Война Драконов: секреты Дурмстранга (гет)

* * *

— Гай! Гай! Ларсен!

Он вздрогнул, когда кто-то дернул его за руку, чуть не приложив спиной о косяк двери, через которую староста в данный момент пытался пройти. Обернулся, чуть раздраженно посмотрев на бесцеремонного студента, который вмешался в его мысли, готовый отчитать, но слова замерли на губах.

— Что?— спокойно спросил Гай, глядя в карие глаза Марии. Он заметил, что она бледна и усталость оставила яркий отпечаток на ее лице, но парень заставлял себя не думать о том, что она делает ночами вместо того, чтобы отдыхать, — своих проблем хватало.

— Профессор Яновских ждет нас в своем кабинете,— так же спокойно ответила Мария, но ее глаза словно прощупывали его лицо, ища что-то. Что? Хотя он, конечно, понимал: слишком давно и хорошо Гай знал девушку. Даже после того, как он попросил ее больше никогда к нему не приближаться, после того жесткого разговора в темноте кельи, ее дыхания в темноте и ощущения ее мягкой кожи под ладонями, даже после их разрыва она будет беспокоиться, будет следить за ним. И это раздражало, хотелось крикнуть, чтобы она тратила свою заботу и время на Ящера, потому что ему, Гаю, не нужны ее подачки!

Но он промолчал, только кивнул и отступил, давая ей выйти из класса. Глаза тут же нашли сгорбленную фигуру, закутанную в мантию и перчатки, с опущенной головой и плечами. Почему Феликс так себя ведет, ведь о нем печется Мария? Как он может ходить с похоронным выражением своего обезображенного лица, когда такая девушка смотрит на него солнечным взглядом ангела, посвятившего свою небесную жизнь порождению подземелий? Гай порою ловил себя на том, что готов придушить Цюрри — то ли из ревности, то из-за злости, что Ящер не ценит того счастья, что выпало на его долю…

…Вот бы Лука прибил соперника, только ведь этот доверчивый хорват наверняка вообще не в курсе, а открывать ему глаза Гай не собирался…

— Ты идешь? Он ждет,— Мария снова посмотрела на Ларсена, и тот отвел взгляд, поправляя берет. Директор не оценит, если старосты явятся к нему с опозданием, да еще в неряшливом виде.

Они молча шли через Зал Святовита, по которому, словно муравьи, сновали студенты, стремясь закончить учебный день и отправиться отдыхать. Гаю махнули Яшек и Элен, их настороженные взгляды проводили старост, но Ларсен постарался взмахом руки успокоить друзей. У них и так было полно забот — следить за Альбусом Поттером, кандидатом на исполнителя пророчества, оказалось не так-то просто: входить в нижние уровни гостей запрещено, и приходилось делать это со всеми предосторожностями, подслушивать не всегда удавалось, а на деле угрожать хогвартчанину было пока нечем. Да и не производил этот мальчик впечатления, что его можно так просто запугать…

Гай шел за Марией по коридору головной части школы, а сам думал о том, что следовало бы возобновить работу с Эйидль, ведь оставить ее в покое навсегда он никому не обещал, к тому же обещанной ему по сделке информации он не получал. Да и Учитель уже несколько раз спрашивал, что они делают, чтобы найти Тайник, кроме слежки за Драконами Востока и поисков пропавшей библиотеки.

У Гая снова разболелась голова: он стал слишком много времени посвящать личным делам, которые все время отвлекали и изматывали, но что он мог сделать, когда каждый день видел Марию и думал о том, с кем и как она проводит время… Он ревновал, и на то, чтобы сдерживать свои чувства, тратил много сил и сосредоточенности. Если Учитель это увидит, то не сносить Ларсену головы… Или же он лишится своего статуса раньше времени…

— Гай, вы не перестарайтесь с Поттером,— тихо заговорила Мария, останавливаясь возле ниши, в которой из черного камня была вырезана голова дракона, с крупными гладкими драгоценными камнями, вдавленными в глазницы. Голова больше человеческого роста производила устрашающее впечатление: казалось, что сейчас дракон распахнет пасть и выдохнет огонь, спалив все живое вокруг.

Мария коснулась рукой кольца, что торчал из стены рядом с нишей, и пасть действительно открылась, разошлась вверх и вниз, но огня не последовало. Старосты смело шагнули на язык, который на глазах медленно сложился в лестницу, уходившую вверх, в глотку зверя, и исчезавшую в полумраке.

