. – Ну, в общем. Неважно. Там полно народу, и никто меня не достает из-за того, что я Слизеринец, потому что я высокий и лучше всех играю в квиддич. К тому же все боятся, что я дам волю своим коварным планам.

– И у тебя получается, честно говоря, – заметил Гарри.

– Папа говорит, что мои планы становятся все лучше и лучше, – поведал Скор. – Я тоже так думаю, все от них просто в ужасе. И Уизли теперь очень боятся, что однажды им небо на голову упадет.

– Небо – что? – изумился Гарри.

– Ну, не совсем небо, – неохотно признал Скорпиус. – Оно просто всегда похоже на небо. В смысле, потолок в Большом Зале, – он задумался на секунду. – Наверное, это будет проблемой, если я заставлю небо упасть, когда Поттер будет Министром Магии.

– Когда Эл – ЧТО??

– Послушайте, вам действительно пора начать читать эти письма, – посоветовал Скорпиус и затем произнес по слогам, будто объяснял для недоразвитых: – Ми-ни-стром Ма-ги-и. Ну вы поняли. Так что он сможет, как он говорит, осуществить социальные изменения. Кто-то должен понести ответственность, он говорит.

– Ему всего двенадцать лет!

– Ну ясное дело, сначала он станет префектом, потом старостой школы, – снисходительно пояснил Скор. – К тому времени люди будут думать о Слизерине совсем иначе. Я думаю, планы Поттера очень хороши, – добавил он. – Папа всегда говорил, чтобы я нашел что-то, во что действительно буду верить. И планы Поттера именно такие. К тому же, очень удобно, что Поттер проводит свою кампанию, когда у нас перерыв в квиддиче. Так что я могу к нему присоединиться. Его часто тошнит, знаете ли. Ему лучше, когда я рядом. Все же очень обидно было, что мы пропустили Торнадос.

Тут Гарри полагалось бы сильно устыдиться, но его чересчур захватила идея о том, что Эл станет Министром Магии.

– И дело не в том, что придется выбирать какую-то сторону, как говорит Поттер. Смысл в том, чтобы люди смогли объединиться. И он посвятил меня в этот свой план по дороге в Хогвартс. Мы так захватились, что его ему снова поплохело, – Скор посмотрел на Гарри. – Это хороший план. Поттер соображает.

– Расскажи подробней, – попросил Гарри.

– Ну, – протянул Скор. Он выглядел немного утомленным разговором, но явно желал продолжать дальше, чтобы донести всю информацию в лучшем виде. – В общем, Поттер говорит…

И тут Гарри, с изумлением и даже с некоторым удовольствием, осознал, что они идут по правильной дороге, и все это время Скорпиус произносил речь, которую можно было бы озаглавить: "Как Народы Мира Соберутся Вместе Чтобы Провозгласить Эла Поттера Своим Богом и Королем".

Но вдруг они услышали крик.

– Эл, – выдохнул Гарри, этот крик пронзил его насквозь…

– Поттер! – в ту же секунду выкрикнул Скорпиус, и они оба схватились с места, спотыкаясь и вздымая брызги, каждую секунду ожидая услышать новый крик.

* * *

Никто не двигался. Все дети стояли, вжавшись в дальнюю стену, кроме Эла и Франца. Похоже было, что Эл сбил Франца с ног и повалил на спину прямо в грязную воду и теперь стоял прямо перед ним: рукав Малфоевского пальто оторван, по руке стекает кровь.

Напротив них возвышался Малфой с палочкой в руке. Кровавые ошметки плоти аллигатора, размазанные по стене, сползали в канализационные воды. Малфой повернулся на их шаги, взъерошенный, с трясущимися губами и окровавленным лицом. Но Гарри почему-то был уверен, что это не его кровь.

Разглядев их, Малфой заметно расслабился.

– Не представляю, как ты справляешься, Поттер, – его голос зазвучал неожиданно спокойно. – Очень тяжело следить за ними, если их больше одного.

– Все нормально, мистер Поттер, – переведя дух, спокойно сказал Скорпиус, но его спокойствие было сравнимо с отцовским, не более чем айсберг походил на тонкую корочку льда. – Папа использовал Сектумсемпру. В этом он мастер. Все время практикуется… Хотя ему совсем не нравится ее использовать, – запнувшись, добавил он.

Застывшее оцепенение Гарри внезапно прервал уткнувшийся в него Джеймс, бледный как мел.

– Я… Я не видел… Я бы тогда... Все случилось так быстро, – бормотал он. – Этот идиот Франц пошел тут рыскать, а Эл побежал за ним…

– Все нормально, Джеймс, – на автомате ответил Гарри, и тут голос Скорпиуса Малфоя прорезал воздух, как тесак.

– Приготовься погрузиться в море боли, – зловеще протянул он.

Джеймс, мгновенно прекратив неловкую возню, вскинулся, глаза за стеклами очков потемнели.

– Океан… – поправил он.

Гарри перехватил взгляд Малфоя, и они оба быстро схватили воинствующих сыновей за загривки и оттащили подальше от бедолаги Франца.

– Спасибо… папа, мистер Малфой, – сказал Эл, и в этот момент Скор, наконец, прекратил неистово вырываться из отцовских объятий.

Франц уже был на ногах, испуганный, будто в любую секунду ожидая либо смерти в пасти аллигатора, либо осуществления другого коварного плана. Но к его облегчению, только лишь Эл подошел к нему – воплощенная зеленоглазая решимость.

– Спасибо… – начал Франц, но Эл покачал головой.

– Не благодари меня, – сказал он, а потом вытянул окровавленную руку и толкнул его, почти нежно. Но Франц все равно отшатнулся: Эл оставил на его рубашке кровавый след. – Просто подумай, – тихо продолжил Эл, – Хорошенько подумай в следующий раз, когда захочешь назвать Слизеринцев трусами.

В полной тишине он отошел, и Скор бросился к нему. Гарри опустился на колени, чтобы осмотреть руку Эла, но Скор уже начал накладывать исцеляющие чары со спокойным профессионализмом бойца, привыкшего к боевым ранениям, так что кожа стала быстро срастаться под его палочкой.

– Как удачно, что пальто мистера Малфоя такое на меня большое, – радостно объявил Эл. – Аллигатору в основном достался болтающийся рукав. Не суетись, Скор.

– А ты не двигайся, идиот, – рявкнул тот.

– Этот кровавый отпечаток… Я не переборщил?.. – прошептал он.

– Хороший жест, полагаю, – сказал Малфой слабым голосом. Скор с Элом улыбнулись друг другу.

– Эл!! – громко возмутился Гарри.

Эл посмотрел на него своими огромными честными глазами и широко улыбнулся, сверкнув сколотым зубом.

– Пап, я Слизеринец, помнишь?

Скор стер кровь с кожи Эла нежными прикосновениями, так резко контрастирующими с его грубым тоном.

Гарри охватили мрачные подозрения по поводу своего ребенка и того, каким способом этот ребенок, если задуматься, так часто добивался своего, когда ему действительно это было важно. Но тут его размышления прервал Скорпиус, стремительно и обеспокоено обернувшийся к отцу.

– Папа, может тебе стоит поблевать? – спросил он. – Поттеру обычно помогает.

– Нет-нет, – спокойным тоном отозвался Малфой, овладев собой. – Все хорошо, Скорпиус, я прекрасно себя чувствую. Разве что, схожу немного умоюсь.

Он развернулся и пошел прочь. Гарри хотел было пойти за ним, надеясь поговорить, но увидел, как почти все дети, видимо подумав о том же, потянулись за ним, со Скорпиусом во главе.

