Родственные души (гет)

* * *

— Вот ты где! — проговорила Эмма, протиснулась через чердачное окно на крышу и с облегчением выдохнула. — Мама и Лиам тебя потеряли, нельзя заставлять их волноваться.

— Я не хотел, — угрюмо ответил Киллиан, его глаза подозрительно заблестели. — Я сейчас к ним вернусь.

— Эй, — коснулась его плеча Эмма, — что случилось?

— Ничего, — ответил он и шмыгнул носом.

Эмма в задумчивости куснула губу и присела рядом с Киллианом. Подтянув колени к груди, она запрокинула голову назад и, щурясь от ослепительно-яркого солнца, шутливо заметила:

— Торт, конечно, нельзя назвать произведением искусства, да и, к тому же, твоя мама снова перепутала, что любишь ты, а что — Лиам, но она старалась сделать сегодняшний день особенным. Впрочем, — подумав, протянула Эмма, — он и так особенный, ведь сегодня — твой День рождения!

— Угу, седьмой по счету, я знаю.

Эмма растерянно качнула головой. Ее золотистые волосы упали ей на лоб, и пришлось недовольно сдуть парочку непослушных прядей, лезших в глаза. Ей говорили, с возрастом связь с подопечным разрывается, и возможно, странное поведения Киллиана — первый звоночек тому? А ведь ей уже начало казаться, что с ними этого не случится никогда…

Эмма сглотнула образовавшийся в горле ком и, кашлянув, снова постаралась расшевелить притихшего Киллиана.

— Как ты здорово задул все свечи на торте! Твое желание непременно сбудется. Кстати, что ты загадал?

— Я думал, ты читаешь мои мысли.

— Не всегда, только тогда, когда они адресованы мне. Иначе было бы неловко.

— Верно, — согласился Киллиан и снова замолчал.

— Так какое желание ты загадал? — нетерпеливо спросила Эмма.

— А это имеет значение? — мрачно откликнулся он.

— Конечно! — воскликнула Эмма и даже подпрыгнула от переизбытка чувств. — Наши желания непременно исполняются.

— А Лиам сказал, что мне никогда не быть моряком. Если только пиратом, как папашка, который бросил нас.

Эмма замерла, не зная, что сказать на эти горькие слова. Десятилетний Лиам вступал в подростковый возраст, на что нередко сетовал Никон. Эмма и сама замечала изменения, происходящие с Лиамом, и, подмечая резкость мальчика, не раз думала, случится ли что-то подобное с Киллианом? И если да, оттолкнет ли он ее или разделит с ней все трудности этого периода?

Крылья за спиной Эммы невольно затрепетали, проснулось инстинктивное желание укрыть Киллиана от всех забот, как тогда, в детстве, но проблема заключалось в том, что Киллиан рос, и она больше не могла прятаться вместе с ним от всех трудностей этого мира. Ей надлежало помочь ему определиться с выбором пути.

— Лиам не хотел тебя обидеть. У него сложный период, постарайся его понять.

Киллиан молча кивнул. Его взгляд был опущен, а спина сгорблена.

— То, что Лиам старше, не значит, что он всегда прав, — подбирая слова, вновь заговорила Эмма. — Самое главное — это вера. Не только вера в Него, но и в себя, потому что ты — часть Него, понимаешь?

Киллиан бросил на нее мрачный взгляд из-под нахмуренных бровей и неопределенно передернул плечами.

— Я хочу сказать, — торопливо проговорила Эмма, меняя положение и опускаясь на колени напротив Киллиана, — что слова других людей, даже тех, кого ты любишь, не должны сбивать тебя с пути, ведь глубоко в душе ты уже знаешь, кем станешь. Кем можешь стать, кем тебе предначертано стать.

— А вдруг я ошибаюсь?

— Исключено, — улыбнулась Эмма и взяла Киллиана за руку. — Просто загляни в себя и скажи, ты действительно мечтаешь путешествовать по морям?

— Да, — тихо проговорил Киллиан и еле слышно выдохнул: — И защищать корабли от пиратов…

В глазах защипало, Эмма сильно сжала ладонь Киллиана и встрепенулась, когда почувствовала ответное пожатие.

— Значит, ты станешь офицером. По-моему, неплохой выбор, что скажешь?

— А у меня получится?

— У нас получится, — наставительно поправила она его и шепнула: — Я верю в тебя.

Киллиан слабо улыбнулся в ответ, а затем что-то в его взгляде постепенно начало меняться. В голубых глазах медленно разгорался огонек надежды.

— У нас получится… — повторил он и серьезно кивнул, его ладонь снова крепко сжала ладонь Эммы. — Ты будешь гордиться мной!

— Непременно! — с облегчением рассмеялась Эмма и мотнула головой в сторону открытого чердачного окна. — Нам пора возвращаться, твои родные волнуются о тебе. Пойдем.

