Марионетка (джен)

Джо вырубилась мгновенно, как только оказалась на руках у Макса. Ещё бы… после пережитого и мне хотелось свернуться где-нибудь калачиком и засопеть… но сначала поесть. По словам Питера — одного из парней — лагерь недалеко. Кажется, то же самое я уже где-то слышала, потому не стала придавать этому значения. Но стоило нам пересечь поляну, как оттуда открылся вид не менее пугающий. Вниз с небольшого холма вела каменная дорожка, довольно избитая, и уходила она к обрыву, что соединялся с противоположной стороной верёвочным мостом. Верёвочный мост! Да где сейчас такое увидишь?! И уходил он в туман… красивое, но ужасающее зрелище. Даже наличие висящих кукол на деревьях не так сильно впечатлило. Печально вздохнув, посмотрела чуть левее и увидела странную… штуку. Как позже объяснил Питер, самый молодой и общительный, эта фигня позволяет переправлять с одной стороны на другую необходимый груз, материалы для строительства или же еду. На мой вопрос, почему нельзя сделать мост более современный и устойчивый, он ответил, что это небезопасно. В случае атаки верёвки можно перерубить, и тогда куклы не смогут пройти. А больше дороги к ним нет, если не считать озера, через которое эти твари боятся переправляться. Так-то логично, но они сами окажутся отрезанными от города, а озером много не привезёшь. Да и куклы ещё те тупые создания, не понимают, что можно просто переплыть озеро на лодке… Но лучше пусть и не знают.

Чем ближе мы подходили, тем сильнее страх накатывал на меня. Идти по такому хлипкому мосту ой как не хотелось, но оставаться одной… здесь. «Расставляй приоритеты», — говорило подсознание, а я, внимая, тяжело вздыхала. Жить-то хотелось…

Какой-то чувак, Стив, кажется, пошёл первый. Коленки начали трястись, когда, и не пройдя половины пути, его фигура растворилась в тумане. Но спустя какое-то время, он крикнул, что всё нормально, и можно идти. Сердце медленно сползло вниз, но когда на мост ступил Макс, стало по-настоящему дурно. Удрать и избежать проверки на выносливость мне не удалось, Питер приказал следующей идти мне, при этом слегка подтолкнув в спину. Кажется, парни поняли, что я тупо ссу, и когда один из них, здоровая такая дубина, стал смеяться, захотелось заехать пару раз по морде. Трое против одной — не вывезу, тем более в таком состоянии. Поэтому пришлось пересилить себя, собраться и… пройти по хлипкому мосту, откуда падать слишком высоко и слишком больно. Только мысли о том, что когда этот умник пересечёт мост, будет немного растерян, и я двину по шарам, чтобы больше не скалился, грели мою душеньку.

Схватившись за верёвку двумя руками, ступила на мост. Закрыв глаза, сделала пару шагов. По началу всё казалось нормальным: доски не трещали, верёвки не рвались, да и мужики в весе побольше меня, и я решила двигаться далее, словно это обычная тропинка с пробивающейся через неё зеленью. Но чем дальше я шла, тем сильнее раскачивалась эта хрень. Сердце стучало, словно вот-вот выпрыгнет, а ноги тряслись так, что, казалось, вот-вот да упаду с моста. Ещё этот туман…

Хотела настроить себя на позитив, но не получалось, каждый раз что-то да всплывало и рушило все мои иллюзии. Поэтому, прибавив шаг, поспешила побыстрее пересечь эту хлипкую дорожку смертников. В конце пути меня ждал Стив, а когда качнула ему головой, что всё пучком, он уже крикнул ребятам.

Место, куда меня так долго вела эта компашка, оказалось огромным. За массивным деревянным забором выглядывали крыши небольших домиков, а возле ворот стояли мужики с серьёзными лицами и с какими-то дубинками. Оттуда доносились восторженные крики и смех, но тут же всё стихало под покровом повисшей ночи. Я стояла с открытым ртом и думала, сколько же здесь живут люди, раз смогли столько отгрохать. И никто за всё время не пытался убежать, уплыть из этого места?

Мысли прервал мерзкий шепоток у меня за спиной. Развернувшись на каблуках, я стиснула руку в кулак и хотела было ударить парня прямо в челюсть, но остановилась, грозно смотря на него.

— Ещё раз рассмеёшься мне в лицо, я познакомлю тебя с моими кулаками, усёк, придурок?

— Слышь, малявка, на кого голос подняла? — этот осёл сделал шаг мне навстречу, так что нас отделала всего пара сантиметров, и каждый был на грани срыва.

— Успокойтесь, вы, оба! — крикнул Питер, разделяя нас.

Мне было всё равно. Я всего лишь хотела, чтобы этот придурок понял, что я не абы какая курица, а вполне могу за себя постоять и в случае чего двину не задумываясь. А вот этот осёл явно хотел выяснить отношения на кулаках. Но прежде чем он успел что-либо сделать, Питер и ещё один парень, кажется, Томас, вместе набросились и вцепились в него, не давая тому махать руками.

— Не провоцируй её, Билл. Она здесь так же, как и ты. Будешь возникать, отправлю в город нести караул, понял? — пригрозил Макс, а тот лишь дёрнул плечами и размял шею.

— А ты, — обратился ко мне, но уже более мягко.

— Знаю, — подняла руки в знак поражения. С кем с кем, а вот с этим мужиком не хотелось ссориться, все же от и придурков может спасти, и от кукол, — держать дистанцию, вести тихо, в конфликты не вступать. Всю жизнь так существовала и сейчас справлюсь.

— Вот и славно, — скорее себе, чем нам сказал мужик и двинулся вперёд.