Немало зрителей собралось вокруг Малфоя, пока он заклинанием очищал в воду в грязной луже и смывал кровь с лица. Его трясло. Ни на кого не глядя, он закатал рукава до локтей и попытался отмыть руки.

Шокированный возглас дюжины детишек эхом пронесся по туннелю.

Все знали, что означает Темная Метка.

Малфой был похож на загнанное животное, сжавшееся у воды, рычащее, взбешенное охотой на него. И тогда Скор вышел вперед и загородил собой отца, угрожающе глядя на остальных детей, а Эл встал рядом с ним.

Гарри обернулся и не особо удивился при виде быстренько ретирующихся под злобным взглядом Скорпиуса детишек. Зато Роуз, с поразившей Гарри тактичностью, молча поглядывала за ними издалека, держа за руку испуганную Беттину Гойл, и внимательно следила, чтобы они не отошли слишком далеко.

Лишь только Джеймс остался радом с Гарри. Скор нахмурился.

– Чего уставился? – резко спросил он. – Давай, вали отсюда!

– Я просто... – начал Джеймс.

Скор набросился на него как Гнев Господень, толкая его в грудь.

– Вот и нечего тут просто!

Джеймс оттолкнул его.

– Да я даже не начал...

– Именно, даже и не начинай!

– Да ну? Или что? – не унимался Джеймс. – Иди сюда и попробуй, если ты думаешь...

Раздался шлепок и возмущенный крик Джеймса. Гарри пожал плечами и перевел взгляд на Эла, который спокойно стоял возле Малфоя.

– Похоже, ты не удивлен, – заметил Малфой, дрожащими руками спуская рукава.

– Нет, – просто ответил Эл. – Мы со Скором все друг другу рассказываем, знаете ли.

– Ааа, – протянул Малфой, затем сглотнул и продолжил: – Я не отказываюсь платить за свои поступки... точнее, мне ненавистно это положение, но понимаю, что это честно. Я...

– Скору это не грозит, – уверенно сказал Эл, ясный как солнышко. – Я прослежу. И дело не только в том, что Слизеринцы потерпели неудачу. Всем остальным просто не было до них дела. Но Слизерин начнет все сначала. Вы увидите. Все увидят.

Малфой неожиданно улыбнулся своей кривоватой усмешкой. Он с едва заметным сомнением взглянул на Эла.

– Собираешься спасти мир?

– Неее, – широко улыбнулся в ответ Эл. – Мой папа уже сделал это. Мир не нужно спасать, – он запнулся, слегка смутившись, а затем выдал: – Я собираюсь изменить его.

Малфой рассмеялся, немного дергано, но определенно не над Элом.

– Желаю удачи!

Эл кивнул. Удостоверившись, что у взрослых все в порядке, он поспешил к Скорпиусу, который как раз успешно топил его брата.

– Все нормально, Поттер? – немного резковато осведомился Малфой. – Наслаждаемся пейзажем, верно?

– Знаешь, – медленно начал Гарри, – я понимаю, что ты сильно переживаешь из-за того, что произошло, когда нам было по семнадцать лет, но ведь это было так давно. Не пора бы прекратить? К тому же, ты начинаешь меня доставать.

– Прошу прощения?

– Слезь с креста, Малфой, нам нужны дрова, – жестко сказал Гарри. – Я спасал мир не для того, чтобы ты мог ныть по этому поводу.

– Я не ною!

– Мне только не хватало, чтобы ты тут валился с ног каждую минуту, – продолжал Гарри. – В данный момент меня другое заботит: либо мой младший сын – золотце, либо властитель дум.

– Может и то, и другое сразу. Он хороший парень, – сказал Малфой и, поднявшись на ноги, добавил: – Твой другой, тем не менее, полный прибор.

– Джеймс – не прибор! – строго сказал Гарри и отправился его спасать.

Джеймс насквозь промок, так что Гарри отдал ему свой пиджак.

– Да я даже слова не сказал про его папашу! – шипел Джеймс. – Он ненормальный! Полный псих!

Он надел пиджак и прижался к Гарри. Роуз также примостилась рядом.

Дети теперь немного опасались Малфоя, но Эл и Скор уселись по обе стороны от него, а Беттина прилипла к нему, как только он вернулся на место.

– Мне все равно, что они болтают, дядя Драко. Мой папа говорит, что вы герой, во время войны вы спасли ему жизнь.

– Спас, – подтвердил Гарри. – Я видел.

Малфой порозовел. Беттина пожирала его сияющими глазами.

– Разумеется, не прошло и тридцати секунд, как Поттеру пришлось спасать нас обоих, – протянул Малфой.

– Правда, папа? – удивился Джеймс, приподымая голову с Гарриного плеча. Его волосы торчали во все стороны, в глазах недоверие: – А я всегда думал, что ты считал мистера Малфоя полным прибором.

Гарри прочувствовал, теперь пора и Джеймса поучить жизни.

– Нехорошо бросать кого-то на погибель только потому, что считаешь его прибором, Джеймс.

– Я бы бросил тебя на погибель, – Скор уверил Джеймса, в своей обычной тягучей манере. – Но это расстроило бы Поттера.

– Аналогично, – отозвался Джеймс.

Даже в таком состоянии Малфой продолжал кого-то изображать, так что детишки снова потянулись к нему поближе, забыв про осторожность.

Эл переполз к Гарри, со Скором на буксире.

– Папа пародирует так, что это просто оскорбительно, – с легкой улыбкой сказал Скор. – Думаю, ему уже лучше.

– А ты-то как? – спросил Гарри.

Скор моргнул.

– Нормально. Папа нервный, мама орет, так что, полагаю, всегда рядом должен быть кто-то, ну знаете, кто сохраняет спокойствие.

– Ты прямо проповедуешь Дзэн, – нахмурился Гарри.

И в этот момент прехорошенькая девчушка, кудрявая и шоколадная, приподняла голову:

– Да? – спросила она.

Все на нее уставились.

– Ксенофилия Клио Томас, – представилась она. – Все зовут меня Дзэн. Ну, у них нет другого выбора, не так ли?

Гарри подумал, что Дин и Луна живут в Англии, и сказал об этом вслух.

– Ну, да, – согласилась Дзэн. – Но, видите ли, мама не была счастлива в Хогвартсе. Она подумала, что было бы неплохо, если бы я с кем-нибудь подружилась до четвертого курса. Конечно, мама также сказала, что эти аллигаторы скорее всего вегетарианцы и достаточно дружелюбные, но полагаю, что в этом она ошиблась.

– Не беспокойся, – покровительственно отозвался Джеймс, – Я тебя защищу.

– Прибор, – не глядя, автоматически отметил Скорпиус. Он смотрел на своего отца с тенью беспокойства. Малфой как раз предлагал детишкам что-нибудь спеть, и Скорпиус довольно улыбнулся.

Потом он заметил, что Гарри за ним наблюдает.

– Папа очень чувствительный, – пояснил он. – Мы думаем, именно поэтому он начал лысеть.

К сожалению, Малфой услышал.

– Я не лысею! У вас у всех массовые галлюцинации из-за этих канализационных испарений, – возмутился он. – Вам следовало бы побеспокоиться.

А позже Малфой спел им португальскую колыбельную. Скор задумал очередной коварный план, и они с Элом и Роуз обговорили детали и придумали, как его осуществить, но именно Гарри и Малфою, собственно, пришлось его воплотить, ведь дети не должны играть с огнем. И теперь небольшой походный костерок покачивался над водой.

Почти все дети уже заснули. Джеймс и Роуз спали, склонив головы друг к другу, их очки сползли на кучу тряпья между ними. Скор и Эл сидели у огня, тихо ведя один из тех увлекательных разговоров, которые побуждали Эла говорить в пятьдесят раз больше.