Киллиан поднялся первым, затем потянул Эмму на себя, помогая встать. Они подошли к окну, по-прежнему не разжимая рук, и, лишь нырнув в узкое пространство распахнутой ставни, расцепили ладони.

* * *

— И все же, почему он не может стать офицером? — настойчиво вопрошала Эмма уже не первый раз.

Никон втянул голову в плечи и, кажется, уже жалел, что начал этот разговор. Во взгляде своего друга Эмма читала плохо скрываемое желание сбежать.

— Я не так выразился… — загнанно ответил он. — Вполне вероятно, что… Шансы есть всегда и…

— Никон! Просто скажи все как есть.

— Ладно, слушай, — сдался он. — Офицером может стать лишь человек знатного происхождения, — заметив непонимающий взгляд Эммы, Никон неодобрительно покачал головой. — Только не говори, что курс о социальном неравенстве вы еще не проходили!

— Ну…

— Вот почему ангелами-хранителями становятся те, кому исполнилось пятнадцать сотен лет. Ведь теоретический курс рассчитан таким образом, что…

— Никон! — возмущенно перебила его Эмма, а затем устыдилась и покаянно извинилась. — Прости меня. Продолжай, пожалуйста.

Ее друг тяжело вздохнул, но не обиделся на эмоциональную вспышку.

Эмма и сама стала замечать, что ее поведение становится всё больше подвержено чувствам. Это пугало, и она была благодарна Никону, который тактично не указывал ей на ее странности.

— Происхождение Лили вполне позволяет ее детям получить образование, необходимое для того, чтобы сделать карьеру военного, — лекторским тоном продолжил Никон. — Но тут есть пара нюансов. Во-первых, ее брак — мезальянс, поэтому ее сыновья навсегда останутся в некотором роде изгоями высшего общества, а во-вторых, семья Лили отказалась от нее, лишив тем самым своей поддержки не только ее, но и ее детей. А без их помощи мальчикам никогда не получить приглашения от Академии военно-морского флота. Боюсь, все, на что может надеяться Киллиан — должность матроса, и то при большой доле везения, ведь…

— Чья именно поддержка может помочь Киллиану? — перебила его Эмма.

— Думаю, мнение его дяди Джулиуса — брата Лили — может оказаться хорошим подспорьем, но ты же знаешь, как он ненавидел Дэйви Джонса и…

Дальше Эмма не стала слушать. Быстро чмокнув удивленного Никона в щечку, она бросила короткое «спасибо!» и взмыла в воздух прежде, чем ее друг успел хоть что-то сказать.

* * *

Найти Джулиуса оказалось не так просто, как рассчитывала Эмма. Ей пришлось обратиться за помощью к Саре — ангелу-хранителю Лили. С Сарой Эмма практически не общалась, но та не удивилась, услышав ее просьбу. Помолчав некоторое время, она одарила ее улыбкой, от которой на душе Эммы стало тепло, и, ничего не спрашивая и не уточняя, пояснила, где стоит искать дядю Киллиана.

И вот, Эмма нетерпеливо топталась у порога кабинета Джулиуса и бросала отчаянные взгляды на высокие закрытые двери из дорогой породы древесины.

— Аврелий, я прошу вас! Позвольте мне хотя бы попытаться!

— Эмма, ты переходишь границы, — покачал головой преградивший ей путь ангел-хранитель. Его длинные золотые волосы были собраны на макушке в высокий хвост, светло-голубые глаза были спокойны, в то время как на лбу пролегла глубокая складка, а губы сжались в тонкую линию. Взирая на нее с высоты своего роста (Эмма доставала ему лишь до пояса), он внимательно рассматривал ее, словно силясь что-то для себя уяснить.

— Я понимаю, но …

— Эмма, — проговорил Аврелий, неожиданно смягчаясь, — я могу закрыть глаза на нарушение этики, но подумай: Джулиус давно не слышит меня — своего ангела-хранителя, неужели ты всерьез рассчитываешь, что он услышит тебя?

— Но я могу попытаться, верно? — кусая губы, спросила она. — Ведь неисповедимы пути Его.

— Верно, — задумчиво проговорил Аврелий и отступил так резко, что крылья за его спиной взметнулись, на мгновение ослепив Эмму своим светом.

«Он из боевого отряда!— вдруг поняла Эмма. — Только их крылья сияют, словно солнце…»

Эмме пришлось собрать всю свою храбрость в кулак и сделать шаг вперед. Пройдя сквозь стену, она оказалась в просторном, заставленном книжными полками кабинете. В его правом углу стоял низкий кожаный диван и пара уютных кресел, напротив большого окна был расположен массивный стол из неизвестного Эмме камня. Обратив внимание на царящей на столешнице бардак из-за разбросанных на ней документов, Эмма перевела взгляд немного левее и наконец заметила Джулиуса. Тот стоял у тяжелых портьер, опираясь правой рукой о стену, на его лице читались усталость и опустошенность.

