Где я? или (не)счастливая пропажа (гет)

Теперь каждое утро меня будил не будильник, а телефонный звонок. Еще сонная Люська задавала из раза в раз один и тот же вопрос: «Ну, что там у вас?» Еще не проснувшись толком, я вкратце пересказывала историю очередного свидания, не вдаваясь в подробности. Да и во что там было вдаваться, если этот несгибаемый мужчина ни в какую не хотел переходить черту поцелуев. Вот уже два месяца топчемся на ней как малолетки. Я уже и так намекала, что пора двигаться дальше, и этак, а он поцелует так, что в моей голове лишь сквозняк остается, и переводит тему в другое русло. Вот словно и не замечает моих потуг. А может, и впрямь не замечает? Может, как-то решительнее нужно, напористей? Эх, откуда на мою голову свалился такой мужчина-скала? Но хорош, во всем хорош. За мной никогда так не ухаживали: цветы, тихие романтические вечера, ночные прогулки, заботливые касания, интересные разговоры и будоражащие все инстинкты поцелуи.

А как он в первый раз ко мне на работу приехал, да это же отдельная история. К слову, рабочий день был такой же, как всегда, ничего особенного: телефонные звонки, перелопачивание кучи документов, составление договоров и щекотливых доп-соглашений. На улице жара, в офисе жара, а все потому, что кто-то умудрился кондиционер сломать. У кого, похоже, руки не с той стороны вставлены. Мне пришлось открыть дверь кабинета, чтобы хоть немного воздуха попадало из общей комнаты, где сидели экономисты и бухгалтера.

Вначале я услышала громкий вздох, потом экономистка Татьяна охнула:

— Ой, вы только гляньте, девочки, какой мужчина!

Мимо моей двери табуном пронеслись перевозбужденные дамы в направлении окон. Мне стало интересно, что такого особенного могло сдернуть моих подчиненных с насиженных мест и заставить всех разом мигрировать куда-то. Впрочем, мне вставать не хотелось: жарко, лениво, одним словом — влом, но тут…

— Ах, боже мой! До чего элегантен. А-а-а! Девочки! Я б такого! ..

Мне стало интересно, что именно с таким бы сотворили.

— А костюм-то какой, костюм! Вы только гляньте, девочки, это явно не на рынке куплено.

— Угу, и сидит как влитой. Даже отсюда можно взглядом все мышцы прощупать. Ах-х-х…

«Господи! Да кого они там увидели?» — подумала я и все же вышла из кабинета. Стараясь не шуметь, практически на цыпочках подкралась к окну и, так никем и незамеченная, нависла над охающими подчиненными.

— Обалдеть! Вы только гляньте, какой букетище он принес, да в нем не меньше сотни роз.

— Больше, — с завистью проныла бухгалтерша Мария Петровна.

И эта туда же, ну вот куда ей-то, шестой десяток пошел, внук недавно родился, а она все на юнцов засматривается. Никем иным Юра на ее фоне быть не мог, ведь именно он сейчас улыбался, глядя на букет роз. У меня даже сердце дало сбой, а по телу разлилось приятное тепло.

«Что за мужчина — загляденье», — мечтательно подумала я, и губы сами расплылись в дурацкой улыбке.

— Повезло же какой-то мымре, — печально вздохнула Ольга.

И мымра в моем лице с ней полностью согласилась — очень повезло; о чем я незамедлительно всем сообщила:

— Повезло, не то слово. Может, я и мымра, но меня сейчас ждет вот этот шикарнейший мужчина, ходячая мечта, а вас — нет.

Дамы слажено охнули, вздрогнули и отпрянули от окна на пару шагов назад. Я пожала плечами и, наоборот, подошла ближе, а потом, как девчонка какая, легла животом на подоконник, свесились наполовину вниз и помахала рукой вовремя посмотревшему на меня Юре. Чуть не вывалилась от старания; хорошо, сзади кто-то придержал.

Вот таким было первое, но не последнее появление Юры у стен здания моей работы. Он забирал меня, и все свободное время мы проводили вместе, так увлекались разговорами (особенно я), что порой забывали поесть. Если бы не он, так голодной и ходила бы. Я была счастливой до неприличия, а он шикарным до умопомрачения.

Из города Юра так и не уехал. Говорил мне: «Ну куда я теперь без тебя?» Он почти полностью переложил заботу о бизнесе на плечи своего помощника. Лишь иногда я слышала обрывки разговоров, где Юра решал какие-то проблемы и сетовал, что и дня прожить без него не могут. Все свое внимание он сконцентрировал на мне. Да какой дуре такое не понравится? А я ведь не дура. Но что-то, определенно, нужно делать с его твердыми убеждениями, мешающими развить поцелуй до чего-то большего.

