Things We Know / То, что мы знаем (джен)

Джон Винчестер не мог уйти далеко, пока его старший сын все еще дышит. Но хотел. Господь судья, не раз в погоне за целью он бросал Дина. Но, видимо, сейчас все было иначе.

Он не помнил, когда последний раз видел Дина раненым или больным настолько серьезно, что у него не получалось этого спрятать. Первый раз, конечно, он никогда не забудет, но последний… После стольких травм сына, в том числе умело скрытых, ему сложно было сказать наверняка.

Поэтому сейчас Джон поверить не мог, что перед ним его сын: потухший взгляд запавших глаз, пепельно-бледная кожа с темными крапинками веснушек, которые тот так ненавидел в детстве. Дин лежал в неестественно расслабленной позе, но он не был похож на пьяного или как если бы просто устал после трудной охоты, а просто… просто потому что он вообще едва был здесь. Словно часть его уже ушла, а оставшаяся половина — на пути к…

Кожа да кости, подумал Джон, обрывая мрачные мысли, он так похудел.

На него не похоже.

Джон понимал, в таких рассуждениях нет его вины: в стараниях сохранить семью Дин сам создал образ несгибаемого человека. Жизнь ломала и била его, но каждый раз он поднимался и бил в ответ.

Иногда Джон бродил по больнице, утром одетый в халат санитара, а вечером — в форму охранника. Так он и увидел с камеры наблюдения, как Сэм ближе к ночи просочился внутрь, чтобы убедить брата показаться целителю из Небраски.

Джон задумчиво наблюдал за Сэмом на безмолвном черно-белом экране. Его сыновья были прекрасными знатоками своего дела, но в минуты отчаяния могли совершить опрометчивые поступки. А сейчас в каждом движении Сэма читалось отчаяние.

Джон проследил его путь по изображениям со всех камер до самой палаты Дина.

От увиденного становилось тревожнее, и только через несколько минут Джон снова опустился на спинку кресла. Он так не хотел, чтобы сыновья попали в еще большую беду.

Его терзали сотни вопросов. Чем Дин объясняет отказ съездить в Небраску? Рассказал ли Сэму о сделках с демонами? Вытянул ли из младшего такое же обещание? Будь возможность, Джон подслушал бы их разговор.

Пятнадцать минут спустя, когда к палате Дина побежали медсестры и врач, сердце Джона пропустило удар. Выждав немного, он хотел было кинуться вслед за ними, но вдруг из дверей вышел Сэм, подавленный и разбитый.

Умер?... кровь в жилах застыла, словно превращаясь в лед. Руки дрожали будто от холода. Он не мог ни о чем думать, не мог даже вдохнуть. Второй раз он подумал о том, что Дин…

Врачи говорили с Сэмом. Он казался спокойнее и время от времени поглядывал в палату.

Живой, понял Джон, хотя разум кричал, а надолго ли?

Вскоре Сэма вывела из больницы сердобольная медсестра. Его не станут штрафовать за то, что прокрался увидеться с умирающим братом, Джон был в этом уверен. До самого выхода он следил за перемещением сына по коридорам.

Этот трюк с подглядыванием напоминал, как он приезжал иногда вместе с Дином в Стэнфорд проверить блудного сына. Смотри, но не трогай…

Они держались поодаль, поэтому только наблюдали за безмолвными движениями, будто смотрели такое же видео с камеры. Дин тогда скрывал тоску и мрачные мысли, выдумывая смешные диалоги, и точь-в-точь копировал мимику брата. Однажды, когда случайный первокурсник спросил у Сэма дорогу, Дин превратил разговор в непринужденную болтовню о позах в постели. Джон отругал его, но такие развлечения помогли им пройти через те нелегкие дни, помогли Джону отпустить младшего сына. А Дин своей привычки не потерял до сих пор.

«Я верну их, папа, — Дин сжал пальцы вокруг новой ценности и уснул, пробормотав напоследок: — Но лучше бы ты оставил тот, что с цепочкой. Девчонки бы вытащили».

Джон напряженно улыбнулся сквозь слезы.

* * *

Он восхищался внутренним светом старшего сына, тем, как все вокруг становится светлее и проще рядом с ним. Это было первой же мыслью при виде русоволосого мальчишки с зелеными глазами и хитрой улыбкой. Он поднял маленького Дина и оглядел его со всех сторон.

