Инстинкты (гет)

Джон остановил взгляд на причине смерти и медленно отложил в сторону прилагаемый к трупу документ. Нападение животных. Копам до сих пор не надоело ставить эту пометку на дело о каждом изуродованном острыми зубами теле. Обычно он с удовольствием брался за такие дела в надежде отыскать улики и выйти на след. Но сегодня Джон сразу понял, что не обнаружит ничего полезного. Ведь в обстоятельствах, при которых погибли те несколько человек, лежащие на столах, для него нового нет. Джон даже расправился с парочкой прямых виновников произошедшего. Вчера.

Он быстрым движением расстегнул молнию на черном мешке, так похожем на те, в которых хранят модные платья и костюмы. Оставив мужчину с разорванной шеей, Джонатан подошел к следующему мешку. Так же истерично взвизгнула молния. Женщина. Ее руки до самых локтей походили на фарш. Совсем молодая — двадцать четыре года, крашенные в черный волосы свалялись, на поломанных ногтях виднелись остатки лака, под глазами размазалась тушь. Бледное тело походило на замороженную рыбу — такое же закоченевшее, серое и кажущееся склизким. В документах значилось, что все трупы были найдены в заброшенном здании в перелеске недалеко от линии города. Смерть этой женщины вчера наблюдал Лестер, какое совпадение, черт бы его побрал.

Джонатан натянул до локтей толстые перчатки и взялся за инструменты.

У девушки при себе имелись документы, как и у нескольких других. Вампиров бумажки не волновали, им хотелось лишь поскорее запустить в плоть клыки, а уж потом сжечь остатки. Так что полиции не составило труда обзвонить родственников.

Он сделал первый глубокий разрез от виска до виска. Сегодня в морг придут на опознание, начнут спрашивать, плакать. Джон успел познакомиться с самыми разными реакциями. Как и многие другие вещи, скорбь и боль превратились в обыденность.

Он опустил скальпель, глядя в лицо погибшей. Какова вероятность того, что именно клыки Рейн вгрызались в плоть несчастной, что она пила ее кровь, медленно убивая? Раз он встретил Мерсер на складе, то довольно большая.

Его передергивало, когда он представлял себе это. Насколько же отвратительно. Как если бы Рейн действительно умерла, а затем кто-то выкопал ее труп. Настолько же кощунственным казалось Джону то, что мерзость, которую он много лет истреблял, скрыта в облике когда-то близкого ему человека.

Вчера Рейн стояла перед ним, живая, почти не изменившаяся, и в первые несколько мгновений это виделось ему настоящим чудом. Пока перед глазами не возникло иное. Завораживающий красный в ее глазах. Почти красивый. Красная радужка похожа на драгоценный камень — ограненный, блестящий. Но Джону только и хотелось, что перестать видеть его. Он позволял себе думать о Рейн лишь как о враге. Убийце. Монстре без души, как сказали бы люди религиозные, но Джон считал, что у вампиров всего лишь отсутствует сострадание, как у самых обычных психопатов.

Если подумать, даже тот новичок, Рик, сразу бы нажал на спусковой крючок, и затем еще раз, если промахнулся бы. У Джонатана оставалось не так много попыток, следовало в полной мере воспользоваться следующей. Он убьет Рейн, он столько лет убивал подобных ей, мало кому удавалось уйти от него. Так что у него есть все шансы, как бы она ни была сильна, быстра, натренированна. Джон взглянул на свои руки, обтянутые перчатками. Может ли он доверять им, как доверял много лет до этого? Может ли он доверять себе? Лицо Рейн, которое он давным-давно, в прошлом, покрывал поцелуями, остановило его вчера. Позорный промах, из-за которого на улицах Нью-Йорка в скором времени умрет еще один человек.

Джонатан вновь взялся за инструменты и продолжил работу. Когда-то люди, которых он резал, просыпались от наркоза и уезжали домой. Когда-то он помогал продлить жизни, а не соседствовал со смертью. Он по-настоящему гордился собой, успешно заканчивая очередную операцию. Тогда он тоже охотился на вампиров, и мысли пойти работать в морг посещали голову, он всегда знал, что такая работа могла бы помочь ему. Но Джон все равно не покидал должности хирурга, опасаясь, нет, не смерти, не трупов, а того, что они могли с ним сделать. Ожесточить, изуродовать, сделать еще хладнокровнее. Джон вовсе не хотел таких перемен, у него была Рейн, мечты о счастливой жизни, семье, собственных детях. Мерсер хотела назвать ребенка Джоном, до чего глупая идея. Он так и говорил ей. Зачем его сыну такое же имя, как у него самого? Это вызвало бы полнейшую путаницу.

