Морские люди (джен)

Сон мгновенно слетает, когда Санджи понимает, что вцепившийся ему клювом в ухо огромный пингвин — пальцы Зеффа, а руки мёрзнут не из-за снега на северном побережье, а от того, что мыльная вода уже давно остыла.

— Опять ты отлыниваешь, Санджи!

— Папаша Зефф! — ноет обиженно Санджи, вытирая об штаны мыльные ладони. — Я пять часов всего поспал.

— Потом будешь радоваться, что вообще спишь! — отрезает Зефф и, выпустив ухо нерадивого помощника, хлопает крышкой вычищенной кастрюли. — Привыкай! Тяжелей всего на этом свете живётся женщине, корабельному врачу и моряцкому коку. И... чёрт, ты опять курил прямо за мытьём посуды?

— Да я скоро забуду, что такое "долго спать", — хрипло из-за ломающегося голоса ворчит Санджи, пропустив мимо ушей последний упрёк и с какой-то злостью вдавливая подобранный окурок в грязную тарелку. — В пять или шесть надо овощи вымыть и мясо приготовить, до восьми, даст бог, поспишь — а потом бегаешь по клиентам...

Зефф вспоминает, как ему иной раз доводится натыкаться на Санджи в подсобке или прямо в углу кухни — редкие минуты передышки не оставляют нескладному подростку-повару никаких сил.

— Тебе сколько? Шестнадцать?

— Оно самоё...

— Не пора ли тебе начинать искать Олл Блю?

— Сначала я хоть немного покомандую в этой сковородине, — мстительно стискивает Санджи намыленные ложки в бадье.

— Только когда я помру.

— Подожду.

— В ближайшие пятьдесят лет я помирать не собираюсь, — отрезает Зефф. — Пожалей свою молодость!

— Но мне это нравится! Чем я хуже другого повара?

Зефф мрачно смотрит на грязный передник Санджи и на его красные — от холодной воды — пальцы с обломленными ногтями.

— Научишься не переводить продукты — выгоню вон! Джентльмена я из тебя не сделаю. Ты слишком земной и слишком быстро заводишься. Такие, как ты, бегают от правительственных шавок! Понял? — чуть не срывается на окрик Зефф. — Нечего тут тебе штаны просиживать! Где твоя гордость, несчастье? Кто, — он хлопает себя ножом по деревянному протезу, — цапнул меня за ногу зубами и заявил, что найдёт Олл Блю, после того как я его побил? Ты парень или кто — наплевать на свои мечты?!

— Вот ещё! — почти так же громко и отчаянно возмущается Санджи и кидается к двери, на ходу стаскивая передник. — Старый хрыч! Ты меня отсюда ни в жисть не выставишь! Ненавижу тебя!

И убегает на верхнюю палубу — слышно, как по деревянным ступеням стучат ноги.

* * *

Зефф недовольно и осуждающе хмыкает, безжалостно дёргая себя за ус, и берётся за сковороду.

— Вот же дурачина! Большой вон уже парень, а ведёт себя хуже пацана. Подумаешь, оттягали его за ухо разок. За дело зато! Нечего на девчонок заглядываться, пока масло на кухне горит! И зачем только я тогда выловил среди досок этого неблагодарного немытого сопляка, который рано или поздно покончит жизнь на рее?! — громко возмущается дальше, дотирая сброшенные в грязную пенную лохань чугунные сковородки. — Чёртовы девки, вот и рожайте теперь красивых мальчиков! Никакого сладу с этими мальчишками. Учишь всему, кормишь, одеваешь, воспитываешь, в праздник готовишь пирог, а потом — трах! — в один прекрасный день он заявляет, что станет шефом, и чуть тебя не пинками выгоняет из той кухни, которую ты своими руками строил, пока этот паразит ходил пешком под стол! Пожалуйте, хозяин, вы уже стары!

Взгляд задерживается на потёртом пиджаке, мирно пристроившемся на спинке стула.

— Ах, дьявол бы побрал этого разгильдяя — он опять выскочил на палубу в одной рубахе! Что за несчастье этот Санджи, право слово! Ещё и курить-то наверняка примется! Когда-нибудь он спалит мне ресторан, и тогда я его с удовольствием вздую за всё хорошее. Почему я сделал этого сорванца своим помощником семь лет назад?! Пожалел сиротку, наше вам с перцем, тысяча пилоносов! Вот и пожалуйста. Одни расходы. Сначала он полгода ловчится не проливать на руки кипящее масло, потом ворует у клиентов сигареты, а теперь ещё и дерёт по подсобкам девчонок, когда дел полон рот! Не удивлюсь, если он когда-нибудь притащит мне в поварском переднике белобрысого байстрюка! Говорил же тогда себе: Зефф, дорогуша, не иди на абордаж, обойдёмся, хоть живыми-то вернулись! Так нет! И пожалуйте. Бах! В один день променял правую ногу на этого крокодила. Вот зачем? Помощника заимел — оно верно, но вот же паразит долговязый! Право, и одному было бы легче!

Зефф поднимает смятый сырой передник, впопыхах содранный и кинутый «долговязым паразитом», и аккуратно развешивает его сушиться на перекладине.

— И не потопишь уже: этот сопляк быстро стал плавать похлеще русалки! Дря-я-я-янь! Отродье джермийское! Кровь бродяжья! В море его, видите ли, тянет! Да его вздёрнут на первой же рее!..

Хозяин тяжело переводит дух, исчерпав ругательства, накручивает на палец ус и устало оглядывает домытую проветренную кухню.

— Черти. Не очень получилось хорошо, что я его днём за ухо выдрал. Ещё забастует и впрямь всю ночь проболтается где-нибудь… Небось опять пошёл купаться на нижней палубе. Или отмотал пристяжной пирс и ловит светляков… Как же с ним трудно!