— Что-то особенное ищешь? — поддразнила его жена. Он не ответил на ее иронию и лишь продолжил рассматривать малыша. Но Мэри совсем не обижалась, с любовью смотрела на мужа, сдерживая счастливую улыбку. Ей казалось, что ребенок делает то же самое.

— Он точно мой? — пошутил Джон.

С веселым смешком Дин описался ему на руки.

— О да, — рассмеялась Мэри.

Дин вырос стойким, несмотря на хрупкую внешность, которую Джон тоже оценил, хотя и считал его слишком красивым для парня. Никто другой из Винчестеров не блистал красотой в юные годы. Но зато вырос с честными глазами, словно данными природой специально для того, чтобы врать не краснея.

Интересно, что именно Сэм за все время, проведенное ими втроем в дороге, стал больше похож на Джона. А Дин перенял у отца походку, манеру говорить, боевое чутье и стиль вождения, носил его одежду и разделял любовь к року. Но порой казалось, что Дин, сам того не зная, развивал в себе эти качества, чтобы хоть чем-то походить на отца.

С другой стороны, у Сэма… У него проявлялись схожие с отцовскими опасные черты, но, кроме того, оба напролом шли к цели, наплевав на других. Дин, в отличие от них, казался более уступчивым и спокойным. А вот Сэм вместе с Джоном… Ничто не могло встать у них на дороге. Как в песне у Теда Ньюджента — если на пути я встречу дом… то спалю его.

Какая ирония, хмуро подумал Джон. Мысли о горящих домах явно не прибавляли оптимизма.

Случилось неизбежное, то, что должно было произойти: желания отца разошлись со стремлениями младшего сына, и нашла коса на камень. Сэм, с его жаждой насладиться нормальной, не охотничьей жизнью, и Джон — с непоколебимой целью найти и уничтожить убийцу жены. А Дин стал ответом на вопрос, что будет, если столкнется одно с другим.

Зажатый между молотом и наковальней, как многие бы сказали, Дин почти потерял себя. Джон хоть и был одержимым ублюдком, но уж точно не слепым или идиотом. Он знал, кем выглядит, как это давит на старшего сына, но ничего не мог поделать с собой.

Машина Дина? Отцовская.

Любимая кожаная куртка? Отцовская.

Музыка? Тоже…

Дин превратился в копию отца и тень Сэма, которая вдобавок отчасти заменяла жену и мать.

Он был мастером на все руки и источником веселья и легкости.

Все его роли определили два слишком упрямых близких человека. Он стал не просто сыном и братом. Он юморил, когда они грустили, и разнимал в ссорах.

Влезая между молотом и наковальней, он превратился в того, кто одновременно готов был жить ради Джона и Сэма и умереть за них, однако для себя, казалось, не желал ничего. Страх перед одиночеством — вот в чем прятался его эгоизм. Словно без них он становился никем.

Джон помнил, как вел себя Дин после ухода младшего в Стэнфорд. Тот часто посматривал на отца украдкой, внимательно и с тревогой, опасаясь, того, что, в конце концов, и произошло — папа бросил его. Любую работу Дин тогда старался выполнить идеально. Так, чтобы Джон остался цел. Он стал безрассудным, стремясь сохранить отца. И едва Джон исчез, тут же рванул за Сэмом.

А жив ли тот, настоящий Дин?

Или сгорел вместе с Мэри?

Я делал все, что ты просил, — умолял Дин. — Отдал все, что только мог. Я никогда тебя ни о чем не просил, папа…

Разве он мог отказать сыну?

Но в то же время Джону хотелось отругать его — как он только посмел согласиться? Если вспомнить о молотах и наковальнях…

Я бы отдал за тебя душу, подумал он, не сознавая сразу, насколько буквальна эта мысль. Только в отличие от Сэма, ему не нужны были чертовы страницы из дневника, чтобы выполнить ритуал.

Я делал все, о чем ты просил… Все. Отдал все, что у меня было…

В его ушах до сих пор звенел тихий голос Дина.

Я могу отдать за тебя душу. На самом деле, — снова подумал он. А потом… Решил.

Поначалу этот выход казался Джону Винчестеру надежным и благоразумным. Однако, наверняка, это было слишком. Из-за двух обещаний, данных Дину прошлой ночью: одно касалось самого Дина, другое — присматривать за Сэмом, и последнее он собирался сдержать до самого конца. В целом, одно из двух — не так уж плохо.

А значит, он должен быть уверен, что Сэм не сделает того же. Иначе адским тварям крупно повезет — получат двух Винчестеров по цене одного, и все из-за того, что они действуют порознь.