Несмело сократив разделяющие их расстояние, Эмма сделала глубокий вздох и решительно начала разговор, к которому так долго готовилась…

* * *

— Все прошло удачно?

Эмма обернулась и поймала неподдельно-заинтересованный взгляд Аврелия.

— Нет, — честно ответила она. — Вы были правы: он не слышит меня. Но если вы не против, я приду завтра и попытаюсь снова.

В глазах Аврелия зажглось любопытство, на губах заиграла улыбка.

— Упрямая… — усмехнулся он. — Ты никогда не хотела стать членом боевого отряда? У тебя бы получилось.

— Я выбрала свое Предназначение, — покачала головой Эмма. — Так вы позволите мне попробовать снова?

— Ты можешь приходить к Джулиусу каждый день, на протяжении всей его жизни. Я не буду тебе мешать.

— Спасибо! — горячо поблагодарила Эмма.

— Не за что, — откликнулся тот. — Но твоего наставника я обязан поставить в известность.

— Конечно, — кивнула она и торопливо отвернулась, распахивая крылья.

Удаляясь от огромного особняка Джулиуса, Эмма еще долго чувствовала на себе внимательный взгляд Аврелия и пыталась справиться с растущим в душе страхом. Разве она сделала что-то не так? Ведь она всего лишь помогает Киллиану. И что имел в виду Аврелий, говоря о грани, которую она переходит?

* * *

Прошел год с того момента, как Эмма стала навещать Джулиуса каждый день. Несмотря на все ее усилия, он продолжал оставаться глух к ее словам, но Эмма не отчаивалась. Однажды решив что-то для себя, она уже не отступала назад. К ее удивлению, Главный Хранитель не вызывал ее больше к себе для разговоров, и Эмма успокоилась. В конце концов, в ее поступке не было ничего предосудительного, верно? В отличие от поступка Киллиана…

Бросив неодобрительный взгляд на огромный синяк под глазом Киллиана, Эмма не смогла сдержать тяжелого вздоха.

— Я знаю, — раздраженно откликнулся он.

— Разве я что-то сказала? — подняв бровь (жест, которому она научилась у Киллиана), поинтересовалась Эмма.

— Нет, но ты очень красноречиво вздохнула.

— Вовсе нет, — заспорила Эмма и прикрыла ладонью глаза от теплого, но уже не обжигающего осеннего солнца. — Тебе показалось.

Они с Киллианом сидели у побережья и смотрели на бушующее море; их голые ступни зарывались в мелкую, мокрую гальку.

— Я тебя знаю. Ты сейчас разрываешься между необходимостью отчитать меня и желанием одобрить мой поступок, — хмыкнул Киллиан и пытливо посмотрел на нее.

«Да, он хорошо меня читает», — вынуждена была признать Эмма.

Вместо ответа она легонько пожала плечами и опустилась на спину. Пару минут спустя к ней присоединился и Киллиан, тоже легший на спину и заложивший руки за голову.

— Рукоприкладство — не выход, — упрямо заметила она.

— Ага, но и терпеть оскорбления в адрес матери тоже не вариант, — пояснил свою позицию Киллиан и протянул: — Дурацкая школа… И зачем мы с Лиамом туда ходим? Читать и писать мы и без того умеем.

Эмма снова вздохнула. Она знала ответ, но не торопилась его озвучивать. Лили вот уже полгода заставляла своих сыновей ходить в сельскую школу, где учителя могли научить чтению и письму, но не более. Киллиану и Лиаму, которые освоили эту нехитрую науку уже давно, было откровенно непонятно, зачем тратить время на бесполезные занятия. Тем более что в их доме, как самая большая ценность, хранились книги по истории, географии и астрономии, так что кругозор мальчиков был все равно существенно шире того, которым обладали местные учителя.

Эмма же знала, что уже полгода Лили писала отчаянные письма своему брату с просьбой помочь ее детям занять принадлежащее им по праву положение в обществе, но не получала ответа. Эмма сама видела, как Джулиус сжигает письма сестры, не вскрывая конвертов. Заставляя своих сыновей посещать занятия сельской школы, она пыталась помочь им влиться в компанию и стать своими среди местных жителей, раз уж иной судьбы им не было уготовано. Впрочем, Киллиан и Лиам, несмотря на свои старания, все равно чувствовали себя белыми воронами на фоне одноклассников. Они не были одиночками, но крепкой дружбы у них не сложилось ни с кем. К тому же, многие дразнили их за то, что отец бросил их мать, называли Лили неприличными словами. Вступившись за честь матери, Киллиан и оказался втянут в драку с противником существенно больше его самого и года на два старше.