После смерти девушки он пошел работать в морг, не сомневаясь.

В середине дня к нему пришел первый посетитель на опознание. Джон скинул простыню с головы немолодого мужчины и мрачно посмотрел на старика с насупленными бровями и бородой, назвавшегося отцом погибшего. Тот твердо кивнул, стоя с прямой спиной над телом сына. Джон не пытался разглядеть ничего в его темных глазах, потому что прекрасно знал, что там увидит. То, к чему давно привык.

— Что его убило? — глухо спросил пожилой мужчина.

— Бродячие животные, — чуть помедлив, ответил Джонатан.

— Вздор, — сухой голос скрипел, как песок. — Я не видел в городе собак, даже в самых замусоренных углах. Полиция просто не желает расследовать.

Джон молчал, не мешая старику строить догадки. Тот имел на это право, в конце концов, ему и правда лгали прямо в лицо.

— Я хочу посмотреть на его раны, — тихо произнес он, и Граймс смахнул простыню, открывая вид на уже зашитые им горло и предплечья. Старик сглотнул и нахмурил брови еще сильнее. В выцветших глазах с розовыми прожилками заблестели слезы. — Животные обычно начинают кусать в ноги, не так, совсем не так, — пробормотал он. Джон смотрел на него с жалостью, на него, так отчетливо видящего ложь, но не способного что-то сделать. — Они должны ответить за это, — глухо произнес мужчина. Слезы скатывались и исчезали в его бороде. — Эти ублюдки.

Под «ублюдками» он имел ввиду совершенно абстрактных личностей. Всего лишь людей, большее его разум представить, к счастью, не в состоянии.

— Когда-нибудь это случится, поверьте, — спокойно произнес Джонатан, укрывая тело. Большего он пообещать не мог, он вообще больше ничего не мог ему сказать. Незачем. Иногда лучше оставить людей наедине с их скорбью.

Мужчина ушел. После него приходили и другие, слившиеся для Джона в один полный горя взгляд и слезы. Граймс не различал лиц, отмечая лишь подтверждения того, что на столе лежат действительно их мертвые родственники, и медленно заполнял документы. Когда-то это его трогало, эмпатия заставляла прочувствовать страдания других на своей шкуре хотя бы в самой малой дозе. Но постепенно обыкновенная человеческая восприимчивость выветрилась, исчезла словно ненужный орган. Джон позволил смерти и мертвецкой вони поглотить себя, пропитать снаружи и изнутри, а трупы, как известно, ничего не чувствуют.

С работы Джон ушел пораньше. В ближайшее время ему стоит задуматься, как бы правильнее организовать свой распорядок дня. Слишком много информации, которую нужно проверить, дополнить, откопать. Время — вот, что дороже всего. Медлить нельзя — чревато жертвами и потерей следа.

Дома Джон по-быстрому принял душ и, вооружившись как следует, поехал туда, где не появлялся много лет — к их с Рейн бывшей квартире. Ключ, по крайней мере, от подъезда, у него остался — он сам не знал, зачем хранил его. Как и большинство времени, он был готов к бою, пусть запястье еще побаливало, а на ребрах расплылся огромный лиловый синяк. Пустяковые раны, на самом деле, бывало намного хуже. После одной из своих первых охот он провел в постели две недели с несколькими переломами и кучей ушибов. Называется — потерял бдительность.

Остановившись поодаль от нужного адреса, Джон посидел в машине несколько минут, приглядываясь к такой знакомой улице. Серая многоэтажка смотрела на него, флегматично поблескивая окнами. Джонатан в одну секунду нашел взглядом бывшую квартиру, в чьих окнах горел свет. Та пара, которой он ее продал, сейчас может усаживаться ужинать или смотреть телевизор. Милая пожилая женщина читает книгу или вяжет, а ее муж листает газету. Может быть, Джонатан зря приехал сюда, может, Рейн скрывается совсем в другом месте? Да, скорее всего, именно так оно и есть. Но проверить нужно.

Он наблюдал минут двадцать за подъездом, осматривая издалека каждого, кто выходил из дома и заходил внутрь. Наконец, больше не желая терять времени, он вылез из машины и осторожно прошел к подъезду, не веря, что делает то, что делает. Дверь он открыл старым ключом и оказался в светлом помещении. За годы многое здесь изменилось: поменяли краску на стенах, постелили ковер, поставили цветы в пластиковых горшках. Но дом все равно пробуждал воспоминания. Джон поднялся на второй этаж и замер в нескольких метрах от приоткрытой двери, будто человеческим голосом зазывающей пройти внутрь. Ловушка?