Как проверить и не попасться Сэму на глаза — это был уже другой вопрос. Не зная, что еще делать, он на время поселился в маленьком сонном городке и решил приглядывать за Сэмом, чтобы тот не выкинул какую-нибудь глупость, пока он не найдет правильного решения. Но все же — с его опытом — прятаться от младшего в тени было не слишком сложно.

В основном он следил за камерами наблюдения в больнице — в разрешенное время Сэм каждую минуту проводил с братом. А однажды Сэм зашел с черного входа и сразу же заглянул прямо в камеру, словно знал, что за ним наблюдают. Джон на миг задержал дыхание: казалось, сын впервые за несколько лет смотрит ему в глаза. Но едва Сэм вышел из зоны видимости, ушло и наваждение.

* * *

Удивительно, подумал Джон, глядя, как Сэм тащит полный пакет из продуктового магазина. Но тут же понял, что просто не видел раньше, как его сыновья делают что-то обыденное, привычное для других. Он только поручал это Сэму или Дину, пока они охотились втроем.

Даже Импалу Сэм водил теперь по-другому, совсем не как в юные годы — меньше трепета, больше опыта и легкости, но все такое же резкое торможение. Машина казалась своеобразным продолжением Дина, и было непривычно видеть Сэма за рулем.

Хотя он Сэма и с продуктами никогда не видел. И за плитой. Всякие незначительные мелочи… Такие странные для них.

Наверное, я не заметил, как вы выросли, парни, с тоской подумал он.

Привычно было видеть Дина и за рулем, и с пакетами продуктов, и с кастрюлями у плиты, это не было чем-то диковинным. Он делал все, чего от него ожидали, и для него это было чем-то вроде разновидности заповеди «присматривай за Сэмми». Джону это не говорило о взрослении. Просто так повелось. Просто Джону казалась слишком жуткой мысль о том, что Дин повзрослел в восемь лет. Тогда Джон впервые взглянул на старшего сына как на равного, а Дин бросил ему вызов — «Потому что ты знаешь, я прав», и он поверил.

В пятнадцать Дин забросил школу, но лучше и лучше проявлял себя на охоте. Джон все больше и больше доверял ему, с каждым разом давал более сложные задачи, разрешал принимать участие в планировании и принятии решений. А у Сэма все лучше и лучше получалось работать с газетами и книгами. Серьезное лицо младшего светилось нетерпением, мудреные вопросы помогали ему разговорить незнакомцев за пределами библиотек и школ, и, в конце концов, он возвращался с ответами, которых не было даже у Джона. А еще он частенько приносил с собой пакетик еды или конфет от новых друзей. Джон воспитал двух сыновей — солдата и обманщика. И считал это успехом.

Однажды Джон взялся за очередную охоту, еще не полностью оправившись от предыдущей. Он был бы уже мертв, если бы Дин не появился в последнюю минуту, вопреки приказу сидеть дома — то есть, в очередном мотеле — и готовиться к экзамену по истории, последнему в этом году. Спустя еще пару минут появился и Сэм, который, судя по взгляду Дина, тоже не послушал старших.

Раненый Джон отчитывал Дина, который, крепко сжав зубы, выслушивал его тираду за рулем Импалы — без прав и моложе положенного возраста, хотя это мало кого на самом деле волновало. Время от времени Дин грозно посматривал в зеркало заднего вида на Сэма, словно обещая ему такой же нагоняй по возвращении.

Джон не унимался даже в номере, когда Дин все так же молча зашивал его раны и не смотрел в глаза. Но сейчас, теряясь в воспоминаниях, Джон вспомнил, как во взгляде сына плясали искры.

— Не хочешь ничего сказать, Дин? — гневно спросил его Джон.

Дин поднял на него глаза.

— Нет, сэр.

— Почему, черт возьми, нет?!

Дин долго смотрел на отца прежде, чем снова вернулся к его плечу. Джон прикусил язык, точно зная, о чем говорит молчание.

Потому что ты знаешь, что я прав, — мог бы сказать Дин. Но ничего не ответил. Будучи упрямым ублюдком, Джон разъярился бы от таких слов. Но в тишине он признал догадку. Потому что это была правда. Усталость одолела его, и он закрыл глаза, выпуская весь гнев одним выдохом.

Открыв их снова, он заметил, что натянутость покинула и Дина, сверлящий взгляд смягчился до беспокойно-настороженного.