— Тебе сильно влетит из-за меня? — повернувшись к ней лицом, с тревогой спросил Киллиан.

— Что? — не сразу поняла Эмма и, проследив за тем, как он поднял указательный палец вверх и кивнул на небо, отчаянно замотала головой. — Тебя не должны беспокоить такие вещи!

— Я просто не хочу, чтобы у тебя были из-за меня проблемы, — виновато сказал Киллиан.

— Я… Ладно слушай, — решительно проговорила Эмма и, повернувшись набок, лицом к нему, оперлась локтем на землю. — Твой поступок нельзя назвать праведным, но я тобой горжусь. Ты поступил храбро: защитил честь матери и дал отпор тому, кто казался сильнее себе. До тех пор, пока ты будешь поступать так, как сегодня, я буду уважать твой выбор, потому что так ведет себя человек чести: он прощает тех, кто слабее его и не боится бросить вызов тому, кто сильнее его. И исход поединка не важен, единственное, что имеет значение — его цель.

Эмма выдохлась и остановилась, готовая к спору, но сбилась с мысли, заметив широкую улыбку Киллиана.

— Ты считаешь меня человеком чести?

— Конечно! — возмущенно подтвердила она. — И я обещаю напоминать тебе об этом при каждом нашем разговоре.

Киллиан снова лег на спину, и Эмма последовала его примеру, но теперь в повисшем молчании не было неловкости, только взаимопонимание и негласное наслаждение моментом.

— Ты скучаешь по Небесам? — после паузы негромко спросил Киллиан.

Эмма, не имевшая права лгать, была вынуждена ответить правду.

— Только когда рядом нет тебя.

Киллиан протянул руку и крепко сжал ладонь Эммы, их пальцы сплелись в то время как они сами продолжали смотреть на плывущие по голубому небу перистые облака. И почему-то неторопливое путешествие облаков вызвало у Эммы предчувствие спешившего к ним ливня с грозой.

— Пойдем, Киллиан. Кажется, скоро начнется дождь.

Тот лишь пожал плечами, легко поднялся, помог встать Эмме, и они побежали в направлении дома, где уже раздавались недовольные крики Лили.

* * *

— Ты всегда будешь выглядеть как сейчас?

Эмма удивленно вздрогнула от услышанного вопроса. Они с Киллианом сидели на большом камне, словно брошенном кем-то на мелководье; ленивые волны дремавшего океана облизывали их голые пятки. Посмотрев вверх, на носящихся над водой чаек, Эмма поморщилась от их требовательного крика и, замешкавшись, ответила:

— Я буду взрослеть так медленно, что ты не заметишь никаких изменений во мне.

— И когда я стану дряхлым стариком, ты по-прежнему будешь десятилетней девочкой? — поинтересовался он.

— Тебе только вчера исполнилось девять, — хмыкнула Эмма. — Рановато думать о том, что ждет тебя в старости.

— Это неправильно, — нахмурился Киллиан. — Мы должны стареть вместе.

Сердце Эммы сжалось. Вдруг ужалила мысль, что и она бы этого хотела.

«Нет, я не могу этого желать», — тряхнула головой Эмма.

— Даже, когда ты полностью поседеешь, я все равно буду тебя старше на целых десять сотен лет, — весело сказала она, стараясь вернуть прежнюю беззаботную атмосферу их разговора.

Киллиан закатил глаза и хмыкнул:

— Было бы лучше, если бы это я оказался старше тебя на пару — тройку веков.

— Можешь начинать об этом мечтать, — рассмеялась Эмма и проникновенно добавила: — Говорят, что самые смелые мечты Он претворяет в жизнь.

— Угу. Знаешь, что еще говорят? — невинно поинтересовался Киллиан, и Эмма внутренне подобралась, прекрасно зная эту его интонацию.

— Ну?

— Что стоит всегда быть наготове и держать ухо востро.

— К чему ты это говор…

Остаток фразы Эмма не смогла закончить из-за тучи мелких брызг, окативших ее лицо, волосы и крылья.

— Ну все, Киллиан Джонс! — проведя тыльной стороной ладони по лицу, грозно проговорила Эмма. — Ты сам напросился!

В лучах заходящего солнца мальчик и девочка-ангел носились по мелководью, поднимая брызги и стремясь окатить друг друга морской водой, и не было на всей Земле никого счастливее их в этот момент.

* * *

Свет полной желтой луны причудливым образом переплетался с серебристым сиянием россыпи жемчужных звезд на темном небосводе, отбрасывая на землю таинственные блики. Ночь выдалась теплой и безветренной. Лежа на нагретой за день крыше рядом с Киллианом, Эмма всей грудью вдыхала солоноватый запах моря, доносящийся с побережья, вслушивалась в стрёкот сверчков с цветочной поляны за домом и задумчиво смотрела на пятна на Луне, которые вызывали ассоциации с дырками в домашнем сыре.