Я завидовала молчаливой и сонной Джо, что так нежно и мило посапывала на плече. Хоть в барабан бей, ей всё равно — спала сладким сном младенца. Оставалось совсем немного, прежде чем мы переступили порог их скромного лагеря, как Питер и Томас поравнялись со мной. Самый говорливый предупредил меня, чтобы я не обращала внимания на косые взгляды и перешёптывания, на что я только пожала плечами. Каждый день приходилось слушать и не такое, так что их шепотки будут не больше чем назойливым жужжанием мух. Томасу, кажется, такого оказалось мало, и он решил пояснить, что выгляжу я странно для новоприбывшей, потому что одежда больше похожа на ту, которую «любят» носить куклы, в особенности те, что участвуют в представлениях. Сама была не рада таким обновкам, а упоминание удобных и комфортных кед заставило не только меня впасть в хандру. Томас горько вздохнул, судя по комплекции, он раньше спортсменом был, а вот Питер явно не понял сути происходящего.

За большими и массивными воротами нас встретили как-то не очень радостно. Не то чтобы я надеялась увидеть весёлые лица детей, или вешающихся на шею Макса девиц, но как-то более дружно, что ли. Мужики глядели на него с уважением, но никакого энтузиазма с их стороны не наблюдалось, — словно он крутой босс крупной компании, в которой подчинённые вроде как слушаются его, но в сауну и бары с собой не зовут. Отношения странные… В такой ситуации надо держаться дружненько, никогда не знаешь, в случае чего прикроет ли этот «брат» по несчастью спину, или же нет. Но это их дело — я не собираюсь лезть в их души.

Сам лагерь был похож, скорее всего, на маленькую деревушку: деревянные домики, кое-где побитые стекла заделаны полиэтиленом, небольшие немного покосившиеся сарайчики, даже собачьи будки, вот только самих лохматых созданий не было видно... и как вообще появились здесь…

Вопросов было до фига, да и обойти здесь всё хотелось вдоль и поперёк, посмотреть, как живут люди, чем дышат… что едят. Но над лагерем повисла глубокая ночь, все давно завалились спать в своих хижинах. Хотелось тоже где-нибудь кинуть свою тушку, желательно в тёплое и сухое место…

— Пит, у нас же седьмой дом свободен? — как-то неожиданно остановился Макс, что я чуть не врезалась в него. — А лучше, найди Джил.

Питер ничего не сказал, а только кивнул головой и умчался.

— Томас, можешь уложить Джо? — мужик повернулся, и я смогла разглядеть его: вид был мрачным, будто бы он потерял большую часть своих людей, и сейчас придётся отчитываться перед своей совестью. Хотя наверняка я не знала, всё возможно…

— Конечно, — отозвался тот и аккуратно, чтобы не разбудить девчушку, взял из рук Макса.

— А я тут постою… осмотрюсь, — перекатываясь с пятки на носок и заложив руки за спину, осведомилась я, как бы намекая, что все ещё здесь. — Красивенько тут…

— Тебя встретит Джил, она проведёт в свободный дом, даст необходимое… — как-то отстранённо вёл себя мужик и глядел по сторонам. Явно что-то неладное… или я просто надоела.

— Да всё пучком, — махнула рукой, — у тебя там дела и всё такое. Здесь-то уж точно не пропаду, — улыбнулась я как только могла мило, чтобы Макс поскорей свалил и при этом не чувствовал себя, ну не знаю, виноватым, что ли. Типа привёл сумасшедшую особу в свой дом, а сам свалить хочет, при этом не рассказав, что и как. Да по-любому ещё и сыкотно: что может сделать эта особа с его людьми… или же его люди с ней?

Осталась я одна возле… какого-то милого домика. Макс ушёл, Стив и Билл покинули нас, как только ступили за порог лагеря. Тишина разбавлялась трелью кузнечиков или же лягушек, туман вроде как нависал над лагерем, но постепенно растворялся, оставляя после себя влажность. Невольно поёжилась: столько всего произошло, чего только не повидала, аж жуть. Люди кажутся спокойными, то ли потому, что они привыкли, то ли просто смирились с этой участью, и от этого ещё сильнее становилось как-то не по себе.

Не успела я окончательно погрузиться в свои мысли, как меня окликнул Питер и передал в руки милой женщины, на вид примерно за сорок пять. Джил оказалась ну очень доброжелательной: сказала, что такую худенькую меня откормит, так что в платье не влезу, причёску сделает, что никто не узнает, румян добавит… короче, божий одуванчик, а не женщина. Но я только скрестила ручки в замочек, мило улыбнулась и сказала, что мне б только пожрать и поспать. В следующую секунду меня схватили за локоть и потащили в маленький домик. Когда увидела небольшой стол, на котором стояло несколько блюд, прям чуть не растеклась по полу. Тяжёлый комок в животе с гулким и протяжным рыком куда-то укатился, а слюнки только и успевала сглатывать. Но пришлось сдерживать себя — было бы как-то некрасиво сразу же набрасываться на еду.

Подождала немного, пока Джил хлопотала возле стола — что-то поставила, что-то убрала, а потом снова вернула на своё место. Пропеллер в одном месте… точно. Бегала как заводная. Чем-то напоминала одну милую старушку, что жила рядом с приютом. Правда, мне никогда не удавалось с ней пообщаться, да и не хотелось особо — совершенно иные заботы были, — а вот другие карапузы с радостью проводили с ней время.

После того как всё было готово, она позвала меня за стол. Вроде ничего не изменилось: все те же блюда, только по-другому расставлены, но исходивший от них пар говорил, что ужин остыл, надо было разогреть. Ага, понятно. То есть я тут вовремя оказалась: мальчики ищут новобранцев, приводят в лагерь, а затем добрая Джил показывает какие они гостеприимные. А затем в поле… На вольные хлеба при всём желании не свалишь, а захочешь жить — научишься и дубинку держать, и харчи варить.

Но за стол сразу не пустили… Зачем тогда звать? А оказалось — ручки-то надо бы помыть! Ванная комната, если можно так назвать, до ужаса… деревенская. Но мы люди не гордые: можем и не только из тазика помыться, а даже под водостоком, а про туалет и вовсе молчу. Приведя себя в порядок, я немой рыбкой плюхнулась за стол. Женщина милая и добрая, впустила в свой дом, когда вокруг творится бог пойми что, поэтому пришлось строить из себя пай-девочку.

