Дарованная земля (джен)

Здесь, в длинной аллее, где стоят статуи Королей и Королев, прохладно даже в жару, а в ветреные дни спокойно. Деревья охраняют покой каменных фигур.

Тар-Миньятур — высокий, статный, выше всех других здесь. Это изваяние поздних времён, и в его лице нет того лёгкого, точёного, изящного, что отличает его бюст в Усыпальнице Королей — нет и намёка на эльфийскую кровь. Он силён, но человеческой силой, и камень отлично передаёт эту мощь, а солнечные лучи, пробиваясь через листву, смеются над мастерством скульптора, своей игрой возвращая статуе отнятое.

Редкий солнечный день, и вряд ли это продлится долго; тучи скоро снова затянут небо, и первый Король обретёт положенный ему облик.

Следующий — Тар-Вардамир. Мудрец, он и здесь изображён с книгой в руке. Но в нём тоже — ни намёка на то, что не дало ему править, повелело отдать Скипетр сыну. Вот он, подлинный наследник и преемник Тар-Миньятура — высокий и стройный, твёрдо смотрящий куда-то далеко вперёд и в то же время — прямо на неё, пришедшую сюда и потревожившую покой Королей. Рядом с ним всегда было хорошо сидеть, потому что на подножие статуи падают солнечные лучи, нагревая камень, и так было всегда, будто деревья нарочно так подстригали.

Тар-Мириэль не удержалась и села на с детства привычное место — сейчас камень был холодным. Снизу смотреть на Тар-Амандила было неудобно, и она посмотрела в небо, грязно-голубое, нерадостное, хоть и солнечное. А с востока уже ползла новая туча.

Скоро будет гроза.

Не странно. Странно, что за последние сорок дней не было ни одной.

Люди на постаментах — как живые. Горделивые, сильные, порывистые, сдержанные, мудрые, отчаянные — разные. Все разные, и все схожи: на всех — печать величия, иначе не скажешь, если не книжным штампом. Они все — Короли.

Тар-Алдарион. Несколько лет назад молнией разбило его постамент, хотя мастера и постарались замаскировать это. Великий Кормчий — со всех заглавных букв.

Эрендис здесь нет, а она с радостью посмотрела бы в лицо этой женщины. Может быть, сумела бы понять, чего не нужно было делать…

Хотя нет, что делать не нужно, Тар-Мириэль знает и так. Вот что следовало делать…

Здесь Эрендис — не помощница.

И Тар-Анкалимэ тоже. Всё, что она может сказать — «Сама виновата, зубами нужно было держать Скипетр». Тар-Тельпериэн скажет то же самое, смотри не смотри. Ещё добавит: не беда, что была не замужем.

Не зря Тар-Мириэль много лет не приходила в эту аллею. Ничего она здесь не найдёт.

Короли, Короли. Три Королевы.

Ар-Адунахор. Он явно не соответствует своему имени — мелковат, не похож на владыку. И всё же он — Король, и он знал, что делает, и делал то, что полагал верным.

Ар-Гимилзор. А вот эта статуя — прижизненная…

Она останавливается и смотрит в глаза деду. Скульптор изобразил его предельно честно — не польстил ни на волос. Таким он и был — не слишком красивым, жилистым, с орлиным носом и тонкими губами, властным взглядом и королевской осанкой.

Дедушка. Державший её на руках, баловавший — как умел, и обещавший, что она будет Королевой. Таким его, наверное, знала лишь она — не беспощадным Королём, а любящим дедом.

Она ни в чём не знала отказа до его смерти. Он был первым мужчиной, над которым она получила власть — не последним, конечно.

Отец. Как же он похож на деда — внешне! Но вот ему скульптор польстил. Не было у отца таких гордых плеч, не было уверенности во взгляде… как бы ему этого ни хотелось.

О, отец многое сказал бы, если бы мог. Да, он говорил. Он предостерегал — не об этом, конечно же, но он знал. Он говорил…

Тар-Мириэль стремительно отворачивается, проходя мимо статуи. Она никогда не любила отца и ещё меньше — уважала его, и потому его посмертная правота невыносима. Он не умел быть правым, он торжествовал, когда его правоту признавали, и делать этого не хотелось.

А приходится.

Отец пытался обуздать её своеволие, только было поздно. Он был первым мужчиной, над которым она не имела власти, которого не трогали ни улыбка, ни взгляд из-под ресниц, ни слёзы на глазах.

Вторым был Тар-Майрон…

Хорошо хоть его здесь нет. Ни статуи, ни живого — в эту аллею он не заходил. Впрочем, сюда теперь так редко ходил хоть кто-то…

Всё равно впереди — самые страшные статуи. Самые безжалостные, куда до них отцу и деду.

Ар-Фаразон. Ар-Зимрафель.

Двое — рука об руку, у него Скипетр, у неё — венец Королевы. Статуи разделили регалии, а люди — сели бок о бок на троне…

Старая Тар-Мириэль смотрит на себя молодую, во всём блеске красоты и счастья. Тогда она не видела в мире преград, всё было доступно её красоте и власти. Им скульптор не льстил, они такими и были — она, прекраснейшая из дев, и он, Золотой.

Как же он здесь хорош!

Тар-Мириэль поднимает руку и касается чуть вздёрнутого подбородка супруга. Он не слишком рослый для нуменорца, но выше неё, а несёт себя так, что кажется громадой. Только Элендил всегда казался выше — с самого детства, если подумать.

С того раннего детства, когда они втроём купались в Андуниэ, и небо было пронзительно-синим.

С той безоблачной юности, когда его глаза были такими же ясными, как небо, а волосы — золотыми, как солнце.

Небо с тех пор стало грязным, и солнце редко показывалось, и у него волосы присыпало пеплом, а глаза подёрнулись дымом.

И она — состарилась. Не так, как должна была бы, сохранив силу и стать, нет — растратив себя в вихре удовольствий, ловя радость жизни и откладывая «на потом» всё, что не радовало.

Когда всё изменилось между ними? Когда он раздражённо сказал: «Почему ты не можешь родить сына?» — и ушёл из её спальни?

Когда вернулся со своей новой добычей?

Или всегда всё было так, а она не желала видеть?

Когда юноша с небесными глазами стал жестоким тираном?

Или всегда был?

Она же не слышала слов отца, она хотела радости и ярких красок — больше, ярче, звонче.

Так посмотри себе в лицо, Королева. Посмотри в глаза себе молодой.

Ты себе — судья. Не все Короли, что были до тебя. Ты — себе.

Что ты сделала в своей жизни, Королева? Отвергла любовь, избрала страсть? Сбросила ответственность, избрав развлечения? Отреклась от сути веры, оставив «на потом» все «слишком серьёзные мысли»? Вот, это «потом» пришло, никакого другого больше не будет.

Сейчас, глядя в глаза самой себе, молодой, Тар-Мириэль отчётливо понимает: она — не Королева, никогда не была ей. Ей не место в этом ряду великих и малых, но властителей, не бегавших от власти, не жертвовавших своим долгом даже ради любимых.

Так может быть, пора стать Королевой? Лучше ли поздно, чем никогда?

Какой тихий день. Ни ветерка, ни шороха.

Ничто не мешает мыслям — страшным, жестоким. Не зря она избегала этой аллеи.

Королеву делает не трон и не Скипетр.

Её путь — не во дворец, а прочь, туда, где было её место…

Беги, Королева, из города — туда, где высится белая гора.

Если ещё не поздно.