Они были тут не впервые — Яновских периодически вызывал их к себе для конфиденциальных разговоров, при которых обычно присутствовала и профессор Сцилла, к чему ребята тоже уже привыкли.

Лестница привела их на узкую площадку перед высокой кованой дверью, украшенной изображениями дракона, волшебника и гнома, которые держали в соединенных руках Огонь знаний. Студенты по очереди приложили руки к каменному цветку пламени, и он тут же вспыхнул, в оранжевых языках растворяя дверь.

Ребята шагнули в кабинет — и по привычке оглянулись, глядя на то, как, подобно фениксу, за их спиной из пепла встает дубовая преграда.

— Присаживайтесь,— без предисловий проговорил профессор Яновских, сидевший за своим столом. Справа от него из большого круглого окна лился свет от башни Айсберг, прорезавший полярную ночь. Старосты, как всегда, на несколько секунд залюбовались видом из единственного в школе окна (местоположение которого на поверхности знал только владелец кабинета), построенного, дабы директор Дурмстранга мог смотреть на горы и небо, предаваясь думам о судьбах его владений и силе учения. По крайней мере, именно такое завещание написали над сводами окна гномы.

Мария и Гай сели на стулья перед столом директора, глядя на Яновских, который поспешно дописывал что-то в длинном пергаменте, скрученном перед ним. У окна, на небольшой светлой софе, сидела с книгой профессор Сцилла; она даже не подняла глаз, когда вошли студенты.

— Итак,— директор оторвал глаза от своего свитка и тут же ласково улыбнулся старостам, словно дядюшка, приглашающий любимых племянников угощаться чаем и поведать о своих проблемах, хотя никакого чая им никогда не предлагали.— Итак, скоро состоится первое испытание Турнира и Святочный бал, а наш Чемпион как изображал из себя зверя-изгоя, так и изображает, а вы понимаете, чем нам это грозит…

— Он разгадал подсказку, профессор.

Мария вздрогнула и посмотрела на Гая, на лице которого было холодное равнодушие. Ларсен лишь передернул плечами — говорить о Феликсе, а тем более помогать ему, совсем не хотелось, но тут уж никуда не деться. Втянула его Эйидль, ничего не скажешь!

— Вы уверены?— Яновских был явно удивлен не меньше Марии.

— Да, я при этом присутствовал, так что об испытании можете не беспокоиться, он подготовлен…— Гай вспомнил, как Эйидль, запыхавшись, рассказывала ему о сфинксах и загадках, и староста тогда отправил исландку искать Цюрри и поведать тому все это, потому что видеть Ящера без крайней необходимости Ларсен не имел никакого желания.

— Хорошо,— Яновских потер подбородок, сейчас на его лице было почти довольное выражение, которое быстро сменилось на обеспокоенное, когда он заговорил.— А что нам делать с балом? Ведь Чемпион должен явиться туда, да еще с партнершей… Это вы можете мне обещать?— глаза директора стали суровыми, было заметно, что он не уверен в том, что подобное вообще возможно.

Гай хотел снова посмотреть на Марию, понять, что у нее за мысли по данному поводу, но не сделал этого, потому что не собирался показывать девушке — все, что касается ее и Цюрри, задевало его и почти бесило. Но он не даст ей этого понять, ни за что не проговорится, не выдаст себя даже жестом. Ему все равно, пусть она со своим Ящером хоть маленьких монстров планирует, а уж поход на бал его вообще не трогает, он-то знает, с кем туда пойдет… Наверное…

В кабинете воцарилась тишина, и только тут Ларсен понял, что преподаватели смотрят на Марию, словно она могла найти выход и предложить способ, как заставить Цюрри. Гаю тоже пришлось повернуться к девушке, но он постарался остаться равнодушным.

А Мария сидела, прикрыв глаза, ресницы ее подрагивали, руки спокойно лежали на коленях. Молчание затягивалось.

— Цюрри сведет меня в могилу,— наконец, заговорил Яновских голосом уставшего отца, который борется с причудами сына-подростка.— Он не учится, часто не приходит на занятия, посещает запрещенные коридоры, игнорирует преподавателей… И ведь я его даже исключить не могу, потому что он наш Чемпион! И чем думал Кубок, когда выбирал нам его?!

Мария вздрогнула и посмотрела на директора, Гай усмехнулся, понимая, что девушка сейчас в душе негодует из-за подобных слов профессора.

