Пред ветром все равны (гет)

Восточное Приграничье.

Ранняя весна.

659г.

Все они были там: и высокомерный Лэнно, и жалостливый Рэлль, и Кайо, и тот молчаливый усач, что просидел с ними, не проронив ни слова, и какие-то вовсе незнакомые мужчины и женщины, даже несколько мальчишек годами не старше Ясс. Все — мёртвые, тихие, с пресловутой улыбкой — от уха до уха — прямо поперёк горла.

Первые мертвецы, увиденные Яской так близко. И ничего — не страшно было. Просто как-то совсем не верилось, что это — люди.

Посёлок полыхал. Ясс закашлялась — этот запах выносила с трудом.

Феарров оказалось — не больше двадцати человек. Смеялись, переговаривались, бродя среди трупов. Стервятники, падальщики — так их называл Брес. Они себя именовали мстителями и борцами за свободу, при этом — вырезали и жгли деревню за деревней. Весь последний год в Антйоррэ только про них и слышно было. Про их вождя — Эрэйла, палача, снимавшего с ещё живых врагов скальпы, шептались в особняках и пели на площадях. За его голову имперский Наместник назначил такую награду, что страшно было вслух вымолвить. А для городской бедноты он был героем. Почти как Атали Сэлдэнска.

И вот теперь дочь Чёрной Каньи привели прямо к нему. Правда, забыли доложить, какая она из себя тоже важная птица.

Птенец важной птицы, которого та самолично вытолкнула из гнезда — разбиться или лететь.

— О, Эрэйл, смотри: Айнинбэл опять кого-то пожалел! — раздалось слева.

Ясс подняла голову, зло сощурившись. Она понятия не имела, что её ожидало теперь, но — ей заведомо это не нравилось. Какая разница, кто будет держать за поводок теперь — феарры ли, митлы. Те и другие — хищные, злобные звери. Как оскиннейн-оборотни старых легенд.

Прямо напротив неё стояли двое.

Один — невысокий, бледный, с густыми кудрями до плеч и пронзительным взглядом. Тёмные одежды, тёмные глаза. Вылитый рамэйр, которых так хотела когда-то увидеть Рони.

Второй — длинный, худой, весь какой-то угловатый. Одна рука — лежала в перевязи, во второй — держал тоненькую курительную трубку, нашел же время! Толстая коса, перемотанная грязной тряпицей, спускалась на правое плечо. В левом ухе сверкала серьга, подмигивала алым, кровавым камнем.

— Подойди, — сказал он.

Ясс сделала два шага в его сторону. Просто, чтобы опять в спину не толкнули. Да и — перед собой есть ли смысл врать — рассмотреть поближе того, о ком слышала столько раз и всегда разное, тоже очень хотелось.

Посмотрела. Всмотрелась даже — в резкое горбоносое лицо, в чёрные глаза, что тлели, будто угли — то ли есть огонь, то ли нет.

Он? Вот этот вот — Эрэйл?

Не таким она себе его воображала. Не таким молодым.

Смешно.

— Ну так кто ты? — в который раз за сегодняшний день прозвучал вопрос.

Рыжая каннка прижала ладонь к ноющей скуле. Интересно стало: этот тоже будет бить? Или сразу — как митлов — резать?

— Ясс из Антйоррэ, — думала сказать резко, с вызовом, но голос прозвучал устало. Весь этот бесконечный день навалился как-то сразу, пригнул к земле. — К Астариэнну иду.

— К Астариэнну? — главарь феарров говорил бесстрастно, да только вокруг — грянули смехом. — Вот прям к самому Хранителю? А на кой ты ему сдался?

Ясс достала из-за пазухи письмо с большой уродливой печатью, протянула. И, любуясь удивлённо вытянувшимся лицом, не смогла удержаться.

— Ты читать-то умеешь? — спросила зло.

Нет, эти бить не стали. Только расхохотались снова.

Конверт Эрэйл разорвал, бегло пробежал взглядом частые, плотно пригнанные строки — Брес так писал, когда очень спешил. Или когда хотел, чтобы получатель так про него подумал.

