De dos caras: Mazmorra* (джен)

Холмы остаются позади, а вокруг все такой же скучный пейзаж. Рубашка липнет к телу, все еще слишком влажно, и кажется, любая тварь учует его за несколько миль. Под ногами струится горячий пар, словно под землей остывает вулкан.

— Грейнджер? — Драко впервые за долгое время оборачивается, но вокруг до самого горизонта никого не видно. Он оглядывается в надежде увидеть ее фигуру, пускай далеко, и пускай направляющуюся в другую сторону — но вокруг простирается голая земля, местами бугристая, местами испускающая пар. Цвет испарений кое-где ярко-голубой, и это даже завораживает. Но Гермионы нигде не видно. Драко продолжает ее звать, пока голос не срывается, и гримаса бессильного гнева не искажает его лицо. В голове проносятся нелестные слова в ее адрес, но вслух он издает лишь глухой стон. Она бросила его? Как и Поттер? Возможно даже, таков был их план? Иначе как можно было спокойно спать всю ночь после увиденного?! Малфой кусает костяшки пальцев до боли, стараясь отогнать эти мысли.

— Грейнджер?! — вырывается у него крик, отчаянный и одинокий. Не в силах противиться порыву, он поворачивает обратно. В глубине души Драко не верит в предательство Гермионы — вдруг ей, наоборот, нужна помощь? И то, о чем он подумал — самое нелепое из возможных предположений? Он использует волшебную палочку для усиления голоса, и его, наконец, слышат — на поверхность из рыхлой земли пробирается когтистая рука, и неизвестное существо хватает его за ногу. Малфой вскрикивает и падает куда-то вниз. От удара дыхание перехватывает, но он тут же поднимается и осматривается — вокруг никого. Он в тоннеле, наподобие того, что ведет в покои Хмурого. Возможно, это он и есть? Тоннель освещают тлеющие факелы, словно кто-то недавно прошел по этому пути. Он позволяет себе ненадолго перевести дух, колдует над ушибами, затем снова двигается вперед, держа наготове волшебную палочку. Тоннель постепенно сужается и поднимается в гору. У Драко появляется надежда выйти на поверхность, но вместо этого туннель меняет наклон и круто уходит вверх, отчего приходится карабкаться по земле, по вырытым бугоркам, похожим на жалкое подобие лестницы. В какой-то момент становится так узко, что Малфоя охватывает паника, но спустя мгновение он выбирается в огромное помещение. Тут дышится свободно, и Драко делает пару глубоких вздохов и отряхивается от пыли. Помещение высокое и округлое, но неровное, словно его строили наспех. Возможно, так оно и было — все вокруг выглядит нелепо: свет исходит от керосиновых ламп и свечей, расставленных в хаотичном порядке, по углам свалено много разных вещей, и все это напоминает Малфою сундук с сокровищами. Чего здесь только нет! Шелк, меха, бижутерия, старые фолианты... Вдалеке различаются очертания рояля, каких-то памятников, а на полу валяется кубок. Малфой спускается с возвышения, и земля, как оползень, следует за ним, с шумом и грохотом таща за собой всякий хлам. Малфой шикает, словно это может приостановить поток, и поднимает кубок. "Самому лучшему садовнику поместья Морель". Он удивляется: “Кто здесь может обитать? Или это склад местных разбойников, крадущих все подряд?” Когда он оглядывается вокруг, ему приходит в голову мысль, что, возможно, это один из тех самых холмов? И, если так, то чем заполнены внутри остальные? На ум приходят не самые радужные мысли.

Внезапно слышатся чьи-то приближающиеся шаги. Малфой прячется за деревянным крестом, расположенным неподалеку. Очевидно, его смастерили не здесь, и мастер далеко отсюда — ему невдомек, где его изделие, и кому оно служит. Или же он мертв. Возможно, даже захоронен где-то рядом. По спине пробегают мурашки.

Судя по звукам шагов, сюда идет не животное — во всяком случае, это явно прямоходящее существо. Когда оно появляется, то оказывается — к полнейшему изумлению Драко — что с виду это вполне человек, мужчина. Вид у него, хоть и немного помятый, но в целом приличный. Он проходит мимо, раскидывает шелковые платки и садится в кресло, которое Драко за множеством барахла не заметил.

— Ты мне не подходишь, — звучит его несколько шипящий голос.

Драко молчит.

— От тебя несет внешним миром, — кривится пришедший, — и, если ты не начнешь говорить, я позову того, кто с радостью тобой пообедает. Денек выдался с малым уловом.