— Может, он думал о том, чтобы спасти Феликса и дать ему веру хоть во что-то?— чего-чего, а храбрости Марии было не занимать, она смело и с вызовом смотрела в глаза директора, сжав руки.— Может, Кубок думает не только о Турнире, но и юных волшебниках, которые доверяют ему свои жизни?

Снова в кабинете повисла тишина, только тихо стучала каблуками профессор Сцилла, ходившая вдоль окна.

— Итак, решения у нас нет?— почти зло нарушил молчание директор, его темные глаза то и дело возвращались к Марии.

— Профессор,— в голосе девушки звучал почти укор, и Гай думал, что Яновских вспылит и осадит студентку, но директор промолчал, взгляд его стал настороженным и цепким.

— У вас есть предложение, мисс Истенко?— Сцилла зашла за спинку кресла, в котором сидел ее коллега.

— Я сделаю так, чтобы Феликс пришел на бал, со спутницей,— осторожно пообещала Мария, глядя на Яновских и почти игнорируя профессора по Теории Темных Искусств.

— Но…?— директор явно уловил тон начатого девушкой.

— Но вы должны тоже сделать кое-что для него.

— И что же?

— Пусть Святочный бал будет бал-маскарадом.

— Простите?— брови Яновских грозно взлетели вверх.— То есть я должен нарушить многовековую традицию Святочных балов? Это будет скандал!

— Скандал будет, если наш Чемпион на него не явится,— спокойно заметил Гай, не сразу заметив, что начал защищать Марию, поддерживать, хотя и не собирался даже пальцем шевелить ради этого. Но ничего не поделаешь, привычки вряд ли можно искоренить лишь единичными усилиями воли…

— Профессор,— Мария благодарно улыбнулась Ларсену, но он сделал вид, что не заметил этого, сложив на груди руки,— у вас есть выбор: либо вы помогаете мне, облегчив Феликсу появление на балу, дав возможность закрыть лицо маской и не выделиться в толпе, либо вы должны будете объяснять, почему наш Чемпион не пришел… К тому же не думаю, что идея маскарада так уж будет противна остальным директорам и судьям, она же не отменяет самого бала, просто привносит в него немного… интриги…

— Но у студентов нет костюмов! Мы не вносили их в перечень для учебного года,— заметила Сцилла, серьезно глядя на старост.

— У нас еще есть время огласить данную новость,— заметил Гай,— и костюмы доставят сюда к сроку, если мы поторопимся…

Яновских явно раздумывал, потирая подбородок.

— Хорошо, допустим, я организую бал-маскарад, чтобы мистер Цюрри мог спрятать свои… проблемы под маской… Но как вы собираетесь заставить его туда прийти и кто согласиться быть его спутницей?

Гаю хмыкнул, но постарался скрыть этот звук за легким кашлем в кулак, потому что ответ на последний вопрос был уж слишком очевидным. Внутри снова шевельнулась ревность, и Ларсену на какие-то минуты захотелось, чтобы остальные судьи воспротивились маскараду… Но потом он понял, что речь идет не об его личной обиде, а о чести школы, поэтому подался вперед, впервые за всю беседу проявляя искреннее участие в обсуждении.

— Спутница — это не самое сложное, но, Мария, Феликс же действительно откажется предстать перед толпой студентов на балу…

Девушка легко дернула уголком губ:

— Не беспокойтесь, он там будет.

— Вы уверены?— уточнила Сцилла, кажется, только она не стремилась узнать, каким же способом Мария собирается добиться подобного чуда.

— Я сделаю все возможное,— твердо ответила староста.

Яновских некоторое время смотрел на студентов, а потом кивнул:

— Срока вам — до конца ноября, мисс Истенко.

* * *

— На следующем занятии,— профессор по Травологии, пожилая хромая волшебница, убрала на полку коробку с только что собранными Шепчущими травками и обвела класс взглядом,— мы проведем контрольную, которая и покажет, насколько хорошо за два месяца мы наполнили ваши головы…

Эйидль зевнула, убирая в сумку перчатки и совочек, которые только что помыла и вытерла после работы в подземных теплицах. Каждый раз эти сооружения поражали ее, потому что, находясь внутри парника, сложно было поверить, что над тобой метры и метры камня. Солнечный свет, ветер и даже шум деревьев на ветру — все это старательно поддерживалось профессором Малжек и ее волшебной палочкой.

Все-таки скольких проблем и трудов они все бы избежали, если бы школа не находилась под землей, да еще в Ледовитом океане!