— А я говорю, что они больше похожи на кроличьи норы! — вновь заспорил с ней Киллиан. — Провалишься в такую и окажешься на любой из звезд.

— Ладно, твоя взяла, — неожиданно покладисто согласилась Эмма и тут же добавила ложку дегтя в бочонок с медом, с легкой иронией заметив: — В конце концов, с именинником не спорят!

Киллиан, до Дня Рождения которого оставалось всего несколько часов, лишь фыркнул:

— Девчачья уловка…

Пришел черед Эммы фыркать.

— Мальчишеская самоуверенность!

Пару минут они прожигали друг друга грозными взглядами, а затем одновременно рассмеялись: они не умели спорить и ссориться всерьез.

— Так чего ты ждешь от своего десятого Дня Рождения? — успокоившись, с любопытством спросила Эмма.

— Не знаю, — пожал плечами Киллиан. — Свой самый главный подарок я уже получил еще в первый День Рождения, так что…

— Ты о чем? — морща лоб, с искренним недоумением спросила она.

— Я познакомился с тобой, — с улыбкой пояснил Киллиан и нашел ее ладонь.

Сплетая свои пальцы с пальцами Киллиана, Эмма ощутила прилив безграничного счастья и вместе с тем накатила волна бесконтрольного страха. Она словно услышала предупреждающий звоночек.

«Так нельзя», — Эмма как будто со стороны увидела строгое лицо Главного Хранителя.

«Но почему?»— отчаянно спросила она.

«Ты знаешь ответ на этот вопрос».

— Эмма, ты слышишь меня?

— Что? — растерянно откликнулась она и тряхнула головой, возвращаясь к реальности. — Прости, Киллиан, я прослушала. Что ты говорил?

— Я спрашивал, летала ли ты до Луны?

— Нет, так далеко я не забиралась.

— А каково это — летать? — помедлив, задал вопрос Киллиан.

Эмма вздрогнула и подняла глаза на Киллиана, всматриваясь в его серьезное лицо. Казалось, что он спрашивал совершенно искренне, просто из любопытства, но ее не покидало ощущение, что этот момент несет в себе больше смысла, чем можно было предположить. Откинув волосы за спину, Эмма склонила голову набок и, помолчав некоторое время, ответила так, как подсказывало сердце.

— Это самое прекрасное, что ты можешь испытать. Полет — это ощущение полной свободы и безграничного счастья. Воздушные потоки, в отличие от морского течения, не заставляют тебя подчиняться и не пытаются вступить с тобой в противоборство. Нет, они помогают тебе нащупать верную тропу и позволяют исследовать ее на огромной скорости.

Киллиан, распахнув глаза, внимательно слушал ее объяснение. После ее слов, он сглотнул и несмело улыбнулся.

— Звучит волнующе. Я рад, что ты можешь летать.

Эмма почувствовала, что Киллиан не солгал ей. В его душе не было ни капли зависти к тому, что она обладает крыльями, в то время как он оказался ими обделен. Киллиану было достаточно знать, что она счастлива, и неожиданно понимание этого заставило Эмму захотеть разделить с ним свой полет.

— Ты сам сейчас все поймешь, — сказала Эмма и порывисто поднялась на ноги.

— О чем ты?

— Я буду твоими крыльями, — Эмма протянула Киллиану раскрытую ладонь, и когда он вложил в нее свою, не смогла сдержать улыбку. Ей не было страшно, она была уверена, что поступает правильно.

Поднять Киллиана ввысь, оказалось проще, чем думала Эмма. Ее крылья легко выдерживали двойную нагрузку. Киллиан, которого она подхватила руками под плечи, поначалу казался тяжелым грузом, но чем выше они поднимались, тем естественнее казалось их странное путешествие. В какой-то момент на душе Эммы воцарилось спокойствие и гармония, и, судя по восторженному смеху Киллиана, он чувствовал то же самое.

Стараясь не подвергать Киллиану излишнему риску, Эмма пронеслась вместе с ним по своим самым любимым маршрутам: над кронами густого леса, где в шелесте листвы слышался шепот ветра; над поляной с белыми одуванчиками, чей пух разлетался во все стороны мерцающими серебристыми перышками, стоило случайно задеть ногой цветок; над грозно вздымающимися сине-зелеными волнами неспокойного океана. Пролететь мимо меланхоличной чайки, вспугнув ее громким криком, запустить руку в туманный кисель облаков, поймать свое отражение в зеркале морской воды — все это было не ново для Эммы и в то же время, как будто в первый раз. Эмоции, разделенные с Киллианом, оказались усилены в сотни раз. Счастливый смех Киллиана отдавался в ее душе прекрасной музыкой, и она сама не замечала, как начинала вторить ему.