Подумав немного, я таки решила применить старый добрый прием по соблазнению. Пригласила его на поздний ужин, который сама и приготовила. Я накрыла небольшой столик в зале, поставила зажженные свечи, включила непринужденную романтическую музыку и расставила повсюду цветы. Этот штрих мне нравился больше всего, тонкий аромат чайных роз настраивал на интимный лад. А чуть резковатый запах сирени подталкивал к решительным действиям. Себя я тоже не обделила вниманием и, потратив снова немалую сумму, прикупила платье, от которого у нормальных мужиков должна случиться стойка. Оно как бы намекало: «Возьми меня, я вся твоя, а то скопычусь скоро я». Можно сказать, немой крик утопающего. Нет, я, конечно, не озабоченная, но ведь живой же человек и уже далеко не девчонка.

Люське решила ничего не рассказывать, может, конечно, зря, она в этом лучше понимала, но хотелось какой-то романтики с тонкой поволокой тайны. Ближе к приходу Юры тайна грозила сорваться, а романтика рухнуть. Уж слишком сильно я переживала за все, издергалась так, что, когда раздался звонок в дверь, подпрыгнула, повалила одну из свечей и чуть не устроила грандиозный пожар. Чудом успела поймать свечу прямо перед тем, как язычок шустрого и коварного пламени лизнул край ажурной белой скатерти. Видно, в отместку за то, что порушила все его коварные планы, огонек больно укусил меня за пальцы. Зараза.

Я, ругаясь, поспешила к двери, попутно выключила свет и запрятала потухшую свечу в ящик тумбочки в прихожей. У меня не возникло даже мысли узнать кто вообще там, за дверью, а ведь кто угодно мог быть: маньяк-насильник (глупый, знал бы к кому лезет, не полез бы), вор какой (хряснет по голове и обнесет все подчистую), убийца (ну, тут совсем хреновый исход). Я открыла дверь, нисколько не задумываясь о последствиях. Вот такая дурная была.

Теплые руки, крепкие объятья и жаркий поцелуй — своего Юру узнаю, не глядя, из тысячи похожих. Только с ним я таю, как мороженое на солнцепеке, и растекаюсь лужицей у его ног. Фраза «я у твоих ног» обретала для меня более понятный и четкий смысл. Разве ж знала раньше, что любовь так оглупляет, и при этом хорошо все понимаешь, а что-либо изменить не желаешь. Добровольно идешь в сети полнейшего безумия.

— Проходи, Юра, — Не дав даже ботинок снять, я увлекла его в комнату, как только закончился наш увлекательно-головокружительный поцелуй.

Юра не стал возражать и последовал за мной. Как только он оказался в полумраке, освещённом лишь десятком свечей, тут же удивленно осмотрелся, потом перевел взгляд на меня и вопросительно изогнул левую бровь. Вопрос я поняла, и говорить не надо — он хотел знать причину такого своеобразного банкета. Ну, в чем-то был прав. Я не знала, что лучше приготовить, и наготовила так, что стол ломился не на двоих, а на десятерых. Нужно было быстро что-то придумать, чтобы выпутаться из этой смешной ситуации, и я не нашла ничего лучше, как ляпнуть:

— У меня холодильник сломался, вот решила все приготовить, пока не испортились.

Не поверил, вот по глазами вижу — не поверил, и я решила закрепить:

— Да, сломался и так не вовремя, я как раз накануне ходила в магазин, продуктами затарилась.

Кажется, я слышала смешок, но он ничего не сказал. Он просто обласкал меня взглядом так, что я почувствовала себя не только раздетой, занимающейся сексом, а уже даже курящей в кровати, тихо обсуждающей глупости, пока он обнимал меня и прижимался горячим, чуть влажным от пота телом. В общем, покраснели у меня не только щеки, но и, кажется, кончики ресниц. А Юра только улыбался, словно все мысли мои прочел.

— Ирочка, ты мало того, что красива, умна, так еще и хозяйственная. Мне стоит опасаться, вдруг кто-то тебя уведет у меня.

Я махнула на его слова рукой, мол: «Да что ты такое говоришь, какие глупости, да кому я нужна?» Но сама счастливо улыбнулась и, кажется, даже состроила ему глазки. Мое поведение меня же уже стало пугать: неужели правда, что любовь оглупляет? Уж очень по-дурацки я себя вела.

— Юра, — спохватилась я, — садитесь за стол, пока все не остыло.