— Все нормально? — ворчливо спросил Дин.

— Помнишь, что я спросил тебя однажды, — Джон обвел пространство рукой, — об этом?

— Что?

— Тебе никогда не приходило в голову, что твой старик попросту тронулся умом? — посмеивался над собой Джон.

Дин удивленно нахмурился. Его ответ был простым и честным.

— Нет.

— Почему нет?

— Я знаю тебя, — Дин закончил с повязкой, демонстративно завязывая узелок. — А ты когда-нибудь думал об этом?

— Все так думают, — проворчал Джон. — Бог мне судья, хотел бы я и впрямь быть сумасшедшим. Чтобы на самом деле все оказалось хорошо. И никто не прятался в темноте. Но… нет.

— Я так не думаю, — ответил Дин и повторил. — Все нормально?

— Да, — сказал Джон, — Ты молодец, Дин. Но не делай из этого привычки.

От самодовольной улыбки Дина у Джона потеплело на сердце. Так похож на мать…

После той ночи Джон никогда не чувствовал спину неприкрытой, зная, что у него есть Дин.

Джон все так же хотел, чтобы это было только в его голове, не в реальности, а он потерял рассудок. Он предпочел бы оказаться связанным в палате с мягкими стенами, лишь бы Мэри счастливо жила где-то снаружи. А Сэм ходил в школу. И Дин… Господи, где был бы Дин?..

Сердце замерло, когда он понял, что не знает, кем был бы Дин без охоты. Она настолько стала частью его самого, что Джон просто не знал.

Он был бы живым, подумал Джон, живой — беспроигрышная ставка и справедливое начало. Дин жил бы, если б не охота, и этого для Джона было достаточно.

* * *

С наступлением сумерек Джон прокрадывался в больницу в форме охранника, одолженной, точнее сказать, стащенной из больничной подсобки. Он каждую ночь смотрел на спящего сына, слушал хриплое дыхание — ни к чему было притворяться, что он здоров, когда не видел ни отца, ни брата.

Каждую ночь Джон останавливался у двери, не решаясь войти, но отчаянно желая сжать ладони Дина в своих, разгладить складки, прорезанные болью на его лице. И каждую ночь уходил с тяжестью на душе. Дин выглядел так, будто был уже на полпути отсюда, будто с хрипами из него стремительно ускользала жизнь.

Вскоре такие походы в больницу превратились для Джона в привычку, он и в этот раз ожидал, что войдет в палату и увидит спящего Дина, но взглянув на кровать, понял, что ошибся.

Дин сидел на постели, с ручкой в руке, прямо перед ним на столике для еды лежал дневник. При виде отца Дин дернулся от неожиданности, и, несмотря на измученный вид, приветливо улыбнулся. Кислородную маску сменили трубки, которые теперь оставались и днем, и ночью, несмотря на гордость и предубеждения пациента.

— Передумал? — спросил Дин.

— Нет, — недоумевающе нахмурившись, Джон осмотрелся по сторонам и только тогда вошел.

— Классно, — Дин с усмешкой оглядел форму.

— Чем занимаешься?

Щеки Дина порозовели, он отложил ручку и захлопнул тетрадь, смущенно потер шею.

— Ну, прости, пап, я просто хотел подписать кое-что. Думал, ты не против, если…

Он выглядел как долбаный младшеклассник, и Джону захотелось надавать себе по голове за все страхи и сомнения Дина.

— Конечно, не против, — ответил Джон, — Я вел его для специально для своих бестолковых сыновей, пиши все, что хочешь.

Дин закусил губу и кивнул, на мгновение отведя взгляд.

— Знаешь… — начал он, — я хочу спросить кое-что у тебя. Потому что Сэм задавался вопросом, и если бы кто-то что-то знал, то… если ты знаешь ответ… если просто можешь сказать ему… может, ему будет легче… — он прервал несвязную болтовню прямым вопросом, — Ты веришь в бога?

Дин пишет в дневник Джона и задает вопросы о боге… Господи… Наверное, у них осталось слишком мало времени.

Крепко сжав зубы, Джон готовился соврать. Он знал, что Дин заметит его огорченный вид, и от этого одновременно становилось и легче, и больнее.

— Кое-что есть, — голос Джона звучал хрипловато.

— Что-то хорошее? — с улыбкой спросил Дин.

Ответил Джон лишь после долгого молчания.