— Айнин, в кои то веки твоя жалость была уместна, это и в самом деле не митл, и даже не их охвостье. Это посланник самого Андоррца.

— Вот этот-то? — донеслось из-за спины. — Врёшь!

— Выходит, что настоящий, — ухмыльнулся Эрэйл. — Так что правильно не грохнули. Берём с собой.

— То есть как это — с собой? — возмутилась Ясс. — Как мешок с награбленным добром?

Феархорн шагнул к ней навстречу; близко, очень близко. Взял испачканными в крови и копоти пальцами за острый подбородок.

— Запомни, Ясинья, — прошипел тихо-тихо. — Навсегда запоним, что сейчас скажу.

И добавил уже во всеуслышание:

— Феарры не грабят. Нам чужого не нужно. А от пёсьего их добра и завшиветь недолго. Идём, рыжий. Держаться будешь подле меня. Я в обиду не дам, сам обижать буду.

Сказал и, резко развернувшись, зашагал прочь.

Ясс вспыхнула — до корней и без того пламенеющих волос.

Эрэйл шёл так быстро, что она за ним почти бежала.

— Стой, Феархорниэ! — вцепилась ему в рукав. — Конь у меня был…Гнедок. Митлы забрали. Найти надо!

Он даже не попытался замедлить шаг.

— Феархорниэ? Так меня в Антйоррэ зовут?

Она кивнула.

— Аэнийцы — так. Митлы — по-другому.

— И как же?

— Палач. Головорез из Тиуйоннэ.

Улыбка у него была — лучше бы скалился, чем так на одну сторону кривиться.

— Они правы. Не боишься?

— Нет, — ответила честно. — Меня сегодня один раз уже убивали. Не до конца.

— А вот мы их — окончательно.

— Я знаю.

— Вот и отпусти мой рукав.

Ясс поспешно разжала пальцы; и сама ведь не заметила, что продолжала за него держаться. Вот уж действительно — нашла за кого.

Митляндских коней феарры согнали на поляну, увели от догорающего посёлка. Красивых, гордых животных — не чета затесавшемуся среди них неказистому Гнедку.

Чёрный, как вороново крыло, огромный норовистый жеребец. Злой, только что огнём е дышал. Кажется, на нём ездил Лэнно.

Серебристая, изящная кобылка Рэлля.

Белоснежный, горделиво выгибающий шею иноходец — неизвестно кому принадлежавший раньше, до этого самого дня.

Подумалось: а ведь они, наверное, знали, любили своих всадников, уж, по крайней мере, привыкли к ним. И теперь ждали, напуганные огнём, что придёт за ними свой, знакомый человек… Но пришли чужие, пахнувшие дымом и кровью.

— Что загрустил, рыжий? — тихо окликнул Эрэйл. — Любого выбирай. А остальных подарим Элиру Асхэви, Хранителю Астариэнну — торжественно.

Ясс тихо свистнула, протянула руку. Верный конь подбежал сразу. Беднягу так и не разгрузил, не расседлал никто. Рыжая каннка прижалась к нему, запустила руки в длинную гриву.

— Не буду я никого выбирать… Незачем, — сказала с улыбкой. И осеклась, застыла под долгим, непонятно что выражавшим взглядом.

Главарь феарров стоял, крутил в длинных пальцах пушистый кончик косы.

— Что у тебя с рукой? — голос у него был неожиданно притягательный.

— Митлы ловили. Они же и лечили, перед тем, как бить начали.

— Облагодетельствовали. Позаботились.

Ясс пожала плечами.

— Думай, что хочешь, но, кажется, тот лекарь, Рэлль, и вправду был не злой.

— Делать мне нечего, только помнить их пёсьи книжки. Ты в седле удержишься? С такой рукой?

Можно подумать у самого рука не была в лубках!

— Смогу.

Потом его кто-то окликнул, он развернулся и ушёл.

А Ясс — осталась. Отошла чуть в сторону, рухнула прямо на вереск, ладонями в землю упёрлась. Больше всего хотелось пить, но сил пойти и отыскать воды не осталось. Даже, чтобы в сумке флягу поискать, надо было бы подняться и сделать пару шагов. Так что заметивший это Айнинбэл рывком вздёрнул её на ноги — кажется, опять за ворот, ухмыльнулся и забросил на спину Гнедка.