Осторожно опустив Киллина на крышу дома, Эмма смущенно убрала за спину крылья и впервые со дня их знакомства почувствовала неловкость. Что-то изменилось в их отношениях, но что именно Эмма не могла понять. Широко улыбающийся Киллиан, в глазах которого отражался восторг и сияние луны, казалось, не задавался таким вопросом.

— Спасибо! — выдохнул он и, сделав шаг вперед, обнял ее.

Замерев в его руках, Эмма смогла лишь едва слышно пробормотать:

— Не за что…

* * *

— Эмма, ты можешь объяснить, как такое могло произойти?

Эмма, опустив голову и плечи, сидела напротив Главного Хранителя в его кабинете, и избегала смотреть ему в глаза. Ей нечем было оправдать себя.

— Но в кодексе Хранителей нет четкого запрета насчет полетов со своими подопечными… — все же робко заметила она.

— Потому что до тебя такое никому даже в голову не приходило! — Главный Хранитель был в ярости и не скрывал этого, его серые глаза вновь приобрели цвет стали, а седые волосы впервые за все время знакомства с Эммой оказались взлохмачены, словно их обладатель в исступлении зарывался в них пальцами.

— Этого больше не повторится! Я даю слово! — горячо пообещала Эмма, но испуганно притихла, когда встретилась со взглядом своего наставника.

— Эмма, — устало проговорил Главный Хранитель, откидываясь на спинку кресла, — как ты думаешь, почему Киллиан по-прежнему видит и слышит тебя?

— Потому что он особенный? — предположила она.

— Тогда бы он видел и слышал и других ангелов, — мотнул головой Главной Хранитель, отсекая ее вариант, и вновь настойчиво поинтересовался: — Так в чем же дело?

— Во мне? — тихо спросила Эмма. — Я особенная?

Главный Хранитель неожиданно мягко улыбнулся и ласково заметил.

— Я бы сказал иначе: дело не в тебе и не в нем. Все дело в ВАС.

— Я не понимаю…

— С самого вашего знакомства между вами установилась такая крепкая связь, которую я уже давно не видел… — помолчав, Главный Хранитель задумчиво постучал указательным пальцем по своим губам. В его голосе больше не было ни раздражения, ни злости, только спокойствие, которое появляется в тот момент, когда решение оказывается принятым. И Эмма до дрожи в коленках, до ёканья в сердце боялась услышать его.

— Но ведь это хорошо!

— Да, это так, — согласился с ней Главный Хранитель и заглянул ей в глаза. — Хочешь знать, как называется эта нить, что связала вас так сильно?

В горле внезапно запершило, Эмма сглотнула и молча кивнула.

— Родство душ. Родственная душа — это тот, кто понимает тебя с полуслова, тот, кто знает тебя лучше тебя самого, тот, кто воспринимает твои чувства острее собственных. Это две половинки одного целого.

— Звучит, как приговор… — хрипло сказала Эмма и сама не узнала своего внезапно севшего голоса.

— Так и есть, — грустно подтвердил Главный Хранитель и отвел взгляд от лица Эммы, — потому что вы из разных миров. И ваша любовь может стать большим препятствием на пути к главной цели — спасению его души.

— Любовь? — потрясенно выдохнула Эмма и зажмурила глаза. — Но я люблю Киллиана как своего подопечного.

— Эмма… — вздохнул Главный Хранитель и что-то хотел сказать, но затем передумал. — Скажи, а он тебя?

— Конеч… — она запнулась, перед ее внутренним взором проносились бесконечные разговоры, ночные посиделки, искренние улыбки, беззаботный смех, и вдруг калейдоскоп остановился, и перед глазами Эммы предстала картина их сплетенных пальцев. В последнее время они все чаще держались за руки, и в этом жесте было что-то излишне интимное…

— Что ты будешь делать, когда Киллиан признается тебе в любви? — с сочувствием спросил ее Главный Хранитель, когда она подняла на него покрасневшие глаза, в которых застывшими слезами блестело понимание. — Когда он захочет поцеловать тебя? Когда он отчается, потому что будет любить ту, что никогда не сможет ответить ему взаимностью?

— Я сломаю ему жизнь… — тихо проговорила Эмма и потрясенно добавила: — Любовь сломает ему жизнь…

Наблюдая за Лили Джонс, Эмма знала, что любовь помимо счастья может приносить и рвущую на куски душу боль, но никогда прежде она не думала о том, что любовь может полностью разрушить чью-то жизнь, оставить после себя пустое пепелище из уничтоженных надежд.