Он не стал спорить, а прошел к столу и занял один из стульев; хорошо, не тот, у которого ножка шаталась, а то вдруг отвалилась бы, вот стыдоба-то. Я-то уже привыкла, с точностью до одного движения знала, как на него нужно садиться.

Ели мы молча. Как видно, сказывалось мое волнение, и вместо слов я старалась как можно больше еды в себя впихнуть. Впрочем, и это выходило с трудом, потому что любимые вкусности просто вставали поперек горла, словно у них отрасли руки и ноги и они ими упирались.

— В какой раз это подмечаю, Ирина, ты так мало кушаешь, словно птичка.

«Нормально я жру в обычных условиях, как оголодавший мужик, а вот при тебе так не получается. Под твоим взглядом сердце отбивает ритм туземных барабанов, горло перехватывает, а желудок скукоживается до размера ореха. Любовь — она такая…»

— Да я пока готовила, тут попробовала, там попробовала, вот и наелась, как видно.

Юра потянулся через столик и опустил свою ладонь на мои — оказывается, комкающие скатерть, — пальцы. По телу сразу такой восторг и тепло разлились, словно меня в воду теплую окунули. Наши пальцы переплелись, и у меня окончательно съехала крышечка.

Я как идиотка плавала на волнах мечты, когда подметила, что Юра как-то сильно раскраснелся (вряд ли от смущения) и потянулся к галстуку, ослабил его. Его дыхание участилось, стало хриплым и каким-то прерывистым. Явно что-то не так — поняла я, когда он стал задыхаться, а из глаз хлынули слезы. Юра вскочил на ноги, пошатываясь добрел до одной из ваз, где стоял букет сирени и застонал.

— Что такое, Юрочка?

— Эти цветы… — прохрипел он.

— Да, это сирень, я очень люблю ее.

— У меня на нее аллергия, — прохрипел Юра и сполз на пол, потеряв сознание.

Ничего себе романтический вечер устроила, ничего себе прониклись страстью. Вместо соблазнения и любовных утех в мягкой удобной кровати — жесткий, местами затертый до дыр диванчик в коридоре больницы. Эх, что ж так не повезло мне? Ну откуда мне было знать, что у Юры именно на эти цветы окажется аллергия? Что за непруха. Что-то раньше меня так глобально невезуха не преследовала.

Ко мне подошел врач, на ходу снимая резиновые перчатки. Я вскочила с диванчика, вытянулась по стойке смирно и с неподдельной надеждой уставилась в его глаза. Врач окинул меня взглядом и дружелюбно похлопал по плечу.

— Не стоит так переживать, с Вашим другом все будет в порядке, Вы вовремя выкинули цветы из квартиры.

Да уж, выкинула. Теперь еще и перед соседом извиняться. Я же с перепугу цветы вместе с вазами с балкона скинула прям точно перед ним. У бедолаги, наверное, вся жизнь перед глазами пролетела в тот миг. Он на меня такими недоуменно-перепуганными и злыми глазами смотрел… Сейчас вспоминаю тот момент, и страшно, аж жуть. Юра в комнате валяется, и с перепугу не поймешь, то ли дышит, то ли нет, но в себя не приходит, признаков жизни не подает. Я в ужасе, не знаю, что делать, и, не сообразив ничего лучше, хватаю вазу, подбегаю к открытому балкону, кидаю ее и только в тот момент смотрю вниз, замираю в ужасе, глядя на неумолимо приближающихся друг к другу вазу и соседа. Еще немного и произойдет состыковка, тогда соседу каюк, а меня посадят. И главное, ведь все не со зла, по чистой глупости.

— Доктор, а я могу его сейчас увидеть?

— Конечно можете, только, помните, часы посещения уже кончились. Не задерживайтесь и ступайте домой.

— Но… — хотела я было возразить, но врач перебил:

— Вернетесь утром, когда сами поспите, а то не ровен час и сами рядом с другом ляжете. Не волнуйтесь и идите. Самое большее, что ему тут грозит, это то, что я перепутаю карточки с недосыпа и случайно ему что-то здоровое вырежу. Но процент такой вероятности небольшой, максимум шестьдесят-семьдесят.

«Ну и шутки у врачей!» — подумала я, но все же нашла в себе силы улыбнуться, заглянуть на пару минут к Юре и пойти домой.

Шла медленно, еле передвигая ноги от усталости, шока и тяжелых мыслей. Дома меня ждал сюрприз — Люська. Прямо с порога она усомнилась в хорошей работе моих мозгов.