– Но мы не можем на этом закончить, Скор, разве не понимаешь? Нужно принять в расчет гоблинов. Мы должны положить конец притеснениям гоблинов.

– Ну раз ты так хочешь, – снисходительно согласился Скорпиус, явно расценивая прекращение гоблиновских притеснений как особое одолжение для Эла.

Эл сонно вздохнул и устроился поудобней рядом со Скорпиусом.

Малфой продолжал мягко напевать. Гарри был уверен, что Малфой даже не подозревает о Гаррином знании португальского… и что он поет только для своего сына. Он поймал полный любви взгляд Малфоя, устремленный на Скорпиуса, а потом с удивлением узрел точно такое же выражение на лице Скора, направленное на лохматую черноволосую голову Эла.

И дело не только в том, что Слизеринцы потерпели неудачу. Всем остальным просто не было до них дела.

Его Эл, все же, умный парень.

– Так, почти пришли… Дети, дружно высматриваем решетку, – распорядился Малфой.

– Как только окажемся на месте, мы вас отлевитируем наверх, – сказал Гарри детям, пока они дошлепывали по лужам последние метры.

– Ты отлевитируешь, – коротко сказал Малфой. – У меня проблемы с чарами Левитации.

– Однажды он левитировал осла со всей нашей провизией, а там был обрыв, – протянул Скор, видимо полагая, что удачно поддерживает вежливую беседу. – Ну он и шлепнулся. Мама страшно злилась.

– Хотя, если подумать, – мстительно отозвался Малфой, – раз я отвечаю за Скорпиуса, значит я его и отлевитирую.

– Ох, папа, – Скорпиус расхохотался, мотая головой, – Я просто…

И тут у них над головой послышался какой-то шум.

– Скорпиус, – быстро оборвал его Малфой, – ты знаешь, что делать!

Гарри уже стоял с палочкой наизготовку. Он заметно расслабился, ощутив, как Малфой встал вплотную рядом с ним, плечом к плечу. Ему так тоже спокойней и уверенней, осознал Гарри.

Позади них Скор раздавал команды, Роуз инструктировала, а Эл уговаривал прочих детей отойти подальше.

– Действуем, как и в прошлый раз, – тихо сказал Малфой.

– Понял! – Гарри кивнул.

И прямо перед ними откуда-то сверху свалилась решетка, только пыль столбом, да мелкие камушки посыпались.

Как только пыль немного осела, в прямоугольнике света показалась чья-то фигура. Сквозь туман они разглядели безупречно-классические черты лица и высокие скулы. Волосы глубокого цвета электрик лишь подчеркивали эффектную красоту молодого человека.

– Не волнуйтесь, детки. Я пришел вас спасти, – объявил вновь прибывший. – Я – аврор Люпин. Тедди Люпин.

* * *

– Привет, Тед, – поздоровался Гарри.

– Гарри? – изумился Тед, да так, что его нос стал орлиным, что обычно означало крайнюю степень его удивления.

– Привет, Тедди, – протянул Малфой.

– Драко? – воскликнул Тед. – Хм… Может, кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?

Детишки резво возвращались, шумно хлюпая по лужам, и Гарри закатил глаза после того, как с десяток маленьких девочек своим дружным вздохом вызвали в туннеле легкий бриз.

Тедди улыбнулся очаровательной, слегка грустной улыбкой:

– Привет, детишки! Как делишки? Кто хочет шоколадку?

Тедди всегда таскал с собой шоколад.

Девочки практически погребли под собой Тедди, и Гарри пришлось подавить в себе вспыхнувшую было ревность, которую он частенько чувствовал по отношению к Тедди в последнее время. Тедди был его крестником, любимым крестником, и неважно было, что парень, в свободное от модельного бизнеса и ухаживания за очередной вейлой время, являлся новой восходящей звездой Аврората.

А еще Тедди отличался непостоянством, напомнил себе Гарри. Разумеется, только по той причине, что все вокруг сходили с ума от любви к нему.

Гарри взглянул на сыновей: они уставились на Тедди с восторженным обожанием.

– Привет, Тедди, – хором выдохнули они, и Скор Малфой вместе с ними.

– Эй, Джеймс, Скор, Эл, – кивнул Тедди. – Роузи, любовь моя, разве ты не должна сейчас быть в Хогвартсе?

– Я забыла, – как во сне отозвалась Роуз, обмахиваясь своим блокнотом, словно веером.

Джеймс с трудом, на несколько секунд, отвел взгляд от своего героя, но этого было достаточно, чтобы удостовериться: его акции заметно повысились среди женского пола. Еще бы! Тедди Люпин обратился к нему по имени.

– Он крестник моего отца, – сообщил он Ксенофилии Томас. – Он обедает у нас дома.

Дзэн удивленно взглянула него, будто напрочь забыла, кто он и что тут делает, но несколько других девочек скользнули к нему поближе, жадными взглядами требуя подробностей.

– Ерунда какая, – усмехнулся Скор, не сводя глаз с Тедди. – Он мой кузен. Моя двоюродная бабушка Энди вырастила его.

Одна девочка, по фамилии Вейн (имя Гарри не вспомнил), изучающее уставилась на Скорпиуса, будто ждала, когда же в нем проявятся гены Тедди. Видимо с намерением непременно дождаться этого, она придвинулась к нему ближе.

– Я слышала, тебя называют Мальчик-Который-Забил, – поведала она, неожиданно хриплым, как для девочки двенадцати-тринадцати лет, голосом.

Скор резко отшатнулся.

– Эхм… квиддич… – быстро сказал он. – Меня так называют, потому что я очень хорош в… – девочка продолжала надвигаться, и у Скора сдали нервы. Голос его тоже подвел. – …в квиддиче, – дрожащим голосом закончил он.

– А в чем еще ты хорош? – мурлыкнула мисс Вейн.

– Папааа, – отчаянно взвыл Скорпиус и, метнувшись прочь, спрятался за спину отца.

Похоже, Малфой был обескуражен поведением сына.

– Скор? Почему ты прячешься от женщин? – удивленно спросил он.

– Мистер Поттер сказал, что это даже лучше, если начнешь позже, – отозвался мрачный голос из-под его локтя.

Казалось, Малфой сейчас рассмеется.

– Не слушай этого ужасного человека, Скорпиус.

Беттина Гойл застыла на месте, полностью ошеломленная великолепием Тедди, и не в состоянии этому великолепию сопротивляться. Она взглянула своими огромными глазами на Эла, который среди всех присутствующих в этой канализации казался наименее подверженным всеобщему помешательству.

– Он правда с вами обедает? – робко спросила она.

– Ага, – широко улыбнулся Эл. – Тедди… он классный!! Я вас познакомлю. Ты ведь Беттина, да?

Беттина застенчиво улыбнулась в ответ.

– Можешь звать меня Бетти.

Эл с серьезным видом пожал ее руку:

– А ты можешь звать меня…*

– Поттер! – скомандовал Скор из-за отцовской спины. – Сюда иди!

– Кто-нибудь мне объяснит, что случилось? – с печальной улыбкой осведомился Тедди, награждая поцелуем и шоколадкой Дзэн Томас. Девчушка явно испугалась, обнаружив позади себя выстроившуюся очередь.

– Разве не ясно, это же наши дети, – сказал Малфой и направился с объяснениями к Тедди, жестоким образом оставив своего единственного ребенка без прикрытия.

Скор Малфой, подозрительно оглядываясь по сторонам, резко подпрыгнул, когда Роуз хлопнула его по плечу.