— Помнишь, ты был ребенком, — Джон грустно улыбнулся, — и я впервые рассказал тебе обо всем? Ты никогда во мне не сомневался, сынок. Никогда не думал, что я психопат или вроде того. Что бы я ни сказал, о чем бы ни просил, все это время у тебя была веская причина верить. Чего бы я ни делал, ты просто доверял, просто знал, что все будет хорошо. Помнишь? То же самое я чувствую сейчас. Просто знаю — там что-то есть.

Дин поднял брови.

— Я вроде как удивлен.

— Тем, что твой отец не безбожный сукин сын?

— Нет, — ответил Дин. — Просто… странно все это. Твои взгляды больше схожи с Сэмовыми, чем с моими. Я верю только в то, что вижу. А Сэм… Однажды я видел, как он читает молитву. А ведь думал, что знаю о нем все. А потом еще, и еще, он думал, я сплю, и это выглядело так естественно, будто давно вошло в привычку. Вы оба у меня за спиной смотрели христианский канал?

— Я не знаю, есть ли бог, Дин, — признался Джон. — И я перестал молиться уже давно. Но чертовски сложно заниматься такой работой, как наша. Мы одни, а зла вокруг столько, что вот-вот в нем утонешь. Знаешь, иногда хочется думать, в мире есть кое-что еще, что-то хорошее.

— Если кто-то смотрит на нас, — резко проговорил Дин, — то только этим, наверное, и занимается.

Спустя мгновение раздумий Джон подошел ближе и взял Дина за руку. Тот вздрогнул, борясь с гордостью и смущением. Джон тоже чувствовал себя слегка не в своей тарелке, но ведь когда-то он был обычным отцом, поэтому только сжал руку сына крепче. Дин ответил с удвоенной силой.

— Я не могу ответить тебе, почему с хорошими людьми случается плохое, Дин. И никто не скажет. Я не знаю, почему в мире есть зло. Не знаю, кто наблюдает за нами, да и наблюдает ли кто-то вообще. Но мне кажется, всякий раз, когда надвигается зло, есть способ его остановить. Пусть не всегда легко. Но не бойся, Дин. Все будет хорошо, вот увидишь.

— Я всегда тебе верил, папа, — тихо ответил Дин. Поэтому если ты так говоришь… Если так думаешь… я могу с этим жить.

И умереть…

Джон притянул его в объятие, и Дин прижался к нему, цепляясь словно за спасательный круг.

* * *

Той же ночью Джон постучал в дверь номера Сэма.

— Что ты здесь делаешь? — вместо приветствия спросил Сэм, пропуская отца внутрь.

— Я получил твои сообщения, — Джон поморщился от того, какими простыми показались эти слова. Он сел на стул и окинул взглядом ворох литературы на кровати сына. Среди книг, открытых на статьях о сделках с демонами и перекрестках, клятвах на крови и ритуальных жертвоприношениях странно выделялись статьи из медицинских журналов.

— Я так и знал, что ты уже приехал, — честно сказал Сэм, в голосе его чувствовалось раздражение, такое привычное при разговорах с отцом.

Джон поднял бровь, вспоминая то утро, когда ему показалось, что Сэм смотрит прямо ему в глаза.

— Да?

— Дин перестал спрашивать, звонил ли я тебе, — Сэм пожал плечами. — А потом я отследил твой телефон. Рассказал им байку о том, что сын-диабетик сбежал на моей тачке. Оказалось проще простого. А потом еще и это.

Сэм вытащил из кармана жетон, тот, что Джон оставил Дину, теперь почетно пристегнутый к драгоценным ключам от Импалы.

— Он говорил, — гнев Сэма был уже очевидным, — я слишком злюсь на тебя, просил: «Не злись, Сэмми. Папа был здесь, клянусь, я не вру». Он говорил так, как в детстве, когда успокаивал меня. И в этот раз я не поверил, пока он не дал мне вот это. Я знал, рано или поздно ты появишься.

Значит, меня все-таки обсуждали, подумал Джон, и в голову закралась мысль, что Дин тогда попросил доказательство его приезда не для себя, для Сэма: показать, что о них помнят и заботятся. Да, это похоже на Дина.

— Ну, так что, пап? — утомленно спросил Сэм, убирая ключи в карман. Хотел бы Джон знать, почему Сэм так и оставил жетон себе, не вернул прямо сейчас. — Приехал всех спасти?

Джон прочистил горло.

— Не могу остаться надолго, но…

— Придумай что поновее.