— Спасибо, — сказала Ясс.

Он не ответил. Не зачем ему было с ней разговаривать.

Ясс всё-таки вытащила флягу, жадно припала к воде. Феарры уже тоже были в сёдлах, пришлось наскоро утолить жажду и следовать за ними.

Сама она собиралась ехать на север, думала, что там проще обойти заставы — меньше людей, слабее бдительность. Сейчас они повернули к юго-востоку. Спешили.

Вновь припустивший дождь, конечно, положил конец пожарищу, но те, кто мог заметить дым, митлы с соседних застав, уже, наверное, мчались на выручку своим, больше не нуждаясь в ориентирах. Некогда было отдыхать.

* * *

Тиуйоннэ.

Душистый вереск, поросшие мхом утёсы, бьющие из-под камней ключи. Низко-низко стелился предрассветный туман, на сером небосклоне медленно гасли последние звёзды.

Эрэйл гнал отряд всю ночь — то шагом, то рысью, позволяя лишь редкие передышки.

Остановку сделали только, когда на горизонте замаячила тёмная полоса. Ясс, совершенно измученная этой непрекращающейся скачкой, даже успела подумать, что вот, наконец, вэнтаррон Тир Кеорэна, увидеть которые мечтала — всё своё яшметское детство. Но ни радости, ни предвкушения не смогла ощутить вовсе. Всё тело ныло и, кажется, начало знобить. Аэстовый плащ надёжно защищал и от дождя, и от ветра, и от любопытных взглядов, которыми её то и дело награждали неожиданные спутники.

Эрэйл, спешившись, подошёл к ней.

— Жив? — спросил весело.

— Жив, — упрямо вздёрнула подбородок Ясс. — А ты надеялся, что нет?

— Ни в коем разе. Ты — даже лучший подарок для Элира, чем весь этот табун. Хотел бы я видеть его лицо… О, какая жаль, что это невозможно. Но ты хоть перескажи мне всё при следующей встрече в подробностях, а?

Ясс пожала плечами. Позже, вспоминая, она поняла, что сказано это было с нескрываемым злорадством, со странным торжеством; но тогда — ей не было до феархорновых настроений никакого дела.

— Сейчас отдыхаем, оправляемся, что там ещё… Всё — быстро. Вон те кусты — подойдут. С тобой никого не отправлю, сам понимаешь... При первом же свисте — назад в седло и мчишь в сторону леса. Успеешь добраться — всё, за тобой псы не полезут. Туда только айлаты рискуют соваться, да и то не всякие. Ясно?

Рыжая каннка кивнула. Что тут может быть неясного? Незачем её стеречь, не маленькая. Сходила, вернулась — никто и не заметил даже. Феаррам и без неё было чем заняться, те же лошади — достаточно забот требовали после такой-то ночки.

Костра разводить они не стали — понятно почему. Расставили дозорных, сбились в тесный круг. Ясс, зябко кутаясь в плащ, присела было рядом с Айнинбэлом, казавшимся ей наиболее безопасным и — не любопытным. Феарр охотно подвинулся, и набросил ей на плечи край войлочного одеяла, которым укрывался сам. Ясс благодарно улыбнулась и свернулась клубком, собираясь хоть чуть подремать.

Не дали.

Эрэйл — не дал. Подошёл, ткнул легонько носком сапога.

— Сказал: возле меня будь! Что непонятно?

Ясс подняла тяжёлые веки. Вождь феарров смотрел насмешливо. Вытряхнул её из уютного тепла и, крепко сжав запястье, потащил за собой. Девушка не сопротивлялась. Одно было непонятно — какая ему разница, где она, что с ней?

Но — усадил рядом с собой, заставил открыть, показать рану; посмотрел и — расхохотался.

— А если кошка оцарапала, то вы, в Антйоррэ, швы накладываете, да?

— Нет, отрубаем сразу, — огрызнулась Ясс.

Да, когда она, девчонкой ещё совсем, слетела с лестницы в Ойор Аэс и сломала руку, было во много раз больнее. Но и теперь — приятного было мало.