Малфой решает показаться. Кем бы ни был этот человек, он тут один, и вероятность одолеть его не так уж мала. Но, увидев его воочию, Драко тут же сожалеет о своей опрометчивости: у мужчины, сидящего напротив — клыки. Они видны даже с закрытым ртом. Острые и сверкающие. Драко представляет, как он их полирует, словно ботинки — и встряхивает головой, чтобы отогнать ужасающее видение.

— Давай же, задай свой вопрос, — велит существо и, кажется, усмехается.

— Ты вампир, — утвердительно произносит Малфой. И отчего он ему не подходит? Какая хитрая уловка, и он на нее поддался...

— Верное утверждение, — улыбается тот, поднимаясь с кресла. Драко чувствует страх и оступается, переворачивая на себя гору с разноцветными шарами, которые, весело звеня, прыгают во все стороны, создавая подобие музыки.

Кровосос смеется.

— А ты забавный. Жаль, места для чучел больше нет.

Малфою не жаль. Он спохватывается и встает. Вампир оказывается гораздо выше и, возможно — даже наверняка — сильнее.

Малфой решает пойти на хитрость и делает шаг ближе:

— Если ты собрался меня убивать, то давай покончим с этим скорее, — он разводит руки в стороны, открывая шею для укуса, но между тем прячет волшебную палочку в рукаве.

— Будь я помоложе, я бы на тебя набросился, — вампир отходит назад и разворачивается, — а затем гнил бы здесь мучительно и долго, — он нагибается и что-то поднимает с земли, после чего возвращается в кресло. — Так что же привело тебя сюда? Неужели Хмурый не оказал тебе должного приема?

— Ты знаешь Хмурого? — удивляется Малфой.

— Было бы странно, если бы оказалось иначе, — он прищуривается. — Ты ведь тот, о ком я подумал? — его голос звучит настороженно, а руки он прячет за спиной, сжимая в ладонях эластичный пояс.

— Обычно меня ни с кем не путают, — хмурится Малфой. — И я сомневаюсь, что тебе часто доводилось видеть здесь волшебников.

Кровосос смеется, но это больше похоже на свист:

— И все же иногда я их вижу, — он обводит взглядом помещение. — Они не имели твоей привилегии. Но на твоей руке очень редкий браслет, и никто другой, кроме Малфоя, не смог бы его надеть.

Драко старается казаться бесстрастным. Вопросы вампира озадачивают. Как много ему известно? Только об одном браслете, или обо всех сразу? И знает ли он, когда приходит время их надевать?

— Ты знал моего отца? — Малфой пытается свернуть с опасной тропы, заодно узнать побольше о делах отца. Неужели он общался с настолько темными тварями?

— Тебя это удивляет? — вопросом на вопрос отвечает вампир, не переставая пристально разглядывать лицо Малфоя.

— Назови свое имя, я не привык вести переговоры с безымянными, — повелительным тоном говорит Малфой, судорожно размышляя, какое поведение окажется более выигрышным.

— Меня зовут Гекхал. Твое имя мне известно, можешь не представляться. А вот то, зачем ты здесь, весьма занимательно, — губы вампира растягиваются в улыбке, оголяя длинный ряд клыков.

И вот он, вопрос, к которому Малфой, несмотря на все старания, оказывается не готов. Все еще кипит обида на Поттера и на его верную подружку Грейнджер. Даже сейчас он пытается найти им оправдание, но их отсутствие остро ощущается, а причина уже не столь важна. Как говорил его отец, самое главное — это приоритеты. Видимо, Малфоя в их списке нет. Или же он болтается на последнем месте. Это все глупо и, возможно, есть невероятное объяснение их отсутствию (как это обычно бывало в школьные годы у Золотого Трио), но никого нет рядом сейчас — и лишь это имеет значение для Драко. Что еще ему терять?

— У меня здесь дела. И я ищу того, кто сможет мне помочь, — он решает взять ситуацию в свои руки. Так, как он привык, и так, как ему знакомо — в одиночку.

— О… какой интересный поворот! — в голосе вампира радость вперемешку с облегчением. — Ты хочешь продолжить дела отца? Весьма похвально!

— Мне не нужна твоя похвала, — обрывает его Малфой, — я ищу советника, а если точнее, того, кто сможет меня проконсультировать в нынешней ситуации.

Гекхал улыбается:

— Я так понимаю, плата будет щедрой? — он жадно облизывается. — Знаешь, с твоим отцом дела вел мой отец. Он не так давно покинул нас, и теперь у нас с тобой есть шанс начать все по-своему… понимаешь, о чем я?