— Эйка, ты идешь?— Хельга уже поднялась и выжидательно смотрела на подругу, накручивая локон волос на палец. Одноклассники медленно покидали класс — напротив лестницы, что вела в подземелья теплиц, широко распахнулись двери, через которые доносился гонг. Ужин.

Девочка опять зевнула, последовав за Хельгой.

— Что-то я устала,— пожаловалась исландка, потягиваясь.

— Ну, так иди спать после ужина…

— Ага, главное, что это чудовище с крыльями позволит мне просто так лечь и не даст по голове учебником, предварительно сбросив на меня чернила,— почти беззлобно проговорила Эйидль, останавливаясь у стены в Зале Святовита, чтобы не толпиться у больших закрытых врат, что вели в Центральный зал. Исландка не могла по-настоящему злиться на Кляйн, потому что признавала, что если бы не занудство и дотошность феи, то она не делала бы и половины из того, что преподаватели задавали.

— А меня позвали на бал,— спокойно сказала Хельга, и исландка, подняв глаза, поняла, что подруга носила это в себе давно, просто стеснялась сказать.

— Как здорово!— искренне обрадовалась девочка, улыбнувшись.— И кто?

— Ну,— Хельга смутилась и начала теребить край мантии,— у моего брата, он в шестом классе «гномов», есть друг… Ну, он не очень популярен среди девочек, вот брат и попросил, чтобы…

— Но все равно это здорово!— Эйидль считала, что в подобном нет ничего стеснительного или смущающего, мало ли, кто и как попадает на подобные мероприятия.— Может, этот друг вовсе и ничего?

Хельга пожала плечами, отводя глаза.

— Вот Жером умрет от ревности,— захихикала исландка, она любила поддевать подругу этим смешным мальчишкой. Хельга тоже рассмеялась.

Эйидль выпрямилась, улыбка сползла с лица, когда она увидела, как из теоретического крыла тенью выскользнул Феликс. Он смотрел под ноги, голова была втянута в плечи, и Эйидль только вздохнула, протянув Хельге сумку:

— Я на минутку.

Подруга кивнула, вполне понимая, к кому в очередной раз направилась Эйидль. С таким упорством греки осаждали Трою…

Исландка видела, как брат скрылся в боковом коридоре, явно не собираясь присоединиться к ужину — Феликс очень мало ел и еще меньше времени он проводил в обществе людей. Девочка боялась, что скоро он просто разучиться разговаривать…

Она вздохнула и собиралась уже последовать за Цюрри, но застыла, потому что в ту же низкую дверь вошла староста Мария, и Эйидль прикусила губу, не зная, что делать. Но ведь у нее есть очень хороший предлог, чтобы преследовать брата — тот так и не сделал усилий, чтобы отгадать загадку, что, как догадывалась девочка, задаст Чемпионам сфинкс на первом испытании, причем исландке казалось, что загадок будет много больше и ответы на них скрыты в круглой комнате, куда она пыталась загнать Феликса, но безуспешно… Они и поговорить-то толком не могли, а Гай отказывался помочь, ссылаясь на занятость…

Эйидль мотнула головой и последовала в коридор, освещенный тускло горящими факелами. Царил полумрак, потому что стены не были покрыты кристаллами, которые обычно отражали огонь, озаряя темный камень школы.

Она вывернула из-за поворота и застыла, едва сдержав вздох: девочка увидела, как разъяренный Феликс толкнул Марию, буквально впечатывая девушку в стену; даже в воздухе хорошо чувствовалась ярость Цюрри.

— Оставь меня в покое!— прошипел парень, отталкивая от себя старосту.— Все оставьте!

— Феликс…

От голоса Марии у Эйидль внутри все перевернулось и сжалось, девочка, не моргая, смотрела, как тонкая ладонь поднялась и мягко коснулась щеки Феликса, покрытой темно-красной чешуей. Цюрри замер на мгновение, руки его сжались — но он сбросил со своего лица ладонь Марии.

Эйидль стояла, прижавшись к стене в полумраке, и не могла отвести глаз, потому что староста снова коснулась лица ее брата, снова и снова, пока Феликс не замер, уже не сбрасывая ласкающих пальцев, словно оцепенев.