Момент, когда я была больше не в состоянии есть, запомнила очень отчётливо, а вот сам процесс поедания — нет. Я так проголодалась, что почти всё заглотила не задумываясь. Угроза откормить меня была самая что ни на есть реальная. Почти что колобком не выкатилась из-за стола. Джил сидела и прям умилялась мне: «Такая хорошенькая, милая девочка!». Бррр… Грубить не хотелось, поэтому молчаливо внимала её слова и тупо улыбалась.

Допрос или расспрос мы отложили наутро, мол, устала, хочется спать. Постелив мне в маленькой комнатушке, больше похожей на кладовку, Джил пожелала мне приятных сновидений и удалилась. Мда… какие тут приятные сновидения, боялась как бы фильм ужасов в голове не стали крутить… Но, переодевшись в какую-то футболку, запрыгнула под теплющее одеяло и не заметила, как уснула.

* * *

Тёмный, холодный туман лёгкой позёмкой клубился по мрачным улицам города. Ночная тишина разбавлялась глухим уханьем совы и карканьем распуганных ворон. Гробовая атмосфера дикого ужаса давила на город, безжалостно сводя с ума всё живое, что притаилось за холодными стенами. Это место подпитывает боль, заставляет первозданному страху взять верх, — это место скорби, отчаяния и кукол.

Две чёрные тени неспешно перемещались по тёмному кварталу, иногда поскрипывая и похрустывая. В их движениях не было никакой пластичности, лёгкости, а наоборот, скованные и замороженные, они походили на марионеток, которых неумелый кукловод дёргает за все верёвки сразу. Остановившись посредине своего пути, тени выпрямились и замерли. Тишина снова повесила свою чёрную вуаль, заполняя улицы мертвящим холодом.

Свечки, расставленные по маленьким развлекательным будкам, потрепанным временем, плавно заколыхались по ветру, — ночную тишину вскоре потревожил стук каблуков, растворявшийся во мраке глухим эхом. Движения были мягкими, как в неком танце; фигура плавно лавировала среди них, напевая себе что-то под нос. Завидев незнакомку, две неподвижные тени колыхнулись и уставились своими тёмными глазами на автомат. Фигура в пышном платье до колен протанцевала до будки, на разбитых стёклах которой была еле различима надпись Zoltar Speaks. Пробежавшись пальцами по выцветшим буквам, её рука скользнула внутрь и погладила по щеке мужчину-куклу, что смотрел на неё с горящими от страха и боли красными глазами.

— Здесь нет места боли… нет печали…

Длинные пальцы, облачённые в атласные перчатки, плавно скользили по лицу, очерчивая его контуры. Мужчина-кукла протестующе открывал и закрывал рот, но слова так и не слетели с его губ.

— Тише, — мягко сказал нежный голос, положив указательный палец на его губы. — Не бойся…

Мужчина-кукла дёрнул уголками губ, а глаза с некой надеждой зажглись ещё ярче. Фигура улыбнулась в ответ, гладя щёку мягкими пальцами.

— Мир этот красив… по-своему, нужно только видеть эту красоту, как вижу её я, — нежный голос стал более грубым. Протиснув вторую руку, фигура схватила голову мужчины-куклы и сильно сдавила. В её глазах не было ни жалости, ни сострадания, а губы исказились в гневной ухмылке. — Прими истинное бессмертие!

Бархатные пальцы с жестокостью сжимали голову. Её злобный гортанный смех эхом раскатился по кварталу, заставляя две неподвижные тени снова начать свой путь. Лицо мужчины-куклы исказилось: маска страдания сменилась на восторг и некое ликование, уголки губ блаженно расслабились, а глаза поменяли цвет с красного на темно-бордовый, на смугловатой коже появились еле заметные трещинки, а контуры лица стали острее, — финальная стадия трансформации была завершена.

— Так-то лучше, — промурлыкала фигура, щёлкнув по носу куклу, — не скучай.

Тени, тайно наблюдавшие за незнакомкой, остановились возле автомата с невозмутимыми деревянными лицами. Фигура, плавно покачиваясь и напевая что-то под нос, наблюдала за их дальнейшими действиями. Их «невербальное» общение могло продолжаться вечно, пока незнакомка не подошла к ним вплотную и не положила бархатные ладошки на деревянные щёки каждого.

— Этот мир не любит старые игрушки, — с нотками досады и жалости пропела фигура и слегка сморщила носик, — но мы заставим их полюбить. Жестокая цена за красоту… но она так и не обретёт истинное бессмертие.

Фигура погладила щёки, и некая чёрная дымка, высвобожденная из мягких пальцев, впиталась в деревянные лица кукол. Прямо на глазах оливкового цвета полено стало преображаться: некогда красивый бронзовый загар мужчины начал проявляться, вытесняя всю сухость и зеленоватость, тёмные глазницы приняли более естественный вид, стало заметно глазное яблоко с серо-коричневой радужкой. Кукла вдохнула полной грудью и устремила весь свой взор на мило улыбающуюся фигуру. Вторая кукла, чуть боясь, коснулась бархатной руки, а в её больших глазах цвета ореха излучалась вся благодарность и признательность незнакомке, что смогла вернуть ранее потерянные и забытые чувства.

— Вот истинное бессмертие… — пропела незнакомка, убирая ладошки с их лиц. — И пусть его познает каждый…

Пламя свечей плавно колыхалось по ветру, разбавляя своим теплом саму тьму. Две тени не спеша блуждали по ночному городу, новыми красками глядя на их призрачный мир, что открыла для них незнакомка в пышном платье. Её фигура блуждала между будками, слегка раскачиваясь и напевая под нос, пока темнота не поглотила её окончательно.

* * *

Утро выдалось разбитое и сонное. Снилась какая-то дребедень, никак не связывающая меня с реальностью… а может, сон? Оттянула одеяло, посмотрела на руки, печально вздохнула и с томным стоном раскинула их в разные стороны. Что бы это ни было — оно реально.

С улицы доносились какие-то детские восторженные крики; если пораскинуть мозгами и принять теорию о трансформации, то… детей тоже, что ли, похищают… Ну, если на Джо посмотреть? Или она местная? И другие дети тоже?