– А, это ты, Уизли, – облегченно вздохнул он. – Я подумал, что это какая-нибудь девочка.

– Прошу прощения!? – возмутилась Роуз.

Скор явно смутился. Он смутился еще больше, когда Роуз шлепнула его по голове своим блокнотом.

– Поверить не могу, что ты такой тупой. Но мне и не придется это больше терпеть, уж поверь. Я окружу себя исключительно одними подругами и никогда, никогда больше не стану общаться с мужчинами!

Роуз понеслась прочь. Скорпиус устало прислонился к каменной стене и протянул:

– Кажется, я сказал что-то не то…

Роуз направилась к Дзэн Томас и отклеила ее от Тедди. Дзэн сначала удивилась, а потом ужасно обрадовалась предложению Роуз стать лучшими подругами. Беттина Гойл, видимо нечаянно подслушав, смущенно придвинулась к ним, с выражением надежды на крохотном личике.

Скор бочком придвинулся поближе к Гарри, видимо намереваясь использовать его в качестве преграды между собой и женским полом. Гарри немного удивленно взглянул на него.

– Я все равно вам должен, мистер Поттер, – Скор слегка пожал плечами.

– Должен? За что? – удивился Гарри.

– За то, что вы сказали Поттеру, что можно выбирать, на какой факультет попасть.

– А, ясно, – Гарри кивнул. – Ну да. Элу хорошо в Слизерине, как я погляжу. Я уверен, он правильно поступил, попросившись туда.

– Нет, я не про Поттера, – нетерпеливо сказал Скор, и добавил с гордостью: – Шляпа едва коснулась его – и он уже был в Слизерине. Я про себя. Шляпа пыталась засунуть меня на факультет Приборов-Гриффиндоров! У папы случился бы припадок!

– Ох, – только и сказал Гарри.

– И у приборообразного тоже, – добавил Скорпиус. Он, очевидно, размышлял о своих прошлых ошибках. Но это, что было не менее очевидным, все равно не прибавило ему тактичности.

Он метнул в сторону Джеймса злобный взгляд, но тот лишь посмотрел на него с интересом, а потом опять отвернулся и страстно выдохнул:

– Я так рад, что ты пришел нас спасти, Тедди!

– Неблагодарный, – протянул Малфой почти таким же тоном, каким его сын произносил свое любимое словечко. – Тедди, – продолжал он, – я отвечу на все твои вопросы, если ты придешь к нам завтра. Только лишь вытащи меня отсюда. Тут слишком много крыс и Поттеров. У меня уже нет сил.

– Откуда вы друг друга знаете? – спросил Гарри.

– Двоюродная бабушка Энди и моя бабушка живут вместе, – ответил Скор, явно не впечатленный умственными способностями Гарри. – У меня есть фото, где Тедди качает меня на руках, когда я был маленький, – добавил он. – Мы проводим вместе Рождество. Не всегда, конечно. Потому что иногда ему приходится торчать у вас. И это нечестно, ведь нас и так меньше!

– А я думал, что тебя посылают на задания, – беспомощно отозвался Гарри.

Цвет волос Тедди постоянно менялся. Но не глаза – неизменно добрые, серые, полные тайн.

– Думал? – улыбнулся он. – Съешь шоколадку.

– Ты коварный тип, Тедди Люпин, – заметил Малфой. Чувствовалось, что их связывает давнишняя привязанность.

Тут Гарри начал подозревать, кто именно научил Тедди этим непристойным португальским песенкам, когда он был маленьким. А ведь все головы ломали над этой загадкой. А теперь он также засомневался в том, что Малфой сознательно не появлялся у него на пути. А ведь раньше он считал, что тот оказывает ему услугу.

– Поверить не могу, что вы оба тут оказались!

– И мы даже друг друга не поубивали, – сухо ответил Гарри, – хотя временами эта мысль казалась привлекательной.

– Я не об этом. Нельзя быть таким безрассудным, Гарри, – укорил его Тедди. – Ты уже не так молод, как раньше, знаешь ли. Что б мы все без тебя делали?

Он ласково улыбнулся, но Гарри был слишком зол, чтобы растаять.

Малфой скалился как черт.

– Как ты прав, Тедди, – он запнулся на секунду. – Знаешь, мне кажется, что вся эта канализационная сырость… – он попытался удержать на лице серьезное выражение, – …спровоцировала мой ревматизм.

– Боже, Малфой, заткнись.

– Полагаю, что Поттер потянул спину, – с серьезным видом продолжал Малфой, – Или это он из-за своего колена хромает? Просто разваливается на куски, как видишь. Печальное зрелище. Я прямо таки вижу, как он опирается на тебя в старости, Тедди.

– Я сделаю все, что в моих силах, – с сочувствием отозвался Тедди, пряча искорки озорства в глазах.

– У меня список арестованных все еще в два раза длинней, чем у тебя, – сказал Гарри, улыбнувшись Теду, чьи достижения стремительно увеличивались каждый месяц. Гарри ощущал гордость за него, и это чувство затмевало прочие.

– Ты забыл добавить "сопляк"! – любезно подсказал Малфой.

– Да, – согласился Гарри, – это все забывчивость. Такое бывает, с возрастом.

Все дети потребовали, чтобы именно Тедди отлевитировал их наверх в школу.

– Чувствую, как наша слава ускользает сквозь пальцы, – пожаловался Малфой. – Неблагодарные малявки. Надо было скормить одного из них аллигаторам. Это послужило бы уроком.

– Маленького Франца, например, – предложил Гарри.

Тедди высунул свою, уже темно-малиновую, голову из люка и взглянул на них.

– Помощь кому-нибудь нужна?

– Нет, – быстро ответил Гарри и стал уже приподниматься над землей, когда услышал притворно дрожащий, как у восьмидесятилетнего старика, голос Малфоя:

– Будьте так любезны, молодой человек.

Малфой, подумал Гарри, закатывая глаза. В своем репертуаре.

_______________________

*Подробности в "музыкальном бонусе": http://aldhissla.diary.ru/?comments&postid=33471278

* * *

Пока вся процессия тянулась по коридорам Дурмштранга, чтобы сообщить директрисе о возвращении студентов, Тедди всю дорогу держал Скора и Эла за руки.

Джеймс, повисший на Гарриной руке, так что его ступни волочились по полу, был не особо счастливо по этому поводу.

– Все любят Эла больше, чем меня, – мрачно сообщил он.

– Уверяю тебя, Тедди любит вас одинаково, – возразил Гарри, а затем опустил взгляд на сына. Неожиданно в груди закололо от волнения: он подумал о том, что, наверное, был ужасным отцом. Джеймс видимо давно не взъерошивал свои волосы, и черные пряди свисали как поникшие цветы. – И я люблю вас одинаково, – быстро добавил он. – Ты ведь это знаешь, Джеймс? Я…

– Да, я знаю, – проворчал Джеймс. – Конечно, знаю.

– Хорошо, – Гарри перевел дух. – Тогда в чем...?

– Ни в чем, – отрезал Джеймс и украдкой взглянул на Тедди, Эла и Скора.

– Кстати, Джеймс, а как вы познакомились со Скором? – спросил Гарри.

– Я просто пытался проявить дружелюбие, – сердито заворчал Джеймс. – Я услышал, как дядя Рон говорил о нем в таком тоне, будто он был опасным, или что-то вроде, и я подумал, надо проверить, что он имел в виду, так что я пошел и нашел его возле туалета, он сидел там и читал "Полеты сквозь века", а ведь это лучшая книжка на свете, ну и я предложил ему прогуляться, познакомить с нужными людьми…

Гарри мысленно наказал себе серьезно поговорить с Роном за то, что тот выставил Скора Малфоя психом, плохим и опасным для знакомства парнем, и именно поэтому таким неотразимым.