— Феликс, послушай,— и снова все внутри защемило от нежных ноток в голосе Марии,— я знаю, что тебе сложно… Но ты нужен нам, ты нужен школе…

— Оставьте меня в покое!— новая яростная вспышка, Ящер, как зверь, отскочил от девушки, стукнувшись спиной о противоположную стену коридора. Эйидль видела, как дрожат его руки, как опускается голова брата, он был то ли разъярен, то ли растерян…

— Никогда,— Мария сделала несколько шагов и встала почти вплотную к Феликсу, и Эйидль уже не удивилась, когда девушка снова коснулась рукой лица парня, словно раз за разом приручая дикого хищника. Дышать стало тяжело, хотя Эйидль не осознавала этого.— Послушай… Ты должен пойти на бал, пожалуйста…

Рык Цюрри был понятен без перевода, брат явно был не в восторге от миссии, что ему предстояла. Но Мария не позволила себя снова оттолкнуть, она стояла очень близко к прижавшемуся к стене Феликсу. Он был похож на загнанного и готового защищаться на смерть зверя.

— Только выслушай меня, прошу,— почти шелестел лаской голос Марии, она уговаривала, она приманивала Цюрри, ее тонкие пальцы мягко поглаживали чешую на щеке, и Эйидль поняла, почему брат так растерян и не двигается — именно это прикосновение, что-то в нем то ли меняло что-то в парне, то ли лишало его сил. По крайней мере, девочка никогда еще не видела брата таким покорным, сбитым с толку, замершим… И опять сжалось сердце, глаза защипало, но девочка сдержалась, впившись ногтями в ладошку.

— Это будет бал-маскарад, все будут в костюмах и масках,— заговорила снова Мария, глядя в разные глаза одноклассника,— тебе нужно только пройтись со всеми Чемпионами, а потом ты сможешь уйти, и никто тебя не заметит. Феликс, ты должен прийти, это важно для всех…

— Нет,— голос Цюрри буквально разбил установившуюся спокойную темноту, парень вздрогнул, скидывая со своего лица пальцы девушки, но она была к этому готова — поймала его затянутую в перчатку руку и сжала в ладонях.

— Я предлагаю тебе сделку,— Мария сжимала ладонь Цюрри, а тот отвернулся, явно желая уйти. И то, что он этого не делал, хотя мог, тревожило Эйидль, которая дышала через раз, не в силах уйти и не подсматривать.

— Нет.

— Это касается твоего друга-ящера… Я помогу тебе вызволить его оттуда, мы переправим его домой, в джунгли… Ты ведь хочешь ему помочь, Феликс?

Эйидль прикусила губу, на миг прикрыв глаза: ведь она видела ящера в зверинце, видела и не поняла, что брат тоже его видел и что питал к этому созданию какие-то только ему понятные чувства. А Мария знала, все знала.

Цюрри молчал, напряженно глядя на Марию, тяжело дыша от сдерживаемого гнева, которым просто пылала вся его фигура.

— Откуда…?

— Откуда я знаю?— спокойно спросила девушка, и Эйидль видела, как она сжимает руку Феликса, медленно снимает с нее перчатку, а он молчал и ничего не делал, словно ему было все равно, или же у него были сейчас более важные вопросы.— У меня везде глаза и уши, ты же знаешь…

— За мной следили?— гнев буквально пылал в голосе парня, но он все равно не двигался, словно рука в ладонях Марии или же ее слова крепко держали Феликса на месте.

— Так ли это важно? По-моему, важно то, что я могу помочь твоему другу, мы вызволим его и дадим свободу, но… ты должен выкупить ее.

— Бал?

Мария, наконец, сняла с красной руки Цюрри перчатку, ее пальцы переплелись с его, и Эйидль зажмурилась, она все еще надеялась, что брат вспылит, оттолкнет, откажется от этой нежности и близости девушки…

— И бал тоже.

— Что еще?

— Святочный бал, Феликс, ты туда придешь, с партнершей, и выполнишь все предписанные Чемпионам ритуалы…

— И кто же со мной пойдет?— ядовито спросил Цюрри, и Эйидль резко открыла глаза, сердце ее бешено забилось, потому что она была готова крикнуть, что пойдет с ним, куда угодно, что она поможет…

— Я пойду.

Исландка едва сдержала стон, прижимаясь к стене, слушая, что ответит на это Феликс, но парень молчал, видимо, просто приняв все к сведению.

— Ты же понимаешь, что одному тебе никогда не вывезти отсюда Ящера… А у меня в подчинении целый Орден…

— Орден теперь и этим занимается?— желчно спросил Цюрри, не отдергивая руки и вообще не двигаясь, лишь пристально глядя на старосту.

— Я помогаю тебе с ящером, а ты идешь на Святочный бал… И на выпускной бал тоже. Слышишь, Феликс? В условие сделки входит то, что ты будешь сопровождать меня в конце июня на выпускной…

— Зачем тебе это?