— Подруга, ты в своем уме? Это когда ты стала столь щедрой к ворам, что теперь облегчаешь им работу и даже дверь не закрываешь? Да что там на ключ закрыть, ты ее даже не прикрыла, настежь была. Заходите, люди добрые, берите, что хотите.

Я вздохнула, махнула рукой и ничего не сказала, только обошла Люську по дуге. Люська посмотрела на мое понурое шествие, закрыла дверь и направилась следом.

Я сидела в кресле с ногами, смотрела на стол, который все еще ломился от еды, и так на душе тошно становилось, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Люська пару минут постояла надо мной, посверлила меня взглядом «ты глянь, какие мы нежные стали, когда у нас дрын отняли», вздохнула, села на диван и откупорила бутылку красного вина. Она посмотрела на небольшой фужер на тонкой ножке, скривилась, встала и направилась на кухню, помахивая по дороге довольно дорогой бутылкой вина. С кухни Люська принесла две кружки, из которых мы любили пить чай, когда засиживались за разговорами допоздна. Она налила в них вино, чуть ли не до краев, и одну всучила мне. Я взяла чисто механически. Даже не поняла зачем. Люська вновь села на диван, долгим глотком пригубила сразу половину содержимого и молвила:

— Ну, рассказывай, отчего у тебя такой пир простаивает и почему такое убийственное настроение?

— Я хотела соблазнить Юрку, но чуть не убила его-о-о.

Мое былое спокойствие дало трещину, я выпила залпом вино и разревелась в голос. Люська только смотрела и молчала, за что ей спасибо. Минут через пять слёзы иссякли, и я смогла вкратце рассказать о проблемах минувшего дня.

И она ещё называет себя моей подругой… Как она ржала, как ржала, даже с дивана навернулась, но и тогда не заткнулась, а, размазывая слёзы по лицу, продолжала ржать.

— Господи, Ирка, на тебя это совсем не похоже, скорее уж на меня.

— На тебя тем более, ты язва, а не лох, — буркнула я в ответ и хлюпнула носом.

— Тогда на мою сестру, у нее всегда все с ног на голову. В любом случае, это не ты. Девушка напротив, кто Вы и куда дели мою лучшую подругу?

— Смешно… — «Обидеться, что ли?»

— Ладно, утри слезы-сопли и больше не реви, жив же он, и то хорошо.

* * *

Кто-то звонил в дверь, да так настойчиво. Или мы все же с Люськой переборщили с выпивкой вчера. Голова как колокол, и пить охота нестерпимо, но шевелиться в падлу. Может, так уйдут, решат, что дома никого нет.

Я отвернулась к стенке, при этом чуть не свалилась с дивана, и накрыла голову подушкой. В дверь продолжали звонить. Настойчивые какие, словно из налоговой пришли имущество описывать.

Никого нет…

«Дин-дон-дон-дон-дон…»

О боги, еще и давят теперь на кнопку, не отпуская. Угораздило же меня такой дурной звонок установить, а главное громкий, как иерихонская труба.

«Дин-дон-дон-дон…»

Я вздохнула, сняла с головы подушку и кинула ее в Люську, которая спала на раскладном кресле. Она даже не заметила, как спала — так и спала, только всхрапнула слегка и вздохнула, добавляя в без того не самый чистый воздух запахан убойного перегара.

«Дин-дон-дон-дон…» — вновь заорал звонок.

— Люсь, а Люсь, сходи, открой дверь.

Подруга, не открывая глаз, чему-то улыбнулась и с легким сердцем отказала мне.

— Твоя дверь, ты и открывай, не мешай, мне тут сон хороший снится. Я принца уже совратила, сейчас его отца совращать буду.

— А Степка как же? Вот расскажу ему, что ты во сне изменяешь. Люсь, ну открой дверь, ты все равно уже не спишь.

— Твоя дверь, ты и открывай.

«Дин-дон-дон-дон…» — продолжал бузить звонок.

«Реально, что ли, налоговая», — подумала я и с дивана все же сползла. У-у-у, как меня шатало, загляденье: влево-вправо, влево-вправо, одна стеночка — вторая, одна — вторая, оп-па — дверь, жаль, что в лоб.

— Ирок, ты и мертвого способна поднять, не женщина, а некромант со стажем. Такой грохот устроила, — пробубнила Люська и тут же схватилась за голову с тихим: — Уй-ё-ё-ё… Чан пустой, но звон, словно что-то там все же о стенки бьется. Зря вчера еще за бутылкой ходили.

«Дин-дон-дон-дон…»

— Блин, Ирка, да открой ты этому мертвецу залетному. Сразу видно, что жить давно надоело, в такую рань к одинокой девушке приперся.

