От многой мудрости... (джен)

В тот день ничто не предвещало трагедии.

Прошло уже более ста лет со дня основания Хогвартса, и встреча за завтраком в большом зале давно уже стала традицией, как и вечерние чаепития у Хельги.

Отсутствие дочери и на завтраке, и на вечерней встрече также мало встревожило Ровену, как и очередная перепалка между Годриком и Салазаром.

Хотя повод их постоянных и надоевших всем споров на этот раз был серьезен.

Еще один маглорожденный не вернулся с каникул в Хогвартс. Как удалось узнать Годрику, парня в родном доме встретил священник со стражником. Приезжая домой, мальчишка не ходил к мессе. Спасти его не удалось.

С момента основания Хогвартса маглорожденные были головной болью Четверки. Почти поголовно неграмотных, их приходилось обучать не только чтению и письму. Многих приходилось учить умываться по утрам, чистить зубы и даже справлять нужду в отведенных местах, а не там, где приспичит.

Проблема адаптации маглорожденных осложнилась вопросом безопасности и все неотложнее требовала решения.

Все больше косились соседи на деревенскую ведьму. Все тщательнее колдуну, жившему среди маглов, приходилось следить за собой. А кое-где на континенте уже горели костры.

Но детская стихийная магия — неуправляема. И обучать маглорожденных справляться со своим даром необходимо. Их начинали забирать в Хогвартс все раньше — лет в девять, в семь, но на праздники они рвались домой, а там…

Кого встречали родители с распростертыми объятиями, а кого — соседи, а то и родня, со священником и стражниками.

Салазар требовал забирать детей в младенчестве, стирая родителям память или подменяя детей на магловских же сирот или сквибов. А Годрик настаивал, что разрушать семьи нельзя, их надо переселять в магические деревни.

Необходимо было скорее найти решение, и Ровена решилась использовать диадему. Вчера вечером она достала ее из ларца и положила сверху, на сундук. Но надеть не успела, ее отвлекли очередные проблемы учеников. Прятать диадему она не стала. Никто, кроме нее, Хелены и их личной эльфийки Тадди не мог войти в её покои.

Вечером, не обнаружив Хелену в ее комнатах, Ровена тоже не сильно удивилась. Дочь часто гостила у подруг.

Ровена прошла в спальню.

И не увидела диадемы. Она не обнаружилась ни в ларце, ни в сундуке. Защитные заклинания не были сломаны.

Ровена еще раз все тщательно проверила, перетряхнув сундуки и комоды.

Нигде.

Тадди билась головой о стену и твердила, что она никогда и ни за что, как и приказано, не трогает хозяйские артефакты, и диадему тоже не трогала, разве можно? А хозяйку Хелену она видела утром, когда та заходила в материнскую спальню, но ей ведь позволено, правда ведь? А то Тадди, конечно, ей зайти не дала бы.

Ровена успокоила эльфийку и послала ее на поиски диадемы в комнаты дочери. И снова все тщательно проверила. Безрезультатно.

А потом села на кровать и разрыдалась. Все было до отчаяния ясно.

Через некоторое время старый друг семьи Рэйвенкло, ворон Карл, вылетел на поиски Хелены с коротким письмом:

«Ты где, Хелена? Вернись, нас обокрали.»

Ответ пришел нескоро, но был столь же короток:

«Не ищи меня. Не вернусь. И не мучай Карла — где он меня нашел, там меня уже нет».

Никому, кроме Хельги, не сказала Ровена ни про кражу, ни про предательство.

Она с утроенным рвением окунулась в работу.

Для окружающих было придумано какое-то безобидное объяснение отсутствия Хелены, вроде болезни близкой подруги.

Горечь обиды, гнев и стыд разъедали Ровену изнутри. Она винила только себя в том, что не смогла воспитать дочь. В том, что уделяла ей мало внимания.

Она молила судьбу, чтобы у ее доченьки все было хорошо. Чтобы там, где она оказалась, она была бы счастлива. Чтобы чары диадемы не смогли отравить ее душу и разум.