Запустив руку под плащ, к кобуре с пистолетом, он осторожно положил руку на оружие — так, чтобы случайно решившие сейчас посмотреть в глазок жильцы ничего не заподозрили. Вряд ли в помещении скрывалось много вампиров, они бы не стали привлекать внимание. С несколькими Джон точно справится.

Он сделал несколько шагов за приоткрытую дверь. Помещение, где он оказался, выглядело, с одной стороны, в чем-то знакомым, а с другой — совсем чужим. Джон жил здесь вместе с Рейн полтора года. Сейчас, разумеется, в квартире от их жизни не осталось и следа. Другой интерьер, какие-то картины в рамках на стенах, другой запах — бумага, приправы, мужской одеколон.

Но, главное, планировку Джон знал прекрасно. Один конец коридора выводил в гостиную, другой — в спальню. Едой пахло из гостиной — на столике виднелась упаковка с японскими иероглифами и бутылка кока-колы. На диване рядом, переброшенной через спинку, валялась яркая майка. Ладно, в стереотипные представления Джона о милых пожилых парах это не укладывалось, но, хотя бы, здесь нет обескровленных трупов.

По спине как будто прошел ток, сигнализируя о чьем-то присутствии сзади. Джон развернулся, и пистолет уставился прямо в голову вампира.

Стоило все же сначала проверить спальню.

Она остановилась перед ним, одетая лишь в короткую футболку и шорты. На правой руке виднелся красный рубец — воспаленная, заживающая рана от серебра. Глаза Рейн не выдали никаких эмоций по поводу новой встречи. Девушка выглядела так по-домашнему, совсем как когда они жили вместе. Когда он просыпался и выходил на кухню, где она, в таком же наряде, растрепанная, варила кофе. Она поворачивалась к нему с улыбкой, и он отвечал тем же. А сейчас он направлял на нее пистолет, и оба они молчали.

— Джон! — воскликнула Рейн. Ее брови прыгнули вверх, глаза расширились, и на щеках появились ямочки, резко меняя выражение лица с холодного на по-детски удивленное. — Вламываться в чужие квартиры очень невежливо. Не ожидала от тебя, — она неодобрительно покачала головой, будто отчитывала нашкодившего ребенка.

— Где прежние жильцы? — спокойно поинтересовался Джонатан.

— Ты про мистера и миссис Тайлер? Они были так любезны, что съехали, предоставив квартиру нам, — поймав недоверчивый взгляд Джона, она нахмурилась. — Нет, ну, правда. Старики такие жилистые, их неприятно даже кусать.

— Я пришел тебя убить, — холодно прервал ее Джон и сразу мысленно обругал себя, что не подкрепляет слова действиями.

Рейн недоуменно поморгала глазами, словно бы и вправду не понимала, зачем он вообще пришел и зачем направляет на нее оружие.

— После всего, что между нами было? — продолжила она разыгрывать удивление, начинавшее раздражать. — Неужели это из-за того, что я немного перешла черту в нашу последнюю встречу? Ну а ты, между прочим, ранил меня! — она обиженно надула губки. — Рука все еще болит! Так что мы квиты. И чего ты замер посреди коридора? Подай хоть знак, что ты меня слышишь. Уверена, ты сам не знаешь, зачем сюда пришел, так что либо уходи, либо скажи, наконец, что тоже по мне скучал, — она усмехнулась, бросая ему вызов.

— Хватит этой чуши, — резко произнес Джон, желая избавиться от ее голоса в ушах, от интонаций, из-за которых в голове всплывало все больше воспоминаний. — Не смей притворяться ей, слышишь? Ты давно не она, ты даже не человек, так зачем ты это делаешь?

Пока она говорила, Джон уверял себя, что сможет прошить пулей ее голову в любой момент, но что-то останавливало его. Каждый охотник стремился отдалиться от семьи, друзей, любовников — всех неспособных защитить себя. Пускай не сразу — многие осознавали эту необходимость лишь после того, как становилось поздно. Охотники стремились уберечь близких и больше всего боялись не того, что они умрут, а совсем другого, куда более ужасного. Того, о чем они даже старались не думать. Джон сам не думал, он даже не представлял, каково это — увидеть в родных глазах красный блеск рубина. Он страшился этого так же, как и остальные, но не смог удержаться и поддался соблазну, позволив вторгнуться в душу похожей на ангела девчонке с ямочками на щеках. Прежде, чем поверить в ее смерть, Джон много раз представлял себе, как когда-нибудь все же найдет ее. Как прижмет к себе и больше никогда не отпустит. Рейн стояла перед ним — ее усмехающаяся оболочка, и Джон направлял на нее пистолет, понимая, что делает это совершенно зря, потому что выстрелить все равно не смог бы. Следовало, наконец, признаться — вампир, скрывавшийся за ее лицом, переиграл его.

