Часовая история (джен)

В темно-лиловом углу что-то зашуршало, и медленно вырос неясный силуэт. Похоже, что Касл сидел прямо на полу, что означало минус один к его гардеробу. Рик звучно отряхнулся, разразившись в адрес бесстыдного взрывника весьма крепкой фразой, и тут же прикрылся от яркого луча, бьющего ему прямо в лицо. Беккет даже успела приметить натянутые, в копоти перчатки и чёрный цилиндр фонарика в его руках.

— Что ты тут делаешь? — для вида изумилась она, хотя, в принципе, могла бы и не спрашивать, и не удивляться. Не зря же Касл таскается за ней уже пару лет, ведь их особые отношения — это неповторимая, нелогичная и невероятная по сути «субстанция». Словом, чего в ней не коснись — Касл всегда будет Каслом, а детектив Беккетт — сама собой. И она вовсе не собиралась менять личный жизненный уклад ради одного эгоцентричного, самовлюблённого, непослушного чувака, если бы не одно «но»… Никогда, никому, ни себе, ни кому-либо другому она ни за что не признается, что её такая устойчивая, такая предопределённая личная жизнь с недавних пор дала в себе трещину. Которая не только не зарубцовывается, а наоборот, упорно расширяется и расширяется. И сквозь неё, как молодой побег в земную твердь, настойчиво пробивается нечто, что так сильно и тревожит, и беспокоит её. И это не просто благодарность Каслу за её спасение или беззаветную крепкую дружбу. Само состояние её души, незаметно, но почему-то неуклонно меняется от гордого, стойкого и независимого к гибкому, мягкому и даже женственному. Может быть кто-то, совсем не знающий её, и назвал бы это стремлением к более глубоким чувствам, но только не она сама. Скорее, охарактеризовала бы их, как «обширные положительные эмоции», так, иногда, довлеющие ею под настроение. Как лёгкий ожог, как укус комара, «зудят» они и «чешутся», подталкивая ими с кем-нибудь поделиться, но нельзя. Нельзя на сто процентов с Лейни, нельзя малой толикой с мальчиками или даже с папой, а с самим Каслом — уж и подавно никак. Потому что откровения не пройдут бесследно для неё, и возврата к докасловскому прошлому уже не будет. А как это ни покажется странным, Беккетт очень дорожила им. Трудные годы без мамы поневоле закалили её. Воспитав в нужном качестве, приучили надеяться только на себя. Наставили на путь обретения справедливости, сострадания к невинным и беспощадности к выродкам в человеческом обличье. И раз на работе крепко ценят её без ложной скромности профессионализм, то так тому и быть. Вот только вечно ли? Всё ли так чётко в её обозримом будущем? Хм-м, да кто бы ей сказал. И ни утверждай противное, как не сдерживай себя, всё равно обязательно что-нибудь да всплывёт. Но она обязательно сама со всем этим разберётся, как и с неясным присутствием Касла в её квартире. Кстати, а почему он до сих пор молчит? Почему не оправдывается, беспочвенно и по-детски? Почему не объясняет, какого чёрта он очутился в её же квартире раньше неё? Почему не дрыхнет на своём диване в обнимку с подушкой, досматривая сладкий утренний сон? Ему что, опять захотелось в сыщиков поиграть?

— Касл?! — спросила Беккетт, видимо желая, чтобы её голос зазвучал твёрдо и непреклонно, но вышло почему-то совсем нежно и по-домашнему. Тогда Кейт «собрала в горсть» всю свою «желчь» и, пряча оружие за пазуху, твёрдо повторила:

— Как ты здесь очутился?

Пятно от её фонаря осветило обгорелые дощечки в паре шагов от её ног, но Касл явно «поленился» зажигать свой. Словно граф Дракула, громадный и едва видимый в темноте, Рик неспешно побрёл прямо к ней, и стекло под подошвами его ботинок также противно скрипело, разносясь по мрачным углам гулким эхом.

Наконец, Касл остановился на границе света и тени и негромким покашливанием прочистил себе горло. Наверное, готовился к оправданиям, и Беккетт милостиво скрестила руки на груди.

— Как я уже сказал, выискиваю упущения, и даже без очевидного, глупого содействия со стороны ФБР, — Рик примирительно поднял руки к лицу, как бы на всякий случай прикрывая уши, да так и замер в одном положении. — Ведь ты же не будешь против, если я слегка пороюсь в обломках шкафчиков? Я же догадываюсь, что искать. В детстве меня увлекали археологические раскопки и первую, найденную мною кость, я не забуду никогда.

— Мои кости пока всё ещё при мне, Касл, — снисходительно усмехнулась Кейт, прикидывая, какой же участок «поответственнее» всучить напарнику, — но я ничего не знаю насчёт твоих. В принципе, я не против.