— Ёпт твою!.. Что же так всё сложно?!

Одно понятно — надо всё выпытать, если не у местного населения, так у Джил. Кое-как заставив себя выползти из-под тёплого одеяла, с некой тоской поглядела на своё платье. Оно даже не помялось… С ещё большей грустью поглядела на свои руки: раны небольшие и неглубокие, зато чуть притронешься, начинают чесаться. Цвет всё такой же, грязновато-серый. Все попытки хоть как-то оторвать или скребнуть сводились к жжению и зуду. Опять горько вздохнув и разбавив парочкой ненормативных слов своё жалкое существование, переоделась снова в платье, натянула перчатки и выглянула из комнаты.

В гостиной никого не было, по крайней мере, я не заметила. Как можно тише выползла и закрыла за собой дверь — благо она не скрипела. Но не успела сделать и пары шагов, как меня окликнули, и я, подпрыгнув, проехалась лбом по косяку.

— Солнышко, уже уходишь? Я завтрак приготовила.

Знает ведь на что давить… Поддавшись, живот протяжно рыкнул, как бы прося пощады.

— Нет… что вы… — замямлила я, потирая ушибленный лоб одной рукой, а второй держась за живот, чтобы в очередной раз не подал голоса. — Я думала, вы спите, не хотела будить. Хотела прогуляться немного, окрестности прошерстить.

— Да ничего примечательного нету… Если уж так интересно, Макс экскурсию проведёт.

А вот с этого места поподробнее. Вчера как-то не до этого было, личное дело моего спасителя или похитителя трясти, а вот кто может всё грязное белье выложить прямо на стол? Ага, женщина с явным синдромом бабушки.

— Макс… он, кажется, у вас тут главный? — невинно поинтересовалась я, садясь за стол.

Тем временем Джил махнула рукой, прося подождать, и смылась на кухню. Спустя минуту, она появилась с чайником и подносом, на котором лежали аппетитные бутерброды. Как-то на автомате подскочила с места и приняла из её рук большой поднос; Джил благодарно улыбнулась и стала разливать в деревянные кружки чай.

— Макс не по своей воле стал лидером, — женщина тоскливо вздохнула и уселась напротив меня, — он был вынужден нести это бремя. Но, кажется, ему это удаётся, хоть он и много страдает.

Я замерла, переваривая не только бутерброд, но и её слова. Запила чаем, проглотила комок и как можно более сочувственно спросила:

— Что произошло?

— Меня привезли около двенадцати лет назад. Как и все остальные, ничего не помнила… — Джил отпила немного чая, поморщилась и продолжила: — Карл, он был тогда главным, нашёл меня и привёл в лагерь. Очень интересный, умный и сильный мужчина, он не только собирал всех людей, но и обустраивал это место. Под его руководством строились дома, осваивали земли для посадки культуры, даже построили подобие теплицы, чтобы зимой выращивать урожай!

— Как долго он здесь был? — с забитым ртом спросила я.

— На тот момент — шестнадцать лет.

— Ого! — не выдержала я и зажала рот рукой, чтобы ничего не выпало. Прожевав и проглотив, спросила: — А что с ним случилось?

— Время с ним случилось… — опечалено выдохнула Джил, но, увидев мой ошарашенный и непонимающий взгляд, пояснила: — Он знал, что жизнь в этом месте может оборваться в любой момент, и стал искать преемника, кто сможет продолжить его дело и не дать куклам притеснить ещё больше. Появился Макс… Он был таким же беззаботным подростком, который до конца не верил в этот, как говорят новоприбывшие, бред, но он поверил… и заплатил жестокую цену за это.

Я даже перестала жевать, отложив начатый бутерброд, и, положив руки на стол, навалилась всем телом.

— Была одна девушка, Крис, прибыла вместе с ним. Скромная, красивая — она очаровала его. Они вдвоём все чаще проводили время вместе. Он был счастлив, казалось, даже стал спокойнее. Но однажды произошёл случай… Была смена караула у моста, тогда так же нависал туман… он очень частое явление в этих местах; Крис любила прогуливаться одна недалеко от лагеря. Что произошло, так и не знаем до сих пор, но она просто исчезла… Ни следов кукол, ни чьих-либо ещё. Макс прочесал город вдоль и поперёк, но так и не смог её найти. Тогда Карл и дал ему цель, чтобы больше такого никогда не произошло, чтобы он смог в будущем защитить своих людей и помочь тем, кто только прибудет. Карл принял его, обучил всему, что сам познал. Макс его не просто уважал, он любил его как отца. А потом… он стал чахнуть… это была не болезнь, просто…

— У него поехала крыша… — задумчиво произнесла я, но потом одёрнула себя, поняв, что она испытывала куда более глубокие чувства, чем уважение.

— В общем, да, — подтвердила Джил. — Он сбросился с обрыва… год назад.

— Простите…

Как-то даже погано стало. Люди здесь не просто выживают, они продолжают жить несмотря ни на что. Влюбляются, заводят семью, друзей… Это их маленький призрачный мир, который пытаются построить из той иллюзии, что дают куклы. Но не все вечно, рано или поздно им приходится жертвовать чем-то, даже собственными жизнями.

— А что куклы... как они вообще появились? — попыталась перевести тему от женских страданий по утерянному счастью на не менее мрачную историю жизни с монстрами.

— Никто не знает. Карл хоть и прожил дольше всех, но прибыл сюда так же, как и все остальные. Его нашли, обучили всему, дали цель. Многие пытались узнать, что происходит с прибывшими, кто такие эти куклы, и как происходит трансформация, но те, кто уходили на поиски, больше не возвращались. Мы оставили попытки докопаться до правды, ведь они приносили только боль и разочарование...

— Стоп... А как же те, кого они похищают? Они же не по расписанию пригоняют поезд?

— Мы не знаем, когда наверняка прибудут новые люди. Отсчитываем два года и при этом каждый день несём караул на станции, — ведь однажды всё может измениться... Но когда приезжает поезд, выходят они, а им лучше не попадаться, иначе больше не вернёшься.

