Душа колдуна (джен)

Следующие два дня Мозенрат ходил, обдумывая услышанное. Идея завести фамилиара самому не давала ему покоя, но одновременно страшил гнев учителя. А тот не преминет разгневаться, ведь это была чужая магия, а вовсе не то, чему он учил Мозенрата.

Более того, сама идея отдать кому-то часть души была бы для учителя дикой. Это он должен был забирать чужое, а не отдавать даже крохотную часть своего. Но Мозенрат был ещё молод и не настолько закостенел в уверенности о своей правоте.

Он понял ещё одно: зачем маги брали своих учеников на эту встречу. Они показывали, что другие методы тоже имеют право на жизнь. Что другие правды — тоже правды, и не важно, насколько они отличаются от твоей собственной. Мозенрат всегда был умён, за что Дастан и взял его в ученики. Идиота на таком месте быть не могло.

И в конце концов решение было принято. Осталось лишь найти недостающий ингредиент.

В этих землях были странные устои, но Мозенрат быстро привык, что на кухню можно зайти почти в любое время суток, попросить горячего питья, к примеру, или что-нибудь перекусить. После того случая со слугами он начал общаться куда вежливей, и его, может быть, не уважали, но по крайней мере уже не косились так зло.

Как-то раз, идя обратно к своей комнате, он заметил движение в стоявших у стены вёдрах. И по какому-то наитию подошел ближе, ещё даже не сообразив, в чём дело.

В вёдрах лениво плескала рыба. Странная, лупоглазая и большеротая, с вислыми усами, как у учителя Пенга, она была живой. Последняя мысль оказалась главной, и Мозенрат, оглянувшись, быстро подхватил одно из вёдер, где пыталась плавать рыба поменьше. Донести ведро до своих покоев незамеченным оказалось легко, он уже достаточно выучил замок. А вот потом на мгновение вернулась мысль, правильно ли он поступает?

Отметя её, Мозенрат сел на кровать, внимательно глядя в успокоившуюся воду. Как там Вард говорил? Попытаться нащупать чужую душу и взять согласие? Даже это было странно. Мозенрат всегда, как и учитель, брал всё, что хотел. Где просто, где силой, но никогда ни у кого он не просил разрешения.

А теперь впервые пытался это сделать.

Сколько времени прошло, мальчик не понял. Понял только, что у него получилось, когда сом — теперь он знал название этой рыбы — плеснул хвостом, вода хлынула через край, а сам он внезапно почувствовал, что задыхается. Воздух в комнате будто загустел, стал раскалённым настолько, что им уже нельзя было дышать.

Ещё не понимая, в чём дело, Мозенрат дёрнулся к окну и упал, запутавшись в собственных ногах. В ведре бился сом, и только сейчас пришло понимание, что выловленная рыба долго не живёт. И осознание собственной глупости.

Присутствие Дастана он осознал скорее на слух, потому что сначала грохнула о стену дверь, а потом прозвучали торопливые шаги учителя. И ещё много чужих шагов. Дальше восприятие странно двоилось. Дышать стало легче, но зрение странно отказывало. Он то видел склонившихся над ним людей, то просто смутные тени. Иногда слышал их голоса, иногда ощущал какую-то странную вибрацию всего окружающего, как будто мир дрожал.

Ещё была магия. Много магии, как знакомой, так и не очень. И эта магия была направлена на него. На часть него, тут же поправил себя Мозенрат. На ту часть, которая теперь была его фамилиаром. А потом эта часть внезапно смогла двигаться. И тут же метнулась к нему, стремясь стать единым целым. Не вышло, только на грудь шлёпнулось что-то мокрое и странно тёплое.

И потребовало, чтобы к нему обращались по имени, а не просто как к части себя. Всё-таки оно было отдельным существом.

— Ксерксес, — пробормотал Мозенрат, прикрыв фамилиара рукой, будто тени, что были вокруг, могли его отобрать. Но тени нынче были добры, даже тёмная, угрожающая тень Дастана или то страшное, что, наверное, было учителем Анпу. Его не тронули, а переложили куда-то и оставили в покое. Надолго ли, Мозенрат не знал. А потому предпочёл сжаться в комок, пряча новообретённого фамилиара, и уснуть, пока была такая возможность.

Он слишком хорошо знал Дастана и понимал, что после такого парой ударов не отделаешься.

Но учитель не трогал его целых два дня, пока Мозенрат окончательно не пришел в себя. За это время он успел рассмотреть, что же есть его фамилиар. От сома осталось, в общем-то, почти всё, кроме тех вислых усов, но в то же время он изменился почти до неузнаваемости. Тело деформировалось, вытянувшись и став больше похожим на змеиное. Исчезли почти все плавники, кроме спинного и пары передних, которые увеличились и стали более подвижными. Один глаз остался рыбьим, чуть бессмысленным, но второй уже больше походил на глаз животного, и Мозенрат чувствовал, что фамилиар лучше видит именно им. Ещё фамилиар теперь не нуждался в воде, а передвигался, то ли паря, то ли плывя прямо в воздухе.

Всё это было результатом совместной работы магов, и даже если и были какие-то изъяны — например, глаз, или то, что говорил фамилиар слегка странно, да и мыслил заторможенно — всё это было просто следствием поспешности. Заставить семерых магов вот так работать сообща, не дав им времени подготовиться, и требовать идеальной работы было бы странно. Хорошо ещё, что они оба остались живы.

Правда, Мозенрат сомневался, что останется жив после гнева учителя. Дастан два дня выслушивал насмешки коллег. Дело было даже не в том, что его ученик взялся за магию чужой школы. И так было ясно, кто ему это подсказал. Так что за это Мозенрата скорее хвалили: сумел же, разобрался, сделал почти как надо.

Беда была в том, какого зверя он для этого взял.

Рыба в пустыне? Что может быть смешнее!

И перед самым отъездом Мозенрат держался на ногах исключительно усилием воли. Болела исполосованная плетью спина, заботливо перевязанная служанкой, охавшей, что вот ведь маги, своих учеников вообще не берегут. Сквозь дурное полузабытье Мозенрат тогда разобрал, что Варду досталось немногим меньше. Но никакого сочувствия не было. В конце концов, крысёныш мог и промолчать.

Тут-то ему и пришла в голову простая разгадка случившегося. Но он никому о ней не сказал. Только зло покосился на такого же перекособоченного, но довольного Варда, и процедил сквозь зубы, прежде чем направить своего коня в портал следом за Дастаном:

— Крысёныш.