Она, и действительно, уже была не против, хоть какое-то разнообразие. Единственное непонятно: как это Касл, пока она рыскала по квартире, ничем не выявил своего присутствия, но Кейт сочла это за приобретённые бойскаутские навыки, которые и ей не чужды. И негромко зевнула.

— Моя самая главная — тоже на месте, — явно обрадовался Касл, поняв, что жестокую расправу частям его лица пока учинять не будут, — а остальные поддаются протезированию.

— Не будешь лезть, куда не просят, — Беккетт сосредоточенно поводила фонариком туда-сюда, намечая очередной сектор для поисков, — то услуги протезиста тебе долго не потребуются.

— Очень, очень хорошо! — по-детски возрадовался Касл. — Но я и не лез. Я просто поискал в том углу, если что.

— Ну и? — Беккетт привычно выгнула бровь. — Точно ничего не пропустил?

— Я старался, как никто другой! И если в деле не хватает каких-то улик, то мы должны добыть их, вместе.

— О’Кей, Касл! Я поищу тут, а ты… — она указала светом в направлении центра гостиной, — ищи отсюда туда!

Касл лишь покорно склонил голову и с включённым фонарём опустился на корточки боком к ней.

Шорох, хруст, треск и позвякивание возобновились с удвоенной силой, и Кейт почти не смотрела на Касла. Мол, оглушит торжествующим воплем, когда найдёт. Молчаливо и методично, она копалась в мусоре, пока, примерно минут через двадцать, не обратила внимание, что поиски в руках Касла как-то не горят. Он вообще шевелил руками без воодушевления, словно варёный, будто бы не знал, где, как и что искать. Сидел подолгу почти на одном месте, положив фонарь рядом с собой, и с грустными вздохами разглядывал комковатые слежавшиеся угли в своих огромных ладонях. Бесцельно перекладывал с места на места одни и те же доски, а почувствовав на себе молчаливый и недоумевающий взгляд Беккетт, сильно, от души выдохнул и прижал скрипнувшее латексом запястье к потному лбу.

— Фух! Духота здесь неимоверная, но пиджак некуда повесить. Да и призраков вороватых опасаюсь: вдруг у меня с ними один размер. Давай, лучше немного передохнём, а? — осторожно предложил Рик, выпрямляясь во весь рост. — Ведь я нахожусь здесь дольше тебя, и после тщательных исследований самых тёмных углов готов на Книге Жизни поклясться, что никакого часокрада Люцифера там и в помине нет. Пока вытирал коленями пол, мне всё казалось, что среди глобального возмущения и всеобщей суеты между нами и федералами, мы не видим чего-то важного, значимого. Я бы даже сказал, некоей точки отсчёта, на которую никто и внимания не обратил …

Касл на миг прервался, выпрямившись во весь рост, и Беккетт настроженно сощурила глаза. Похоже, что Касл не просто припёрся сюда за ней, а ещё и преследовал какую-то, одному ему ведомую цель. Господи, неужели решился объясниться? Нет, нет и ещё раз нет, потому что она не готова к подобному. Да вернее, не хочет, категорически не хочет, как бы Касл и не старался. И уповая на его интуицию, здравый смысл, умение выдержать дистанцию, спросила как можно безразличнее:

— И о чём это или о ком это ты, чёрт возьми, говоришь? О ненайденных уликах или же обо всех наших жертвах, в т.ч. и о Бене Конраде? Или же ты всё так же восхищаешься «штучками» строгой и категоричной Шоу, или же просто скорбишь о недотрогах, которые даже частички сердца тебе не оставили?

— Не надо строгости, Беккетт, — как-то совсем буднично заявил Рик. — Ведь речь идёт не о тебе или обо мне, а о памяти.

Безразлично пожав плечами, Кейт склонила голову, будто не понимая, к чему он клонит, но то, что Рик усиленно избегал слово «нас», легко было понять. Как и то, что этот разговор затеялся неспроста. Если только не…

— О чьей памяти ты говоришь, Касл? — лихорадочно напрягая мозги, Беккетт медленно побрела вглубь комнаты мимо Рика, бесцельно светя фонариком под ноги. Сотни вариантов развития ситуации роились в её голове и, сама не зная почему, Кейт вдруг поняла, что часов ей ни за что не найти, потому что… Пристукнув каблуками, Беккетт вдруг резко развернулась на пороге гостиной, и следовавший за ней тенью Касл даже вздрогнул от резкого, болезненного тычка в грудь.

— Касл, ответь! — её дыхание предательски участилось. — Ты не хочешь мне что-нибудь сказать?

— Что именно ты хотела услышать? — оторопело попятился он к выходу. — Как я дрожал от страха, поджидая тебя? Всё это так непредсказуемо!