— Просто помолчи и послушай одну мину…

— Если и раньше такое со мной не срабатывало, то и…

— Черт побери, Сэм! — прорычал Джон в попытке побороть гнев. — Мы можем хотя бы сейчас не ругаться? Порой мы даже не помним, из-за чего ссоримся.

Сэм сжал зубы, не давая вырваться ответу; пришлось даже нетерпеливо кивнуть, словно ожидая продолжения.

— Я… — Джон колебался, еще раз посмотрев на заметки с черной магией на кровати. — Я пришел сказать, чтобы ты не волновался. С Дином все будет хорошо. Ты не должен забивать себе голову всяким дерьмом.

Сэм непонимающе посмотрел на Джона, а затем подозрительно прищурился.

— Почему? Какого хрена ты сделал?

Джон напряг голову, чтобы достойно соврать. Провести Сэма было сложнее. Конечно, и Дин догадывался обо всем, просто лучше притворялся, что верит, и иногда как раз это и было нужно Джону. А Сэм то ли не знал, то ли просто не умел держать лицо.

— Есть один священник. В Новом Орлеане. Древняя магия. С Дином все будет хорошо.

Конечно, будет… — подумал Джон. — После того, как поболтаю с демоном перекрестка сегодня ночью.

На мгновение глазах Сэма вспыхнула надежда. Она всегда жила в нем наряду с разумом. Сначала загорался огонек надежды, а потом его гасили быстрые догадки. И если вызвать в нем первое Джону обычно удавалось, то остановить второе — далеко не всегда. И определенно не сегодня.

— Если бы ты уже что-то сделал, — Сэм говорил едва ли громче шепота, будто начинал что-то понимать, — ты бы не стал ничего мне рассказывать. Ты бы вообще не пришел. Ты здесь, а значит, только собираешься. Хочешь убедиться, что я не проверну то же самое.

— Сэм…

— Вот что ты задумал, да?

— Сэм…

— Хватит врать, папа! — прорычал Сэм. — Мне уже не пять лет. Ты душу хочешь продать, да?

Джон смерил его долгим взглядом.

— Я готов на это пойти. Десять лет — не так уж плохо. У нас будет время разобраться, как…

— Господи, — полузадушенно простонал Сэм со странным смешком-всхлипом. Это казалось какой-то шуткой, царапающей что-то глубоко внутри, отчего в нем просыпались эмоции, которые Джон не мог до конца понять. — Никому не удавалось уйти от расплаты.

— Да что с тобой такое? — спросил Джон.

— Будь я проклят, если не говорил Дину то же самое, — Сэм устало провел рукой по лицу, — Десять лет — большой срок для того, чтобы придумать, как выкрутиться, верно? Но послушай, пап. Ты не сделаешь этого, пока я рядом. У меня есть план.

Джон недоумевающе нахмурился.

— Какой?

— Ты писал о целителе из Небраски, он…

— ЛеГранж — пустышка, — прорычал Джон, думая, что Дин все рассказал младшему.

— Нет, все по-настоящему, — Сэм стоял на своем, объяснял то, что Джон уже знал: одну жизнь меняли на другую, но все же это срабатывало. — Мне уже плевать, пап. — голос Сэма подрагивал. — Мне плевать, чего это стоит. Мне бы Дин не позволил, но, может, он послушает тебя? Или заберем его, когда…

— ЛеГранж — пустышка, потому что я остановил его до того, как приехал сюда, — с горечью признался Джон, проведя рукой по лицу. — Дин знает, только почему-то не сказал тебе.

Или сказал, понял Джон, потому что в лице Сэма читалось такое же понимание и глубокое горе.

— Он не сказал… Хотел убедиться, что я откажусь от этого сам, — глаза Сэма наполнились влагой, битва была проиграна, и теперь слезы спокойно скатывались по его щекам. — Черт возьми, Дин…

Сэм рухнул на край кровати и уронил голову на руки.

— Черт возьми… Думаю, я провалил проверку. Боже мой… Я голову ломал над тем, что сделаю: позволю брату умереть или убью кого-нибудь, только бы он жил. И все это время он знал, что ничего не выйдет. Я мог убить его…

Сэм поднял на отца взгляд, полный ярости.

— А ты… Ты был нужен мне. Сначала он чуть не умер. А потом я собрался спасать его ценой чужой жизни. Ты был нужен мне. Ты должен был сказать, что я неправ, папа!