– А он лишь обозвал меня прибором и ушел с Элом, – Джеймс негодующе сверкал глазами, – Это было грубо!

– Постой! А Эл откуда там взялся? – спросил Гарри.

– Не знаю, просто вышел. Его как раз тошнило перед этим, ну я и выдал пару подходящих шуточек. Смешно было, честно, – угрюмо продолжал Джеймс. – А он не смеялся! Это было очень грубо!

– Ох, Джеймс, – вздохнул Гарри. – Может ты еще и пнул своего брата мимоходом?

– Может… – неопределенно пробормотал Джеймс.

– Но нельзя же так! – Гарри покачал головой. – Эл только-только подружился со Скором. Если ты хочешь с кем-то подружиться, не следует тут же пинать их прочих друзей, разве ты не понимаешь?

– А кто хотел подружиться? – повысил голос Джеймс. – Только не я. Плевал я!

Он пристально уставился в спину Скорпиусу, и в его взгляде Гарри с ужасом разглядел гнетущую тоску.

– А еще я теряю зрение, – мрачно вынес себе приговор Джеймс. – Я почти ничего не вижу, даже в очках. Купишь мне собаку-поводыря, когда я ослепну?

– Джеймс, ты не слепнешь, – терпеливо сказал Гарри. – Ты просто надел очки Роуз.

Он огляделся в поисках Малфоя, а значит и Роуз с Беттиной, которые висели на нем, и обнаружил их куда ближе, чем ожидал. Малфой хмурил брови, задумчиво глядя на Джеймса.

Пока Роуз с Джеймсом менялись очками, Тедди развернул мальчиков в их сторону.

– Если бы Слизеринцы во время войны были на нашей стороне… – громко вещал Эл, очевидно все еще пребывая под воздействием магнетизма Тедди, чтобы заботиться о сохранности своих планов, – …все было бы совсем по-другому. Даже один человек мог бы все изменить…

– Но мы же и так победили, – мягко заметил Тедди.

– Да, – согласился Эл, – но думаю, тогда погибло бы меньше людей.

На мгновение волосы Тедди окрасились в серый, будто тень прошла над ним.

– Это было бы так славно, – Тедди вдруг улыбнулся, так ослепительно, что… но мгновение быстро прошло. – Гарри, Драко, я должен вам кое-что сказать. Полагаю, у вас могут быть неприятности. Когда я появился, здесь было полно людей в униформе. Хотя, ты знаешь, Гарри, это не первый раз, когда ты впутываешься туда, куда тебя не назначали.

Он будто пытался извиниться.

– И какое ж дичайшее нарушение правопорядка мы имеем в данном случае? – требовательно осведомился Малфой. – Школа бросила наших детей в пасти аллигаторов – да там скелеты в этих канализациях, чтоб ты знал – потом они сгоняют сюда парней в униформе, чтобы они нам сделали взыскание? Их маленькая коллекция скелетов почти исчерпалась, так что ли?

– Я могу… – начал Гарри

– Ты можешь заткнуться и позволить мне вести разговор, Поттер, – резко сказал Малфой.

– Это будет круто! – сообщил Элу Скорпиус, наивно полагая, что другие не слышат. – Это будет похоже на тот разнос, что он устроил в Испании.

– Это были переговоры, Скорпиус!

Скор явно остался при своем мнении. Гарри не мог его за это винить.

– Ладно, давайте с этим покончим, – решительно сказал Гарри. Он шагнул вперед и широко распахнул двери в кабинет директрисы.

Там оказалось полно народу в униформе. Появление большой компании вызвало переполох, и тут Гарри ощутил острую тревогу, будто чего-то не хватало, а потом он понял – ничье плечо больше не прикрывает его спину. Наоборот, Малфой шагнул в комнату первым.

Женщина, стоявшая напротив стола Араминты фон Босо, резко обернулась, взмахнув длинной черной косой, метнулась навстречу Малфою и… ударила его по лицу.

– Ты! Недоразвитый англичашка! – яростно вскричала она на португальском. – Что, черт возьми, ты можешь сказать в свое оправдание?!

– Оууу, моя челюсть, – также по-португальски застонал Малфой.

– Я приехала домой, а там никого! – бушевала женщина. – Я отправила сову сыну, а в ответ получила послание от каких-то законченных имбецилов о том, что всю мою семью возможно уже съели аллигаторы. Ты хоть представляешь, как я волновалась? Да я просто должна…

– …пристрелить меня и выкинуть в траншею в тот день, когда я появлюсь в твоем лагере, – услужливо подсказал Малфой. – Беатрис. Ты вернулась.

Генерал Кошта одарила его яростным взглядом, будто не понимала, как ему удалось схватить ее за руки. Она выглядела точно так, как на фотографии Скорпиуса, но немного старше: суровое лицо с высокими скулами, белый шрам пересекал щеку почти рядом с глазом. Высокая, как и Малфой, как и сам Гарри. Он подумал, что она снова собирается его ударить, когда руки Беатрис дернулись в хватке Малфоя.

Но она лишь крепче сомкнула руки.

– Конечно, я вернулась, – ответила она. – Ты думал, что я не собиралась… Ох, Драко, какой же ты идиот. Да как, черт возьми, тебе такое в голову пришло? Это все ваше родственное спаривание, – ее глаза снова полыхнули гневом, – оно-то и заставило тебя кинуться на съедение аллигаторам, не сомневаюсь.

– Но, дорогая, – самым невинным тоном отозвался Малфой и разжал одну руку, чтобы взмахнуть куда-то в сторону Тедди Люпина, который замигал волосами в ответ. – Я был в полной безопасности. В конце концов, меня спас Люпин. Тедди Люпин.

Гарри фыркнул и тут же обнаружил на себе пылающий гневом взгляд Генерала. Только это и послужило предупреждением тому, что она оттолкнула Малфоя и оказалась угрожающе близко рядом с ним с вытянутой палочкой.

Но Гарри никогда не позволял себя опередить, не позволил и в этот раз. Он уже стоял с палочкой, нацеленной меж ее глаз.

– Драко, кто этот человек и почему он понимает португальский? – осведомилась Беатрис.

Они с Гарри сверлили друг друга взглядами, немигающими, решительными, ожидая малейшей слабости с другой стороны.

Малфой шагнул вперед и резко отвел их палочки в стороны.

– Беатрис, это Поттер. Поттер, это Беатрис. Не нужно убивать друг друга, вы испортите ковер директрисы.

Беатрис рассматривала Гарри уже с меньшей злостью.

– Потер? – переспросила она. – Ах, да. Помню-помню… шестнадцать лет назад, в Португальском посольстве? Ты был очень пьян.

– …очень пьян, – медленно повторил Скорпиус на английском, и в этот момент Гарри понял, что Скор услужливо переводил присутствующим весь разговор.

– Папа, да ты просто дьявол! – сказал Джеймс.

Все смотрели на них во все глаза. Гарри стало одновременно и жарко и холодно от унижения.

– Джеймс, не будь смешным, я был уже женат, – ответил он, а потом медленно добавил, на португальском: – Вы… вы были в красном платье?

Беатрис рассеянно кивнула и вновь переключила свое внимание на супруга.

– Наверное, это путешествие по канализации было увлекательным, – холодно заметила она, – не принимая во внимание аллигаторов.

Малфой тем временем подбрасывал их палочки в воздух и ловил, вовсю развлекаясь.

– Слушайте, – довольно улыбнулся он, – Теперь я снова владелец Старшей Палочки, что ли?