— Я до последнего надеялся, что до этого не дойдет, Эмма… — после долгой паузы вновь заговорил Главный Хранитель, — но я не вижу иного решения. Мне очень жаль.

— Что вы хотите сказать? — едва слышно спросила Эмма, уже зная ответ и вознося молитвы Ему, чтобы ее догадки оказались неверны.

— С сегодняшнего дня у тебя новый подопечный. Я подобрал его таким образом, что даже мир, в котором он живет, совершенно другой. Мир без магии, сказок и волшебства. Ничто не будет напоминать тебе о Киллиане Джонсе.

Распахнув глаза, в которых застыли слезы, Эмма часто и глубоко дышала, ей казалось, что кто-то всадил в ее грудную клетку кинжал и теперь проворачивает его. Пронзительная боль сковала ее тело, и даже ее крылья будто онемели. В какой-то момент Эмма подумала, что не сможет больше никогда подняться в небо. Ее лицо побледнело, язык, словно прилип к нёбу.

— Эмма? — с тревогой позвал Главный Хранитель. — Ты слышишь меня?

— Да, — с трудом ответила она и встрепенулась.— А как же Киллиан? Как он переживет наше расставание? Это бессердечно заставлять его испытывать такую боль!

Эмма и сама не заметила, как начала кричать, поэтому удивилась, когда ей в лицо выплеснули стакан воды.

— Вот так, — мягко сказал Главный Хранитель, заметив, как она глотает воздух открытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег. — Конечно, мы не может поступить с Киллианом настолько жестоко. Мы поступим гуманно — лишим его воспоминаний о тебе.

Приободрившаяся Эмма снова поникла, и в этот раз в ее позе не было глухого протеста, только смирение, присущее всем жителям Поднебесного Мира.

— Да, это будет гуманно, — тихо согласилась Эмма, стараясь не думать о том, как будет жить без Киллиана. — Главное, он будет счастлив.

— Я выберу для него самого надежного Ангела-Хранителя, — мягко сказал Главный Хранитель. — Его душа будет в надежных руках. О нем позаботятся, Эмма.

Она молча кивнула и встала, чувствуя, как ноги, ставшие ватными, не держат ее.

— Я могу попрощаться с Киллианом?

— Конечно. И ты же должна забрать его воспоминания.

Эмма вскинула голову, казалось, сейчас она закричит от боли, рвущей сердце. Это было слишком. Но эту историю должна довести до логически конца именно она, испить из чаши необходимо до дна.

— Хорошо, — дрогнувшим голосом сказала Эмма и развернулась, чтобы распахнуть крылья и улететь как можно дальше отсюда.

— Эмма… — Главный Хранитель тоже встал из-за стола и подошел к ней. Его рука утешающе легла на ее плечо. — Помни, неисповедимы...

— Пути Его, — закончила она и кивнула. — Все хорошо, вы правы. Я справлюсь.

«Теперь будет только «я справлюсь», никакого «мы», — горько подумала она и, сделав шаг, взмыла вверх.

Эмма долго летала над океаном, холодный порывистый ветер бил ей в лицо и сушил ее слезы, серебристыми дорожками стекающие по щекам и драгоценными камнями падающие в бушующие волны. Иногда ей начинало казаться, что ее сердце сейчас не выдержит и разлетится на мелкие осколки, словно хрупкая хрустальная вещица, но она гнала от себя подобные мысли: разве бессмертные могут умереть?

* * *

Эмма нашла Киллиана под сенью дерева, где когда-то Дэйви Джонс повесил веревочные качели.

Качели с тех пор никто не обновлял, веревки истлели и опасно обвисли, но дерево с годами, наоборот, стало выше и мощнее.

— Эмма, ну наконец-то! — с облегчением выдохнул Киллиан и тут же обвиняюще поинтересовался: — Где ты была весь день? Почему не откликалась на зов?

— Мне нужно было кое-что сделать, — промямлила она и заставила себя спросить. — Как твой День Рождения?

— Ну, мне официально исполнилось десять, — усмехнулось Киллиан. — Но я хотел поговорить с тобой о другом. У меня отличная новость!

— Правда? — отстраненно проговорила Эмма. — Какое совпадение… Мне тоже нужно кое-что сказать тебе…

— Тогда я первый. Не против?

Эмма мотнула головой и приготовилась слушать.

— Сегодня маме пришло письмо от дяди Джулиуса. Представляешь, он выслал нам с Лиамом приглашение в военно-морскую Академию! — Эмма потрясенно замерла, уставившись на Киллиана и не в силах вымолвить ни слова. — Понимаешь, что это значит? Я стану офицером, как мы всегда и мечтали! Понимаешь, Эмма?