— То есть, они как-то похищают, транспортом доставляют, а затем как гостеприимные хозяева встречают. Но люди при этом не реагируют ни на что? Гипнотизируют?..

— Возможно, иначе как объяснить их действия: люди как стадо следую призрачному влечению. Всех всё равно не переловишь, приходится ждать, когда из числа трансформированных не останутся незапятнанные души...

Час от часу не легче... Почесала макушку, посмотрела на Джил, поняла, что большего не дождусь. Она и так держалась из последних сил, чтобы не зареветь; вот только женских слёз мне не хватало. Дожевала бутерброд, запила его чаем и плюхнулась рядышком с ней на диван.

Какое-то время мы ещё посидели, поговорили на не касающиеся этого места темы. Так мне пришлось излить душу этой милой женщине по поводу моего жалкого существования, правда, опуская грязные моменты своей жизни. Она не осуждала, было в её глазах понимание, что каждому пришлось пройти через что-то очень мерзкое и неприятное. Джил же рассказала про свою молодость, как за ней толпами бегали мужчины, как она гоняла на свидания, при этом сматываясь с другого. Но потом жизнь повернулась не тем местом к ней… Беременность, мужчина, которого она любила, и который был для неё опорой, просто исчез, узнав о ребёнке. Выкидыш, болезнь, и новость, что она больше не сможет иметь детей.

Посидели, поревели, выпили чаю с какими-то травами — успокоились. Мне пришло понимание, что под гнётом всей этой хрени люди здесь остаются людьми. В них нет той зависти, что так и сочится в «реальном» мире, нет желчи, что так и льётся из поганых ртов. Это место, где собраны люди без… пороков.

— Джил, — окликнула я женщину, начавшую уже немного дремать, — Макс говорил, что куклы, что стоят в городе, стали заложниками своих пороков. Что это значит?

— Это…

Женщина потёрла глаза, сгоняя дремоту, но так и не успела больше ничего сказать. Дверь резко отворилась, ударившись ручкой об стенку, и в дом влетела перепуганная Джо. Мы с Джил переглянулись, а затем посмотрели на взъерошенную девчушку. Запыхавшаяся, она поправила светлые волосы, а затем крикнула куда-то на улицу:

— Макс, она здесь!

Спустя мгновение, на пороге появился не менее запыханный Макс. Глаза его, мягко сказать, округлились, увидев картину, как двое, сидя на небольшом потрепанном диванчике с ногами, чуть ли не прижавшись друг к другу, ошарашено хлопают глазами и пытаются сообразить, что происходит.

— Я думал… — Макс облокотился об косяк, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. — Почему она здесь?

— Так, я подумала, поздно её где-то размещать, пусть здесь заночует, со мной, а потом и дом найдём. Тем более девушка хорошенькая, бледненькая, правда, худенькая.

Я только закатила глаза, глядя на мнущуюся возле входа Джо. Девчушка смущённо улыбнулась, а потом радостная подбежала к Джил и запрыгнула ей на колени.

Макс как-то странно поглядел на меня, но заметив, что и я пялюсь на него, как бы спрашивая «Чё надо?», тут же отвёл взгляд и выпрямился.

— Бардак какой-то… — только и сказал он, выходя из домика.

— А чего это он так взъелся? — спросила я у Джо, которая щупала подол моего платья.

— Искал тебя почти всё утро… — отстранено повела головой и пожала плечами, перебирая пальчиками белую фатиновую оборку на платье, — думал, что сбежала или…

Тут меня словно облили ледяной водой. Переварила всё, о чём мы с Джил разговаривали, и прежде чем мой мозг сумел выдать заключение, ноги уже неслись к двери, хорошо, что на ходу не забыла снять с вешалки куртку.

Завидев недалеко Макса, заворачивающего за угол маленького домика, я пустилась в бег, при этом стараясь ни на кого не налететь. Я даже предположить не могла, что в этом лагере столько людей. Думала, от силы человек двадцать — тридцать, а на деле… Маленькие улочки были заполнены спешащими по своими делам людьми, детишки разных возрастов — от трёх до двенадцати или старше — переполошённые играли в догонялки. Это место было живым, что, казалось, как будто и нет тех странных и ужасных кукол.

— Макс! — в очередной раз выкрикнула его имя. Сквозь шум и гам он мало что мог услышать, но и догнать было трудно… Разогнался как…

— Да стой же! Сколько должна бегать за тобой?..

— Чего тебе? — немного сбавив шаг, небрежно кинул через плечо.

— Да делать нечего… решила побегать. Знаешь, никогда не думала, что буду бегать за мужиками. А вон оно, как оказалось… — схватившись за рукав куртки, чтобы он в очередной раз никуда не улизнул, сложилась пополам, восстанавливая дыхание.

— Что, за тобой бегали толпы, еле отбивалась? — усмехнулся Макс.

— Глумись-глумись… — выпрямилась я и поправила куртку: всё-таки прохладно, даже днём. — По мне видно, что я похожа на курицу, которая станет тратить своё время на мужланов? Или убиваться на их счёт? Я их ненавижу… такая вот мужененавистница.

— И как же тебе жилось-то? — продолжал наигранно мужик, скрестив руки на груди.

— Нелегко. Понимаешь, вся моя жизнь — один сплошной фильм ужасов смешанный с триллером. Не по своей воле я стала такой, но оказалась слаба, чтобы вовремя остановиться. — Я пожала плечами, глядя на задумчивую физиономию. — Вот только не надо этого!

— Чего же именно?.. — Макс оттолкнулся от стены дома и направился вдоль узкой улочки.

— Вот этого! — я развела руками, но моего выпада он уже не видел. Закатив глаза и топнув ногой, пошла следом. — Делаешь вид, что тебе по барабану, но при этом пытаешься выудить информацию. Хочешь спросить — спрашивай напрямую!

— Мне, как ты сказала, по барабану, — чуть замедлил шаг, чтобы я поравнялась с ним, — но ты сейчас здесь, в моём лагере, с моими людьми. Хочешь не хочешь, но ты стала так же моим человеком, когда прошла через ворота. И я несу за тебя ответственность.