— Не стоит так спешить, Гекхал. Мне нужны прежние договоры. Я знаю, мой отец не ведет дела только на словах. Так что принеси их. А перед этим мне бы хотелось где-то передохнуть. Устроишь своего… гостя?

— Напарника! А это куда более теплый прием! — и вампир вскакивает с места и приглашает следовать за собой. В его глазах небывалый азарт и жажда перемен. Он ведет Драко прочь из горы по нескончаемым тоннелям. Малфой идет следом, все еще не будучи уверен, что контролирует ситуацию, и старается не дышать глубоко и не вдыхать запах сырой земли, странным образом напоминающей ему о Грейнджер. Но в одном он уверен — будь отец на его месте, он бы поступил так же.

* * *

Поттер следует за Грейс, сжимая в руке портключ в виде слона. Это придает уверенности в выборе. Вот он, в его руке. Стоит им воспользоваться, и он очутится дома. О том, в каком состоянии его дом, Гарри предпочитает пока не задумываться. Возможно, нападение еще не произошло. Но сердце подсказывает иное, и поэтому он все еще идет за этой девчонкой. Знает ли она об этом? Наверняка. Но Грейс предпочитает не оборачиваться.

Местность вокруг слишком красива, чтобы быть настоящей. Это бесконечный солнечный лес. Буйную растительность сменили более крупные деревья, они воспрянули духом и вновь обратили свои ветви к солнцу. И, касаясь друг друга ветвями, создают впечатление живой арки. И Гарри не может не признаться — он рад, что в этом есть его заслуга. Этот лес жив благодаря ему в том числе. Возможно, будет не так тяжело, как показалось изначально. Гарри сжимает волю в кулак и зовет Грейс:

— Постой!

Она не останавливается, но спустя минуту слышится ответ:

— Не ходи за мной.

— Я не знаю, что ты задумала, но у тебя ничего не выйдет без меня. Так сказал твой дед!

Это заставляет ее остановиться и обернуться:

— Не думай, что ты знаешь, что он имел в виду! — ее тон довольно резок, но Гарри не пугается.

— Я помню, что он написал в письме. Это было предсмертное письмо, и я сомневаюсь, что там могла быть какая-либо двусмысленность, — он, наконец, догоняет ее и запыхавшись, смотрит ей в глаза. Что у нее на уме? Или, скорее, его интересует — что на душе? Каково ей отправляться в путь в одиночку? От одного осознания предстоящей борьбы можно возненавидеть всех, и в частности, своего деда.

— Что еще он тебе рассказал? В своих сказках? Да, я это помню. Я помню это письмо наизусть, Грейс.

Ее взгляд, поначалу воинственный, смягчается, а потом она и вовсе опускает глаза.

— Это было давно, — она отворачивается.

В их недавнем взаимопонимании что-то сломалось. Буквально вчера она прониклась его историей и была готова довериться ему. Доверить свою миссию. Разделить с кем-то непосильную ношу. Но сейчас все изменилось. Пришлось заставлять его помогать, использовать силу, данную ей ненадолго. Будто она — сосуд для хранения чего-то или портал для использования в нужный момент. А если бы ей пришлось убить его? Смогла бы она противостоять этой мощи?

— У тебя в руке слон. Брось его в небо. И прощай! — ее голос дрожит, и она спешит удалиться.

— Да стой же ты, я хочу помочь! — он хватает ее за руку. — Не стоит отказываться от помощи, я помню, как в свое время было тяжело мне, и…

— Не надо, — она высвобождает руку. — Это совсем не то. Не то, что пережил ты.

Гарри чувствует, что он должен заставить ее выслушать то, что он ей скажет. Она юна и неопытна, и ее нужно как можно скорее переубедить, уберечь от ошибок. И он вновь берет ее за предплечье. Он несколько груб, но решимость и уверенность в его глазах заставляет ее поколебаться, и он, воспользовавшись моментом, притягивает ее ближе и прикасается к ее губам своими. Спустя долю секунды она отворачивается. Между ними повисает молчание, но не слишком тягостное: вокруг слышны песни птиц и стрекотание насекомых.

— Здесь красиво, — Гарри подходит ближе и касается ее плеча. — Иногда стоит себе позволить расслабиться и забыть обо всем.

— Сейчас не самое подходящее время, — она оборачивается к нему лицом. — Быть может, если бы ты расслабился хоть на минуту в свое время, все бы обернулось иначе.