– О, конечно, – фыркнул Гарри. – Удачи в ее поисках. А теперь верни мне мою палочку, Малфой.

– Хммм… – протянул Малфой. – Дай-ка подумать. А кстати, что ты сделал с моей старой палочкой?

– Эээ, – задумался Гарри. – Кажется, я засунул ее в какой-то ящик.

– О, правда?

– Могу поискать, – предложил Гарри, – если хочешь.

Малфой кинул Гарри его палочку.

– Ну ее, мне уже все равно, – он перевел взгляд на жену и вложил палочку в ее ладонь, поглаживая запястья. – Почему ты вернулась в такой спешке, Беатрис?

– А почему мне нужна причина? – как-то неубедительно ответила она.

– Беатрис.

– Я знаю, я обещала Скору Хогвартс, – сказала Беатрис. – Но мне хочется забрать вас обоих с собой…

– Мама, нет, – быстро вмешался Скор. – Хогвартс. Я хочу остаться в Хогвартсе. Я хочу… – он взмахнул рукой, как очень властный утопленник...

– Не волнуйся, Скор, – Эл тотчас схватил его за руку, – Можешь жить с нами.

Надо было видеть лицо Джеймса.

Но Скор не выказал восторга.

– Папа? – взмолился он.

– Все, что захочешь, Скор, ты же знаешь, – немедленно заверил его Малфой. – Беатрис?

– Мне нужно, чтобы ты вернулся, – призналась Беатрис. – Перемирие раскалывается на кусочки. Это дипломатия, Драко, и ты знаешь, что я не…

– Мы со всем разберемся. Как и всегда. Я составлю план, а ты их всех пристрелишь, – он протянул руку и погладил ее по обезображенной шрамом щеке, задержав кончики пальцев возле ее губ, в том месте, где заканчивался шрам. – Правильно?

– Я только однажды их всех пристрелила, – пробормотала Беатрис.

– Я вернусь с тобой. А летом приедет Скор. К следующему году уже все наладится. Разве я когда-нибудь тебе лгал?

– Самым бессовестным образом, – ответила Беатрис, и Малфой улыбнулся.

– А Поттер может поехать в Португалию? – спросил Скор. – Я за ним присмотрю. Я научу его стрелять из винтовки.

– Это важное и нужное умение, – согласилась Беатрис. – Поиграем в нашу игру, – она посмотрела на Малфоя с любовью и насмешкой, – ну знаешь, ту игру, в которой мы отстреливаем крыс. Хитрость в том, чтобы дождаться, когда крысы раздуются, обожравшись трупов, ну ты знаешь, Скор, и тогда…

– Ты омерзительна, – сказал ей Малфой, при этом выглядя ужасно счастливым. – Мне следовало бы найти милую английскую ведьму и жениться на ней.

– Добрый день, мистер Поттер, – Араминта фон Босо оторвалась, наконец, от бумаг, будто только его заметила. – Ах, я вижу, все дети вернулись. Как мило. Я же вам говорила, не о чем беспокоиться.

– А теперь послушайте, – Гарри с Малфоем начали одновременно.

– Уже слушаю, если вы заметили, – перебила Араминта. – Вчера я получила сову от вашей жены. Кажется, она хотела сообщить вам что-то о… ребенке? Агонии? Кажется, она была не в себе, – она принялась перебирать бумаги на столе. – Где-то оно тут было…

– О, Боже!

– Иди, – сказал Малфой, – я тут сам разберусь.

– Да, у нас тут все под контролем, – сказал Тедди. Казалось, толпа маленьких девочек скоро его живьем проглотит.

– Ладно. Эээ.. Ну, увидимся. Приятно было познакомиться, миссис Малфой, – сказал Гарри, а Беатрис при этом закатила глаза. – Дети, за мной!

Он ухватил Джеймса за плечо и с усилием высвободил Эла из объятий Скора.

– Идемте, быстрее, – поторопил их Гарри.

– Папа, пожалуйста, давай назовем ребеночка Скорпиусом, – Эл перешел на бег, чтобы не отставать.

– Папа, – возмущался Джеймс. – Папа, Тедди Люпин украл моих женщин. Заставь его вернуть их!

Когда они встретили Рона на платформе, Лили взглянула на его пылающую всеми цветами радуги гавайскую рубаху и вздохнула:

– Думаю, что, в конце концов, и меня стошнит от нервов, мама.

– Эл уже использовал пакет, так что даже не вздумай, — пригрозила Джинни.

– Да уж, эта рубашка, эти усы... Полагаю, это своего рода кризис среднего возраста, – философски отозвалась Гермиона. – Вы бы видели его новую машину.

– Папа починил Ягуар, так что он теперь летает, – Рон сообщил Гарри.

– Пока ты не бегаешь за молоденькими женщинами, я могу вытерпеть все остальное, полагаю, – сказала Гермиона.

– Я не совсем дурак, знаешь ли, – возразил Рон. – Кроме того, ты выглядишь так же молодо, как в тот день, когда мы познакомились.

– Что? Она выглядит на двенадцать? – воскликнул Джеймс. – Дядя Рон, это отвратительно.

Рон закашлялся, а Джеймс продолжал смотреть на него с таким видом, будто Рон вместе с автором "Двенадцати надежных способов очаровать ведьму" и в подметки не годились самому Джеймсу.

Эл и Роуз стояли на цыпочках, вытянув головы, пытаясь рассмотреть кого-то поверх толпы. Гарри вопросительно взглянул на Эла, но тот все еще не выследил Малфоя.

– Привет, Гарри! – прозвучало за его спиной. Гарри обернулся и застыл в изумлении.

Напротив него стояла Чжоу, ее черные волосы были перевязаны лентой, а улыбка была также ослепительна, как и в школьные годы. За руку она держала годовалого малыша.

– Привет, Чжоу, – поздоровался Гарри. – Не маловат для Хогвартса?

– Винс, – приободрила малыша Чжоу, – поздоровайся с маминым другом.

Винс пропищал что-то, по-видимому, означающее "привет".

– О, а вот и моя девочка! – улыбнулась Чжоу. – Мы ее перевели. Дорогой, мы тут!

Она ослепительно улыбнулась Гойлу, которого Беттина тащила за руку через всю толпу. Роуз издала триумфальный клич и кинулась им навстречу.

– Папа, это Роуз! – Беттина засияла от радости. – Она за мной присмотрит.

Девочки склонили головы друг к дружке и зашептались о чем-то. Гойл взглянул на собравшихся. Чжоу подошла к нему и обвила его рукой за пояс.

– Грег, ты же помнишь Гарри?

– Привет, – пробормотал Гойл.

– Грег, – Чжоу понизила голос, – ты уже не... Мы же были детьми. Никого уже не волнуют прошлые ошибки.

– Привет, – Гарри решил его поддержать. – Эээ.. Как поживаешь, Гойл?

Гойл поднял на него взгляд и неуверенно улыбнулся.

– Нормально поживаю, – он прокашлялся и добавил. – Спасибо. Я так и не поблагодарил тебя.

– Все нормально, – махнул рукой Гарри.

Чжоу перевела взгляд на Джинни.

– О, посмотри на дитя! Разве не восхитительно!

Джинни позволила ей подержать ребенка и улыбнулась куда более дружелюбной улыбкой, чем когда-либо раньше.

– Твой Винс просто лапочка.

Джинни и Чжоу завели разговор о детях и их совершенстве, а Гойл неловко мялся, прячась за Беттиной и Роуз. Рон придвинулся к Гарри.

– До сих пор поверить не могу, что они поженились.

– Но ты же с ней не встречался, это я должен... – начал Гарри. Но в этот момент Эл взвизгнул и бросился сквозь толпу.