— Затем, что тогда в июне ты будешь еще жив…

Эйидль вздрогнула от боли и страха, что мелькнули в голосе Марии — тех самых боли и страха за Феликса, что испытывала и она сама, с той же глубиной ужаса при одной мысли, что парня не станет.

В полумраке коридора воцарилась тишина, Эйидль не могла отвести глаз от Феликса, который словно не замечал, как близко к нему уже стояла Мария, как крепко она держала его руку, поглаживая чешую большим пальцем. Или же именно из-за этого он не двигался и не уходил, может, была какая-то власть над ним у этой девушки, так смело и так ласково касающейся твердой изуродованной кожи Феликса…

— Свобода твоего друга в обмен на два бала,— шепотом повторила Мария, словно дождавшись минуты, когда нужно будет только чуть дожать парня.— Он не будет больше страдать и кидаться на решетки, он будет на воле, как ты и хочешь, как он хочет…

Нет, скажи «нет»…!

Скажи «да»!

Девочку разрывали противоречивые чувства, потому что она не хотела, чтобы Феликс шел куда-либо с Марией, она хотела, чтобы он пригласил на бал ее, Эйидль, хотя это и было нереально… Но еще она страстно, всей душой желала, чтобы он дал слово пойти на выпускной, что он будет жив, что не убьет себя… С кем угодно, пусть с Марией, только пусть живет…

— Живи, Феликс, просто живи,— шептала Мария, и Эйидль вздрогнула, глядя, как девушка чуть приподнимается на цыпочках и касается губ Цюрри. Она целовала парня, а он не отталкивал ее.

Эйидль бы вскрикнула, увидев, как руки Феликса взметнулись и крепко, даже жестко, впились в плечи Марии, и он поцеловал девушку в ответ — как-то яростно, властно, подавляюще, но поцеловал, сминая нежный поцелуй, подавив своей яростью, но он поцеловал… Она бы вскрикнула, но чья-то рука накрыла ее рот ладонью, вторая обвилась вокруг ее талии, и кто-то сильный утянул ее совершенно бесшумно прочь, по коридору, в дверь, в темную нишу колоннады, откуда не было видно гостеприимно распахнутых ворот Центрального зала.

— Эй, тихо, тихо, это я,— прошептал знакомый голос над ухом, когда Эйидль пришла в себя от испуга и начала вырываться. Руки разжались ровно настолько, чтобы повернуть девочку. Глаза Айзека были спокойны и полны сочувствия, словно он понимал все, что творилось сейчас внутри у Эйидль.— Ну, ты чего, крошка?

Только тут исландка осознала, что по щекам текут слезы, горло свело судорогой, и через какие-то мгновения она уже плакала на плече у друга, а он гладил девочку по волосам.

— Успокойся, все будет хорошо,— проговорил Айзек, прижимая ее к себе.— Так нужно, понимаешь? Так нужно, чтобы спасти его, Эйидль… Он будет жить, это ведь самое главное, ты же знаешь… Позволь ей спасти его.

— Что же мне делать?— прошептала исландка, пытаясь остановить слезы.

— Тебе?— было слышно, что Айзек чуть улыбается, его руки бережно гладили русые локоны Эйидль.— Тебе нужно учиться, бороться с противными Драконами, ну и ты можешь согласиться и пойти на Святочный бал с неуклюжим «гномом», который не умеет танцевать, зато неплохо заплетает косички…

Исландка вскинула голову, заглянув в чуть насмешливые глаза Айзека:

— Ты умеешь заплетать косички?

— Да, правда, это умение мне пока не очень-то пригодилось в жизни, но я не теряю надежды,— широко улыбнулся парень.— Так что? Пойдешь со мной на бал? У меня, конечно, не статус дракона и чешуи на мне нет, но я не так уж и плох…

— Мм…— девочка задумалась.— Хорошо, если тебе больше не с кем идти…

— Что значит «не с кем»? Что у тебя за низкая самооценка? Ты не последний вариант, типа «раз никто, так хоть она»… Просто у меня нет подруг, у которых бы были такие длинные волосы, чтобы заплести им косички,— снова все свел к шутке Айзек, выпуская Эйидль из медвежьих объятий.— Ну, долго я буду тебя уговаривать?

— Нет, не уговаривай, я согласна,— девочка вытерла слезы тыльной стороной ладони и шмыгнула носом, вздыхая.

— Вот и отлично, а теперь предлагаю пойти на ужин и отметить это событие. Только без мяса!