Гарри не может с ней поспорить, поскольку такая версия не приходила ему в голову. Он отводит взгляд в сторону и задумывается. Потом снова обращается к ней:

— Как бы все ни обернулось, расторгать наше единство будет глупостью. И я сожалею, что так вышло. Но я уверен, есть еще время все исправить.

Она смотрит ему в глаза, и ему сложно понять ее настроение.

— Я сейчас скажу тебе то, что не должна говорить. Но это многое прояснит для тебя, Гарри Поттер. Во всей этой войне есть одно правило, и его никак нельзя изменить. Так случалось и ранее, так случится и на этот раз. Цена существования этих миров высока, но такова реальность. И на этот раз жертва — это я. Когда мы доберемся до клеток, чтобы разбудить зверей — нужна моя кровь и плоть, ибо они бестелесны. Это старинные чудища, которые давно вымерли, но их держат в заключении... то есть, держат в клетках их души. А когда приходит время, их будят, и они обретают физическую оболочку — тогда нет предела их свирепости, они уничтожат все, что им прикажут. А после они вновь вернутся на невидимую цепь.

Гарри ожидает увидеть ее слезы — но глаза у нее сухие. Лишь отчаянная решимость отражается в ее взгляде. Он ничего не отвечает, и она оставляет его одного, скрывшись в чаще. Но Гарри ее догоняет и следует чуть позади. Ему хочется ее подбодрить, но он не находит слов. Спустя некоторое время он решительно берет ее ладонь в свою. Лес сгущается, и им приходится освобождать себе путь с помощью магии, Гарри аккуратно раздвигает ветки в стороны, используя свою волшебную палочку и тихо шепча заклинания, стараясь не причинять растениям вред. Грейс чувствует, как по щекам текут слезы — и она рада, что Гарри их не видит. Но это лишь минутная слабость, и она позволит ему побыть рядом сейчас.

* * *

Она идет тихо — тише ветра — по каменистой местности. И за каждым поворотом ждет испуг — напрасный, потому что никого за углом не оказывается — но от этого не менее остро ощутимый. И каждый раз сердце Гермионы сжимается, хотя она готова сражаться. За себя и своего ребенка.

Но пока ей этого делать не приходится. Вокруг тихо и тепло, словно в чьей-то утробе. Гермиона все дальше углубляется в скалистую местность, и, как только она немного расслабляется, откуда-то слышится громоподобное рычание.

— Кто это к нам пожаловал? — на нее надвигается тень. Это оборотень, но не такой, каких ей приходилось видеть. Раскосые глаза, двигаясь асинхронно, пытаются ее рассмотреть. — Волшебница? В наших краях? Вот диво-то! — он отходит назад, встает на задние лапы и издает громкий вой, который тут же раскатывается и разносится далеко за пределы ущелья, подобно грому.

— Silencio! — ее грозный шепот тут же прерывает вой. Косоглазый оборотень опускается на четыре лапы, скалится, и шерсть на его спине встает дыбом.

Гермиона не раздумывая, нападает:

— Stupefy! — оборотень оглушен, и Гермиона пускается бежать что есть сил. Почему она не убила его?! Эта мысль гложет ее, и она окончательно жалеет об этом, когда слышит за спиной ответный вой собратьев оборотня. Она лихорадочно соображает — ведь далеко она не убежит, и нужно срочно что-то предпринять. Наконец, тропинка приводит ее в глубокую пещеру, но что-то ей подсказывает — это тупиковый путь. И когда за спиной слышится рычание, Гермиона прижимается к стенке и устраивает обвал, который может стоить жизни ей самой. Камни с грохотом падают, раздавливая и калеча преследователей. Эта магия им неизвестна, и они обращаются в бегство, прижимая хвосты и скуля, как щенки. Гермиона остается в заваленной пещере. Становится тихо, слышно лишь ее собственное прерывистое дыхание... Тяжело и неотвратимо накатывает осознание — она замуровала саму себя.

— Lumos! — камни близко, но ей повезло — она спряталась в углубление стены, и ее не раздавило. Но следующая мысль оказывается менее оптимистичной: “Я словно в каменной могиле”.

— Мерлин, помоги мне!

Никто не знает, где она. Ее беспомощные крики будут разбиваться о камни, и никто не услышит. Накатывает истерика, которую она не в силах остановить. Но всхлипам и мольбам никто не отвечает. Свет из палочки гаснет, и Гермиону окутывает кромешная тьма, погружая в отчаяние.

“Драко, найди меня…”