Эмма молчала, радость, затопившая ее, оказалась так велика, что не сразу нашла выход. Лишь пару секунд спустя Эмма широко улыбнулась и, обняв Киллиана, прошептала, уткнувшись ему в плечо:

— Я так счастлива за тебя! Ты станешь самым лучшим офицером на своем курсе, во всей академии. Иначе и быть не может.

— Это просто чудо! — беззаботно рассмеялся в ответ Киллиан, не выпуская ее из объятий. — Джулиус и слышать ничего не хотел о нас, а теперь готов помочь с обучением. Как иначе это можно назвать?

«Отчаянной верой, — подумала Эмма. — Не знаю, что именно сыграло решающую роль: мои ежедневные визиты к Джулиусу или постоянные письма Лили, но это не так уж и важно. Вера помогла нам добиться желаемого».

Эта мысль заставила Эмму вспомнить, что больше нет никакого «мы», и она, нехотя, отстранилась от Киллиана.

— Нам нужно поговорить.

— Звучит пугающе, — мгновенно посерьезнев, заметил Киллиан.

Эмма проигнорировала последние слова Киллиана и сделала шаг назад, создавая между ними небольшую дистанцию, при этом их пальцы были по-прежнему переплетены.

— Послушай, — медленно начала она, — дело в том… В общем… Это казалось проще, когда я мысленно репетировала этот разговор!

— Тише, — успокаивающе произнес Киллиан. — Что бы ни случилось, я буду рядом. Ты можешь рассказать мне все, что угодно.

— Об этом и речь, — кусая губы, чтобы вновь не заплакать, проговорила Эмма. — Мы больше не можем быть вместе. Мне назначили другого подопечного.

— Что? — ошарашенно спросил Киллиан, на его лице читались растерянность и неверие.

— Мне жаль, но это так, — тихо сказала Эмма. — Мы не можем ничего сделать.

— Неправда! — яростно закричал Киллиан. — Выход есть всегда! Ты сама так говорила. Мы должны бороться!

— Киллиан…

— Ты обещала, что не оставишь меня!

Эмма сквозь пелену слез смотрела на искаженное болью и гневом лицо Киллиана, голубые глаза с отчаянием смотрели на нее, его руки требовательно сжимали ее, словно в попытке удержать, если она решится исчезнуть прямо сейчас. Его чувства увеличивали ее собственную боль в сотни раз, сердце сжималось, словно от ножевых ударов, а крылья бессильно обвисли.

В этот момент она думала только об этом — она может избавить Киллиана от боли.

— Эмма, посмотри на меня! Всю мою жизнь ты была рядом. Я не смогу без тебя! Я люб…

Эмма выдернула руку из железной хватки Киллиана и, сделав быстрый шаг вперед, накрыла его губы своей ладонью.

— Я знаю, — тихо проговорила она. — Но я также знаю, что ты сможешь жить без меня. Невозможно скучать по тому, кого ты не помнишь.

— О чем ты говор…

Эмма, испугавшись того, что может передумать, коснулась теплыми губами лба Киллиана, вкладывая в этот невинный поцелуй всю свою нежность и любовь к нему и одновременно с этим забирая им все его воспоминания о ней. Перед ее глазами пролетели отрывки ярких, живых воспоминаний: вот Киллиан видит ее еще глазами младенца, и она для него, словно солнышко, теплое и ласковое, вот он цепко держит ее золотые волосы своими ручонками, не отпуская от себя, первое слово, первый разговор, первое рукопожатие…Совместных воспоминаний было так много, что Эмма едва не упала под их мощным потоком.

Одновременно с последним проскользнувшим воспоминанием о ней — целующей его в лоб, Эмма шепнула ему на ухо:

— Будь счастлив, Киллиан Джонс, — и бесшумно взмыла ввысь так быстро, что человеческий глаз не заметил никакого движения.

Открывший глаза Киллиан нахмурился, пытаясь вспомнить, зачем вышел к старым качелям. В душе образовалась странная пустота, но он не мог понять ее причины. Разве что-то случилось? Он дотронулся до лба, потер его, а затем посмотрел на свою руку, сжимающую конверт. Определенно, новость о поступлении в Академию подействовала на него, словно крепкое вино — опьянила и лишила ориентации в пространстве. Усмехнувшись, он развернулся и неторопливо направился к дому, где хотел поделиться радостными вестями с матерью и братом.

Эмма, спрятавшаяся среди ветвей дерева, безмолвно наблюдала за тем, как с каждым шагом Киллиан удаляется от нее все дальше, а нить, связывающая их, натягивается все сильнее. Дождавшись, пока спина Киллиана полностью исчезнет из поля ее видимости, Эмма распахнула крылья и сильными взмахами быстро поднялась в небо, а затем улетела прочь, не оглядываясь и не тратя силы на то, чтобы утереть с мокрых щек катящиеся слезы.