— Очень грубо, — голос Мерсер превратился в шипение, она опустила глаза, и Джон подумал, что еще немного и изо рта у нее полезут клыки. Но черты лица девушки расслабились до добродушной ухмылки. — Пусть я и была о тебе лучшего мнения, все же я прощаю тебя, — она сделала шаг к нему. — Мы все-таки были помолвлены.

«Нет», — пронеслась мысль у Джона в голове. — «Не с тобой».

— Ты еще хранишь кольцо? Я храню.

Сердце пропустило удар. Джон едва не застонал. Она врет, врет, начал повторять себе он. Кольца, которые они надели на пальцы, когда клялись в вечной любви. Кольцо пылилось несколько лет в шкатулке на комоде. А ведь он почти забыл о нем.

Он не заметил, как Рейн оказалась еще ближе. Медленно она подходила, совершенно не боясь, что из глушителя может вот-вот вылететь серебряная пуля. Джон замер, завороженный движениями тела девушки, а она подбиралась все ближе, пока маленькая кисть не коснулась его щеки. На несколько мгновений время остановилось. Джон оказался на пороге между смертью от собственной глупости и Рейн — настоящей, той, которая с маленькой вероятностью еще скрывалась внутри вампира, стоявшего перед ним.

Когда он успел поверить в подобное?

Глаза Рейн вдруг расширились, и она отшатнулась от него. С нее слетела маска насмешливости и грациозной сексуальности. Остались лишь страх и паника. Джон, привыкший соображать быстро, тут же обнаружил причину резкой перемены. Шаги за входной дверью. Это мог быть кто угодно — сосед, почтальон, чей-то гость, но судя по лицу Рейн никем подобным он не был. Кто-то опасный приближался к квартире.

— Он возвращается, — прошептала она, видимо, лихорадочно соображая, — Не стоило тебе сюда приходить.

Джон успел лишь отскочить на пару шагов, когда Рейн развернулась от него словно тайфун, и ее рука с невиданной силой ударила в стену, пробивая в ней дыру. На пол полетели разломанные картины в рамках.

— В окно, — скомандовала она сквозь сжатые зубы. Джон приподнял бровь.

— Кто это? — не видя причин для исполнения столь унизительной команды, требовательно произнес он.

— Ты не справишься с ним один! — воскликнула Рейн, толкая в бок. — Джон, быстрее, пока я сама тебя не выкинула!

Граймса немного ошарашила резкая смена настроения девушки. Он бы обязательно спросил еще раз, что вообще происходит, но Рейн глядела на него с таким нетерпением, что он и сам начал испытывать тягу уйти.

— Это Бродерик, не так ли? — тихо проговорил он, пристально глядя на нее.

Джонатан быстро принял решение. Он не знал Бродерика Мидоуса, но Рейн его боялась и, судя по ее поведению, она не собиралась останавливать его, если Джон все же с ним схлестнется.

— Мы еще встретимся, — твердо пообещал он Рейн.

Происходящее напоминало сцену-клише из любовных романов и романтических фильмов с комедийным уклоном. Нерадивый любовник сбегает от девушки через окно, потому что ее парень уже проворачивает в замке ключ.

К спальне вел коридор. А в ней, прямо напротив открытой двери, находилось окно. Не теряя больше ни секунды, Джон помчался к нему, стремясь разогнаться как можно быстрее за это жалкое расстояние. За несколько метров до стекла он прикрыл лицо руками, а затем звон наполнил воздух. Падать со второго этажа пришлось доли секунды. Джон сгруппировался, прежде чем упасть и прокатиться по асфальту. Боль обожгла спину и бока, в глазах вспыхнула темнота. Не обращая внимания на протестующие органы и кости, Граймс вскочил на ноги и бросился бежать. Люди шарахались от него, но на них он даже не смотрел, хотя все-таки постарался закрыть лицо воротом плаща.

Домой он возвращался закоулками. Закрыв дверь на все замки, он взял пучков сушеных полыни и крапивы, окурил помещение, затем перепроверил все оружие. И лишь потом обратил внимание на то, что не давало ему покоя с тех пор, как слова Рейн всколыхнули память.