Я вздохнула, отлепилась от двери, постаралась пальцами разлепить опухшие веки и пошла-пошла-пошла… почти прямо, почти ничего не задела, только о туфли чьи-то споткнулась и чуть бельевой шкаф не снесла. А потом мои руки коснулись двери родимой. Пока я пыталась ее открыть, — раз пять ключ почему-то не хотел вставляться в замочную скважину (это только потом я поняла, что не тот ключ-то, этот вообще от работы), — звонок продолжал надрываться, как истеричка, узнавшая, что муж на Канары с соседкой ездил, а брильянт в кольце, которым он откупался, вообще подделка.

— Да-да-да, сейчас открою, — еле слышно бубнила я.

Наконец-то дверь была открыта и даже распахнута настежь, а потом я так об этом пожалела, обо всем пожалела, особенно о выпитом вчера.

— Хороший букет, — одобрила Люська охапку роз в руках Юры. — Я в ванную, попытаюсь человеком стать.

Я проводила взглядом подругу, и, как только та скрылась в ванной, до меня дошел весь трагизм. Люська заняла единственное место, которое сейчас было мне необходимо как воздух. Зеркало напротив врать не будет.

Ух! Ё-ё-ё! Стою перед мужчиной моей мечты заспанная, со следами подушки на лице, с волосами, напоминающими местами воронье гнездо, а другими местами — ирокез. Косметика смешалась и равномерно распределилась по всему лицу. Глаза как две щелки в полу, и от меня, скорее всего, такой амбре идет — закачаешься, и пить не надо. И все это, как и многое другое, видит он, он, ОН! Что ж так не везет-то мне?!

Я попыталась привести в порядок старенький халатик, но, какое там, он же не просто так стареньким зовется, его еще год назад стоило на помойку отнести. Юрка улыбался, глядя на мои попытки пригладить волосы, то ли это правда выглядело смешно, то ли уже захмелел под действием убойного перегара. Поняв, что без воды все мои потуги тщетны, я ломанулась в ванную, но та оказалась заперта. Люськин что-то пробулькала, одной ей понятное что. Я стала стучать в дверь, при этом косясь на Юрку и виновато улыбаясь.

— Занято, — наконец-то внятно ответила подруга. — Становись в очередь. Я тут первая окопалась.

И тут я поняла, что Люську оттуда не вытащу. А значит ванная в пролете, или, скорее, я в пролете над ванной, как над гнездом кукушки. Ничего не оставалось, как рвануть в кухню. Щетки нет, шампуня нет, но хоть вода, мыло и новый тюбик зубной пасты имеется. Смывала раскраску с лица, теперь реально боевую, очень долго, терла так, что под глазами залегли красные круги. Красота. Зубы чистить вообще пришлось пальцем искосок-наискось. Ну хоть как-то. Наскоро промокнув лицо кухонным полотенцем, я рванула к входной двери. Юрка все еще стоял там, так и не вошел в квартиру, и мял в руках букет.

— Прости, что так, — виновато покаялась я.

— Да ничего, я понимаю.

— А почему ты тут? — вдруг встрепенулась, припомнив события накануне. — Почему не в больнице?

— Сбежал, пока врачей еще не было. Ира, мне сказать тебе кое-что нужно.

И смотрит так на меня, так смотрит, что у меня сердце куда-то в пятки ушло.

— Что? — прошептала я и поддалась всем телом вперед.

Юрка как-то неловко осмотрелся, покрутил в руках букет и просто бросил его на пол, как видно, так и не нашел поверхности, на которую мог бы положить, а мне отдать не догадался. Потом он полез в карман брюк, как-то неловко бухнулся на одно колено и протянул мне раскрытую бархатную коробочку, в которой блестело кольцо с россыпью брильянтов.

— Ира, ты выйдешь за меня замуж? — спросил он, и в глазах такая надежда. А в моих, скорее всего, такой охренизм чистой воды.

У меня дар речи пропал, смогла только кивнуть и руку протянуть. Он мне перстень на палец надевает, а меня так не к месту мысль посетила: «Ну зачем же так? Мы же в России, тут это совсем не обязательно».

Люська вышла из ванной именно в тот момент, когда я, глупо улыбаясь, смотрела на кольцо. Она подошла к нам, вздохнула и, постучав меня по плечу, так, что я чуть в Юрку не врезалась, пошла в комнату. Вот и пойми, то ли благословила, то ли посочувствовала нам. Ведь от нее и то, и то можно ожидать. Да и плевать, я, вообще, замуж выхожу!