— Прости, сынок, — ровным голосом сказал Джон, осторожно поглаживая колено Сэма. — Но мы поможем ему, обещаю. Мне кажется, сделка с демоном — единственный способ все исправить, поэтому… так тому и быть. За десять лет придумаем, как уйти от расплаты.

— Нет! — с жаром ответил Сэм. — Ты не сделаешь этого, папа. Я не позволю. Ты мой отец. И я обещал Дину. Лучше я сам умру. Я продам душу.

— Ты, должно быть, бредишь, если думаешь, что я это допущу, — отрезал Джон. — Я твой отец, я должен присматривать за тобой. И Дин бы не хотел для тебя такой участи.

— Так же, как и для тебя, — возразил Сэм. — Я не дам тебе пойти на такое. Я не хочу. Дин не хочет, а я обещал ему.

— Ты этого не сделаешь, Сэм, — Джон хотел свернуть разговор решительными словами, но такой тон никогда не действовал на младшего.

— И ты не сделаешь.

Они смотрели друг на друга и теперь понимали, что Дин специально придумал хитроумный план — натравить их друг на друга. Из-за данных ему обещаний оба зашли в тупик.

— Послушай, папа, — сказал Сэм в последней попытке настоять на своем. — Что нам делать, а? Устроить марафон до перекрестка? Отравить друг друга? Может, все-таки поговорим как взрослые люди?

А они так умеют? Однажды они попытались обсудить поступление Сэма в колледж. Мнение Дина значило для младшего куда больше, чем слова отца, однако он всё равно стоял на своём.

— Ты не сделаешь этого, — повторил Джон. — Я с тебя глаз не спущу.

— Ты тоже. И я буду ходить за тобой по пятам.

Джон вгляделся в лицо сына, видя твердую непоколебимость, бесспорную силу.

Я не заметил, как ты повзрослел, подумал он. Слишком опасно было оставлять Сэма без присмотра, да и Дин говорил…

Не оставайся один, папа…

Дай ему помочь тебе хоть раз… Ты ему нужен.

И он мне нужен, подумал Джон.

Когда у Винчестеров появлялась работа, когда приходилось прикрывать друг другу спину, бури утихали гораздо быстрее. Он пережил смерть Мэри только ради сыновей и для того, чтобы отыскать убийцу. Дин не скрывал, что брат и отец для него важнее всего в жизни. А в Сэме соединились черты их обоих. Видимо, сейчас Дин выдумал сумасшедший план, чтобы убедить и Джона, и Сэма: они смогут пройти через новую потерю, если будут вместе, если будут присматривать друг за другом, раз уж так не хотят сами позаботиться о себе.

Умно, — заключил Джон. — Прибью.

— Наверное, — Сэм сглотнул, — этого и добивался Дин. Я его прибью.

Джон мрачно улыбнулся, когда услышал собственные слова из уст сына.

— Знаю.

* * *

Дин Винчестер умер спустя месяц после того, как попал в больницу. Джон видел в этом что-то бунтарское — еще вначале врач давал ему пару недель, и Дин, должно быть, решил указать на ошибку.

Последние несколько дней Сэму позволяли оставаться с братом в любое время. К нему присоединился и Джон, уже не боясь своим присутствием навлечь на сыновей Желтоглазого демона: Сэм все равно теперь будет рядом, а положение Дина и так было хуже некуда.

Впервые за столько лет все трое Винчестеров сидели в одной комнате, и Дин, невзирая на смертельную усталость, чертовски гордился собой. Полусонный, он улыбался самому себе, словно это было его достижение. Чертов тупица.

Однажды Сэм положил ключи от Импалы на виду у Дина — на прикроватную тумбочку, до которой легко дотянуться. Весь вид его безмолвно спрашивал: Хочешь немного прогуляться?

Дин тут же мечтательно потянулся за ними, мысли и воспоминания мелькали на его задумчивом лице, пока он крутил их в руках. Все знали, что эта машина для него — самое ценное, что есть на свете. Он уже почти месяц не видел Импалу, пока лежал здесь, пока брат просил его поберечь силы, чтобы прожить подольше. А сегодня его будто выпустили на волю… Будто он опять сквозь сумрак мчится по бесконечной дороге, опустив окно, чтобы теплый ветер ерошил волосы. Импала была его свободой, а готовность Сэма отпустить его делала счастливым.

— Нет, все нормально, — сказал Дин с дерзкой усмешкой, все еще бережно поигрывая ключами. Ему так не хотелось отдавать их брату.