Шкатулку он держал в руках долго. Покрытая пылью, она давно стала фоном его жизни, как и все вещи в доме, которыми он не пользовался каждый день. Джон проходил мимо нее и не замечал, словно она давно растворилась в воздухе. Но сегодня, едва он вернулся, она позвала его к себе, и он не стал сопротивляться притяжению. Джон взял шкатулку в руки и открыл. Золотое кольцо с красным фианитом посередине. У Рейн к нему шла дорожка мелких фиолетовых камней. Джон взял украшение в руки. Не задумываясь, надел на палец. Джонатан делал предложение о помолвке, будучи настроенным серьезно. Беря пример со своих родителей, он считал ее первым шагом к свадьбе. Разумеется, они с Рейн строили планы на дальнейшую жизнь. Он замечал иногда, как она листает каталоги свадебных платьев или ерунды вроде украшений на машину.

После того, как она пропала, он так и не впустил в свою жизнь больше никого.

Так же неотвратимо, как тает под солнцем снег, то, что Джон с самого начала пытался убить в себе, чтобы стать хорошим охотником, постепенно вновь охватывало разум, заставляя чувствовать себя слабым и жалким. Сомнения, неуверенность. Цепкий сорняк, от которого Джонатан, как оказалось, так и не смог избавиться. Даже после того, как из раза в раз нажимал на спусковой крючок, глядя в лицо тех, кто был когда-то женщинами, мужчинами и даже детьми. Одни умоляли о пощаде, а другие наоборот — скалились в лицо до самого конца. С последними было легче, но потом Джону стало все равно.

Но Рейн не сказала ему ничего такого, кроме того, что напомнила о части прошлого. Она издевательски ухмылялась ему в лицо, играла как с котенком, она с самого начала знала, что он не сможет ее убить. Это заставляло испытывать раздражение. Когда Джон смотрел на нее, кем бы она ни стала, он по-прежнему видел ту, что выглядела почти так же — каштановый флер волос, нежные маленькие ладони, серые глаза. Но ее не наполняло страшное, чужое желание убивать, разрывать, лицо не уродовал оскал изящных клыков.

Джон принялся ходить из стороны в сторону. Не верилось, что исправить ничего нельзя, особенно после того, что произошло в старой квартире. Рейн вовсе не хотела убивать его, быть может, и на складе не хотела. Она беспокоилась за него. До сих пор. В груди словно зажглась искра, а мысли бешено роились в голове. Но Джону не составило труда направить их в правильную сторону.

Раньше он много времени неосознанно посвящал размышлениям о вампирах. Он считал такие мысли естественными: сложно не задуматься о морали, когда убиваешь человекоподобных существ, способных так же разговаривать и думать, как ты сам. В конце концов, он решил, что вампиризм — нечто вроде болезни, пусть никто другой из его знакомых так и не думал. Помимо того, он считал их так же болезнью в куда более глобальном плане, чем медицинском. Вампиры с самого своего появления на планете постепенно увеличивали свое число, как и другие виды. Они всегда лишь уничтожали, пожирали и плодились. Словно раковая опухоль, чей слишком стремительный рост постоянно сдерживался такими людьми, как Джон. Велика возможность, что однажды они перестанут справляться, и тогда весь мир перевернется с ног на голову. Многовековую войну придется предать огласке, общество переменится в один миг, а вместо охотников к делу подключат специально обученных солдат. Изменения предугадать нетрудно.

Но пока метаморфозы не произошли, избавляться от пожирающей, в буквальном смысле, человечество заразы надлежало Джону и прочим. Он давно понял, что лучшего выхода, кроме как убивать отвратительных всему сущему созданий, нет. Ни для людей, о чей безопасности он пекся в первую очередь, ни для других, кто людьми быть перестал. Тех, кто никогда не хотел стать монстром, но судьба распорядилась иначе. Отец Джонатана погиб от рук вампиров, три года он считал, что Рейн умерла так же, но он никогда не ненавидел их, не убивал из мести. Иногда единственный способ помочь бешеной собаке — пристрелить ее. Но вспоминая о Рейн, он никак не мог сосредоточиться и начать видеть в ней отвратительное, больное существо, попросту не способное вести другой образ жизни. Он видел ту, которой хотел помочь. Помочь — вылечить, как он, врач, лечил людей раньше. Идея казалась безумной и глупой, но едва Джонатан мысленно озвучил ее, сознание вцепилось в нее и не смогло отпустить. Всегда есть шанс, что от болезни можно найти лекарство.

Кольцо он оставил на пальце.