Гарри проследил за ним взглядом, а Рон присвистнул.

– Знаешь, миссис Малфой очень даже ничего.

– Когда Гермиона тебя прибьет, некого будет винить, кроме тебя самого, – пригрозил Гарри, глядя как толпа расступается – Скор яростно работал локтями, прорубая себе дорогу к Элу.

– Конечно, с моей прекрасной женой никто не сравнится, – громко заявил Рон. Гермиона, в этот момент утешающая Лили, наградила его подозрительным взглядом.

Малфой чинно направлялся к Элу и Скору, чья живописная после разлуки встреча со стороны выглядела так, будто Скор тщательно допрашивал Эла, а тот лишь пожирал его восхищенным взглядом. Светлые волосы Малфоя отражались на солнце. Он вел за руку свою жену.

Эл и Скор двинулись обратно к ним, Малфой и Беатрис следовали за ними. Шлейки красного платья Беатрис едва ли скрывали обширную паутину шрамов на ее левом плече.

– Рон Уизли, – Рон склонил голову.

– Беатрис Оливейра да Кошта. Уизли? Драко упоминал вас, – она с улыбкой склонилась к мужу. – Кстати, мне нравятся ваши усы.

Рон довольно улыбнулся.

– Да, – продолжала Беатрис, – в Португалии мы восхищаемся мужчинами с буйной шевелюрой. Мы считаем это образцом мужественности. А большинство англичан, бледные, вырождающиеся, немощные, что просто...

– Прошу простить мою жену, – протянул Малфой. – Ее мозг поврежден, контужена на войне. Страдает галлюцинациями. Очень печально.

Он говорил несколько рассеяно, ибо в этот момент пристально смотрел на Скорпиуса. Скор поймал его взгляд, выпустил Эла и подошел к Джеймсу.

– Привет, другой Поттер, – сказал он.

Рука Джеймса взметнулась к волосам.

– Привет!

– Хорошо... провел лето? – Скор тянул слова, как никогда раньше.

– Да, – храбро ответил Джеймс. – В смысле, ну... Да. Так как насчет этих, эээ... Торнадос?

– Сейчас я пожму твою руку, – внезапно пригрозил Скор.

– Ладно, – ответил Джеймс.

Они пожали друг другу руки. Затем Скор передернул плечами и направился к отцу. А Джеймс бочком подобрался к Гарри.

– Я знал, что это лишь вопрос времени, – сказал он, снова взлохмачивая волосы, – я ведь такой классный.

Гарри собрался было ответить, но тут Джеймс заметил Беттину и продефилировал к ней, чтобы поздороваться.

– "Сейчас я пожму твою руку", – передразнил сына Малфой. – Ты, несомненно, мой любимый сын, но вежливый явно не в меня.

– Что? – вскинулся Скор. – Я сделал так, как ты велел, – страдальчески добавил он. – Не понимаю, отчего такая шумиха, – тут он улыбнулся легкой, чарующей улыбкой. – Ты такой странный, папа.

Малфой пригладил Скора по волосам.

– Я гений, Скорпиус. Когда-нибудь ты осознаешь это.

Временно лишившийся Скора, Эл подошел и прислонился к Гарри.

– Я напишу тебе завтра, – пообещал он. – Расскажу, как дела у Лили.

– И обо всех своих планах, надеюсь, – напомнил Гарри. – Я их опубликую, когда ты станешь Министром Магии.

Эл рассмеялся своим очаровательным, немного нервным смехом, теребя Гарри за рукав.

– Папа, могу я спросить кое-что?

– Все, что угодно.

– Помнишь, когда ты рассказал мне про... про профессора Снейпа, – начал Эл. – Именно тогда у меня созрел план. В смысле, ты ведь именно этого и добивался, да? А если бы я повел себя иначе – совсем иначе – ты бы стал мною гордиться?

Гарри взгляну на него: огромные зеленющие глаза, все еще загорелый после Португалии. Его малыш.

– Эл, – признался он, – даже не представляю, куда уж больше...

Эл притиснулся к нему еще сильнее, уткнувшись лицом в его рукав.

– Я просто сказал, что ты могла бы попасть в Слизерин, – сказал Джеймс.

– Конечно, она попадет в Слизерин, – воинственно отозвался Скор. Их перемирие продолжалось всего три минуты. – Она сестра Поттера. Она попадет в Слизерин, и там мы о ней позаботимся.

– Женщинам не нужен ты, чтобы он них заботились, Скорпиус Малфой, – высокомерно заявила Роуз. – Хотя я все же прощаю тебе твой идиотизм в прошлом.

– Точно, – согласился Скор. – Но я опять забыл, что я такого сделал?

Роуз фыркнула.

– Разумеется, ты попадешь в Гриффиндор, Лили. Ты сможешь присоединиться к моему новому, исключительно женскому, клубу.

– И что, моего мнения никто даже не спросит? – Лили угрожающе сузила ореховые глаза. – Чтоб вы знали, я не собираюсь ни в тот, ни в другой.

Гарри вопросительно взглянул на дочь.

– Меня братья и дома достали, – пояснила Лили, взглянув на него. – И вообще, все только и говорят о Гриффиндоре и Слизерине. Достало! Я собираюсь учиться в Хаффлпаффе, – с холодной решимостью объявила Лили.

Все застыли в оцепенении.

– Сестра в Хаффлпаффе, а брат в Слизерине, – слабо простонал Джеймс, – я брошусь под Хогвартс-Экспресс.

– Никто не говорит о Хаффлпаффе, – продолжала Лили. – Некоторые даже говорят, что у этого факультета нет никаких особых качеств. Так вот, это будет факультет великих и ужасных! А вам обоим, – она высокомерно взглянула на братьев, – придется хорошенько напрячься, чтобы остановить меня. Я у вас и так столько гонок выиграла.

– С такими мыслями тебе прямая дорога в Слизерин, – Скор был даже слегка впечатлен.

– Не-а! – победно заявила Лили. – Ведь можно выбирать, на какой факультет попадешь! Верно, папа?

– Верно, Лили, – улыбнулся ей Гарри.

– Ха!

– Думаю, что это будет неплохо, если за Хаффлпаффским столом будет кто-то свой, с кем можно будет посидеть, – заметил Эл. Они с Лили обменялись улыбками.

– Только если захватишь симпатичных друзей. Скор не считается.

– Скор всегда считается! – заявил Эл.

– Лили, послушай, – начал Джеймс, – но я на тебя так рассчитывал.

– А мне нужно больше членов в мой клуб, – подхватила Роуз.

– Слушай сюда, Лили, – протянул Скор. – Ты можешь оказаться сразу на двух факультетах. У меня есть коварный план.

– Обожаю писклявые голоса маленьких невинных детишек, – заметил Малфой сквозь оглушительный шум, который они подняли.

Встревоженный дракой за факультет Лили, Винсент Гойл громко разревелся. Чжоу и Гойл опустились на колени и стали его успокаивать, а Гарри с тревогой взглянул на Джинни.

– Жаклин в порядке, – успокоила его она.

Малфой слегка вздрогнул, а потом улыбнулся. Гарри знал, о чем он подумал. (кто забыл, Драко хотел назвать сына – Джек)

– Какое хорошее имя, – заметил Малфой. – Экзотическое.

– Я подумал также, – кивнул Гарри. К тому же, честно говоря, у него уже закончились люди, в честь которых можно было бы называть детей.

Беатрис, казалось, только сейчас заметила младенца и отступила на пару шагов.

– Меня немного пугает, когда они такие маленькие, – пояснила она. – Такие хрупкие. Про них так легко забыть, когда приходит время менять дислокацию.