— Все вы, мужики, собственники… — пробубнила себе под нос, одёргивая куртку, на что Макс только косо посмотрел и улыбнулся уголками губ.

— Мне только интересно, как ты трансформации избежала? — улыбка на его лице сменилась какой-то грустной маской, а в глаза закралась печаль.

— Вот только на личности не переходи, ладно! — фыркнула я, но, завидев, что он ещё больше погружается в это состояние, тяжело вздохнула. — Да откуда ж я знаю… Я один сплошной порок… В добродетели не была записана, целомудрием не обладаю, скромность и невинность мне незнакомы… да и здравый смысл явно не моя стихия. В общем, грешна девица… Курить есть?

Макс усмехнулся. Но хоть как-то моя персона чем-то смогла его растормошить.

— Слушай, я чего хотела спросить: ты говорил, что куклы в городе стали заложниками своих пороков. Что это значит?

Макс задумчиво почесал скулу, немного сбавляя темп. Я заприметила, что он как-то настороженно огляделся по сторонам. Не хотел, чтобы его услышал обычный люд, — напугать может? Вздрогнув от холода, запахнула посильнее куртку и уставилась на мужика, готовая принять любую правду.

— Есть такое мнение, что... — Макс схватил меня за рукав и оттащил на пустую улочку, попутно кивая какой-то парочке. — Что трансформация обнажает порочные души людей.

— Ничего не поняла... — опешила я. — Тогда я должна была стать кандидатом номер один.

— В том-то и дело, что ты этого не скрывала: жила распутной жизнью, не заботясь о завтрашнем дне. Показывала людям, какая ты на самом деле, но и вместе с этим, оставаясь наедине сама с собой, не пыталась лгать. Вот тебе пример — зеркало: ты смотришь в своё отражение, видишь там красивую девушку, интересную личность, которая не курит, не пьёт, и матом не ругается, но на деле... ты та ещё оторва. Ты лжёшь сама себе. Трансформация стирает твою личность невинной особы, заточая тебя в теле несносной личности, только деревянной. Но людям, кто, смотря в зеркало, видит себя, не пытаясь лгать, нечего менять.

— И ничего я не распутная... — ляпнула не задумываясь, одёргивая куртку. — Просто... Стоп... Ты серьёзно веришь в эту хренотень? Кто тебя надоумил на этот бред?

— Как я сказал — это только теория.

— Тупая теория...

Либо все сошли с ума, либо я чего-то не понимаю. Взлохматила свои волосы и вцепилась в них, чтоб хоть на секунду представить эту картину. Как им удалось это определить, если все попытки докопаться до правды были откинуты много лет назад, чтобы сохранить свои «непорочные» души от таинственных хозяев города, которые, если встретятся на пути, заберут в свои владения? Да никак! — если только кто-то им не рассказал по доброте душевной. А кто тогда? Посмотрела на мужика, поняла, что сейчас лучше не спрашивать — оставила до лучших времён, так сказать, добавила ещё один вопрос в свой списочек. Со всеми этими ужасно непонятными открытиями я и не заметила, как узенькие улочки лагеря остались позади, а домики и вовсе больше не мельтешили перед глазами — передо мной раскинулась большая поляна, где по правой стороне стояли те самые теплицы, о которых говорила Джил.

— Да… — заворожённо протянула я. — Отгрохали же вы тут…

Я еле сдержала в себе желание присвистнуть, просто смотрела на этот прекрасный серый горизонт, на мирно колыхавшуюся жухлую траву. Но, повернув голову налево, чуть не ахнула: поляна круто уходила вниз, а ровная синевато-серая гладь озера пряталась в повисшем грязно-жёлтом тумане, где сквозь неё еле пробивался маленький тусклый огонёк, но затем пропадал.

Я была права, когда говорила, что здравый смысл мне незнаком, или, скорее, у меня функция самосохранения отсутствует. Погрузившись с головой в эту пугающе красивую и гнетущую атмосферу, не заметила, как подошла почти к самому краю обрыва. И только схвативший меня за шиворот куртки Макс смог вернуть в реальность.

— Что там? — указывая пальцем вперёд на тусклый мерцающий огонёк, спросила я, не давая при этом мужику начать свою тираду о том, что я совсем невменяемая, раз не смотрю и не замечаю обрыва под ногами.

Шумно вдохнув и оттянув меня на два шага назад, он все же ответил:

— Маяк…

Я только угукнула. Это тусклое пятно и напоминало мне маяк, но вживую никогда их не видела. Да и фиг что разглядишь: из-за этого тумана даже очертаний не увидишь, вот если на лодке туда доплыть, тогда можно что-то да узреть… и то не факт, что доберёшься ещё.

Давно вертевшийся вопрос снова напомнил о себе, и я дёрнулась в неком предвкушении, что получу ответ. Но Макс явно уже был настороже — схватил уже крепко за рукав.

— Я это… — потеряла дар речи от такой неожиданности. — Может, я и ненормальная, но прыгать не собираюсь. Так что расслабься. — Но мужик был непреклонен, поэтому закатив глаза, продолжила: — Я тут спросить как-то хотела… Вы не пытались уехать, убежать, уплыть, да хоть в космос полететь, но чтобы этот сраный город остался далеко за горизонтом?

Макс лишь устало потёр глаза, — видимо, ещё один печальный опыт.

— Пытались и уплыть, и уехать… Одна группа потерялась в тумане, а может, и удалось куда-то приплыть, но мы не знаем наверняка. А другая — её перехватили по пути куклы… Они все выходы караулят, — а выбраться можно только поездом.

— То есть, их перехватили, когда они чапали по рельсам… пешком…

Макс утвердительно качнул головой.

— Значит, они тупо загнали вас в одну кучу, при этом не нападают и не дают сбежать, так? Но и вы без дела не сидите: спасаете, кого можно, убиваете, кого можно? При этом вы тут, в лагере, спокойно живете… детишки бегают, в общем, не ограничиваете себя?