— И кто говорит о непредсказуемости, то не появится здесь просто так! — выпалила Кейт ему в лицо мучающую её догадку. — Ведь ты нашёл часы, не так ли?

Касл на миг невообразимо подвис, издав серию неповторимых, утробных звуков, и тут Кейт с горечью и обидой поняла, что попала в точку. Не мог Касл оказаться в её квартире просто так, не мог обойтись без выкрутасов, не мог даже признаться. И что он за человек!

Беккетт подошла вплотную к Каслу, который тут же беспомощно прикрылся руками в ожидании нападок, и крепенько так тряхнула его за лацканы пиджака, вымещая нарастающую злость.

— Ну, так что?! Я права?

— Это не я! Вернее, я, но всё было совсем не так! — безнадёжно попытался оправдаться Касл и сморщил жалобную гримасу. — Я могу всё объяснить!

— Попробуй! — скривилась Беккетт, не в силах ни сглотнуть, не сплюнуть тягучую, вязкую слюну. — Надеюсь, ты знаешь, зачем это делаешь!

— Ты мой друг, Беккетт! Ты мой напарник! И как я могу для тебя ничего не делать?

— Иногда не делать получается лучше, чем натворить дел! И что тебе мешало просто сказать мне, что ты их нашёл? — Кейт бесцеремонно отпихнула Касла, затем сделала резкий, недовольный жест рукой, словно отмахивалась навеки от его присутствия, и зашагала на выход. Без колебаний разорвала жёлтую полосу и присела на крайнюю ступеньку лестничного марша, сквозь набегающие слёзы глядя себе под ноги. И совсем не жаль ей было впустую потраченных сил и времени, её глодала жуткая обида. На него. За то, что посмел опередить её в её личном деле. За то, что устроил этот цирк. За то, что вообще ничего не сказал, и даже не попытался. Уж не съела бы она его, в самом деле, хоть и вымотана до жути свалившимися на неё неприятностями. Ей же так нужны зацепки, улики, следы, версии, а не неуместные шутки перезрелых юмористов. Неужели оно ей всё это надо?

«Свалился ты на мою голову!» — пробурчала Беккетт про себя, нервно скрипя перчатками, и тут краем глаза уловила мелькнувшую мимо тень. Беккетт подняла голову: это Касл повернулся к ней лицом несколькими ступенями ниже. Голова понурая, плечи опущены, руки держит за спиной. И улыбки не видно.

— Прости меня, Беккетт! — грустно потупил глаза Касл. — Просто я хотел, как лучше, и меньше всего мне хотелось, чтобы ты подумала, что я вдруг решил затеять вокруг твоей пропажи какие-то непонятные игрища. Нет, это совсем не так. Просто мне стало жалко их.

— В смысле? — Беккетт недоумённо шмыгнула носом и критически стрельнула в него из-под бровей. Тусклое освещение бросало тень на его лицо, фонари, не сговариваясь, погасли, но глупости не говорят таким виноватым тоном. И как хорошо, что она научилась угадывать по голосу Касла его настрой. Ну, пусть не на все сто процентов, а вот сейчас — уж точно без осечки.

Её лёгкая рука, как могла, тыльной стороной ладони смахнула со ступеньки каменную крошку. Скрипнула резина, стряхивая приставшие камешки, и легким уклоном головы вбок Беккетт пригласила Касла к себе.

Некоторое Рик постоял с растерянным видом, не веря тому, что происходит, но когда понял, то его рука прижалась к сердцу. Да ещё и поклон вышел, такой драматичный и комичный, что Беккетт не удержалась от слабой улыбки. Касл… Писатель Ричард Касл. Фантазёр, выдумщик, балабол, но всё же умный, предвидящий, целеустремлённый. И всё-таки чудной, местами непостижимый и загадочный. И пусть творимые им добрые дела иногда непонятно как обставляются, всё ж они таковыми и остаются. Так стоило ли злиться и обижаться? Пожалуй, нет. Ведь искренние устремления, душевная теплота и неподдельная забота, так органично сочетавшиеся в Касле, направлены на то, что если и не устранить её душевный кризис, то хотя на то, чтобы его загладить. А это очень и очень ценно.

«Садись уж, СЫЩИК!» — устало пригласила Кейт, похлопывая рукой по ступеньке, и Рик тут же опустился рядом. Непрерывно сглатывая, он смотрел прямо от себя, что-то держа между ладонями. Не фонарик, не стаканчик латте или пакет с пончиками, а какую-то вещь. Вернее, её ВЕЩЬ, такую незаменимую и милую сердцу. В его закопчённых пальцах, которыми он рылся впустую несколько минут назад. И сейчас Кейт хотела не молчания Касла или его болтовни, а чего-то третьего, так понятного только им обоим.