— Я так и подумал, — хмыкнул Феархорн.

Зевнул, на мгновение прикрыл ладонью глаза. Потом расстелил на земле плащ, толстый, тяжёлый — ни в Нэриэаренне, ни в Ястринэнн, ни в Антйоррэ Ясс ещё не видела таких.

— Свой снимай, им укроемся, — сказал и сел, привалившись спиной к замшелому валуну.

Ясс задумалась. Нет, с Арамано или с Кареком, например, ей не раз доводилось ночевать так вот, обнявшись ради тепла. Но, во-первых, тогда им было несколько меньше лет, это было ещё детство, в котором никто не успел объяснить, что в этом может быть неловкого или стыдного. А, во-вторых, то были все свои, с детства родные, а не какие-то грязные тиуйоннские бандиты. Ясс покачала головой, сбросила плащ и протянула Эрэйлу. Тот вяло отмахнулся, не открывая глаз.

— Сама, сама ложись…

Ещё одного приглашения она дожидаться не стала: легла, неловко пристроив многострадальную руку, и спряталась под толстой, шелковистой аэстой с головой. Успела подумать, что для Эрэйла, кажется, все её попытки казаться мальчишкой были смешны, и ничуть не обманули, ничуточки…

* * *

Тиуйоннэ.

… тот ветер Кеории, что дул от Фэс Гараха, да от снежных вершин Ан Милонэн, не долетал сюда, путался в живой ограде Тир Кеорэна. Оттого здесь — было условное затишье. Тогда Ясс так не показалось, конечно, она продрогла до костей, но это лишь потому, что истиной Кеории ещё не успела увидеть. Не прочувствовала любовь Страны Ветров собственной кожей.

Тиуйоннэ — окраина, преддверие. Последняя возможность повернуть.

Ясс просыпалась, будто выныривая из мутного омута — тяжкий сон без сновидений измучил её душу, хоть телу и удалось немного отдохнуть. Ноги придавила какая-то тяжесть, зато им вроде было тепло. Рыжая каннка отбросила с лица край плаща, приподнялась на локте, глотнула резкого, холодного воздуха… на её укутанных аэстой коленках спал Эрэйл Феархорн. Причём не только голову уложил, но и рукой обхватил — видимо, чтоб не сбежала. Кстати, не так уж много времени прошло — только-только рассвело, точно что только дух перевести успели. Вставать и снова куда-то ехать Ясс не хотелось, так что она честно старалась больше не шевелиться и даже дышать по возможности потише — не будить тихое лихо. Так что ей ничего не оставалось, кроме как рассматривать любимца антйоррской бедноты пристально и почти в упор. Всё равно глаза больше деть было некуда.

Медные лучи солнца коснулись его лица, растрёпавшихся волос, кеорской повязки-ремега, перехватившего лоб. Мирно спящий, без всех этих своих гримас, он казался ещё младше. Резкие черты словно сгладились вдруг, сошла с губ неприятная, злая усмешка, золотистые ресницы скрыли яростный взгляд. Только брови — изогнутые красиво — сохранили диковатую хищность, свойственную горцам Срединной Горрэнайны.

Нет, Ясс видела мёртвых митлов, догадывалась, что она и сама осталась жива лишь чудом да милостью Айнинбэла, но — верилось в это трудно. Особенно сейчас. Все было будто сном — таким, когда ты точно знаешь, что всё происходит не на самом деле, но из любопытства смиряешься, принимаешь заданные правила игры. Так и здесь.

Эрэйл вдруг вскинулся, сел мгновенно.

— Хватит нежиться, — сказал хриплым со сна голосом. — Встаём.

— С добрым утром, — ответила Ясс.

— Добрым был вчерашний вечер, когда мы псов резали.

Плащ из-под неё он просто напросто выдернул — одной рукой, будто рыжая каннка и не весила ничего.

Ясс, разумеется, тут же вскочила, но он уже шагал по стремительно просыпавшемуся лагерю, будто ему и дела не было до неё. Никакого.