Макс, пока я распиналась, нахмурив брови, пристально смотрел на меня, внимательно слушал и, видимо, внимал слова. Может, раньше как-то и не задумывался над этим или не придавал серьёзного значения, но вот сейчас осознание достигло своего пика, заводя незатейливый механизм у него в мозгах. А пока он был где-то в своих размышлениях, я могла откровенно попялиться на него: мужик так-то молодой, может, под тридцать лет или чуть больше, но вот морщинки не к месту; накаченный, но не тупой качок, судя по всему, не просто бегает по городу и распугивает местное население в лице кукол и прочей швали, а помогает по хозяйству или отжимается там… да какая разница. А вот глаза... глаза красивые… всегда обращала на это внимание, даже если человек кусок говна. А у него они неестественно-зелёного цвета, словно смотришь и окунаешься в тёплое лето, где спокойно, щебечут птицы, и мир готов открыться тебе, впустить в свои владения… Да и не сказала, что он кусок говна… Правда, бесит немного.

— Мозговой штурм закончился? А то прям слышу, как стены рушатся, — пощёлкала пальцами у него перед носом. Хоть это помогло вытянуть из раздумий.

— Вот что ты за человек такой? — с издёвкой спросил мужик, повернувшись к озеру.

— С нестабильной психикой, замкнутая, типичный социопат… Разве не понял?

— Да понял я…

Какое-то время мы просто стояли и смотрели вдаль. Я любовалась пейзажами, как серая дымка тумана не спеша ползает по поверхности озера, оставляя после себя ровные полосы, которые плавно перекатывались и исчезали из моего поля зрения. Иногда чудилось, что там, в тумане, недалеко от маяка, блуждают какие-то тени, то появляясь, то растворяясь. Я начинала ловить себя на мысли, что мне нравится здесь, — место скорби, печали, разочарования, где я словно одно целое с природой. Что я как туман, холодная, одинокая, серая. Стоит только появиться — все вокруг становятся мрачными, злыми, жестокими, но стоит раствориться — как тут же все забывают, а я снова становлюсь не больше чем серой дымкой.

— Что-то случилось! — выкрикнул мужик и помчался обратно в лагерь.

Я стояла с минуту и пялилась в одну мерцающую на горизонте точку. Что стряслось, так и не поняла… Только потом до меня стало немного доходить: появляющийся с точным интервалом огонёк от маяка стал лихорадочно мерцать, словно привлекал внимание. Или же о чем-то предупреждал? Тогда каким макаром?

Мне не осталось ничего иного, как сорваться с места и последовать примеру мужика: выяснить, какого черта опять случилось! Люди в лагере как-то быстро попрятались — стало даже не по себе, словно их предупредили о внезапной бомбардировке, и теперь они в суматохе, побросав все свои пожитки, разбрелись как мышки по норкам. Из домиков был слышен плач детей, и как мамы успокаивали их, собаки жалобно поскуливали, оставленные на привязи возле ветхих зданий. Только добежав до ворот, смогла понять, в чём суть. Видимо, вся сильная часть лагеря, вооружившись кто чем, встречала прибывших с города. И там явно что-то произошло нехорошее, потому что одного мужика несли на каких-то носилках — на палки привязали куртки и жилетки, — парнишку поддерживали разу двое, а тот был уже без сознания.

Зрелище было не для слабонервных, даже для меня: столько я видела за свою жизнь — и как бешеные собаки загрызали на смерть бомжей, и как одни люди убивали в переулке других, — но это заставило живот скрутить, и уже до боли знакомый комок желчи снова подкатил к горлу.

— Боб, какого хрена?! Что произошло? — Макс на ходу поймал до этого стоящего на ногах мужика, но только потом увидела, что голова сзади была вся в крови.

— Мы думали… люди… выжили… прятались… Хотели помочь… Они напали… — Боб говорил невнятно и неразборчиво, но двинуться с места и подойти ближе не решалась: рядом на носилках лежал смуглый мужик, его тело было всё в крови, лицо разбито, словно того били молотком, а руки, не скрываемые рубашкой, поломаны в нескольких местах с торчащими из плоти костями. — Они выглядели как люди… полное осознание всего, что творится вокруг, — вцепившись кровавыми руками в куртку Макса, Боб пытался рассказать всё, что видел, пока не отключится, — и голос… девушка… она говорила о бессмертии, что только истинные могут его познать… — глаза Боба начали закатываться, а рука, крепко сжимавшая ткань, начала ослаблять хватку. — Если это конец, то он настал…

Я зажала рот рукой, когда Боб потерял сознание и, видимо, уже навсегда. Мужики суетились вокруг остальных раненных, им, в отличие от тех, кого уже не спасти, досталось меньше, но всё равно состояние оставляло желать лучшего. Макс, аккуратно уложив на землю своего человека, поднялся с колен и оглядел присутствующих. Удостоверившись, что тяжелораненых нет, развернулся, но увидев меня, злобно скривился и налетел коршуном.

— Что там творится! Отвечай! — мужик, схватив больно за плечи, тряхнул меня, так что терпение, державшееся только на том, что я более-менее стала доверять этим людям, быстро рассыпалось в прах.

— Отвали! — я оттолкнула его от себя, и мужики, до этого тупо наблюдавшие за шоу, ощетинились и приготовились атаковать. — Думаешь, я во всём этом виновата?! Да я так же, как и ты, ни хрена не понимаю!

— Ты была там три дня и не изменилась! Ты что-то могла увидеть или услышать… Стой… — Мужик отшатнулся, и парни ещё сильнее сжали свои дубинки. — Полное осознание…

Тут я поняла, о чём толкует этот клоун.

— Ты думаешь, я… Ты вообще в своём уме? Ещё не спятил?! — прорычала я, сжимая крепче кулаки. Макса, кажется, мои слова сильно задели, его лицо сначала посинело, потом покраснело от злости. — Строй свои догадки дальше, но будь я куклой, давно бы пришила тебя и взяла с собой в качестве трофея. Поверь, моей фантазии хватит… Это ты меня притащил сюда, я этого не просила!