— Тебе же невыносимо лежать здесь в четырех стенах, — поддразнил Сэм, легка улыбка едва тронула его губы.

— Чертовски верно, — соврал Дин, и с выразительным взглядом продолжил: — Мы же хотим подольше, да, Сэмми? Поэтому лучше я побуду здесь.

Они включили телевизор и смотрели, как рушится любовь Роджера в любимом сериале Дина. Это не оправдало опасений Сэма, но Джон так и думал, что сцена будет до ужаса глупой.

По вечерам они читали дневник: Сэм и Джон сменяли друг друга, прерывая на полуслове и обмениваясь колкостями. Втроем они обсуждали встреченные на их пути странности, делились воспоминаниями.

И днем, и ночью Джона не оставляли мысли о сделке. Смотреть на то, как разговаривают сыновья, как без слов смотрят друг на друга — и на него… это было невыносимо. Ничто не может сломить Винчестера. Ничто, кроме любви. Однажды Джон подумывал ускользнуть из палаты, но от Сэма ничего не скроешь — тот даже в детстве замечал попытки что-то утаить, вот и сейчас Джон не стал даже пробовать. К тому же, их игра продолжалась, и если Дин в ней собирался победить, то и Сэм никогда не проигрывал. Никогда.

Дин продержался до самого конца дневника, где на последней странице с сильным нажимом было написано несколько слов, так, что буквы оставили борозды на бумаге.

Если бы только я мог остаться… Я всегда знал, что вместе мы сильнее, но что поделать. Я люблю тебя, папа. Я люблю тебя, Сэмми. Думаю, буду где-то рядом. Надеюсь. Не знаю, что там, никто не знает… и хоть я не сильно верующий, но помолюсь за вас. В первую очередь — за свою машину. Вам бы заботиться о ней получше, иначе вернусь и надеру задницы. Присматривайте друг за другом. А я повидаюсь с мамой. Мы все с этим справимся.

Дин ушел так спокойно, словно это было для него так же легко, как подцепить девчонку в баре или вырулить Импалу с обочины на дорогу. Той ночью долгие дни боли и усталости будто покинули его тело, и он лежал с широко открытыми ясными глазами, полными понимания. Он выглядел почти здоровым. Он пожелал спокойной ночи. И больше ничего не сказал. И не скажет уже никогда. Это был достойный уход для хорошего человека. Пусть даже сам он так не считал. Он выглядел спокойным и счастливым, словно погрузился в долгий глубокий сон, такой мирный, что никто не станет его прерывать. Такой, от которого не хочется пробуждаться…

Следуя охотничьим традициям, Джон с Сэмом выкрали его тело из морга и с почтением донесли до Импалы, чтобы устроить погребальный костер среди деревьев за несколько миль от спящего городка. Джон бережно держал на заднем сидении то, что еще несколько часов назад было его старшим сыном, а Сэм сел за руль, не решаясь даже мельком взглянуть в зеркало заднего вида. Благодарный Сэму за такую уступку, Джон гладил волосы Дина, вдыхая его запах, и смотрел на его безмятежное лицо. Никогда бы он не подумал, что с его прекрасным веселым малышом, которого когда-то — вроде бы и не так уж давно — он поднимал на руки, может случиться такое.

Я бы продал за тебя душу, — мнение Джона оставалось прежним. Но он должен был держаться — ради Сэма. Дин умер, но его брат и отец были живы и связаны так прочно, как он всегда мечтал.

Когда они уложили Дина на подготовленное место, Джон заметил на шее его амулет. Взглянув на Сэма, он понял, что тот тоже смотрит на золотистого божка. Очень не хотелось новой ругани из-за того, кто оставит себе эту частицу Дина. И они не стали. Сэм предложил зарыть его на могиле мамы, и Джон согласился.

Несколько дней спустя, присев у надгробия Мэри, Сэм выкопал ямку и опустил амулет. Он аккуратными движениями разравнивал землю, так, будто заворачивал подарок в бумагу.

А потом они ехали в Импале в полной тишине, только Сэм въезжал в каждую выбоину, каждую неровность на дороге, которую только видел, в попытке вызвать разъяренный призрак Дина.

Джон позволил ему не скрывать тоску. Они оба уже теряли близких и смогли это пережить. Конечно, в первую очередь благодаря Дину… а теперь их покинул он сам.

Но они были друг у друга — отец и сын. И все-таки у них оставалось то, что поможет им справиться с болью.

У нас есть работа.