Она постояла немного, глядя ему в спину. А и верно: что ему до неё? Даже если он знает, что она — девчонка? Доставит до безопасных мест, да и сбросит с плеч досадную обузу. Это она в Антйоррэ столько раз жадно ловила слухи о зверствах тиуйоннского палача, представляя его себе, далёкого и страшного, но верного Кеориии — до конца. Это для неё он был — героем легенд, лишь чуть-чуть меньше, чем сам Астариэнн. Она для него была — никем.

Впрочем, нет: он, кажется, говорил об Алри Астариэнне, которому непременно надо было подарить митляндских лошадей. И её — дочь Атали Сэлдэнска — в довесок. Ничего удивительного — из Яшмета в Антйоррэ её так же прислали, и наверняка письмо Бреса мало чем отличалось от письма Атали. Уж, по крайней мере, не в лучшую сторону.

Просто тогда ей было всё равно. Ну, почти. А сейчас отчего-то стало обидно. Хотелось догнать Эрэйла, встряхнуть, сказать… Что? О чём? Ясс не знала. Не про мечты же рассказывать, и не про сны, глупые детских сны о славных битвах, подвигах и приключениях, о прошлом Погибшей Нортайи, в которых она — была не она, а кто-то другой, умнее и лучше. Это Арамано её понял бы с полуслова, а этот феарр тут не при чём. Совсем.

Да и живые сны покинули её, растворились в ржавой воде, затхлом омуте столичной жизни; и как их теперь вернуть — Ясс понятия не имела.

-Эй, рыжий, — окликнул её Айнинбэл. — Лови!

В неё полетели фляга и полотняный мешочек с орехами. Разумеется, она его поймала.

А во фляге, между прочим, плескалось ягодное вино, пахнувшее травами и летом.

* * *

Оставшуюся дорогу они не ехали, шли шагом рядом с лошадьми. Погони пока не было, и Айнин сказал, что, возможно, уже и не будет. С феаррами неохотно связывались, какие бы за них не сулили награды. Тучи за ночь протянуло к северу, так что дождя можно было не опасаться. Ясс разулась — очень уж достал хлюпающий дырявый сапог — и с удовольствием ступала босиком по новой для неё, но такой желанной земле Дикого Края.

Каждый шаг — как слово, отпечатавшееся на потаенной ткани мира, да? — подставляла лицо солнцу, улыбаясь своим мыслям.

Ей сначала казалось, что пути им осталось совсем чуть-чуть, что темнеющая у горизонта полоса леса совсем близко, но это было не так. Далёкие вэнтаррон подрастали ввысь, но оставались всё так же недосягаемыми. И, Ясс не могла этого утверждать наверняка, но, кажется, они были даже больше аэсов. Хотя, быть может, за время жизни у Бреса он успела позабыть Ястринэнн — ведь она так старалась это сделать.

Когда-то — жизнь назад, не меньше — Арамано рассказывал ей о себе, о своём детстве здесь, в Кеории, до того, как он стал роном Ястринэнн. Ей казалось невероятно странным, почти невозможным всё, что он говорил тогда. Для неё это были сказки, предания седой старины. Наверное, потому так долго не могла решиться уйти из Антйоррэ, самой всё увидеть, боялась, что примчится — а никакой Кеории и нет вовсе.

Но она — была.

Уже здесь в Тиуйоннэ чувствовалось её дыхание, древнее, мощное, чародейское. Кеорийцев в Империи считали еретиками, колдунами, продавшими души за небывалое могущество. Ясс, выросшая в краю, свободном от власти Великой Митл-анд’ийи, знала, разумеется, что ничего подобного в Стране Ветров не было, но — сердце всё равно замирало. Слишком многое для рыжей каннки было связано с этой землёй. Здесь вонзила в скалу знаменитый меч Анга Агорэна, любимая героиня её детства; здесь впервые зазвучали барабаны Кеорийского Бунта, и Атали Сэлдэнска повела за собой войска; здесь родился и вырос Арамано Ярренвейн, ученик Асхэви-Астариэнна… В конце концов, Фэс Гарах, Стена Безнадежья, последнее, что осталось от ушедших яледов, в напоминание и назидание смертным народам — тоже был именно здесь.

Нет, не было и не могло быть для Ясс другой дороги в этом мире.

Синнорэндэ.