— Тогда вали отсюда, малявка! — из толпы разъярённых мужиков показался тот самый отмороженный Билл: вид у него был довольный, словно только что он зажигал с мулатками близняшками. — Она мне с самого начала не понравилась, — выложил он чуть тише Максу, хитро и одновременно злобно скалясь. — Могу и выпроводить… — в подтверждение пару раз стукнул по своей дубинке.

— Никто никуда не пойдёт… — женский голос мягко прокатился волной по лагерю, заставив всех мужиков растерянно съёжиться. Вот только Макс оставался таким же невозмутимым и красным.

— А тебя никто не спрашивал, Джил, — снова завякал Билл. — Так что отвали.

Женщина никак не отреагировала, ни один мускул не дрогнул на её лице. Она плавной походкой пропорхала к отморозку, при этом остальные мужики ещё сильнее съёжились, нерешительно опуская свои дубинки. Она минуту буравила его взглядом, пытаясь вытащить таким образом хоть одно доброе слово, но тот стоял так же — злобно скалясь. Дальше действия происходили очень быстро: Джил зарядила Биллу по носу, а тот, отшатнувшись, споткнулся об поставленную кем-то подножку и завалился на лопатки. Подняться ему не дали остальные ребята: прижали к земле, при этом что-то пытаясь ему внушить.

— Держи своих псов на привязи, Макс, — мужик под таким грозным взглядом тут же расслабился, но позиций сдавать не стал. — Не будь ты так уверен в ней, не привёл в лагерь, правильно?

Макс, помедлив, все же кивнул.

— Ночью она была со мной… и если бы знала что-то, то рассказала, правильно? — Уже теперь на меня уставилось две пары растерянных глаз.

— Да я и так вам, двоим, выдала больше чем за всю жизнь кому-то другому. Тем более, когда такая херня творится…

— Нам нужно отправиться в город, выяснить, что там происходит. Но не обвинять людей, потому что они не такие, как ты, — злобно прорычала Джил, переместив внимание на Билла, который уже остыл и бодро водил плечами, разминая их.

На это представление выползли почти все жители лагеря. Ощущала себя во всём этом тупой марионеткой, что дёргается под зловещие и пугающие взгляды таких же безмозглых кукол. Чего я рыпаюсь? Чего вообще здесь забыла? Эти люди живут в своём мире, но я тут лишняя. Пойти в отшельники, что ли? Забуриться в какую-нибудь дыру, жить там в своё удовольствие, пока не сдохну либо со скуки, либо с голодухи…

— Слушайте… — начала я, пока Макс что-то шёпотом выяснял у Джил, — у вас тут свои проблемы, и я в них не вписываюсь… Отпустите меня на все четыре стороны, и все будут в шоколаде: вы продолжите сажать картошку и выращивать морковку, а я — уйду в себя в какой-нибудь дыре и пробуду там остаток жизни. Знала ведь, что этим все закончится… — как-то поникла совсем в конце своей «пламенной» речи, но, скорее, не из-за своей безнадёжности, а потому, что в лагере повисла гробовая тишина, сопровождающая лишь каким-то треском и глухим звоном. Так и, кроме того, теперь не четыре глаза растеряно пялились на меня, а все, причём испуганно.

Мне уже это надоело. Я находилась на пике, и вот-вот готова была сорваться: в драку бы не влезла, а вот облить всех помоями — раз плюнуть. Эти лица раздражали… скорее так, они раздражали тем, что они знают, понимают суть происходящего… Но не я! Я ни черта не понимала, а отгадывать загадки и проходить тупые квесты не собиралась!

— Ты… серьёзно? — обмолвилась Джо. До сего момента я и не подозревала, что девчушка всё это время стояла недалеко и слушала весь разговор.

— Я, конечно, понимаю, что это своеобразный Элизиум для всех, но среди вас не было тех, кого это просто бы бесило, и хотелось смыться ото всех?

— Был… один, — теперь отозвался Макс.

— И где он теперь? — развела руками, но тут же пожалела об этом: холодный ветер ворвался под куртку, обжигая кожу.

Макс как-то странно дёрнул головой, как бы указывая направление. Типа, раз такая умная, догадывайся сама. Но вот от догадки как-то стало совсем тоскливо…

— Чё… серьёзно? — закатила глаза. — И как долго он там?

— Никто не знает… — принялась объяснять Джил. — Он был здесь ещё до Карла. Мы думаем, он единственный, кто застал начало.

Я могла только тупо пялиться с открытым ртом. Вот оно что, святые угодники… Первооткрыватель сошёл с ума, забурился в самое классное место в городе, ещё и как-то живёт там. А если он и вправду здесь ошивается с самого начала нашествия кукол, то знает куда больше, чем все эти люди. Тогда почему не отправится к нему и не выяснить, что да как. Может, это он во всём виноват или знает, кто стоит за этим?

Я перевела взгляд на Макса, который ещё не раскусил меня основательно, но, по крайней мере, понял ход моих мыслей. Он-то, наверное, сам пытался и не раз связаться с этим чокнутым, но, видимо, результатов никаких не приносило это «общение», а вот если беседу вести будут два сумасшедших человека — своеобразный тандем получится.

— Ход моих мыслей уловил, не так ли?

— Это безнадёжно… — пояснил мужик. — На контакт он не идёт, только время потратим.

— Но здесь его хоть завались! — протестовала я. — Спешишь куда-то?

— Есть одна мысль, — начала Джил, опережая нас, чтобы наша перепалка не перешла в словесную драку. — Но нам необходимо обсудить всё наедине… без лишних ушей.

Как бы мягко намекнула женщина про псов и прочих отморозков, но и, видимо, чтобы ещё сильнее не пугать местное население. Если раньше я видела глаза только до усёру напуганной Джо, то сейчас на нас пялился почти весь лагерь — слабонервных на шоу не пригласили, а вот любопытных было до хрена. И вот что самое интересное или жуткое, как посмотреть, то до этого дня они все жили тихо и спокойно, но тут врываюсь в их сонный мирок я и рушу всё, что плохо стоит. Я прям как нашествие саранчи или сраный торнадо. Прячься не прячься, всё равно найду… и заражу всех своей тёмной аурой… Что за человек я такой?