Малфой, с довольным и собственническим видом, выдвинулся вперед.

– Можно взглянуть? – он склонился над младенцем в руках Джинни.

– Все таки, он их обожает, – сказала Беатрис таким тоном, будто это было нечто неестественное.

Малфой что-то там заагукал ребенку, низким, приятным голосом. Жаклин распахнула зеленые глаза и засмеялась в ответ. Он еще больше наклонился, и что-то блестящее выпало у него из-за ворота, раскачиваясь перед ней на цепочке. Жаклин радостно вскрикнула и потянулась руками.

– Драко Малфой, разве это не мое обручальное кольцо? – строго осведомилась Беатрис. – Ты же сказал, что заложил его, чтобы было чем кормить крестьян. Именно поэтому я согласилась выйти за тебя замуж.

– Но я действительно его заложил, любимая, – сказал Малфой, раскачивая кольцо, тем самым еще больше забавляя Жаклин. Бриллианты, выложенные вычурным узором, переливались на солнце. – А потом я его выкупил. Вложил больше денег в местную экономику. Очень выгодно для крестьян. К тому же, это чудесное кольцо, даже слишком чудесное для какого-нибудь деревенщины.

– Ты – лживый змий! – рассмеялась Беатрис, и это прозвучало очень нежно.

Рон и Гермиона уже утомились от неистового плача Хьюго, который не понимал, почему он не может поехать в Хогвартс прямо сейчас. Джинни пришлось утихомиривать Жаклин.

Малфой оставил Джинни, перебросился несколькими фразами с Гойлом, который хохотал также громко, как и прежде в школе. А Малфой казался довольным собой точно так же, как и тогда.

Потом он повернулся к Гарри.

– Сожалею насчет ребенка.

– Что? – не понял Гарри.

Малфой состроил сочувствующую мину.

– Похоже, что она будет рыжей. Прими этот факт как мужчина, Поттер.

– Не смеши меня, – Гарри закатил глаза. – Как там Португалия?

– Покоряется моей воле. Медленно, но уверенно.

– Это хорошо, – кивнул Гарри. – Возвращайся к Невыразимцам. Я уже устал от постоянных задержек по моим запросам.

– Не имею ни малейшего понятия, о чем ты, Поттер, – высокомерно отозвался Малфой и порозовел.

– К тому же, – продолжил Гарри и смутился на мгновение, – ... если ты вернешься. В этом году Рождественский ужин будет дома у Андромеды. Она решила избавить Джинни от готовки, из-за Жаклин и всего такого.

– Может и вернусь, – также смутился Малфой. – Может быть. – Он быстро взглянул на Скора, метущегося и говорливого, и потом улыбнулся: – И Скору не придется чахнуть в тоске.

– О, будто ты знаешь, как это, – ухмыльнулся Гарри. – Тоска не побуждает твоего ребенка судорожно блевать.

Малфой снова засмеялся. Беатрис подошла к нему, и он взял ее за руку.

– Поезд отходит, – сообщила она, и тут поднялась жуткая суматоха, поскольку всем срочно понадобилось оформить трогательное расставание, а двигатель паровоза начал набирать силу, будто хотел внести свою долю во всеобщий шум.

Какой-то Криви-образный мальчишка подошел и снял Гарри на фотокамеру, и ослепительная вспышка все еще стояла перед глазами Гарри, пока Эл обнимал его.

– Эти фотографы меня повсюду преследуют, – вздохнул Рон. – Должно быть, из-за моих усов.

– Точно! – согласился Гарри. Эл обхватил его за шею в последний раз и едва отпустил, как тут же был затащен Скором в вагон. Гарри все еще был на коленях, когда Лили стрелой метнулась к нему и тоже обняла. Гарри засмеялся, немного удивленный, а она обняла его покрепче.

– Хаффлпафф, это хорошо, да? – она зашептала ему на ухо.

– Все что ты выберешь – великолепно, – прошептал в ответ Гарри.

Лили грациозно поспешила к вагону. Джеймс и Скор уже вовсю спорили, кто их них понесет багаж Лили, но никто и не заметил, что Роуз уже тащила сундук, возмущаясь, что женщинам все приходится делать самим.

Поезд двинулся вдоль платформы, дети радостно размахивали руками, личико Лили светилось от возбуждения, Эл в улыбке сверкал своим обломанным зубом, спиной опираясь на Скора, высокого, уверенного в себе, которому не нужно было выглядывать в толпе отца, его глаза и так нашли его тот час же, словно точно зная, где искать.

Все кричали: "До свиданья!"

– Никаких больше аллигаторов, Джеймс, – закричала Джинни, и Джеймс поднял оба больших пальца в ответ.

– Что ж, Поттер, – сказал Малфой, когда купе с их детьми промчались мимо, – увидимся как-нибудь. Может на Рождество.

– Увидимся, – кивнул Гарри.

– Мы пригласили Малфоя на Рождество? – удивился Рон, когда Малфой с Беатрис прошли дальше по платформе вместе с Гойлом и Чжоу. – А его жена будет?

– Рон, – предупреждающе начала Гермиона, и Рон тут же схватил ее за руку.

– Да ладно. Идем, Хьюго. Уже нет Роузи, чтобы указывать нам, что этого нельзя делать, и фотографы наконец-то оставили меня в покое. Прокатимся на Ягуаре!

Хьюго оживился, а Гермиона рассмеялась. Гарри обнял Джинни за плечи.

– Я все еще не знаю, что там случилось в этих канализациях, – хмуро сказала Джинни. – Не считая того факта, что теперь у нас Малфой будет на Рождество, как выяснилось. Почему ты совершаешь все свои геройства без меня?

– Ты тоже совершаешь геройства. Родить четырех детей – это так героически.

– Это правда, – согласилась Джинни. – Ты бы так не смог. И никогда бы не восстановил фигуру.

Она улыбнулась ему, а он засмеялся, мечтая о разговоре и прогулке с ней и Жаклин в саду, точно так, как они, бывало, гуляли в окрестностях Хогвартса. Но теперь она была еще прекрасней, чем в те времена. И теперь они могли говорить.

– Эй, дай мне подержать ребенка.

– Ты уверен? – Джинни выглядела удивленной.

– Да, – ответил Гарри и аккуратно взял на руки Жаклин. Я все сделаю правильно в этот раз, подумал он. И пока что все получается.

Жаклин заморгала на него зелеными глазами, нетерпеливо размахивая кулачком, будто ожидала еще одного бриллиантового кольца, которое бы упало с неба, чтобы развлекать ее. Может быть, он купит ей игрушку на Рождество, что-нибудь сверкающее. Рождество, с Малфоем... Может у них еще будет шанс поговорить.

Длинная полупустая платформа была залита солнцем. Малфой обернулся через плечо и улыбнулся своей сложной, кривоватой улыбкой. Он покачивал руку Беатрис в своей ладони.

– Все в порядке, Гарри? – спросила Джинни, улыбаясь Жаклин, а потом подняла на него взгляд.

– Все хорошо, – сказал Гарри, голосом копируя звонаря, чтобы рассмешить ее, и добавил: – Все лучше и лучше.

Поезд вдалеке походил на блестящую змею, ползущую через зеленые холмы к желанному замку и всегда возвращающую детей назад домой. Ребенку было тепло в его руках, и Гарри почувствовал, как его заполняет чувство удовлетворения жизнью: солнце сияло, мир менялся, но все также был в безопасности. Не было упущенных возможностей, которые нельзя было бы отыскать в свое время, не было выбора, который был бы определен навсегда.

На самом деле, не было конца.

THE END